Первый снег
18 ноября 2022 г. в 08:31
Цветочный Дворец бурлил проклятым котлом, возвращение Ло Бинхэ наделало шуму, и в гареме «цветы» шептались, мол, повелитель в самом деле сошел с ума.
Для начала, обычно после странствия, если не привозил новую жену, Ло Бинхэ сполна проходился по внутренним покоям. Смущаясь, Нин Инъин поведала, что чаще всего он проводил время, конечно, с любимыми старшими женами, но не брезговал и остальными, что неизменно привозил из путешествий подарки и новые постельные затеи, что, бывало, одной или двух женщин одновременно ему мыслилось мало и он занимал императорские комнаты вместе с пятью или шестью сразу.
Не в этот раз — в этот раз, как доносили Первой Супруге, после своего возвращения Ло Бинхэ не призвал к себе ни одной женщины. В первый вечер он, конечно, был слишком занят, раздавая приказания, разбираясь со мной и братцем Шэнем и распоряжаясь насчет Покоев Тишины, но на второй, когда теплицы были уже построены, управитель внутренних покоев, как водится, разложил перед императором таблички с именами.
Слушая это, я подавила смешок: интересно, сколько времени занимает каждый раз разложить шестьсот четырнадцать табличек?
Но в тот раз Ло Бинхэ даже не стал дожидаться окончания ритуала. В гневе он перевернул стол, и деревянные плашки разлетелись по всей комнате.
— Больше никогда не приближайся ко мне с этим! — рявкнул он до смерти перепуганному управителю, распластавшемуся перед ним в нижайшем поклоне. — Я больше не намерен спать ни с одной из них, запомни!
Управитель залепетал, попытался выяснить, чем же прогневили императора сразу все «прекрасные цветы», на что означенный император вдруг успокоился и мечтательно улыбнулся, чем еще больше напугал старика.
— Дело не в них, — загадочно объяснил император. — Просто твой император понял кое-что о себе самом и больше не нуждается ни в одной жене, кроме одного человека.
Я понимала, он имел в виду братца Шэня, и мне тоже сделалось от истории не по себе. Но большинство «цветов», конечно, не знали о случившемся в Водной Тюрьме, потому гарем наводнили самые разные слухи.
Нин Инъин с удовольствием пересказывала мне самые сочные, повергая меня то в дрожь, то в нервный смех.
Потому что, разумеется, хотя произошедшее в Водной Тюрьме на самом деле оставалось тайной, не получилось бы скрыть ни теплицы, ни кучу демонических слуг на «человечьей» половине гарема, ни сами маленькие Покои Тишины, название которых Ло Бинхэ начертил лично, императорской каллиграфией приравняв их чуть ли не к дворцу.
Кроме того, разобиженная императорской отповедью супруга Хуань внешне затаилась, но, видимо, взамен занялась сочинительством.
Первую Супругу, дни напролет проводившую в Покоях Тишины, она отчего-то опасалась задевать (что подтверждало мое мнение о Нин Инъин как о человеке отнюдь не наивном), потому главным персонажем сплетен стала, разумеется, я.
До сей поры в гареме и имени-то моего никто не знал, зато теперь истории множились, одна хлеще другой.
Хихикая, Нин Инъин рассказывала. Оказывается, неотесанная горская девица Дун из нищего клана противоестественным искусством темных врачевателей лишила императора то ли мужской силы, то ли мужского желания, и здесь, в павильоне, меня истязают под надзором госпожи Нин, дабы я обернула проклятье вспять.
Обычный способ, то есть, парное совершенствование с какой-нибудь достойной супругой, ясное дело, применить нельзя, потому как желания-то нет у повелителя, а может, и силы мужской нет, но об этом говорить громко не следует.
Второй по популярности была версия, что я, то есть недостойная горская приживалка пятого ранга, все-таки супругу изменила, а теперь понесла, и пока не будет достаточный срок, неясно, от мужа или от любовника. Любовник давно казнен без шума, а я заперта в Покоях Тишины, и Первая Супруга ходит ко мне, чтобы успеть понять, когда сформируется плод, кто же отец. Потому как, ясное дело, если отец любовник, я не должна прожить лишней минуты, а ежели во мне императорское семя — меня, разумеется, с особым вкусом казнят сразу после родов или выкидыша.
Менее популярная история гласила, что весь мой клан, оказывается, вынашивал заговор против повелителя Ло и сговорился с неведомыми тайными врагами, а Ло Бинхэ с подачи героической супруги Хуань загодя обо всем узнал и теперь правдами и неправдами выпытывает из меня имена главных организаторов. Возможно, он даже трахает меня особо изощренными способами, на которые тратит всю энергию ян, потому что заговор, ясное дело, серьезная штука. Потому я вдвойне достойна презрения и ненависти от оставленных без внимания прочих «сестриц».
Не обошли стороной и случай с Мяо Линь. Мяо Линь теперь стала популярной персоной, она охотно рассказывала на музыкальных встречах, что злокозненная супруга Дун лишила ее ребенка, да еще и попыталась обвинить лекарские палаты и чай, присланный в дар «старшими сестрицами».
Зато о братце Шэне и Водной Тюрьме не было слышно ни слова.
— Сяо Гунчжу не дура, — говорила Нин Инъин. — На мелкие сплетни А-Ло наплевать, но если начнут трепать имя учителя, он взъярится.
— Сяомин рада, — кивала я, а про себя думала, что для сильных мира сего «мелкие сплетни». Пыль, ерунда. А я в глазах «цветника» превратилась в изгоя и коварную злодейку. Прелестно, что-то в этом даже есть, наверное, забавное.
Да и какая разница? Я не могу выйти без сопровождения и хожу-то до теплиц и обратно.
Но сплетни сплетнями, а странно император вел себя не только в делах внутренних покоев.
Во-первых, он отдалил когорту советников, возглавляемых стариком господином Хуань, и сам зарылся в дела управления Объединенным Царством, слушая отчего-то только госпожу супругу Ша и северного лорда Мобэя.
— Демоническая фракция усилила влияние, — зашептались при дворе. — Не к добру, ох, не к добру.
Говорили, кроме демонов император обращался к госпоже супруге Лю, но госпожа супруга Лю отчего-то перестала мелькать у подножья трона и вообще появляться на людях. Как бы с ней ничего не сделалось, тем более, в гареме бури и штормы.
Во-вторых, император разослал гонцов во все концы Поднебесной с настоятельным призывом всем главам заклинательских кланов, бродячим даосам и буддийским монахам-совершенствующимся прибыть в Цветочный Дворец так скоро, как только будет возможно. Вроде бы в посланиях он уверял, что не желает зла, но все кругом знали об императорском нраве, непредсказуемом и жестоком, как у разбуженного дракона, потому народ заволновался.
В-третьих, говорили, император Ло послал едва ли не половину армии в сторону своей прежней заклинательской школы на Двенадцати Пиках, и, говорили, командиром поставил невесть откуда взявшегося генерала Гунъи, которого до того держал в немилости и чуть ли не подозревал в предательстве государства. Что за приказ был отдан генералу, сплетники не знали, зато, по слухам, армия везла с собой целый обоз редких артефактов.
Я понятия не имела, кто этот генерал Гунъи, но от новостей меня охватывал холодок.
— А-Ло в самом деле задумал восстановить гору, — вздыхала Нин Инъин. — Со стороны может показаться, он действительно помешался.
— Ин-цзэ не думает, что супруг-император в самом деле обезумел? — осторожно спросила я однажды. Нин Инъин с улыбкой покачала головой.
— Ох, Мин-эр, я знаю его с детства. Поверь, прежде он был чудесным человеком, решительным, храбрым и добрым, с чистым характером. Бесконечная Бездна ожесточила его, но больше ожесточил суд над учителем, весь этот ужас… а теперь он будто проснулся и увидел свои ошибки.
Я не разделяла ее оптимизма.
Ло Бинхэ врывался в Покои Тишины ураганом, и тишина рушилась, осыпалась стеклянным крошевом. Он приносил с собой запах железа, благовоний, туши и крови, и новые приказания слугам, и новые книги, новые платья, растения, грибы и части чудищ, о которых я слышала лишь мельком в самых забытых легендах.
По его указке в одной из комнат установили самое лучшее алхимическое оборудование, анаторы и тигли, реторты и флаконы из прозрачного, как слеза, стекла, что идет по цене нефрита, трубки и чашки, и большие зачарованные колбы с многослойной вязью по горлышкам.
Он держал свое слово.
Каждый день он рассказывал мне об А-Тянь, и, хотя я никак не могла проверить его слов, на сердце у меня становилось легче.
— Она приходит в себя, начала сама есть, велит девушкам читать ей медицинский справочник, — говорил он с гордой улыбкой. — Я разрешил ей не кланяться в моем присутствии до тех пор, пока она не услышит мой голос, чтобы никто не счел ее неуважительной, забыв о ее недуге. Она спрашивает о Сяомин, что ей передать?
— Передайте, я строго спрошу каждый абзац трактата, когда к ней вернется зрение, — отвечала я, стараясь не смотреть ему в лучащиеся лукавством глаза. — Эта Сяомин благодарит супруга-императора за заботу.
— Я же говорил, зови меня по имени, когда мы одни или с Инъин, — вспыхивал он и тут же переключался, жадным взглядом наблюдал за спящим под тонкими одеялами братцем Шэнем. — А теперь расскажи, как успехи? Как учитель?
Я рассказывала. В конце концов, он и сам мог проверить мои слова с помощью кровяных паразитов, и я бы не узнала, но, кажется, он в самом деле этого не делал.
Он даже не подходил близко к постели, только смотрел с тоской и жаждой, сжимая кулаки. Держал себя в руках, почти в буквальном смысле.
Братец Шэнь, лорд Шэнь Цинцю благополучен настолько, насколько вообще возможно в нынешнем его положении, цветы прижились и дают всходы, моя научно-алхимическая идея по-прежнему выглядит перспективной и расчеты сходятся с допустимой погрешностью.
Я старалась не думать, что будет, если «идея» все же не сработает, когда я буду готова ее применить.
— Если не получится, — утешала меня Нин Инъин. Ее участливость и мягкая улыбка точили мою решимость не сближаться как вода точит камень, и однажды я почти случайно проговорилась ей о своих сомнениях. — Если не получится, попробуешь что-то еще.
Я только горько хмыкнула. Будто бы Ло Бинхэ простит мне ошибку. Первая Супруга наверняка тоже понимала, император благосклонен ко мне и закрыл глаза на «предательство» исключительно из-за моей гипотетической пользы.
И возможно, оттого, что братец Шэнь расстроится, если я умру.
Глубину безумия императора, его безусловного стремления «исправить ошибки» и посвятить жизнь отныне благополучию «учителя» я до сих пор не могла до конца осознать.
Но понемногу становилось ясно, Ло Бинхэ не излечится от новых желаний. Неясным оставалось, куда это все приведет нас, его женщин, и все Объединенные Миры.
Так минула неделя, за ней другая. Я по-прежнему спала на матрасе в комнате братца Шэня и не видела снов, хотя каждый раз боялась новой встречи с советником Мэнмо или с самим императором. Медитации укрепили мое ядро, и я больше не испытывала сложностей с инедией, хотя и скучала по сытным обедам. В конце концов слуги перестали вовсе приносить мне еду, ограничивались утренним чаем и сластями для Первой Супруги.
Снаружи, в императорском саду Цветочного Дворца, холодало, осень неуклонно уступала место зиме, ударили первые заморозки, месяц тростника перевалил за середину. Все меньше времени оставалось до нового года. Демонические слуги, похожие на пауков с человеческими головами, принесли мне комплект зимней одежды, теплое ханьфу, сапоги и плащ, подбитый соболем. По плащу вились искусно вышитые виноградные лозы, подолы халата украшали уже знакомые изгибающиеся рыбы. Кому-то, должно быть, доложили, что мне понравился узор.
На следующий день я проснулась утром и зябко поджала ноги под одеяло. В покоях было тепло, но по полу полз сквозняк, а ночью я дремала беспокойно и раскрылась.
Привычная тишина больше не давила на уши, в мышцах бродил странный зудящий отголосок.
Поднявшись, я нашла загодя принесенный демонами-моховиками таз для умывания, поплескала себе в лицо розовой водой, потом проверила братца Шэня, нащупала пульс, погладила по голове. Волосы под ладонью радовали шелковистой гладкостью, на лицо, если не считать кипенно-белой повязки, вернулись живые краски.
На мое осторожное прикосновение он вздохнул глубже и, кажется, чуть-чуть улыбнулся сквозь сон.
Невесть почему я сочла это хорошим знаком. Вообще, впервые за время моего так называемого заключения в Покоях Тишины с утра у меня случилось по-настоящему хорошее настроение.
Достав чехол с иглами из окончательно осевшего у меня мешочка цянькунь, я занялась акупунктурой, и не вздрогнула, когда двери распахнулись и пришла Нин Инъин в компании слуг и завтрака.
— Доброе утро, Мин-эр! Как дела?
— Доброе, Ин-цзэ, — ответила я, впервые имея в виду то, что сказала. — Все благополучно.
Она уселась за низкий столик, сдвинув бумаги, краснокожая маленькая демоница с венцом рожек на лбу споренько сервировала чай с подноса.
— Сегодня у северян большой праздник. Правда, при дворе их сейчас немного, я про демонов, зато их король все еще не отбыл, и А-Ло точно разрешит в честь него пляски первого снега…
— Снег выпал? — удивилась я, раскатывая рукава. Критически оценила игольный узор. — Это нужно оставить на одну стражу, сможешь вытащить, если я задержусь в теплицах?
— Уже ведь вытаскивала, не переживай, — отмахнулась она. — Да, не поверишь, выпал снег, в этом году раньше, чем обычно! Северяне будут жарить быков в дворцовых предместьях, прыгать через огонь и объявлять земельные поединки. Иногда они ведут себя как настоящие варвары! Хочешь пойти посмотреть?
— Разве этой Сяомин позволено? — я скептически приподняла брови. Расправила закатанные рукава. — И потом, нельзя оставлять братца Шэня без присмотра. Он стабилен, но мало ли…
— За ним круглые сутки бдит А-Ло через кровяных паразитов, — Нин Инъин сморщила носик. — Я понимаю, ответственность тебя гложет, но ты не уходишь дальше теплиц, а ведь ты не пленница!
— О, правда?
— Мин-эр, прекрати так смотреть! Еще скажи, ты ушла бы и не хочешь здесь быть!
Я промолчала. В самом деле, я не могла сейчас сказать ничего подобного. Каковы бы ни были обстоятельства, нынче для братца Шэня не найти лучших условий, без цветка росы, луны и солнца не вернуть ему плоть, как не вернуть глаза А-Тянь, если только Ло Бинхэ мне о ней не лжет. Цветок не вырастить просто так, просто так, на одном желании, из него не вытянуть эссенцию, и уж точно не найти на волне голого энтузиазма сильного священного демона, готового поделиться своей кровью на благо медицины.
Как ни досадно признавать, я сейчас в лучшем положении из всех возможных, и, конечно, завишу от императорской воли, но, эй, разве бывало иначе?
Безумный наш повелитель, по крайней мере, настроен пока держать обещания.
Нин Инъин с маленькой улыбкой наблюдала за мной. Веер в ее руках — на сей раз шелковый, в тон новенькому ханьфу цвета цин, расшитому крошечными речными жемчужинами — порхал крылом скромной бабочки.
— Ну так что? — спросила она после паузы исключительно светским тоном. — Ты пойдешь?
— А как же слухи?
— А что слухи? Сяо Гунчжу и ее ближайшие подпевалы не посещают демонические праздники, они для них недостаточно изысканны, видите ли! Что до остальных, ты же не думаешь, что сестрицы знают тебя в лицо, верно?
Я встала с кровати, подошла к окну, отодвинула ширму на два цуня и отогнула край рисовой бумаги. Снаружи в самом деле лежал снег, совсем еще юный, тонкой пеленой он укрывал увядшие кусты глициний и облетевшие магнолии, лежал на островерхих крышах теплиц и изогнутых навесах террас далеких хозяйственных помещений.
С неба сыпалась мелкая крупа, ветер подхватывал ее, сносил к темнеющему невдалеке озерцу, огибающая его тропинка вся побелела и схватилась ледком.
Серокожие стражники уже вооружились метлами и обметали тепличный порог.
— Будет весело, — подначивала меня Первая Супруга. — А-Ло не будет против. Он все равно сегодня явится, я попрошу за тебя, да ты и сама можешь! Он слушает твое мнение.
— А мне кажется, я раздражаю супруга-императора одним своим существованием, и он терпит меня исключительно ради блага братца Шэня, как он его представляет, — не удержалась я, не отрывая взгляд от снегопада.
Дома, в горах, мы тоже радовались холодам. Лучше морозец, чем слякоть и распутица.
Нин Инъин тихонько рассмеялась за моей спиной.
— Глупости! А-Ло восхищается твоей решимостью, просто не понимает, как учителю удалось заслужить такую преданность. Еще А-Ло не привык, что с ним спорит кто-то кроме меня и Минъянь, даже Хуалин редко себе такое позволяет, а уж ее характер!..
Я не встречалась с супругой Ша и по-прежнему считала, что к лучшему.
— Пойдем со мной, Мин-эр, тебе понравится! Демонические культы правда красивые!
— Если супруг-император позволит, — пообещала я, больше чтобы отвязаться. Идея оставлять братца Шэня на попечение одних только гуевых кровяных паразитов Ло Бинхэ вовсе не казалась мне хорошей. Это ведь почти то же самое, что оставить его с Ло Бинхэ наедине, чего я, кажется, обещала не допускать.
Я отошла от окна, вернула ширму на место и накинула теплое ханьфу, накануне небрежно оставленное на сундуке и теперь заботливо сложенное слугами. Толстая шерстяная ткань пахла ветивером, как вся моя одежда, которую нынче приносили из императорских прачечных.
— Тебе нравятся рыбы? — Нин Инъин допила чай, краснокожая служанка за ее плечом тут же бросилась все убирать. — А почему серый?
— Супруг-император присылает одежду, — пожала я плечами. — Но серый носили в моем клане Дун.
— На Цинцзин форма была зеленой и цин, — она с мягким изяществом поправила высоко запахнутый ворот. — Цвета бамбука, стоячей воды и дымки над озером. Я… ты знаешь, Мин-эр, я скучаю. Когда ты скажешь А-Ло разбудить учителя?
Я проглотила вспышку раздражения. Опять Первая Супруга говорила будто маленькая девочка и хлопала ресницами, отыгрывая невинную наивность.
— Ин-цзэ, — кажется, у меня не получилось в полной мере справиться с голосом. — Подумай сама. Каково будет такому человеку очнуться в полной власти своего мучителя и слушать обещания, мол, еще немного, и здоровое тело вернется к тебе? А если у нас не получится? А если супруг-император скажет что-нибудь, что братец Шэнь не хотел бы от него услышать? — вот именно, так и передай Ло Бинхэ. Этого я, конечно, не сказала, как не сказала, что сама не знаю, как оправдываться перед братцем за сделку поверх его головы. Конечно, я попыталась сделать как лучше, но ему, насколько я мимоходом успела понять его в сотворенном сне, все равно вряд ли такое понравится.
— Ты права, Мин-эр, конечно, — она вздохнула и спряталась за веером. — Но я правда скучаю. Мне столько нужно ему сказать, во стольком повиниться.
— Если у нас все получится, у Ин-цзэ еще будет время.
— Ты права-права, — она захлопнула веер, жестом отослала служанку. — Ну что, пора начинать медитацию?
— Не забудь про иглы, — я на всякий случай еще раз все проверила. Береженого берегут небожители. — Я скоро вернусь, и если явится супруг-император, а я с ним разминусь, пусть меня дождется.
Нин Инъин согласно закивала.
На улице оказалось почти холодно, я поглубже спрятала руки в теплые широкие рукава. Вблизи первый снег совсем не выглядел белоснежным, мешался с землей и грязью, клочками мокрой ваты лежал на пожухшей, но местами еще зеленой траве.
Дежурящий снаружи у дверей Покоев Тишины зеленый демон-моховик поклонился, просвистел нечто, что я привыкла считать приветствием, и поддержал меня под локоть, почтительно не позволяя поскользнуться на крыльце.
От главного входа до теплиц меньше сотни шагов. Я шла медленно, запрокинув голову к низким седым тучам. Снежное крошево колко кусало за щеки, и дышалось удивительно легко.
Я услышала голоса, когда почти уже добрела до места, и даже серые складчатые стражники мне поклонились.
— …тогда найди их всех! Отправляйся завтра с утра.
— У меня мало агентов в южных землях, не лучше ли будет послать госпожу Ша?
— Ты смеешь спорить?
— Даю совет. Госпожа Ша более компетентна, Цзюнь-шан знает, я некомпетентен в расследованиях.
— Зато твой помощник отлично умеет изворачиваться и делать выводы, — Ло Бинхэ, пока невидимый за припорошенными снегом зарослями вечнозеленого демонического рододендрона, повысил голос. — И я не хочу, чтобы Хуалин выбирала между моими приказами и интересами своей семьи.
— Госпожа Ша выберет Цзюнь-шана, — его собеседник говорил низко и веско, почти без всякой интонации.
— Я знаю, — Ло Бинхэ фыркнул, будто раздраженная собака. — Потому и не хочу заставлять ее. Моя политика в последнее время ей не по душе, но она молчит.
— Никому не по душе политика Цзюнь-шана в последнее время, — нейтрально заметил второй.
Они вышли из-за зарослей и заметили меня. Я поклонилась, мой зеленый провожатый и стражи теплицы единым мигом распластались по земле.
— Приветствую супруга-императора.
— Сяомин! — что бы ни хотел Ло Бинхэ сказать прежде, завидев меня, он разом переключился. — Я как раз шел к вам, когда Мобэй перехватил меня с докладом, не обращай на него ровным счетом никакого внимания!
Его спутник хмыкнул, едва слышно, но очень скептически. Ростом он не уступал императору, черные волосы носил распущенными, без единого украшения, зато за темно-синюю меховую мантию и плащ, отороченный серебряным песцом, можно было бы купить десять Покоев Тишины со всеми ширмами и талисманами.
— Лорд Мобэй, это Дун Сяомин, моя супруга-лекарь, — Ло Бинхэ сделал пространный жест. — Сяомин, перед тобой владыка севера.
— Честь, — односложно уронил лорд Мобэй (тот самый, наверное, лорд Мобэй, которому служил «Шан-шишу» Лю Минъянь) и слегка склонил голову. Я снова поклонилась как полагается, украдкой его разглядывая.
Владыка севера был священным демоном, конечно же, и потому сильно походил на человека, не считая чересчур бледной, почти синеватой кожи, чуть заостренных, как у супруга-императора, ушей и демонической метки на лбу. Только у Ло Бинхэ родовой знак тускло светился красным, а у лорда Мобэя — кристально-голубым.
— Для этой Сяомин тоже честь быть представленной владыке севера.
Лорд Мобэй опять кивнул, посмотрел на императора.
— Цзюнь-шан, госпожа Дун — тот самый лекарь?
— Золотые руки, — довольно кивнул Ло Бинхэ со странной улыбочкой, наполовину ехидной, наполовину гордой. — Для меня большая удача… встретить ее однажды.
Я закусила губу. Об этом император постоянно говорил, мол, я — его большая удача; он вбил в голову, что, если бы не я, братец Шэнь умер бы до его возвращения из «параллельного мира», а дух его, слишком истерзанный, развеялся бы без следа и возможности перерождения.
Лорд Мобэй хмыкнул.
— Цзюнь-шан удачлив. Однако одной удачи недостаточно, Цзюнь-шан должен подумать о моих словах.
— Я уже подумал и все решил. Ты будешь обсуждать мои приказы?
— Мой император, лорд Мобэй, — я поклонилась опять. — С вашего позволения эта Сяомин пойдет в теплицы? — меньше всего мне хотелось быть свидетелем ссоры высших демонов, одного из которых я панически боялась, а второго видела первый раз в жизни.
— Погоди, Сяомин, — Ло Бинхэ щелкнул пальцами. — Мобэй, ты сделаешь, как я скажу, а взамен госпожа Дун поможет тебе сегодня, ты ведь говорил, Шан-шишу не встает?
— Он должен присутствовать на празднестве, — лорд Мобэй помрачнел. — Этот слуга будет благодарен, если Цзюнь-шан позаботится об этом.
— Считай талант госпожи Дун жестом моей доброй воли, — отмахнулся император и снова обратил взор на меня. — Сяомин, после теплиц ты отправишься со мной и лордом Мобэем в северную ставку. Надеюсь, на сегодня в Покоях Тишины у тебя не запланировано ничего важного?
Конечно, мое мнение его не слишком волновало. Надежно спрятав подрагивающие пальцы поглубже в шерстяные рукава, я в который раз поклонилась и заверила в своей полной доступности и расположении.
В теплицу они за мной не пошли, и, проверяя растения, я успела немного перевести дух. Как так получается, скажите на милость? Только сегодня с утра Первая Супруга зазывала меня на северный праздник, и вот, спустя большой час передо мной появляется сам владыка севера, и император велит мне помочь его слуге в знак своего расположения.
Куда я опять вляпалась, благословенные небожители?
Ну, хотя бы цветок росы, луны и солнца разрастался как ему полагается, два кусточка были уже четыре цуня вышиной каждый, и тонкие веточки помалу одевались темно-зелеными узелками крошечных бутонов.
Император и лорд Мобэй, разумеется, не стали меня дожидаться, зато у дверей Покоев Тишины обнаружился евнух, наперевес с теплым плащом, черным, отороченным серым мехом.
— Государь велел проводить молодую госпожу, — объявил он, почтительно складывая руки. Я отметила слишком хорошую ткань его халата, серебряные перстни и то, с каким апломбом он держался. — Госпожа может отдать распоряжения, но ей следует поторопиться.
В комнатах Нин Инъин уже закончила медитацию и, закусив губу, с величайшей бережностью извлекала иглы из акупунктурных точек на груди братца Шэня. Она не сбилась, даже не вздрогнула при моем проявлении, и я в который раз подумала, что Первая Супруга не проста, не беспомощна и прекрасно умеет держать себя в руках.
— Я уже знаю, — улыбнулась она вместо приветствия. — Ты натолкнулась на А-Ло и Мобэя.
— Супруг-император заходил, — ничуть не удивилась я. Нин Инъин складывала иглы на придвинутый столик, я подошла, взяла смоченную в женьшеневом отваре тряпицу и принялась протирать каждую, прежде чем убрать в кожаный чехол.
— А-Ло заглянул лишь на мгновение, мне пришлось ненадолго нарушить медитацию из-за него. Он сказал, что позволит тебе помочь Мобэю.
— Позволит? Интересно.
— Он не спрашивал твоего мнения, верно? — она тихонько рассмеялась. — В этом весь А-Ло, он всегда знает, как лучше для других… или так думает. В общем… ты ведь не будешь против?
— Сяомин не может отказать супругу-императору, — ответила я то, что должна была ответить. Потом не удержалась. — Только почему бы лорду Мобэю не обратиться к лекарским палатам Цветочного Дворца?
Первая Супруга покачала головой.
— Лорд Мобэй не доверяет дворцу Хуаньхуа. Он вообще-то никому не доверяет, только А-Ло, и то, потому что признает за ним власть и силу. Зато, если ты хорошо себя покажешь, А-Ло точно позволит тебе пойти со мной на празднество!
Я только вздохнула. Чем только думает Ло Бинхэ? Разве для него не первостепенно, как он говорит, здоровье «учителя»? С другой стороны, он ведь знает, пока все стабильно и до созревания цветов росы, луны и солнца не будет никаких значительных прорывов моей теории. Но почему так внезапно?.. сегодня прямо какой-то день северных демонов, в самом деле их призывает в мою жизнь снегопад, что ли?
Ясно пока одно. От празднества мне, очевидно, не отвертеться. Единственное, что я пока могла наверняка сказать о характере Нин Инъин: она переупрямит самого императора.
Богато одетый евнух дождался меня смиренно и торжественно накинул мне на плечи плащ, прямо поверх плаща. Я спряталась под капюшоном с меховой опушкой и послушно позволила придержать себя за локоть.
Евнух почтительно гнул спину и семенил, приходилось сдерживать шаг. Зато я успевала глазеть по сторонам, хотя капюшон мешал вертеть головой.
Снег все не унимался. Слуги сновали туда-сюда по саду с метлами и скребками, вычищали дорожки и посыпали крутой солью поверх гравия и песка. Дыхание застывало в воздухе облачками белесого пара, но в двух плащах поверх теплого ханьфу мне было почти жарко.
Вскоре впереди замаячила стена, у круглых ворот зевала стража, бедняги прятали носы оловянных масок в воротники куцых меховых жилеток, натянутых прямо поверх наборного доспеха.
Передо мной и евнухом они подобрались и вытянулись, грозно замерли и воздели пики к серому небу.
Так второй раз я вышла за пределы императорской резиденции, и в первый раз — по воле самого владыки. В тот день при мне не было меча, зато была туго набитая лекарская сумка. Я понятия не имела, куда слуга ведет меня и что мне предстоит, собственно, лечить.
Лагерь северян располагался, разумеется, на северной стороне дворцовых предместий. Не знаю, что ожидала увидеть, может быть, палатки из человечьей кожи, костяные алтари и ледяные статуи, или что там еще рассказывают о демонах севера досужие сплетницы, множащие стереотипы.
Палатки были. Покрытые темными коврами, они стояли ровными рядами, в начале ряда — офицерские шатры, потом — солдатские, в которых ночевали по трое-четверо. Дымили полевые кухни, смеялись девки, демонические и человечьи вперемешку, пахло выделанной кожей, обычной, звериной, маслом и дымом, и мясной похлебкой, и гнильцой.
Мельком я заметила две телеги, накрытые мешковиной. Низенький демон с кабаньими копытцами лающе ругался с высоким толстым господином в холщовом фартуке, заляпанном бурыми пятнами.
— Не велено свежие, скупаем в городской управе! — горячился низенький. — Тела нынче дорогие, людье так не дохнет, как вы, шельмы, жрете! Меньше чем за полсотни не отдам!
— Предлагаешь кости нам вываривать? — шипел толстый. Из-под засаленного подола ханьфу у него мелькал кончик вараньего хвоста, тоже толстого, в плотной буроватой чешуе. — Нам, первой императорской армии, падаль жрать?!
— Людье убивать не велено, — стоял на своем низкий. — Скупаем тела в городской управе. А каково качество, то не мое дело.
Я поежилась. Говорят, многие демоны не брезгуют человечиной, особенно на севере, где людское мясо считается первейшим лакомством. Видно, болтают не зря.
— Идемте, госпожа, — евнух настойчиво потянул меня за локоть. — Не нужно вам на это смотреть.
— Им запретили убивать людей? — уточнила я. — А как же разговоры о продемонической политике супруга-императора?
— Насколько я знаю, — евнух со значением шмыгнул мясистым носом. — Это не дело ума молодой госпожи Дун.
Я стиснула зубы и промолчала, даже удержалась, не выдернула локоть из его ставшей болезненной хватки.
В молчании мы дошли до расчищенной заснеженной площадки, где, окруженный смолящими, ничуть не заклинательскими факелами, на помосте высился богато расшитый шатер владыки севера.
Шатер имел форму шестиугольника, и шестеро солдат, закованных в заиндевевшее железо, покрытое морозными узорами, стояли с каждого угла. Они опирались на причудливые белые древки зазубренных копий, всех целиком выточенных из костей какой-то исполинской твари.
— Это почетная стража лорда, — пояснил мне евнух неожиданно. — Им отрезают языки, чтобы они не могли поведать миру тайны господина. Лорд Мобэй всегда выставляет стражу, когда принимает государя императора.
Я знала, что Ло Бинхэ должен быть где-то там, но в животе все равно собрался холодный комок.
Не обращая больше на стражу внимания, евнух раздернул полог и тут же распластался на земле у входа, простерев руки.
— Государь император, сиятельный лорд, по вашему приказанию, госпожа младшая супруга Дун доставлена.
Я помялась, не зная, переступить через него или обойти, потом догадалась отодвинуть в сторону тяжелую ткань с другой стороны и аккуратно, бочком просочилась мимо. Поклонилась, не снимая капюшона, потому в первый момент смогла рассмотреть только ковры и меха, укрывающие каждый цунь пола, да мыски собственных новеньких зимних сапог. Сапоги, кстати, жали, но я сегодня как-то обошла это вниманием.
— Хватит, Сяомин, поднимайся, — велел Ло Бинхэ. Я послушно распрямилась, сняла капюшон.
Стены шатра поднимались высоким тканевым сводом, пахло вином, запеченным мясом с кровью, можжевельником и — тонко — болезнью, кисловатый душок недуга щекотал нос, заставлял насторожиться. Часть помещения отгораживала ширма с невнятным горным пейзажем и радужными птицами, в другой части горела жаровня, тени плясали на стенах, и казалось, будто снаружи не белый день, а полярная ночь.
Император и лорд Мобэй сидели за столом над разложенной картой, каждый угол которой прижимала нефритовая фигурка крылатой жабы, каждая — своего цвета, желтая, белая, зеленая и голубоватая. Сама карта пестрела пометками и булавками, причем булавки явно принадлежали нескольким разным женщинам, уж больно отличались по стилю: с глазурованными цветами, с жемчужными головками, гладкие, с полированными железными шляпками. Среди булавок и пометок группками расположились камни для вэйци и фишки маджонга, словно хозяин шатра и его повелитель вели абсурдно-сумасшедшую партию во все сразу.
Лорд Мобэй избавился от плаща, распахнул ворот мантии, но все равно выглядел напряженным. Его светлый льдистый взгляд впился в меня зубами морозного змея.
Он ничего не сказал.
Зато Ло Бинхэ, по-прежнему в неприметной черной одежде, по-прежнему с дурацким колтуном в скверно собранных волосах под богатой заколкой, сделал широкий жест рукой.
— Ли Ван, ты свободен. Сяомин, подойди, не бойся.
Евнух умелся, косолапо пятясь задом. Я подошла. Император вытянул ноги поближе к жаровне. Его поношенные сапоги покрывали грязные разводы, штаны тоже не выглядели новыми. Такое чувство, будто Ло Бинхэ позабыл о своей всем известной любви к продуманному костюму и вообще наплевал на свою примечательную внешность.
Разумеется, простой халат и нелепая прическа не портили его хищной, инфернальной красоты. Есть люди, прекрасные даже в мешке из-под картошки, жаль, в конкретном случае лицо не под стать характеру.
— Сяомин, — проникновенно обратился он ко мне. — Мобэй — мой ближайший советник и друг, потому все, что ты увидишь в этом шатре, ты должна будешь позабыть, как только выйдешь за полог. Я могу доверять своей жене?
— Можете? — не удержалась я. Страх перед ним странно на меня действовал, толкал на безрассудную храбрость. — После, э-э… бамбуковой рощи?
Наверное, все-таки не стоит упоминать подземелья.
Ло Бинхэ задорно усмехнулся.
— Именно что после. Я знаю, чему предано твое сердце, и доверил тебе самое дорогое, — тут он сделал крошечную паузу, мол, мы оба знаем, о ком идет речь. — Самое дорогое, что было у меня в жизни. А значит, могу доверить тебе деликатные дела Мобэя.
— Мое сердце предано лечебному делу, — я снова поклонилась, слегка. Ло Бинхэ довольно кивнул.
И снова мы оба знали, что я лгу. Не говорю всей правды. Моя преданность давно вышла за пределы лечебного дела в общем, сосредоточилась на нуждах братца Шэня и вероятном благополучии А-Тянь.
Лорд Мобэй все еще молчал. Ло Бинхэ обратился к нему.
— Ты можешь быть в ней уверен. Сяомин почти не покидает Покои Тишины, а если и покидает, ей незачем рассказывать твоим врагам о твоих слабостях. Верно, Сяомин?
— Супруг-император мудр, он прав, — проговорила я смиренно. Сквозь страх и привычное раздражение его присутствием я уже понемногу начинала изнывать от любопытства. Забавно, вот вечно мне не хватает приключений, что ли? — Что требуется от этой Сяомин?
— Вылечить человека, — мрачно уронил лорд Мобэй и поднялся одним движением. Красивое бледное лицо ничего не выражало, но в холодных глазах мне привиделось нечто… нечто.
— Чем он болен?
Демон промолчал. Улыбка Ло Бинхэ сделалась на мгновение совсем уж паскудной. У меня появилось тысяча и одно неприятное предположение, и я выпрямилась, непримиримо скрестила руки на груди.
— Супруг-император, лорд Мобэй. Эта Сяомин — лекарь, лекарь должен знать анамнез болезни, прежде чем к ней приступать.
— Характер моей милой супруги такой же колкий, как врачевальные иглы, — рассмеялся Ло Бинхэ. — Ну же, Мобэй, ты можешь ей рассказать. Моя милая супруга уважает лекарский кодекс, верно, Сяомин?
— Супруг-император имеет в виду понятие лекарской тайны? Разумеется, я уважаю. Я так понимаю, проблема деликатная?
Что ж, теперь мне сделалось вдвойне тревожно и любопытно.
Лорд Мобэй помрачнел еще больше, хотя вроде бы по-прежнему не менялся в лице. От него прямо-таки веяло сумраком и тяжелой, подавляющей силой. О Ло Бинхэ, впрочем, эта аура разбивалась, как о волнорез, а вот я поежилась. В шатре было тепло, я все еще куталась сразу в два плаща, и все-таки по спине пробежала волна ледяных мурашек.
— Я… — начал лорд Мобэй после томительной паузы. — Я навредил человеку. Ненамеренно. Но тяжко.
— Ненамеренно? — уточнила я нейтральным тоном, весь скепсис вложив в поднятую бровь.
Лорд Мобэй смерил меня холодным взглядом.
— Ненамеренно. Однако совершенствование моего человека… нарушено. Нельзя вернуть без последствий. Теперь он не может вовремя исцелиться духовной силой. А он нужен к вечеру.
— Мобэй хочет видеть своего советника рядом с собой на сегодняшнем празднике первого снега, — охотно разъяснил Ло Бинхэ, не дожидаясь вопросов. Не то, чтобы я прямо осмелилась бы их задать. — Ты сможешь поставить его на ноги?
— Сначала мне нужно понять, в чем дело, осмотреть пациента. Потом эта Сяомин очень постарается.
Лорд Мобэй вдруг встал, прошел мимо меня, к ширмам. Я едва успела отпрянуть. Супруг-император остался сидеть за столом, взял в руки одну нефритовую жабу, повертел в руках.
Шелковый, провощенный край карты свернулся в трубочку, фишки для маджонга съехали к центру.
Лорд Мобэй сложил ширму, смял висящий на крайней бумажной секции талисман. Отступил в сторону, давая мне рассмотреть человека, лежащего среди мехов на внушительных размеров округлом ложе. Точнее, пока что я видела только чуть-чуть вихрастую каштановую макушку, блестящий от пота лоб и высунутый из меховых одеял курносый нос. Одеяла вздымались от тяжелого, присвистывающего дыхания.
— Цзюнь-шан привел лекаря, — обратился к человеку лорд Мобэй, а Ло Бинхэ кивнул мне с разрешением:
— Иди, осматривай.
— Быть может, супругу-императору и лорду Мобэю стоит выйти? — предложила я.
— Нет, — тут же возразил лорд Мобэй.
Ло Бинхэ рассмеялся снова.
— Да ладно тебе, ты же не хочешь еще больше смутить беднягу! Я выйду, в конце концов, — тут он доверительно понизил голос, и получилось так ехидно, что пробрало даже меня. — Этот Бинхэ, пожалуй, последует совету, мне невежливо быть свидетелем. Хотя бы из уважения к Шан-шишу.
— Я останусь, — повторил лорд Мобэй и нахмурился. Надо же, а я-то думала, у владыки севера атрофия лицевых мышц! — Цзюнь-шан может выйти.
Прозвучало почти просительно.
Ло Бинхэ поднялся, потянулся с кошачьей грацией. Поправил нелепую прическу, погладил колтун кончиками пальцев.
— Что ж, тогда пойду. Сяомин, Ли Ван будет ждать тебя снаружи, сколько потребуется. И не обращай на Мобэя внимания, помни, ты — моя жена.
Звучало как обещание покровительства и предостережение одновременно.
— Супругу-императору не тревожно, что эта Сяомин остается в обществе других мужчин? — на всякий случай уточнила я.
— О, поверь, — он широко ухмыльнулся. У меня екнуло сердце, это чудовище было все-таки отвратительно обаятельным. Когда он так улыбается, задорно и проказливо, с перчинкой, легко забыть, что он на самом деле за человек. Что он на самом деле совсем не человек. — Поверь, я доверяю и тебе, и Мобэю, а Шан-шишу вряд ли способен на поползновения. К тому же, Мобэй ни за что этого не допустит.
Вот так впервые я оказалась облечена императорским доверием. Не то, чтобы мне сильно того хотелось, я-то сама ему не верила ни на штришок.
Он вышел, а лорд Мобэй остался стоять у ложа внушительным изваянием. Я хмыкнула про себя, потом сняла оба плаща, пристроила на низком табурете, поправила лекарскую сумку и тоже подошла к горе мехов. Если не обращать на демона внимания, может, он исчезнет сам собою, ха-ха.
Человек под одеялами зашевелился, зашипел сквозь зубы и сдвинул в сторону самые пышные меха.
Из-под знакомой встрепанной челки на меня уставились злые светлые глаза.