***
Отношения между отцом и сыном постепенно усложняются: Антон капризничает по пустякам, не желает слушаться, и, кажется, даже нежные объятья Арсения не дарят ему те тёплые чувства, которые дарили раньше. Мужчина попросту не знает, что делать. Он пробовал разговаривать с Шастом, повторял, что любит его, извинялся за то, что слишком занят, но Антон как будто всего этого не слышал. Парень каждый раз грустно кивает и отворачивается, не давая старшему продолжить разговор. На предложение сходить на выходных в кино ответил отказом. Как здесь себя вести? Непонятно. – Ты где был? – строго вопрошает Арсений, как только Антон закрывает за собой входную дверь квартиры. – Гулял вообще-то, – бурчит в ответ. – Если ты вдруг опять забыл. – Мы договаривались, что ты будешь дома в полдесятого, сейчас уже без пяти десять, – говорит старший. – Я сам решу до скольки мне гулять. – Правда? – театрально удивляется Арсений. – Это когда мы такими взрослыми стали? Я, видимо, твоё совершеннолетие ненароком пропустил, – Антон хмурится, с раздражением глядит на отца. Он ещё издевается! – Раз такой взрослый, отвечай на звонки, чтобы не заставлять близких людей волноваться за тебя. Я переживал. – Правда? Не может быть, – повторяет удивление мужчины. – Антон, ты что-то в последнее время чересчур много себе позволяешь. Наказать? – осаждает его Арсений. – Ну, конечно, я здесь виноват, – начинает злиться Шаст. – Ты не при чём, ты молодец. Внимания мне много уделяешь, а не только своей работой занимаешься. – Мы с тобой это обсуждали. – Да ну тебя, – говорит Антон и под громкий хлопок двери скрывается в своей комнате. – Не хлопай дверьми! – кричит вслед врач. – Взял моду! Спустя минут тридцать Арсений, не забыв постучаться, заглядывает в комнату сына, надеясь, что тот успел остыть. – Чего надо? – едко спрашивает подросток, сидящий на кровати с книгой в руках. – Поговорить пришёл, – спокойно отвечает мужчина. – И не надо со мной так разговаривать. Мне твоё хамство уже порядком надоело. Арсений присаживается рядом на кровать и хочет обнять сына, но тот отталкивает отцовскую руку и отодвигается. – Отстань. Не хочу я с тобой разговаривать вообще. – Антон, ну что такое? Я правда не понимаю, – искренне произносит Попов. – Пойди мне навстречу, пожалуйста. Я же очень стараюсь сгладить углы в наших с тобой отношениях, почему ты этого не хочешь? Антон опускает глаза в пол и не желает смотреть на папу. Он не собирается сейчас говорить о чувствах, эмоциях, которые он испытывает, озвучивать то, насчёт чего он очень переживает. Не может. Не сейчас. А Арсению хочется, чтобы именно в этот момент ребёнок что-нибудь сказал, сделал шаг навстречу, подсказал, в каком направлении двигаться. Но нет, похоже действительно не сегодня. – Уйди, пожалуйста, – тихо просит Антон. Им обоим от этой просьбы очень больно, но по-другому просто никак. Арсений подавленно кивает, встаёт и выходит из комнаты. Антону бы очень хотелось остановить, упасть в ласковые объятья папы, послушать, как он читает какой-нибудь рассказ... Но пересилить себя не может. Ощущение, словно последний мост их взаимоотношений рушится.***
Утром Антон просыпается в школу сам, Арсений его не будит, как это происходит всегда. Лишь когда мальчишка, готовый к выходу, заходит на кухню, видит на столе свои любимые сырники. – Сядь, позавтракай, – безразлично говорит старший, протирая столешницы. – Я не хочу, – с опаской отвечает Шаст и внимательно следит за реакцией папы. Арсений шумно выдыхает, не кладёт, а кидает тряпку около раковины. – Ради Бога, мори себя голодом, сколько заблагорассудится! – на повышенном тоне произносит он, убирая тарелку с сырниками в холодильник. До школы Антон добирается сам и чуть-чуть опаздывает на первый урок. Обычно они едут вместе с папой на машине и успевают вовремя, но сегодня мальчишка от этого отказался.***
Арсений сидит в медицинском кабинете, разбираясь со стопкой документов, когда дверь резко распахивается. – Арс, – сходу обращается Павел Алексеевич, подталкивая Антона в кабинет, – что ж твой ребёнок никак не угомонится? Урок географии сорвал, уже который раз! – Я не срывал! – возражает мальчишка. – Я разговаривал, а она взбесилась просто. – Сядь, – командует Арсений, кивая на стул, стоящий напротив. Шаст закатывает глаза, выполняет указание. – А ты, Антошка, неужели не знаешь, что на уроках болтать нельзя? Арсений, скажи уж что-нибудь, – видя, что мужчина не особо заинтересован в решении произошедшей ситуации, говорит Добровольский. – Он специально, Паш. Хочет, чтоб я накричал, привлекает внимание, – пожимает плечами Попов, не отвлекаясь от бумаг. Антона же раздражает такая уверенность Арса в своих словах. Откуда ему знать, чего именно добивается Шаст? – Ничего он не скажет, ему всё равно, – по-своему объясняет подросток. Арсений устремляет рассержанный взгляд на него. – Когда же ты уже успокоишься? Невоспитанный мальчишка. – Весь в отца, – не остаётся в долгу младший. – Ага, в своего родного. Антон замирает на полувдохе от этих слов. Он внимательно, как-то разочаровано смотрит в глаза Арсению, который наконец поднимает взгляд и по началу теряется от собственной фразы, которую он даже не успел обдумать, а она слетела с его уст; но через секунду вновь принимает строгий вид. Подросток кивает самому себе, подрывается с места и покидает кабинет. Павел Алексеевич, до этого в недоумении наблюдавший за перепалкой отца и сына, сейчас стоит в шоке. Он осуждающе смотрит на друга и качает головой. – Что? – резко спрашивает врач. – Ты ещё спрашиваешь? Мозги есть? Ты что с ребёнком делаешь? – Паша, не лезь, пожалуйста. Ты просто не знаешь, как он себя ведёт, – устало говорит брюнет. – Я прекрасно знаю, как Антон себя может вести, Арсений, даже не говори мне об этом, – возражает директор. – И сейчас я свидетель того, как себя ведёшь ты. У меня слов нет. Что у вас двоих произошло? – Я тебе рассказывал. Не слушается он, огрызается, взрослым себя считает. Но он ещё ребёнок. – Проблема кроется в твоих словах. – Ты о чём? – непонимающе хмурится Попов. – Он не ребёнок, Арс, ему пятнадцать лет. Он всегда был самостоятельным, никто ему сильно не помогал, родители не окружали лаской, заботой, и ему, конечно, хотелось всего этого, как и любому другому человеку, – объясняет Паша. – В сентябре пришёл ты и (не без моего участия) стал хорошим, надёжным другом, а впоследствии и папой. А подросток, у которого было тяжёлое детство, рядом с таким человеком вновь станет ребёнком, даже не осознавая этого. Ты с первого дня дарил ему всю любовь, заботился как о родном сыне, и он чувствовал себя по-настоящему счастливым. Но теперь Антон ко всему этому привык и, как это бывает у всех в подростковом возрасте, начинает бунтовать. С родителями это не представлялось возможным, поэтому отрывается на тебе. А причина в твоей постоянной сосредоточенности на работе, из-за которой ты даже не заметил очевидного. – Это ради него, – искренне произносит Арсений. – Безусловно, – кивает Добровольский. – Все мы работаем до изнеможения ради своих детей, чтобы у них было всё самое лучшее. Но, скажи, нужны ли ему сейчас твои деньги, когда у вас происходит такое? Я думаю, вряд ли. – Не нужны, – следует печальное подтверждение. – И что делать? – Не мне тебя учить, Арсений. Я понимаю, что ты тоже устал и только поэтому так срываешься. Но именно тебе, как взрослому человеку и отцу нужно прекратить весь этот цирк. Прояви снисходительность, в чём-то уступи, повеселись с ним, в конце концов, как раньше. Он тоже хочет всего этого, поверь, просто он слишком обижен, – хлопает он друга по плечу. – Антон любит тебя, очень сильно, и ты его тоже. – Я понял, Паш, я ему позвоню, – говорит Арсений и берёт в руки телефон. – Нет-нет, Арсений не позвонишь, – останавливает его Павел Алексеевич. – Во-первых, пусть сейчас успокоится, соберётся с мыслями, что и тебе советую сделать. Во-вторых, разговор должен быть с глазу на глаз, а не по телефону. – Хорошо, – вздыхает Арс, понимающе кивает. – Спасибо, Паш. – Да уж не за что, – пожимает плечами. – Только сделай всё правильно. – напоследок просит он и удаляется, оставив Арсения наедине с собой и своими мыслями.***
– Паша, я не знаю, что делать. Уже одиннадцатый час, Антон так и не пришёл домой. Я звонил семнадцать раз, он не отвечает, –с лёгкой дрожью, еле держа себя в руках, говорит в трубку Арсений. – Я очень-очень волнуюсь, Паш. Вдруг что-то случилось? – Звони в полицию, Арсений, что ещё делать? – отвечает Паша, и слышится тяжёлый вздох. – Ты главное сильно не переживай, Арс. Он, скорее всего, просто злится и поэтому домой не идёт. Всё с ним хорошо, я уверен. Попов отключается, судорожно нажимает кнопки на телефоне. Не успевает начать звонок, как на экране высвечивается входящий от контакта «Антоша». Сердце мужчины бешено заколотилось, и он скорее нажимает «ответить». – Антон! Антон, с тобой всё хорошо? Ты где? – моментально засыпает вопросами. Но на другом конце слышится голос взрослого мужчины, вовсе не Антона. – Добрый вечер, Арсений Сергеевич? – Да... – растерянно произносит врач. – Ваш сын в полицейском участке, замечан с друзьями на улице после комендантского часа. Будьте добры, приезжайте, заберите его. – Да-да, конечно, я буду через двадцать минут, – говорит Арс, в спешке надевая верхнюю одежду и обувь. Словно камень с души свалился! С Антошей всё хорошо, он жив, цел и невредим. Проезжая по улицам Питера, Арсений благодарил Бога именно за это. Правда, теперь, когда отец спокоен за своего сына, он постепенно начинает на него злиться, ибо почему он не явился домой? Его задержала полиция, чем он только думал? И Арсений сам красавец, не уследил за ребёнком. Наконец доезжает до пункта назначения и забегает в полицейский участок. На посту двое мужчин: одному лет сорок пять на вид, другому меньше, чем самому Арсению. – Здравствуйте. Вы за сыном? – Да, здравствуйте, – кивает Попов и оглядывает помещение в поисках Антона. – Паспорт Ваш, будьте добры, – дожидается, пока Арсений протянет документ, и кивает второму: – Проводи человека, – а сам принимается переписывать данные. Молодой полицейский приглашает гражданина следовать за ним, проводит дальше по коридору и останаливает у одной из камер. Шаст лежит на скамейке, используя рюкзак в качестве подушки. Увидев Арсения, поднимается, устало топает к выходу. – Свобода, парень, – находит время пошутить мужчина, пока открывает решётку. – Ваш последний, остальных двоих уже забрали. Наверняка «остальные двое» были Дима и Серёжа. Золотая троица, даже за решётку вместе угодили. – Пошли, – холодно зовёт Арс, вопреки своему тону приобнимая сына за плечо, но тот руку стряхивает. — Усыновили в конце ноября, да? –уточняет старший полицейский. Получив положительный кивок, ненадолго задумывается. – Давайте на этот раз обойдёмся предупреждением. Если такое повториться ещё раз, то информация пойдёт в Органы опеки. – Я понял. Спасибо вам большое, – от души благодарит Попов. Видимо, у мужчины под конец дня хорошее настроение. Либо Арсений просто внушает доверие. – За сыном следите получше, – только и получает в ответ. Когда они садятся в машину, Антон прямо чувствует витающее в воздухе напряжение. Чувствует, что папа невероятно зол. – Ничего не скажешь? – всё-таки решает подать он голос. – Антон, лучше просто молчи, – слышит в ответ ледяной тон, после которого желание ещё что-то говорить напрочь пропадает. Мальчишке кажется, что папа совсем не радуется тому, что с ним всё хорошо. Как же Шаст заблуждается...***
– А вот теперь, не хочешь мне объяснить, что вообще произошло? – едва переступив порог квартиры, «нападает» на сына Арсений. – Тебе мужчина в форме вроде всё ясно изложил, – вновь огрызается подросток. – Ты опять свою песню начинаешь? – потихоньку закипает старший. – Я звонил тебе, переживал, представлял худшее! Почему домой не пошёл? Хочешь обратно в детский дом? Запросто! Ещё раз такое вытворишь, там и окажешься, и я ничем помочь не смогу. Об этом подумал? А говоришь, что не ребёнок. – Я не ребёнок, хватит уже! Я не хотел идти домой, потому что ты здесь! – специально уходит от папы на кухню, но Арс идёт следом. – Только и делаешь, что работаешь, кричишь, ругаешься. Ничем не отличаешься от биологических родителей. Куда мне деться, чтобы быть подальше от тебя? Ты мне надоел, видеть тебя не могу! – выдаёт заключающее Шастун и бьёт кулаком по столу. Стоящая на нём кружка подлетает и разбивается об пол. Антон сразу отпрыгивает от осколков, неожидавший, что так всё получится. Арсений, нахмуря брови, наблюдает за всем этим. Ему неприятно, больно слышать подобные слова от сына, любимого Антоши. Но больше всего его злит, что Антон даже сейчас позволяет себе такое поведение, и все его проказы за последние недели тоже дают о себе знать. Руки тянутся к брюкам. Он быстрыми движениями вытаскивает ремень из шлёвок и складывает вдвое. Шаст напрягается, непонимающе смотря на старшего. – Я обещал тебе взять ремень? Обещал или нет? – риторически вопрошает Арсений, решительно двигаясь в сторону мальчишки. Антон, поняв, что отец на этот раз ничуть не шутит, пытается проскользнуть мимо него и покинуть кухню, но Арсений вовремя хватает за локоть и удерживает на месте. Несколько раз бьёт ремнём по попе, а Антон просто застывает, не успевая реагировать, ведь всё происходит слишком резко. Удары через штаны ощущаются несильными, боль есть, но слабая. – Отпусти! – наконец кричит парень и вырывает свою руку из хватки, сразу убегая в коридор. Арсений, постояв секунд пятнадцать, осознаёт, что сделал – не смог удержать себя в руках. Тут же отбрасывает ремень на стул. Звук застёгивающей молнии из коридора отрезвляет, и Попов направляется туда. Антон стоит, обутый, пытается застегнуть куртку, на которой из-за быстрых рывков замок зажевал ткань. – Ну куда ты собрался? – более мягко, чем минуту назад, устало интересуется Арс. – От тебя подальше, – младший открывает входную дверь, намеревается выйти, но Арсений вовремя кладёт руку на дверную ручку и тянет на себя, не давая осуществить задуманное. – Пусти! – кричит Шаст, изо всех сил толкая дверь, но безуспешно. – Оставь уже меня! Я к Диме пойду. – У Димы сейчас свой разговор с родителями, – спокойно объясняет врач. – Разувайся. – Нет, – мотает головой ребёнок. А дальше, неожиданно для самого себя и уж тем более для Арсения, ударяет папу по руке. – Ты злой! – ещё один удар по груди, и ещё несколько следом. Арсений с трудом перехватывает руки сына, фиксируя в своей одной, и крепко прижимает к себе. – Очень злой! – Да, Антон, я знаю, знаю... Всё, тише, – приговаривает Арс. Антон брыкается, старается вырваться, толкает мужчину так, что у того не получается устоять на ногах, и они оба падают на пол. Врач садится, опираясь спиной о стену, по-прежнему обнимая сына, который начинает тихо плакать. – Ну всё, всё. Тихо... Шастун больше не сопротивляется. Громко плачет, всхлипывает, прижимается ближе к Арсу. В голове сохранились воспоминания, что с папой тепло, безопасно, и этой привычке Антон не намерен противиться. – Тише, Антош, тише. Всё хорошо. Поплачь, поплачь, – шепчет Арсений, гладя сына по головке, спинке и плечу. – Я очень тебя люблю. – Неправда, – еле выговаривает Шаст. Чувствует, что футболка старшего намокает от слёз; в куртке становится жарко. – Да как неправда-то? – тихонько, по-доброму усмехается мужчина. – Правда. Очень сильно люблю, ты даже не представляешь как, – Антон прерывисто дышит, обнимает Арса, и впервые за последние недели от его слов внутри зажигается огонёк. – Пойдём в комнату. Попов помогает мальчику снять куртку, разуться, приводит его в комнату, укладывает на не застеленную с самого утра кровать. Шаст крепко держится за папу, не отпускает. – Я здесь, Антош, никуда не ухожу, – успокаивает Арсений. Намеревается стянуть с сына толстовку, но Антон хватается за края одежды, не давая этого сделать. – Антон, ну ты же не в уличной одежде спать будешь? Я тебя укрою, – обещает он, и всё-таки снимает с парня кофту и штаны, накрывает одеялом. Подросток обнимает папу за руку, наслаждается ласковыми поглаживаниями, шмыгая носом, но больше не плача. – Меня в детстве били ремнём, папа бил. За дело, конечно же, не просто так. Но для меня это было настолько неприятно, обидно, а главное больно, что я пообещал самому себе своих детей никогда не бить. Как видишь, обещание не сдержал, – с сожалением рассказывать Попов. – Я не твой ребёнок, – грустно произносит Антон. – Мой. Конечно мой, – уверенно возражает папа. – Прости меня, пожалуйста, Антош, если можешь. – Прости, – несколько слезинок вновь скатываются по щекам. – Мы с тобой поговорим об этом позже, хорошо? Завтра. А сейчас засыпай. – Посиди со мной, – просит ребёнок. – Хорошо, – Арсений дотягивается до плюшегого медведя, сидящего на другом конце кровати, которого они купили в аэропорту перед Новым годом. – Вот тебе Буг. Антоша крепко обнимает своего игрушечного друга и закрывает глаза. Арсений сидит рядом с сыном, пока тот не уснёт, а после звонит Паше, сказать, что Антон дома и всё хорошо. Пять минут уходит на то, чтобы на кухне собрать осколки, оставшиеся от кружки, и подмести для надёжности. Тёплые струи душа помогают смыть с себя весь груз прошедшего дня и отправиться в кровать с чувством небольшого облегчения, уверенностью, что у них с Антоном непременно всё наладится.