Покои Тишины
9 ноября 2022 г. в 09:43
Я слышала, как тяжело, с хриплым свистом, дышит братец Шэнь, и сжимала рукоять меча все сильнее.
Меч бесполезен. Гуя с два я его опущу.
Ло Бинхэ остановился в шаге от платформы, щелкнул пальцами, и «ночная жемчужина» повисла в воздухе. Вблизи стало ясно, кое-что все-таки изменилось. Прежде император никогда не позволял себе небрежности, во всяком случае, при мне, теперь же зачем-то сплел лохматую кривую косичку от виска, забрал ее в хвост, и она выделялась в черной массе волос одиноким колтуном.
Я смотрела куда угодно, лишь бы не встречаться с ним взглядом.
— Успокойся, пока я хочу лишь поговорить. Опусти меч, А-Мин, — велел Ло Бинхэ негромко. От загривка к копчику по спине прокатилось что-то тошнотворное, моя рука дрогнула на мгновение, но я удержала Хэпин в воздухе.
Император нахмурился, приблизился. Кончик клинка теперь смотрел ему в грудь.
— Опусти меч.
— Эта недостойная… не станет.
— Почему?
— Если… если император Ло хочет разрушить усилия недостойной, хочет снова обидеть братца Шэня, ему придется убить недостойную. Император не ступит на эту платформу, пока я жива.
— Мне вовсе не нужно ступать на платформу, чтобы причинить ему боль. Он пил мою кровь, — усмехнулся Ло Бинхэ мимолетно, но отчего-то не спешил претворять угрозу в жизнь. У меня все заледенело внутри. — Я спрашиваю, почему ты не опускаешь меч. Ты ведь тоже пила мою кровь, а я ее не чувствую.
— Император, должно быть, шутит.
— Ничуть. Я не чувствую паразитов в твоих жилах. Как так вышло?
— Разве сейчас это важно?
— Ты права, А-Мин, ничуть не важно, — неожиданно он отступил и примирительно поднял руки. Страх застилал мне глаза, я терялась в догадках. Мы в его власти, но обвинять и казнить он не спешит. Растягивает удовольствие? — Ну же, успокойся, я не обижу тебя.
— Недостойная не за себя боится, господин.
— Учитель, — со странной горькой злостью вздохнул Ло Бинхэ, посмотрел мимо меня. — Учитель. И как тебе удалось? Не имея ни рук, ни языка, не говоря ни слова, ты умудрился привязать к себе мою жену! Какие чары ты применил? Молчишь? Знаю-знаю, не гляди так, не было чар…
Братец Шэнь закричал, почти зарычал. Я скосила глаза, он отрицательно мотал головой.
Лицо Ло Бинхэ исказилось.
— Учитель… нет, постой, я не собираюсь вредить А-Мин! Не бойся!
Братец Шэнь гортанно вскрикнул, потом попытался рассмеяться.
Ло Бинхэ растерянно заморгал, на миг сделавшись похожим на заблудившегося ребенка. Я не дала себе обмануться, я не опускала меча, хотя сердце рвалось обнять братца Шэня, успокоить истерику.
— Учитель, — повторил император гораздо тише. — Учитель… вам нужно поспать. Засыпайте снова, учитель, я пришлю вам хороший сон, обещаю.
Не знаю, что именно он сделал, но братец Шэнь обмяк на середине протеста, задышал ровнее и глубже. Тело его неохотно расслабилось, единственный глаз закрылся.
Закусив губу до крови, я видела, как слезинка скатилась по восковито-бледной щеке, но не могла пошевелиться. Мне казалось, стоит опустить Хэпин хоть на цунь, и гнев императора сметет все на своем пути.
— Не беспокойся, — теперь Ло Бинхэ снова смотрел на меня. — Он просто спит. Я в самом деле позаботился о его сне, это хороший сон, А-Мин, я тебе клянусь.
— Император не должен убеждать недостойную, — губы едва слушались.
Ло Бинхэ покачал головой.
— Оставь вежество, ты моя жена, в конце концов. И нам нужно поговорить.
С этими словами он вдруг огляделся и сел прямо на пол, пачкая темные подолы. Край пояса угодил в недосохшую лужу, зашипел, растворяясь. Император раздраженно его поправил.
Теперь он смотрел на меня снизу вверх с кривой невеселой улыбкой. Меч все-таки пришлось опустить, чтобы направить на него в новом положении.
— Да уберешь ты его или нет?
— Император сам сказал, ему не помешает меч, — откуда что взялось? От ужаса я плохо соображала, потому не контролировала язвительный тон.
— Да, а еще я сказал, я не причиню учителю вреда, — Ло Бинхэ притянул к груди колено, устроил на нем подбородок. Вздохнул. — Правда, А-Мин, давай поговорим. Ты все-таки моя жена.
— Удивительно, что император и имя-то мое помнит.
— Как ни странно, — тут он усмехнулся. — Я помню все шестьсот четырнадцать имен. Хочешь, перечислю?
— Недостойная обойдется.
— Поверишь на слово? А в мое обещание не вредить не веришь.
— У недостойной нет повода вообще верить супругу-императору, — храбро объявила я, почему-то вдруг почувствовав себя ужасно глупо.
Братец Шэнь сонно дышал за моей спиной. Привычная к току его ци, я обязательно заметила бы его кошмар или новые страдания, и пока не замечала ничего ужасного.
Это ничего не значило, с Ло Бинхэ станется усыпить мою бдительность и ударить в полную силу… но зачем такие сложности?
Ло Бинхэ тем часом рассматривал меня почти весело, чуть приподняв брови.
— До чего странным образом ведет себя судьба… Синьмо почти захватил мой разум, но утратил хватку после путешествия сквозь миры, теперь я вижу ясно, как давно не видел. Я спешил сюда, уже зная, что опоздаю, не мог не опоздать, но гуев меч сопротивлялся, водил меня кругами, все время возвращал в то проклятое место. В конце концов, мне пришлось попросить помощи у… у них, у той жалкой, сопливой версии меня самого. Ныне я вернулся домой, и что я вижу? Моя последняя жена сохранила жизнь учителя для меня.
— О чем император говорит? — он словно бредил со странной улыбкой, и вслед за страхом меня охватило неожиданное острое раздражение. — Супруг-император должен знать, я действовала не в ваших интересах!
— Конечно, нет, — он покачал головой, все так же улыбаясь. — А-Мин, должно быть, думает, я сошел с ума. Она недалека от истины.
— Это заметно, — буркнула я. — Супруг-император…
— Прекрати звать меня императором, — велел он. — Меня зовут Ло Бинхэ. И сколько раз повторять, я не собираюсь вредить учителю. Больше нет. И тебе не собираюсь.
— Отчего я должна поверить? — справилась я с собой и отбросила вежливые обороты. — Нет ни единой причины, по которой Ло Бинхэ вдруг сменил бы свое отношение к братцу Шэню и не стал бы винить эту… не стал бы винить меня. Я знаю, мне сказали, есть особый указ, даже имени братца Шэня запрещено касаться, а уж тем более… пытаться ему помочь.
— Учитель из другого мира сказал, мой учитель должен был умереть через месяц после моей шестьсот четырнадцатой свадьбы, — выдал император внезапно.
Я зажмурилась. Что за бред, какой другой мир? Что значит, «должен был умереть»?
— Я могу отбросить тебя в сторону одним движением, А-Мин, и меч не поможет тебе, мы оба это знаем, — продолжил он как ни в чем не бывало. — Но я не стану. Вместо этого я расскажу тебе историю. Твое дело, верить мне или нет, но помни, мне не нужно прилагать усилий, чтобы с тобой совладать. Даже если ты избавилась от моей крови. Но об этом мы еще поговорим.
— Я не понимаю, о чем император…
— Хватит лгать мне! Я может и полный идиот, — тут он усмехнулся. — Но ведь не дурак. Так что, ты выслушаешь меня?
Во рту стоял привкус крови из прокушенной губы. От меча понемногу немели руки, братец Шэнь дышал по-прежнему ровно и спокойно.
В самом деле, если бы император хотел, он переломил бы Хэпин голыми руками. Я ничего не теряю, если он хочет поговорить. Зато дольше проживу.
Вздохнув, я опустила меч. В ножны пока не убрала, но больше не целилась императору в горло, и, подумав, тоже села. Все равно из-за возвышения платформы Ло Бинхэ смотрел на меня снизу.
Взгляд его то и дело соскальзывал в сторону, к Шэнь Цзю, и тогда в нем мелькало нечто… горькое, жаркое, голодное, полное старой боли. От этого мне становилось еще страшнее.
— Вот так, А-Мин, хорошая девочка, — усмехнулся он.
— Я твоя младшая жена, а не собака.
— Если ты и чья-то собака, то учителя, не моя, — он согласно фыркнул. — Готова защищать его ценой жизни, а ведь ты ничем ему не обязана. Вы сегодня и поговорили-то впервые. Почему А-Мин так поступила, решила помочь человеку в подземельях?
— Потому что он умирал, — терять мне нечего, и своего мотива я не стыдилась. — Ло Бинхэ известно, мой отец был дознавателем. В пику ему, я не могу спокойно смотреть на жертвы пыток, не для того я училась лекарскому делу.
— Но ведь учитель умирал. Отчего ты не окончила его мучения?
— Я лекарь, а не палач, — повторила я, проговаривая каждый звук. — Не мне решать, кому умирать. К тому же, госпожа супруга Хуань сказала мне после, стены Тюрьмы зачарованы…
— Сяо Гунчжу, — Ло Бинхэ брезгливо сморщил нос. — Посмела распоряжаться в моем саду будто императрица! Ей хотя бы хватило ума не трогать учителя!
Я промолчала, потому что мне-то, очевидно, ума не хватило.
Ло Бинхэ поерзал, устраиваясь поудобнее, мимолетная вспышка гнева растаяла так же быстро, как разгорелась.
— Учитель из другого мира говорил, шансов почти нет, я должен уповать на удачу. И вот, ты, А-Мин, оказалась милосердным человеком и блестящим талантом… да, удача мне благоволила, хотя я не заслужил ее ныне.
— Учитель… учитель Ло Бинхэ из другого мира? — что за чушь, в конце концов, с этими «другими мирами».
— Об этом я и хотел рассказать, — кивнул он, будто когда император Объединенных Царств сходит с ума, это полностью в порядке вещей. — После нашей с тобой свадьбы я вновь отправился странствовать. Тогда я не понимал, чего ищу, в каждой новой жене я пытался обрести утраченное… позже, об этом позже. Так вот, я отправился в странствие, и мой меч Синьмо… ты же помнишь, он может разрезать реальность?
Я осторожно кивнула. Полную голубоватого света прореху в ткани мироздания не так-то просто забыть.
— Так вот, я открыл портал, собираясь отправиться куда-нибудь… я думал лишь о том, что хочу оказаться в месте, где еще не был, а оказался… я столкнулся со своей полной копией. Мы сразились, потом нас растащило в стороны, и я очнулся в месте, очень похожем на свою прежнюю школу заклинателей. Только она не была разрушена, живы были те, кого я убил, и А-Ин не была моей женой, велела звать ее Нин-шицзэ. Я попал в параллельный мир, А-Мин.
Звучало идиотически, но отчего-то слишком уж стройно для сумасшедшего бреда. Наставник однажды рассказывал о теории множественности миров, но до сих пор никто не встречал ни одного подтверждения.
— Можешь мне не верить, — Ло Бинхэ принял мою задумчивость за скепсис, однако не разозлился, вопреки всему. — Я знаю, о чем говорю.
— Эта… я тебе верю, — покачала я головой. — Почему-то. Это странно.
— Странно! — он ухмыльнулся. — Слишком слабое слово! В тот миг я думал, я все-таки сошел с ума.
Я его понимала. Не считая того, что я ужасно его боялась и почти ненавидела, я вполне его понимала. Параллельные миры. Ну бред же.
— Но самым… странным, самым сумасшедшим в том мире оказался учитель. Мой горный лорд Шэнь Цинцю. Мой учитель никогда не смотрел на меня с приязнью, никогда не видел во мне ученика, да даже человека! А тот… он любил меня. То есть, не совсем меня, того, другого… любил Ло Бинхэ. Не как ученика. Как мужчину.
Он заговорил с таким жаром, что меня охватила невольная дрожь, холодный воздух Водной Тюрьмы показался совсем ледяным.
— Но он, тот Шэнь Цинцю, быстро разгадал, что я — не его ученик. А тот, другой я, быстро вернулся, вдвоем они со мной расправились… ха-ха, не думал, что император Ло может быть таким жалким! Я уже столько времени не проигрывал в битвах.
— Ло Бинхэ проиграл сам себе, — ввернула я. Немного лести никому не вредило, особенно в моем положении. — Вряд ли такое поражение можно считать недостойным.
— Моя милая А-Мин, ты должна понимать, иногда проиграть себе — худший вид недостойного поражения. Но это уже случилось, к чему теперь… учитель и другой я велели мне убираться, я попытался и не смог справиться с Синьмо. Множество раз я пытался открыть портал обратно между мирами, а перемещался только по их миру. Тогда, смирив гордыню и гнев, я обратился к ним за помощью. Мы подрались. Потом поговорили.
Он помолчал, рассеянно провел большим пальцем по колену, разгладил складку штанов. Я ловила каждое его движение, гадая, чего ждать.
— Учитель из того мира, как оказалось, знает мою историю, историю этого Ло Бинхэ. И историю моего учителя, конечно, тоже. Тот учитель куда мудрее, он прочел в сердце этого Бинхэ больше, чем сам Бинхэ ведал о себе. Он сказал мне, во всех своих женщинах я искал сначала материнского тепла, позже — отражение учителя. Я думал об этом. Он оказался во всем прав. Даже ты, А-Мин, только посмотри, какие у тебя прекрасные глаза.
— Всего лишь зеленые, — повторила я свои же слова, когда-то (будто вечность назад!) сказанные в брачную ночь. Самое страшное и завораживающее, он ведь был прав. Его женщины… даже если смотреть лишь на тех, кого я знаю. Нежные сестры Цинь, должно быть, походили на его мать, хотя я понятия не имею об его матери, но Цинь Ваньюэ была еще и сдержанна, полна достоинства, как в моем воображении должен бы вести себя горный лорд. Первая Супруга была коварна и нежна, и укрывала лицо за веером, Лю Минъянь была строга и остра на язык, и не стеснялась критиковать императора, у супруги Бай были волосы черные как ночь, прямые и гладкие, как шелк, а гордячка-дурочка Мяо Линь обладала нравом травяной гадюки… а у меня зеленые глаза, в точности того цвета, как у братца Шэня, я ведь с самого начала это заметила.
— Мой учитель был со мной жесток, — говорил Ло Бинхэ. — А я после был жесток с ним. Я бросился в омут мести, с радостью уничтожил саму его суть, его самого… тот, другой учитель показал мне, каким человеком был Шэнь Цинцю на самом деле. А после сказал, что мой учитель, должно быть, уже мертв. Я говорил, он знал мою судьбу и его судьбу, знал, что учитель умрет после моей шестьсот четырнадцатой свадьбы. Я ведь оставил его умирать в Водной Тюрьме, сломленного после смерти главы Юэ, и велел всем позабыть его имя, позабыть саму дорогу в темницы.
— Я столько раз хотела узнать, почему Ло Бинхэ так поступил, — сказала я, воспользовавшись горькой паузой. — И я до сих пор не вижу причин.
— Потому что учитель прав, этот Ло — зверь, чудовище, — ответил тот неожиданно самокритично. — Ничего не поделаешь, такова моя суть. Учитель сам меня выковал, сам сделал таким… а я превзошел все его уроки так же, как всегда превосходил свой предел раз за разом. Но теперь я хочу иного. Я клянусь тебе, А-Мин, я больше никогда не причиню учителю боли.
— Если точка зрения Ло Бинхэ изменилась, — покачала я головой. — Что помешает ей измениться снова?
— Я запечатал Синьмо, — он пожал плечами. — Ты знаешь, что есть Синьмо? Черный меч, пробуждающий в хозяине худшие инстинкты. Тот, другой учитель и другой я, они помогли мне справиться с мечом, помогли открыть портал сюда, и, когда Синьмо был ослаблен переходом, я наложил печати. Я не позволю его сути больше отравлять мой разум.
— Не хочет ли Ло Бинхэ сказать, что делал… все это под влиянием меча? — я ощутила почти отвращение.
Но император только помотал головой.
— Хотел бы я так сказать. Но не могу. Ошибки Бинхэ — лишь ошибки Бинхэ. Я лишь надеюсь, в моих силах их исправить.
— И чего же… чего же Ло Бинхэ хочет?
— Я же сказал, хочу все исправить, — он вздохнул. — Ошибкой было объединять миры, но обратно их не разъять, однако я научусь править ими, смогу со временем стабилизировать энергии в самой их сути. Ошибкой было уничтожать хребет Цанцюн — я смогу со временем воссоздать его вновь. Я найду заклинателей, мы начнем восстанавливать прежние школы и кланы, постараюсь примирить их с демонами и демонов с людьми… я хочу вернуть учителя. Очистить имя, исцелить тело и душу. Я… А-Мин, послушай. Я идиот, но ведь не дурак. Мое путешествие в другой мир — оно было как сон, как мечта о том, чего я жажду на самом деле. А здесь я… я ведь не просто пытал учителя. Я сделал кое-что худшее.
— Худшее? — повторила я одними губами.
Ло Бинхэ кивнул на осколки меча. Они по-прежнему лежали на полотне, там, где я оставила их однажды, чтобы братец Шэнь мог на них смотреть.
— Я уничтожил единственного человека, который любил моего учителя, и которого учитель любил в ответ. Из мести и ревности, которой доселе не знал. Это меч главы Юэ, А-Мин, он был связан с его душой. Я не просто убил владыку своей прежней школы, А-Мин, я насовсем заключил его душу в расколотый клинок, это было так просто! А тело, что тело? Я оставил его умирать на тысячу лет, пронзенное тысячью стрел, оно, должно быть, до сих пор там…
Мне стало холодно до рези в глазах. Нестерпимо захотелось снова схватиться за меч, но я оставила его лежать на своих коленях. Поймала клинком отражение света фонаря и «ночной жемчужины».
— А потом я пришел сюда, рассказал учителю об этом, бросил осколки меча рядом с ним и вырвал ему язык, чтобы он не смог ничего мне ответить и не смог позвать душу главы Юэ, — докончил Ло Бинхэ с ожесточением. Зажмурился. — Я ошибся. Во всем ошибся.
Повисла тишина. Шэнь Цзю дышал ровно и спокойно. Мне хотелось кричать.
— Зачем… зачем император рассказывает мне все это? — спросила я, когда молчание стало невыносимым. — Я всего лишь младшая жена.
— Он жив сейчас благодаря твоим усилиям. Ты была с ним рядом все это время, — Ло Бинхэ открыл глаза и смотрел на меня с пугающей, почти сумасшедшей жадностью. — Ты можешь помочь мне. Ты мне поможешь?! Я не знаю, как вернуть ему прежнее тело. Я смог бы своей кровью прирастить его руки, но я скормил их собакам, я раздавил в кулаке его глаз, я отослал его ноги главе Юэ в расписном ящике, чтобы заманить главу в ловушку!
Он вскочил и заметался перед платформой, остатки заклятой воды шипели и пенились под подошвами его сапог.
— Я не знаю, как быть, лекари здесь, в Цветочном Дворце, ни на что не годны, и А-Ин говорила мне о ядах, я не слушал! Но ты, ты удержала его на грани смерти и оттащила от грани прочь, о, А-Мин, когда я услышал о том от Сяо Гунчжу, я не поверил своим ушам! Эта сука перехватила меня у ворот, стоило мне только вернуться и запечатать меч, она надеялась, я буду в гневе, а я обрадовался, как никогда не радовался!
Вот теперь он точно вел себя безумно. Я поднялась на ноги, вцепившись в меч изо всех сил.
— Дун Сяомин, — он остановился. С явным усилием взял себя в руки. Щеки его горели румянцем, метка полыхала. — Ты мне поможешь?
С безумцами надо соглашаться, тем более, если они императоры Трех Миров. Я знала это. Еще я знала, что только я, посредственный заклинатель и лекарь до мозга костей, стою сейчас между ним, воплощенной стихией, и своим пациентом, его учителем.
Он мягко стелет, император Ло Бинхэ, но он — в самом деле зверь в обличье человека, и кто знает, можно ли верить его словам.
Я не верила ни единому его слову.
Выбора у меня не было, конечно. Тогда я взглянула на него прямо и сделала, наверное, самую храбрую вещь в своей жизни.
— Мой император, — сказала я. — У меня есть условия.
Самый тяжелый и странный день в моей жизни подходил к концу. Слуги, наконец, ушли и оставили меня в тишине в просторном чистом павильоне, который так и назывался теперь, Покои Тишины.
Император Ло полпалочки благовоний назад самолично начертал иероглифы на табличке над дверью.
Я не спрашивала, что находилось здесь прежде. Какая разница. На меня накатывало тупое опустошение, сумбур в голове сменился кристально-прозрачной пустотой.
Три смежные комнаты, круглые арки проходов, бумажные двери, сейчас раздвинутые настежь. Демонические слуги, которых я не видела со дня своей свадьбы, с пугающей быстротой устроили интерьер одновременно простым, изящным, функциональным и совершенно новым.
«Ночные жемчужины» вдоль стен, я могла управлять интенсивностью света взмахом руки. Зеленые и жемчужно-серые шпалеры на стенах, мягкие ковры, тоже серо-зеленые, столы и шкафы, пока еще толком ничем не заполненные. Демоны перенесли в одну из комнат вещи из моих покоев, сундуки и сумки, и свернутые одежды, и книги сиротливой горкой лежали рядом с узкой постелью.
Узкая постель всем видом намекала, что ночевать в ней я буду в одиночестве.
В дальней комнате стояла еще одна кровать, расположенная, должно быть, специально так, чтобы я видела ее из любой точки.
Шэнь Цзю пока лежал поверх покрывала, все еще погруженный в зачарованное забытье Ло Бинхэ. По-прежнему одетый в мое нижнее платье, по-прежнему на волоске от смерти.
Надо хотя бы повязки ему сменить.
У меня в тот миг не доставало сил даже приблизиться к нему. Мне нужна четверть палочки, всего лишь четверть палочки благовоний, несколько глубоких вдохов и пять капель тишины, и к тому времени, как Ло Бинхэ снова явится с новой порцией слуг и распоряжений, я смогу хотя бы составить список.
Я сидела за низким столом напротив постели братца Шэня и гипнотизировала стопку бумажных листов. Рядом — зеленая яшмовая тушечница в форме черепахи, набор кистей из гладкого дерева цвета слоновой кости, брусок самой лучшей туши и камень, на случай, если мне не захочется звать слугу, чтобы растереть новой.
Я прикрыла глаза. Безмолвие покоев ничего не нарушало, только ровно, тихо дышал братец Шэнь. На стенах и окнах Ло Бинхэ написал талисманы, составляющие классический барьер тишины. Теперь никто не сможет расслышать, что творится в спешно переоборудованном павильоне, и те, кто здесь находятся, в свою очередь, не услышат ничего снаружи.
По крайней мере, пока знаки не истончатся.
Открыв глаза, я придвинула к себе бумагу и взялась за кисть.
— Напишешь все, что тебе может понадобиться, — велел Ло Бинхэ, прежде чем уйти. — Мне еще нужно разобраться с малым императорским советом, за мое отсутствие накопились дела… я хотел бы быть рядом каждый миг, но…
— Но своим присутствием, — перебила я, внутренне обмирая от отчаянной храбрости. — Вы только усугубите положение. Помните, что обещали.
— Бинхэ помнит, — он сжал кулаки. — И не отказывается. Я разузнаю о твоей служанке, буду во всем содействовать, подчинюсь твоим приказаниям в лечебном деле и не прикоснусь даже пальцем к учителю без его на то дозволения.
— Его душа ранена не меньше тела, — добавила я. — Если мой император хочет исправить содеянное, он для начала не будет… надоедать братцу Шэню своим присутствием.
Прозвучало хуже, чем я намеревалась. Ло Бинхэ, однако, только вздохнул.
— Я понимаю. Скажи, А-Мин, сейчас мне разбудить его?
— Нет, — с сожалением признала я. — Если император заботится о хороших его снах, пусть будут хорошие сны. Его душа в самом деле изранена.
Я не представляла, как смогу объяснить братцу Шэню нашу сделку.
В тот момент это показалось мне единственным возможным выходом. Не поверить Ло Бинхэ, конечно, нет, но хотя бы попытаться что-то выгадать на своих условиях.
Что испугало меня даже больше, он согласился на все. Кажется, целую вечность назад (хотя прошло всего-навсего несколько больших часов) он шагнул к самой платформе в Водной Тюрьме, так, что кончик моего меча ткнулся ему над ключицей и выступила темная капля крови.
— Я сделаю все, — просто сказал он. — Чего ты хочешь?
— Сяо Гунчжу что-то сделала с А-Тянь, моей служанкой, — судьба А-Тянь в тот миг тревожила меня больше собственной, ведь с собственной я уже попрощалась. — Найдите ее и позаботьтесь о ней, помогите ей, она ни в чем не виновата.
— Разумеется.
— Потом, мой император… император Ло Бинхэ и пальцем не тронет Шэнь Цзю, если сам Шэнь Цзю добровольно ему не позволит! Ни пальцем, ни еще каким-либо образом! И не будет ничем ему угрожать.
— Я клянусь, — он светло улыбнулся. Его улыбка напугала меня еще сильнее, я лихорадочно соображала, потом улыбнулась тоже.
— Я не смогу всегда следить за соблюдением клятвы, но я… я дала Шэнь Цзю такое снадобье, которое он сможет зажечь в своей крови каплей своей духовной силы и все-таки оставить этот мир, если захочет. И Ло Бинхэ не сможет его найти!
— Что ты сделала?.. — воодушевленное лицо его тут же ожесточилось, в глазах полыхнула ярость. — Да как ты посмела?!
— Посмела что? — на всякий случай, я простилась с жизнью еще раз. — Дать братцу Шэню выбор?
— Ты лжешь мне, нет такого снадобья!
— Как нет снадобья, избавляющего человека от демонической крови, — пожала я плечами. В играх это называют «блеф», то, что мне на самом деле никогда пристойно не удавалось. — Однако я угрожаю императору мечом.
— Отчего же ты не избавила учителя от моей крови? — усмехнулся он. С места он не сдвинулся, кончик клинка все еще упирался в его шею, и ранка, чуть затянувшись, открывалась вновь.
— Лекарство жестоко, — он поверил мне, когда я лгала ему в лицо, теперь не помешает немного правды. — В нынешнем состоянии его тело не выдержит. И я смогла рассчитать свою дозу только примерно, я ведь не знаю, сколько паразитов у него в крови.
— Потом я должен узнать, что именно ты сделала, — Ло Бинхэ покачал головой. Огонь в темных глазах потух быстрее, чем разгорелся. — Что ж, повторю, я клянусь не прикасаться к учителю, не напирать и не шантажировать его. Это, видимо, в моих интересах. Что еще?
— Если вздумаете помогать и присылать помощь, будете слушать меня во всем, у меня есть идеи, как возвратить ему плоть, но я должна хорошо все обдумать.
— Бинхэ обещает и это. Еще?
— Э-э… — я крепко задумалась. — Будете содействовать в моих лечебных идеях, даже если вам покажется, они не имеют смысла. Мне могут понадобиться разные ингредиенты и оборудование…
— Ты не хочешь ничего для себя лично? — перебил он. — Только для служанки, работы и здоровья моего учителя?
— Если бы я хотела чего-то для себя, я бы с вами не разговаривала, а молила вас о снисхождении, — я пожала плечами, и кончик меча тонко чиркнул по белой коже. Ло Бинхэ даже не поморщился.
— Понимаю, — сказал он негромко. — И понимаю, ты не веришь мне. В моих силах лишь делом доказать вам обоим, что я не лгу. А теперь, может, все-таки опустишь меч? Невежливо жене так встречать мужа из странствий.
Шутка вышла так себе. Я все равно хмыкнула, больше нервно, чем весело, и, подумав, убрала Хэпин обратно в ножны. Толку от него все равно немного, так?
Ло Бинхэ на первый взгляд очень серьезно воспринял все свои клятвы и обещания. Каким-то образом он призвал в тюрьму толпу разномастных демонических существ, похожих на гибриды людей и цветов или людей и животных, и раздал ворох быстрых указаний.
Существа раскланялись, вымелись прочь, часть очень быстро вернулась с новыми «ночными жемчужинами», носилками и ящиками. Зал Водной Тюрьмы быстро перестал казаться просторным и зловещим, освещенный лучше, чем иные покои.
Две расторопные демонические девицы с кожей цвета куркумы и чем-то, похожим на большие лилейные венчики вместо волос, помогли мне собрать разбросанные по платформе вещи.
Демон, чья голова лежала, как на блюде, на костяном воротнике из тонких пластин, с величайшим почтением подставил плоский ящик, куда я бережно сложила осколки меча и перламутровую рукоять. Еще один демон в то же время тщательно освещал камни у моих ног, чтобы я не забыла ни единой стальной щепки.
Потом я завернула братца Шэня в плащ, подняла на руки (с некоторым трудом; он был пугающе легким по-прежнему, это я чувствовала себя разбитой и слабой) и уложила на носилки, стараясь как можно меньше тревожить заживающие раны. Поправила упавшие на лицо волосы, проверила пульс под челюстью (ровный, слабо наполненный, тугой — пульс спокойно спящего тяжело больного человека).
Носилки тоже несли демоны, похожие, как горошины в стручке, и такие же зеленокожие, все будто поросшие клочками мха из-под одинаковых черных с красным ханьфу.
Вообще-то все демоны здесь носили черно-красное и все держались с деловитой уверенностью, немного чрезмерной в присутствии императора.
— Это мои личные слуги, — пояснил Ло Бинхэ, заметив мое недоумение. — Они даже дышать не могут без моего повеления, столько в них моей крови. Зато я доверяю им больше всего.
Отлично. Проблема лишь в том, что я не доверяю Ло Бинхэ. Сейчас он настроен благосклонно, но что, если его странное внезапное безумие повернется ровно в другую сторону?
Он ведь точно не в своем уме. Вся эта сказка с параллельными мирами…
Он протянул мне руку, видимо, намереваясь галантно помочь спуститься с платформы. Я помешкала, но чего, в конце концов, он не смог бы сделать со мной?
Ладонь была горячей и твердой, я оперлась на нее, спрыгнула и покачнулась. Ноги, оказывается, держали хуже, чем мне казалось. Зачарованный сон не принес отдыха, тело-то находилось на холодных камнях в неудобной позе, и теперь я чувствовала себя столетней человеческой старухой.
Однако я не собиралась дольше нужного пользоваться его поддержкой. Ло Бинхэ откуда-то это понимал, потому почти сразу руку убрал и милосердно позволил мне идти рядом с носилками.
Не то чтобы я могла контролировать демонических слуг.
Может, это все — один большой извращенный план нашего императора, но какова цель? Пока не узнаю, придется плыть по течению.
Так мы и оказались в Покоях Тишины, в северной стороне императорского сада, куда прежде меня не заносило. Здесь, среди искусственных камней и розовато-оранжевых, почти облетевших кленов расположился одноэтажный павильон.
— Все ли удобно устроено? — поинтересовался Ло Бинхэ, пока новые слуги, окончательно смешавшиеся для меня в пестрый демонический хоровод, наводили последний лоск, таскали горячую воду и вешали талисманы. — Я распорядился, как счел нужным, но ты можешь все поменять.
— Благодарю императора, — пробормотала я. — Все удобно.
— Составь мне список, — он кивнул на столик и тушечницу на нем. — Ты говорила об ингредиентах и оборудовании. Если понадобятся какие-то книги, тоже вноси. Пиши что угодно.
Итак, что же мне нужно?
Я поймала себя на том, что сижу и вспоминаю уже куда дольше четверти палочки: оставленные слугами сандаловые благовония прогорели почти до конца, в чашах медных курильниц скопился легкий пепел.
Я встала. Сменила палочки. Снова села, опять взяла кисть.
«Теплица такая-то и такая-то, примыкающие к павильону, желтый и красный эфир, виноградный спирт, кровохлебка, женьшень, шелк, корпия…».
Столбцы иероглифов теснились один к другому, я даже не пыталась соблюсти каллиграфию, черточки расползались и косили в разные стороны.
«Перегонный куб, набор стандартных алхимических реагентов, сосуды для дистилляции, анатор, горелка, котелок, ступка и пестик, железы долгоносого мраморного жука-косца, демонический аир корешки и цветы, могильный мятлик, черный тмин…».
Названия приходили в голову сами собой, я почти не задумывалась, опираясь на остов смутно блуждающей в голове идеи. Если император сможет достать хоть половину из этого, будет уже хорошо. Большинства веществ и растений я никогда не видела воочию, только пространные упоминания в книгах.
«Любая информация о цветке росы, луны и солнца, которую сможете найти сверх описанной мной, и примеры применения отдельных его частей, безоары пушной ротанговой виверны, нецветущий тысячелистник ученого мастера Байху, помощники, которым я могла бы доверять…».
Сморгнув, я уставилась на последний столбик. Вымарала «я могла бы», исправила на «достойные доверия».
Из всех я могла бы довериться разве что А-Тянь. Сердце сжималось от неизвестности и дурного предчувствия при мыслях об А-Тянь. Ло Бинхэ пообещал найти ее, но я не верю Ло Бинхэ, а кроме того, у едва вернувшегося императора полно дел.
Жалобы супруги Хуань, заговор внутри гарема, северный правитель лорд Мобэй, две недели как вернувшийся ко дворцу и теряющий терпение… мысли о лорде Мобэе и его нервном советнике повлекли за собой горькие размышления о Лю Минъянь.
В том, что я была для сиятельных «старших сестриц» очень удобной и внезапной фишкой на доске в борьбе гаремных фракций — понятно, ничего удивительного. Я, собственно, так и думала с самого начала. Другое дело, что супруга Лю, кажется, правда хотела мне верить и тогда, сразу после возвращения, настойчиво намекала, мол, иди в покои и не высовывайся.
А я, дура набитая, все пропустила мимо ушей.
В любом случае, вряд ли благородная супруга теперь даже посмотрит в мою сторону. Милость императора переменчива, как погода (если мое нынешнее положение уместно назвать милостью), да и, если я верно поняла, императорское мнение Лю Минъянь не очень-то волнует.
Зато она вряд ли забудет, что за ее спиной и иногда прикрываясь ее именем я помогала в Водной Тюрьме убийце ее брата.
Если она не захотела слышать иную версию смерти лорда Лю тогда, в давние времена разбирательства, не захочет и сейчас.
Задумавшись, я подперла подбородок кулаком, позабыв про кисть. Капля туши сорвалась с кончика, расплылась внизу бумаги неряшливой кляксой.
Ну и пусть.
В дверь деликатно постучали, но отворилась она, не дожидаясь позволения.
Вернулись слуги-демоны под предводительством высокой сухопарой старухи с огненно-красными волосами и кожей цвета оливок. Ее причудливое лоскутное платье с бахромой и золотыми бляшками престранно контрастировало с черно-красными одеяниями остальных.
— Милостивая госпожа, — обратилась она ко мне сухо, поджав губы. — Эта перед вами — Чан Ло, управляющая демоническим дворцом. Повелитель прислал меня в ваше временное распоряжение, пока сам он разбирает дела. Ваш список готов?
Я протянула ей листы. Старуха коротко поклонилась, пробежалась по столбцам глазами, явно заметила пятно, но ничего не сказала.
— Это все?
— Пока все, — она мне сразу не понравилась, хотя держалась исключительно ровно. — И это все нужно мне как можно быстрее. Особенно теплицы.
С каждым часом шанс адекватно посадить цветок росы, луны и солнца у меня уменьшался. Вряд ли супруга Лю теперь поделится со мной ростком, а возвращаться в пещеру… уж не знаю, почему, но раскрывать секрет растения и его странного хранителя императору мне не хотелось. А без императорского дозволения Покои Тишины мне, очевидно, не покинуть.
Демоница степенно кивнула, снова поклонилась и удалилась в сопровождении большинства слуг. Остальные, те самые ребята, поросшие зеленым мхом, молча и быстро притащили лохань для купания и выстроились с ведрами и стопками чистой одежды.
— Я могу вам приказывать? — на всякий случай уточнила я, с трудом поднимаясь из-за стола. Ноги не слушались, усталость осела в мышцах холодным свинцом.
Демоны закивали. Со мной их осталось всего четверо, а меч у меня никто и не подумал отобрать. Правда, сил справиться хотя бы с двумя я не чувствовала совершенно, да и какой смысл?
— Вы можете говорить?
Они синхронно замотали головами. Один, как мне показалось, старший (он был чуть выше и шире в плечах, если присмотреться) издал мелодичный свист и сделал несколько пространных пасов руками.
— Не знаете языка? Или не можете произносить человеческие звуки? Но все понимаете?
Они переглянулись и радостно закивали. Я вздохнула. Да уж, Покои Тишины. Интересно, это такая ирония? Или предосторожность, чтобы слуги случайно ничего не выболтали без надзора?
Или я превращаюсь в параноика.
Я дошла до постели братца Шэня, присела на краешек, коснулась прохладной кожи под челюстью. По-прежнему ровный тихий пульс, по-прежнему ясный ток ци, не ограниченный ничем, кроме физической неполноценности.
Чем бы Ло Бинхэ не руководствовался, он не заблокировал своему учителю меридианы. И мне тоже. И оружие мне оставили.
Снова вздохнув, я поднялась и решительно закатала рукава.
— Сейчас будете мне помогать, очень быстро и очень осторожно. И только тогда, когда я скажу.
Демоны согласно засвистели.
Первым делом я избавилась от старых повязок, в кои-то веки осматривая открывающиеся раны без препятствий и спешки, сняла с братца Шэня давно негодный нижний халат. Пожевала губу и поморщилась: прокушенная, она тут же заныла.
В нормальном свете все выглядело, конечно, хуже, чем в недрах тюрьмы. Багрово-синие шрамы, глубоко воспаленные ткани, гребаные ожоги и пролежни от железных колец словно два широких пояса. Хм, а мне казалось, они стали светлее, до чего же плохо все было сначала!
Из серьезного, как всегда, лучше всего выглядели культи ног, изначально будто чем-то прижженные, хуже всего — сочащаяся белесой сукровицей раздраженная глазница. Братец спал, и сомкнутое отекшее веко западало, тошнотворно очерчивая пустой провал.
Однако швы на культях рук смотрелись вполне неплохо, и я рискнула. Вылила в купальную лохань остаток обнаружившегося в лекарской сумке успокаивающего снадобья, которое заодно уничтожало мелкую заразу, поболтала в окрасившейся зеленоватым воде пальцами, проверяя температуру, затем самолично, не доверяя дернувшимся было слугам, подняла братца Шэня и осторожно устроила в эдакой целебной ванне. Бережно уложила тяжелую голову на покатый бортик.
Черные волосы грязной куделью свесились до самого пола.
Я поворошила их пальцами, вздохнула снова. М-да уж, можно разбирать колтун неделю, выдрать половину и все равно не разобрать.
По сравнению с остальными обстоятельствами, волосы — наименьшая потеря, так? Оставлять их в таком состоянии все равно нельзя.
— Ножницы мне принесите, — велела я. — Цирюльничьи.
Один из мшистых демонов рысью метнулся прочь, остальные сгрудились поближе.
Я взяла у кого-то чистую тряпицу и мыльный корень и приступила к работе.
Конечно, я пыталась отмыть и обработать братца Шэня в Водной Тюрьме, но одно дело — обтирать тело в, скажем, полевых условиях, а другое — полноценно отскоблить в теплой ванной.
Над водой поднимался тонкий запах лимонника, череды и вербены, болезненно сведенные даже в зачарованном сне мышцы братца Шэня расслаблялись. Он задышал глубже, еще спокойнее.
Вернулся тот мохоносец, что бегал за ножницами, принес тяжелое нечто с золотыми лезвиями и ониксовой инкрустацией, а к ним — черепаховые гребни и какие-то масла, тонко пахнущие первоцветами.
Масла я отставила в сторону, велела найти у меня в сумке ромашковый настой.
Затем мы сменили воду в купальной лохани (мне пришлось держать братца Шэня на руках, завернутого в простынь), потом я без жалости срезала сальный колтун, когда-то бывший подобием косы, по самые плечи, и, кажется, почти стражу потратила, промывая и расчесывая каждую прядь до чистого скрипа, ромашкой выполаскивая серые хлопья вездесущей подземной плесени и ругаясь сквозь зубы.
Согревающие талисманы на лохани сохраняли воду теплой. Демоны исправно подавали мне то тряпки, то ватки, периодически тихонько пересвистываясь.
Знать не хочу, что они обсуждали.
Наконец, с мытьем было покончено. Насухо вытерев братца, я вернула его на постель (спина отозвалась тянущей болью, остатки духовных сил еле теплились во мне, а без них телесно я была не сильней человеческой женщины, размякшая в гареме без тренировок), смазала все швы и шрамы густым линиментом с женьшенем и багульником, наложила новые бинты. Наконец-то у меня были нормальные бинты!
Демоны передали мне нижние одежды, тонкий шелковый халат, размыто-зеленый, с крошечными бамбуковыми листьями по вороту. Мужской, новый.
Как Ло Бинхэ ухитрился достать все это и прислать в такой короткий срок, я тоже, пожалуй, знать не хочу.
Отмытый, причесанный и одетый, даже с повязкой на лице и весь перебинтованный, братец Шэнь понравился мне гораздо больше. В груди разлилось сытое удовлетворение, тревога чуть улеглась, и вдруг заурчало в животе.
Но для начала мне самой не помешало бы вымыться.
Демоны споренько сменили воду в третий раз, для себя я не добавляла никаких настоев и не собиралась принимать помощь, благо, моховики разумно поставили ширмы.
Теплая ванна стала еще одним белым камушком на чаше весов действительности.
Заколов повыше волосы (не было сил возиться еще и со своей прической), я дочиста отскоблила себя с мыльным корнем, наскоро вытерлась и завернулась в чистое нижнее платье. Оно тоже оказалось совершенно новым.
Демоны притащили мне и верхние халаты, второй слой — темно-серый, без блеска, верхний — цвета грозовой тучи, с уже знакомым узором из черных карпов по всему подолу и удобно узким рукавам.
От ткани едва уловимо пахло лилейником и бамбуковыми побегами.
Мне, наверное, стоило отдохнуть, но я не могла себя заставить выпустить братца Шэня из виду.
Сидя на краешке его постели, я следила, как демоны уносят лохань, к стене сдвигают ширмы, как собирают мокрые тряпки, как сжигают талисманом обрезки волос по моему велению, и, пересвистываясь, вытирают лужи с ковров. Потом мне откуда-то принесли бамбуковую подушку, очень предупредительно, я села рядом с постелью братца Шэня, скрестила ноги для простой медитации, но все время отвлекалась на его дыхание.
Ладно, может, позже… в конце концов, моховики ушли, а я развернулась к кровати лицом, локтями оперлась на пышный матрас, положила голову на скрещенные руки и стала смотреть, как грудная клетка братца Шэня вздымается под тонким шерстяным одеялом.
В комнатах было тепло, снова повисла тишина.
— Вот так, братец, — прошептала я, не стремясь ее нарушить. — Не знаю, к добру или к худу, но такова милость императорского безумия.
Вопрос только, надолго ли того безумия хватит?
Я проснулась рывком и тут же вскочила, озираясь, чуть не запуталась в подолах нового халата и запнулась о подушку. Взглядом поискала меч — вон, поверх ближайшего сундука, брошен небрежно, ну что ты за заклинатель, Дун Сяомин?! Плечи затекли и ныли.
Покои Тишины погрузились в сумерки, «ночные жемчужины» пригасли, наполняя комнаты золотистым светом.
Братец Шэнь спал по-прежнему, и меня уже начинал тревожить этот его демонический сон, хотя как объяснить ему случившееся, я все еще не представляла. Сейчас тонкое лицо его разгладилось, впервые я видела его таким умиротворенным. И чистым.
Мы находились в дальней комнате, барьер безмолвия все еще действовал, потому я не сразу разобрала шаги, а голоса смогла услышать, только когда открылась главная дверь павильона. Повеяло холодком, я сложила простенькую печать для меча, заставляя тот выскользнуть из ножен и повиснуть рядом.
В комнате, ближней к двери, разгорелись «ночные жемчужины». Первым зашел Ло Бинхэ, одетый в прежний черный халат без всякой помпы и успевший собрать волосы в строгий узел. По-прежнему без меча.
Он огляделся, скрестив руки на груди, заметил меня и мой меч, криво улыбнулся.
— Ну чего ты встал? — странным надломленным голосом спросила невидимая пока женщина за его спиной. В дверном проеме скопились сумерки, я не сразу рассмотрела ее светлый силуэт.
— Сяомин не ждала гостей так скоро, — отозвался Ло Бинхэ и обратился ко мне. — Супруга Дун, ты всем довольна?
— Вполне, — осторожно ответила я. На всякий случай поклонилась. — Эта благодарит императора за заботу.
— Супруге Дун нужна помощь от людей, которым она смогла бы довериться и доверить учителя, — продолжил тот. — Так вот. У меня больше не было никаких идей, так что…
Он посторонился. Женщина бесцеремонно оттеснила его плечом еще дальше и быстрым шагом направилась к нам через павильон, похожая на призрак в белом ханьфу и с лентами цвета цин в туго собранных волосах. Удивляться за сегодня я устала, потому почти не удивилась, когда узнала Первую Супругу.
Она была бледна и крепко сжимала веер. Теперь, во всей красе понаблюдав во сне братца Шэня, я видела, насколько неуловимо-похоже она держится, пусть и не создает ощущения змеи, наблюдающей за тобой из кустов.
— Сяомин, — она остановилась в арочном проходе. Вряд ли она боялась меня и моего меча, за спиной у нее молча маячил Ло Бинхэ. — Сяомин, — голос звучал мягко. — А-Ло… Ло Бинхэ мне все рассказал. Ты храбро помогала учителю в Водной Тюрьме вопреки всем нелепым указам.
— Супруг-император… все рассказал Первой Супруге? — растерянно повторила я.
— Да, — она решительно кивнула и побледнела, кажется, еще больше. — То есть…
— Я рассказал о своем странствии в параллельный мир и о том, как прозрел, — перебил ее Ло Бинхэ. Ну разумеется, наш император не смог долго изображать смирную овечку.
— Все это время… — Первая Супруга запнулась. Взгляд ее растерянно скользнул за мою спину, где мирно спал на кровати братец Шэнь. — Все это время я запрещала себе спрашивать… я верила всему, что А-Ло говорил, в чем убеждал меня.
— Я тебе не лгал, — опять перебил Ло Бинхэ. — Я сам в это верил. Инъин, я никогда тебе не лгал.
— Но и не говорил правды, — она очень знакомым жестом сжала белый веер. Должно быть, его Ло Бинхэ использовал как прототип в том сне. Хрустнул он точно так же.
Я прочистила горло.
— При всем уважении, супруг-император, Первая Супруга. Если вы оба здесь для семейной ссоры, эта Сяомин просит вас найти другое место.
— Нет-нет, Сяомин, прости меня, — Нин Инъин замотала головой. Бледность ее разливалась по щекам мертвенным цветом, широко распахнутые светлые глаза блестели. — Просто я…
Она осеклась. Я покачала головой, сложила печать, и Хэпин, сверкнув лезвием, вернулся в ножны. Все равно меч бесполезен, я только выгляжу нелепо, угрожая им правителю Объединенных Миров и заклинательнице, чей уровень совершенствования втрое превосходит мой собственный.
— Супруг-император, зачем Первая Супруга здесь?
— В твоем списке ты упоминала помощника, которому могла бы доверить учителя, — Ло Бинхэ пожал плечами, вроде бы беспечно, однако я отчего-то видела наполняющее его внутреннее напряжение. — Из всех мне на ум пришла лишь Инъин.
Нин Инъин заламывала пальцы и веер, украдкой всматриваясь в человека на постели.
Что-то здесь было откровенно не так.
— Эта… эта Сяомин думает, что имела в виду Чжу Тянь, свою служанку. Супруг-император обещал ее найти.
Первая Супруга и Ло Бинхэ переглянулись, последний с досадой поморщился.
— Служанка… я нашел ее в холодных комнатах прислуги. Чуньхуа переборщила… в общем, пока твоя комнатная девушка не может выполнять свои обязанности. Мне жаль, я лично о ней позаботился, а после — приведу к тебе.
— Мой император, — холодный страх снова разлился по сердцу. — Что с А-Тянь?
Первая Супруга сухо всхлипнула.
— А-Мин, прости. По приказу Сяо Гунчжу твою комнатную девушку ослепили и посекли плетьми. Она выжила, А-Ло дал ей своей крови, и скоро раны затянутся, но глаза…
Перед моими собственными глазами потемнело. Я пошатнулась, села на край кровати, вцепилась в покрывало.
— Что?.. — конечно, стоило быть морально готовой. Супруга Хуань ведь говорила… и все же, А-Тянь. Моя А-Тянь, которая заботилась о своей непутевой госпоже единственная во всем Цветочном Дворце.
Погодите-ка.
Паника схлынула так же быстро, как захватила меня, ей на смену пришла решимость сильнее прежней.
— Мне нужно будет ее осмотреть.
— Моя дорогая Сяомин, — в ласковом голосе Ло Бинхэ звякнуло что-то вкрадчивое, как отравленная иголка. — Я же сказал, я позабочусь о твоей служанке. А ты позаботишься об учителе. Ведь если ты найдешь способ вернуть плоть ему, то, конечно, после сможешь вырастить новые глаза малышке А-Тянь.
— Это… неужели это ваша идея?
— Нет, я тебе клянусь, — он примирительно поднял руки, но во взгляде остался ядовитый холодок. — Просто это встречное мое условие. Я обещаю, до тех пор с Чжу Тянь ничего более не случится. И ты ведь подумала о том же, верно? О том, что способ, который ты знаешь, поможет твоей служанке? Вот только для начала тебе придется его доказать.
Ну конечно. Он будет теперь меня шантажировать жизнью А-Тянь. Интересно, кстати говоря, как скоро мне ждать новой порции демонической крови в чае или пище? Инедию, похоже, никто не отменял.
— Итак, — продолжил Ло Бинхэ как ни в чем не бывало. — Инъин поможет тебе во всем. Она единственный человек, которому я могу доверить учителя и его… состояние.
— Разве до того государь император не обвинял брат… лорда Шэня в попытке обесчестить Первую Супругу?
— Учитель никогда!.. — вдруг взорвалась Нин Инъин, и белый веер треснул в ее руках, разламываясь пополам. Она сжала обломки, будто ножи. — Учитель никогда и пальцем меня не трогал, не имел намеренья! Он звал меня в свои покои, чтобы я играла ему на цине, только играла, на другом конце комнаты, а А-Ло… А-Ло подумал не о том! Он хотел меня защитить, я понимаю, у учителя была плохая репутация тут и там, но я поверила ему, а учитель ничего не стал объяснять! Он никогда себя не оправдывал!
— Я ошибся и раскаиваюсь, — Ло Бинхэ покаянно склонил голову. — В самом деле, у учителя была скверная репутация, но я не встречал ни одной обиженной им женщины, кроме Хайтан… но о Хайтан особый разговор. В этой истории я сам не все понимаю и, видят боги, мне все равно.
В том-то все и дело, подумала я с раздражением, однако промолчала, не желая влезать в бессмысленный и опасный спор. В том-то все и дело, повелитель, что вам все равно. Вы увидели новую цель, сошли с ума и теперь идете к цели, на всех вокруг наплевав. Взгляните на свою любимую, кажется, жену, достойную управительницу вашего обширного «сада» — она едва сдерживает слезы.
Нин Инъин тяжело дышала, все еще мертвенно-бледная. Только на скулах горели два лихорадочных пятнышка, каждое размером с монету.
— Хорошо, — с некоторым трудом мне удалось заговорить ровно. — Хорошо, если такова воля императора, Сяомин подчинится. Вот только… разве Первая Супруга сведуща во врачевании?
— Твоя служанка тоже несведуща, — отмахнулся Ло Бинхэ. — Я же сказал, Инъин будет во всем тебя слушать, и я доверяю учителя только ей.
— Не будет ли это унижением для Первой Супруги?
— Нет! — Нин Инъин нелепо взмахнула рукой. — Нет, не будет, это честь, Сяомин, милая, позволь мне тебе помочь!
Все здесь, кажется, немного сошли с ума.
— А Первая Супруга точно готова к тому, что увидит? — предприняла я последнюю попытку. — Супруг-император не предупредил госпожу о… характере повреждений?
— Эта Инъин видела жертвы пыток, — она гордо выпрямилась. — А-Ло сказал, учитель искалечен, но в наших силах помочь ему. Я готова ко всему, что А-Ло мог сотворить, ведь он… он терпел от учителя унижения, но никогда не опустился бы до несправедливой кары.
Лицо Ло Бинхэ в этот миг приобрело занятное, очень интересное выражение. Однако же он ничего не сказал.
— Что ж, ладно, — я встала, обернулась к постели. Все эмоции этого долгого-долгого дня, весь панический страх, отчаянье и опустошение превратились в веселую азартную злость, она кипела внутри меня шипучим ядом, ударяла в голову лучше любого вина. — Смотрите тогда.
И стянула с братца Шэня покрывало, аккуратно свернула в изножье кровати. За спиной повисла тишина. Потом прошелестела ткань, с гулким стуком упали на пол обломки веера, драматичный звук скрал мягкий ковер.
Я не спеша обернулась. У меня ни осталось ни единой мысли, кроме мелочного, мрачного удовлетворения.
Первая Супруга отступила на шаг, еще на шаг. Пошатнулась. Ло Бинхэ попытался было подхватить ее за плечи, но она прянула в сторону, словно боясь обжечься. Перевела на него потемневший, замерший взгляд.
— А-Ло…
— Инъин, прости. Я не хотел, чтобы ты знала, но… теперь я раскаиваюсь. Правда, раскаиваюсь, я был не прав.
Что толку, захотелось закричать мне, и я прикусила губу, душа истерический смех. Едва запекшаяся корочка лопнула, снова закровила, я по-простецки утерла подбородок рукавом.
— А-Ло… — повторила Первая Супруга. По меловым щекам покатились слезы, лицо осталось неподвижным. Она снова перевела взгляд на братца Шэня и замерла. Я почти видела, как она впитывает в себя зрелище: человек на постели, одетый в благопристойно запахнутый халат, подол красноречиво заканчивается на две ладони ниже таза, лежит лужей ткани на чистых простынях, плоскими крыльями раскинулись по простыням пустые зеленые рукава, повязка на голове надежно скрывает глаз.
— Брат… лорд Шэнь выглядит лучше, чем когда я нашла его, — мне было нечего терять, и я совершенно не собиралась сейчас жалеть эту женщину. — Эта Сяомин в самом деле смогла о нем позаботиться настолько, насколько хватило ей сил и возможностей. Повезло, что удалось избавиться от цепей с помощью заклинательского меча, и что хватило воздействия ци, чтобы встала кое-как на место неправильно сросшаяся раздробленная ключица…
— Довольно, — осадил меня Ло Бинхэ. — Хватит.
Первая Супруга развернулась к нему, сжав кулаки. К чести императора, он без страха встретил ее взгляд.
— Почему, А-Ло, за что ты?..
— Я отрезал ему ноги, чтобы заманить в ловушку Юэ Цинъюанья, — просто ответил он. — А потом не смог остановиться. Синьмо владел мной… но это исключительно моя вина. Я не справился со своей ненавистью.
— Он всего лишь не запрещал старшим шисюнам тобой помыкать. Был к тебе несправедлив.
— Он столкнул меня в Бездну, — я думала, он разозлится, но Ло Бинхэ не злился. По его лицу и голосу вообще ничего не получалось понять. — За то, что я оказался демоническим ублюдком и нашел себе другого наставника в обход него. Но я все равно переборщил, признаю.
— Я тебя ненавижу, — на выдохе всхлипнула Нин Инъин. Руки ее бессильно упали вдоль тела, кулаки разжались. — Я ненавижу тебя, А-Ло.
— Громкие слова, дорогая, — император скривил губы. — Ты знала, что Шэнь Цинцю заперт в Водной Тюрьме, и первая же радостно о нем забыла. Маленькие ностальгические радости, бамбуковая роща, ленты и веера — тебе ведь хватало их, чтобы вздыхать над ушедшим детством и не интересоваться больше судьбой наставника? Сколько ты плакала, когда мои войска дотла выжгли хребет Цанцюн? День? Два? Ты знала, я не подниму на тебя руки, если ты нарушишь указ, на тебя единственную я никогда не мог злиться! И что же, ты ни разу не спросила!
— Я тебя ненавижу, — в третий раз повторила Нин Инъин и расплакалась в голос, горько, как маленькая девочка. Закрыла лицо ладонями. Плечи ее тряслись.
— Супруг-император по-прежнему хочет, чтобы Первая Супруга помогала Сяомин? — невинно осведомилась я, чувствуя себя первостатейной сволочью. Что ж, все человеколюбие на сегодня я уже растратила.
— По-прежнему, — на слезы он не обращал внимания настолько демонстративно, насколько вообще возможно. — Думаю, когда наплачется, Инъин с новой силой захочет тебе помочь. Ее ведь мучает совесть. Не мне же одному страдать от этой досадной эмоции… — он снова скривился. — Я… Сяомин, я жестокий человек, это правда. Но я все еще ваш муж и ваш император, и вы обе сделаете так, как я скажу. Теплицы уже начали строить, завтра с утра тебя отведут на них взглянуть. Все по твоим спискам доставят к рассвету, крайний срок — к обеду. Я буду лично за всем наблюдать.
— Вы обещали не мешать мне.
— Мешать — не стану, — он ухмыльнулся. — Но ты же не думала, что я оставлю вас всех наедине?
— Сяомин поняла, — я поклонилась, постаравшись вложить в движение всю ту красочную гамму отрицательных чувств, которые испытывала.
Ло Бинхэ ответил насмешливым кивком.
— Думаю, ненадолго я вас с Первой Супругой все-таки покину. Отдам распоряжения, и все-таки нужно принять Мобэя, пока он не заморозил половину лагеря… вернусь к рассвету вместе с мастерами.
С этими словами он удалился, не прощаясь, оставив меня в обществе спящего братца Шэня и рыдающей Первой Супруги.
Просто прекрасно. Я потерла висок. Голова раскалывалась.