Легкий меч
25 января 2023 г. в 16:54
Закат уже отгорел, в императорских садах зажигались сами собой круглые фонари, полные золотистого света. По случаю грядущего Чуньцзе их украсили бумажными гирляндами, цветами и красными драконами. У нас в Шу так не делали, но я уже успела привыкнуть.
Небо стояло высокое, сливово-синее, мелкие звезды рассыпались по нему будто алхимическая соль по темной скатерти.
Шэнь Цзю замер на крыльце, вцепился в мою руку и зажмурился, жадно вдыхая морозный воздух. Закашлялся.
Я с тревогой придержала его за плечо, но он только мотнул головой.
— Все в порядке. С непривычки. Холодно.
— В этом году холодная зима, и очень снежная. Говорят, климат изменился из-за Объединения.
— Не удивительно, — он усмехнулся. — Странно было бы, если бы настало благоденствие. Ну, давай, показывай здесь все. И нечего так цепляться, от свежего воздуха я не рассыплюсь.
Я только улыбнулась в ответ. Тугое тепло ширилось в груди, где-то над солнечным сплетением, и нельзя было, чтобы братец его заметил.
Он отпустил меня и медленно, выверяя каждый шаг, спустился по ступенькам.
Дорожки чистили и пересыпали песком каждый день. Слуги, стража и евнухи, снующие туда-сюда, сбивали с кустов снежные шапки, и теперь они стояли в сугробах, голые черные ветки боярышника все в красных ягодах, помертвелые глицинии, остролисты и олеандры, почти инородные в зеленой листве на фоне прозрачных зарослей и гладких стеблей облысевшего древовидного плюща.
По дорожке мы миновали теплицы, Шэнь Цзю преспокойно кивнул заволновавшимся серокожим стражникам. Я поздоровалась с ними, стараясь держаться как ни в чем не бывало. Ничего странного не происходит, просто из Покоев Тишины императорская жена вышла в сопровождении неизвестного мужчины, бледного и сосредоточенного, и красивого, и он едва стоит, а она суетится вокруг, как вокруг императора не суетится.
Я проглотила смешок.
— Здесь, собственно, я растила цветы для эссенции.
— Я понял, — он на меня не смотрел. Жадным горящим взглядом он блуждал вокруг, ни на чем подолгу не останавливаясь. Кусты и деревья, снежные заносы, фонари и гирлянды, и звезды, и горбатый мостик над черной гладью никак не замерзающего пруда.
Мы направились к воде. На мост братец подниматься не стал, спустился к берегу, руками раздвигая желтые жерди высохшего аира, добрался до кромки воды, сел на корточки. Я маячила рядом.
Братец Шэнь опустил в воду кончики пальцев. Зачерпнул немного, потом сжал кулак.
— Холодная. Там источник?
— Думаю, да, она же не замерзла.
— Я забыл, как выглядит вода, в которую можно сунуть руку, — рассеянно проговорил он, и меня насквозь прошило этой жуткой, невзрачной откровенностью. — Так странно.
Я должна была что-то сказать, мол, все в порядке, это нормально, ничего странного, пятнадцать лет, братец Шэнь. Промолчала. Он и так наперечет знал все мои утешения.
— Идем, — он встал и отряхнул пальцы. — Поднимемся на мост. У него большой сад, я погляжу.
— Кошмарно большой, — с облегчением рассмеялась я. — Заблудиться проще, чем кажется, из одного края в другой без меча можно полдня идти. Старшие и младшие жены живут раздельно, а наши Покои Тишины вообще в северной части, сюда раньше мало кто забирался. И это только территории внутренних покоев, вокруг самого дворца еще полно всего. Казармы, склады, какие-то другие павильоны, тренировочные поля. Я до сих пор не понимаю до конца, как тут все устроено.
— Ну, теперь-то у нас целое паломничество евнухов с записками, — поддержал он шутливый тон. — Еще немного, и северный сад будет самым модным местом императорского гарема, все захотят взглянуть на императорских зверушек.
— Думаю, император ничего такого не позволит.
— Ах, да, как я мог забыть, он ведь ревнивая тварь и рассчитывает на мою гуеву благосклонность. Он действительно запрещает страже смотреть на своих женщин?
— Это больше условный запрет, — я пожала плечами. — Но, конечно, в присутствии императора никто не посмеет прямо пялиться на его жен.
— Условности, условности, — Шэнь Цзю придержал меня за локоть. Я послушно пошла медленнее, подстроилась под его неверный осторожный шаг.
Мы поднялись на мост, постояли немного. Братец оперся о перила, сжал пальцы на обледенелом резном дереве. Руки у него явно мерзли, и он так же явно наслаждался неприятным ощущением. Давно позабытым ощущением из другой жизни.
С горбатой спины моста открывался вид на те же заснеженные кусты, две беседки в отдалении, чьи освещенные фонариками изогнутые крыши напоминали лакированные леденцы в темноте.
Я предпочла не вспоминать, что случилось в одной из них.
Еще дальше белела стена, отсекающая внутренние территории от внешних. С другой стороны, совсем далеко, заметный из-за яркого освещения, краснел один из павильонов младших жен, приземистый, длинный, изукрашенный флагами и отгороженный еще одной стеной, чисто декоративной.
В нем я успела побывать по приглашению супруг Гу, сестер-близняшек пятого ранга, которые суетились вокруг меня, Дун-фэй, героини слухов, как вокруг настоящей принцессы. Служанки у них тоже были близняшками, и у меня как будто двоилось в глазах.
Я рассказала об этом Шэнь Цзю, он хмыкнул.
— Этот павильон отличается от того, где ты жила прежде?
— По планировке не слишком, разве что, мне показалось, более длинный.
— Взглянуть бы на чертежи сада и зданий, — он распрямился. — Ну, это потом. Не то звереныш точно решит, что мы готовим побег.
— А мы готовим побег?
Он пожал плечами.
— Посмотрим. По обстоятельствам.
Это его туманное «по обстоятельствам» наполняло меня смесью тревоги и мелочного, ехидного предвкушения. Шэнь Цзю бросил мне быструю загадочную ухмылку и распрямился.
За мостом тропинка разветвлялась, одна уводила к беседке в зарослях олеандра, другая забирала круто влево и через декоративную горку, сейчас запорошенную снегом, бежала через прозрачное кружево ольховой рощицы к казармам внутренней стражи, тоже, как водится, обнесенным дополнительной стеной.
Мы дошли до рощи, здесь братец постоял немного, опершись ладонью об обледенелое деревце. Он взмок, несмотря на холод, и дрожал от усталости.
— Хватит, — не выдержала я. — На сегодня достаточно.
— Я в порядке, — огрызнулся Шэнь Цзю и упрямо выпрямился, но тут же споткнулся и чуть не полетел носом в сугроб. Я удержала его за локоть.
— Хватит, братец Шэнь. Ты никому ничего не докажешь новым приступом лихорадки.
Он стиснул зубы, но позволил проводить себя обратно. В Покоях Тишины рухнул в кресло и вытянул сведенные усталостью ноги. Прижал к глазам основания ладоней, надавил с силой, провел к вискам, отгоняя слабость как головную боль.
— Отвратительно. У меня не мышцы, а рисовая каша. Есть способ ускорить восстановление?
— Медитируй, тренируйся, — я устроилась напротив, подвернув ноги под себя, и растерла озябшие пальцы. — Думаю, теперь уже можно использовать укрепляющие отвары посильнее, у меня готовы основы, завтра с утра поменяю тебе схему.
Шэнь Цзю некоторое время задумчиво рассматривал меня.
— Вот что, — сказал, наконец. — Найди мне легкий тренировочный меч.
— Ты можешь взять мой, — осторожно предложила я. Он только фыркнул.
— Чтобы что, волочить его за собой? Он твой, печатями я его не подниму, а для тренировки он тяжелый. Ну чего ты так смотришь? Я могу признать, что в некоторых вещах переусердствовать хуже, чем признать слабость.
Звучал он недовольно, но я только улыбнулась.
— Хорошо, братец, завтра же попробую раздобыть. Правда, не знаю, понравится ли твоя затея императору.
— Император, — Шэнь Цзю скривился. В его устах титул в который раз прозвучал хуже извечного «звереныша» и «отребья». — Может засунуть свое недовольство в столь любимую им яшмовую пещеру любой своей жены на выбор. Ну, — он сощурился. — Кроме тебя, если ты того не желаешь.
Наверняка он сказал это с умыслом, отделил меня от остальных с намереньем привязать к себе еще сильнее. Не то, чтобы ему нужны были такие уловки. Тем не менее, уловки все равно работали. У меня в груди закололо признательным теплом.
Наутро я наскоро просмотрела записки с принесенного услужливым евнухом подноса. Ничего особенного, два приглашения от разных младших сестриц на одно и то же театральное представление, благодарность за визит от близняшек Гу и заверения в вечной нежной дружбе, записка от Нин Инъин на пахнущем ветивером клочке бумаги: Первая Супруга просила посетить Павильон Благоденствия ради уточнения каких-то «церемониальных вопросов о Чуньцзе».
Записку я спрятала в рукав, остальное сложила на край стола.
— Что, твоя популярность иссякает? — сидящий на кровати в позе лотоса Шэнь Цзю отпил чай, прикрывшись рукавом просторных спальных одежд. С завтраком он уже покончил, в воздухе стоял привычный прогорклый запах «жуаньского ножа». Мы оба притерпелись и не обращали внимания, зато слуги каждый раз тревожно втягивали воздух носом.
Я пожала плечами.
— Не знаю, чего сестрицы хотели увидеть. Наверное, представляют меня роковой женщиной с огненным взором, что смазывает когти безымянным ядом и съедает на завтрак сердца соперниц. Иначе как бы я так возвысилась? Сяо Гунчжу, похоже, постаралась уничтожить все сплетни, в которых была хоть крупица правды. Только она одна и намекала на Водную Тюрьму. Зато малый совет о ней явно в курсе.
— Что меня совершенно не радует, — докончил Шэнь Цзю и сделал глоток, ничуть не поморщившись. У меня так не получалось, я каждый раз жмурилась и кривилась, прежде чем выпить.
Со стороны, должно быть, мы превращались в парочку одержимых параноиков. На самом деле я не думала, что Ло Бинхэ взбредет в голову все-таки подлить свою кровь нам исподтишка, однако и Шэнь Цзю я вполне понимала.
Что удивительно, понимал его и Ло Бинхэ. Он ни разу ничего не сказал, только вздыхал страдальчески и присылал «учителю» все новые и новые сладости.
От сегодняшних рисовых пирожков с тремя видами сладкой бобовой пасты, политых тонким слоем карамельной глазури и украшенных засахаренными фиалками, даже мне хотелось рыдать, а ведь я не слишком люблю сладкое!
Я помнила о вчерашнем разговоре, потому, наскоро причесавшись, нацепила цзянь-накопитель, наказала Шэнь Цзю не делать глупостей без особой надежды на успех (он привычным образом закатил глаза, как делал всякий раз на мою тревогу) и отправилась через весь сад в сторону императорских оружейных.
Стража у внутренних ворот вытянулась при моем приближении.
Я начинала понемногу привыкать к относительной свободе, но все равно предпочла миновать их побыстрее.
Оружейные тянулись рядом с казармами, длинное одноэтажное здание, утопленное фундаментом в промерзлую землю. На вымпелах развевались узкие императорские штандарты, черно-алые, хлопающие на ветру шелковыми с золотом тяжелыми кистями.
Длинные черные шпалеры с алым кантом висели по обе стороны узких дверей, окованных темным железом.
— Госпожа? — один из стражей в черной броне смерил меня взглядом с ног до головы. За кованой чудовищной маской угадывалась любопытная усталость. — Госпожа заблудилась?
Ну конечно, стоило взять с собой хоть парочку дворцовых слуг, раз уж я до сих пор не обзавелась новыми личными. Выглядело бы не так странно.
— Нет, — я изобразила крохотный поклон. — Эта старшая супруга хотела бы поглядеть на арсенал и взять легкий клинок для тренировок. Негоже так забрасывать совершенствование, как эта…
— Господа, — чистый голос за спиной заставил меня вздрогнуть и суетливо обернуться. Я не слышала его так давно, что, кажется, позабыла или мне почудилось?..
— Советница Лю! — хором гаркнули стражники и вытянулись еще прямее.
Лю Минъянь спрыгнула с меча. На ней была простая дорожная одежда, коричневое с розовым короткое ханьфу, штаны и сапоги, дымка вуали окутывала лицо, глаза над вуалью полнились стужей.
— Господа, я проведу супругу Дун по арсеналу и помогу подобрать меч, не стоит волноваться.
— Слушаем советницу Лю! — стражники, все, как один, звучали с облегчением. Я растерянно заморгала.
— Давно не виделись, сестрица Сяомин, — обратилась ко мне благородная супруга с сухим смешком. Взгляд остался холодным. — Вот уж кого-кого, а тебя не ожидала здесь увидеть. Да еще в одиночестве. Разве ты не должна вовсю пользоваться своим положением?
— Сестра Лю, — я, наконец, сообразила поклониться. — Воистину благословенная встреча.
— Благословенная, — малопонятно согласилась она и приглашающе махнула рукой. — Идем, ты ведь не бывала здесь.
Двери бесшумно растворились при ее приближении. Чуть не споткнувшись на ровном месте, я поспешила за ней.
Пол оружейной находился ниже порога, я все-таки споткнулась, но удержалась на ногах. Жалобно заскрипели под подошвами сапог деревянные ступени.
Лю Минъянь обернулась через плечо, но ничего не сказала.
Жемчужные нити в ее длинной воинской косе рудое пламя «вечных» заклятых факелов превращало в драконьи чешуи. Факелы горели через каждые пять шагов, вдетые в до блеска отполированные медные крепления, и вспыхивали ярче при нашем приближении.
Шаги гулко отдавались от стен. Откуда-то из глубины доносились отрывистые выкрики, гул и лязг, но мы свернули в другую сторону и оказались в просторном зале с узкими окнами под самым потолком.
Здесь вдоль стен теснились стойки с мечами, деревянными и железными, явно затупленными. Рядом — другие стойки, с древковыми муляжами всех мастей, с шестами и палками, с цепями, увенчанными тяжелыми шарами, с демоническими палашами и топорами, с двуручниками высотой мне до середины уха… пахло деревом, оружейным маслом, выделанной кожей и сталью.
В центре белой и красной краской расчертили тренировочную площадку.
Лю Минъянь остановилась в центре большого круга, обвела зал рукой.
— Здесь тренируются новички прежде чем вступить в ряды дворцовой стражи. Я сама когда-то отбирала часть солдат внутренних покоев. Давай, выбирай меч.
— Сестрица Лю…
— Выбирай меч, — повторила она настойчиво, почти зло. — Живо.
Решив не гадать, я послушалась, прошлась вдоль стоек с длинными цзянами, больше всего похожими на мой Хэпин. Не то, чтобы я так уж разбиралась в оружии. Конечно, простыми приемами я владею и справлюсь с мелким духом или ходячим мертвецом, но любой из моих шисюнов справлялся со мной не больше, чем за тридцать приемов.
Да что толку? Я взяла меч наугад, взвесила в руке. В самом деле, легкий, с тупым лезвием, чуть уже, чем Хэпин, с незнакомой неудобной рукоятью. Лю Минъянь с другой стороны площадки тоже схватила клинок, легко провернула вокруг себя.
Кивнула в центр круга.
— Выходи.
— Сестрица Лю, что происходит?
— Ты ведь хотела освежить навыки совершенствования, благонравная супруга Дун? — от резкого движения ее вуаль колыхнулась. — Прошу.
— Я не хочу с тобой драться! — запротестовала я, на всякий случай выставила меч перед собой.
Лю Минъянь в голос усмехнулась.
— Разве я спрашивала, хочешь или нет?! Вставай в круг, сейчас же.
В тот миг мне и в голову не пришло, что ей можно отказать, что можно забрать меч, развернуться и уйти. Гордость Лю Минъянь, верно, не позволила бы ей броситься за мной, ударить в спину, сделать подлую глупость или настоять на поединке.
Меня не должны были волновать ее чувства и она сама, ничего из того, что она хотела бы мне сказать. Она считала Шэнь Цзю убийцей своего брата, она наверняка знала все о Покоях Тишины, пусть она шла бы к Ло Бинхэ и допытывалась до него. К чему ей я?
Я поудобнее перехватила рукоять и шагнула в круг.
Словно отзываясь, факелы разгорелись пуще, свет сомкнулся вокруг площадки еще одним кольцом.
Лю Минъянь одним прыжком оказалась передо мной.
Чтобы повергнуть меня на жалобно скрипнувшие доски, в первый раз ей потребовалось два с половиной приема. Первый я встретила клинком, неправильно подставив кромку, вторым меня развернуло с чудовищной инерцией, ноги поехали, и благородной супруге не понадобилась даже подсечка.
Потолок качнулся перед глазами.
Лю Минъянь пихнула меня в бок мыском сапога, не больно, но обидно.
— Вставай.
Я встала, снова приняла стойку. Падение пришлось на плечо, я не слишком ушиблась, но окончательно растерялась.
Теперь Лю Минъянь двигалась медленнее, с ожесточением обозначала каждый прием, придерживала клинок, прежде чем нанести сокрушительный рубящий удар. Ее стиль, неотвратимый, как гроза, отточенный до волоса, ни в какое сравнение не шел с простенькой наукой клана Дун.
Когда мне удавалось парировать, мечи сталкивались с жалобным лязгом, и запястья немели от дрожи, а ведь она даже не использовала ци, ей хватало и технического напора.
Я путалась в ногах, мешала стойки и связки в кучу, а она не сделала ни одного лишнего движения, и раз за разом я оказывалась на полу. Получала тычок сапогом, будто пресловутый мальчишка, кандидат в солдаты.
— Вставай и дерись.
Я вставала. Запястья гудели, руки сводило с непривычки. Лю Минъянь милостиво медлила, а потом атаковала снова и не щадила меня. Тупая кромка ее тренировочного меча уже прошлась мне по ребрам, подрубила колено, и теперь я стискивала зубы, наступая на правую ногу, дважды оставила длинный удар на правом плече.
Лю Минъянь одинаково хорошо владела обеими руками, но изначально, кажется, была левшой.
— Вставай.
До крови закусив губу, я поднялась снова и тут же приняла сокрушительный удар. Меч чуть не выбило из рук, я упала на одно колено, позволила клинку Лю Минъянь соскользнуть по кромке, скрежет резанул уши. Развернулась, блокируя атаку справа, опять справа, ссаженную о деревянный пол ногу обожгло болью через штаны.
Лю Минъянь не отступала. Если бы меч в ее руках был острым, я была бы тысячу раз мертва.
Спустя палочку благовоний я едва дышала, щеки горели, злые слезы жгли глаза пополам с едким потом. Заколка-накопитель давила на макушку непомерной тяжестью, ци зудела в кончиках пальцев, но, если бы я использовала ци, Лю Минъянь непременно поступила бы так же. И думать нечего тягаться с ней, с настоящей бессмертной заклинательницей.
У Лю Минъянь даже волосы не растрепались.
— Давай, — стоило мне подняться в дцатый раз, она вновь нацелилась для атаки. — Дерись.
— Хватит! — я опустила меч. Едва удержалась, чтобы не швырнуть на пол, но это было бы совсем жалко. — Довольно, сестра Лю, ты победила. Мне с тобой не сравниться.
— Это я знаю, — спокойно проговорила она и плавно перетекла из боевой позиции в расслабленную. Взвесила свое оружие на ладони, проверила баланс и одной простой печатью вернула обратно на стойку. — Попробуй напасть, когда я не вооружена.
— Нет, — я сжала рукоять так сильно, что онемели пальцы. — Я не драться с тобой сюда пришла.
— Точно, — она опять хмыкнула. — Ты пришла утащить легкий меч в Покои Тишины. Почему бы тебе не тренироваться здесь, со мной? И не нужно ничего брать. Я бы смогла многому тебя научить.
— Ты прекрасно знаешь, — я отвернулась, тоже вернула меч на место и попыталась кое-как поправить одежду, суетой сама себе напоминая Нин Инъин. Дурные привычки заразны. — Ты ведь прекрасно знаешь, сестрица Лю.
— И верно, — голос ее зазвенел, как до того звенели затупленные кромки. — Тебе ни к чему тренировки, и меч тебе не нужен, у тебя ведь есть заклинательский клинок с именем. Но для тренировки нужны два меча и два человека, ведь так?
— Ты давно знаешь? — спросила я, не поворачиваясь. Стойка расплывалась перед глазами. Кровь стучала в висках. Она ведь не ударит мне в спину? Нет, если правда то, что я слышала о ней раньше.
— С тех пор, как Ло Бинхэ вернулся и вытащил вас из Водной Тюрьмы. Я пришла к нему и спросила. Ло Бинхэ не имеет привычки мне лгать. И такая ложь ему тоже ни к чему.
— Ты поэтому почти не выходишь из покоев, а он тебя не тревожит?
— …да, — она запнулась. Я не стала переспрашивать. — Поэтому тоже. Ты посмотришь мне в глаза или Шэнь Цинцю научил тебя трусости?!
Я развернулась. Нас разделял тренировочный круг, факельное пламя за спиной Лю Минъянь делало ее еще больше похожей на драконицу в человечьем теле.
Если бы в зал постучали, если бы кто-нибудь вошел… но никто не входил. Мы были одни.
Ее взгляд пронзал хуже любого меча.
— Когда мы встретились в библиотеке, — проговорила она ровным голосом. — Ты искала способ помочь Шэнь Цинцю, верно? Не отвечай, я знаю. Только скажи, ты с самого начала это планировала? Использовала всех вокруг и меня тоже?
— Я… ничего не планировала, — мой собственный голос сорвался. Да гуй зеленый, я едва стояла на ногах, ее стараниями превращенная в один большой синяк! — Супруга Лю может не верить этой Сяомин, но я ничего не планировала изначально.
— Тогда каким образом ты оказалась в Водной Тюрьме?
— Случайно, — я вздернула подбородок. В конце концов, я в самом деле ничуть перед ней не виновата, я не собиралась ее обманывать. Молчала, когда она не спрашивала. — Я просто гуляла. Если супруга Лю думает, эта пришла во дворец с преступным намереньем освободить врага императора, супруга Лю ошибается. Эта Сяомин нашла старое подземелье, нашла умирающего человека, имени которого не знала. Я ведь лекарь, сестрица Лю. Разве могла я его оставить?
Против моей воли под конец прозвучало отвратительно, будто я оправдывалась. Я вовсе не собиралась оправдываться, я поступила бы так же еще сотню раз, если бы пришлось.
Лю Минъянь нахмурилась.
— Но потом, когда ты узнала?
— А что потом? Разве хоть кто-нибудь в подлунном мире совершил преступление достаточно ужасное, чтобы долгие годы умирать в одиночестве, превращенный в кусок заживо гниющего мяса?
— Милосердная рука избавила бы преступника от страданий.
— Наставник говорил, не мы даем жизнь, не нам решать, когда ее забрать. Он никогда не убил ни одного человека или демона. Только тварей.
— Как благороден и глуп был твой прежний наставник, — хмыкнула Лю Минъянь. Мы смотрели друг на друга, и взгляды будто протянули через тренировочную площадку дрожащую струну циня. Каждое ее слово отдавалось у меня в груди воображаемой вибрацией. — Но твой новый наставник вовсе не такой. Ты знаешь, что Шэнь Цинцю — подлец, любитель бить в спину?
— Я знаю, ты считаешь, он убил… — я замялась. Как лучше сказать? — Убил мастера Лю, твоего брата.
— Считаю? — брови ее взлетели к волосам. — Ха-ха-ха! Ты думаешь, я огульно его обвинила?! Я долгие годы потратила на расследование! Я была ученицей другого пика, шестнадцатилетней соплячкой, которую никто не желал слушать! Глава Юэ и наставница видели во мне только красивый талант, дурочку, недостойную знать правду! Дело замяли, я одна не смирилась.
Она несколько раз глубоко вздохнула.
— Мой брат был благородным человеком. Резким, жестким, немногословным. Хорошим человеком, Дун Сяомин. Он ненавидел Шэнь Цинцю за двуличие, подлость и разврат, они много раз сходились в поединках, и ни разу, слышишь, ни разу Шэнь Цинцю не одержал верх, несмотря на все уловки! А потом они вместе оказались в пещерах Единства Душ, и Шэнь Цинцю вышел оттуда один, весь в крови моего брата. Мне не показали тела. Мне пришлось дознаваться окольными путями, и много после дядюшка Мэнмо по просьбе Ло Бинхэ помог мне проникнуть в сон мастера Му, который его осматривал. Мой брат умер от меча, Дун Сяомин, в пещерах, где не было никого, кроме него и Шэнь Цинцю.
Я покачала головой.
— Ты когда-нибудь спрашивала у мастера Шэня?
— Разве он ответит правду? — презрительно фыркнула Лю Минъянь. — Спрашивала, если хочешь знать! Он отделался туманными отговорками! Он даже не чуял за собой вины.
— Сестра Лю, — у меня было много слов на языке. Мне хотелось закричать в ответ, начать оправдывать братца Шэня, рассказать о смерти мастера Лю то, что он прежде рассказал мне. Я не стала. Думаю, есть вещи, которые люди должны обсуждать без посредников, даже самых благих. Кроме того, она вряд ли бы мне поверила. — Сестра Лю, я понимаю твой гнев и твою боль. Ты лишилась брата, великий мастер меча погиб бесчестной неправедной смертью. В вину мастера Шэня я не верю… погоди! Послушай. Даже если он был бы виноват, разве наказание соразмерно преступлению? Око забирают за око. Ты могла бы требовать неправедной смерти для него.
— Что, если потребую сейчас?!
— Он прошел через кое-что худшее, чем смерть, — я стиснула зубы. Челюсть прострелило болью, у меня что, и на лице синяк? — Худшее, чем десять смертей.
— Он столкнул Ло Бинхэ в Бесконечную Бездну.
— И супруг-император провел в Бездне пять лет, а после вернулся сильнее прочих властителей. Мастер Шэнь пятнадцать лет умирал в Водной Тюрьме. Пятнадцать лет, сестрица Лю. Супруг-император отрубил ему ноги, вырвал руки и язык, выколол глаз. Наживую заковал в железные кольца. Напоил своей кровью, и мастер Шэнь не мог даже умереть.
Он умер бы, когда Ло Бинхэ застрял в параллельном мире и больше не мог до него дотянуться. Но появилась я, и вот, теперь я здесь.
Лю Минъянь слушала меня спокойно. Потом вздохнула.
— Пятнадцать лет — долгий срок. Ему следовало умереть гораздо раньше.
— Может, и следовало, — легко согласилась я. — Но он жив.
— И здоров, насколько я понимаю, — она с раздражением закатила глаза. Натянутая струна наших взглядов лопнула, узел у меня в груди будто немного ослаб. — Ты об этом позаботилась.
— У сестры Лю прекрасные информаторы.
— Это не такая уж тайна. Конечно, Ло Бинхэ ни о чем еще не объявил официально, но малому совету обо всем известно, а, значит, известно всем вокруг. Кстати говоря, хорошо сидится на моем месте, Мин-эр?
Я вздрогнула и поспешно скрестила на груди руки.
— Э-э, нет, сестра Лю, эта Сяомин ни в коем разе не претендует на твое замечательное место в совете! Эта лишь скромная лекарка, не советник императора!
— Скромная лекарка, которая научилась выращивать утраченную плоть, — она опять хмыкнула. И вполовину не так зло, как раньше. — Не делай таких глаз, говорю же, это все не такая уж тайна. Если бы Ло Бинхэ не бдел над вашим павильоном пуще коршуна, у вас бы не было отбоя от любопытных. И кто-то бы обязательно уже попытался убить вас обоих.
— Например, супруга Лю? — невинно поинтересовалась я. Она коротко, суховато рассмеялась.
— Если бы я хотела, стала бы у ваших дверей и предложила бы поединок до смерти. Поверь, я бы победила.
Да уж. Я потерла все сильнее ноющее плечо. Она бы победила.
— Моя ненависть со мной, — продолжила Лю Минъянь. Приложила к груди раскрытую ладонь. — Моя ненависть. Мой гнев. Мое разочарование в тебе. Я считала тебя достойным человеком, Дун Сяомин, а ты пестуешь мерзавца и убийцу.
— Разве эта Сяомин была бы достойным человеком, если бы оставила его умирать в Водной Тюрьме?
— Мы не поймем друг друга, — Лю Минъянь тряхнула головой. Вуаль ее колыхнулась. — Нам не стать друзьями. Но я могу смирить свою гордость, если того требует дело. От меня вы оба можете не ждать подвоха, даю тебе слово.
— Почему… — я запнулась. — Почему вдруг супруга Лю решила сказать мне об этом теперь? Из-за Ло… из-за супруга-императора и его, э-э… одержимости?
— Вот уж мало меня заботит сейчас Ло Бинхэ и любая его одержимость. Нет, я просто увидела тебя у оружейной и подумала, отчего нет? Я не следила за тобой и не искала встречи.
Она сказала это так просто, что я сразу поверила. Лю Минъянь не из тех людей, в самом деле, что будут изворачиваться и измышлять поводы.
Правда, оставалось еще кое-что.
— А как же супруга Хуань?
— Сяо Гунчжу? А что, разве вы уже не добрые подруги?
— Сестра Лю что-то путает, мне представляется, королева скорпионов вряд ли простит маленькую сколопендру, что вышла сухой из подземной воды.
— Ну, ты хотя бы сколопендра, — Лю Минъянь неопределенно пошевелила пальцами в воздухе. — Приятно знать, что сущность свою ты вполне осознаешь. Что до Сяо Гунчжу, разумеется, она надеется привлечь меня на свою сторону. И разумеется, она все еще противна мне, а тебе следует оглядываться и опасаться. И… мастеру Шэню.
О мастере Шэне она могла бы не беспокоиться. Человека с меньшим кредитом доверия к миру просто представить нельзя! Разумеется, я не возразила, только кивнула.
— Спасибо за предупреждение, сестрица. А теперь… могу я идти?
— Иди, — разрешила она. Я торопливо поклонилась (спина этому ой как не обрадовалась) и захромала к выходу. — Хотя постой!
— Сестрица Лю?
— Мечи для тренировок, — она насмешливо махнула в сторону стойки. — Разве ты не за ними пришла.
Уши у меня вспыхнули. Делая вид, что все в порядке, я вернулась, выбрала пару мечей наугад и поклонилась снова, выставив их перед собой как заслон.
— Благодарю супругу Лю за науку и милость.
— Наука поединка тебе точно не помешает, — она покачала головой. — Послушай, Сяомин. Я могла бы… оказать тебе услугу. Я умею драться и учить драться тоже умею, через меня проходит дворцовая стража, Ло Бинхэ не может справиться со мной за тридцать приемов. Мастер Шэнь когда-то был лордом с Двенадцати Пиков, твой стиль… сейчас ты поможешь ему восстановить форму не больше, чем соломенное чучело.
— Э-э… сестрица, на мгновение мне показалось?..
— Конечно, я не стану учить его! — презрительно фыркнула она. — Но я могла бы научить тебя, хотя бы немного. А ты бы стала ему лучшим противником, чем теперь.
— А что взамен? — до крайности удивилась я. Вот уж чего я точно от благородной супруги не ожидала! — Ведь речь о сделке?
— Ничего ужасного, — она вся подобралась, и вот теперь я заподозрила неладное. — Клянусь, ничего такого. Это не имеет отношения ни к Ло Бинхэ, ни к Сяо Гунчжу, ни к кому-либо еще, кто мог бы стать тебе врагом. Просто… я попросила бы тебя о помощи. Однажды ты мне уже помогла, и я… — она замялась.
Я вздохнула. Все тело отозвалось новой волной боли.
— Погоди, сестра Лю. Я не могу вот так запросто согласиться. Нужно поговорить с мастером Шэнем и с супругом-императором.
— Разрешение Ло Бинхэ тебе не нужно, ты ведь теперь благонравная супруга, всего на ранг младше меня, — титул она преехидно выделила голосом. — Старшим женам никто не запрещает ни меча, ни талисманов, ни любого другого заклинательского искусства. У тебя теперь есть настоящая власть, если ты еще не поняла. Можешь приказывать дворцовым слугам, ходить, куда хочешь. Только на выход из дворца спрашивают дозволения.
Я прикусила язык, хотя на деле очень хотела спросить, какое дозволение спрашивала сама Лю Минъянь, когда мы ездили за цветком. Не стала, к тому же, ее положение разнилось с моим по-прежнему как день и ночь.
— Все равно, мастер Шэнь…
— Мастер Шэнь теперь определяет, с кем тебе общаться и скрещивать мечи?! — она снова начала заводиться. — Сама скажи мне, хочешь или нет?!
Я покрепче обхватила себя за локти.
— Надеюсь, ты согласилась? — Шэнь Цзю ловко подхватил палочками утиное сердечко, фаршированное тремя видами дикого чеснока. Сердечко истекало сладковато-острым медовым соусом.
Я смерила его мрачным взглядом. Есть совсем не хотелось, каждый синяк, кажется, болел по-своему, и оттенки боли смешивались во мне густой составной мелодией. Болеутоляющий отвар делал ее далекой, но все равно ощутимой, заживляющая мазь пекла и пощипывала кожу.
— Конечно, согласилась. Подумала, ты не захотел бы терять такой замечательный источник сведений. Кроме того, она точно что-то задумала. Император ведь говорит, она ведет себя странно и почти не появляется при дворе.
Демоны-моховики, то есть, простите, болотные удильщики разожгли две большие жаровни рядом со столом, и мне было тепло в тонком нижнем халате. Шэнь Цзю, разумеется, был одет прилично, но ни его, ни меня мое исподнее не смущало.
Когда я рассказала о примечательной встрече с супругой Лю, он посмеялся и с тем встревожился. Я видела беспокойство в уголках его вытянутых глаз, в слишком острой усмешке и слишком плавных движениях.
Разумеется, он, как и я, гадал, на самом ли деле случайной была встреча.
Если так дальше пойдет, я в самом деле превращусь в конченого параноика.
— Вряд ли ты нужна ей, чтобы вымещать на тебе злость, — заключил Шэнь Цзю, после паузы. Прожевал сердечко, задумчиво поглядел на блюдо с закусками. Выбрал холодный рулетик с креветками и шалотом, макнул в пряный соус. С хрустом откусил.
Я вздохнула, тоже взялась за палочки, хотя запястье протестовало изо всех сил. Синяки горели под мягкой повязкой, хотелось плакать.
— Ну не знаю, сегодня она вполне успешно сорвала на мне злость, мне кажется.
— А ты ей и позволила. Тебе никто не мешал отказаться, развернуться и уйти. Ты лишь на ранг ее ниже, отчитываться не обязана. Если у нее были вопросы, пусть задает их зверенышу.
— В тот момент мне показалось, она убьет меня, если я откажусь.
— Или тебя просто мучила совесть, как всегда. И еще скажи, что я не прав! — братец прикончил рулетик и прищелкнул палочками в воздухе. — Хм, говядина в кляре? Или гребешок?
— То и другое, — если меня в тот вечер что-то и радовало, так это его вполне здоровый аппетит. Конечно, рядом с тонкостенным фарфоровым чайником, расписанным золотыми многолапыми чудовищами, как всегда обретался свежий флакончик «жуаньского ножа», но в остальном братец Шэнь вполне наслаждался едой.
Хм, забавно, мы никогда с ним не думали, что Ло Бинхэ мог бы капнуть своей крови, скажем, в соус, а после прямо сразу перехватить наши руки с помощью священных паразитов, не позволив дотянуться до яда.
Ну вот, я точно превращаюсь в параноика. Озвучивать идею я, конечно, не стала. Мне гораздо больше нравилось, когда братец Шэнь ел, чем когда тревожно вглядывался в тени.
Тем более, Ло Бинхэ до подобной подлости покамест не дошел или просто не додумался.
Как ни хотела, я больше не могла всерьез ненавидеть Ло Бинхэ. Неприязнь моя никуда не делась, но будто просела, поросла травой, как старое поле битвы.
Шэнь Цзю придвинул себе мисочку с хитро скрученным гребешком, нарезанным полосками и приправленным какими-то сложносочиненными кисловатыми травами. Мне такое сочетание не нравилось, зато мне доставались хрустящие жареные моллюски, которые не слишком жаловал сам братец.
Вздохнув еще раз, я пододвинула плоское блюдо с моллюсками к своему краю стола. Один из обретающихся тут же моховиков, смирно ожидающих конца трапезы, дернулся было мне помочь и укоризненно засвистел.
Я только отмахнулась, постаралась выдавить улыбку.
— Ничего, я сама.
Шэнь Цзю хмыкнул.
— Всегда забывал сказать. Для заклинателя ты трогательно добра к демоническим слугам.
— А сам-то?
— Я никогда не питал к демонам неприязни, — он повел плечом. — В какой-то степени они честнее людей, не притворяются праведниками ради выгоды и репутации. К тому же, они гораздо интереснее. Я уже говорил тебе про исследования.
— Ну, а мой наставник считал, что любое разумное создание достойно уважения. И не важно, какого рода ци течет по его меридианам. Правда, от всех прочих он требовал такого же отношения и жутко злился, когда кто-нибудь не оправдывал его ожиданий.
— Я так понимаю, случалось это часто.
— Ха-ха, ты даже не представляешь, насколько! — воспоминания о наставнике потянули за собой другие: об отце и братьях, а за ними — о том, что Ло Бинхэ пригласил дознавателей из Шу в свои подземелья. Будь жив отец, он бы гордился своим Управлением Наказаний, вон оно как, даже император его оценил!
— О чем задумалась? — Шэнь Цзю потянулся разлить чай и строго зыркнул на моховиков. Те грустно скучковались в углу, тихонько пересвистываясь. «Жуаньский нож» братец не доверял никому.
Я пожала плечами.
— Да так. Наверное, я немного скучаю по клану Дун. Моя жизнь была гораздо проще, во всех смыслах. Никакой серебряной вышивки, никаких нефритовых курильниц и яшмовых тушечниц. Мы сами выполняли черную работу, стирали и готовили по очереди, раз в месяц затевали генеральную уборку. Наставник держал аскезу во всем и в финансах был полным профаном.
— Зато и никакого яда в чае, — докончил мою мысль братец и протянул мне чашку, куда вздохом раньше накапал традиционные три капли янь-жу. Так запросто, будто мы с ним каждый раз пили какую-нибудь простенькую укрепляющую микстуру для роста волос.
— Зато и никакого яда в чае, — я отсалютовала. — Твое здоровье, братец Шэнь!
Он выпил молча.
Да уж, никаких слуг и шелков, зато никакого яда в чае, никаких удушающих интриг, в которых я барахталась мысленно, сама того не желая. Никаких обиженных гаремных сестриц, малых советов и туманных целей. И никакого сумасшедшего супруга-императора.
Ло Бинхэ явился на закате, в тяжелом дорожном ханьфу, с туго сплетенными волосами (золотой зажим в колтуне, впрочем, никуда не делся), румяный с мороза и пышущий воодушевлением. Он принес с собой запахи лошадей, железа и мороза, и лотосового масла, и сандалового дерева.
О его прибытии загодя объявил низко кланяющийся евнух, и Шэнь Цзю хватало времени традиционно устроиться в кресле с веером на коленях и принять самый отстраненный вид. Одежд он не сменил, остался в просторном домашнем платье, только накинул сверху более плотное ханьфу цвета цин, и в целом постарался выглядеть человеком, плевать хотевшим на мирские блага и власть имущих.
Не думаю, что император в самом деле на это покупался.
— Добрый вечер, учитель! Сяомин.
— Приветствуем императора, — за двоих поклонилась я. Шэнь Цзю степенно и медленно кивнул головой.
Ло Бинхэ прошел обе сквозные комнаты и остановился на пороге спальни, как обычно. Из необычного, он был необычайно оживлен.
— Скоро Чуньцзе, — начал он вкрадчивым голосом. — В Цветочном Дворце состоится празднество, я намерен встретить весну с невиданным доселе размахом!
— Этот мастер бесконечно рад за государя императора, — скучным голосом отозвался Шэнь Цзю, не глядя в его сторону. Раскрыл веер, бесцельно обмахнулся.
Я обычным образом обреталась за спинкой его кресла, не то служанка, не то охранник, и чувствовала себя тем более не в своей тарелке.
Ло Бинхэ расслабленно привалился плечом к косяку.
— Это хорошо, что учитель рад. Потому что на большом пиру я планирую представить учителя своему двору!
Шэнь Цзю едва заметно вздрогнул. Шелковое крыло веера замедлило трепет, мне почудился треск под слишком сильно сжавшимися пальцами.
— В каком качестве?
— О, учителю нечего бояться! — совсем развеселился император и лукаво сощурился. — А в каком качестве учитель хотел бы предстать?
— Этот мастер не хотел бы представать перед двором вовсе, — голос Шэнь Цзю совсем похолодел. Он по-прежнему смотрел в сторону, и я видела, как тонкая вертикальная морщина прорезала высокий лоб. Братец о чем-то поспешно размышлял.
— Ну нет, учитель, этого ваш ученик допустить не может, — Ло Бинхэ, кажется, упивался своей идеей и не обращал на разлитое вокруг напряжение ровным счетом никакого внимания. — Мой двор полон самых разных слухов, того и гляди заговорщики воспользуются неразберихой и понесут ваше имя своим знаменем! Мы ведь этого не хотим?
Шэнь Цзю промолчал, молчала и я. Тем более, ко мне не обращались. Император рассмеялся.
— Конечно, мы не хотим этого! Учитель, что бы ты ни думал, я не позволю тебе сидеть в Покоях Тишины до скончания века и изводить Сяомин своими замечаниями!
— Мастер Шэнь вовсе не изводит эту супругу, — рискнула я встрять. — И, если супруг-император спросил бы Сяомин, она бы ответила, что здоровье мастера Шэня…
— Сяомин, — оборвал меня Шэнь Цзю. — Не нужно, не думаю, что государя императора волнует здоровье этого мастера.
— Учитель! — хорошее настроение Ло Бинхэ тут же пошатнулось. Он обеспокоенно вскинулся, подался вперед, не переступая порога. — Учитель, зачем ты так? Моя первейшая забота сейчас — твое благополучие, разве ты не знаешь?! Я хочу представить тебя двору лишь чтобы у учителя было больше свободы, чтобы учитель смог от моего имени отдавать приказы, чтобы дать учителю власть и безопасность!
Мысленно я ему поаплодировала. Сам того не ведая, Ло Бинхэ наитием подобрал единственные, наверное, подходящие слова.
Шэнь Цзю, конечно, фыркнул.
— О какой власти и безопасности может идти речь для этого мастера в императорском дворце? Государь император, должно быть, лишился памяти вместе с рассудком!
Но я видела, как он заинтересовался. Какие бы планы ни зрели в его коварной красивой голове, «власть и безопасность» не повредили бы им, вместе с иллюзией свободы. Одно дело — смотреть на хитросплетения двора моими глазами, составлять представление из моих несовершенных наблюдений, другое дело — оценить паутину самому, самому тянуть за ниточки, погрузиться в ход событий, влиять на них… отчего-то мне казалось, Шэнь Цзю был бы отнюдь не против.
Когда-то он поднялся из самых низов к сияющей небесной вершине, прослыв человеком жестоким и беспринципным, он сам говорил, что глава его ордена не разбирался в людях и приходилось «подчищать за ним хвосты». То, как он обращался с информацией, как оценивал мелочи.
Нет, положительно, Шэнь Цзю не был бы против придворной жизни, особенно если такая жизнь даровала бы ему средства к его неведомой цели.
Существовала только одна загвоздка. Ло Бинхэ предлагал ему жизнь при своем дворе. Императорскою волей.
Ло Бинхэ, тем часом, почуял колебание как иные собаки чуят кровь на снегу.
— Учитель, — вкрадчиво заговорил он. — Клянусь, ты не будешь мне ничем обязан, я не стану ограждать тебя и ограничивать. Я назову тебя первым высочайшими советником или уважаемым наставником трона или драгоценным мастером, как мы уже обсуждали прежде, или…
— Существует заговор, — произнес Шэнь Цзю медленно и впервые взглянул на императора в упор. Ло Бинхэ осекся и, честное слово, покраснел. — О заговоре нам известно. Что помешает этому мастеру поучаствовать в нем? У меня достаточно… поводов.
— Ничто не помешает! — император широко улыбнулся. Неприятно. — Однако разве учитель настолько очевиден? Разве он не знает, что в случае чего он будет первым, на кого падет подозрение?
— И все-таки, допустим, это произошло. На этого мастера пало подозрение. Что тогда?
— Как бы мне ни хотелось порадовать учителя, я не могу позволить ему убить меня или свергнуть, — промурлыкал Ло Бинхэ. Лицо его сделалось до крайности довольным. — Этот ученик слишком долго шел к вершине, чтобы теперь отказаться от того, что в его руках.
— Вот как? Но ты не ответил на вопрос, — Шэнь Цзю тоже подался вперед. Взгляды их схлестнулись. От концентрации ци воздух сделался густым и пряным, даже дым благовоний будто бы стал куриться медленнее, сконцентрировался и уплотнился над чашами вдоль стен.
— Ты не ответил, звереныш, — каждое слово Шэнь Цзю было словно камушек вэйци на доске. — Если я захочу убить тебя или свергнуть? Что тогда? Я снова окажусь в Водной Тюрьме?
Ло Бинхэ сухо сглотнул. Какого бы рода дуэль они ни вели теперь, он проигрывал всухую.
Шэнь Цзю усмехнулся.
— Впрочем, нет, я не вернусь туда. Если ты захочешь вернуть все на свои круги, драгоценное снадобье Сяомин выжжет дотла мои меридианы вместе с жизненной силой и душа моя отправится в Диюй в тот же час. Ты ведь боишься этого сильнее, чем собственной смерти, не так ли?
— Верно, — ответная усмешка Ло Бинхэ получилась больной, насквозь горькой. — Верно, учитель, этот ученик боится твоей смерти больше всего на свете. Но ученик слишком самонадеян и упрям. Я не отступлю, пока дышу. Учитель может всем сердцем желать моей смерти, но именно этого удовольствия этот ученик не доставит ему.
То, как он это произнес, заставило мои уши вспыхнуть. Я закусила щеку изнутри, чтобы не влезть в разговор. Шэнь Цзю брезгливо скривился.
— Оставь свои намеки для своих наложниц, я скорее горло себе перережу, чем дам тебе хоть каплю весенней радости, грязное животное.
— Учи-итель, — с голоса Ло Бинхэ можно было пить северный мед. — Мой драгоценный учитель, разве же я хоть слово сказал о весенней радости?
— Не строй из себя невинность, я тебя насквозь вижу, — Шэнь Цзю раздраженно обмахнулся веером. — Этого не будет, даже если Бездна замерзнет и над ней вознесутся горы!
Ло Бинхэ, судя по всему, плевать хотел на его слова, он улыбался сыто и сладко, как будто уже стократно получил желаемое. Шэнь Цзю скривил губы за тенью веера и замолчал. Повисла тишина. Я чувствовала себя тем более неуместной, но скорее ноги бы себе отрубила, чем ушла. От императора всего можно было ожидать.
— Итак, Чуньцзе, — когда пауза сделалась совсем уж неприличной, Ло Бинхэ тряхнул головой, то ли возвращаясь в реальность, то ли вспомнив об изначальной цели визита. — Ты предстанешь перед моим двором в качестве моего первого наставника, получишь титул и власть большую, чем у любой из моих жен и любого советника.
— И стану мишенью для них всех, — сухо усмехнулся Шэнь Цзю. — Что ж. Этот мастер не против. Это может его развлечь.
— Никто не посмеет причинить учителю вред!
— Не думаю, что те, кто посмеют, станут докладывать Императорскому Величеству. У меня есть условия.
— Все, что угодно!
— Мы уже выяснили, — Шэнь Цзю поморщился. — Не «все, что угодно». Ты не окажешь мне услугу, сдохнув самостоятельно, и не отпустишь меня. Сомневаюсь так же, что ты будешь так уж ко мне прислушиваться. Поэтому условие у меня очень простое: ты ни в чем не трогаешь Сяомин без ее согласия, и ей будет позволено находиться при мне столько, сколько она пожелает.
Сердце мое зашлось, и, боюсь, у меня не вышло сохранить незаинтересованный вид.
— Б-братец Шэнь!..
Шэнь Цзю обернулся ко мне с маленькой острой усмешкой.
— Если Сяомин не против.
— Сяомин не против! — поспешно заверила я, чувствуя, как губы сами собой растягиваются в счастливой улыбке. — Эта Сяомин готова заботиться о бра… о мастере Шэне столько, сколько потребуется! Тем более, здоровье мастера по-прежнему далеко от совершенства.
Ло Бинхэ наблюдал все это со странным выражением лица, больше всего похожим на обреченную веселую ревность.
— Кстати говоря, учитель, — заговорил он вкрадчиво. — Отчего ты не подумал, что будет с Сяомин, если ты все же исполнишь свою угрозу и сбежишь от меня в Диюй или в круг перерождений? А?
Атмосфера в комнате поменялась моментально.
Шэнь Цзю заледенел, весь разом замер, словно пронзенный парализующей иглой. Веер хрустнул в его руке, стальные спицы прорвали шелковое полотно, и он отбросил испорченный аксессуар в сторону, словно ядовитую змею. Сцепил пальцы, позволил рукавам целиком укрыть белые, предательски дрогнувшие кисти.
Я всей кожей почувствовала его ужас и гнев, и ярость, и животный страх, и, наверное, это должно было мне польстить. Не польстило. Я сжала его плечо. Шэнь Цзю дернулся, скидывая ладонь.
Ло Бинхэ перевел взгляд с него на меня.
— Учитель?
— Ты, отродье, — без голоса прошипел Шэнь Цзю. — Ты угрожаешь мне жизнью Сяомин?
— Жизнью? — император вздернул брови. Ревность в его глазах полыхнула ярче угольев в жаровне. — О, нет, учитель, если я убью ее, она ведь последует за тобой, не так ли? Моя маленькая женушка-предательница. Нет-нет, учитель, если ты попробуешь от меня сбежать, Сяомин останется жива, и будет жить долго, очень долго… тебе ли не знать, что жизнь порой хуже смерти?
Братец вздрогнул, как от пощечины.
Я не могла пошевелиться. В груди разливалась пустота. Почему, как только я увидела в Ло Бинхэ призрак человечности, он тут же разрушает все впечатление?!
Эх, Дун Сяомин, как посмела ты забыть, что за чудовище твой супруг-император?! Вот и пожинай теперь плоды.
Шэнь Цзю молчал, бледный до серости.
Ло Бинхэ молчал тоже, вцепившись в нас жгучим взглядом. Тишину можно было резать ножом и подшивать хирургической иголкой.
Я прочистила горло.
— А с чего супруг-император взял, что я не пила того же снадобья?
Словно проклятье спало. Ло Бинхэ тряхнул головой и натужно рассмеялся.
— Ха-ха, учитель, Сяомин, неужели вы верите моим угрозам?! Разве я уже не доказал, что держу слово, несмотря ни на что? Я ведь лишь пытаюсь уговорить учителя не делать глупостей!
— Странный супруг-император выбрал способ, — я снова сжала плечо Шэнь Цзю, и на этот раз он даже не дернулся. Мышцы под мягким шелком халата были тверже мрамора. — Угрозы излишни. К тому же, не думаю, что персона этой супруги так уж ценна…
— Не говори ерунды, — перебил Шэнь Цзю. Тон его был ровным и сухим, слова ложились будто столбик счетных иероглифов на рисовую бумагу, без интонации, без выражения. — Не стоит унижаться, Сяомин, государь император, без сомнения, знает, сколь сильно этот мастер привязан к тебе.
Дорого бы я дала, чтобы услышать такое прежде! Теперь же чувствовала только горечь и сожаление. Прав братец, тысячу раз прав, привязанность губительна и вредна. Но ее уже не вытравить из глубины сердца.
Ло Бинхэ прикусил губу, красная метка ослепительно вспыхнула посреди его лба и вдруг пригасла, превратилась в простой травленый узор. Должно быть, наш государь император взял себя в руки.
Затем он сделал кое-что, чего я от него совсем не ждала.
Он опустился на колени, с явным усилием согнул спину, отвык, должно быть, за столько лет безраздельной власти кланяться не у свадебного алтаря.
Тяжелое дорожное ханьфу растеклось по полу густой лужей черной туши. Увенчанный меткой лоб гулко стукнул о ковер.
— Учитель. Прости меня.
— Государю императору нет нужды извиняться, — тем же невыразительным голосом проговорил Шэнь Цзю, глядя поверх него. — Напротив, это этому мастеру стоило бы поблагодарить государя. Повелитель напомнил в который раз о положении этого пленника.
— Учитель! — Ло Бинхэ распрямился, но остался сидеть. Теперь он смотрел на нас снизу вверх, мощный и растерянный, пугающий еще сильнее, как темная стихия без вектора. — Учитель! Я начал угрожать, не подумав! Конечно, я никогда не причиню вреда Сяомин, ну хочешь, я поклянусь тебе?!
— Если этому мастеру придется бежать в круг перерождений, откуда знать, что государь сдержит клятву? — Шэнь Цзю поморщился. — Нет. Ты сказал то, что сказал.
— Все в порядке, — снова рискнула я вмешаться. — Мастеру Шэню нет нужды переживать за Сяомин. Сяомин позаботится о себе, ведь она тоже пила снадобье, разве нет?
— Дело не в том, что ты о себе позаботишься, — Шэнь Цзю чуть-чуть повернул голову в мою сторону. Взгляд его по-прежнему отрешенно блуждал.
— Я знаю, в чем дело, — с неожиданной злостью выплюнул Ло Бинхэ. — Я опять ошибся, я клянусь, я разошелся слишком сильно! Конечно, я не стал бы пытать собственную жену, лишь бы отомстить учителю!
Шэнь Цзю ничего не сказал. Только приподнял бровь.
Ло Бинхэ с досадой хлопнул по коленям раскрытыми ладоням.
— Ну что, что мне сделать, чтобы забрать слова назад?!
Мы все трое знали, уже ничего не поделать. Сам того не желая, император обнажил перед нами всю кровавую глубину своей безумной одержимости, одной фразой показал, на что готов пойти ради желанной цели.
Из-за гуевой привязанности братец Шэнь оказался у него на крючке точно так же, как сам до того пытался удерживать его. И это ведь Ло Бинхэ не знает, что нет никакого снадобья!
Его стоило бы придумать, но пока я ни на штришок не сдвинулась. Я вообще не была уверена, что это возможно.
Ло Бинхэ вскоре покинул нас, раздосадованный и злой. Все его воодушевление растаяло как туман, однако от своей идеи он нисколько не отказался.
И на следующее утро Покои Тишины окончательно перестали быть тихими. Явились проектировщики и евнухи, и рой служанок в черных халатах. Все они насели на нас с ворохом бумаг.
Государь император присваивал Покоям Тишины статус дворца, уже готов был набросок грядущей расстройки, вокруг планировалось разбить еще теплицы, добавить комнат и, наконец, разделить здание на мужскую и женскую половины.
Также государь император присылал дары. Их, хвала небожителям, не принесли, ограничились перечнем — и перечень занял четыре, боги, четыре больших свитка, причем Шэнь Цзю была адресована только половина богатств, вторую жаловали «благонравной супруге Дун», и даже перечисленные столбиками, подарки ввергали меня в ступор.
— Ты же фэй, — закатил глаза братец, когда я подняла от второго свитка ошалелый взгляд. — Он должен осыпать тебя нефритом и золотом хотя бы ради поддержания статуса.
Сам он ко всем переменам отнесся прохладно.
Накануне вечером он возвратил мне успокаивающее поглаживание по плечу и насмешливо скривил губы: «Что ж, сестрица, попытаемся извлечь наибольшую выгоду из того, что имеем».
Теперь же он для начала в хвост и в гриву разнес евнухов-проектировщиков, лично переправил планируемые постройки, заявил, что если ремонт хоть каплей нарушит его покой, то император может засунуть себе новые залы, купальни и оранжерею туда, куда ему больше захочется.
Сказал, надо признать, пугающе вежливо, светским мягоньким голосочком.
Евнухи чуть не попадали где стояли.
Они лепетали и бледнели, и называли братца Шэня «драгоценным господином», и явно не представляли, что перед ними за человек и до какой степени его следует бояться. Поэтому на всякий случай боялись почти как императора.
Служанки порхали вокруг, все спрашивали, есть ли у «драгоценного господина» и «благонравной супруги» пожелания, что из подарков следует доставить незамедлительно, а что — по окончании достройки. Что господин и госпожа изволят на обед, ведь на обед изволит явиться сам император, а император велел учесть все пожелания господина и госпожи до последней рисинки и крупинки. А может быть, господам угодно послушать музыку? Или усладить взор танцем? Или?..
— Да сколько можно?! — не выдержал Шэнь Цзю в конце концов. — Господину угодно, чтобы все сейчас же убрались прочь!
Армия слуг переглянулась, дружно простерлась ниц и убралась с подкупающей скоростью.
С их уходом тишина показалась мне благостной и звенящей.
Шэнь Цзю одернул узкие рукава сегодняшнего простого ханьфу, смерил меня нечитаемым взглядом и схватил с сундука тренировочный меч.
— Идем. А потом ты пойдешь, найдешь Лю Минъянь и будешь учиться сама.
В таком настроении с ним лучше было не спорить.
Снаружи вокруг павильона расчистили снег, ветерок трепал красные гирлянды на фонарях и перилах горбатого моста. Легкий мороз пощипывал щеки и кончики пальцев.
Серокожая стража несла свой бессмысленный караул у теплицы, заметив нас, они поклонились и отсалютовали.
Мы не стали далеко отходить от крыльца. Под моим чутким наблюдением Шэнь Цзю размялся, движения его были неуверенными, но опыт в них читался немалый. Только новообретенное тело еще подводило, мышцы работали не слаженно, вяло. Но как раз это должно было решиться регулярными упражнениями.
Я тоже попыталась размяться, чувствуя себя отчего-то неловко. Потом наложила на лезвие Хэпина простенькое плетение, затупляющее кромку, потому что не верила в свою способность филигранно останавливать удары в цуне от противника.
С мечом я вообще не блистала филигранностью.
Шэнь Цзю хмыкнул на мои манипуляции и поднял ученический меч. Встал в простенькую стойку.
Даже самые простые приемы давались ему с трудом, о серьезных вещах вроде мгновенного шага нечего было пока и думать. Некоторое время мы кружили друг вокруг друга, потом я первой провела осторожную атаку. Он уклонился, контратаковал, до гуев медленно, и я приняла удар лезвием плашмя.
Слабый. У меня даже не дрогнули руки.
Шэнь Цзю тоже это заметил. Ничего не сказал, только зубы стиснул и следующий прием повел быстрее.
Утоптанный расчищенный снег хрустел под подошвами сапог, дыхание превращалось в облачка. С третьего приема дело пошло веселее. Шэнь Цзю, правда, вскоре начал тяжело дышать, щеки его вспыхнули румянцем, но на предложение передохнуть он только гневно сверкнул глазами.
— Двигайся, давай! Ты сама как старая слепая черепаха без задних лап!
Я послушно ускорилась, провернула меч вокруг себя совершенно бесполезным в бою финтом, которому когда-то шутки ради выучилась у шисюнов, и неожиданно для себя выбила у братца из рук тренировочный меч.
Тот отлетел всего на пару шагов, но мы оба уставились на него с недоумением.
— Это ты не настолько плоха или я пока настолько плох?
— Мы оба отвратительно плохи, — заключила я. — Потому что я не поняла, что вообще произошло.
— Ну а я слишком удивился этому твоему… — Шэнь Цзю неопределенно повел рукой и покачнулся. Я рванулась к нему и привычным движением подхватила под локоть. — …твоему, с позволения сказать, приему.
Так же привычно он попытался отстраниться. Я, разумеется, не дала и строго нахмурилась.
— Перерыв. Ты с ног валишься.
— Плевать. Я не чувствовал себя таким увальнем с тех пор, как поднялся на гору Цанцюн!
— Если ты не отдохнешь хоть четверть стражи, толку не будет вовсе! На сегодня вообще лучше закончить, я говорю тебе, как лекарь, таким образом не восстановить никакие навыки, даже самые простые! Ты только загонишь себя, братец Шэнь.
— Да, жалкое зрелище. С таким противником точно не вернуть и тени мастерства.
Знакомый голос. Я вздрогнула и заозиралась, мысленно кляня свою беспечность. Расслабилась!
Шэнь Цзю закаменел и выпрямился, все-таки вывернул локоть из моей хватки. Я почти по-настоящему услышала лязг, с которым воздвиглась его незримая броня. Та самая, что так выводила и оскорбляла Ло Бинхэ.
Лю Минъянь, ничуть не скрываясь, стояла и разглядывала нас у края расчищенной площадки, рядом с кустом боярышника, и крупные камни в ее шпильках походили на насыщенно-красные ягоды. Сегодня благородная супруга облачилась в дымчато-розовый короткий халат военного покроя, без следа вышивки, зато к поясу рядом с ножнами прикрепила искусно выточенную коралловую морду яогуай, от которой тянулась длинная снизка бусин. Будто кровавые капли.
Благородная супруга рассматривала нас с болезненным вниманием, словно силилась разгадать какую-то одной ей ведомую головоломку.
— Благородная супруга и советница Лю, — первым сориентировался Шэнь Цзю и выудил из богатого арсенала усмешек самую нейтральную. — Сколь неожиданно этому скромному мастеру видеть здесь особу столь значительную.
— Этот мастер со дня на день объявится драгоценным императорским наставником, — тем же учтивым тоном парировала Лю Минъянь. Может, тоже усмехнулась — за вуалью не разобрать. Темные глаза остались серьезны и холодны. — Вижу, мастер Шэнь, — имя она почти выплюнула. — И сестрица Дун неплохо проводят время. Навыки одного сточены болезнью до основ, навыки второй изначально плохи. Воистину, достойные дуэлянты.
Братец Шэнь ничуть не оскорбился, усмешка его сделалась еще паскуднее. Прежде, чем он начал скандал, я прочистила горло.
— Верно, эта Сяомин хорошо знает, что плоха, и сестрица Лю знает о том же не понаслышке. Разве не сестрица самолично вызвалась исправить ситуацию?
Глаза Лю Минъянь сверкнули гневом пополам с весельем.
— Так и есть, но… твои обязанности лекаря отпустят тебя?
Мои «обязанности лекаря» выпрямились еще больше и одним движением вернули в ножны несчастный тренировочный меч. Кивнули мне с воистину императорской благосклонностью.
— Ты можешь идти, Сяомин, и помни, о чем мы говорили.
— Мастер Шэнь, — не сбиваться в высоком обществе на «братца» получалось у меня все лучше. — Сначала я провожу тебя до покоев.
— Здесь десять шагов.
— Все равно. Я должна проверить пульс и ток ци после нагрузки. Сестрица Лю меня подождет?
— Подождет, — преспокойно кивнула сестрица. Сорвала ягоду боярышника, раздавила, растерла белыми пальцами. Почему-то я очень четко запомнила этот жест. Перчаток она не носила, и сок растекся по коже рыжеватой пленкой.
Мы с Шэнь Цзю вернулись в Покои Тишины, и, стоило двери закрыться за спиной, братец этой самой спиной к ней привалился и сполз на пол. Стукнулся затылком о полоски заглушающих талисманов, во множестве налепленных на створки.
— Ее еще здесь не хватало… меньше всего мне нужно, чтобы кто-то вроде Лю Минъянь видел…
— Успокойся, — я присела перед ним на корточки. — Лю Минъянь, по крайней мере, честно скажет, если захочет меня убить.
— Убить меня за просто так у нее не повернется воинская честь, — он усмехнулся. — Скорее, она вызовет меня на смертельный бой. Она бы сделала это давным-давно, если бы не верила в справедливый суд своего драгоценного муженька. Теперь-то, ха-ха, вряд ли верит. Заявляется сюда…
— Ты сам сказал, помимо прочего, она прекрасный источник сведений.
— Так и есть, — он требовательно протянул руку. — Помоги дойти до кресла. И куда подевался колокольчик? Мне жизненно необходима горячая вода.
На все про все ушла как раз четверть стражи, и к Лю Минъянь я вышла, чувствуя неловкость за ее долгое ожидание.
Благородная супруга, впрочем, благородно не стала меня упрекать. Она сидела на крыльце, ничуть не чинясь, и ела боярышник из горсти. Заслышав меня, подняла насмешливый взгляд.
— Закончила его обхаживать?
— Вчера сестрица Лю злилась куда сильнее.
— За ночь я многое обдумала, — она неопределенно тряхнула головой. — Что насчет тебя? Согласна на мои условия?
— Конечно, — кивнула я и не удержалась, добавила. — Для благородной супруги, должно быть, это очень важно. Раз она явилась к Покоям Тишины и так мирно настроена к человеку, которого считает мерзавцем и своим личным врагом.
— К слову о нем, — она поднялась одним слаженным гибким движением. Размахнулась, зашвырнула остатки ягод в сугроб, зачерпнула немного снега и помяла в руках, избавляясь от сока. — Однажды я спускалась в Водную Тюрьму. Давно. Не думаю, что… мастер Шэнь помнит мой визит.
Пауза от меня не укрылась.
Лю Минъянь сделала приглашающий жест. Я пошла за ней, неловко поправляя ножны. Хэпин чувствовался непривычной тяжестью у бедра. Благословенные небожители, до чего давно я не носила меч!
— Тогда Ло Бинхэ направил демонские легионы на школу, — Лю Минъянь не оборачивалась. Без змеящейся меж лопаток воинской косы ее спина казалась чуть более хрупкой, высоко собранные волосы открывали кусочек лебяжьей шеи над воротником. — И я впервые задалась вопросом, насколько далеко он готов зайти в мести одному человеку. Потому я спустилась туда.
— И что же? — я едва успевала за ее широким шагом, но скорее откусила бы себе язык, чем попросила замедлиться. И плевать, что спешащая старшая супруга, путающаяся в собственном мече и подоле, выглядит недостойно.
Встреченные служанки и парочка прогуливающихся младших жен (мне незнакомых) все равно поклонились мне наравне с Лю Минъянь.
Последняя долго подбирала слова, все еще стремительная, и заговорила снова только когда мы миновали стену и оказались у ворот оружейной.
— У него не было обеих ног. Я не знала, что позже Ло Бинхэ вырвал ему и руки. Но теперь, я погляжу, лекарские таланты сестрицы Дун сотворили невозможное, так?
Вот теперь она обернулась. Пытливый взгляд сверкнул поверх вуали.
— Я видела, как вы сегодня сражались, если, конечно, ваше убожество можно считать сражением. У него на месте и руки, и ноги, и язык, и глаз, и всем этим он прекрасно пользуется. Значит, ты в самом деле вырастила ему новую плоть. В кои-то веки слухи не преувеличили, ты сотворила чудо, так?
Она толкнула дверь. Пауза позволила мне перевести дух и собраться с мыслями.
— Смотря что сестрица Лю считает за чудо.
— Не увиливай. Для того ты и изучала цветок.
— В том числе.
— Но ты знаешь, что еще он может? — кивнув вытянувшимся во фрунт стражникам, она провела меня уже знакомым коридором к не менее знакомой тренировочной площадке. Утешало, что зала по-прежнему пустовала.
Я огляделась, вдохнула запахи разбухшего старого дерева и оружейной смазки, отцепила Хэпин и пристроила на пустующую стойку.
Лю Минъянь выбрала нам два тренировочных меча, широких и короче обычного цзяня. Один легко, почти без замаха, перекинула мне.
Я едва поймала, отступила и споткнулась, чем заработала взгляд, полный веселого разочарования.
— Ну так что?
— Я знаю, — зато рукоять у меча была довольно удобная, и он оказался легче, чем на вид. На всякий случай я педантично потрогала кромку. — Сначала я наткнулась на описание, э-э… «выращивания тела», только для этого предполагалось использовать корень в чистом виде, да и срок… мне не подходил. К тому же, эта Сяомин не решилась бы переселять куда-то чью-то душу.
Не решилась бы, это уж точно. Я лекарь, все-таки, а не гениальный мастер духовных практик, когда-то давно описавший такую технику. На бумаге-то все выглядело довольно просто, но я подозревала, стародавний исследователь о многом умолчал.
Лю Минъянь прошлась по краю вычерченного краской круга. Шпильки в ее волосах сверкали подобно пламени в глазах нашего общего мужа.
— Это то, что мне нужно. Ты изобрела способ, и мне нужно, чтобы ты снова изобрела способ, — проговорила задумчиво. — А может, исправила бы мои ошибки. Очень самонадеянно будет попытаться успеть до Чуньцзе… но это потом. Теперь нападай.
Я вздохнула и встала в стойку, с запозданием сообразив, что на самом деле ни на что такое не соглашалась, ни на тренировки, ни на помощь взамен. Лю Минъянь как-то очень естественно превратила всю ситуацию в полноценную сделку, хотя я не согласилась.
То есть, я легко могла отказаться. Она не спросила, я не сказала, и теперь я смогу убрать меч в ножны и уйти восвояси.
Если выйду из оружейной живой.