Традиции Севера
22 ноября 2022 г. в 08:14
Два или три вдоха я удерживала взгляд «Шан-шишу», потом слегка поклонилась.
— Господин Шан, супруг-император велел этой позаботиться о вас.
Заклинатель скривил бледные губы, перевел взгляд на лорда Мобэя.
— Мой король, неужели это обязательно?
— Ты будешь со мной спорить? — уронил тот. Господин Шан поморщился отчетливее.
— Куда уж мне… то есть, я бы не посмел, Ваше Величество Мобэй-цзюнь. Я и сам буду в порядке через пару-тройку дней, нет смысла отрывать Дун-гуйжэнь от повседневных хлопот, наверняка…
— Помолчи, — обровал Мобэй. Поглядел на меня, неподвижный и холодный. — Вылечи его.
— Мой король, — господин Шан закатил глаза. — Дун-гуйжэнь — супруга вашего повелителя, неуважительно так…
— Я не в обиде, — перебила я, подозревая, что в таком ключе они могли общаться еще долго. Несмотря на слова, сказанные этим человеком супруге Лю тогда, в нашу первую мимолетную встречу, сейчас владыка севера явно не был настроен убивать своего советника. — Господин Шан, эта Сяомин предпочла бы зваться госпожой Дун.
— Как скажешь, госпожа Дун, — он с тяжким вздохом откинулся затылком на подушки. Сдвинул одеяла еще ниже. Он по-прежнему носил то широкое серебряное ожерелье, похожее на ошейник, а кроме него — только тонкую нательную рубашку. Распахнутый ворот позволял увидеть багрово-синее кольцо гематом. — Хуже, чем есть, уже все равно не будет.
— Прежде чем я начну осмотр, господин не хочет рассказать мне, какого рода вред ему причинен?
— Не хочу, — буркнул господин Шан, прикрыл глаза. — Но расскажу, куда уж деваться… надеюсь, госпожа Дун не брезгливый человек.
— Госпожа Дун лекарь, лекарю не положено брезговать.
— Это ты сейчас так говоришь, Дун-гуйжэнь. А повреждения у меня обусловлены, э-э… — он вдруг удушающе покраснел, вцепился изо всех сил в одеяла, но глаз так и не открыл. Наверное, так ему было проще. — Обусловлены… о-о, Бездна! Неудачным совершенствованием, чего уж там.
— Искажение ци? — спросила я, и в тот же миг поняла, где ошиблась. Покраснела тоже. Господин Шан перестал жмуриться, уставился на меня как на дурочку.
— Дун-гуйжэнь точно лекарь?
— Госпожа Дун предпочитает более точные формулировки. Господин Шан говорит о физической стороне парного совершенствования?
— Да, гуй вас всех дери! Особенно Ваше Величество!
Я ожидала вспышки, но лорд Мобэй промолчал, и молчание, клянусь, было виноватым.
Господин Шан попытался сесть, охнул и побледнел.
— Б-бездна!..
— Лежите, — велела я, спустя мгновение взяв себя в руки. Ты — гребаный профессионал, Дун Сяомин, об абсурдности всей этой истории ты подумаешь позже. — Лорд Мобэй, позвольте уточнить. Разве демоническая кровь не способна исцелить такого рода, э-э… травмы?
— Кровь моего рода не исцеляет, — буркнул владыка севера и неловко переступил с ноги на ногу. В своей роскошной мантии, со своим роскошным лицом он выглядел сейчас потрясающе нелепым. — Только бережет от холода моих земель. И может причинить боль.
— Но мой король предпочитает старые добрые тумаки, — тоном записной язвы вставил господин Шан. Он уже тоже взял себя в руки. — Ну что, Дун-гуйжэнь, будете осматривать?
Я вздохнула и закатала рукава.
— Давайте руку, для начала послушаю пульс.
Закатив глаза и на один миг напомнив мне братца Шэня, он протянул мне руку запястьем вверх.
Чуть выше, на жилистом предплечье, тоже цвел синяк, уже желтоватый, довольно точно повторяющий отпечаток чьей-то слишком крепкой хватки.
Пульс частил, следом за ним меридианы плохо наполнялись духовной силой. Сначала я подумала, дело в ожерелье, это было бы очевидно, но нет, ожерелье ничего не блокировало, хотя от него и ощущался слабый странный фон. На месте находилось и золотое ядро, вроде бы вполне верно сформированное, без лакун и без того глубинного изъяна основ, который я всегда чувствовала у братца Шэня.
Влажноватая, слишком теплая кожа, видно, легкий жар, но хотя бы не воспалительная лихорадка. Нет, инфекций нет, но жар такого типа порою даже хуже, по себе знаю, как он выкручивает кости, а медитацией его не прогнать, не получается сосредоточиться с такой тяжелой головой. Конечно, те заклинатели, что достигли высот мастерства, вообще не страдают мелкими недугами, но к кому-то вроде меня (и, видимо, господина Шана) легкие горячки липнут запросто, иногда случаются даже от перенапряжения духовных сил. Было еще кое-что, эдакие пульсовые качели, в разных точках количество инь и ян менялось, точно бестолково смешивались на мокром листе две разные краски.
— У вас нет баланса в потоках, поэтому регенерация нарушена. Из-за демонической крови?
— Из-за нее. Предвосхищая вопрос Дун-гуйжэнь, я предпочту пожертвовать балансом, чем сдохнуть от холода в северных землях, и оставим эту тему.
— Поняла, — я отпустила, и господин Шан тут же воровато спрятал руку под одеяло. Еще разок злобно на меня зыркнул. Я не дрогнула. — Что ж, в таком случае, лорд Мобэй, вы не поможете господину Шану раздеться? Ему не следует перенапрягаться.
Лорд Мобэй кивнул. Господин Шан опять скривился. Да уж, что бы он там ни утверждал, своего владыку он не больно-то боялся.
Вдвоем мы убрали в изножье все одеяла (если я хоть что-то понимаю в ценах на мех, некоторые соболя и норки стоили дороже даже мантии владыки севера). Господин Шан ругался сквозь зубы, но не сопротивлялся, только обхватил себя руками, выбил зубами короткую дрожь и свел колени. На нательных штанах я все равно успела заметить бурые разводы, с внутренней стороны бедер.
— Вы никак не обрабатывали, э-э… повреждения?
— Обрабатывал, — процедил он сквозь зубы. — Обезболивающим составом. Мне нужно было составить смету торжества к сегодняшнему утру.
— А все случилось?..
— Вчера вечером. С утра мой король отправился со сметой и донесениями к государю Ло, я не думал, что он вообще заметил…
— Тебе нельзя думать, — бесцеремонно отрезал лорд Мобэй. — Тебе можно выздоравливать. И говорить, если больно.
— Будто моему королю можно что-то сказать, — теперь господин Шан гневно смотрел уже на владыку севера, а владыка севера с каменной рожей сидел на краю постели. — Особенно в процессе… в процессе весенней игры!
— Раздевайтесь, — мне очень многое хотелось сказать, но кто я такая, чтобы лезть в чужие отношения. — Лорд Мобэй, помогите мне.
Избавленный от нижней одежды, господин Шан попытался сжаться в комок. Он был в синяках чуть более, чем весь: следы пальцев и зубов, темные отметины поцелуев, длинные, схватившиеся корочкой царапины от когтей. Я постаралась говорить как можно деликатнее.
— Я просто осмотрю вас, вам нечего опасаться. Ложитесь на живот.
— Мой король… отвернитесь! — щеки господина Шана горели, он опять зажмурился. — Отвернитесь немедленно!
— Нет, — лорд Мобэй непримиримо сверкнул глазами. Метка на лбу вспыхнула голубым, будто осветились изнутри трещины в коже. — Я виноват.
— О, Бездна, неужто я дожил до того дня, когда мой король признал свою вину?! А раз виноваты, Ваше Величество, отвернитесь немедленно или сразу убейте, это же так просто!..
— Хорошо, — оборвал начинающуюся истерику лорд Мобэй, тяжело поднялся и отвернулся лицом к ширме со спиной, прямой, как отвесная скала.
Господин Шан сжал кулаки.
— Дун-гуйжэнь поможет мне перевернуться?
По-прежнему не желая лезть не в свое дело, я придержала его за плечи, устроила на животе в ворохе влажноватых простыней. Из-под матраса тянуло теплом грелки и чарами, наверное, «теплый камень», редкая штука, сохраняющая температуру почти сутки.
Господин Шан, охая, устроился, руками обхватил подушку. Каштановые волосы удерживал на затылке узел под синей лентой, у основания шеи притаился знатный прокус, прямо над отростком седьмого позвонка.
Я придержала язык. Еще немного, и не справлюсь с собой, прокомментирую. Хотя господин Шан все-таки не выглядел человеком, подвергшимся настоящему насилию. Скорее, человеком, сгорающим от стыда за необходимость принимать помощь незнакомой женщины.
Спина была расписана синяками и царапинами в той же мере, что грудь и плечи. Отпечатки чужих пальцев симметрично украшали бедра. Я пропихнула господину Шану под живот подушку, он понятливо приподнялся.
Затем я вооружилась флаконом с отваром кровохлебки и полыни на желтой эфирной основе и, не давая себе времени раздумать и смутиться тоже, осмотрела господина Шана между ягодиц.
Вокруг анального отверстия запеклась толстая корочка, почти не воспаленная, но определенно доставляющая неудобства. Я пожалела, что вместе с ханьфу, плащом и сапогами мне никто не прислал перчаток, достала из лекарской сумки жирный линимент, снимающий спазматическую боль, щедро нанесла на пальцы.
— Сейчас будет неприятно, нужно пропальпировать… в смысле, оценить, насколько значительны трещины.
— Давайте уже, — сквозь зубы процедил господин Шан, жмурясь и прижимаясь алеющей щекой к сбитой простыни.
— Вам нужно постараться расслабиться.
— Что-то ночью… это не очень помогло!
— Свои сексуальные проблемы вы, господин Шан, будете решать уже без меня, — все-таки не удержала я нейтральный тон. — Однако смею заметить, в библиотеке есть подробные руководства о парном совершенствовании между партнерами любого пола, включая положительные моменты и идеи взаимной циркуляции духовных сил.
— Оставьте свои советы… ох… при себе, — он часто задышал, когда я осторожно ввела палец, ощупала стенки изнутри. М-да. Едва схватившиеся разрывы снова закровоточили, кровь смешалась с мазью. Я достала платок, тщательно отерла руки. Затем разорвала на четыре части нашедшуюся в сумке льняную повязку, один кусок щедро полила отваром кровохлебки, скрутила тампон, вставила в разорванный сфинктер.
Господин Шан пискнул.
— Будете менять каждую четверть стражи, перед переменой смазывать мазью, оставлю вам всю баночку. Вы соблюдаете инедию?
— О-о… отчасти.
— В течение трех суток воздержитесь от пищи и дефекации…
— От чего?
— Не стоит ходить в туалет по-большому, как заклинатель, надеюсь, вы сможете перенастроить обмен веществ?
Он скривился, но кивнул. Я взглянула на лорда Мобэя, все еще стоящего спиной. Судя по напряженному развороту плеч, ему многое хотелось сказать, хотя кто знает… по нему ничего не понятно.
— Лорд Мобэй?
— Дун-гуйжэнь? — кажется, обращение он подцепил следом за советником. Я закусила губу и не стала поправлять. Накрыла лежащего на животе пациента одним из многочисленных одеял.
— Думаю, вы можете поворачиваться. Господин Шан встанет к вечеру, но вам следует воздержаться от парного совершенствования в течение двух недель, а после — не пренебрегать безопасностью партнера.
Лорд Мобэй стремительно развернулся, уставился на господина Шана, не мигая. Тот ответил ему злым, совершенно непочтительным взглядом из-под ресниц.
— Демоны всегда так любятся. Не знал, что у людей иначе.
— Ваше Величество мог бы спросить, прежде чем начинать, — прошипел господин Шан. Его щеки все еще пылали, душный румянец сполз на шею и за уши. — А не хватать за шкирку и зажимать рот!
— Буду спрашивать.
— Нет, не будете, и разве вы не слышали, что сказала мастер-лекарь Дун-гуйжэнь! Она здесь по приказу Цзюнь-шана, в конце концов, несет его волю и все такое, а еще мастеров-лекарей в принципе полезно слушаться! Никаких па-па-па две недели, я ваш слуга, а не наложник!
Тирада звучала бы куда более грозно, если бы ее сгорающий от стыда и злости автор не лежал пострадавшей задницей кверху.
Демон отступил на полшажочка и опустил голову, черные волосы скрыли бледное лицо. Мне показалось, или на неподвижной роже мелькнуло сконфуженное, почти покаянное выражение?
— Ну раз господам все ясно, — бодро встряла я, поднимаясь и споренько собирая сумку. — Я вас оставлю. Сейчас напишу инструкцию, вот снадобья, сначала отвар, потом мазь, запомнили? И вот еще, этот сбор заварить и выпить через пол-лучины, собьет жар… о, и вот это выпить следом, не заваривать, тридцать капель в малую ложку, это укрепляющая настойка, она стабилизирует ци. И до вечера двигаться как можно меньше. Господину придется сидеть на празднике?
— Придется, — горестно пробурчал господин Шан и зарылся носом в простынь. — И сидеть, и стоять.
— Стоять в целом можно, активно двигаться не желательно. Сидеть тоже не желательно, но если нельзя иначе, возьмете самую мягкую подушку и поставите еще тампон.
Как и всегда, нервное напряжение проливалось у меня беспрерывной болтовней. Лорд Мобэй молчал, господин Шан явственно ненавидел и меня, и его, потому я поспешила записать все рекомендации на обратной стороне какой-то мятой сметы, безропотно поданной мне владыкой севера, вручила ее обратно владыке и один за другим накинула оба плаща.
— Если у вас будут вопросы, я думаю, вы можете связаться со мной… как-нибудь. Я живу в Покоях Тишины…
— Это всем известно, — господин Шан чуть приподнялся на локте. Его цепкие глаза пронзили меня не хуже ледяного взгляда лорда Мобэя. — Новая фаворитка, младшая жена, порог которой император обивает с упорством, достойным лучшего применения. Только, говорят, Дун-гуйжэнь — гнусная предательница и заперта в Покоях Тишины как в холодном доме. Но, видно, это ложь, раз государь позвал вас ради утоления… тревог Его Северного Величества.
— О чем думает Цзюнь-шан, знает только Цзюнь-шан, — многозначительно дополнил лорд Мобэй. — Но Дун-гуйжэнь не пленница и не фаворитка. В ней нет силы Цзюнь-шана.
— Нет? — господин Шан приподнялся повыше. — Но как же?..
— Персона этой Сяомин слишком незначительна, — заверила я, постаравшись выглядеть совершеннейшей наивной дурой. Будь я более красива или, может быть, не ощупывай я до того пострадавшую заклинательскую задницу, удалось бы получше. — Эта Сяомин всего лишь исполняет волю супруга-императора, о том все ее помыслы и чаянья.
— Дун-гуйжэнь — достойная женщина, — сладенько протянул господин Шан, обкусанные губы растянулись в льстивой улыбочке. — Этот слуга нижайше благодарит ее за помощь и надеется на скорую встречу. Ну же, мой король, вы не хотите поблагодарить Дун-гуйжэнь?
— Благодарю, — уронил лорд Мобэй и неуловимо нахмурился.
Я с поклоном заверила их, мол, благодарить стоит супруга-императора, эта исполняет его приказы, поспешно распрощалась и поторопилась выбраться из шатра наружу.
Прежде чем полог опустился за моей спиной, я успела расслышать сочные, пусть и негромкие ругательства господина Шана. Кажется, он пытался устроиться удобнее.
Снаружи по-прежнему валил снег, из мелкого крошева превратился в крупные хлопья. Холодный ветер вышиб слезу, зато прекрасно остудил голову. Я на мгновение зажмурилась, спрятала руки в рукава и стиснула кулаки.
Великие небожители, что за… что за идиотизм?! И мне показалось, или в идиотизме больше недоступного мне смысла, чем мне бы хотелось?.. что толку думать об этом сейчас?
Стражи с костяными пиками стояли неподвижными изваяниями, но следили за мной круглыми белесыми глазами из-под промороженных, низко надвинутых шлемов.
Я огляделась и довольно быстро обнаружила евнуха Ли Вана. Чуть поодаль он беседовал с широкоплечим демоном в мехах, довольно сильно похожим на человека, если бы не свиное рыло вместо носа. В каждой ноздре поблескивало по золотому кольцу.
Поправив волосы и капюшон на плечах, я приблизилась. Ли Ван брезгливо поджимал губы, собеседник его горячился, притоптывал ногой в засаленном меховом сапоге.
— Мне дела нет! У меня скоро волнения в штате начнутся, так что пускай господин Ли со всей любезностью Цзюнь-шану передаст!..
— Государь император, — надменно отвечал на то Ли Ван. — Слишком занят ныне, чтобы учитывать низкие интересы мелких слуг. Если у почтенного Фэнь Чуня есть претензии, он может записаться на императорскую аудиенцию… ох, госпожа супруга Дун!
Я улыбнулась.
— Супруг-император сказал, Ли Ван проводит эту супругу в Покои Тишины.
Свинорылый Фэнь Чунь что-то неразборчиво пискнул и нижайше поклонился.
— Нельзя упоминать Покои Тишины во весь голос! И наденьте капюшон сейчас же! — громким шепотом возмутился евнух, опять поджимая губы. Глянул на недавнего собеседника. — Почтенному Фэню все ясно?
— Ясно-то ясно, — демон выпрямился, сплюнул под ноги, совершенно не заботясь о манерах в моем присутствии. Впрочем, ничего удивительного. — Только помяни мое слово, Ли Ван, это тебе еще как скажется!
— Угрожая слуге императора, почтенный Фэнь Чунь угрожает благополучию самого императора. Это почтенному Фэнь Чуню надлежит хорошо уяснить.
Фэнь Чунь хрюкнул. В самом деле хрюкнул, и я поспешила натянуть капюшон, спрятала нос в пышном меховом вороте, удерживаясь от неуместного нервного смеха.
Ли Ван сцапал мой локоть.
— Идемте, госпожа. Вы и так слишком задержались в этом… рассаднике.
Я хотела сказать, что неумно и невежливо так явно демонстрировать расизм, да и вообще для доверенного слуги императора-полукровки расизм определенно вреден, но промолчала.
Ло Бинхэ сидел на ступенях у главного входа в Покои Тишины, вытянув ноги в потрепанных сапогах, и жевал жухлую травинку, ради впечатления, не иначе. От дорогой заколки он избавился, стянул непокорные кудри в хвост простой лентой, и, если бы не демоническая метка и инфернальная, почти пугающая красота, походил бы в своем простом ханьфу чуть ли не на бродягу.
На валящий стеной снег он не обращал никакого внимания. Ветер то и дело задувал хлопья под навес, они путались в черной гриве и таяли; от воды густые волосы пушились и вились мелким бесом.
— Государь-император, — воскликнул Ли Ван и, не доходя десятка шагов до ступенек, бухнулся в поклоне на землю. Рукава халата, слишком богатого для простого евнуха, крыльями легли на снег. Я тоже поклонилась, и стянула надоевший вконец капюшон.
— Дун Сяомин приветствует супруга-императора.
— Я поклялся тебе не входить в Покои Тишины без твоего ведома, — осклабился Ло Бинхэ. — И вот, сижу, неприкаянный, жду, пока моя женушка разберется с маленькими сложностями Мобэя и Шан-шишу. Между прочим, Инъин даже не предложила мне чай, напротив, она бесстыдно отчитала меня!
— Первая Супруга мудра, — я в который раз напомнила себе, кто передо мной. Нельзя обманываться шутливым тоном и веселыми искрами в тлеюще-темных глазах. Кто знает, может, убивает и пытает он с той же улыбкой? — У супруга-императора вовсе не было необходимости здесь торчать.
— Разве? — он одним движением вскочил на ноги, закинул руки за голову, потянулся, демонстрируя широкую грудь и полоску белой кожи в чуть распахнувшихся полах ханьфу. Холод, кажется, ничуть его не тревожил. — А-Мин так жестока. Я ведь всего лишь хотел увидеть тебя и выслушать, что же такого стряслось с Шан-шишу, какая такая болезнь, от которой у Мобэя чуть пар из ушей не пошел, когда я спросил? Да еще и выставить меня прочь посмели, бесстыдные!
— Супруг-император может спросить господина Шана или лорда Мобэя. От меня он ничего не услышит.
— Я все равно догадался, они настолько очевидные, просто ужас, — он отмахнулся и тут же утратил к теме интерес. — Ну что ж, Сяомин, а теперь проводи меня в Покои Тишины. Ли Ван, ты свободен.
— Слушаюсь императора, — пролепетал евнух и, пятясь, удалился, беспрестанно кланяясь.
— Кто этот человек? — спросила я, поднимаясь по ступеням так, чтобы не коснуться Ло Бинхэ даже краем одежды.
Император и не подумал посторониться, напротив, навис над моим плечом.
— Ли Ван? Младший управитель внутренних покоев.
— Вы послали таскаться за мной младшего управителя внутренних покоев?!
— Почему нет? Все и так болтают, что ты моя новая фаворитка, а еще предательница, мегера и чернокнижница, смутившая мой разум, — он улыбнулся по-особенному светло. — А ведь в тебе даже крови моей нет. И я так до сих пор не понял, как ты это провернула?
— Хорошенько поразмыслила над природой священных паразитов, — я поджала губы. — Мой император желает и дальше стоять на крыльце?
Он вдруг приблизился еще, наклонился. Я невольно запрокинула голову, встречаясь с ним взглядом. Между нашими губами осталось не больше цуня, морозное дыхание смешивалось в воздухе.
— Сцена, достойная песни, — шепнул он. Меня передернуло, под рукавами я сжала кулаки.
— Мой император чего-то хочет?
— Твой император, — он склонился ниже, коснулся губами моего уха. — Хочет, чтобы сердце А-Мин дрогнуло, и она, жестокая женщина с самыми чудесными глазами, позволила мне ближе взглянуть на учителя.
На мое счастье, чего-то подобного я и ждала.
— Хотите посмотреть, как сдается под нашими руками дело ваших рук? Не насмотрелись на калеку в Водной Тюрьме? Или ваши клятвы и обещания ничего не стоят перед вашими желаниями?
Он коротко рассмеялся и отступил, примирительно поднял руки ладонями вверх.
— Ладно-ладно, я понял! Только скажи, отчего ты меня не допускаешь, из мелочной мести?
— Отнюдь. Просто братец Шэнь бы не хотел, чтобы Ло Бинхэ на него пялился, — я скрестила руки на груди. — Особенно теперь, когда Ло Бинхэ хочет от него… большего, чем братец Шэнь, возможно, сможет когда-либо дать.
Улыбка Ло Бинхэ увяла, будто не было. Он вздохнул.
— Ты права. Что ж, ты снова права, Дун Сяомин. Ладно, ступай, позови Инъин, у меня есть к ней дело.
— Вы не пойдете внутрь?
— А ты бы хотела?
— Нет, — не находя в себе сил увернуться от ответа, покачала я головой. — Нет, я бы не хотела, чтобы вы сегодня бывали в Покоях Тишины. И была бы рада, отзови вы сегодня Первую Супругу Нин. Я бы хотела подумать в одиночестве.
Одиночество (не считая компании спящего братца Шэня) было мне даровано. Поговорив с Ло Бинхэ, Нин Инъин простилась со мной до вечера.
— А-Ло разрешил тебе сопровождать меня к северянам! — радостно хлопнула она в ладоши, перед тем, как уйти. — Не забудь, вечером я пришлю за тобой!
Я не стала говорить, что на сегодня северян с меня, пожалуй, хватит. Когда Нин Инъин хотела, она делалась совершенно глуха к любым аргументам.
Тем не менее, до вечера еще было время, и я занялась обычными делами: в сотый раз пересчитала схему соединения потоков ци цветка и человека, как это будет выглядеть, если не переселять душу, а подселять эссенцию цветка эдакой симбиотической силой, проверила некоторые настойки, над которыми экспериментировала пока без особой цели, затем уселась на постель к братцу Шэню и взялась за его волосы.
Что ж, он в самом деле гораздо лучше выглядит. Теперь, когда истощение и мука больше не искажали его лицо, он очень походил на человека, встреченного мною во сне. Разве что под повязками не найти второго глаза, да щеки все еще слишком впалые, а на скуле — мазок синеватой тени.
Нин Инъин как-то сказала, мастер Шэнь с Цинцзин был одним из самых красивых заклинателей своего поколения, уступая разве что госпоже пика Сяньшу Ци Цинци.
Теперь я охотно в это верила и даже вполне могла понять одержимость Ло Бинхэ, где-то глубоко-глубоко в душе.
— Не поверишь, что сегодня произошло, братец Шэнь, — вряд ли он мог меня слышать, но мне приятно было думать, будто моя болтовня успокаивает его сердце даже в волшебном сне. — Тебе эта история может показаться забавной, мне же кажется странной. Ло Бинхэ велел мне решить «деликатную проблему» своего северного советника лорда Мобэя…
Рассказывая, я и сама систематизировала сегодняшнее дурацкое утро. Допустим, Ло Бинхэ захотелось сделать жест. Знать бы еще, что этот жест значит. Что означает, если император велит своей жене вылечить любовника своего советника после неудавшейся любовной игры?
Дело несложное и бессмысленное в равной мере. Чего он хотел? Унизить лорда Мобэя, господина Шана и меня заодно? Ну, я-то не унижена, в клане Дун старшему лекарю чего только не приходилось врачевать. Лорд Мобэй тоже не больно-то унижался, хотя, конечно, мне показалось, вину свою он вполне сознавал.
Итак. Зачем Ло Бинхэ велел мне лечить господина Шана? Я ломала голову так и эдак, но единственное, что смогла придумать — Ло Бинхэ хотел дать мне развеяться. Учитывая наши с ним весьма напряженные отношения, версия не выдерживает никакой критики.
И тем страннее и подозрительней, что теперь сегодня мне предстоит вернуться в лагерь северян, да еще в компании Первой Супруги.
Интересно, если бы я попросила разбудить братца Шэня, он понял бы, в чем тут дело? Он точно обозвал бы меня ослицей с куриными мозгами.
Я заплела ему свободную косу, сменила повязки, сегодня почти сухие. Погладила заживающее плечо, на шее послушала пульс и течение ци, спустилась пальцами к солнечному сплетению, где отдавалось пульсацией золотое ядро. Само оно горело на ладонь ниже, но в точке, где прятался за грудиной полулунный ганглий, наставник учил меня отслеживать глубинные изменения ци.
— Что же за проблема у тебя такая… знаешь, у господина Шана дурное совершенствование, однако ядро в порядке, то есть дело не в каком-то общем пороке для вашего поколения заклинателей. У Инъин и вовсе отличное ядро, верное течение силы, она уже сейчас превосходит, я думаю, господина Шана, хотя раза в четыре его младше… или во сколько? Ох, надеюсь, братец Шэнь, когда ты проснешься, ты дашь мне подсказку. И надеюсь, на мою идею твой изъян не повлияет, в медитациях же каналы работают хорошо, и заклинатель ты сильный.
Не удержавшись, я погладила спинку тонкого носа, очертила кончиком пальца одну высокую бровь, вторую. В детстве я играла так с кошкой, легонько чесала носик и вокруг глаз. Потом кошку задрали дознавательские псы и отец запретил брать новую.
— Собаки, А-Мин, — сказал он. — Должны скалить зубы. Чего ты хочешь, с кошками они естественные враги.
С тех пор собак я не люблю, хотя Ло Бинхэ и назвал мою верность собачьей. Никакая это не верность, помилуйте, небожители! Просто потакание собственной жажде быть нужной кому-нибудь в этом гуевом дворце, потакание жалости и детским кошмарам.
Я вздохнула.
— Ну что же, братец Шэнь, поглядим, куда я вляпалась на этот раз.
Во сне он чуть повернул голову следом за моей рукой и едва заметно улыбнулся. Словно человек в сладкой неге. Вот почему еще я не хотела будить его, пока не станет ясно, на самом ли деле у меня получится вернуть ему руки и ноги.
Пока он спит, он в покое и не чувствует себя калекой. А Ло Бинхэ обещал заботиться о его снах, и отчего-то именно этим его словам мне хотелось верить больше всего.
Вечером, аккурат на закате, двое молодых евнухов в самом деле поскреблись в двойные двери Покоев Тишины. Я уже была готова, снова одетая в теплое ханьфу с рыбами и плащ, тот, что с капюшоном. Без А-Тянь пристойно причесаться у меня не получалось, и если раньше я вообще не задумывалась о волосах, теперь пришлось повозиться, чтобы сделать нечто, отличное от простого узла, перевязанного косынкой.
Так что теперь я заплела воинскую косу и даже повесила на пояс меч — в конце концов, и у демонов, и у заклинателей плохим тоном считается являться в свет без меча. Не знаю, распространяется ли это правило на «императорские цветы», но с оружием мне сделалось чуточку спокойнее.
Снег перестал, зато лег, тонким покрывалом спрятал землю. Иней блестел на вечнозеленых самшитах и кизильниках, вода в мелком озерце стояла темная и рябая от ветра, ветер гонял по поверхности круглые листья.
Первую Супругу пришлось подождать в низенькой круглой беседке, кем-то старательно обметенной от снега. Я облокотилась о перила, глядя в темный сад. Тучи сползли к востоку, полоска заката давно догорела за западной стеной, и повсюду зажигались сами собой фонари. Желтый свет разгонял тени и сырость.
Нин Инъин задержалась, зато явилась ярко накрашенной, в хорошеньком светло-зеленом халате, отделанном белым мехом по подолу и рукавам. В каштановых волосах, скрученных на затылке петлями, посверкивали шпильки с гранеными прозрачными камнями.
Веер тоже был на месте, заткнутый за тугой зеленый пояс рядом с изысканной нефритовой подвеской.
— Я так рада! — завидев меня, просияла Нин Инъин. — Поверь, тебе понравится!
— Ин-цзэ уверена, что мое присутствие где бы то ни было вне Покоев Тишины без присмотра уместно? — на всякий случай еще раз уточнила я.
— А-Ло разрешил тебе пойти, и потом, что за глупости, — она взглянула на меня с укором. — Что значит «неуместно»? Ты все еще супруга А-Ло, как и я, а не какая-нибудь несчастная пленница!
Я промолчала. Мы обе понимали: это, ну, не совсем так.
В сопровождении евнухов мы вышли за стену и двинулись в сторону лагеря. Уже издалека оттуда слышался шум, лязг и грохот, над палаточными рядами тут и там взмывали огни фейерверков, а где-то ближе к центру поднималось зарево больших костров.
Как ни странно, вокруг было полно людей, в основном — юношей и девушек в золотистых одеждах Цветочного Дворца, но встречались и адепты других школ, вполне естественно смешанные с разномастной многоликой толпой демонов.
Лагерь и в первый раз не показался мне средоточием порядка, ныне же здесь и вовсе царствовал хаос пополам с разнузданным весельем.
Никого ничего не смущало. Грузный демон высотой в два человеческих роста, весь покрытый костяными шишками и совершенно голый, нависал над тремя хихикающими девицами-заклинательницами. Те пересмеивались, поправляли ученические челки и нет-нет да и поглядывали на внушительный, такой же шишковатый демонический пенис.
У соседнего костра двое тощих демонов с длинными членистыми руками и фасеточными глазами пировали над вздутым трупом козы, отрывая куски гниющего мяса прямо зубами и заливая вонючей жижей черные балахоны, рядом компания молодых людей пила горячее вино со специями, черпая из большого котла.
Широкоплечая, дивно сложенная демоница с синей кожей, одетая в крошечные кусочки меха, едва прикрывающие груди и бедра, кружилась с изогнутыми ножами под мерный стук барабана, ей аккомпанировало существо, похожее на сурка с человеческой мордочкой, причем стучало не лапами, а тремя гибкими хвостами.
Нин Инъин тащила меня дальше, в сторону главного костра, но не слишком спешила, снисходительно давая осмотреться.
— Каждый год эти праздники привлекают все больше зрителей, — щебетала. — Демоническая культура входит в моду, но земли юга и запада неохотно контактируют с людьми, на востоке до сих пор восстания, их князья грызутся между собой и то один, то другой время от времени решают не признавать власть А-Ло, а север… ты ведь познакомилась с Мобэем?
Я кивнула. Все равно собеседник ей особенно не требовался.
— Так вот, Мобэй подмял под себя все варварские кочевые кланы севера, хотя никто в него не верил, ну так и в А-Ло никто не верил, а Мобэй все-таки его старше… но А-Ло говорил, там была какая-то мутная история с наследием его рода, но все разрешилось благополучно благодаря А-Ло.
— А сам супруг-император здесь сегодня будет?
— Если и будет, то сокрывшись, мы вряд ли его увидим, — она сверкнула улыбкой. — Кстати, почему ты все еще зовешь его «супругом-императором»? Он ведь разрешил по имени. А это честь, между прочим.
— Эта Сяомин вежливость ставит иногда выше чести, — прозвучало более ехидно, чем я намеревалась.
Нин Инъин, впрочем, только расхохоталась. В варварском хаосе демонического праздника, среди зрелищ столь же занятных, сколь отвратительных, она отчего-то ожила. Глаза ее горели, на щеках цвел румянец, непокорные прядки выбились из прически на высокий лоб и обрамляли лицо пушистым ореолом.
Рядом с ней я мгновенно почувствовала себя ворчливой старухой, а ведь я моложе раза в два.
Притом никого ничуть не смущало, что главная императорская жена свободно разгуливает среди странных плясок, огненных отсветов и кучи некастрированных мужчин в сопровождении всего двух евнухов и еще одной императорской жены.
Хвала небожителям, на меня почти не обращали внимания.
С Первой Супругой здоровались, но неофициально, она отвечала кивками и улыбками, с некоторыми заклинательницами перебрасывалась парой фраз о погоде или местных развлечениях.
— В пятом ряду раздают сахарные ягоды, кислые, все в обсыпке! Только нужен стальной желудок, рядом жарят бычьи глаза, вонь стоит, хоть плачь!
— О, вы слышали, братья У снова затеяли состязание, они стреляют из лука по живым жабам, и стрела должна пройти сквозь прутья клетки в самое жабье сердце!
— Не ходите к югу, там пирует знать, им доставили тела из дознавательской управы Цзиньлина, мало того, что столько везли их в простой повозке, так еще и готовят… брр! Император должен запретить это, если в самом деле собирается ассимилировать!..
— В полночь лорд Мобэй объявит поединки у большого костра! В этом году обещают что-то исключительное!
— Поединки? — спросила я, зацепившись за знакомое имя. Нин Инъин как раз раскланялась с собеседником, низеньким заклинателем с крысиным лицом и халатом цвета гречишного меда.
— Поединки за земли, — охотно пояснила она. — Это в северной традиции. За кругом холодов мало пригодных для оседлой жизни территорий, а за те, что есть, раньше шла междусобойная грызня. Когда Мобэй сел на трон, он быстро это пресек, и теперь, если кто-то хочет сместить князя-землевладельца, то вызывает его на поединок в день первого снега.
— Смертельные поединки? — уточнила я. Нин Инъин пожала плечами.
— Демоны жестоки, а северяне еще и живут в жестоких условиях. Но смотреть за этим всегда любопытно. На состязания являются такие виды разумных демонов, которые едва описаны в трактатах, а если они обладают смертоносными способностями, то изучить их тем более любопытно!
Я чуть не споткнулась. Вот тебе и мягкая девушка, вся в слезах и с трепещущим сердцем!
Нин Инъин, впрочем, моего удивления не заметила. Оставив меня на попечение евнухов, она направилась к одному из костров, где прямо на открытом огне жарились лепешки и грелось вино.
Я смотрела, как она толкается в очереди, словно торговка, а не первая женщина в гареме, как звонко ругается с рогатой девицей в юбке из хитро подогнанных деревянных пластин, и чувствовала почти благоговейный страх. Нет, положительно, я ничего не знаю об этой женщине.
Смутное беспокойство заставило меня обернуться. В тени шатра на противоположном крае «улицы» стоял человек (или демон, сильно похожий на человека). Он прислонился к поддерживающему столбику и неотрывно следил за Первой Супругой, вроде бы лениво, но я понимала, как обманчива такая леность. Тень не давала толком его разглядеть, я видела только, что он вроде бы белокожий, в темном ханьфу, и что на голове у него нелепая шапочка, как у городских чинуш.
Отец тоже такую носил, когда оставил дознание и засел за бумажную работу.
Сегодня я то и дело вспоминаю отца, ну надо же. А это плохой знак.
Я отвернулась только на мгновение, отвлекшись на глотателя огня (не фокусника, а настоящего демона с зубастой пастью, откидывающейся назад будто на шарнирах, и прозрачным ледяным горлом, в котором гасли подносимые факелы), а когда посмотрела в тень шатра снова, человек уже исчез.
— Идем скорее, — Нин Инъин вернулась с двумя лепешками, завернутыми в промасленную бумагу, и двумя круглыми чарками вина, которые едва удерживала одной рукой. — Держи, Мин-эр, и поспешим, скоро полночь!
Я послушно взяла вино и лепешку, задумалась. Какова вероятность, что Первая Супруга капнула в густой напиток крови господина? От аромата специй кружилась голова, в тот момент я ненавидела свою инедию и свою вполне оправданную паранойю.
Нин Инъин первая двинулась вперед, кажется, она точно знала, где здесь проводят земельные поединки. Воспользовавшись заминкой, я сунула чарку одному из евнухов, лепешку убрала в рукав и поторопилась следом.