Духовная музыка
19 октября 2022 г. в 10:04
— Как думаешь, А-Тянь, когда вернется супруг-император? — спросила я за завтраком на следующий день.
Служанка поспешно прожевала «бороду дракона». Идея делить с ней трапезу мне понравилась, совместная еда, кажется, сближает.
— Ничтожная не знает. Государь император часто надолго покидает дворец. Раньше, говорят, новые супруги дольше увлекали его, но в последнее время его не удерживает в Хуаньхуа даже свадьба. Госпоже не стоит принимать его отъезд на свой счет.
— Не волнуйся, я так не думаю.
А-Тянь все равно сочувствующе улыбнулась.
До того она успела в который раз посетовать, что я «себя не берегу», запудрить мое уставшее припухшее лицо и заплести волосы в нечто с валиком-шиньоном, мелкими косами у висков и россыпью заколок в виде вишневых веточек. С прической и в пепельно-розовом платье, грозившем стать моим любимым, я гляделась почти красавицей. Эх, если бы не северные широкие скулы и не слишком мужской подбородок.
Хотя красота не убережет тебя от бед, верно?
После завтрака моим невнятным планам на библиотеку сбыться оказалось не суждено, да я, если честно, и не удивилась.
Евнух в темном красно-коричневом халате и дурацкой высокой шапочке хотя бы подождал, пока мы закончим пить чай.
— Госпожа младшая супруга Дун, — он низко поклонился, стоя в дверях, и протянул на вытянутый руках туго свернутый свиток. — Послание от благородной супруги Лю.
А-Тянь подскочила на месте, потом вспомнила о вежестве, подошла мелким шагом, взяла свиток.
— Должна ли госпожа Дун ответить незамедлительно?
— Благородная супруга Лю ждет ответа.
Я приняла послание, сломала печать (золотисто-белый воск, искусно оттесненный цветок камелии) и вчиталась в столбцы. Каллиграфия супруги Лю оказалась бесподобна, от вощеной рисовой бумаги пахло тушью и первоцветами.
«…приглашаю Мин-эр на музыкальную встречу сегодня после полудня. Не стоит тревожиться, однако старшей сестре есть, что сказать».
После таких слов обычно и начинают тревожиться, эй.
А-Тянь принесла мне бумагу и прибор, я старательно вывела, мол, приду, буду счастлива принять приглашение и все такое. Невольно сравнила иероглифы: разумеется, мой почерк сильно уступал, черточки теснились одна к другой и сильно косили вправо.
Что ж, надеюсь, кривописание не считается здесь неуважением. У нас в клане Дун каллиграфии время почти не уделяли, можно разобрать с пятого на десятое — и ладно, сам наставник писал словно птичьей лапой.
Евнух с тем же низким поклоном получил свой ответ и убрался прочь, а я подперла щеку ладонью и пригорюнилась.
Что мы выяснили про цветок для Лю Минъянь. Ничего, разве что придумали теорию про смешение эссенции с демонической кровью. А она, скорее всего, спросит, есть ли успехи.
Ну, хотя бы примерное место произрастания я нашла.
— Интересно, это по поводу исследования или по поводу вчерашнего?
— Вчера госпожа не сделала ничего дурного, и госпожа супруга Цинь это подтвердит, — убежденно тряхнула А-Тянь «усиками цикады».
— Что вообще здесь подразумевают под музыкальной встречей?
— О, это приятное собрание. В Павильоне Изящных Искусств выступают музыканты, играют популярные и редкие мелодии, императорским супругам приносят чай, сладости и холодные закуски. Встречи организуют старшие супруги, в основном госпожа супруга Лю и госпожа Первая Супруга, они сами приглашают других сестриц.
— Ладно, — я потерла подбородок. А-Тянь укоризненно на меня взглянула и потянулась за кистью для пудры. — Кстати говоря, о сестрицах. Что-нибудь слышно от супруги Мяо? Мне позволят ее осмотреть?
— Ничтожная ничего не слышала.
— Вот что, — от кисти я увернулась и придвинула к себе прибор. — Отправишь записку в ее покои, заодно справишься у ее девушек о госпоже.
Конечно, по уму, мне следует как можно дальше находиться от этого дела, настолько далеко, насколько позволит мое вчерашнее участие, однако, как говаривал мой наставник Дун, «совесть не позволяет».
А-Тянь заявила, на музыкальной встрече обязательно нужно выглядеть прилично. Достаточно приличным в понимании А-Тянь оказалось: принять ванну с драгоценным маслом женьшеня и белой азалии, еще раз замазать жутковатые синяки под глазами, которым не помогала ни одна восстановительная медитация, набелить и напудрить лицо, подвести глаза и губы, собрать новую прическу, в меру скромную, в меру роскошную, со шпильками, украшенными полированным гранатом. Откуда-то из недр моего пугающего гардероба императорской младшей жены она извлекла одеяния из самого тонкого шелка, нижний халат — размыто-лиловый, верхний — фиалковый, с серебряными и почти черными рыбами по всей ткани. К широкому муаровому поясу прикрепила серебряную подвеску с жемчугом на кисти. Мазнула по запястьям и за ушами ароматным маслом.
— Ты меня словно перед супругом-императором хочешь поставить, — вздохнула я. В медном зеркале отражалась нелепо выпрямившаяся женщина без возраста, больше похожая на бумажную куклу, чем на живого человека.
— Кто знает, какие сестрицы посетят музыкальную встречу, — возразила А-Тянь. Критически меня осмотрела, поправила складки рукавов. — Некоторые могут счесть слишком скромное платье оскорблением государя императора, некоторые слишком простое и укороченное, как вы любите, сочтут неуважением или вульгарностью.
— Кто, например?
— Ничтожная служанка достойна палок за сплетни, — она сморщила носик. — Сяо Гунчжу… то есть, блистательная супруга Хуань, и все сестрицы, которых она привечает, их легко узнать по розовым лентам и золотым канарейкам на заколках, они считают богатые туалеты императорских «цветов» доказательством императорской щедрости и мудрости. Госпожа супруга Бай и госпожа супруга Фэй сходятся в том, что младшие жены должны следить за собой лучше, чем старшие, подобно свежим цветам на императорской клумбе. А госпожа супруга Цинь Ваньжун, родная младшая сестра добросердечной супруги Цинь, просто-напросто благосклоннее смотрит на младших сестриц, если те хорошо одеты. Госпожа, вы не можете ударить в грязь лицом! Ничтожная служанка вам не позволит!
— А-Тя-а-ань, — простонала я, подавив желание прижать руки к глазам. Не дай небожители, смажу макияж, и все начнется по новой. — Мне нравится красиво одеваться, это правда, но зачем мне такие сложности? Я ведь не хочу получить высокий статус в глазах сестриц. Может, лучше, чтобы меня сочли безобидной дурнушкой?
— И ничего не лучше, — уперлась служанка. — Безобидными дурнушками все помыкают, взгляните на некоторых младших супруг! Из последней полусотни только госпожа Мяо Линь немного возвысилась, ну так ведь она гордая красавица.
Ну вот, стоило отнестись к ней по-хорошему и простить признание в шпионаже, как она уже мне во всем перечит.
Не то, чтобы я против. Беспрекословной дурочкой она нравилась мне гораздо меньше.
Из покоев Мяо Линь она вернулась раздосадованной, там дежурила стража и воины ссылались на супругу Цинь, но заверили, госпожа Мяо благополучна, лекари осмотрели ее с раннего утра.
— Супруга Цинь могла бы сообщить вам, — сетовала она. — Добросердечная госпожа мыслит яснее этой ничтожной, и все-таки, она могла бы сообщить госпоже Дун.
— Вот именно, добросердечная госпожа мыслит яснее, — осадила я, на самом деле чувствуя досаду пополам с облегчением. Конечно, в чем-то обидно, но ведь я хотела максимально дистанцироваться от всей этой истории с выкидышем. Вот он, кажется, мой шанс.
А-Тянь поворчала еще немного, но после отвлеклась на сборы.
Два евнуха прибыли меня проводить. Они подобострастно кланялись, а я смотрела на их семенящие вихляющие походки и обоняла тонкий запах мочи, пробивающийся сквозь ароматическое масло.
Неужели в управлении внутренних покоев безрукие идиоты даже оскопить слугу нормально не могут, без осложнений? Не говоря о том, что скопцы — в принципе пережиток прошлого, возрожденный императором Ло с какого-то непонятного гуя.
Но кто я такая, чтобы осуждать императора. Пускай в последнее время про себя я именно этим и занимаюсь.
Ох, надеюсь, ему дела нет до моих мыслей, если вдруг его кровь Священного Демона позволяет ему их читать. Кровь Священного Демона…
Я чуть не споткнулась, но расторопная А-Тянь вовремя придержала меня за локоть.
Я ведь выпила крови Священного Демона. Капли ее достаточно, чтобы супруг-император при случае смог меня подчинить и все обо мне узнать.
Внутри похолодело. Разум вдруг обрел кристальную четкость.
До сих пор я рассчитывала на удачу и знать не знала, куда приведет меня моя дорога через старую Водную Тюрьму. Но вчера во мне будто что-то сместилось, и слишком ясно я понимала теперь: я не смогу так оставить братца Шэня. Будь он хоть четырежды преступник и четыре тысячи раз виновен во всех прегрешениях мира.
Вчера, утешая его истерику, я совершила ошибку, позволила пациенту тронуть что-то в душе, в сердце. Лекарю нельзя так поступать. Глава Дун был бы недоволен.
— Госпожа, — прошептала А-Тянь. — Госпожа Дун, мы почти пришли.
Я тряхнула головой, отгоняя мысли. Проблемы по мере поступления, вот так. И сейчас моя проблема — музыкальная встреча с клубком цветочных змей.
Павильон изящных искусств расположился в глубине территорий Цветочного Дворца. Здание с покатой крышей, окруженное ступенчатой террасой, утопало в зарослях самшита и глицинии. Искусная резьба украшала колонны красного дерева, чудовища демонического мира сплетались с драконами и фениксами в почти эротическом танце. Окна загораживали бумажные ширмы с невесомыми горными пейзажами, шелковые шпалеры колыхались на ветру, и каждая несла на себе демонический знак — метку императора.
Молчаливая стража стояла у каждой двери неподвижными статуями.
Интересно, за этими клыкастыми демоническими масками из позолоченного олова вообще есть лица?
Я проходила мимо них, стараясь повыше задирать голову и особенно не коситься.
А-Тянь все еще поддерживала меня за локоть.
Зал, куда евнухи меня сопроводили, занимал, кажется, большую часть павильона. Здесь, среди воздуха, света и тонких занавесей, раздавались смех и звонкие голоса, женщины сидели группками за низкими столами, похожие на стайки небесных птиц, вокруг сновали еще евнухи, все в одинаковых шапках, разносили чай и закуски.
Горели десятки круглых фонариков, разгоняя осеннюю хмурую сумрачность. Пахло жасминовыми благовониями, дорогими сладостями и ароматическими маслами, которые «цветы императора» наносили на кожу и волосы.
В центре зала, на отгороженном ширмами возвышении, настраивали инструменты музыканты, я видела только их четкие тени на фоне расписной бумаги словно вычерченные угольком.
— Мин-эр, — благородная супруга Лю возникла передо мной будто из воздуха. Двигалась она совершенно бесшумно, с поистине мастерской элегантностью. — Рада, что ты пришла!
Она сменила пастельно-розовые воинские одежды на тяжелое розовое ханьфу с белыми жасминовыми цветами по прозрачной верхней накидке и по-прежнему прятала лицо за дымчатой вуалью, но строгие чайные глаза смотрели на меня с неожиданной приязнью.
— Эта Мин-эр не могла отказать старшей сестрице, — поклонилась я, проглотив тревогу. — Пусть к моему стыду мне не достает образования оценить музыкальное искусство по достоинству.
— Ничего, — кажется, она улыбнулась. Откуда бы мне знать наверняка? — Музыка — универсальный язык, ты поймешь его, если сердце твое открыто ей. Идем же, Ваньюэ тоже хотела тебя видеть.
Следом за ней я подошла к самому пышно обставленному столу и поклонилась всем сразу. Моя А-Тянь безмолвно растворилась среди таких же служанок, и я только вздохнула про себя.
— Мин-эр! — радостно приветствовала меня Цинь Ваньюэ, вся в белом и золотом, но с прежней единственной лилией в прическе. — Минъянь, ты позволишь младшей сестрице сесть рядом со мной?
— С каких это пор в наш круг приглашают младших сестриц? — медовым голоском спросила незнакомая красавица рядом с ней. Ее широкие небесно-голубые одежды по благочестиво запахнутому вороту украшала мелкая самоцветная вышивка, темно-каштановые волосы струились по спине из-под нефритовых гребней. — Почему вы с ней знакомы? Не хотите ли представить остальным?
— Если бы ты, дорогая Мэйли, имела хоть немного терпения, то сестрица Ваньюэ наверняка успела бы соблюсти вежество, — еще более приторно пожурила ее другая, в дымчато-багряном и жемчужном, с двумя широкими невесомыми шарфами на плечах. Она казалась старше остальных, искусный макияж прятал лучики морщинок в уголках глаз и печальные складки у рта.
— Прекратите трещать, — повелела Минъянь. — Наша младшая сестрица — Дун Сяомин из горного клана Дун, и это я ее пригласила на музыкальную встречу, дорогая Мэйли, так что она будет сидеть за нашим столом.
Чувствуя себя донельзя странно и абсолютно неуместно, я села, куда указали, между ней и Цинь Ваньюэ, гадая, отчего такое дружелюбие.
Прочие сестрицы смотрели на меня с любопытством или неприязнью, как Мэйли-небесное-платье.
— Мин-эр, знакомься, твоя старшая сестрица, нефритовая супруга Ван Мэйли, — обозначила ее «Юэ-цзэ», и нефритовая супруга тут же презрительно скривила напомаженные губки. — Ее отец — губернатор города Фочжу, что стоит на пересечении торговых путей севера и юга.
Она в самом деле была красива, под стать имени, но в правильном, искусно припудренном лице отсутствовала малейшая живость. Свою красоту Ван Мейли носила будто доспехи.
Цинь Ваньюэ представила мне и остальных, и с каждым именем голова у меня кружилась все больше. Женщину с шарфами звали милосердной супругой Цю Хайтан, она была последней дочерью уничтоженного старинного рода.
Уже здесь я потихоньку смирилась с тем, что титулы старших жен буду запоминать, наверное, ближайшую вечность и все равно не запомню, путать буду. Надо бы список составить в свободное время.
Потом до меня дошло.
Интересно, что-то значит, что за одним столом со мной сидят две женщины, братьев которых убил, если я ничего не путаю, братец лорд Шэнь? Ирония судьбы, или пора начинать волноваться?
Рядом с милосердной супругой Цю сидела младшая сестра добросердечной супруги Цинь, чистосердечная супруга Цинь Ваньжун, тоже в золотом, очень похожая на сестру, разве что пониже ростом и покруглее щеками; она искренне мне улыбнулась, показавшись совсем юной девочкой, хотя вряд ли была намного младше Юэ-цзэ.
За ней следовала добронравная супруга Вэй Шучун в причудливом ассиметричном платье кочевников, украшенном сложной вышивкой, и с костяными шпильками в отливающих рыжиной жестких косах. Возможно, она в самом деле была добронравна, потому как я интересовала ее куда меньше сладких рулетов с сорго и патокой.
С самого края, скромно обмахиваясь веером, сидела не слишком красивая, скорее, миловидная девушка в изысканном муарово-зеленом ханьфу и с лентами в тон, забирающими чуть вьющиеся темные волосы от висков. У нее тоже была осанка заклинателя, как у Лю Минъянь и сестер Цинь.
— Ну а я, — сказала она, перебив Ваньюэ, но не заносчиво, а с подкупающей непосредственностью. — Нин Инъин, и тут меня называют «первым цветком», но мне не нравится, я тогда сразу вспоминаю, сколько мне лет! Поэтому, пожалуйста, просто «Ин-цзэ», Мин-эр, и не нужно робеть меня, я смущаюсь.
Внутри у меня все похолодело, однако я удержала на лице приличествующую улыбку и заверила с маленьким поклоном (насколько возможно поклониться сидя, не задевая закуски неудобными рукавами), мол, конечно, Мин-эр не станет смущать Ин-цзэ.
Я надеялась как можно позже встретиться с Первой Супругой, и вот, встретилась, и двух лун не прошло.
Всех сестриц за столом объединяло одно — они стали супругами императора до того, как тот, собственно, сделался императором. Об этом мне тоже радостно поведала «Ин-цзэ», которая ради разговора с новым персонажем перебралась с одного края стола на другой и сидела теперь рядом с Цинь Ваньюэ.
— Ваньюэ говорит, ты, Мин-эр, отличный лекарь, — щебетала она, белый веер порхал в тонкой руке мотыльковым крылышком. — Скажи, как ты познакомилась с А-Ло?
— Не ставь Мин-эр в неловкое положение, — Лю Минъянь держала в руке чашку, и мне было жутко интересно, как же она будет есть, не тревожа вуаль. — Мин-эр, Инъин спрашивает, где ты встретила супруга-императора.
Я послушно рассказала об эпидемии в Шу и пурпурно-костяной споровой пиявке, стараясь опускать неаппетитные подробности.
— Супруг-император милосерден и сострадателен, — фыркнула Ван Мэйли, когда в повествовании дошло дело до возвращения Ло Бинхэ с воняющим монстром наперевес. — Ваш клан никогда бы не обнаружил демоническую тварь без него.
— Сестрица права, — смирно опустила я взгляд. — Мы долго гадали, в чем причина болезни, мы и предположить не могли, что секрет из стрекающих клеток отравляет воду. По подземным источникам та поступала в колодцы, люди пили ее и травились, а из зараженных пиявка тянула жизненную силу.
— Ужасно, — супруга Цю зябко поправила шарфы. — Хорошо, что Ло Бинхэ так хорошо разбирается в демонических тварях! Он настоящий герой.
Я могла бы поспорить, однако, разумеется, промолчала.
Тем часом, музыканты закончили настройку и пожилой евнух, кланяясь, объявил начало музыкальной встречи.
— Мы собрались здесь послушать редкие заклинательские мелодии, собранные со всех уголков Объединенных Царств, — шепотом поведала Цинь Ваньюэ, склонившись ко мне. — Даже те из нас, кто не сведущ в совершенствовании, ценят красоту зачарованной музыки.
— Драгоценные госпожи, — ширмы раздвинулись, словно от порыва ветра. Перед нами предстала девушка в простом ханьфу из небеленого льна. Она была босой и некрасивой, круглое рябое лицо загорело на солнце до бронзового цвета, собранные в хвост волосы открывали веснушчатую шею. — Вашему вниманию ничтожные исполнители, лишенные таланта, представят «Песнь Очищения», изгоняющую тьму из душ и сердец.
Перед ней на низком столике лежал цинь. Девушка одним движением опустилась в подобающую позу и тронула струны.
Прочие музыканты оставались за ширмами, судя по силуэтам, с флейтами и пипами.
— Почему остальные не выходят? — спросила я одними губами.
— Они мужчины, — дернула плечом супруга Лю. — На «императорские цветы» нельзя смотреть посторонним мужчинам.
— А стража?
— Их маски зачарованы лично супругом-императором, — она качнула головой. — Слушай, Мин-эр.
Щеки запекло. Я поспешно уставилась на сцену и попыталась вникнуть в мелодию.
Никогда не понимала музыку. У нас в клане Дун в самом деле не доставало изысканного образования. Наставник горел лишь лечебным делом, а старшие шисюны могли разве что похабный стих сложить безо всяких канонов, зато смешной.
Но собравшиеся в зале женщины, кажется, музыку ценили и любили. Стихли смешки и разговоры, прекратили стучать о тарелки палочки, даже причудливая Вэй Шучун бросила поглощать рулеты. Замерла, подавшись вперед и хищно раздувая ноздри.
Сидела она по-варварски, раскинув ноги, и сейчас больше напоминала рысь перед прыжком, чем добронравную госпожу.
Девушка на сцене обращалась с цинем как с живым существом. Закрыв глаза, она ласкала его струны, тянула и щипала, и вся будто слилась со своей мелодией. Прочие музыканты вторили ей, узор «Песни Очищения» лился чистой капелью, горным холодным ручьем.
Я поежилась. Музыка проникала в меня, рождала в голове вереницу образов. Я вспомнила детство, не те черные года, приведшие меня в клан Дун, а раньше, когда рядом были отец и братья, когда я жила в светлом доме, пахнущем сосной и овечьим молоком, когда Баймин-гэгэ поднимал меня на плечи и носил, щекоча пятки.
Ну уж нет. Если начать вспоминать, мысль пойдет дальше, я знаю. Музыка вступила в диссонанс с заколотившимся сердцем, горло сдавило коротким спазмом, и я привычно сосредоточилась на дыхании.
Я знаю, как помочь пережить истерику, на собственном опыте.
Нет, музыка — это точно не мое, тем более, заклинательская, напитанная ци.
На высокой ноте песня оборвалась, рябая девушка встала и поклонилась.
«Императорские цветы» зааплодировали.
На моих сестриц-соседок «Песнь Очищения» тоже произвела впечатление: Лю Минъянь будто закаменела, сестры Цинь обе прикрыли глаза, все обратившись в слух, Цю Хайтан плотнее куталась в шарфы и грустно улыбалась, даже Ван Мэйли казалась теперь чуточку мягче.
— Прекрасное исполнение, — громко похвалила Первая Супруга. В глазах ее почему-то стояли слезы. — Скажи, А-Ли, вы знаете песню «Тысячи водопадов»?
— Госпожа говорит о боевой мелодии, что используют для укрощения младших духов? — уточнила девушка с цинем. — Эта песня может быть опасна, госпожа.
— О ней, — Нин Инъин кивнула и незаметно промокнула глаза рукавом. — Среди нас здесь нет младших духов, и даже демонических сестриц сегодня здесь нет. Сыграйте эту песню так, как играли ее мастера прошлого.
— Слушаюсь, госпожа, — девушка снова села, ударила по струнам.
На сей раз то была резкая музыка, в ней звучали стальные сети и звон мечей, тело мое будто пело в такт, само рвалось в бой.
Я сжала губы. Нет, может и хорошо, что я напрочь лишена слуха и не в силах оценить истинный талант музыкантов.
Мне, скорее, нравилось.
И все равно я хотела уйти.
После «Тысячи водопадов» нам исполнили умиротворяющую «Балладу о ясной луне», видимо, чтобы разбавить атмосферу, потом — еще одну боевую песню, долгий «Серебряный укол восьмиста стрел с восьми сторон света». Я пообвыклась к ощущению текущей через музыку духовной энергии, и даже сообразила, как не обращать внимания на лезущие в голову образы.
Наверное, дело в том, что я в первый раз слушаю заклинательскую музыку. Остальные, во всяком случае, не испытывали никаких неудобств.
Украдкой оглядываясь по сторонам, я замечала, что девушки за соседними столами понемногу едят, пьют чай и переговариваются, занавесившись рукавами.
За нашим столом не ел никто, и я тоже не решилась, вместо того наблюдая за старшими женами.
Когда еще представится такой случай?
На Первую Супругу Нин музыка производила явно какое-то особенное впечатление. Нет, не в плане духовной энергии — просто, кажется, она близко к сердцу принимала само исполнение, то улыбалась, прячась за веером, то украдкой утирала глаза, то вздыхала, вся, от зеленых и цвета цин шелков до вплетенных в волосы лент и скромных жемчужных серег, полная какой-то возвышенной тоски.
Я попыталась вспомнить слухи о ней, и ничего толком не вспомнила. А-Тянь говорила, в свое время братец лорд Шэнь чуть не обесчестил ее, интересно, как так вышло? О своем невольном пациенте я ничего не знала, потому не смогла бы сказать, было ли такое на самом деле. Может, и было, однако с тех пор Первая Супруга Нин не отметилась ни в какой порочащей связи и в людской молве представала идеальной героиней любовной песни, верной, чистой, ждущей супруга-императора из дальних походов и с открытым сердцем принимающей прочих его жен. Не больно-то верилось мне в идеалы. Будь Первая Супруга так наивна и широкодушна, как о ней пели, удержала бы она положение? Думаю, нет.
Зато, видимо, она была тем самым настоящим ценителем изящных искусств, да к тому же человеком чувствительным, несмотря на высокий статус.
В отличие от Лю Минъянь, которая слушала песню за песней, почти не сменив позы. Напрасно я надеялась посмотреть, как она управляется за столом в вуали: даже чайную чашку она, подержав на весу, отставила в сторону и сидела, чинно сложив на коленях руки, прямая, будто клинок, застывший на волоске от кожи. Никакие шелка, цветы и накидки не могли скрыть ее заклинательской выправки.
Мне любопытно было бы взглянуть на ее лицо, я столько легенд о ней слышала. Первая красавица Поднебесной, в одиночку сражавшаяся против своры западных демонов, покой и достаток богатой семьи променявшая на тернистый путь совершенствования, дева, пообещавшая, что выйдет лишь за того, кто одолеет ее в бою.
Ло Бинхэ как раз-таки одолел, а потом, как я понимаю, помог отомстить за брата, и после дева Лю согласилась войти в его гарем женой и советницей. Они даже обменялись ножнами мечей в знак любви.
Сейчас при Лю Минъянь меча не имелось, и мне оставалось только гадать, правда то или красивая сказка.
Супруга Цю, в отличие от нее и Первой Супруги не была заклинательницей, равно как и супруги Вэй и Ван. Но я не слышала ни слова про них обоих, а вот Цю Хайтан, по словам А-Тянь, входила в клуб «пострадавших от лорда Шэня».
В самом деле, стоит ли мне переживать в их обществе?
Супруга Цю, по крайней мере, не обращала на меня внимания. Она теребила кончик газового шарфа, мерным монотонным движением пропускала между пальцами. В темных волосах поблескивали самоцветные шпильки с длинными серебряными подвесками, мелкие цветы и полированные бусины, отражающие свет. Они покачивались от каждого движения головы.
Поговорить бы с ней, как-то выяснить, что там за история… только ведь сделать это безопасно никак не получится. Хороша я буду, если подстерегу милосердную супругу где-нибудь в тихом уголке и пристану, мол, расскажите ту давнюю историю, про которую я сама толком не слышала, ну, ту, где ваш брат умер по вине некоего заклинателя, горного лорда Шэня. При условии, что мы не обменялись с милосердной супругой ни словом кроме официального приветствия, и она по-прежнему не смотрела на меня.
Зато я, кажется, чем-то заинтересовала супругу Ван, и не в лучшем смысле. Время от времени я ловила на себе ее взгляд, неприязненный и презрительный в равной мере. Чем, интересно, я успела так ее задеть, отсутствием придворного вкуса?
Цинь Ваньжун, напротив, поглядывала с любопытством и разок широко мне улыбнулась, прикрывшись рукавом. Ее старшая сестра тоже смотрела дружелюбно, хотя я нутром чувствовала, история с выкидышем совсем не закончена. Но Цинь Ваньюэ пока мне верит, а значит, есть шанс выйти из змеиного клубка живой.
Итак, подытожим. Вэй Шучун плевать на все хотела, она отличается от остальных собравшихся за столом «старших сестриц» словно женьшень от риса. Цю Хайтан тоже вроде бы все равно, хотя меня тревожит одно ее присутствие.
Ван Мэйли по какой-то причине возненавидела меня с первого взгляда, хотя мы определенно не пересекались. Лю Минъянь и Цинь Ваньюэ ко мне благосклонны, Цинь Ваньжун похожа на восторженного щеночка с соломой в голове, однако судить человека по внешности — дурное дело.
И я не могу придумать ни единой причины, по которой меня, младшую супругу без ранга и знатного рода за спиной, пригласили за один стол с Нин Инъин.
Музыкальная встреча тянулась перебродившей патокой, но все имеет конец, завершилась и она.
Рябая музыкантша раскланялась, ее коллеги за ширмами тоже согнулись в поклонах. Гаремные сестрицы зааплодировали, загомонили, между столами муравьями забегали служанки и евнухи.
— Ну что, тебе понравилось, Мин-эр? — участливо спросила Цинь Ваньюэ.
— Очень понравилось, — заверила я и почти не солгала. В музыке на самом деле было нечто… стоящее. — Пусть этой Сяомин образование не позволяет оценить изящные искусства в полной мере.
— Чем ты только привлекла супруга-императора, — скривилась Ван Мэйли. Среди гребней в ее кудрях блеснула золотом птичка-канарейка. — Если даже не можешь поддержать светскую беседу.
— Прекрати, Мэйли, — Лю Минъянь первая поднялась из-за стола, хотя по этикету, кажется, полагалось дождаться, пока встанет Нин Инъин. Та, впрочем, не обратила никакого внимания на неуважение. — Сяомин, если у тебя есть вопросы о заклинательских мелодиях, я могу тебе помочь. Хочешь, прогуляемся по саду, и ты их задашь?
Она говорила настолько бесхитростно, что у меня мурашки пробежали по спине. Эй, Лю Минъянь, разве ты не понимаешь, насколько натянуто звучит твое предложение?!
Тем не менее, я кивнула, сохранив лицо.
— Эта Сяомин будет благодарна старшей сестре за науку.
— Сестрица Ваньюэ, — очнулась Первая Супруга, до того задумчиво и бесцельно помахивающая веером. — Не хочешь ли присоединиться? Наш долг, в конце концов, помогать младшим сестрам.
Ван Мэйли закатила глаза и отвернулась, зашептала что-то Вэй Шучун.
— Мне все равно, — ответила та резко, не понижая голоса. Я невольно посмотрела на нее и наткнулась на прямой темный взгляд из-под пышной варварской челки.
Почему-то мне сделалось еще сильнее не по себе.
Таким образом я оказалась прогуливающейся по саду в поистине высочайшей компании.
Лю Минъянь категорическим взмахом руки отослала служанок, и, оставшись один на один со «старшими сестрами», я впервые поняла, насколько же успела привязаться к А-Тянь. Конечно, до конца я все равно ей не верила, но если выбирать между ней и любой из императорских жен…
Я смиренно шагала по тропинке между Лю Минъянь и Цинь Ваньжун, которую, кажется, никто не звал, но и не гнал. Обе они молчали, хотя младшая супруга Цинь нервно покусывала полную нижнюю губку, безжалостно слизывая персиковую помаду.
Я прятала руки в слишком длинных рукавах и старалась не подавать виду, но, разумеется, в голове моей возникали один за одним десятки самых дурных сценариев.
Наверняка они узнали о моих отлучках в Водную Тюрьму, не может же их всех так взволновать выкидыш у «младшей сестры», или может? Или, может, произошло что-то еще, о чем я не знаю, или мое вчерашнее выступление в лекарских палатах не снискало одобрения у Первой Супруги?
Первая Супруга и Цинь Ваньюэ шли впереди и обсуждали цветы.
— В этом году такие поздние розы, только посмотри, есть живые бутоны, несмотря на скорые холода!
— Сестрица Инъин права, должно быть, это из-за благотворного влияния демонической ци на землю. С каждым годом императорский сад все пышнее и роскошнее.
— Но не все цветы приживаются, — Первая Супруга покачала головой. — Кстати, взгляни, та беседка хороша, и из нее видно камышовый прудик.
Беседка в самом деле стояла на возвышении, почти незаметная меж буровато-серебряных по осени ив, склонивших ветки до самой зеленоватой стоячей воды. Ветерок не изысканно пах сыростью и гниющей ряской. Я поежилась.
— Не бойся, — не выдержала Цинь Ваньжун и сжала мой локоть. Должно быть, я не слишком хорошо прячу тревогу. — Все в порядке.
Я постаралась улыбнуться, хотя лицевые мышцы будто свело.
Зато Цинь Ваньжун улыбнулась вдвое шире.
Лю Минъянь закатила глаза.
— Идем, маленькие соглядатаи от нас отстали.
Я не заметила никаких соглядатаев, но я и вторжения демонов-ренегатов бы не заметила, погруженная в переживания.
Мы заняли беседку. Супруга Лю и Первая Супруга переглянулись, достали из рукавов талисманы и налепили по кругу. Я узнала заглушающие знаки и линии отвода глаз, начерченные чуть иначе, чем рисовали у нас на севере.
— Ну вот, теперь можно говорить спокойно, — вздохнула Цинь Ваньюэ. — Спасибо, сестрица Янь, сестрица Ин.
Затем она по-мужски села на низкую лавку, расправила шитые золотом подолы и посмотрела на меня.
— Не бойся, Мин-эр. Мы позвали тебя, чтобы ты рассказала старшим сестрицам о вчерашнем происшествии с Мяо Линь, еще раз и во всех подробностях.
— Ты садись, — Первая Супруга сама села, Цинь Ваньжун тут же пристроилась рядом с сестрой, а супруга Лю стала у входа в беседку, опершись спиной о колонну.
Я села, как велели, и она посмотрела на меня сверху вниз.
— Не обижайся, но на музыкальную встречу я пригласила тебя, чтобы после поговорить без свидетелей. Подозрительно, если супруги нашего ранга вдруг начинают интересоваться кем-то вроде тебя.
— А-Янь! — Первая Супруга возмущенно хлопнула веером по ладони. — Некрасиво так говорить!
— Но это правда, — пожала плечами Лю Минъянь. — Мне пришел в голову только такой способ.
— Если Сяомин дозволено сказать, — не выдержала я. — Все выглядело ужасно подозрительно. Сначала супруга Лю приглашает меня на музыкальную встречу, хотя по мне сразу видно, я недостаточно образована для таких вещей, а потом очень настойчиво зовет гулять в сад и учить. Или супруга Лю всегда так милосердна?
— Ха-ха, ни в коем случае! — Первая Супруга рассмеялась. У нее оказался славный смех, неожиданно низкий, с бархатной ноткой. — А-Янь лучше понимает в военном деле, чем в плетении словесного кружева.
— Для того, чтобы обмануть Ван Мэйли, довольно, — отмахнулась Лю Минъянь. — Так что там за история с Мяо Линь и мертвой девочкой? Рассказывай, Сяомин.
Я послушно пересказала все от начала до конца. Они слушали, переглядывались и словно вели поверх моей истории молчаливый диалог одними жестами, безмолвно в чем-то с друг другом соглашались.
— Вот как, — протянула Первая Супруга, когда я закончила. — Ты в самом деле поступила очень храбро, Дун Сяомин. Спасла жизнь своей сестрице, хотя могла бы пройти мимо или позвать лекарей. Почему не позвала, поверила служанкам?
— Не знаю, — я сжала кулаки под рукавами. Так и тянуло потереть подбородок, но куда годятся простецкие жесты в таком изысканном обществе? — В тот момент я не думала, верю или нет. Времени не было разбираться.
— Вот как, — Первая Супруга кивнула. — Хорошо. И после в лекарских палатах ты доказала, что была права. За твою храбрость ты могла бы попросить награду. Я управляю «цветником императора», А-Ло позволяет мне решать такие вещи. Чего бы ты хотела?
— Э-э… — растерялась я. — Я… если честно, не думала о награде.
— Но все же?
— Ну… — мысли заметались. — Если будет позволено… недостойная Сяомин хотела бы доступ в лекарские палаты, позволение заниматься исследованиями. Если это возможно.
— И только? — Первая Супруга подняла тонко выщипанные брови, и сейчас, глядя поверх веера, вдруг напомнила мне братца-пленника. У них не было совершенно ничего общего, ни единой черты, насколько я могла судить. Только эта манера двигать бровями. Мне стало холоднее. — Что ж, может статься, мы пожалеем об этом, но мне докладывали, что ты в самом деле тихая девушка и не имеешь никаких контактов с фракцией супруги Хуань.
— В смысле, с фракцией?
— Ты здесь уже месяц, и до сих пор не разобралась в порядках «императорского сада»? — хмыкнула Лю Минъянь. — Ну до чего же ты лишена амбиций!
— Обычно девушки после свадьбы начинают искать подруг среди сестриц, каждая хочет возвыситься в гареме, — пояснила Цинь Ваньюэ. — Среди последних двух сотен редкая красавица предпочтет тишину библиотеки звону местных сплетен.
— Конечно, это в человеческой части, — подхватила Первая Супруга. — У демониц свои порядки, в последнее время они не суются к нам, а мы не трогаем их. Мне приходится вникать и в их дрязги, но чаще всего я просто перепоручаю их Хуалин.
— Супруга Ша — надежная опора для Первой Супруги и супруги Лю, — скривилась Цинь Ваньюэ. — Но, если позволено, сейчас не о ней. Мы, Мин-эр, как раз хотели поговорить об императорских лекарских палатах.
— Точнее, о лекарских палатах Цветочного Дворца, — Лю Минъянь согнула ногу, уперлась сапожком в колонну позади себя. Побарабанила пальцами по сгибу локтя. Потом, заметив мое недоумение, пояснила. — Видишь ли, в чем тут дело… все лекари, что служат в Цветочном Дворце, здесь с тех пор, когда Дворец был еще школой заклинателей. Так вышло не специально, но теперь это составляет проблему.
— Когда нас было меньше, лекарей не требовалось вовсе, — подхватила Нин Инъин. — А-Ло помогал нам справляться с любыми хворями, даже не заклинательницам.
— Супруг-император — сам лекарь? — удивилась я. Старшие сестрицы переглянулись и покраснели все как одна. Молча слушающая Цинь Ваньжун и вовсе закрыла руками пылающие щеки.
— Не совсем, — у Лю Минъянь горели кончики ушей. — Видишь ли, сочетание демонической крови и… парного совершенствования позволяет без следа исцелить большинство известных хворей. К тому же, сначала Бин-гэ женился с оглядкой, на достойных заклинательницах или демоницах, — тут она осеклась. — Прости, я не имела в виду, что ты недостойная.
— Сяомин не подумала иного, — заверила я и для убедительности помотала головой.
— Так вот. Сначала сестрицы могли сами о себе позаботиться, а если нет, всегда могли обратиться к супругу-императору.
— Отчего теперь не могут? — я прикусила язык, но вопрос уже прозвучал. Старшие жены снова переглянулись.
Лю Минъянь сменила ногу, оперлась о стену подошвой другой туфли.
— Проблема проистекает одна из другой. У супруга-императора больше шести сотен жен. Раньше после свадьбы он подолгу оставался в «садах», не забывал об остальных супругах и в принципе…
— Его можно было поймать, — Первая Супруга вздохнула, сжала веер. — Но время идет, последние пару лет А-Ло все реже наведывается в Цветочный Дворец просто так, чтобы побыть с нами, и все чаще женится. Не обижайся, Мин-эр, но скажи, отчего он на тебе женился?
Я пожала плечами. Плевать, что благородная дама не должна так делать.
— Эта не знает. Мы были знакомы две недели, когда супруг-император пожелал видеть эту женой. Эта предлагала ему, э-э… разделить ложе, не принося клятв, супруг-император не захотел.
— Ты любишь его? — Первая Супруга раскрыла веер, закрыла вновь. Я успела разглядеть изречение, начерченное красной тушью на белом полотне, но сами иероглифы не разобрала. — Только честно, мы не съедим тебя за правду.
Я перевела взгляд на собственные колени. Гладью вышитые рыбы изгибались на шелковой ткани, кажется, вот-вот плеснут хвостом. Концы пояса лежали благопристойно, тяжесть подвесок за последнее время стала привычнее тяжести меча.
— Я… эта не знает, госпо… Ин-цзэ. Я думаю, для любви недостаточно такого короткого знакомства и одной ночи на ложе, пусть и брачном. Во всяком случае, я не стала бы сражаться с сестрицами за любовь супруга-императора.
Я не смогу теперь никогда его полюбить, вертелось на языке. Нельзя говорить такие вещи, как бы дружелюбно не были настроены эти женщины. Каждая из них может уничтожить любую память обо мне, думаю, Первой Супруге достаточно одного слова.
— Вы хотя бы были знакомы две недели до свадьбы, — Лю Минъянь вздохнула. — Ло Бинхэ может жениться на девушке на следующий день после встречи, министерство ритуалов наловчилось организовывать церемонии где угодно за одну ночь. Ему плевать на приличия, благоприятные даты, приданое, на возможный скандал. Даже если его новая невеста уже обещана другому, кто откажет императору?
— Раньше он таким не был, — подала голос Цинь Ваньжун. До того я думала, она здесь просто за компанию с сестрой. — Сейчас это уже не тот супруг-император, с которым мы преклоняли колени.
— Жун-эр говорит правду, — Первая Супруга опять щелкнула веером, покрутила запястьем, снова раскрыла, спрятала лицо. Закрыла веер. Постучала сложенным по губам, все быстро, отрывисто. — Я знаю А-Ло с детства, он был моим шиди. До того Собрания… в общем, сначала он был чистосердечным юношей, потом ожесточился, однако никогда не позволял себе оскорбить деву, всегда приходил на помощь… но в последние годы он изменился, он менялся с тех пор, как… — она замолчала и отвернулась, замахала веером.
— С суда, — жестко докончила Минъянь. — Он начал меняться еще до того, как стал императором, давай будем откровенны. Мы просто не хотели этого замечать.
— С… какого суда? — спросила я. Кажется, живой мне все равно отсюда не уйти (иначе с чего такая откровенность перед безродной, почти незнакомой мной?), хотя бы потешу напоследок любопытство.
Лю Минъянь и Первая Супруга Нин сцепились взглядами. Ни одна, ни другая явно не собирались отвечать, но на мгновение это молчание сказало мне больше любой громкой ссоры. Между самыми воспетыми женщинами императора существовал непримиримый, скрытый от всех надлом.
— Это неважно, — поспешно замахала рукавами Цинь Ваньюэ. — В любом случае, это дело прошлого.
— Верно, — Первая Супруга вздохнула со слишком явным облегчением. Сложила веер. — Мы здесь не чтобы обсуждать супруга-императора. Мы хотим, чтобы ты, Мин-эр, работала в лекарских палатах.
Если бы я не сидела, тут же бы рухнула.
— Я?
— Ты, — Лю Минъянь закатила глаза. — И не делай такое лицо, будто мы предложили тебе младенцев в жертву приносить!
— В разговоре мы отошли от проблемы лекарских палат, — снова перехватила диалог Цинь Ваньюэ. Чем дальше, тем больше я восхищалась ее дружелюбным спокойствием. — Сестрицы правы, лекари из императорских палат здесь с тех пор, как Цветочный Дворец был школой заклинателей. Мало того, что они привыкли лечить только заклинателей и плохо умеют обращаться с простыми людьми, так еще и… — тут она замялась, прикусила губу. — Есть другая проблема.
— Сестрице Юэ-эр неприятно о том говорить, — Минъянь отчетливо поморщилась под вуалью. — Но большая часть лекарей слушают Сяо Гунчжу. Ты поняла уже порядок «императорских садов»?
Я замотала головой.
— Эта недостойная слишком глупа.
— Или напротив, достаточно умна, чтобы оставаться в стороне от интриг. Впрочем, поздравляю, тебе это не удалось, — она вновь забарабанила пальцами по локтю. — Подводные течения «императорских садов» довольно просты. Есть три большие, хм, реки. Воды первой составляют демоницы, Хуалин правит ими железной рукой с тех самых пор, как супруг-император запретил поединки за его благосклонность. Тебе пока не стоит о них думать. Вторая река течет по воле Инъин, хотя она предпочитает делать вид, будто это не так, верно, сестрица?
— Минъянь и Ваньюэ не менее влиятельны, — кротко отозвалась Первая Супруга. — У этой Инъин за спиной лишь титул и воспоминания юности, я не стала бы первой среди вас, если бы не считалась когда-то для А-Ло шицзэ.
— Есть третья река, — Лю Минъянь не стала ее разуверять, хотя, кажется, это было бы вежливо. — Самая полноводная. Река имени Сяо Гунчжу, досточтимой супруги Хуань Чунхуа.
— Прежде Хуань-шицзэ не имела такой власти, — добавила Цинь Ваньюэ. — Но со временем разошлась. Ее отец — советник супруга-императора в делах царства людей, им обоим супруг-император безмерно доверяет, и чаще всего не слишком слушает остальных жен.
— Лекари Цветочного Дворца убедили его, что у него до сих пор нет наследника, потому что мало какая женщина может зачать от полукровки, а уж тем более — выносить плод, — добавила Лю Минъянь. — Все потому, что Сяо Гунчжу хочет стать императрицей, матерью первенца. Тогда она возвысится над Инъин и власть ее и ее отца станет почти абсолютной.
— На наше счастье, Бин-гэ редко навещает ее, — вздохнула Первая Супруга. — Странствия и новые женщины интересуют его куда больше… но не о нем сейчас. Если бы у нас были неоспоримые доказательства заговора, эта Инъин смогла бы обратиться к А-Ло. Знаю, он послушает меня, но нужно что-то по-настоящему серьезное.
— Ты уже влезла в эту историю, — Лю Минъянь посмотрела на меня с неожиданным сочувствием. — Дело времени, когда Сяо Гунчжу решит избавиться от выскочки, поспорившей с авторитетом ее лекарей.
— Почему старшие сестры думают, что могут доверять мне? — спросила я, отчаянно понимая, что выбора у меня особенно-то и нет.
Они вновь переглянулись.
Первая Супруга улыбнулась.
— Хотя бы потому, что ты спросила об этом, Мин-эр. Среди сестриц есть знахарки и ворожеи из дальних земель, есть мудрые девы, есть травницы, но нет больше заклинательниц-лекарок. Ты первая. Я верю, твое сердце благородно и ты поможешь нам. Что скажешь?
Мне оставалось только встать и склониться в нижайшем поклоне.
— Эта Сяомин сочтет великой честью помочь истребить несправедливость. Прочие сестры не должны страдать и терять детей по воле старшей супруги Хуань.
Плевать мне, если честно, было на прочих сестер и их детей, хотя, наверное, я не отказалась бы помочь все равно.
Но. Если я откажусь, я вряд ли смогу попасть в лекарские палаты, и уж тем более не смогу ничего оттуда вынести.
Я кланялась сейчас ради человека в старой тюрьме.
Лю Минъянь, не чинясь, проводила меня до длинного павильона самых младших жен.
Как начать разговор я не знала, а она сама молчала, только по-мальчишески пинала попадающиеся на дорожке камни. Потом резко остановилась.
— Мин-эр, ты помнишь о цветке?
— Эта Мин-эр все изучила, — выпалила я, с каждым вдохом ожидавшая вопроса. — К несчастью, растение оказалось редким, но кое-что найти удалось.
— Что именно?
— В «Тысячелетнем Травнике» описана некая пещера в лесу Байлу, автор считает ее заповедным местом произрастания цветов. Правда, он убежден, что расцветают они раз в тысячелетие, но эта нашла опровержение в более новой ботанической работе. В ней правда, ареал обитания цветка не описали.
— Лес Байлу, — повторила супруга Лю. — Это ведь недалеко, бывшая территория ордена Хуаньхуа. Смешение почти не затронуло центральные земли. Спасибо, Мин-эр, я поразмыслю над этим.
Я поклонилась. Сегодня я только и делала, что кланялась старшим женам, ну что за день.
— Ну что за день, братец, — говорила я той же ночью, разворачивая чехол с иглами на чистом отрезе льняной ткани. Пленник следил за мной с едва заметной улыбкой.
Про себя я понемногу училась звать его «братцем Шэнем». На имя он реагировал по-разному, но отчетливо кивнул, когда я спросила, не ошибаюсь ли.
Старая Водная Тюрьма за время моего паломничества приобрела более ухоженный вид. В какой-то из дней, раздраженная вездесущей серой плесенью, я притащила в четырехведерной фляге горячей воды с ромашкой и выскоблила платформу дочиста. Пахло все равно сыростью пополам с гноем и кровью, но стало получше. Фонарь работал исправно, когда сегодня я вернулась сюда, он все еще горел мягким желто-оранжевым светом, не режущим глаза.
В теплых отблесках пленник впервые показался мне почти умиротворенным.
Сегодня я впервые принесла ему легкого куриного бульона с травами, попросила у А-Тянь налить в горшочек, мол, посреди моих ночных исследований мне часто хочется перекусить. А-Тянь посмотрела на меня странно, но к бульону заботливо завернула рисовых лепешек и три сочные сливы.
— Ну что за день, братец, что за день. Не представляешь, сколько всего произошло, но, кажется, не все старшие жены нашего императора истекают друг на друга ядом.
Раскрыв на его груди халат, я принялась за акупунктуру, и пока работала, рассказала о музыкальной встрече и о том, что случилось после.
— …и я даже не думала, что дамы такого положения в самом деле могут поручить мне что-то такое серьезное. Конечно, не исключено, что они в случае чего сделают из меня козла отпущения, ты не думай, не такая я дура, чтобы верить всем безоглядно. Но зато, зато! Зато теперь я получу доступ в императорские лекарские палаты, а значит, смогу придумать способ лучше помочь тебе.
Он слушал внимательно и скептически хмыкал в особо драматических местах.
— Но знаешь, братец Шэнь, не думала твоя сестрица Сяомин, что Первая Супруга окажется такой. Ну, знаешь, эдакой. Вроде и с манерами, а нервничает, как девочка. Зато благородная супруга Лю, вот уж где воинская выправка, невозмутима, и вуаль в самом деле носит, должно быть, и правда, первая красавица во всей Поднебесной.
Он слушал про императорских жен с заметным интересом, и я начала расписывать свои впечатления подробнее, вспоминала наряды, запахи и узоры мелодий, пыталась напеть что-то, разумеется, фальшиво.
Братец Шэнь слушал, опустив здоровое веко.
Я ничего ему не обещала, но смутные идеи уже захватили меня.
Покончив с уже ставшей традиционной акупунктурой, я так же традиционно проверила его меридианы, в который раз поражаясь силам этого человека, духовным и моральным, затем приподняла его голову и поднесла к губам чашку едва теплого бульона.
— Теперь, братец Шэнь, попробуй сделать глоток. Боюсь, у меня не выйдет тебя здесь полноценно кормить, но если будешь тратить на инедию чуть меньше сил, будет не так уж плохо, верно?
Он слегка кивнул. Воду ему удавалось пить хорошо, твердую пищу я бы пока давать не рискнула, не после такой долгой инедии. Тем более, остов вырванного языка еле зажил, даже крошечные кусочки лепешки могли бы травмировать нежную слизистую.
Бульон пах хорошо, диетическим птичьим мясом, тонко подобранными специями. Я поила братца-пленника по капельке, по глотку, утирала ему рот и бормотала что-то успокаивающее, плохо помню, что именно. Чашка за чашкой, ушел весь горшочек.
— Если теперь через время тебе захочется облегчиться, не надо направлять духовную силу на регуляцию потоков. Дай обмену веществ работать, иначе мы с тобой никогда не справимся с воспалением. Хорошо?
Он скептически приподнял бровь. А может, и две брови, но вторую скрывали свежие повязки. Глазница заживала куда хуже языка. По уму нужно было бы срезать ресницы и зашить веки, дать им срастить и скрыть рану, но я все еще лелеяла надежду когда-нибудь вернуть бедняге полноценное глазное яблоко.
— Не подумай, я не хочу тебя унизить! — зачастила я. — Я положу тебе ветоши и завтра все сменю, просто нужно понемногу, хотя бы по чуть-чуть начинать возвращаться к жизни! Ты ведь не мертвец, братец Шэнь, и может статься, все еще изменится к лучшему!
О, как хотелось мне в тот момент заверить его, мол, сестрица найдет выход, сестрица что-нибудь придумает.
Я сдержалась, вместо того села рядом, скрестив ноги, и разломила пополам сливу.
— Я тоже перекушу, если ты не против. А потом передам тебе духовных сил, договорились? Знаешь, братец, у нас на севере разделить с кем-то ужин значит назвать другом. Я ничего не знаю о тебе, только сплетни и слухи, и вообще, ты мой пациент, и выбора у тебя нет, но я рада буду, если ты сочтешь меня другом.
Он улыбнулся углом рта, прикрыл глаз. Длинные ресницы бросили тень на скулу, это опять было очень красиво.
Мелкие штрихи, остатки его растерзанной красоты тревожили что-то внутри меня. Как в детстве, до того, как я решила стать заклинателем и лекарем, в те времена, которые я предпочитаю не вспоминать.
Ну вот. Сегодня я уже второй раз вспоминаю прошлое. Это все музыка, гуево «Очищение сердца», или как там звалась первая мелодия? Гадство какое, я так удачно позабыла обо всем на долгие годы, и вот теперь память моя колет изнутри тупой иглой.
Наставник говорил, прошлое определяет нас, говорил, мы становимся собой под влиянием среды, в которой живем и растем.
Я знаю, отец давно умер, он был стар и немощен. Говорят, после его смерти призраки три дня и три ночи кружили над крышей дома. Знаю, даже перед смертью он не вспоминал меня, а братья мои, должно быть, до сих пор меня проклинают.
Но я не жалею о прошлом, о выборе, сделанном когда-то. Выбирай по совести, говорил наставник Дун, этот «сучий пройдоха-даос, совративший порядочную девчонку», и я слушала его тогда и сейчас. Я выбрала по совести в десять лет и выбрала снова, в тридцать четыре.
Пленник издал вопросительный звук. Я вздрогнула, потрясла головой.
— Ох, прости, братец Шэнь, я задумалась. О высоких материях, знаешь ли, которые совсем мне не по разуму.
Он хмыкнул и дернул подбородком. Я уже приловчилась различать, это означало нечто вроде «ну что за глупости».
— Да, ты прав, братец Шэнь, во всем прав. Давай-ка лучше я передам тебе духовных сил, а потом ты попытаешься подремать, хорошо?
До сих пор я ни разу не видела, чтобы он полноценно спал. Одно дело - легкая дрема, другое - глубокий сон, отдых разума. Не знаю, последствия это инедии, или он проваливался в забытье днем, в мое отсутствие, но меня он всегда встречал с ясным взглядом, стряхивал с себя малейшую негу.
Как жаль, что мы не можем полноценно поговорить. У меня столько вопросов.