Благонравная супруга
27 декабря 2022 г. в 10:32
Я сдвинула свое прикроватное ложе в сторону, к несчастным ширмам, поставила вместо него второе кресло и помогла А-Тянь на него перебраться. Она замерла с прямой спиной, испуганно завертела головой.
Шэнь Цзю спустил ноги на пол. Поджал пальцы в белых нательных носках. Ступни слушались его пока хуже всего. Завтра нужно понемногу начинать ходить, отметила я про себя. И придумать какие-нибудь простые упражнения и заставить его их делать, хотя, скорее всего, и заставлять не придется, мешочек с рисом он мучает в любое свободное время и палочки вертит, только сейчас отложил.
Но сейчас меня больше волновали глаза А-Тянь.
— Можно? — спросила я, опускаясь перед креслом на колени.
— Госпоже не нужно спрашивать, — служанка моя (интересно, она по-прежнему моя служанка? что скажет управление внутренних покоев?) склонила голову. Я развязала узлы и слой за слоем сняла повязки с ее головы. Чистым краешком утерла розоватые разводы со щек.
На месте глазниц белели шрамы, веки были сшиты чьей-то вполне умелой рукой. Еще можно было различить тонкие светлые стежки, ровные и мелкие. Они расходились только во внутренних уголках, где выходили протоки слезных желез. Там еще оставались поседевшие, почти прозрачные ресницы и постоянно, бесконтрольно сочилась полупрозрачная сукровица. Коростой застывала на переносице.
— Твою мать! — не сдержалась я. А-Тянь вздрогнула. — Твою-то ж гуеву мамашу! Криворукая скотина, как его там, Се Юань?!
— Госпожа?..
— Ничего, А-Тянь, ничего. Просто… эта самодеятельность, гуй его раздери, это ведь наверняка он приказал? Его не смутило, что я не трогала братцу веки?! Гуев Ло Бинхэ, гуев щенок Се!
— Не заводись, — Шэнь Цзю пихнул в мою сторону подушку. — Это поправимо?
— Ох, надеюсь, — вздохнула я. Стиснула зубы, успокаиваясь. — Надеюсь, поправимо. Придется все вскрывать.
А-Тянь слепо потянулась в мою сторону.
— Госпожа, Се Юань сделал что-то не так?
— Все так он сделал, — с сожалением призналась я. — Насколько мог. Откуда ему-то было знать, что не нужно закрывать глазницу? Но теперь-то ничего не поделать, а Ло Бинхэ ни слова не сказал!
— Неужели ты сомневалась в этом отродье? Государь император, — титул Шэнь Цзю почти выплюнул. — Не интересуется такими мелочами.
— Госпожа? — шепотом позвала А-Тянь. — Все очень плохо?
— Работы гораздо больше, чем я думала, — обтекаемо ответила я. Сжала ее плечо. — Но ты не волнуйся, мы обязательно вернем тебе глаза. Я этого так не оставлю.
Шэнь Цзю нахмурился. Он явно собирался что-то сказать, но медлил, а А-Тянь чуть поворачивала голову, прислушиваясь вокруг.
В раздвижные двери снова заколотили. Кажется, талисманы тишины нуждались в обновлении.
— Госпожа Дун! — послышался приглушенный, однако вполне разборчивый голос капитана стражи. — Госпожа Дун, этот просит прощения, но у нас приказ, забрать служанку спустя стражу.
А-Тянь вздрогнула и потянулась ко мне всем телом. Я поспешила подхватить ее руки.
— Госпожа, этой ничтожной придется уйти. Государь сказал, госпоже позволено говорить с А-Тянь только стражу, сказал, госпоже хватит времени, чтобы убедиться в его словах. В каких словах, госпожа?
— Супруг-император пообещал мне, что будет о тебе заботиться, пока я послушна его воле.
Она снова задрожала.
— П-правда, госпожа? Госпожа просила за ничтожную государя императора?!
— Твоя госпожа, — вмешался Шэнь Цзю. — Тревожилась о тебе всем сердцем. Если бы не ее настойчивость, император никогда бы не обратил внимания на твою судьбу. Запомни, кому ты всем обязана, девочка.
Я хотела было возразить, но он послал мне такой взгляд, что язык не повернулся вставить ни слова.
А-Тянь с жаром закивала.
— Эта служанка понимает! Госпожа! — и она попыталась сползти с кресла и упасть на колени. Я не дала, удержала за руки.
В дверь застучали снова.
— Госпожа Дун, этот просит прощения, но у нас приказ!
— Отведи ее, сестрица Дун, — негромко велел Шэнь Цзю. Кажется, он называл меня сестрицей только когда преследовал какую-то цель. Но это работало, у меня сразу теплело на душе. — Отведи и проверь ограждающие знаки. Покои Тишины что-то вовсе не тихие, а этот мастер устал.
Придерживая за локоть, я помогла А-Тянь подняться и передала с рук на руки стражникам. Господа в оловянных масках, кажется, всю отпущенную нам стражу провели, топчась вокруг: снег у крыльца был изрыт и примят сапогами, кто-то стряхнул шапки с окрестных кустов.
А-Тянь поклонилась мне на прощанье.
— Скоро увидимся снова, — пообещала я, хотя, конечно, не могла ей ничего обещать.
Капитан стражи тоже мне поклонился, слишком уважительно для того, кто вынужден добрый большой час торчать под дверью опальной императорской жены самого низкого ранга. Прежде стража меня едва замечала.
— Доброго вечера, госпожа Дун.
Я кивнула в ответ и поспешила скрыться в комнатах. Проверила и подправила знаки на двери, убрала за ухо выбившуюся челку и натолкнулась на внимательный взгляд Шэнь Цзю. Он окончательно расслабился в подушках, но глядел серьезно.
— Твоя драгоценная служанка продалась зверенышу с потрохами.
— С чего ты взял?
— Не строй из себя большую идиотку, чем есть. Она влюблена в государя императора как кошка, вся трепещет, стоит его упомянуть. И если бы она меньше меня боялась и меньше тебя уважала, она бы вцепилась мне в волосы за то, что зову его зверенышем. Ну конечно, — он неприятно ухмыльнулся. — Если бы смогла их нашарить.
— Прекрати, — слова его ударили неожиданно больно. А я уж было решила, что он никогда не сможет действительно меня задеть. — Ты ничего о ней не знаешь, братец Шэнь.
— Как и ты, — он сцепил пальцы в замок, повертел кистями, поморщился. — Поверь мне, пытка меняет людей. Ломает что-то… важное. И потом ты смотришь как на бога на человека, принесшего облегчение. Даже если понимаешь, что зря. А она не понимает, звереныш для нее небожитель.
Он говорил об А-Тянь, но смотрел на меня, и я закусила губу от обиды.
— Вот, значит, как? Тебе, значит, виднее?
— А разве нет? — он прикрыл глаза. — Твоя служанка принадлежит отребью со всеми потрохами. Настолько, что звереныш позволил ей встретиться с тобой без всякого контроля. Даже зная, что его просила ты, она вряд ли к нему переменится. Она до отвращения влюблена.
— Я понимаю, — нехотя признала я. — Я тоже заметила. Но ты ведь не только о ней говорил?
Он поморщился.
— Не важно. Лучше подумай о том, что твоя служанка рассказала о Минъянь и Сяо Гунчжу, прелюбопытно.
— Нет, важно, — я сжала кулаки, подошла ближе, но осталась стоять в арочном проходе. — Ты сказал, ты думаешь, что зря ко мне привязался?
— Конечно, зря, но не в этом дело. Хватит клевать меня, сосредоточься. Наши высокие отношения можем обсудить позже.
— Зачем все это? Я просто хочу порадоваться, что она жива и в относительном порядке!
— Порадуешься позже, а пока включи, наконец, голову. Если мы не будем анализировать информацию, не сможем повернуть обстоятельства в свою пользу. Так что садись и подумай. Что такого важного сказала твоя служанка?
Стиснув зубы, я заставила себя проглотить обиду и подойти к нему, устроилась в кресле, где прежде сидела А-Тянь, а до того — Нин Инъин, подобрала под себя ноги.
— Ладно, хорошо. А-Тянь сказала, Сяо Гунчжу с самого начала меня подозревала, но почему-то ничего не сделала, а дождалась возможности представить все Лю Минъянь. Значит, ей зачем-то нужна была лояльность Лю Минъянь?
— Верно, — одобрил Шэнь Цзю. — Можешь, когда хочешь. Итак, что мы имеем? Звереныш женится на тебе…
— Ты думаешь, стоит забирать так далеко?
— Не так уж далеко, прошло всего три месяца, а заговор, судя по всему, зрел гораздо дольше. Но поскольку ты — мой единственный источник сведений, начнем с твоего появления во дворце. Итак, звереныш женится на тебе и почти сразу исчезает. Он говорит, что переместился в параллельный мир, и не мог оттуда выбраться. В это же время ты находишь Водную Тюрьму и преисполняешься глупого сострадания. Потом сталкиваешься с «жуаньским ножом», что позволяет обвинить тебя в отравлении Мяо Линь, но одновременно дает повод попасть в лекарские палаты. А значит, ты можешь лучше мне помогать.
— Думаешь, я и Водную Тюрьму нашла по чьему-то умыслу? — возмутилась я.
— Нет, — он побарабанил пальцами по колену. — Не думаю. Это была очевидная случайность или идиотское стечение обстоятельств в пользу новой одержимости звереныша. Он в своем путешествии действительно сошел с ума, судя по всему, а судьба ему всегда… благоволила. Но ты нашла меня самостоятельно, и вряд ли кто-то мог предположить, что тебе захочется возиться с человеческой палкой.
Я промолчала. Возразить мне было нечего.
— Но вот насчет лекарских палат все сложилось уж больно гладко, — продолжил Шэнь Цзю, довольный моим вниманием. Тон у него сделался сухим и четким. — Тебя ни во что не ставили местные мастера, а когда ты доказала им, что они ошибаются, они должны были не спускать с тебя глаз. Тем более, если все они служат Сяо Гунчжу.
— Они делали вид, что следят, — я хмыкнула. — Этот Се Юань, ученик мастера Фэна, котроый зашил А-Тянь раны, все время вокруг нас вертелся.
— Однако звереныш доверил ему ее глаза, — кивнул Шэнь Цзю. — Хотя, если я правильно оцениваю его безумие, твоя служанка нужна была ему живой и здоровой, чтобы иметь на тебя дополнительный рычаг давления. Если бы я попросил, ты бы убила меня?
От внезапного вопроса я чуть не подскочила.
— Братец Шэнь!
— И все-таки, — он впился холодным зеленым взглядом в мое лицо. — Мы оба знаем, нет никакого снадобья, загорающегося от ци, и не сможем долго обманывать звереныша. Он ползает на брюхе только до тех пор, пока думает, что я могу сбежать в круг перерождений в любой момент. Так что, если бы я попросил, ты бы меня убила?
Я закусила губы. Обида на его слова об А-Тянь и о привязанности еще цвела под ребрами, но что такое обида после всего? Я все равно не смогла бы ему соврать.
— Не знаю. Это было бы тяжело. Я… привязалась.
— Вот именно, — он откинулся головой на подушковую гору. — Привязанность эгоистична. Деструктивна. Опасна и тяжела. Мне в общем-то незачем жить, Сяомин, но я не прошу тебя взять свой гуев меч и милосердно им воспользоваться, потому что к тебе привязан. А самому мне звереныш никогда этого не позволит. По крайней мере, пока во мне его гуева кровь. А если я попробую, он поймет, что снадобья нет. Это блеф на грани, Сяомин.
— Я… дам тебе «жуаньский нож», — это я могла. Хотя как мы свернули от заговора к самоубийству, я не понимала, в животе свернулся комом ледяной страх.
— Рано или поздно, — кивнул он. — Нужно будет подобрать момент. Пока мы оба во власти звереныша, это будет бессмысленно. Он сам сказал, ничто не помешает ему снова дать кровь любому из нас, силой. Или, как ты и боялась, подмешать в еду.
— Да к чему ты все это?!
— К тому, что пока наш единственный путь — заставлять его обманываться твоим якобы волшебным ядом во мне. И уповать на его сумасшествие. Пока это работает, а значит, мы возвращаемся к твоей служанке. Зверенышу нужен был еще один источник давления на тебя, особенно теперь, когда я…
— …дееспособен, — кивнула я. — Ты прав, кажется.
— Конечно, прав. Он не случайно продемонстрировал тебе живую А-Тянь именно сегодня, когда ты закончила с эссенцией. Не только в качестве «награды», такое милосердие вообще не в его стиле. О, нет, он показал тебе, что твоя служанка жива и в его власти.
— А если он так и планировал, то должен был позаботиться о ее жизни, не только по моей просьбе. Я поняла. Он доверил ее глаза Се Юаню, и тот сделал по своему разумению, но не испортил все бесповоротно, хотя, конечно, мог бы.
— Именно. Звереныш при всех его гуевых талантах, ни цуня не понимает в медицине. Хоть к чему-то у него всегда начисто отсутствовали способности. Значит, хотя бы этому подмастерью он более-менее доверял.
— Может, ты слишком его переоцениваешь? — осторожно предположила я. — Может, у него нет никакого плана?
Шэнь Цзю рассмеялся.
— О, нет! Этот отброс гораздо умнее, чем хочет казаться, и один раз я уже понадеялся на обратное! Я не сомневаюсь, что твоя служанка теперь будет драгоценной заложницей для твоей лояльности.
— Разве я не доказала тебе, что твое благополучие?..
— Не говори громких слов, — перебил он. — И того, о чем потом пожалеешь. Лучше слушай. Звереныш, однако, не настолько умен, чтобы одним махом разобраться с заговором. К тому же, его отсутствие, видимо, сказалось на заговорщиках благотворно. Хотя его возвращение и последующее безумие, возможно, спутало им фишки, потому история с Линьгуан-цзюнем… она выглядит слишком топорно для такой тонкой игры, будто кто-то запаниковал. Вот еще что. Нам нужно узнать, что с ним стало.
— С Линьгуан-цзюнем?
— Да. Если бы его казнили, звереныш или Инъин точно бы обмолвились, так что он наверняка до сих пор в тюрьме. И что ты там говорила про его кровь?
— Ло Бинхэ считает, он выпил крови кого-то, кто, как минимум равен Ло Бинхэ по силе, потому кровь императора на него не подействовала.
— Интересно, — протянул Шэнь Цзю. — Но Линьгуан-цзюнь не выглядел как существо под чьим-то контролем, так?
Я кивнула. Он постучал пальцами по колену.
— Ты ведь изучаешь демонских паразитов, верно? Попробуй узнать, какие свойства крови сохраняются после смерти владельца.
Я прижала пальцы к губам. Мысль была настолько очевидна! Ничего удивительного, что ни мне, ни императору она прежде не пришла в голову. Кажется, Ло Бинхэ тоже любил выдумывать сложности на пустом месте.
Шэнь Цзю довольно ухмыльнулся.
За ужином вместе с подносами, заставленными едой и сладостями, демоны-моховики притащили узкий лакированный футляр с эмалевой вставкой на крышке. Белая змея, прочерченная золотым кружевом чешуи, изгибалась кольцами в черно-зеленых узких листьях.
Шэнь Цзю неверными руками открыл его и мрачно уставился на роскошный веер из плотного белого шелка. Гладь вышивки изображала туманный горный пейзаж, поверх которого черными штрихами тянулся столбец иероглифов: «Ум, беспристрастность, гуманность, мужество, строгость».
— Если он задумал сделать из меня полководца, он еще глупее, чем я о нем думаю.
— Это «Изречения об искусстве войны»? — уточнила я. Цитата казалась мне знакомой.
— Именно, Сунь-цзы, — братец Щэнь скривился, но веер взял, взвесил в руке. — Хм, интересно.
Следом за ним, я осмотрела полотно. Спицы казались слишком тяжелыми, тонкая стальная нить укрепляла шелковый край. К основанию крепилась кисточка цвета цин на плетеном витом шнурке, украшенном тремя белыми нефритовыми бусинами.
Шэнь Цзю как-то по-особенному махнул веером, вывернув кисть, и край полотна вдоль стальной нити ощерился острыми шипами. Каждая спица несла в себе иглу.
Братец хмыкнул снова.
— Он дал мне оружие. Какой же идиот.
— Думаю, супруг-император не считает тебя способным навредить ему, — осторожно заметила я. Шэнь Цзю скривил губы.
— Пока я даже на ногах устоять не могу, это верно. Но это не навсегда. Но придет время, и даже его кровяные паразиты меня не остановят.
У меня были некоторые сомнения, но я оставила их при себе. Сегодня мне больше не хотелось с ним спорить, слова об А-Тянь и вреде привязанности, о смерти и эгоизме еще звучали в памяти, серым пеплом оседая в душе.
Ужинали мы молча. После я помогла ему устроиться в постели, еще раз проверила ток ци по новоприобретенным каналам, посчитала пульс, и, свернув матрас, впервые за все время ушла на свою постель.
Шэнь Цзю ничего не сказал. Он только махнул рукой, самостоятельно гася «ночные жемчужины», и Покои Тишины погрузились в бархатный полумрак.
Нас теперь разделяла проходная комната. Я скомканно пожелала ему приятных снов, он сухо ответил и повернулся ко мне спиной.
Я тоже отвернулась к стене. После стольких ночей, проведенных на полу под ритм чужого дыхания, узкая кровать казалась неудобной. Сон не шел. Сначала я лежала с закрытыми глазами, потом уставилась в стену, считая отполированные сучки на деревянных панелях, потом повернулась на спину, закинула руки за голову и принялась разглядывать темный потолок.
Шэнь Цзю прав. Привязанность эгоистична. Я с самого начала знала, что милосерднее избавить узника Водной Тюрьмы от страданий, но вцепилась в слова наставника Дун и ввязалась в заведомо безнадежную заботу.
Чудо, что все сложилось как сложилось. Но есть ли в том хорошее?
Мы ничего толком не знаем, запертые здесь, а снаружи лютует зима и цветет заговор, и Ло Бинхэ решает что-то и реформирует, и моя слепая служанка, кажется, стала его человеком.
Снаружи шестерка советников императора грызет друг другу глотки, а «цветы императорского сада» плетут кружева сплетен и слухов. Что-то они говорят о Покоях Тишины?
Как-то там супруга Лю? Если Шэнь Цзю прав (а мне казалось, он имеет такую привычку — оказываться неприятно правым), то супруга Хуань хотела видеть супругу Лю на своей стороне, и, вероятно, теперь достигла цели.
Лю Минъянь и Нин Инъин одинаково недолюбливают Хуань Чуньхуа, однако… что решит для себя благородная супруга Лю, когда узнает, что человек из Водной Тюрьмы, убийца ее брата, не просто все еще жив, но и относительно здоров?
Я верила братцу Шэню относительно смерти мастера Лю, просто потому что братец Шэнь не тот человек, что будет врать ради обеления репутации. Он охотно признался мне в убийстве семьи Цю, хоть и умолчал о причинах. Рассказал, как столкнул Ло Бинхэ в Бесконечную Бездну.
Да и потом.
Я раздраженно повернулась на бок, лицом к комнате. Взгляд мой зацепился за стол, «ночная жемчужина» опалесцировала на нем мягким оранжевым золотом, от бумажных стопок и скрученных свитков тянулись длинные тени. Рядом в защитном круге дремал погашенный анатор.
Да и потом, мне нет никакой разницы, убил он кого-то или нет. Упрямая ослица Дун Сяомин решила все для себя давным-давно.
Он сказал, что не желал этой привязанности, что приязнь к человеку, подарившему облегчение после муки, деструктивна и опасна. Сказал, ему незачем жить, кроме, может быть, мести. Однако не попросил себя убить, потому что привязан ко мне.
Я должна чувствовать себя виноватой? Я ни о чем не жалела.
Шэнь Цзю лежал тихо. Наверное, спал. С такого расстояния я не слышала его дыхания, и что-то внутри подзуживало встать, прокрасться ближе, убедиться, жив ли, дышит ли все еще на самом деле.
Я не поддавалась, и в конце концов начала проваливаться в вязкую мутную дрему, из которой вынырнула от негромких слов:
— Ты спишь?
— Нет, братец Шэнь.
Шэнь Цзю раздраженно вздохнул. Завозился под одеялами, с некоторым усилием свернулся в клубок.
— Тащи свой матрас обратно.
— Э-э… что? — я так удивилась, что даже села. Тело казалось ватным. Шэнь Цзю тоже сел, неловко опираясь на дрожащие руки. Мы уставились друг на друга через проходную комнату.
Лицо его белело в рудом полумраке.
— Бери свой гуев матрас и ложись здесь, — он сжал в пальцах покрывало. Собрался с силами. — Пожалуйста.
— З-зачем?
— Пожалуйста, — повторил он со злостью. — Неужели так сложно послушаться?!
В его тоне, в неожиданно высоко взлетевшем голосе было что-то такое… сломанное, застарелое, как многолетний гнойник под чистой кожей.
Я стиснула зубы, встала, скатала матрас в рулончик и вернулась с ним наперевес к постели братца Шэня. Расстелилась. Села, скрестив ноги.
Шэнь Цзю смотрел на меня сверху вниз. Когда я устроилась, он вздохнул со слишком очевидным облегчением, сведенные плечи чуть расслабились.
— Спасибо.
— В чем дело? — тихо спросила я, после паузы, когда просто сидеть и смотреть сделалось невыносимо.
Он лег и устало прикрыл глаза.
— Ничего особенного. Старая слабость. Мы можем не говорить об этом?
Я вздохнула и тоже легла, завернулась в одеяло. Глупо признавать, но мне тоже сделалось спокойнее.
— Конечно. Конечно можем, братец.
Он ничего не ответил, а вскоре по-настоящему заснул. Под ровный звук его дыхания я заснула тоже, и мне, хвала небожителям, ничего и никого не снилось.
Наутро первыми в Покои Тишины явились четверо моховиков, нагруженные больше обычного. Двое тащили три сундука, составленные один на другой, еще двое, как всегда, принесли горячую воду и поднос с обильным завтраком.
— Что это? — подозрительно осведомилась я, пока братец Шэнь разминал запястья и примерялся к вееру. Он оставил его, несмотря на очевидное недовольство цитатой.
Демоны взбудоражено засвистели. Те, что несли сундуки, установили оные по центру комнаты и призывно замахали руками. Заросли зеленого мха на их лицах и руках топорщились и покачивались, тут и там прорастали тонкими зелеными стебельками, стоящими дыбом, точно кошачий мех.
Я уже успела понять, что это означает крайнюю степень восхищения.
В сундуках обнаружилась одежда, украшения и всякие мелочи. Не сдержавшись, я выругалась и покосилась на братца Шэня. Тот вопросительно приподнял брови.
— В чем дело? Что он прислал?
— Халаты, — в доказательство я продемонстрировала один на вытянутых руках. Мужской, зеленый с серым отливом, с мелкой вышивкой-чешуей, покрывающей рукава. Ткань без единого залома выглядела так, будто ее соткали накануне и сшили не позже, чем половину благовонной палочки назад. — Еще заколки, пояса, всякая ерунда. В основном тебе, братец Шэнь, два сундука из трех.
— Он думает, мне нужны его подачки?! — он скривил губы.
Я пожала плечами. Лично я ничего оскорбительного в халатах не видела. Да и потом, он же взял веер, какая разница?
— Выглядят они безобидно. И очень дорого. К тому же, если подумать, всю нашу одежду присылает как минимум управление внутренних покоев. Не знаю, распоряжается ли о том лично император.
— Все равно, — Шэнь Цзю упрямо нахмурился. — Убери это с глаз моих. Нет, ну если тебе нравится…
Я уже успела посмотреть свою часть одежды, и с немалым удивлением обнаружила поверх всего роскошный вишневый шелк, расшитый серебряными рыбами и пару кожаных наручей, похожих на произведение искусства больше, чем на часть хоть какого-то доспеха. То самое платье из последнего сна, Ло Бинхэ еще спрашивал, нравится ли оно мне.
Со вздохом я захлопнула крышку и велела моховикам оттащить сундуки подальше к стене.
Затем я раздвинула ширму и привела себя в порядок, пока братец Шэнь завтракал, потом мы поменялись местами, но он позвал меня к себе за ширму довольно скоро, не способный пока справиться с волосами.
Хоть где-то он не брезговал просить моей помощи напрямую. Затем я помогла ему облачиться в ханьфу из тех, что надевала на него еще когда он беспробудно спал после Водной Тюрьмы: три слоя над нательными штанами и рубашкой, простой легкий шелк, молочная белизна и бамбуковая зелень, на верхнем — едва заметно вышитые листья. На пояс я прицепила ему свою нефритовую рыбу, а сама обошлась шелковой кисточкой и самым простым серым одеянием. Волосы увязала в высокий узел, длинную челку заплела в косицу и заправила за ухо.
Братец Шэнь устроился в кресле — в том самом, похожем на трон, где обычно восседал Ло Бинхэ — и мы приготовились ждать.
Моховики деловито шуршали по комнате, наводили красоту. Убрали постели, вынесли воду, сноровисто сложили в короб остатки завтрака и сервировали чай, пока на двоих.
Шэнь Цзю следил за ними и вертел в руках веер, который сейчас явно заменял ему простецкий мешочек с рисом: он перебирал шелковые шнурки кисти, перекатывал между пальцами бусины, закрывал и раскрывал полотно разными способами, то резко, то плавно.
Если бы он не откидывался на спинку кресла, то я бы ни за что не предположила, что мышцы его спины все еще слабы, и он точно не выглядел как человек, не способный пока сделать ни шага самостоятельно на своих ногах.
— Почему он приставил к тебе демонов?
Я устроилась в соседнем кресле, куда менее роскошном, подобрала под себя одну ногу. Моховики запалили жаровню, хотя и без нее Покои Тишины полнились уютным теплом. Сквозь оконные экраны пробивались лучи зимнего солнца.
— Он сказал, что доверяет им больше человеческих слуг, потому что в них очень много его крови.
— Хм, значит, на демонов влияние паразитов выше?
— Этого не знаю, — я потерла подбородок. Пригладила за ухом челку. — Пока мне удалось только изучить их влияние на людей. Но, возможно, есть особенности?
— Никогда бы не подумал, что в моих комнатах будут убирать болотные удильщики, — Шэнь Цзю склонил голову к плечу, глядя на моховиков с каким-то любопытством. — Да еще из одного гнезда. Как правило, этот вид склонен к каннибализму, из всех вылупившихся детенышей выживает сильнейший и съедает остальных.
— Эй, они все понимают, — напомнила я. Моховики, впрочем, не обращали на братца особого внимания, только весело мелодично пересвистывались. — Они вообще-то вполне разумные, только не говорят. И я не видела, чтобы они пытались друг друга есть.
— Где я сказал, что неразумные? — он приподнял брови. — Просто забавно наблюдать, как подобные существа ассимилировались в условной человеческой реальности. Хотя я понимаю, почему звереныш прислал их, немногих демонов можно счесть по-настоящему безопасными для людей. Тем более, низших демонов.
— Они не едят людей?
— У них непереносимость человеческой ци, они питаются мелкими темными тварями.
— А братец Шэнь хорошо понимает в демонах.
Он усмехнулся.
— Я, кажется, говорил, когда-то изучение демонов и чудовищ было моей основной специальностью. Цинцзин считался пиком науки и искусства, однако я всегда считал, что для заклинателей самая полезная наука — знать естественного врага. Во всех проявлениях.
— Это… интересно, — я по привычке обняла колено. — Эта Сяомин не такая осведомленная. Братец обо всех чудовищах много знает?
— С чего вдруг ты заговорила высоким слогом? — фыркнул он с некоторым самодовольством. — Да, если не о всех, то, должно быть о большей их части.
— Что такое гарпия?
— Хм, это такая гибридная тварь с западных земель. Демоническая птица с почти человечьим телом, выглядит премерзко, надо сказать. У них ядовитые когти, а из вываренных остовов их перьев можно получить вещество, блокирующее некоторые духовные каналы. А их незрелые яйца считаются в некоторых провинциях деликатесом, укрепляющим ян, потому кое-где за них можно выручить приличную сумму. А что?
— Ничего, — я улыбнулась. Вот спасибо, Ло Бинхэ, а я гадай теперь, польстил ты мне или оскорбил. — Просто любопытно, я слышала о них от супруга-императора.
Наверное, не стоило так запросто упоминать императора, потому что не прошло и четверти палочки, как дверь в Покои Тишины распахнулась без стука.
Мы ждали Ло Бинхэ, но Шэнь Цзю все равно вздрогнул, однако сразу же совладал с собой. Выпрямился, раскрыл веер, лениво обмахнулся. Пальцы его больше не дрожали, осанка пугала меня идеальностью.
Я вскочила, поклонилась.
— Супруг-император.
Братец Шэнь остался сидеть. Он не удостоил Владыку Трех Миров даже кивком, только один раз посмотрел и отвел нечитаемый взгляд в сторону.
— Учитель, Сяомин, — Ло Бинхэ коротко склонил голову. Сегодня он облачился в уже знакомые мне по сну одежды с драконами, но мян не надел, черные кудри неприбранной волной струились по спине. Только золотой зажим блестел на прежнем месте. Такие одежды предполагали свиту, однако, как всегда в Покоях Тишины, император пришел один. С ним не было нынче даже Нин Инъин. — А-Мин, успокойся, ты можешь оставить вежливость. Учитель обещал этому ученику разговор. Вы давно ждете?
Шэнь Цзю скривил губы. Я выпрямилась, как солдат на плацу, подавила желание обхватить себя руками. Взгляд Ло Бинхэ скользнул по мне, потом по братцу Шэню, отмечая простые одеяния, затем метнулся к сдвинутым у стены сундукам.
— Учителю не понравились подарки?
— Этому мастеру, — отрезал Шэнь Цзю. — Не нужны богатства, он ограничится необходимым, если будет на то императорская милость.
От безупречности тона у меня свело зубы. Ло Бинхэ дернулся, как от пощечины, улыбка растаяла на его губах.
— Учитель, — беспомощно повторил он. Шэнь Цзю прикрыл веером нижнюю половину лица. Со своего места я видела, как он сжал побелевшие губы.
— Император должен прекратить обращаться так к этому мастеру. Император хотел говорить, этот мастер смиренно внимает.
— Я думал, хуже «звереныша» и «отребья» ничего быть не может, — Ло Бинхэ нервно усмехнулся. — Учитель. К чему этот спектакль?
— Разве император прежде не хотел от этого мастера уважения? Он получает его.
Я остро ощутила себя лишней. Ло Бинхэ растерянно посмотрел на меня, в глазах его что-то промелькнуло, будто на миг уголья разгорелись огнем.
— А-Мин, — обратился он, решив, видимо, сменить тактику. Мне захотелось спрятаться куда-нибудь, да хоть под кровать или за драгоценные ширмы. — Каково состояние учителя?
— Физически мастер Шэнь выздоравливает, — обтекаемо ответила я. Собралась с духом и отошла поближе к креслу Шэнь Цзю, стала сбоку и чуть впереди. Ло Бинхэ мимолетно усмехнулся и кажется, немного расслабился.
Шэнь Цзю сидел прямой и строгий, и явно не собирался первым открывать диалог. Он тоже сменил тактику, вместе с телом будто возвратив себе какую-то ужасающую часть самообладания, и теперь замкнулся в холодном вежестве. Надо было обсудить с ним, как вообще теперь вести себя с Ло Бинхэ!
Император прошелся по комнате. Мы следили за тем, как драконы на его платье изгибаются в такт шагам. Веер в руках братца Шэня мерно двигался взад-вперед, столбик цитаты чернел над горным пейзажем. Покачивалась шелковая кисть.
— Прежде я не замечал, как мало здесь места, — задумчиво проговорил Ло Бинхэ. — Покои Тишины достаточно удобны для учителя?
— Этому мастеру всего хватает.
— Но А-Мин не по статусу три комнаты, которые к тому же она делит с учителем на двоих, — он усмехнулся, перехватив мой изумленный взгляд. Шэнь Цзю вцепился в веер.
— Госпожа Дун — гуйжэнь.
— Была гуйжэнь до вчерашнего дня, — Ло Бинхэ остановился. У меня зашлось сердце, захотелось закричать, спросить, наброситься на него. Я сдержалась, только отступила еще на шаг, вслепую нашарила ладонью высокую спинку кресла.
Братец Шэнь замер каменной статуей. Бледность его спорила с белизной нижних одеяний.
Не дождавшись вопросов, Ло Бинхэ вздохнул и по-простецки устроился во втором кресле, расставил ноги, уперся локтями в колени.
— Мы решили, раз Сяомин заботлива к учителю, а лекарский талант ее не подлежит сомнению, и раз она точно не замышляет ничего с нашими врагами, мы даруем Сяомин титул фэй. Теперь она — благонравная супруга Дун.
Так вот к чему было это «благонравная»! Неужели он принял решение после… после беседки в саду?! Я почувствовала, как вспыхнули щеки, и со злостью закусила губу изнутри. Ло Бинхэ весело на меня взглянул.
Шэнь Цзю едва слышно вздохнул.
— Решение императора… этот мастер не вправе спорить.
— Да хватит тебе, учитель! — Ло Бинхэ всплеснул руками, раздраженно выпрямился. — Ты поносил меня на чем свет стоит, прежде и здесь, и во сне ты не выбирал слова и не строил из себя благородного бессмертного! Что изменилось?! Я — все тот же отброс, звереныш, которого ты так ненавидишь?!
— Этот мастер, — вот теперь в голосе Шэнь Цзю скользнуло ехидство. Такое незаметное, что в иное время я, может статься, и не обратила бы внимания. — В недоумении. Император хотел поговорить с ним о Покоях Тишины, титуле супруге Дун и обращениях? Если так, то слова сказаны и этот мастер не смеет его задерживать.
— Нет, не только, — Ло Бинхэ тяжко вздохнул. Будто все беды мира разом обрушились на его спину. — Учитель жесток к ученику. Понимаю. Нет такой жестокости, которой бы ученик не заслужил. Однако я клянусь тебе, — он поднял пылающий взгляд. Демоническая метка на лбу тоже горела. — Клянусь, больше никогда я не наврежу тебе! Чего ты хочешь?
— Этот мастер хотел бы, — веер в руках Шэнь Цзю снова пришел в движение. — Чтобы император не унижался до лжи ему в лицо. Мастеру ведомо, чего хочет император на самом деле.
— Этого я и не собирался скрывать, — Ло Бинхэ пожал плечами, и Шэнь Цзю едва заметно поморщился под веером. Сам он по-прежнему сидел пугающе ровно, и я была готова в любой момент подхватить его, если слабые мышцы вдруг откажутся ему служить.
— Я не скрываю, учитель, я осознал одну вещь про себя самого. Всегда, всю свою жизнь я хотел лишь одного тебя рядом с собой, больше этому мастеру никто не нужен. Даже если годы, десятки лет уйдут, я добьюсь твоей благосклонности.
— Скорее Бездна замерзнет, — вполголоса пробормотал Шэнь Цзю. — У императора обширный сад, более шести сотен цветов.
— И ради учителя я оставлю их всех!
— Император утратил разум, — он снова поморщился. Ло Бинхэ отчего-то довольно ухмыльнулся.
— Нет, учитель, наоборот! Я вернул себе утраченное! Взгляни, я больше не ношу меча, Синьмо надежно запечатан в сокровищнице, мой разум ясен, как никогда с тех пор, как я вернулся из Бездны.
— Демонический меч такой силы не мог не оставить следов на всем совершенствовании хозяина, — к моему удивлению, Шэнь Цзю очевидно заинтересовался. — Неужели его в самом деле возможно просто запечатать?
— Ну, это было не просто, — Ло Бинхэ казался очень довольным. Затем он снова поведал нам историю о параллельном мире, собственном двойнике и двойнике братца Шэня. Мой братец Шэнь только незаметно кривился, но почти не перебивал, только иногда задавал зубодробильно-вежливые уточняющие вопросы. Ло Бинхэ и того хватало.
— Император должен знать, — проговорил Шэнь Цзю, когда он закончил. — Параллельные миры не имеют отношения к этой Поднебесной. Кого бы ни встретил император там, здесь на него смотрит другой человек.
— Я знаю, — Ло Бинхэ широко улыбнулся. — Но мне нужен этот. Тот учитель, которого я встретил в другом мире, ничуть не похож на моего. Я не жду, что учитель станет кем-то другим. Я знаю, учитель — сложный человек.
— Твой учитель — мерзавец, убийца и извращенец, — не выдержал Шэнь Цзю. Тон его, впрочем, почти не поменялся. — Именно это ты твердил этому мастеру долгие годы. Должен ли этот поверить, что Император Трех Миров вдруг переменился за пару месяцев?
— Что мне сделать? — Ло Бинхэ подался вперед.
— Избавь меня от своей крови.
— Хорошо, — согласился он неожиданно легко. — Как только Сяомин сочтет это возможным.
— Сяомин? — впервые за весь разговор Шэнь Цзю обернулся ко мне. Под ледяной коркой зеленого взгляда мне почудилась надломленная мольба. — Этот мастер достаточно здоров, чтобы избавиться от паразитов?
Он не был. Я стиснула зубы. Если скажу, что нет, хрупкое перемирие между нами рассыплется стеклянной крошкой. Если совру — нарушу лекарские правила, да и кто знает, к чему это может привести. Куда не глянь, всюду неправильный ответ.
Почему мы заранее не обсудили такую возможность?! Говорили о моховиках и гуевых гарпиях!
Привязанность деструктивна, как наяву прозвучал у меня в голове его менторский голос, и я вдруг успокоилась. Нельзя позволять привязанности навредить, даже гипотетически.
— Эта Сяомин думает, мастер Шэнь пока слишком слаб. Через несколько дней, когда ток его духовных сил укрепится, супруг-император сможет сдержать свое слово. Пока же я не могу сказать, будет ли приживление симбиотической ткани так же эффективно без второго компонента.
По крайней мере, это правда. Я всецело понимала желание Шэнь Цзю обрести свободу, но готова была ради его благополучия рискнуть его привязанностью. Возможно, я все-таки ошибалась.
По лицу его, полускрытому веером, ничего нельзя было прочесть. Ло Бинхэ же вздохнул со слишком явным облегчением.
— Спасибо за честность, А-Мин.
— Я — лекарь, мой император, — напомнила я сразу и себе, и им обоим. Вот именно, я лекарь, и прежде всего должна беспокоиться о результатах своей работы.
— В таком случае, — холодно уронил Шэнь Цзю. — Этот мастер более не смеет задерживать императора.
— Погоди, учитель, не гони меня, — Ло Бинхэ попытался состроить умильную мордашку, что с его довольно мужественными, нечеловечески прекрасными чертами смотрелось довольно странно. — Разве я не могу сделать для тебя что-нибудь еще?
— Чем этот мастер будет занят здесь?
— А чем бы ты хотел? Ты можешь делать все, что угодно!
— Даже покинуть дворец?
— Нет, — Ло Бинхэ враз посуровел. — Все, что угодно, учитель. Кроме этого. Ты не можешь меня оставить.
— Вот как, — протянул Шэнь Цзю. — Вот где все твои слова. Этот мастер по-прежнему пленник.
— Если учителю угодно так считать.
Воздух в комнате будто потяжелел. Метка демона вспыхнула ярче, и по углам разом сгустились тени, несмотря на солнечный день и яркий свет «жемчужин». Или, может быть, у меня просто разыгралось воображение.
Братец остался невозмутим. Он со щелчком захлопнул веер.
— В таком случае, может ли этот пленник остаться наедине со своим лекарем?
— Сяомин теперь благонравная супруга, — напомнил Ло Бинхэ и поднялся. — А учитель… хм, пожалуй, учителя не оскорбит титул драгоценного императорского советника?
— Пленник не может давать советы Сыну Неба.
— О, — он рассмеялся, но смех его был безрадостен. — Я не жду твоих советов! Я лишь собираюсь приказать, чтобы с тобой обращались согласно статусу, учитель. Не думай, что я отступлю так просто.
Шэнь Цзю ничего не ответил и не склонил головы, когда он вышел, стремительно и не прощаясь. Я все-таки поклонилась шелковым драконам на его широкой спине.
Мы остались вдвоем, и Шэнь Цзю с болезненным стоном обмяк в кресле. Веер выскользнул из его руки.
— Братец! — я бросилась к нему.
— Не чувствую спины, — пробормотал он, не открывая глаз. Потом все-таки разлепил веки, уставился на меня раздраженно. — Чего стоишь, помоги мне встать и дойти до кровати.
Я послушалась, мы кое-как доковыляли, и он ничком рухнул поперек матраса. С новым стоном перевернулся на спину.
— М-мерзость какая, я будто из ваты состою. Ничего не двигается.
— Слишком много нагрузки сразу, мышцы…
— Слишком много?! Я всего лишь сидел! Бездна, да я слабее котенка.
— Потому я и не хотела, чтобы император выгонял священных паразитов прямо сейчас, — поспешила я оправдаться. — А если он этого так и не сделает, у нас всегда есть «жуаньский нож», помнишь. Я сварила хороший запас.
— Это если твой запас никто не найдет и не присвоит, — буркнул братец Шэнь. — Дашь мне яд все равно, даже если звереныш соизволит забрать свою грязную кровь обратно.
— Конечно, — я и сама собиралась ему предложить в случае чего. Нельзя полностью доверять Ло Бинхэ, особенно в таком деликатном деле. — Ты… не сердишься на свою Мин-цзэ?
— Рассержусь, если продолжишь говорить так, будто меня старше, — тем не менее, он улыбнулся. — Благонравная Дун-фэй.
— Пока еще не благонравная, мне не принесли указ, — отшутилась я, но легчайшее напряжение все еще сохранялось между нами, не растаявшее со вчерашнего вечера. Ну, хотя бы император все не усугубил.
Указ вскоре принесли четверо евнухов. Шелковый свиток о присвоении ранга, а вместе с ним новые императорские дары: шкатулку с заколкой из белого золота и нефрита, оправленная в металл каменная рыбка, шпилька-веточка с голубыми и синими эмалевыми цветами.
Кажется, только старшие супруги имели право носить столько подвесок и украшения такой стоимости. Шэнь Цзю требовательно протянул руку, я дала ему осмотреть украшение. Он повертел шпильку в руках.
— Это накопитель ци.
— Что? — хотя мне тоже показалось, нефрит ощущался в руках слишком уж теплым. Но в артефактах я тоже не разбиралась.
Братец закатил глаза.
— Где твое образование? Накопители ци используют заклинатели, чье совершенствование недостаточно, в мое время такие вещи считали подлым приемом и не афишировали. Я сам носил подобную заколку, и, разумеется, когда ее обнаружили на процессе, это стало еще одним камнем в чаше весов.
— Вот как, — я брезгливо приняла подарок обратно, сложила в шкатулку на бархатную подкладочку. — То есть, Ло Бинхэ дал ее мне, чтобы если что, обвинить в заклинательском бесчестии?
— Думаю, он не настолько мелочен, — Шэнь Цзю фыркнул. — Кажется, все и так знают, что заклинатель ты никудышный. Я-то был лордом Цинцзин, и то был удар по репутации. А ты…
— Я поняла, у меня и близко нет такой репутации.
— Да уж, — он усмехнулся. — Такой точно нет. Но ты явно над этим работаешь. Как думаешь, сколько времени понадобится прихлебательницам Сяо Гунчжу, чтобы раздуть твое повышение до масштабов Поднебесной?
Я усмехнулась в ответ. Интересно, Ло Бинхэ хоть представляет, какую он подкладывает мне свинью?
И что, в конце концов, он думает делать дальше? И что дальше планирует братец Шэнь?
Пока что братец Шэнь планировал заново научиться ходить, для начала — хотя бы опираясь на мою руку. Получалось не очень, новые ноги явно слушались хуже рук, ци застаивалась на уровне шрамов, заставляя меня без толку ломать голову.
Он не жаловался. Стискивал зубы и опирался на меня, делал шаг за шагом, бледнел, но стоял упорно.
Сила воли этого человека пугала меня больше, чем восхищала, а восхищала безмерно.
Я помнила, что Нин Инъин собиралась прийти, однако она что-то задерживалась. Еще мне снова хотелось увидеть А-Тянь, я не решилась спросить о ней у Ло Бинхэ. Да я скорее откусила бы себе язык, чем вмешалась с посторонней темой в их жуткий, до скрежета выверенный разговор с братцем Шэнем! До сей поры я и не думала, что братец может быть таким. Непостижимый бессмертный мастер, закованный в вежество как в ледяную броню, держащийся настолько идеально, что если бы не знала, я не поверила бы в его немощь ни на миг. Во сне, даже зная о присутствии Ло Бинхэ, он позволял себе гораздо больше. Оттого супруг-император, должно быть, и воспылал надеждой, которую теперь Шэнь Цзю с радостью у него отбирал.
Моховики притащили обед: свинина в кляре, тушенные с тофу креветки, соевые ростки в остром соусе, засахаренные ягоды, печенья с патокой, белый жасминовый чай, заваренный почти прозрачным.
Мы поели. После я под взглядом Шэнь Цзю выпила обычную порцию «жуаньского ножа» и привычно напряглась, ожидая лихорадочного приступа. Его, как всегда, не случилось, и паранойя моя улеглась до следующего дня.
Вечер тоже прошел спокойно. Мы говорили о мелочах, гадали, куда могла подеваться Первая Супруга (братец Шэнь почти не морщился на ее упоминание), и ходили, ходили, ходили до бесконечности, из одного конца комнаты в другой и обратно. Братец цеплялся за мое плечо, сжимал губы в узкую полоску, болезненно хмурился, весь каменный от напряжения.
Разговор с Ло Бинхэ мы больше не обсуждали.
В конце концов, Шэнь Цзю так вымотался, что едва не заснул у купальной бадьи, пока умывался на ночь. Я помогла ему добраться до кровати, накинуть ночные одежды и переплести волосы.
— Ты же не собираешься опять сбежать в другую комнату? — с подозрением уточнил он, устраиваясь под вышитыми покрывалами.
— Нет, — в доказательство я расстелила свернутый доселе матрас. — Чувствую себя комнатной девушкой.
— Кто тебе мешает передвинуть сюда кровать? Завтра же велишь слугам.
Действительно, мне ничего не мешало. Я хмыкнула.
— Ты так и не скажешь мне, в чем дело?
— Нет, — буркнул он и раздраженно отвернулся. — Это проблема? Или мое общество вдруг начало смущать твой взор? Что, теперь, когда я перестал быть безвольной куклой, уже не доставляю радости твоему жалкому сердечку?
— Прекрати огрызаться, — я прошлась по комнате, зажгла в курильницах успокаивающие разум благовония. По комнате поплыл горьковатый дымный запах, тлеющее масло и разведенный в воде эвкалиптовый экстракт. — Мне совсем не сложно, если в одиночестве ты не можешь заснуть.
Судя по тому, как он вздрогнул, я попала в точку.
— С чего ты взяла?
— Ни с чего, просто предположила. Успокойся и спи уже, ты еле держишься. А завтра с таким упорством тебе точно понадобятся силы, — я помолчала, потом добавила тише. — Я буду рядом, когда ты проснешься.
Он ничего не ответил, но вскоре ровно задышал. Свет явно не мешал ему, но я все равно пригасила «ночные жемчужины» и села в короткую стабилизирующую медитацию.
Мое ядро чувствовало себя слишком уж хорошо, ци ровно и полноводно наполняла духовные каналы. Наверное, стоит все-таки вернуться к тренировкам. Позабытый на сундуке Хэпин истосковался по хорошей схватке, и с такой-то хозяйкой удивительно, что вообще до сих пор отзывается на печати.
Говорят, мечи заклинателей обладают собственной волей. Хэпин, «мирный», был мне под стать и кровопролития почем зря не любил, но все-таки оставался мечом и хотел сражаться. Когда я бралась за рукоять, чувствовала зов, теплый, чуть-чуть зудящий в пальцах: давай, давай, вскочи на клинок, лети на ночную охоту, истребляй зло в темных оврагах и в людских сердцах.
Страшно подумать, какой силы зовом гремит для хозяина Синьмо.
Я мало о нем знала, о легендарном мече Ло Бинхэ, который он отыскал где-то в Бесконечной Бездне. Легенда гласила, что с помощью верных соратников из числа демонов, вместе с будущим владыкой севера Мобэй-цзюнем будущий император отправился в самоубийственный поход в самый центр этой самой Бездны, сразился с сотней одержимых тварей, прежде чем добрался до клинка и заключил с ним союз.
О самом клинке говорилось мало. Он питается темными мыслями хозяина, а взамен дает хозяину воистину колоссальные темные силы, он может рассекать пространство и открывать трещины (я сама видела и пролетала сквозь такую на руках супруга в день свадьбы), он каким-то образом влияет на хозяина отрицательно — со слов Ло Бинхэ.
Хорошо бы выяснить подробнее.
Медитация не задавалась.
Вскоре в дверь Покоев робко поскреблись слуги, притащили поздний ужин. Я приложила палец к губам, указала на спящего братца Шэня. Моховики переглянулись и понимающе засвистели, в самом деле очень тихо. Беспокойно указали на второй прибор, потом — на ровненькие свежайшие танхулу на плоском блюде, боярышник и полупрозрачные демонические ягоды нэнь вперемешку.
— Мастер Шэнь устал, — шепотом проговорила я. — Сладости он попробует завтра.
Моховики как-то по-особенному переглянулись и вздохнули синхронно, с искренним, кажется, пониманием.
Ужинать, конечно, пришлось в одиночестве. Жареный рис, щупальца осьминога в карамели, маньтоу с бобовой пастой и маринованные стебельки молодого бамбука как всегда были выше всяких похвал. Я не была голодна, но слишком божественная еда творила странные вещи, и я даже не заметила, как съела свою порцию подчистую.
Даже взяла палочку танхулу, но ягоды показались мне слишком сладкими. Никогда особенно не понимала сладости, после них всегда хочу пить.
Шэнь Цзю наутро, однако, танхулу порадовался и употребил их все еще до завтрака, и не подумав разделить со мной.
Про себя я повеселилась. Он старался есть с самым отрешенным видом, но я-то давно научилась отличать, когда он по-настоящему доволен.
Впрочем, танхулу были единственным светлым пятном того утра. Вместе с моховиками, принесшими завтрак, к Покоям Тишины неожиданно явился уже знакомый мне евнух Ли Ван, одетый, как водится, в слишком дорогое для своей должности платье и в сопровождении двух «оловянных масок». На демонических слуг младший управитель внутренних покоев косился с презрением и поджимал вялые безвольные губы. Сухие пряди его мышасто-каштановых волос спускались на одутловатую грудь из-под высокой карминовой шапочки.
— Госпожа благонравная супруга Дун, — объявил он, выделив голосом обращение. Порога он не переступал, но взгляд близко посаженных жучиных глазок метнулся вглубь проходной комнаты. К счастью, моховики уже успели поставить ширму и возились теперь за ней с горячей водой.
От дверей сидящего на постели Шэнь Цзю заметить было нельзя.
Я оправила рукава, вышла на крыльцо и закрыла дверь. Просто на всякий случай. Лучше я оставлю братца наедине со слугами.
— Младший управитель?
— Высочайшей императорской волей благонравной супруге надлежит явиться во дворец к полудню, — евнух поклонился. В прошлый раз он держался куда более напыщенно. — За госпожой пришлют. Госпожа желает чего-нибудь?
— Зачем эта Дун понадобилась супругу-императору во дворце?
Евнух надул щеки. Прежде он точно сказал бы что, мол, это не его и не мое дело, наше общее дело — исполнять волю императора. Теперь я уже сутки как была благонравная супруга, Дун-фэй, потому он снова поклонился.
— Этот ничтожный не знает, госпожа. Ничтожному велели лишь передать приказ.
Что ж, если он врет, я этого не узнаю.
— Эта Дун приказ приняла.
— С позволения госпожи, — он снова поклонился и, пятясь задом, спустился с крыльца. Стражники поклонились тоже и молча удалились следом, отставая от Ли Вана на шаг.
Я вернулась в Покои Тишины, подышала на руки, согревая озябшие пальцы.
— Ну? — поторопил меня Шэнь Цзю, выглянув из-за ширмы, за которую цеплялся одной рукой. К счастью, стояла она надежно. Моховики тревожно пересвистывались у стены, но ближе не подходили, хотя им явно хотелось предложить помощь и опору. Но Шэнь Цзю умел отметать любые порывы одним взглядом.
— Меня вызывают во дворец к полудню, — доложилась я. — Приказ передал сам младший управитель Ли.
— Чудесно, — братец Шэнь закатил глаза. — Звереныш опять задумал какую-нибудь дрянь, я уверен. Что ж, будешь во дворце, разузнай что-нибудь полезное из вещей, о которых мы говорили. И выясни, где Нин Инъин, не хочу внезапных слезных визитов.
— Стоит ли идти?
Он фыркнул.
— Если ты не придешь, звереныш явится сюда. Будь добра, хоть на сегодня избавь меня от его общества. Я в состоянии прожить несколько часов без тебя, — и, уловив мои сомнения, скривился. — Я больше не калека, если ты не заметила. Руки у меня есть. Позову болотных удильщиков, если мне что-то потребуется.
На всякий случай я оставила ему колокольчик прямо у подушки.