Антон открывает глаза и сонно оглядывает комнату. Рядом лежит Буг, за дверью ничего не слышно. Экран телефона помогает понять, что сейчас только девять утра. Он пытается вспомнить, как вчера заснул, ведь в памяти всплывает лишь то, как они с Арсом, кажется, ругались на кухне. Постепенно картина в голове вырисовывается полностью, и Шаст вспоминает все детали: отделение полиции, разбитая кружка, разгневанный папа с ремнём в руках… Похоже, всё случилось взаправду.
Интересно, Арсений уже встал? Антон не представляет, что скажет ему и как будет смотреть в глаза. Вчерашняя истерика и полиция… С другой стороны, виноват в произошедшем не только он, но и Арс. Кому стоит просить прощение больше? Сказанные Арсением слова больно колют где-то внутри.
Невоспитанный мальчишка.
Весь в родного отца.
Как им после этого общаться и вообще видеться? Раз они о друг друге столько всего думают.
В носу щекочет, и подросток пару раз громко чихает. Что за подстава? Как всегда не вовремя. Из коридора слышатся тихие шаги, и через матовое стекло в двери вырисовывается силуэт Арсения. Антон скорее натягивает одеяло до подбородка и отворачивается к стене. Хотелось бы оттянуть разговор с папой на день, но если не выйдет, то хотя бы на несколько часов.
Арсений приоткрывает дверь и заглядывает в комнату. Видит только спину мальчика, но он точно не спит. Во сне человек не чихает, и показаться ему не могло тоже. Но то, что Антон проснулся, ситуацию легче не делает. Стоит ли сейчас вообще к нему лезть? Или дождаться, пока он сам выйдет из комнаты? Вчера ночью мужчина долго ворочался, размышляя, как построить разговор с сыном. Но так ничего толком и не вышло, никакие подходящие фразы на ум не приходили. Уверенность, что всё наладится, у него, безусловно, есть, но для этого надо самостоятельно делать шаги, а не ждать чуда.
Антон ожидает, пока папа уйдёт. Если догадался, что сын не спит, и не знает, как себя вести, то пусть хоть подойдёт обнимет, что ли… Антон сам не знает, каких извинений он ждёт. Родные мама с папой прощение никогда за свои проступки не просили. Отец просто говорил: «не будь тряпкой». Никакие выходки родителей в прошлом в его сторону за столько лет уже не могли удивить: то накричат, то ударят, то всё сразу. К такой «семейной» жизни Антон со временем привык и просто старался минимизировать количество встреч по возможности. Но недавние действия Арсения всё ещё причиняют настоящую боль и вызывают обиду.
А ему мои.
Ничего он не скажет, ему всё равно.
Ты злой! Очень злой!
Поразмыслив, Арсений решается и проходит в комнату. Присаживается на кровать, секунду медлит, но таки кладёт ладонь на плечо сына, скрытое под толстым одеялом. Он наклоняется и подбородком ложится на свою же руку. Антон не шевелится, размеренно дышит.
— Ну хватит притворяться, — мягко говорит старший.
Антон открывает и опускает глаза, смотря на белую простыню с чёрными пятнышками. Красиво, Шаст сам выбирал. Они с Арсением даже подумывают сделать летом в его комнате ремонт, и, как обещает Арс, всё будет так, как он захочет.
— Какие мы с тобой злюки, да? Раскричались вчера. Все соседи, наверное, перепугались. — Арс выдавливает из себя улыбку.
Антон молчит. Ну, а что ему сделать? Натянуто улыбнуться?
— Больно вчера было? — интересуется Арсений.
Попов-младший поначалу не понимает, что конкретно он имеет в виду, но, перебрав в памяти все вчерашние моменты, до него доходит, что речь идёт про ремень.
— Не очень. Почти не больно, — слабо отвечает подросток.
Он говорит правду, врать ему незачем. Если было бы сильно больно, то он прямо сообщил бы об этом Арсению. Однако в любом случае Попов к ремню в воспитательных целях больше не прибегнет — это предельно ясно.
— Вчера был просто какой-то кошмар, — перебирая в голове все моменты, произносит Арсений. — Один из немногих раз, когда пелена злости мне застелила всё вокруг.
— Я сам тебя злил.
— Это не давало мне никакого права себя так вести, — хмурится врач.
— Но любой бы на твоём месте вышел из себя. Ты ещё долго держался, — настаивает парень.
Теперь отец и сын перетягивают одеяло, кто сильнее виноват. На самом деле сейчас Антон готов признать, что вчера в медкабинете Арсений был прав, утверждая, что мальчишка ведёт себя плохо специально. Антон правда делал какие-то вещи нарочно, дабы привлечь внимание папы, и тот понял, что виноват. Вот такой глупый способ избрал Шаст и теперь считает себя дураком. А Арс при таких обстоятельствах действительно неплохо всё это время держал себя в руках.
Арсений вздыхает. Всё-то Антон понимает… Но иногда ведёт себя, как десятилетний ребёнок, который считает себя взрослым и самодостаточным, а поступки совершает далеко не свойственные для подобного рода человека. Как здесь правильно будет себя повести? Общаться с чужими детьми при лечении — одно, а воспитывать своего ребёнка — совсем другое. Эх, хоть на курсы для родителей записывайся…
— Я правда на отца так похож? — вдруг осторожно вопрошает Антон.
Молодец, Арсений, герой, уничтожаешь сына.
— Неправда, Антон, это я сдуру ляпнул, — донельзя виновато заверяет Попов. — Я злился, что ты так себя ведёшь и хамишь… Прости. Мне очень стыдно перед тобой. Прости, Антош. Я и сам не лучше, чем он.
Антон тут же мотает головой.
— В разы лучше. — Он переворачивается на спину и руками обвивает шею папы.
— Ты мой золотой… — Арсений ложится рядом, обнимает младшего в ответ.
Обида потихоньку тает в тёплых объятьях. Арсений признаёт вину, сожалеет о содеянном. В конце концов, его тоже можно понять. Он всего лишь два месяца назад стал папой чужому ребёнку, а до этого никогда не был женат и не воспитывал детей. Ему тоже непросто.
— Но я же на него похож, — уже утверждает Шаст.
— Ну, внешние черты какие-то есть, — соглашается мужчина, с большой неохотой припоминая, как выглядит Андрей, — но на этом сходства заканчиваются. Ты совсем другой человек, Антош. Ты очень добрый, весёлый, смышлёный парнишка, который никогда людям зла не сделает. Вот это истина, и её ты должен придерживаться и помнить всегда.
— Прости меня, пожалуйста, — в грудь папе бормочет Шаст. — Я обижался на тебя, потому что ты всё время уделял работе. А когда я хотел с тобой побыть, ты говорил, что ты занят и как-нибудь потом. Я понимаю, что тебе надо работать. Но мне хотелось, чтобы мы проводили время вместе, как раньше. — Антон старается говорить быстро, дабы высказать всё, что его беспокоило пару недель, и сказанное ему самому не показалось глупостью. — И я боялся, что ты уже просто привык ко мне, я надоедаю, и мы с тобой больше не будем общаться как прошлые месяцы.
Арсений поджимает губы. Упрекать Антона в подобных выводах сложно. Он столько лет рос в семье, где, похоже, всё произошло именно таким образом. А в сентябре, как правильно выразился Паша, пришёл Арсений и окружил бедного мальчика любовью и заботой. Антон лишь боится потерять прекрасную жизнь и любимого папу, которые у него теперь есть. Любой бы на его месте не пожелал оставаться один после всего, что приключилось.
— Солнце моё, мы же с тобой говорили на эту тему, — снисходительно произносит Арсений. — После Нового года навалилось чересчур много работы, мне нужно было поскорее её выполнить. Я же просил тебя чуть-чуть потерпеть, — без укоризны напоминает старший.
Просил. Но Антону хватило и нескольких дней, чтобы себя накрутить и рассердиться на папу, а там уже кнопка возврата словно залипла.
— Период с огромной нагрузкой, кстати говоря, закончился, я возвращаюсь к своему обычному рабочему графику, — оповещает Арсений. Он нежными движениями перебирает кудряшки ребёнка, распутывая возникшие во время сна узелки. — И я бы очень хотел окончательно загладить свою вину и подумал, что мы можем сегодня сходить в кино на новый мультфильм. Что скажешь? А после мультика сразу в кафе.
Антон слабо улыбается. Звучит как что-то родное.
— Ты очень добрый, — на всякий случай произносит подросток, опровергая свои утверждения о «злом Арсении». Тоже ляпнул в порыве эмоций, Арсению это запоминать не нужно. — Я тебя люблю.
— Я тебя тоже, солнце, — кивает мужчина и губами касается виска сына. — Очень сильно.
***
С тех пор всё идёт своим чередом. Арсений с Антоном не устраивают громких ссор, что неудивительно. Антошка иногда капризничает, но такое поведение для него в порядке вещей, и врач знает, что делать. Чаще всего мальчика необходимо просто обнять, сказать, как сильно его любят. Близятся экзамены, все на нервах: учителя, родители, а в особенности, конечно, ученики. Поэтому ни к чему создавать лишний стресс детям. Тем более, что Шаст в большинстве своём ведёт себя прилежно. Лишь изредка ему мешает плохое настроение, возникающее из-за усталости и лёгкого волнения перед наступающими экзаменами.
Когда в начале учебного года у учеников спросили, какие дополнительные два предмета они собираются сдавать, Антон назвал обществознание и литературу. Выбор на данные предметы пал ещё в конце восьмого класса. Его предупреждали, что экзамен по литературе довольно непрост, и лучше уж ему выбрать, например, географию или информатику, дабы точно сдать, раз уж Антон всё равно пойдёт в десятый класс. Но избирать самое лёгкое не было желания, хотелось опробовать свои силы, какой бы не была итоговая оценка. К счастью, теперь с подготовкой к литературе помогает Арсений. Папа, друг, врач (хотя Антон считает, что лучше бы этот пункт вычеркнуть), репетитор, повар и много кто ещё в нужные для того моменты в одном лице.
Но первее всех девятиклассников настигает февральский экзамен — устное собеседование. Здесь Антон основательно готовится, чтобы уж наверняка. Он уверен, что сдаст, сомнений просто нет. Но хотелось сдать не «еле-еле», а с как можно большим количеством баллов. Было принято такое решение. Не для какого-то это сделать, а чисто для себя.
Но в день сдачи — как часто у него бывает — Антон излишне сильно нервничает. Стоит только вспомнить, как он волновался перед судом об усыновлении в ноябре месяце, хотя, казалось бы, ничего столь пугающего не происходит. Арсению приходится долго успокаивать сына утром и в этот раз всё-таки настоять выпить валерьянку.
— А если не сдам? — уже начинает сомневаться подросток.
Они стоят в коридоре, выезжать через десять минут, но, по правде говоря, неумолимо тянет остаться дома.
— Сдашь, — твёрдо отвечает Арсений, смотря ребёнку в глаза. Аккуратно поправляет галстук на его шее.
— Ты так уверенно говоришь, а если всё-таки нет? — продолжает высказывать свои опасения Попов-младший.
— Антон. — Арс устало качает головой. — Валерьянку ты выпил, а толку?
Антон опускает глаза. Ну что он, виноват что ли, что всё это до жути волнительно? Первый экзамен.
Арсений крепко, но при этом осторожно — если Антон вдруг начнёт переживать ещё и насчёт помятой рубашки — обнимает сына.
— Ты же у меня умница, ты всё сдашь, Антош. А потом, в честь радостного случая купим тортик, — ласково говорит он. — Выдохни и спокойно шагай.
Шаст немного расслабляется и кивает, когда папа освобождает из объятий. Он шепчет донельзя наполненное благодарности «спасибо», и Арсений улыбается, смотря на своего взрослого Антошку.
— Паспорт взял? — на всякий случай уточняет Попов.
Парень ойкает.
— Нет, забыл! Па-а-ап…
***
Арсений провожает сына до второго этажа, в одном из кабинетов которого принимается экзамен, но дальше Павел Алексеевич просит друга не подниматься, поскольку посторонние люди и излишний шум ни к чему. Арс ещё раз напоследок прижимает сына к себе целует в лоб. Он прямо-таки чувствует напряжение мальчика и краем глаза замечает, как дрожат его руки. Так волнуется, бедный. Добровольский ободряюще приобнимает парнишку за плечо и ведёт к нужной двери, где ожидает класс Антона и параллель.
Антона приглашают в кабинет одним из первых, и выходит он оттуда через двадцать минут. Теперь, наконец, может позволить себе выдохнуть. Всё прошло неплохо, даже лучше, чем Шаст представлял. Из-за волнения он на долю секунды запнулся при чтении текста, но быстро сумел продолжить, потому вряд ли стоит по этому поводу себя накручивать.
Папа встречает его этажом ниже, поскольку всё время сидел на лестнице. Он видит, что подросток чуть расслабился и чувствует себя свободнее. Теперь подобной взвинченности следует ожидать только через несколько месяцев перед письменными экзаменами. Хотя, может быть, она будет куда сильнее.
— Ну как ты? — Арсений улыбается и вновь заключает сына в объятья, дабы успокоить до конца.
— По-моему, я сдал, — устало бормочет подросток. — Результаты скажут через неделю.
— Вот и умница, — выдыхает старший. — Я очень рад, что ты смог собраться в нужный момент. Теперь просто пару дней передохнём и будем дожидаться результатов.
— А подготовка? — чуть испуганно вопрошает Шаст.
— Конечно, займёмся подготовкой, — кивает мужчина. — Но для начала сделаем небольшой перерыв, чтобы не перегружаться.
Антон понимающе кивает, соглашаясь. Голова не способна усваивать информацию из-за чрезмерной усталости, поэтому отдых — правильное решение.
***
— Арс, я сдал! — врываясь в школьный медицинский кабинет, кричит Антон. Решивший попить чай Арсений вздрагивает с кружкой в руках. — На двадцать баллов! Все двадцать!
На лице мальчишки светит счастливая улыбка, выражающее одновременно и облегчение. Он готовился и сдал, это того стоило. А Арсению душу греет данное состояние сына, ведь он видел, как упорно Антон работал. Шаст подбегает к ещё не успевающему реагировать папе и обвивает его шею руками.
— Ну, Антош, тише, я же сейчас чай пролью. — Не хочется, чтобы на белом медицинском халате красовалось тёмное пятно. Врач отставляет кружку с горячим чаем на середину стола и теперь позволяет себе обнять сына в ответ.
— А ты так переживал у меня, солнце, — гладя ребёнка по предплечью, мягко говорит Арс. — Да ещё и все двадцать баллов взял! Молодец! Очень тобой горжусь!
— Спасибо, — искренне благодарит Антон. Стискивает шею папы сильнее.
Арсений охает от слабой неприятной боли и просит подростка ослабить хватку.
— А за что мне спасибо? — интересуется Попов.
— Так ты же мне помогал, — пожимает плечами Антон. — И я очень тебя люблю.
— Я тоже Антош, — треплет он мальчишку по головке, — я тоже. Ну что, сегодня вечером празднуем? Твой любимый торт с орехами?
— Да!
