Ясной осенью над холодной рекой встает рассвет

       Стало тихо. Лорд Мобэй нахмурился, господин Шан сжал губы. Нин Инъин посмотрела на меня. Я постаралась сохранить невозмутимость. Первая Супруга наверняка знает, что я неизвестным образом ухитрилась избавиться от кровяных паразитов.        Ло Бинхэ ухмыльнулся.        — Правда? Отчего же?        — Оттого, что кровь поганого человечьего смеска не подействует на меня, — Линьгуан-цзюнь демонстративно облизнул губы. — Но ты можешь попробовать влить ее всю, щенок, и может быть, я шепну тебе что-нибудь на ушко.        На миг мне показалось, император его ударит. Он не ударил, наоборот, отер нож рукавом и убрал прочь. Отступил еще на шаг. Усмехнулся.        — Мобэй.        Лорд Мобэй поднялся одним движением, подошел. За время нашего короткого знакомства я не привыкла видеть его без плаща. Меховой ворот будто делал его старше, сейчас же, особенно когда он стал рядом, мне показалось, они с Ло Бинхэ едва ли не ровесники.        Разве мне не должно быть все равно? Нин Инъин по-прежнему косилась на меня, она явно намеревалась задавать вопросы. Зато господин Шан то и дело тоскливо вздыхал, усиленно изображая отсутствие интереса.        Но я успела заметить, как торжествующе сверкнули его глаза, когда Линьгуан-цзюня только привели. Нет, господин Шан тоже не так прост, хотя физическое его состояние нынче желает лучшего, о чем я хорошо знаю. Остается вопрос. Зачем тут, собственно, я?        Лорд Мобэй повторил процедуру с поением кровью. Линьгуан-цзюнь опять не сопротивлялся и даже не поморщился, когда племянник вцепился ему в волосы на затылке, запрокидывая голову. Только посетовал:        — Зачем так грубо? Я ведь не против, дорогой.        — Говори, кто за тобой стоит, — Мобэй стал с Ло Бинхэ плечом к плечу. Император скрестил на груди руки и нетерпеливо постукивал по локтю пальцами.        — Не стану говорить, — Линьгуан-цзюнь улыбнулся шире некуда. — Ты, сопляк, не дорос, хотя кровь у тебя, конечно, чистая.        Лорд Мобэй нахмурился.        — Цзюнь-шан. Я чувствую паразитов, но не могу влиять ими на него.        — Я тоже чувствую, — Ло Бинхэ отбил на локте короткий дробный ритм. — И тоже не могу влиять ими на его нервы, хотя он должен бы корчиться от боли. И одно это говорит мне больше, чем его кровавый грязный рот.        Он вдруг обернулся ко мне и посмотрел прямо в глаза.        — А-Мин.        — Супруг-император? — я едва удержала ровный тон. В животе все сжалось от ужаса, спину будто свело.        — Ты ведь уже некоторое время изучаешь демоническую кровь. Даже нашла чудесный способ вывести ее из организма реципиента, так?        — Так, — кивнула я, про себя мимоходом удивившись, что он вообще знает слово «реципиент». Надо срочно что-то придумать, срочно придумать что-то, как же… — Но, супруг-император, я клянусь, этот господин не смог бы его использовать. Мое средство только для людей.        — Я не о том, — Ло Бинхэ сощурился. — Я хочу, чтобы ты подтвердила мои догадки всего лишь. Как лекарь, суждениям которого я… хочу доверять.        Меня затошнило. Я не хотела, чтобы он «хотел мне доверять», было в его словах что-то… двусмысленное. Или я выдумываю. Мне кажется. Мне страшно.        — А-Мин, скажи нам, отчего кровь священного демона может не подействовать на другого священного демона? Если твое противоядие действует только на людей?        — Если реципиент сильнее донора, — страх поднялся до самых вершин, сухим песком прошелся по горлу, я откашлялась. — Да, если носитель сильнее, чем хозяин паразитов, его собственные паразиты блокируют чужеродных. Это работает точно так же, если реципиент уже носит паразиты другого хозяина, более сильного, принцип в целом…        — Именно, — Ло Бинхэ вдруг совершенно успокоился, хлопнул в ладоши и развернулся к Линьгуан-цзюню спиной. — Во всех Объединенных Мирах существует не так много тех, кто может тягаться со мной силой. Хоть я и, — тут он ухмыльнулся. — Поганый человечий смесок. Мой отец властвовал над всеми землями демонов от востока до запада, от юга до севера, как бы господину Линьгуану ни хотелось думать иначе! А я превзошел его во много раз.        — Щенок, — выплюнул Линьгуан-цзюнь. — Ты ничего не узнаешь, сдохнешь в муках, и не поймешь, кто нанес удар. Твое падение ближе, чем ты думаешь, мальчишка, ты упадешь и потянешь за собой Мобэя и всех своих прихлебателей и шлюх, как бы добродетельны, ха-ха, они ни были!        — Уведите, — не оборачиваясь, велел Ло Бинхэ. — Пусть мастера им займутся.        — Он ничего не скажет, — в отличие от него, лорд Мобэй не сводил с насмехающегося пленника глаз. — Он слишком умен.        — Что-нибудь, — это «что-нибудь» Ло Бинхэ значительно выделил голосом, и меня затошнило снова. — Он точно скажет. Потом я посмотрю сны мастеров и среди насмешек и ругательств увижу зерна истины. Это неизбежно, мой друг.        — Ты просто идиот, — осклабился Линьгуан-цзюнь. Стражники сняли его цепи с крюка, заломили ему руки. Он не сопротивлялся по-прежнему и этим пугал меня еще больше.        В моей голове, кажется, ничего больше не осталось, кроме страха.        — Может, и так, — Ло Бинхэ притворно вздохнул. — Поглядим. Но пока Шан-шишу едва на ногах стоит, да и А-Ин и А-Мин наверняка устали.        — Мой император, — страх неожиданно придал мне сил. — Пытками вы в самом деле ничего не добьетесь, из любого человека можно выточить какую угодно птичью песню.        — Птичью песню? — он приподнял бровь.        — Признание, — я, по его примеру, обхватила себя руками, унимая дрожь. — Я знаю, если постараться, любое признание ляжет на дознавательский стол, среди слов, рожденных пыткой, нет истины, только стремление пытку прекратить.        — Я понимаю, — в голосе Ло Бинхэ мне почудилось сочувствие. Нин Инъин рядом вздохнула. — Я понимаю, А-Мин, никто здесь не знает о дознании больше нас с тобой.        Слова прозвучали пощечиной. Отец встал перед мысленным взором, как живой, улыбающийся, совершенно не похожий на императора, но единый с ним по своей чудовищной сути.        А император будто бы ничего не заметил. Он прошелся перед Линьгуан-цзюнем, и стража заломила тому руки сильнее, заставляя согнуть спину.        «Драгоценный дядюшка» владыки севера сплюнул на пол.        — Маленькая лгунья права, я скорее язык себе откушу, чем буду болтать с твоими палачами. Птичья песня, о да… северное высокогорье.        — Говорят, в Шу замечательные дознаватели, — промурлыкал Ло Бинхэ. — Моя А-Мин как раз родом из Шу. Она талантливая лекарка и, разумеется, пришьет тебе язык, если ты его откусишь. Так что отвечать тебе придется.        Внутри что-то оборвалось. Отец, наставник, супруг-император — все переплелись в голове, и детский старый ужас охватил меня с новой силой.        Ло Бинхэ продолжал говорить вкрадчивым голосом, склонившись к Линьгуан-цзюню так, что выбившиеся из-под заколки неряшливые черные кудри смешались со спутанными золотыми.        — У моей жены ловкий ум, она однажды придумала противоядие для людей, думаю, она со временем изобретет и средство, которое позволит выводить чужую кровь из демонов тоже. Мы с ней так похожи, ее любопытство и мои стремления…        Я вскочила раньше, чем успела подумать. Слезы вскипели на глазах.        — Да как ты смеешь?!        Все взгляды снова обратились на меня.        — Как ты смеешь?! — что-то поднималась во мне, холодное и колючее, истерическое. Вся усталость, все тревоги и ужас сегодняшнего дня и многих дней до того. Может быть, с самой Водной Тюрьмы. — Как ты смеешь нас сравнивать, Ло Бинхэ?! Ты ничего не знаешь, ты пытаешь ради пытки, ты не хочешь ничего знать, ты просто тешишься, треплешь жертву, как зверь, как чудовище! Ты — чудовище, чудовище, чудовище, император Ло! Ты ломаешь кости и не знаешь, как их собрать! Рвешь мышцы, хотя ни разу не сшивал их обратно! Ты умеешь калечить и убивать, и вы, вы все! Вы ничего не знаете! Кто вы такие?!        В ушах звенело, я уже не понимала, что кричу, я, кажется, опрокинула чайник, я слышала звон стекла, перед глазами мешались слезы и красные пятна.        Кажется, Нин Инъин попыталась схватить меня за руку.        Я увернулась. Замотала головой.        — Не трогай меня!        — Мин-эр!        — Пусти ее, А-Ин, — голос императора бил мне уже в спину. Спокойный, почти веселый голос, полный ласкового сожаления. — Я опять все сделал не так, как видно. А-Мин нужно побыть одной…        Он говорил еще что-то, я уже не слышала. Я бежала со всех ног, и очнулась только посреди сада, сжимая кулаки. Слезы застилали лицо.        Дворец остался далеко позади. Чудо, что я не заплутала в тюремных коридорах.        Эта часть сада была мне хорошо знакома, через нее я множество раз ходила в Водную Тюрьму. Зеленая бамбуковая роща тихо шелестела, припорошенная снегом, над восточной стеной занимался рассвет. Снег лежал кругом нетронутый и увядший, сероватый. Чуть поодаль краснели ягоды боярышника, похожие на большие кровяные капли.        Некоторое время я стояла на месте, сжимала кулаки так сильно, чтобы ощущать, как немеют пальцы, как короткие ногти отпечатываются в ладонях. На грудь будто давила могильная плита. Голова гудела.        — Тише, Дун Сяомин, — проговорила я. Точнее, прокаркала. Горло драло невыносимо. — Тише. Ты и так наорала на императора, и теперь тебя, скорее всего, казнят. Не хватало еще сопроводить это все дурацкой драмой. Подумаешь. Подумаешь, тоже мне, великое дело. Заговор.        Жаль, в самом деле, что я не в заговоре. Было бы не так обидно.        Вокруг было тихо. Никто мне не ответил.        Впервые за все время здесь, в этом гуевом саду, в этом гуевом Цветочном Дворце, я ощутила громадное, всепоглощающее одиночество. Никто не придет забрать меня, никто мне не поможет.        Зато я все еще могу кому-то помочь. Если, конечно, меня не казнят за, ха-ха, весьма эмоциональную критику императора.        Мысль отчего-то показалась мне забавной.        Я разжала руки, встряхнула заколовшими кистями. Поправила халат и прическу.        Что ж, по крайней мере, здесь я не заблужусь.        Покои Тишины встретили меня теплом и четырьмя демонами-моховиками, толпящимися у запертых дверей. Двое из них держали по два ведра с горячей водой, двое — свертки с чистой одеждой.        Завидев меня, демоны переглянулись и вопросительно засвистели.        — Ничего, все в порядке, — я вяло махнула рукой. — Давайте, горячая ванна — это то, что нужно.        Двери поддались легко, я быстрым шагом вошла, настороженно огляделась, но нет, на первый взгляд, ничего не изменилось. Пахло лекарствами и тушью, кипячеными бинтами и чаем, который всегда пила Нин Инъин по утрам. Братец Шэнь спокойно спал, темные гладкие волосы разметались по постели.        Я опустилась на колени рядом, прижала ладони к его груди и солнечному сплетению, прямо через одеяло. Руки у меня были грязные.        Золотое ядро билось под пальцами, сильное, несмотря на глубинный изъян, ядро бессмертного мастера, о котором я ничего не знала. Которому я могла помочь.        Где-то там, во дворце, комнатная девушка Чжу Тянь тоже ждет, когда я ей помогу.        — Я не знаю, что делать, — прошептала я и не выдержала, уткнулась лбом братцу Шэню куда-то в бок. Хорошо, что ребра у него пристойно зажили. — Я не знаю, что делать, братец, я все время куда-то встреваю, и Ло Бинхэ… Ло Бинхэ, я так его боюсь, он…        Демоны-моховики тревожно засвистели за моей спиной. Я не обратила на них никакого внимания. Сквозняк скользнул по ногам.        — А-Мин, — ну конечно. Я не вздрогнула, я так устала бояться. Я даже не почувствовала его присутствия, пока он не заговорил. Я совершенно бесполезна, где там моя хваленая бдительность? Чего я там обещала, что он даже не приблизится к братцу Шэню?        — Вы обещали не приближаться, — сил не было даже голову поднять, только чуть сдвинулась. Поймала черный силуэт краешком глаза. — Пришли пытать и казнить меня? Насильно напоите кровью, супруг-император?        — Меня зовут Ло Бинхэ, — он остановился в дверном проеме, все-таки не заходя в дальнюю комнату. — А вы, четверо, давайте, организовывайте госпоже Дун горячую воду. Я подожду.        Демоны-моховики засуетились, притащили купальную бадью, принялись разводить кипяток, запахло розовым маслом и черным тмином. Развернули ширму полубоком, так, чтобы она одновременно создавала вокруг бадьи иллюзию уединения и не скрывала ничего от императорского взора. Потом поклонились и ушли, повинуясь его скупому жесту.        Я молчала. Ло Бинхэ вздохнул.        — Извини.        — Что?        — Извини, — повторил он ровно. — Мне не стоило так говорить. Конечно, я не попрошу тебя работать ради дознания. Просто хотел убедиться, что ты не замешана.        — Вы специально велели мне явиться в тюрьму. Вы во всем убедились? — если с ним поговорить, может, он решит прикончить меня на месте? Потому что ничего хорошего я ему не скажу.        — Даже слишком хорошо, — он вздохнул снова.        — Поделитесь?        — Против меня всегда плетутся заговоры, А-Мин, я привык, — я кожей почувствовала его усмешку. — Я ведь кровавый тиран, и даже не шучу. Я в самом деле чудовище, потому не стану ни казнить, ни наказывать тебя. Ты сказала чистую правду, а в последнее время я слишком ценю правду.        Я хмыкнула себе под нос. Да уж, конечно, форменное императорское безумие. Как далеко я могу зайти, прежде чем он решит, что моя жизнь все-таки ничего не стоит?        — Эй, — Ло Бинхэ, кажется, понял посыл и в самом деле оскорбился. Насупился, как мальчишка. — Я же дал тебе слово, ты в безопасности. Чего бы ты ни сказала. Я же правда решил измениться, а учитель… учитель наверняка расстроится, когда, проснувшись, не найдет тебя подле себя.        — Я хочу с ним поговорить, — сказала я, хотя до этого мгновения колебалась. Принятое решение отозвалось в усталом теле некоторым приливом сил, я распрямилась, развернулась на коленях, посмотрела на императора прямо.        Он в самом деле не переступил порога комнаты, стоял, опершись плечом об арочный косяк дверного проема. Ничуть не изменился: черное платье, скрученные назад волосы, красная метка, золотой зажим в колтуне. В уголках глаз и дрожащем краешке рта притаилась насмешка.        — Я хочу поговорить с братцем Шэнем, — повторила я. — Я все ему расскажу, и он должен иметь возможность мне ответить. Цветок почти вырос. Я не хочу принимать такие решения за него.        — Какие решения? — насмешка исчезла, император чуть-чуть нахмурился. — О чем ты?        — Решение восстановить его тело, — пояснила я, сама поражаясь своему спокойствию. Страх внутри выцвел и улегся, оставил после себя пустую усталость. — Он должен узнать о твоих намереньях, Ло Бинхэ, и о моих ошибках. Если после того он захочет воспользоваться снадобьем в своей крови, это будет его выбор.        Не было никакого снадобья. Но Ло Бинхэ не мог этого знать.        Он вспыхнул мгновенно.        — Нет! Он не сбежит от меня! Я поклялся, я не прикоснусь, не подойду к нему без разрешения, ничего не сделаю, никак не обижу! Но он не посмеет от меня уйти! Ты не посмеешь ему помочь!        Красивое лицо исказилось, он подался вперед, напружинился, но остался на месте, точно пес на невидимой сворке, не дающей сделать еще один шаг вперед. Он в самом деле собирался держать свое слово. Вопрос, как долго?        — Он не может спать вечно, — я столько об этом думала за эту неделю, что говорить было легко. — Он и так слишком долго в забытьи. Я… я виновата тоже, я боялась рассказать ему, что приняла решение о его судьбе, не спросив. Но теперь хочу спросить, пока не зашла слишком далеко. Ты хотел правды, мой император? В добре или в худе, я не хочу уподобляться тебе.        Он длинно выдохнул сквозь зубы. С усилием оттолкнулся от косяка, стал ровно, смерил меня долгим нечитаемым взглядом.        — Ладно.        — Что? — я, должно быть, ослышалась? — Вы серьезно?        — Мы же только что оставили вежливость позади, нет? — он ухмыльнулся. Взгляд остался помертвелым. — Я сказал, ладно, Дун Сяомин, ты поговоришь с учителем. Я соединю ваши сны. Но сначала ты должна вымыться, ты вся пропахла дымом и этими своими… припарками.        — Что, в горячую воду вы тоже налили своей крови?        — Если бы и налил, она не впитывается сквозь кожу, тебе ли не знать, ты ведь так ее изучаешь, — он театрально закатил глаза. — А-Мин, если б я хотел напоить тебя своей кровью, не стал бы миндальничать и напоил бы силой, ты понимаешь?        Я промолчала.        Он с раздражением махнул рукой.        — Мойся. Потом ложись и спи. Мне не нужно быть здесь, чтобы управлять снами, а в моем обществе ты вряд ли сможешь хотя бы задремать, потому я тебя оставлю. Но подумай о том, что я сказал. Мне нет нужды подливать свою кровь тайно, Сяомин, в конце концов, — он опять усмехнулся. — Я могу дать тебе слово, что твоя еда ничем не приправлена. Ты могла бы заметить, слово я держу.        — Я заметила, супруг-император.        — Ло Бинхэ.        — Как угодно супругу-императору.        — Языкастая язва, — он махнул рукой. — Ладно, давай, приходи в себя. Я жду.        Потом он в самом деле ушел, я осталась в одиночестве, не считая братца Шэня. Горячая вода исходила паром, у меня при взгляде на купальную бадью тут же зачесалось все тело. Под теплым халатом я взопрела, на моих волосах и коже осели запахи костров, гнилого мяса и крови с празднества, руки пропахли лечебными мазями и отварами, которыми я вот только недавно (а кажется, ужасно давно) пичкала господина Шана.        Что за особенность жизни? Некоторые дни тянутся вереницей один за одним, проходят в тихой рутине, похожие друг на друга, быстрые и легкие, как гладкие бусины под рукой в нитке ожерелья, а другие — длятся долго, полные событий и треволнений, такие насыщенные, что, кажется, от рассвета до заката проходит почти что целая человеческая жизнь.        Я разделась, по привычке сложила халаты и пояс на сундуке, попыталась припомнить, где же оставила теплый плащ, но не сообразила, выбросила из головы. Через голову, не трогая завязок, стянула нижнюю рубашку, нога об ногу избавилась от сапог, со стоном наклонилась, стягивая нательные штаны.        Болело все. Я как-то не обращала на это внимания, теперь вот обратила. Золотое ядро не справлялось с усталостью в мышцах.        Может, Ло Бинхэ прав и нет смысла соблюдать инедию? Он в самом деле может просто приказать держать меня, взять за подбородок, как Линьгуан-цзюня, и напоить таким количеством крови, каким пожелает.        Вода не успела остыть, на бортиках купальной бадьи были высечены знаки, сохраняющие температуру. Заботливые моховики оставили мне обточенный желтоватый кусок мыльного корня, пару флакончиков масла для волос и тела. Чистое льняное полотенце лежало тут же, на низком пуфике, под ним — новый комплект халатов, включая пояс и новенькую нефритовую подвеску.        Я вымылась, вытерлась, заплела косу. Надела только белье и нижний слой, мягкий неотваренный шелк, страшно подумать, сколько стоит.        Ло Бинхэ так выражает заботу или опять извиняется? К чему это все?        Поясная подвеска в форме рыбы, заключенной в круг, состояла из белого нефрита лучшего качества. Я взвесила ее в руке, еле удержалась, чтобы не швырнуть на пол.        Отложила. Вернулась к своей импровизированной постели рядом с кроватью братца Шэня, легла, свернулась клубочком под одеялом и закрыла глаза.        Как всегда, когда стараешься заснуть поскорее, сон не шел. Зато в голову полезли мысли.        Итак, заговор. Заговоры есть всегда, Ло Бинхэ сам признает, он тиран, против него всегда кто-нибудь да выступает, где-нибудь да плетутся козни. Но на сей раз все куда серьезнее, если они так волнуются.        За златовласым дядюшкой лорда Мобэя кто-то стоит. Его кровь не может быть сильнее крови Ло Бинхэ, если уж кровь Ло Бинхэ действует на самого лорда Мобэя, значит, Линьгуан-цзюнь подчиняется кому-то еще.        Ло Бинхэ сам сказал, в Объединенных Мирах не так много демонов, способных справиться с его «священными» паразитами. Правда, я в душе не представляю, что кто-то вообще на это способен. Для меня абсолютная императорская власть до сей поры представлялась чем-то незыблемым и безусловным.        Эх, даже жаль, что я не состою ни в каком заговоре. С другой стороны, я такая трусиха, что сегодня точно сдала бы все явки и пароли.        Глупая-глупая Дун Сяомин, никакого от тебя толку… зачем меня вообще таскали с собой сегодня? Зачем Первой Супруге понадобилось веселиться на северном празднике? Нет, само собой, ей слишком очевидно нравились варварские обычаи, однако она ведь точно знала, что должна случиться попытка северного переворота. И захотела пойти, а может, Ло Бинхэ велел ей пойти, и потащила меня с собой. Не слишком ли сложная схема для простой проверки лояльности?        Сам лорд Мобэй, его непростая тень господин Шан и их причудливое взаимодействие тоже заставляли меня теряться в догадках.        Неужели среди подданных владыки севера нет ни одного доверенного лекаря? Что вообще за дефицит доверенных лекарей, а?        Так или иначе, я снова ввязалась не пойми куда, и, может статься, опять окажусь жертвенной овцой на алтаре чьих-то амбициозных интересов. Или Ло Бинхэ все-таки решит меня прикончить за длинный язык и предательские мысли.        Ах да, он же не умеет читать мысли. Только вытаскивать воспоминания через сны, ага…        Во сне я открыла глаза посреди зелени. Опять.        На этот раз я сидела в позе для медитаций на теплом, нагретом солнцем камне, а вокруг шелестела бамбуковая роща. На мне снова красовались серые клановые одежды. Меч висел на поясе. Вспомнить бы, куда я опять сунула его, раздеваясь в реальности. Ну что я за заклинатель такой, за мечом уследить не могу?..        Я спустила ноги вниз, тихонько наслаждаясь легкостью движений, спрыгнула. Под сапогами сама собой возникла утоптанная тропинка. Петляя, она спускалась со склона заросшего бамбуком холма, и я поспешила по ней.        Пересвистывались невидимые птицы. Трещали цикады. Светило солнце, тоже невидимое, его лучи едва проникали сквозь листья, и зеленовато-золотой сумрак окружал меня со всех сторон.        Пахло бамбуковой стружкой, черной землей, напоенной дождями, и чем-то сладким.        Тропинка вывела меня на поляну, почти идеально круглую. Бамбук рос по краям очень густо, словно создавая зеленые стены. Звенел ручей, пробирался по каменистому руслу и питал мелкий пруд, весь затянутый большущими лотосовыми листьями. Цветов не было, зато над водой носились синие и оранжевые стрекозы.        На берегу пруда, у самой воды, стояла хижина. Тоже бамбуковая, крытая бамбуковыми листьями во множество слоев, совсем небольшая.        Дверь ее отворилась, стоило мне только приблизиться и обогнуть воду.        — Так, — братец Шэнь, точно такой же, каким я запомнила его в прошлый раз, разве что без веера: многослойные одежды, зеленые, белые и цвета цин, гладкие длинные волосы, цзянь в форме змеи. Зеленый взгляд вцепился в меня мертвой хваткой. — Так. Ты жива, очевидно.        — И ты жив, — я не удержалась, широко улыбнулась, но ближе подойти пока не решилась. — Мы оба живы.        — Давно я сплю? — он сжал губы. Лицо сделалось жестким. — И что происходит? Что задумал этот звереныш, если опять позволил нам с тобой говорить во сне?        — Ничего хорошего, — честно призналась я. — Можно мне?..        — Опять обниматься? — он страдальчески поморщился. — Иди сюда, гуй с тобой. Но! Не реветь.        — Обещаю, — получив разрешение, я сорвалась с места, бросилась к нему и с размаху обхватила руками. Мы в самом деле были почти одного роста, он пах тушью и чаем, и можжевельником, и жженым бамбуком, и он неловко обнял меня одной рукой в ответ. Похлопал по спине.        — Дура, задушишь.        — Мы оба спим, тут не получится задушить.        — А очень жаль, мне бы тебя задушить хотелось. Ну все, хватит. Сколько у нас времени?        Я отстранилась, шмыгнула носом (ну вот, опять). Шэнь Цзю страдальчески скривился.        — Просил же, без соплей. Ну так сколько?        — Сколько нам понадобится, столько и есть, — на самом деле, я не знала, но по логике вещей Ло Бинхэ не станет прерывать сон, покуда мы не наговоримся, так? — Ло Бинхэ создал сон для нас, чтобы мы смогли поговорить. Мне нужно очень многое тебе сказать, братец Шэнь, и… не все тебе понравится.        — Дай угадаю, — он сцепил пальцы в замок. — Звереныш задумал новую мерзость. И слышит каждое слово, конечно же.        — Думаю, слышит, — я пожала плечами. — Но все не так уж плохо… наверное. Мы с тобой больше не в Водной Тюрьме.        — Вот как? И где же, позволь узнать?        — Не хочешь сесть? — я потянула его за рукав поближе к деревянным ступенькам дома. — История долгая и, ну… странная. Не знаю, хорошая или плохая.        — Сколько я сплю? — он опустился рядом со мной, мрачно на меня уставился. — Не чувствую времени… Бездна! Эта тварь все-таки проникла мне в голову. Странно, что я не вижу гребаных кошмаров.        — Вот об этом я и хотела поговорить, — кивнула я. — Братец Шэнь, кажется, император Ло сошел с ума.        Братец Шэнь фыркнул. Потом коротко рассмеялся.        — Вот как? Ха-ха, разве это новость?! У звереныша ум зашел за разум еще на идее объединения миров, а то и раньше! Что же теперь, он решил покорить небеса?!        — Если бы, — я обхватила колени руками. — Он утверждает, что побывал в параллельном мире.        — И что же, он хочет захватить и его?        — Нет, — я ответно фыркнула, зараженная его мрачным весельем. — В параллельном мире есть свой Ло Бинхэ, и он, кстати говоря, отметелил нашего. Вместе… вместе с другим братцем Шэнем.        — Ты серьезно? — братец Шэнь недоверчиво на меня сощурился. — Другой Ло Бинхэ и другой я?        — Ну, Ло Бинхэ так говорит. Мол, его долго не было, потому как он не мог выбраться из другого мира. А другой Ло Бинхэ и другой братец Шэнь сначала победили его, потом помогли и вроде как поставили на место мозги. Но мне кажется, они, если это правда, только еще больше все усугубили.        — Не удивительно, чтобы поставить на место мозги, необходимы мозги. У звереныша я с детства их не наблюдал!        Вода в пруду заволновалась, задул ветер, разметал блестящих стрекоз. Листья лотосов разом налились синеватой чернотой, бамбуковый лес наполнился скрипами.        Шэнь Цзю выругался.        — Если что-то не устраивает, демонское отродье, покажись и скажи в лицо! А иначе перестань портить пейзаж!        Я хихикнула. Отчего-то мне было спокойнее и легче, чем наяву.        Ветер с неохотой унялся. Зелень вернулась на листья, чернота растворилась, будто выведенная простеньким очистительным знаком тушечная клякса.        Братец Шэнь фыркнул снова.        — Неужели?        — Вот в том и проблема, — я набралась смелости, взглянула ему в лицо. — Ло Бинхэ забрал тебя из Водной Тюрьмы. Я не позволила ему к тебе прикасаться, а он ничего мне не сделал, только велел найти способ тебе… помочь. Полностью тебя исцелить. Не для того, чтобы продолжить пытку, я бы не стала ни за что! Он… он говорит, мол, хочет все исправить.        — Исправить? — тонкие строгие брови Шэнь Цзю взлетели к волосам. — Исправить?! Он, должно быть, действительно спятил!        — Должно быть, — согласилась я мрачно. — Но это не все.        — Расскажи все, — велел он тоном, не предполагающим отказа. Я вздохнула и рассказала.        Шэнь Цзю почти меня не перебивал, иногда только ругался похлеще моего наставника Дун в худшие времена.        Ничего не скрывая, я рассказала ему о Покоях Тишины, о цветке в теплице, о Нин Инъин (на этом месте он болезненно поморщился, однако не сказал ни слова), об обещаниях, которые Ло Бинхэ мне дал. И, конечно, рассказала о том, чего Ло Бинхэ теперь хочет.        — Гуя с два, — процедил братец Шэнь. — Гуя с два я позволю этому отвратительному… чудовищу хоть на шаг к себе приблизиться.        — Я сказала, — тут я потянулась, взяла его за руку, крепко сжала прохладную ладонь. — Что если ты захочешь, легко сможешь уйти в перерождение, каплей духовной силы запалив мое снадобье в твоей крови. Помнишь, то что, я… тебе давала?        Несколько долгих ударов сердца братец Шэнь всматривался мне в лицо. Я опустила ресницы. Ну давай же, ты ведь умный человек, верно?        — Конечно, — медленно проговорил он, и пальцы его ответно сжались. — Конечно, я не стремлюсь к смерти. Но если этот… звереныш сделает что-то со мной или… или с тобой, если только посмеет казнить тебя за гребаную измену, когда ты перестанешь быть ему нужна, если только захочет прикоснуться ко мне своей грязной лапой… я всегда смогу от него сбежать. Хотя бы так.        У меня защипало глаза. Небожители великие, да если бы такое снадобье существовало!..        Братец Шэнь криво ухмыльнулся.        — Чудесное лекарство, как я мог о нем забыть. Но оставим его, я не для того столько висел над этой гуевой платформой, чтобы издохнуть в мягкой постели. Ты правда сможешь… вылечить меня?        Никогда прежде мы не говорили о его увечьях. Да о чем я, в наш единственный полноценный разговор у нас были проблемы посерьезнее.        Я тихонько погладила его ладонь. Мы так и остались сидеть, сомкнув руки, ни один не отпускал.        — Я не могу обещать наверняка, но, судя по расчетам, скорее всего, все получится. Ты знаешь, что такое цветок росы, луны и солнца?        — Слышал о нем, — свободной рукой братец Шэнь потер переносицу. — У него примечательные свойства, вроде бы, в корень можно сомкнуть душу и создать нечто вроде растительного тела?        — Вроде того, — ну надо же. Я восхищенно на него взглянула. — Здорово, это ты знаешь. Так вот, я кое-что придумала.        Пока я объясняла ему, как именно хочу сочетать свойства цветка и регенеративные возможности демонической крови, он слушал внимательно, только хмурился. Потом презрительно хмыкнул.        — То есть, ты хочешь использовать гуевых паразитов для симбиоза?        Я вздохнула.        — Ну… вроде того, — и, уже читая в его взгляде протест, зачастила. — Потом, когда новые части тела приживутся, демоническую кровь можно будет безболезненно удалить! Она все равно сейчас в твоем теле.        — Но ты нашла способ от нее избавиться, так?        — Ну… — я замялась. Он закатил глаза и выдернул ладонь из моих пальцев.        — Дай угадаю? Вроде того?        — Способ нашла, но он небезопасен, — нехотя пояснила я. Передернула плечами, вспоминая кровяную лихорадку и скручивающую все тело боль. — Пока ты… нездоров, я не рискну давать тебе это снадобье. Но обещаю, как только мы закончим, я дам, хорошо? Так пойдет?        — Мне кажется, если я поверю тебе, сделаю громадную глупость, — братец Шэнь педантично расправил рукава верхнего ханьфу. — Но пусть будет так, все равно я-то этого снадобья не знаю.        — Так ты согласен? Мы можем попытаться?        — Что, вернуть мне руки и ноги? — он рассмеялся, совсем не весело. У меня кольнуло сердце. — Выбор у меня не велик, верно, сестрица Дун? Остаться человечьей палкой, сдохнуть или поверить тебе. Ну, ты хотя бы… — он осекся. Отвернулся, вгляделся в зелень рощи.        — Что? — я тоже туда посмотрела. Бамбук мерно шелестел, легкий ветер волновал береговую осоку и листья лотосов на темной глади.        — Ничего. Если ничего не можешь изменить, постарайся извлечь выгоду из того, что есть.        Я придвинулась чуть ближе, и наши плечи соприкоснулись. Братец Шэнь не отодвинулся, он вообще, кажется, ничего не заметил. Он всматривался вдаль, вцепившись в краешек рукава, сжимал побелевшие губы. Какая-то мысль полностью им завладела.        — Что случилось?        — Заткнись, будь добра. Я думаю.        Я прикусила язык. Между нами установилась тишина. Наконец, братец Шэнь вздохнул, покосился на меня, как мне показалось, с раздражением.        — Тебя наверняка уже просветили, что я за человек. Не жди от меня трепетной благодарности, признания и особенного отношения. Ты сама решила помогать мне, упрямая ослица, сама ввязалась в это демонское дерьмо. Я… не могу тебе верить.        — Я понимаю, — я с облегчением улыбнулась. — Я не жду благодарности и не прошу.        Братец Шэнь цыкнул.        — Вот ведь дура. И что, не будешь меня уговаривать милосердно взглянуть на твоего ненаглядного муженька? Он ведь, ха, раскаивается и стремится к искуплению, как ты говоришь!        — Я не верю императору Ло, — я быстро оглянулась вокруг. Показалось, или ветер на миг задул сильнее? Впрочем, ничего более. — Мне кажется, он сумасшедший. Но я могу помочь тебе, а остальное сейчас не важно.        — Почему?        — Что «почему»?        — Почему ты вообще… а, ладно! Мне не на что жаловаться, так? — он скривил губы в злой насмешке. — Не буду искушать судьбу. Ты ждешь моего разрешения? Хорошо, я согласен, проводи свои сращения, подселяй эссенцию цветка к паразитам, делай, что хочешь. Больнее, чем в Водной Тюрьме, мне вряд ли будет.        Я потянулась, погладила его запястье.        — Вот только жалости мне тут не надо, — братец Шэнь дернул плечом, однако не отодвинулся. — Начнешь с языка, я хочу иметь возможность ругаться, а не мычать теленком.        — Хорошо, — мне стало горько и весело одновременно. Ну что за человек, что за приспособляемость, что за чудесный разум! — Только… братец Шэнь, моя, э-э… экспериментальная методика…        — Твоя дурацкая идея.        — Моя дурацкая идея предполагает контроль духовной силы с твоей стороны. Ты должен будешь быть в сознании.        — О, так, значит, ты наконец, позволишь мне проснуться? Ха-ха, как милосердно, Дун-гуйжэнь!        Я пихнула его локтем. Братец Шэнь тут же возвратил тычок, я не удержалась, ответила, и некоторое время мы пихались, как дети. Потом он поймал мое предплечье.        — Все, я победил. Что мне нужно будет делать?        — Я объясню в процессе, но это скорее… как будто передача сил при парной медитации, то, как я и супруга Нин…        — Я понял, — при упоминании Нин Инъин он едва заметно вздрогнул. Я поняла только потому, что пальцы на моей руке сжались чуть сильнее, прежде чем отпустить. — Что ж, посмотрим, что из этого выйдет.        — Я не говорила раньше, потому что не была уверена и не хотела давать надежду.        — Это правильно, надежда, особенно беспочвенная надежда — самое отвратительное в мире чувство, — с этими словами братец Шэнь выпустил меня и широко махнул в сторону пруда и рощи. — Поэтому звереныш может сколько влезет надеяться на что он там надеется. Ему подходит.        Мне захотелось обнять его. Я не стала. Вместо этого обняла коленку, подтянула к груди.        — Есть еще кое-что, что я хочу спросить. На самом деле, много чего, но остальное подождет, а это важно.        — Ну? Прекрати мямлить.        — Твое ядро.        — Так. Что с ним?        — О том и речь, — развернулась к нему, села прямее. — Я заметила почти с самого начала. Оно будто… немного искаженное, со… щербинкой? Нет, не так, а вроде как с замутнением, причем не на поверхности, а где-то в глубине. Я сначала подумала, это из-за особенностей пути школы или еще почему-то, но у Нин Инъин обычное ядро, и у господина Шана…        — Погоди, стоп. Ты знакома с Шан Цинхуа? — он скептически приподнял брови. — Это когда это ты успела оценить ядро этого мелкого предателя?        — Э-э… — я потерла подбородок. На сей раз за «мямленье» меня даже не отчитали. — Это очень странная история. Сегодня, точнее, начиная со вчера, кое-что произошло. Я не знаю…        — Зато я так и знал, что ты не решилась бы на этот гуев сон просто так, — кивнул будто сам себе братец Шэнь. — Тянула бы до последнего, верно я говорю?        — Эта Сяомин — ужасная трусиха.        — Эта Сяомин — ужасная дуреха. Давай, рассказывай, что там с Шан Цинхуа.        Я замялась, собралась с духом и все ему рассказала, немного путано, зато подробно. Опустила только причину изначальных травм господина Шана, в моей версии лорд Мобэй просто слишком сильно его ударил.        Некоторые вещи, наверное, никому не стоит знать. Братец Шэнь слушал с мрачным удовлетворением.        — Значит, эта мелкая вошь все ещё на побегушках у Мобэй-цзюня? Ничего не изменилось, ха-ха! Прекрасно, отличная карьера для кого-то вроде него.        — Братец Шэнь не любит господина Шана?        — Хватит звать его господином, он такой же господин, как я. Шан Цинхуа был горным лордом Цанцюн, это ты, надеюсь, знаешь? Вот только он продал школу демонам. Это благодаря ему на Собрание Союза Бессмертных явились твари всех мастей и открылась Бесконечная Бездна.        Я запуталась и помотала головой.        — Я… сейчас не все поняла, братец Шэнь. Госп… то есть, Шан Цинхуа был горным лордом, твоим шиди, это я знаю. Но какое собрание, и что за открытие Бездны, я не в первый раз о нем слышу. Та Бездна, куда ты столкнул императора?        — Что, Инъин и звереныш не удосужились тебе рассказать?        Я помотала головой.        — Только очень в общем.        Братец Шэнь закинул руки за голову, зажмурился и потянулся. Почти замурлыкал.        — Очаровательно. Просто прекрасно.        Затем он развернулся, оперся спиной о столбик навеса над крыльцом. Теперь мы сидели лицом к лицу, напротив друг друга. Мне показалось, или столбик тут же сделался шире и удобнее для опоры? Я не стала говорить.        — То, за что звереныш ненавидит меня сильнее всего, Бесконечная Бездна. Пять лет его скитаний и страданий, о, он счел необходимым поведать мне в подробностях, как мучился в непознаваемых глубинах и так далее. Очень последовательно, как раз когда ломал мне пальцы и вырывал ногти. В тот год заклинательские школы проводили съезд, мы называли его Собранием Союза Бессмертных. Идиотское мероприятие, школы выставляли перспективных учеников соревноваться, кто больше тварей убьет на большой арене, делали ставки, как на лошадей.        Говорил он спокойно, только все одергивал рукава, и мне захотелось снова взять его за руки. Я не стала, боясь сбить братца Шэня с мысли. Братец Шэнь, однако, заметил мой взгляд и сцепил пальцы в замок на коленях.        — В тот год Собрание организовывал дворец Хуаньхуа, они выбрали ущелье Цзюэди, населили его монстрами, устроили трибуны, все как положено. А потом что-то пошло не так, в ущелье появились твари, с которыми ученики не смогли бы справиться, и от высокой концентрации демонической ци в конце концов распахнулась Бесконечная Бездна. Тогда мы не знали, что наш дорогой шиди Шан всецело этому поспособствовал.        — Как так?        — Он снюхался со своим северным демоном задолго до того, как стал главой пика Аньдин. Не знаю, в чем его план заключался на самом деле, он сбежал к хозяину, когда мы с Ци… с Чжаньмэнь-шисюном выяснили, кто на хребте крыса, так что, не знаю, может, он просто хотел выслужиться, организовав ученикам бойню. Так или иначе, ущелье наводнили твари, непосильные младшим адептам, выпустить учеников, сняв барьеры, было нельзя, иначе твари бы расползлись по округе и прорвались в мир людей. Потому мастера спустились в ущелье ученикам на помощь, я тоже. Как раз чтобы увидеть метку демона у звереныша на морде. Что я должен был подумать, скажи мне?        — Что император… в смысле, что твой ученик Ло Бинхэ — и есть предатель, из-за которого все случилось.        — Примерно так, — братец Шэнь усмехнулся. — Мальчишка схватился с черным лунным носорогом-питоном, это такая здоровенная полуразумная тварь, даже мастеру с ней непросто сладить, а этот идиот пошел в лобовую атаку и что-то у него перемкнуло, лоб загорелся знаком. Я хорошо разбираюсь в демонах, Сяомин, это было моим увлечением когда-то, к сожалению. Я узнал метку королевского рода священных демонов, для меня все тогда встало на свои места. Его гуев блистательный талант, который так меня раздражал, его упрямство, его непочтительность… все стало ясно. А когда я увидел, что он управляется с родовой силой без страха, понял, что его учили ей управлять. Он дрался приемами, в которых я видел руку другого мастера. О, как я возненавидел его в тот момент! Маленький грязный предатель, полукровка-недоносок, монстр в шкуре моего ученика, которого я проглядел у себя под носом!        Вода в озере оставалась спокойной, ветер улегся, и роща больше не шелестела. Я поерзала и с удивлением поняла, оказывается, мы с братцем Шэнем сидели теперь не на голых ступенях — на мягких подушках. Они появились незаметно, как всегда бывает во сне.        Братец Шэнь тоже заметил, поморщился, но вставать не стал.        — Он еще и подлизывается. Мерзость.        — Так что было дальше?        — А что было дальше? Бездна была совсем рядом, я понадеялся, что он издохнет там, исчезнет без следа из нашей школы и моей жизни. Этот идиот убил носорога-питона и повернулся ко мне спиной. Он стоял на самом краю. Я столкнул его вниз. Его посчитали погибшим. На этом все.        Он откинулся затылком на столбец. Я разгладила складочку на серой ткани ханьфу, поправила подол, чтобы лежал ровно на подушке.        Что-то не сходилось. Что-то такое… маленькое, совсем не основное.        — Погоди, — мысль мелькнула, я уцепилась за ее хвост. Братец Шэнь вопросительно хмыкнул. — Слушай, братец, ты сказал, монстры и низшие демоны проникли через защиту на ущелье Цзюэди, потому что господин Шан им помог, так?        — Верно, — он презрительно скривил губы. — Мы поняли это потом. Но звереныш все равно…        — Да нет, я не о том, — я потерла подбородок. — Но как господин Шан смог обойти защиту, если Собрание в тот год организовывал Цветочный Дворец? Разве его бы никто не заподозрил?        — Не знаю, — медленно проговорил братец Шэнь. — Шан Цинхуа сам объявил в конце концов, что приложил к нападению руку. Мол, благодаря ему пала сдерживающая печать Ло Бинхэ, а значит, он оказал услугу императору. И, видишь, он до сих пор болтается при Мобэй-цзюне.        — Да, — я притянула к груди другое колено. Подушка в самом деле была мягкой и удобной, хотя, наверное, во сне относительно само понятие удобства. — Болтается. Но как в тот раз он взломал защиту Цветочного Дворца? Разве механизмы барьеров — это не те вещи, которые заклинательские школы и кланы хранят пуще тайных боевых техник?        Даже у нас в клане Дун наставник тщательно оберегал парочку секретов. С другой стороны, мне вот очень легко удалось открыть хранилище ядов в лекарских палатах.        — Хранилище ядов было плохо защищено, — отметила я вслух. — Ну, я тебе рассказывала.        — Было плохо защищено и обернулось ловушкой, — кивнул братец Шэнь. — Не сразу, но в итоге. И не думаю, что к защите ущелья дворец подходил так же небрежно. Это вопрос престижа, а старик Гунчжу ценил престиж выше всего. Он ведь теперь в фаворе у звереныша, верно?        — Говорят, — я пожала плечами. — Хвала небожителям, мы не встречались. Мне дочери его сполна хватило.        — Хуань Чуньхуа, — проговорил он, смакуя каждый слог. — Маленькая госпожа Цветочного Дворца. Когда я только оказался в гуевой тюрьме, она частенько ко мне заглядывала. Звереныш позволял ей играться по своему разумению. Прекрасная женщина. С прекрасным кнутом.        Меня передернуло. Лицо братца сделалось жестким.        — Никогда прежде не… Сяо Гунчжу доказала мне, нет разницы, женщина или мужчина, люди — одинаковые примитивные существа.        — Эй, я тоже примитивная? И ты сам?        — Разумеется. Ты — упрямая ослица, как мы выяснили, безмозглая дурочка, растрачивающая попусту талант и сострадание. А я — такой же безмозглый дурак и еще эгоистичная скотина, потому что тебе благодарен, хотя должен слать тебя прочь или хотя бы просить прервать мои гуевы мучения. Но я не доставлю зверенышу удовольствия капитуляцией.        Он говорил скучным лекторским тоном, злые вроде бы вещи, но они меня не трогали нисколько. Я тихонько рассмеялась и заработала злобный взгляд.        — Чего ты ржешь? Умом тронулась?        — Ло Бинхэ сказал, самое страшное для него теперь — потерять тебя.        — Мало ли что взбрело ему в голову. Он где-то там побывал или ему что-то привиделось, поэтому он кучу всего себе навоображал. Только кого бы он ни видел в параллельном мире, то был не я. Надеюсь, не все мозги сползли у него из головы в головку, и он способен это понять.        Чтобы снова не рассмеяться, я прикусила губу. Братец Шэнь не стеснялся в выражениях, хотя, казалось бы, мастер-заклинатель. Мой наставник Дун тоже всегда плевал на вежество и велеречивость.        — Но вернемся к Шан Цинхуа, — братец Шэнь тем часом бросил странный взгляд в сторону рощи. Точнее, уже настоящего бамбукового леса: стволы теперь росли куда гуще, меж ними исчез воздушный солнечный просвет, и цикады трещали теперь совсем уж отчаянно. — Странно, я ведь никогда не задумывался, как эта крысиная блоха умудрилась в самом деле пропустить столько демонических тварей в ущелье… только если ему кто-нибудь помогал.        — Или он вообще этого не делал, — докончила я, и мы переглянулись.        Братец Шэнь хмыкнул.        — Ну, то, что он снюхался с демонами еще когда был учеником на Цанцюн — факт. Был еще случай, когда он доложил, что главы школы нет, а мы с Лю-шиди… — он осекся. — Как раз тогда, когда Лю-шиди и я были вместе в пещерах Единства Душ. Правда, теперь, когда ты сказала, я задумался… на школу тогда напал отряд под командованием Ша Хуалин, насколько я знаю, она теперь тоже твоя так называемая «старшая сестрица».        — Мы не встречались, — пожала я плечами.        — Ты ничего не потеряла, у этой девицы вздорный нрав, и она с первого взгляда потекла по зверенышу как дикая кошка. Я не об этом. Ша Хуалин — единственная дочь и наследница Цзючжун-цзюня, владыки большей части демонического юга… прежнего владыки, не знаю, как там сейчас дела под рукой звереныша.        — Я поняла, — я действительно поняла, и в моей голове все перепуталось еще больше. — Если господин Шан шпионил для владыки севера, почему по его наводке на школу напала дочь владыки юга?        Шэнь Цзю кивнул.        — Сейчас понятия не имею, а тогда они терпеть друг друга не могли. Но Мобэй-цзюнь тогда управлял севером номинально, а что там с его родственниками, я не помню. Это давняя история.        — Точно, ведь я же тебе не рассказала! — всплеснула я руками.        Он подозрительно сощурился.        — О чем еще?        — Так о дяде лорда Мобэя, это как раз связано с господином Шаном и еще с каким-то заговором.        — Вот как, — братец Шэнь тоже устроился поудобнее. — Ну давай, вещай. Тебе, кстати, хватило мозгов ни в какие заговоры не влезать?        — Хватило, не волнуйся, мне все это время было как-то не до заговоров, с калекой-то на руках.        — А тебя никто не заставлял со мной возиться, если так хотелось, могла бы подвести себя под карающий меч императора-отброса. А меня оставила бы в покое тихо-мирно умереть.        — О, мастер Шэнь, простите недостойную, она слишком глупа и не расслышала, вы сказали «спасибо»?        — Сказал, — буркнул он, на миг отвел глаза и затем снова впился в меня раздраженным острым взглядом. — Ну давай, рассказывай, что за заговор.        Я рассказала ему остаток истории про демонический праздник и Линьгуан-цзюня. Братец Шэнь хмыкнул. Потом пошарил на поясе, с удовлетворением обнаружил только что появившийся белый веер, раскрыл. Краешком полотна в задумчивости постучал по губам.        — Интересно. Все это выглядит так… странно. Понятно, что во всем этом замешан дворец Хуаньхуа, но почему? И не они же одни, да и зачем им это? Влияния хотели, тогда, давно? А теперь чего хотят?        — Как будто мы видим только кусочки? Мне тоже так кажется.        — Ну, я-то вообще ничего, кроме снов, нынче не вижу, — съязвил он. — Это ты все время где-то оказываешься. То в Водной Тюрьме, то в центре заговора.        — Эй, я ведь не специально!        — Ага, случайно. А потом тебе не позволяет пройти мимо то совесть, то еще какая глупость. Ладно, я все понял. Мне надо будет это обдумать. А ты гляди по сторонам, не вляпайся еще куда-нибудь. Не то я решу, что звереныш в брачную ночь своим священным неутомимым членом вытрахал из тебя последние крупицы разума. Или что тупость в принципе передается половым путем.        — О, кстати, — я не удержалась, захихикала. — Я ведь тебе не рассказала, какие слухи ходят про твою сестрицу Сяомин! — и припомнила все те прекрасные сплетни, что тщательно передавала мне Первая Супруга.        Шэнь Цзю хохотал над моими бедами как умалишенный. Он схватился за живот, согнулся пополам, на глазах выступили слезы. Я тоже смеялась, и сквозь смех продолжала говорить, выбирая самые сочные подробности. Прежде мне не было так смешно, я по-прежнему скорее боялась слухов, чем веселилась над ними, но, глядя на братца Шэня, не могла удержаться.        Он хохотал. Почти истерически, смехом человека, в жизни которого давным-давно не осталось поводов для смеха.        И я смеялась с ним, пьяная его весельем. Пусть даже во сне, в тот момент я невероятно собой гордилась.        Сплетни у меня, в конце концов, закончились, Шэнь Цзю утер глаза и принялся обмахиваться веером. Щеки его зарумянились.        — Да уж, — проговорил он, и стальной заусенец в его голосе впервые звучал почти ласково. — Ты, оказывается, злодейка и мерзавка еще похуже меня. Воровка, насылательница мужского бессилия.        Он вдруг махнул веером в сторону леса.        — Настолько коварная, что звереныш создал нам сон, а сам прячется в тени, хотя и греет уши.        Бамбук зашелестел. Шэнь Цзю скривился.        — Трусливая мразь. Ладно, Сяомин, теперь иди. Мне надо подумать.        — Выгоняешь меня? — я поднялась. Ноги совсем не затекли, ну так на то и сон, наверное.        — Именно. Раз уж ты взялась за работу, иди и делай ее. Сначала собери человека из человеческой палки, — горькая ухмылка исказила тонкие губы. — А потом разберемся. И… буду благодарен, если эта тварь не станет меня трогать.        — Не станет, — в груди разлилось что-то решительное, горячее. — Я ведь сказала, ему придется сначала меня убить.        Пусть даже всем понятно, как просто это сделать. Этого я не сказала.        — Сумасшедшая девица, — буркнул братец Шэнь и опять замахал на бамбук. — Давай, демонское отребье, выпускай ее. И сам поди прочь, я не хочу оставаться наедине с тобой ни полвдоха!        Сердце снова кольнуло, жар сделался сильнее, меня охватило чувство падения, будто я потеряла равновесие на мече и теперь лечу вниз головой. Потом я открыла глаза, уставилась в темный потолок.        Комнату освещали приглушенные «ночные жемчужины», их едва тлеющее пламя рождало мутные тени по углам. Одну ширму кто-то сдвинул от окна в сторону, тянуло сквозняком. Снаружи успело стемнеть. Я проспала весь день.        Я села в своем матрасном гнезде, скинула шерстяное одеяло, поежилась.        На кровати рядом зашевелились. Братец Шэнь тихонько застонал.        Я подскочила на месте, махнула рукой, давая «жемчужинам» знак разгореться нормально.        Братец Шэнь пошевелился снова, повернул голову и посмотрел на меня в упор, щуря от света единственный глаз.        — …он тебя разбудил, — голос сорвался. Я не знала, радоваться или злиться, поэтому просто протянула руку, погладила гладкие, собранные в нетугую косу волосы. Это братец Шэнь еще не знает, что я его остригла. — Как ты, братец Шэнь? Хоть немного лучше?        Он хмыкнул и скривил губы, ну точно как во сне. Дернул подбородком, сощурился злее, и я поспешила приглушить свет обратно. Он едва кивнул. Снова закрыл глаз, но веко теперь подрагивало.        Потом вздрогнул и попытался инстинктивно сжаться, раньше меня почувствовав чужое присутствие. Я развернулась, загораживая его собой, посмотрела в темную арку дверного проема. Комнаты за ней были пусты, зато с улицы послышался грохот, звон бьющегося фарфора вперемешку с ругательствами.        Ло Бинхэ чуть ли не ввалился внутрь Покоев Тишины, встряхнулся по-собачьи. На волосах и плечах у него таяли снежинки. Стремительным шагом преодолел сквозные залы, замер, не переступая порога спальни. Осклабился. В руках он ловко балансировал поднос, заставленный мисочками, креманками, горшочками и тарелочками. Судя по сервировке, один горшочек стал жертвой обледенелых ступенек.        — Доброе утро, учитель, Сяомин. Хотя уже вечер, мне не хотелось вас прерывать. Так мило воркуете.        — Зачем супруг-император здесь и что он разбил?        — А, это, — он тряхнул кое-как увязанными в хвост волосами. Золотой зажим посверкивал на прежнем месте. — Думаю, вы обойдетесь пятью видами конджи вместо шести. Этот повелитель тоже бывает неуклюж, я полдня проторчал на вашем крыльце, потом решил, что готовка поможет мне держать разум чистым.        — Эта супруга должна посочувствовать? — я склонила голову к плечу. Позади братец Шэнь издал сдавленный звук. Могу поклясться, усмехнулся. Я всем телом чувствовала исходящее от него беспомощное напряжение.        — Эта супруга, — с нажимом передразнил Ло Бинхэ. — Должна поесть. Инъин меня всего заклевала, что ты держишь инедию. И учитель… разве ему не нужно есть, раз он проснулся?        — Эта супруга не голодна.        Император закатил глаза.        — Ну мы же уже обсуждали, А-Мин, если бы я хотел напоить тебя своей кровью заново, не стал бы таиться. И потом, разве у тебя нет среди всей травы и кусков чудовищ, что я тебе притащил, того снадобья, которое помогло тебе в прошлый раз?        Я закусила губу. Снадобье было, конечно. «Жуаньский нож» не так уж сложно сварить, он сбалансирован очень просто, а Ло Бинхэ достал мне все ингредиенты, помимо прочих.        Братец Шэнь что-то промычал.        Я, позабыв о страхе, непочтительно развернулась к императору спиной, склонилась к нему.        — Что такое?        Он попытался изобразить что-то, скорчив рожицу, зашипел сквозь зубы, закатил глаза. Замычал снова, мол, спрашивай, давай, угадывай, Сяомин.        — Учитель? — позвал Ло Бинхэ от порога, и впервые в жизни я услышала в его голосе настоящую робость. Но кто знает, не притворяется ли он?        Братец Шэнь коротко зарычал.        — Уйдите, — велела я, не оборачиваясь. — Немедленно. Поставьте где-нибудь свой гуев поднос и прочь.        За такие слова, за такой тон Ло Бинхэ мог убить бы меня на месте.        Звякнул фарфор. Прошелестел шелк, едва слышно, скраденные ковром, простучали каблуки новомодных, по демонским обычаям подкованных сапог. Скрипнула дверная створка.        Император вышел.