Ясной осенью над холодной рекой встает рассвет

       Просыпалась я медленно, тяжелое ватное тело шевелилось с трудом. Пустая голова, напротив, казалась легкой и воздушной. Спина затекла.        Проморгавшись, я села, теплый плащ чуть не соскользнул, и пришлось неловко подхватить его, заворачиваясь, как в кокон.        Хотелось есть, пить и облегчиться, но смутно — духовная энергия текла по меридианам ровной рекой. От золотого ядра расходилось мягкое тепло.        За ночь костер успел погаснуть, угли остыли. Свод пещеры терялся во мраке, но темнота по-прежнему не была полной; светящиеся грибы и лишайник издали казались причудливыми разводами на стенах. Где-то капала вода, звон далекого подземного ручья множился под сводами эхом.        Неподвижная поверхность озера выглядела отлитой из темной стали.        Пахло затхлостью и влагой, и выстылым холодом, и еще — сладковатой тошнотворной гнильцой. Так пахнет подпорченное мясо.        Прохлада покусывала кончики пальцев, несмотря на плащ, и я направила немного ци, чтобы согреться. Сейчас не до экономии, я думаю.        Ло Бинхэ нигде не было видно.        Мастера Му не смущал ни потухший костер, ни моя компания: он сидел на еще одном расстеленном плаще в позе для медитации, расслабленно дышал с закрытыми глазами, и даже не приглядываясь, я могла различить вокруг него колебания духовной энергии, во много раз превосходящей мою собственную.        Прерывать его сосредоточение я сочла невежливым, потому покамест обшарила взглядом импровизированный лагерь моего мужа.        Вчера (или сколько там я проспала?) у меня ни сил, ни времени не доставало, чтобы хорошенько осмотреться.        Теперь же становилось понятно — император в самом деле обитает в пещерах не первый день. И, видимо, мастер Му так же не первый день составляет ему компанию. Кострище ограничивал ровный ряд плоских камней, горы плавника и хвороста высились поодаль, талисманы, вперемешку бумажные и нарисованные на измусоленных обрывках шелка, висели целыми гроздями на сталагнатных колоннах.        Рядом с костром обнаружился котелок, зачарованная объемная фляга, большая лекарская сумка, два растянутых на рогатинах халата и ворох бинтов, все уже давным-давно высохшее.        Я потянулась, зачем-то поворошила золу, наткнулась на черепки и рыбьи косточки. Должно быть, жарили рыбу, а остатки и требуху кидали в огонь.        Чуть дальше часть пещеры скрывала тень. Грибы и лишайник там ободрали со стен, оставив только случайные, слабо светящиеся точки. Я неловко поднялась, поморщилась, когда закололо стопы (спать в сапогах — ну что за ужасная идея! зато не так зябко), поправила чужой плащ и прокралась в ту сторону, догадываясь, что именно увижу.        Запах разложения сделался сильнее, пришлось задержать дыхание. В темном углу пещеры Ло Бинхэ небрежно свалил разодранные тела. Чернорогая крылатая ящерица раскинула изломанные крылья, ее грудина и живот были выедены до позвоночника, как будто огромный зверь зарылся в добычу узкой мордой. Рядом лежали один на одном несколько переломанных тел странных кольчатых тварей с плоскими мордами и множеством суставчатых хрупких конечностей. Сначала мне показалось, трупы поросли грибами, но, приглядевшись, я распознала множество мелких мертвых глаз на стебельках.        Вблизи вонь стояла почти невыносимая, у меня заслезились глаза, и я поспешила вернуться к кострищу. Свернула плащ, сложила на лежанку, выудила из кучи «дров» несколько приличных обломков, развела огонь простеньким знаком, почти наслаждаясь забытым за время вервия бессмертных ощущенем откликающейся ци.        Устроилась к костру поближе, взяла вчерашнюю длинную палку, с которой возился мастер Му, поворошила. Сноп рыжих искр взметнулся к потолку.        Мне было о чем поразмыслить.        Куда, интересно, подевался император? Пошел ловить рыбу? Или отправился за мечом, прямиком в расставленную ловушку?        Почему он вообще сидит здесь, не ищет способа вернуться во дворец? Правда ли говорил во сне с братцем Шэнем? Соврать ему было бы так же легко, как вздохнуть.        Он хочет, чтобы я верила в его счастливую звезду. Он сам верит в этот так называемый «ореол протагониста», о котором поведал ему братец Шэнь из другого мира. Ох, хотелось бы мне спросить того братца, о чем он только думал! Будто у нашего императорского величества без того самоуверенности не хватало!        Пока вместо великой удачи я видела только череду глупостей.        Правда, удача помогла ему выжить, несмотря ни на что. И свела с мастером Му… удача ли?        От костра шло тепло, я придвинулась поближе и, сощурившись, вгляделась в спокойное лицо мастера Му. Выглядел он в таком свете ровесником Шэнь Цзю или даже чуть старше, как ни странно. Годы не отметили мягкие черты страданием, зато сполна расписали тревогой: вертикальные складки на лбу и у губ, глубокие тени под глазами, не мучительные, а как у человека, который много хмурится и мало спит.        Ханьфу простое, светлое, то ли серое, то ли голубое, при таком свете не понять. Никаких украшений, меча тоже нет, но на поясе висит мешочек цянькунь. Наверняка оружие там, я слышала, мастера-заклинатели могут призывать клинок за долю мгновения. Интересно, когда силы окончательно вернутся к Шэнь Цзю, он сможет?        Сложенные на коленях руки: длинные пальцы, бисер старых шрамов от игл и ниток, у меня полно таких же. Крупные костяшки, сухая кожа, которую не спасают никакие перчатки, слишком часто ее обжигают вскипевшие снадобья и испарения эфиров.        Почему он здесь? Нин Инъин говорила, он всецело заодно с заговорщиками, и она сама присоединилась к восстанию отчасти из-за него. Это можно понять: император разрушил Двенадцать Пиков, уничтожил все, что мастер Му, должно быть, любил и уважал. Уничтожил мимоходом, вряд ли ведь он в юности терпел притеснения от лекарей?        Даже если и терпел. Ненависть его все равно была сосредоточена на Шэнь Цзю.        Любой захотел бы отомстить тому, кто ради собственной мести и амбиций стирает в порошок невиновных. Тем более, предателю, бывшему адепту школы.        Ну, может, не любой. Мой наставник, например, скорее всего, смирился бы и принял судьбу, но мой наставник, несмотря на всю свою желчь — человек редкой доброты, почти глупости.        А этот? Он ведь мятежник, он точно мятежник, настолько вовлеченный, что Чжучжи-лан и Тяньлан-цзюнь доверяют ему цветочное тело последнего.        Тогда почему он здесь и так спокоен?        Мысли тянулись медленно. Костер прогорел, и я подкинула в него еще плавника.        Наконец, мастер Му зашевелился, глубоко вздохнул, выныривая из транса, открыл глаза и натолкнулся на меня взглядом.        — Госпожа Дун? — сдержанная профессиональная улыбка и такая же участливая интонация заставили меня подобраться. — Вы уже проснулись?        — И развела костер, — я ткнула в огонь палкой. — Где Ло Бинхэ?        — Ушел в туннели, — безмятежно пожал плечами великий лекарь. — Две стражи назад, насколько я понимаю. Вы не так уж долго спали, всего четыре стражи. В вашем состоянии…        — Господин Му, я могу оценить свое состояние.        Он улыбнулся чуть живее.        — Не думаю. Скорее уж вы, как и я, страдаете общей болезнью врачевателей и не обращаете внимания на собственное недомогание, пока не станет поздно, не так ли?        Я с досадой прикусила губу и уставилась в костер. Ссориться с ним, впрочем, в мои планы не входило.        — Возможно, вы правы. Но эта Дун все же может о себе позаботиться.        — Выбираясь из лагеря древнего демона без всякого плана? Или испытывая на себе некое снадобье, уничтожающее паразитов священной крови? Не смотрите так, Ло Бинхэ мне рассказал, хотя так и не поведал, что это было. Кстати говоря, что?        — С чего мне вам говорить? — сощурилась я. — Или вы, в свою очередь, хотите рассказать мне рецепт того лекарства на основе цветочной крови Тяньлан-цзюня? Или того, которым попытались уничтожить демоническую регенерацию императора? Или как поддерживаете цветочное тело?        — Если вам интересно, я расскажу обо всем, — он потянулся, совершенно не смущенный моим обществом, пригладил распушившиеся вокруг простого узла волосы. Поправил заколку с мотыльком. — Но для начала, не хотите ли порыбачить?        — По… порыбачить?        — Ну да, — темные глаза блеснули лукавством. Мастер Му легко вскочил на ноги и расправил складки светлого ханьфу. — В озере водится рыба, вам нужно восстанавливать силы, да и мне не помешает. Кстати, вам не помешает еще и умыться. Если хотите, могу предложить вам чистый халат? Не бойтесь, он не отравлен и не пропитан никакими порошками.        Он кивнул на рогатины. Против воли я осмотрела себя, свою заскорузлую одежду не по размеру, пропахшую лагерем мятежников и густыми благовониями из палатки Тяньлан-цзюня.        — Что ж. Если мастер Му предлагает, эта Дун не откажется.        Он не протянул мне руки, за что я была ему благодарна. Могла возникнуть неловкая ситуация.        К озеру вел пологий спуск, под сапогами хрустела каменная крошка. Вблизи у воды оказалось светлее, почти как в жидких весенних сумерках: грибы и плесень отражались в воде, и на дне, кажется, тоже слабо мерцали какие-то белые и прозрачно-красные водоросли, похожие на новогодние фонари.        Да уж, приход этой весны я запомню надолго.        Косясь на мастера Му, я быстро разделась до нижней одежды и наскоро выкупалась в ледяной воде. Без духовной силы такое мытье не выдержать, точно вам говорю, да и с теплом золотого ядра у меня стучали зубы.        Мокрый холодный шелк нижнего халата лип к телу. Стараясь не дрожать, я направила на себя поток духовной силы, пытаясь хоть так обсушиться.        — Идите к костру, — велел мне мастер Му. Он по-прежнему стоял спиной, но верно распознать мою возню это ему не помешало. — Обсохните нормально, не хватало вам подцепить простуду.        — Не оскорбляйте мой уровень совершенствования, — я плюнула, стянула нижние одежды и завернулась в теплый чистый халат, мужской, темный, слишком широкий в плечах и укрывший меня до щиколоток. Потом сунула ноги в сапоги. Все-таки вернулась к костру, развесила одежду на свободной рогатине, и поспешила обратно к озеру.        Мастер Му сидел на плоском камушке, подогнув под себя ногу, и возился с талисманами. Я устроилась в двух шагах и принялась сворачивать в жгут мокрые волосы с независимым видом.        Мастер Му нанизал на нить десять концентрирующих ци талисманов приблизительно через два цуня друг от друга, прикрепил к концу нити неровный каменный осколок, встал, размахнулся и запустил в воду.        Раздался всплеск, ужасно громкий в гулкой тишине пещеры, темная сталь воды, успевшей вновь успокоиться после моего поспешного купания, пошла рябью.        Я смотрела, как талисманы тихонько тонут.        — В этом озере живут примечательные безглазые рыбы, реагирующие на всплеск духовных сил. Я скомбинировал накопительный и связывающий талисман, рыба пытается съесть добычу и приклеивается. Нить хирургическая, она зачарована от разрывов.        — Я ведь не спрашивала.        — Но вам интересно, — он опять незначаще улыбнулся, а я опять стиснула зубы, чтобы не огрызнуться всерьез. Собрала жгут волос в узел на затылке, перетянула лентой. Спрятала руки в слишком длинные рукава. От ткани халата пахло травами и затхлой озерной водой.        — Мне интересно, как мастер Му встретил супруга императора?        — Я возвращался в лагерь, когда почувствовал незнакомую духовную силу. Ло Бинхэ повезло в очередной раз, — он вздохнул. — Я нашел его раненого, в крови и перьях чернорогой крылатой ящерицы, и не смог оставить без помощи.        — Разве не в ваших интересах было опоить его чем-нибудь и доставить Тяньлан-цзюню?        — Возможно, — он развернулся ко мне все с тем же лукавым блеском в глазах. — Но я решил выслушать его для начала. Тяньлан-цзюнь и его сторонники предпочитают не замечать, что в последнее время политика императора Ло изменилась. Мне было важно знать, почему. Правдивы ли слухи и то, что А-Сяо мне передал.        — А-Сяо?        — Гунъи Сяо, опальный генерал императора, бывший адепт Хуаньхуа. Вряд ли он знаком с супругой Дун, но некогда история его и девы Хуань породила множество слухов.        Точно, Нин Инъин же говорила о нем, и Сяо Гунчжу была ужасно возмущена. И кажется, он тот самый человек, которого император отправил к разрушенному хребту Цанцюн.        — Эта Дун слышала о генерале Гунъи, хотя и не знает упомянутой истории.        — О, она проста. Когда-то, еще будучи первым учеником Хуаньхуа, генерал был помолвлен с девой Хуань, а потом ниоткуда в Цветочный Дворец явился Ло Бинхэ, покорил сердце Лао Гунчжу, а Сяо Гунчжу сделал своей женой с полного одобрения главы ордена. Гунъи Сяо остался не у дел и однажды уже пытался поднять бунт, но его сообщников арестовали и только вмешательство бывшей невесты уберегло его самого от казни. Правда, духовного ядра он лишился, оказался обычным солдатом, но упорством своим и заступничеством супруги Хуань умудрился дослужиться до генерала.        Я присвистнула и тут же закусила губу. Тоже мне, императорская жена! Но и Сяо Гунчжу хороша! Так разливалась соловьем о своей неземной любви и верности, а на деле имеет за плечами всем, видно, включая императора, известную интрижку!        Странно, что Ло Бинхэ при всем своем собственничестве, не казнил изменника и до такой степени попустительствовал жене.        Невозмутимый мастер Му сделал вид, будто вовсе не обратил внимания на мое удивление. Он поднялся на ноги и ловко потянул зачарованную нить из воды. Озеро снова зарябило, и я на всякий случай посторонилась.        Безглазые рыбы, похожие на усатых гладких червей с плавниками, в самом деле повисли на талисманах, прилипшие намертво.        — Глядите-ка, пять штук, — довольно поцокал языком мастер Му. Свободный край нити он сноровисто намотал на локоть, потом по очереди отцепил рыб и разложил подальше от воды. В флуоресцентном свете кожа безглазых тварей влажно поблескивала.        Я некоторое время смотрела, как затихают конвульсивные подергивания мускульных длинных тел. Каждая рыба была с две моих ладони.        — На вкус они пресноваты, зато мясо очень питательно, главное — удалить ядовитую железу. Кстати говоря, железа тоже полезна, вытяжку из нее я приноровился использовать в согревающей мази.        — Это замечательно, — я обхватила себя руками. Чужая одежда ощущалась инородно. — Так что такого мастеру Му рассказал генерал Сяо?        О генерале и супруге Хуань я подумаю позже.        Мастер Му подобрал рыб, слегка встряхнул за хвосты.        — Давайте вернемся к кострищу. Вам нужно подкрепиться, да и я не отказался бы. Госпожа Дун слишком благородна, чтобы чистить рыбу?        — В клане Дун ни один человек не чурался черной работы, — пожала я плечами. — Мастер Му намеренно мне не отвечает?        — Отчего же? — он зашагал в сторону их с Бинхэ общего условного лагеря, вынуждая меня поспешить следом. — Генерал Сяо утверждает, будто император взял новый курс правления, намерен по-настоящему примирить заклинателей и демонов, в качестве жеста искупления собирается восстановить школу Цанцюн, а самое главное — намерен усадить с собой рядом на трон бывшего учителя. В любом качестве, в котором мастер Шэнь согласится.        Я проглотила вспыхнувший гнев. Этот… этот императорский ублюдок! Брат Шэнь едва его выносит, а он уже озвучил свои замечательные планы генералам, наверняка совету и небожители знают, кому еще! И когда?! Ведь, когда генерал Сяо уехал, Шэнь Цзю, кажется, еще не возвратил себе даже языка!        Кстати, об этом.        — Мастер Му знает, в каком положении находился его боевой брат мастер Шэнь все это время?        Он остановился, не дойдя до кострища пару шагов. Я тоже замерла, глядя в узкую крепкую спину. Несобранная часть волос непокорно завивалась на концах, мотылек на простой заколке будто поник.        — Этот мастер… знал, конечно.        — И ничего не сделал?!        — Разве? — он, не оборачиваясь, дернул плечом. Качнул рыбами. — Я нашел Священный Мавзолей Демонов Запада, я добрался до единственного существа, способного сравниться с императором Ло по мощи. Я, Ци-шимэй и Вэй-шисюн, единственные из всех бежавших лордов Цинцзин нашли в себе достаточно сил и совести, чтобы попытаться выполнить последнюю волю Юэ Цинъюаня.        Я молчала. Он обернулся ко мне. Бледное, спокойное лицо, серьезные глаза.        — Чжаньмэнь-шисюн знал, что направляется в ловушку. Он не мог не пойти, но своей жертвой даровал нам время. Мы бежали, надеясь спасти учеников. Кто-то остался. Ву-шисюн, Цай-шиди и Чу-шиди сами вызвались прикрывать нас, они просили забрать их учеников, но ни один их ученик не бросил своего учителя. Ци-шимэй… Лю Минъянь, ее любимая ученица, отправилась лично встретиться с Ло Бинхэ в память о прежней их нежной дружбе, и, говорят, сошлась с ним в поединке, но проиграла, а он пообещал ей сохранить жизнь ее наставнице и боевым сестрам. Предложил всему пику Сяньшу войти в «императорский сад».        — Они отказались, да?        — Разумеется, они отказались. Ци Цинци сказала девушкам, та, кто склонит колени перед ублюдком, навсегда будет изгнана с пика. Никто, кроме Лю Минъянь, не решился.        Сестра Лю, сестра Лю. Я смотрела в чистое невозмутимое лицо великого лекаря и вспоминала сестру Лю, эту прямую честную женщину, достаточно храбрую, чтобы попросить о помощи меня, человека, который однажды уже предал ее доверие. Достаточно отчаянную, чтобы в дальних покоях вырастить из мифического цветка новое тело для давно погибшего брата.        — Почему же сестра Лю?..        — Она любила Ло Бинхэ, я подозреваю, — мастер Му снова пожал плечами. — И, кроме того, до последнего надеялась уговорить его пощадить хотя бы пик Сяньшу.        Я втянула носом воздух и разжала кулаки, которые, оказывается, успела сжать до боли. Уши горели.        Мастер Му вздохнул.        — Давайте все-таки приготовим рыбу.        Вместе мы развели костер из плавника и талисманов, и я придвинулась поближе к огню. Оказывается, я порядочно замерзла.        Мне вручили короткий нож и показали, как удалять ядовитую железу: надрезаешь безглазой рыбе загривок, сразу за мягкими костями плоского черепа, потом аккуратно рассекаешь кожу вдоль хрящеватой хорды и достаешь орган, похожий на водянистый плод смоковницы. Главное — не нарушить тонкую оболочку, иначе испортишь мясо.        — У вас верные руки, — похвалил мастер Му, когда я медленно и сосредоточенно повторила все следом за ним. — Должно быть, мастер Дун Пин возлагал на вас большие надежды.        — Я была старшим лекарем в клане, одним из ближайших помощников наставника, — я отдала ему извлеченный комок железы. — Держите. Она все равно ваша.        — Я покажу, как сделать мазь, — кивнул он. — Смотри, теперь нужно достать требуху и плавательный пузырь, потом — счистить слизь с кожи, она у них как терка, будьте аккуратной.        Работа двигалась небыстро, рыбьи внутренности воняли рыбьими внутренностями и подпорченной озерной водой.        Молчание тяготило меня.        — Мастер Му сказал, последняя воля главы его ордена было, э-э… уничтожить императора?        — Не совсем, — мастер Му сосредоточенно скреб коротким ножом рыбий бок. — К несчастью… к несчастью, Чжаньмэнь-шисюн, хоть и заботился об ордене всей душой, выше всех остальных ставил Шэнь-шисюна. Если бы он остался, кто знает, не повернулась бы битва иначе? Или, напротив, никто бы не уцелел… тем не менее, он хотел спасти Шэнь-шисюна и сохранить Двенадцать Пиков, а если не выйдет — отомстить узурпатору сполна.        — И, разумеется, вы решили отомстить.        — Можно подумать, госпожа Дун поступила бы иначе? Представьте, что все, вам дорогое, разрушено безумием одного человека. У Ло Бинхэ, быть может, было право злиться на Шэнь Цинцю — что ж, он получил себе Шэнь Цинцю, никто, кроме главы Юэ, не противился этому, даже я. На тот момент это казалось меньшим злом. Мы и предположить не могли, что Ло Бинхэ не остановится.        — Отчего же теперь вы все-таки передумали?        — Вы ведь и сами понимаете, — он скромно улыбнулся. — Тяньлан-цзюнь предлагает месть и разрушение. Ло Бинхэ предложил восстановить Цанцюн, исправить разрушенное настолько, насколько это возможно.        — И вы ему поверили? — поразилась я, про себя визжа от подозрений. Этот человек, я знала его всего ничего, но он не походил ни на ожесточенного мстителя, ни на оголтелого фанатика, ни, тем более, на наивного простачка. Нет, больше всего его образ мыслей напоминал мне братца Шэня: холодный расчет и выверенная выгода во всем, десятки обходных путей, вариантов и запасных планов.        Разве что братец Шэнь не старался скрыть металлическую цепкость своей натуры за спокойной уравновешенностью.        Мастер Му смотрел на меня с вежливым участием.        — Ло Бинхэ удалось меня убедить. К тому же, я не ожидал, что намеренья Тяньлан-цзюня настолько разрушительны. Бессмысленная жестокость обеих сторон претит мне, вы должны меня понять.        — Понимаю. Любой лекарь не может приветствовать неоправданные жертвы.        — Верно, и поэтому путь Ло Бинхэ теперь видится мне более… логичным и выгодным, госпожа Дун.        Как ни странно, при всем своем неверии, именно это я понять могла. Но на всякий случай дала себе слово в оба глаза следить за мастером Му Цинфаном.        Означенный мастер покончил со второй рыбой и взялся за третью. Я только дочищала первую, потому несколько устыдилась и ускорилась.        — А теперь, раз я ответил на ваши вопросы, — продолжил он после долгой паузы, когда я, наконец, взялась за последнего безглазика и сосредоточилась на железе. — Госпожа Дун разрешит мне задать свои?        — Смотря какие, — буркнула я.        Он улыбнулся.        — О, ничего такого. Расскажите мне о Шэнь-шисюне. Ло Бинхэ говорил, вы с ним стали очень близки, а я никогда не видел человека, способного стать Шэнь-шисюну близким. Тем более, женщина… к тому же, посвященная в его слабости.        — Почему вас это так удивляет?        — Во времена, когда я его знал, худшим для него было принять чью-то помощь, даже помощь лекаря. Мне много раз приходилось врачевать его раны едва ли не с боем. И даже тогда он отчаянно скрывал изъян в золотом ядре, не позволял мне даже заговорить о нарушении его совершенствования, не то, чтобы попытаться помочь.        — Давно у него этот изъян?        — Сколько я его знаю, — мастер Му пожал плечами. — Мне думается, он совершил ошибку в самом начале пути совершенствования, хотя не представляю, что могло бы к ней привести. Шэнь Цинцю не имел привычки распространяться о своем прошлом.        — Мне он тоже не сказал, — я стиснула рыбину и уставилась в огонь. — Я знаю, что изъян есть, мне приходилось учитывать его во всех расчетах, и даже с ним вероятный уровень сил мастера Шэня во много раз превосходит хотя бы эту Дун.        — Да, какие бы ни ходили слухи, Шэнь-шисюн занимал место лорда Пика по праву, — вздохнул мастер Му. — Но все-таки… Ло Бинхэ говорил, вы сотворили чудо, практически вытащили моего шисюна с того света.        — А Ло Бинхэ рассказал вам, отчего мастер Шэнь там оказался?        — Рассказал, — ни один мускул на его лице не дрогнул. Выдержка этого человека начинала меня действительно тревожить. — Но и без его рассказа мы знали по верхам. В конце концов, все мы видели посылку, с помпой доставленную Юэ Цинъюаню.        Я промолчала. Он тоже замолк, глядя, как я управляюсь с ножом. Мы сидели всего в каком-то шаге друг от друга, и он мог бы убить меня одним ударом. С его уровнем совершенствования я бы не успела и пискнуть.        — Мне жаль, — проговорил он, наконец. — Шэнь-шисюн всегда был человеком сложным. Но он не заслужил и десятой доли своей участи. Этот мастер рад, если госпожа Дун действительно позаботилась о нем.        — Я позаботилась, — кивнула я, сосредоточившись на рыбе. Соскоблила последнюю тонкую полоску склизкой шкуры, полупрозрачную, как стрекозиное крыло, стряхнула с лезвия. Вскрыла рыбье брюшко, вытянула слюдянисто блестящие кишки, похожие в свете пламени на синеватые нефритовые петли, перехватила, надрезала связки у спинки, потянула вместе с желудком и влажным зачатком темно-коричневой печени. Вылущила плавательный пузырь, расположенный иначе, чем у знакомых мне рыб. Руки не дрожали. — Эта Дун нашла способ вырастить человеку новую плоть взамен утраченной. Он включает в себя комбинацию вытяжки из соцветий цветка росы, луны и солнца и демонической крови, причем донор священных паразитов должен принимать некоторое участие в процессе.        — Звучит любопытно, — сдержанно похвалил мастер Му с настоящим одобрением в ровном голосе, и, несмотря на все свои подозрения, я почувствовала мелкую, но обжигающую гордость. Меня похвалил великий мастер! — В самом деле, если все так и есть, вы, лекарь Дун, выдающийся талант.        — Ничтожные способности этой Дун не сравнятся с истинными талантами мастера Му, — пробормотала я как смогла вежливо.        Мастер Му неожиданно усмехнулся.        — Высокий слог всегда казался мне неуместным в нашей профессии, где часто все решает время и трезвая оценка. Нет нужды унижать себя. Мы оба знаем, что вы совершили прорыв.        Я опустила взгляд, но поправлять его не стала.        Ло Бинхэ вернулся, когда мы дожаривали безглазиков на жарких углях. Я успела согреться окончательно и с головы до ног пропахнуть рыбой, а разговор свернул в относительно безопасное русло практических случаев.        У Му Цинфана была долгая и насыщенная жизнь, ему приходилось сталкиваться с впечатляющими вещами, справиться с которыми я не чаяла и мечтать: от заковыристых демонических проклятий, комплексных отравлений и инфекций родом из самой Бесконечной Бездны до самых чудовищных искажений ци и проникающих ранений любой сложности.        Я в основном слушала, не зная, чему верить, и опасаясь, что все правда.        О Шэнь Цзю он больше не спрашивал. То ли оставил за мной право не говорить о пациенте, то ли узнал все, что хотел.        Сначала мы услышали грохот, потом гулко разнеслись по пещере шаги, и следом Ло Бинхэ возник из бокового ответвления, сгорбленный под тяжестью туши твари, похожей на смесь паука и коровы.        Тварь еще дергалась, ее шипастый хвост с костяной булавой на конце норовил взметнуться и обрушиться на императора всей предсмертной мощью. Император каждый раз успевал перехватить его голой рукой, и тварь ненадолго замирала в его хватке. Многоглазая голова, растущая на туловище без всякой видимой шеи, щелкала хелицерами.        Мы притихли. Мне сделалось не по себе.        Не глядя на нас, мой супруг направился в тот угол, где большим часом ранее я нашла свалку трупов низших демонов.        Мастер Му перехватил мой взгляд и покачал головой.        — Оставь его, ему нужно восстанавливать силы.        Я сжала губы и встала. Он не попытался меня удержать, только тяжело вздохнул и тоже поднялся.        — Ладно. Но зрелище не самое приятное.        — Эта Дун догадывается.        Но накануне я была не в состоянии даже глаза открытыми держать дольше пары вдохов, и теперь собиралась оценить состояние императора как можно скорее. Раз уж я здесь, я предпочту доверять привычному злу.        Ло Бинхэ скинул свою ношу рядом с другими останками и ловко прижал многоглазую голову коленом к полу. Она все-таки крепилась, голова, чем-то вроде хитиновой перемычки. Перемычка хрустнула. Тварь задергалась и обмякла, только хвост продолжал мерно стучать костяной булавой. Со стены посыпалась каменная крошка.        По шкуре твари шли черно-рыжие пятна. Приглядевшись, я различила хитиновые чешуйки и выступающие между ними волоски или, может, усики.        Ло Бинхэ утер лоб от студянистой прозрачной слизи, отряхнул руки. Выпрямился. Его светлое одеяние напоминало драные лохмотья, все покрытые подозрительными пятнами. Под разодранным до пояса халатом угадывались ряды бинтов.        — А, Сяомин, уф… проснулась?        — Что вы делаете?        — Собираюсь подкрепиться, — он ухмыльнулся. Движением головы отбросил с лица выбившиеся черные кудри. — Это Молоконосный Паук-Звезда, они живут колониями ближе к центру пещеры. Вот это вот, — он пнул волосатый пятнистый панцирь мыском сапога. — Взрослый самец-охотник. Он жив, но парализован. Тебе не надо смотреть, как я буду его есть.        — Эта Дун должна оценить состояние императора.        — Оценишь, когда я закончу. Му-шишу, уведи ее.        На всякий случай я отступила в сторону. Мастер Му опять вздохнул. Ничего не значащая улыбка тронула его губы.        — Бинхэ, твоя жена волновалась за тебя.        — Правда? — император насмешливо вскинул брови. — Неужели?        — Отчасти, — я пожала плечами. — Ешьте, пока ваша тварь не умерла.        Может, мне и не стоило смотреть, но мне было до гуев любопытно. Мастер Му тоже остался, но наблюдал больше за мной, чем за демонической трапезой.        Ло Бинхэ фыркнул и снова склонился над тушей. Хрустнул пальцами рук и одним ударом пробил панцирь паука-звезды на спине. Раздался сухой «крак-к!», как будто кто-то разломил песочное печенье, влажно чавкнуло. Воздух загудел от темной ци. Увенчанный булавой хвост конвульсивно выгнулся и задрожал.        Запахло виноградным клопом и тухлой капустой. Я поморщилась.        Мастер Му заложил руки за спину.        Император потянул панцирь в стороны, разломил, раскрыл, как книгу или реберную клетку, и под ноги ему хлынула мутная жижа.        Я закрыла нос и рот рукавом, подошла поближе. И так уже рыбой насквозь воняю, ерунда. Внутри паука-звезды нежная полупрозрачная плоть обрамляла желтовато-серые комочки нервных ганглиев, сосуды тянулись от одного к другому и сходились в центре в чем-то вроде сложного узла. Узел трепыхался.        Ло Бинхэ не дал мне рассмотреть больше. Оскалившись, он рванул узел на себя, я почти увидела, как в натянутых жилах бьется агонией темная ци, прежде чем все оторвалось с новым влажным чавканьем.        Император утробно заворчал — совершенно нечеловеческий звук, глубинное довольство большого хищника — и вцепился в паучье сердце зубами. В красивом лице тоже не было в тот миг ничего человеческого. Метка на лбу пылала красным, красным светились из-под ресниц полуприкрытые темные глаза.        Отстраненно я заметила, что рана от осколка затянулась без следа.        Я отступила назад. Ло Бинхэ не обращал на меня внимания. Он ел, и обрывки ци молоконосного паука-звезды впитывались в него с каждым глотком. От тягостного, тошнотворного ощущения чужеродной духовной силы, первобытной и почти отвратительной, меня прошило дрожью. Волоски на руках и загривке стали дыбом.        — Интересный… интересный способ.        — Традиционный для демонов, — отозвался Му Цинфан негромко. Сквозь вонь я почувствовала исходящий от него успокаивающий запах календулы и желтого эфира. Вдохнула глубже. — И не только для них. В традиции многих кочевых народов, особенно севера и запада, каннибализм символизирует переход силы от проигравшего к победителю. Сердце или мозг, или печень, природные сосредоточения духовной силы. Если суметь их правильно интерпретировать… впрочем, научиться этому можно только если сама природа существа-каннибала это позволяет. Человек не таков.        — Вы имеете в виду, что демоны изначально переваривают чужую силу вместе с чужой плотью, а некоторые людские народы переняли у них сам процесс каннибализма как культ?        — Я не специалист, — он чуть ли не впервые улыбнулся со значением, смущенно и воодушевленно одновременно. — Возможно, где-то действительно существуют техники, применимые для людей, однако лично я с ними не сталкивался. Если они и есть, то это, без сомнений, самая темная отрасль заклинательства.        — В чем-то Тяньлан-цзюнь прав, — я последовала его примеру и спрятала руки за спиной. Все равно рукав не помогал укрыться от запаха. — Демоны и люди не учат друг друга ничему хорошему.        — И все же ассимиляция их происходила, даже когда между мирами лежала Бесконечная Бездна. Сам Тяньлан-цзюнь тому пример.        Я вспомнила увлечение древнего демона низкопробным чтивом и против воли хихикнула.        Ло Бинхэ выпрямился, без толку утер рот раскрытой ладонью. Обернулся к нам. Звериное ожесточение улеглось, но красивые черты все еще казались мне бумажной маской поверх морды чудовища.        — Ну конечно, давайте, продолжайте дискуссию. Нечего меня стесняться.        — Супругу-императору нужно вымыться, — категорически заявила я, не собираясь поддаваться на провокацию. — А потом эта Дун вас осмотрит.        — Ха! Прежде я постарался бы, чтобы А-Мин не осталась недовольной… осмотром, — он сально ухмыльнулся. Получилось, скорее, нелепо: не знаю, какую женщину он смог бы соблазнить, от макушки до пояса покрытый давленными паучьими внутренностями.        Об этом я ему и сказала, и заработала тихий смешок от мастера Му. Ло Бинхэ сделал вид, что оскорбился.        Проявив неожиданный такт, мастер Му вернулся к костру. А может быть, он просто вспомнил про позабытую рыбу. Надеюсь, не подгорела! Впрочем, меньше всего мне сейчас хотелось есть.        Больше всего хотелось бы смыть с себя смесь запахов рыбьей и паучьей требухи, но лезть снова в холодную воду я не стала, только сполоснула руки.        Ло Бинхэ зашел в озеро по грудь, не раздеваясь, и шумно прополоскался, отфыркиваясь как большая собака.        Я невольно полюбовалась, как мокрые одежды облепили широкую спину, как по плечам рассыпались змеи мокрых волос. Почувствовав мой взгляд, император обернулся через плечо.        — Что, нравлюсь?        — Прикидываю, как бы получше тебя стукнуть. Кто мочит бинты? Что там за раны?        — Все уже почти зажило, — отмахнулся он и побрел к берегу. — Но если хочешь, можешь поглядеть.        — Уж позволь своей служанке. Если с тобой снова что-то случится, вернуться в Цветочный Дворец будет гораздо сложнее. Кстати говоря, — я запнулась.        Ло Бинхэ выбрался из воды, развязал пояс и скинул одежду на камни. Принялся развязывать бинты, в самом деле чистые, даже без кровяных разводов.        — Что?        — Садись сюда, — велела я, когда остался только один слой повязок. Накладывал их, вероятно, мастер Му, а вот толстый короткий шрам на животе принадлежал моей руке. Ло Бинхэ послушно сел, я быстренько его осмотрела. Нажала на рубец. Император даже не вздрогнул. — Не затянулся?        — Затянулся, но почему-то дальше не регенерирует. Он не болит, никак меня не беспокоит. Просто есть. Раньше я думал, все раны будут вечно исцеляться без следа.        — Возможно, сочетание «слез фэнхуан» и того снадобья из растительной крови, отнимающей регенерацию, дало такой эффект на соединительной ткани… если выдастся возможность, нужно поподробнее узнать, что туда намешал мастер Му. Почему ты ему доверяешь?        — Я не доверяю, — он пожал могучими плечами. Посмотрел странным взглядом. — Но, думаю, мы нашли общий язык к обоюдной выгоде. Если хочешь, зови это интуицией, А-Мин. Просто доверься мне.        — Это было бы еще большей глупостью. У меня нет выбора, конечно, — скривилась я. — Дай руку.        Он послушно протянул мне запястье. Я прощупала удивительно ровный сильный пульс. Духовная энергия полукровки, сбалансированная точно, как сложное снадобье для контроля ци, текла густым потоком.        — Ах, Дун Сяомин, ты лукавишь и лжешь своему императору.        — Это когда же?        — У тебя был выбор. Ты могла остаться в лагере моего гуева прародителя, чтобы его сотню лет жрали носатые черви.        — Выбирать между сумасшедшим фанатиком, потерявшим разум от жажды мести за поруганное сердце, и его таким же безумным сыном, готовым бросить мир к ногам своей прежней жертвы? Да уж, выбор без выбора. Но мой император все еще мой супруг, и эта Дун не перестанет тревожиться за брата Шэня.        Ло Бинхэ перехватил мои руки и неожиданно прижался поцелуем к пальцам.        Его губы обжигали. Я дернулась, и он почти сразу отпустил, позволил отскочить назад. Рассмеялся.        — Ну что же ты? Разве ты не назвала меня только что мужем, Мин-эр?        — Супруг-император, эта Дун…        — Да успокойся ты, — он встал, со смешком потянулся, играя мускулами. — Я ведь шучу.        — Одевайтесь, — я отвернулась. Он вздохнул.        — Ну вот, ты снова прячешься за вежеством. Скажи, Сяомин, почему так получается? Ты совсем меня не хочешь?        — Нет, — сказала я. И не солгала. Ло Бинхэ втянул носом воздух.        — В самом деле. Даже тогда, в беседке, хотя тебе понравилось.        — Да сколько можно?! — не выдержала я, разворачиваясь к нему. — Вы обещали никогда не вспоминать об этом! У вас что, нет других проблем?! Брат Шэнь в Цветочном Дворце, Тяньлан-цзюнь и генерал Чжучжи-лан получили Синьмо, ты наобещал мастеру Му три сундука небылиц, Ло Бинхэ! Когда я бежала из лагеря, я боялась за тебя, за твои раны, и, видно, зря! Надо было!.. надо было!..        — Сяомин! — он попытался схватить меня снова, я увернулась, но он все равно оказался быстрее.        Сама не понимаю, как, я оказалась в его стальных объятьях и забилась, крича, будто безглазая рыба на берегу.        Злость застилала глаза, пульс заходился в затылке и горле. Нос запекло.        — Сяомин! — Ло Бинхэ перехватил меня иначе и с силой потряс. Я зарычала. Он выпустил меня и с размаху отвесил оплеуху. В ушах зазвенело, и я тихо села на камни.        Перед глазами все кружилось.        — Ты на волос от искажения ци, — процедил император сквозь зубы, возвышаясь надо мной темной громадой. Черные волосы облепили его грудь и плечи. Прямо у меня перед глазами маячил толстый шрам на животе. — Успокойся и послушай. Для начала, учителю ничего не грозит, пока моя печать при нем. Моя сила убережет его от любых покушений, все, кто носит в себе мою кровь, будут вынуждены подчиниться. Я уже тебе говорил, мы беседовали в мире снов.        — Как я могу тебе верить? — спросила я без голоса. — Ты говорил, печать — не артефакт, просто заклятый символ.        Ло Бинхэ пожал плечами.        — Верь или нет, это правда. И про печать я тем более не соврал. В прямом смысле это не артефакт, она связана только с моей волей, кроме меня и моего избранника никто не может управляться с ней. Я не стал бы прыгать в прореху, если бы учителю хоть что-то угрожало. Он зол на меня, это правда, и я не знаю, насколько стойко его здоровье. Он ведь никогда не пожалуется.        — Никогда, — согласилась я. Обняла ноги и уткнулась лбом в колени. Зажмурилась.        — Что до остального, мы справимся со всем. Я пять лет провел в Бесконечной Бездне, я выгрыз свою власть зубами, вырвал голыми руками, и не отдам ее так просто. Только на троне я смогу исправить все, что натворил.        Я почувствовала движение рядом, стало чуть теплее, и вдоль спины скользнула ладонь, горячая даже сквозь халаты.        — Ты плачешь?        — Нет, — я подняла голову. Глаза были сухие. Ло Бинхэ присел рядом, обеспокоенно всматриваясь в мое лицо. Криво усмехнулся.        — Прости.        — Супругу-императору не к лицу извинения. И они ничего не стоят.        — Кроме тебя, я извинялся только перед учителем и Инъин.        — А стоило бы перед многими.        — Может, и стоило бы, — он чуть-чуть придвинулся и осторожно обнял меня за плечи. Я прислонилась к горячей груди, не ощущая ни отвращения, ни тепла — ничего. На штанах остались кровавые пятна.        Я утерла нос. Внутри еще пекло и дергало, на пальцах осталась кровь. И правда, полшажочка до искажения.        — Я спросил, отчего ты меня не хочешь, потому что это странно. Меня всегда хотела любая женщина, стоило мне только пожелать. Любили или ненавидели, или относились ровно, рассчитывали на что-то или собирались хорошо провести время, но хотели — хотели все. А теперь не хотят. Инъин больше не хочет меня, Минъянь не хочет, но Инъин молчит, а Минъянь думает, что слишком занята и тратит чересчур много сил на растительное тело Лю-шишу.        — Знаешь о мастере Лю? — ничуть не удивилась я.        — Разумеется, знаю. И даже не удивлен, что знаешь ты. К кому еще А-Янь могла пойти, не в лекарские палаты же. Так вот, А-Янь думает, что проблема в усталости, но я думаю, нет. Хуалин изменилась, даже Чуньхуа, что бы ни говорила в слезах.        — Правда, что Сяо Гунчжу и генерал Гунъи?..        — В тучку и дождик они никогда не играли, но в том моя вина. Я бы казнил обоих, даже Чуньхуа не настолько выжила из ума.        — Но Сяо Гунчжу всегда кричит о любви к тебе.        — Она хочет наследника. Надеется, если она родит, то я отпущу ее с генералом. Я и так ее отпущу теперь, и всех, кто захочет уйти. Мне больше нет нужды в «императорском саду».        — Но это же бред какой-то… про наследника.        Он усмехнулся.        — Я сам позволил ей так считать. Опять поступил недостойно.        Вялая злость снова колыхнулась в груди. Я попыталась отстраниться. Он не позволил, а сил барахтаться снова я в себе не нашла.        — Ты знаешь, что она творила в «садах» ради наследника? Травила твоих детей в материнских утробах!        — Я очень долго считал, что женские склоки меня не касаются… нет, подожди, не елозь! Дослушай, — он вздохнул опять, шумно, по-собачьи. Горячая кожа и мокрые волосы все еще хранили призрак тошнотворного паучьего запаха. — Я был не прав. Я во многом был не прав, такое чувство, что последние полгода я только и делаю, что тыкаюсь носом в свои прежние ошибки.        — Самолюбие страдает? — съязвила я. Он хохотнул.        — Ты даже не представляешь! Я словно снова слюнявый щенок, шелудивый звереныш. Учитель прав, сила и власть сами по себе не помогают голове работать. Скорее, даже мешают.        — Зачем супруг-император все это говорит? Неужели ему не плевать на мнение этой ничтожной? — я все-таки отстранилась, про себя радуясь, что тема «почему меня перестали хотеть все без разбору женщины» осталась позади.        Ло Бинхэ поднялся, протянул мне руку. Я не увидела причин отказать, тем более, неслучившееся искажение оставило после себя долго проходящую слабость. Мышцы словно превратились в рисовую кашу.        Поставив меня на ноги, император отступил на шаг. Смерил меня долгим задумчивым взглядом сверху вниз, по-прежнему полураздетый, одновременно величественный и нелепый с всклокоченными подсыхающими кудрями.        — Зови меня всегда по имени, а?        — Эта Дун ничего не обещает, — я кое-как оправила халат. — Что мы будем делать дальше? Нам нужно вернуться во дворец.        — Доверься мне, — и он по-мальчишески мне подмигнул.        Я устало потерла переносицу. Легко сказать, доверься. Пока я что-то не видела взвешенных и разумных императорских решений, только какую-то несусветную чушь.        Мастер Му никак не отрекомендовал наше долгое отсутствие, даже лишнего взгляда себе не позволил, только спросил, все ли в порядке. Я кивнула, он улыбнулся и предложил разделить с ним трапезу.        — Вы тоже чистили этих рыб, и, повторюсь, вам нужно поддерживать силы. Инедия ни к чему, если на кону духовное равновесие. Иногда, смею заметить, она даже противопоказана.        Я послушно присела поближе к вновь разведенному костру. Жареные безглазики успели остыть, жесткое белое мясо оказалось пресным и одновременно жирным, мелкие пресноводные косточки приходилось по-крестьянски обсасывать… и все-таки это была, пожалуй, самая вкусная рыба в моей жизни.        Ло Бинхэ устроился чуть поодаль в позе для медитации, закрыл глаза, но, я уверена, на самом деле пристально следил за всем вокруг. Потрескивало пламя. Рыжеватый свет смешивался на стене с флуоресцентными разводами плесени, рождая причудливую тень.        Невозмутимый мастер Му, успевший поесть, пока мы торчали у озера, перебирал содержимое лекарской сумки.        — Что теперь? — спросила я у него, с тоской следя, как он располагает в кожаном чехле простенькие акупунктурные иглы с полированными круглыми вершинками. Он поднял голову.        — Что вы имеете в виду?        — Что вы собираетесь делать? Император Ло и вы сами? Нужно остановить Тяньлан-цзюня, но…        — …но даже если нам удастся, недовольные в одночасье не исчезнут, — он подхватил мою мысль так легко, будто видел меня насквозь. — Но, думаю, если Ло Бинхэ сдержит все свои обещания, эта проблема рано или поздно решится.        — Верно, мой с помощью Му-шишу восставший из могилы родитель сейчас — наиважнейшая проблема, — усмехнулся император, не открывая глаз. — Нельзя оставлять меч в его руках.        — Но и тебе рядом с ним появляться нельзя, — мастер Му скрутил чехол, щелкнул застежкой. Пробежал пальцами по ровным рядам вощеных крышечек в чем-то вроде ячеистого сундучка. У меня такого никогда не было, в лекарской сумке я держала флаконы в зачарованных кармашках и всегда тратила слишком много времени, чтобы найти нужный. С другой стороны, такой сундучок только в мешочке цянькунь носить, по-другому не потаскаешь. — Пока Тяньлан-цзюнь не разрушит вашу с Синьмо связь, разъединить миры у него не получится.        — Как он ухитрился снять печать? — Ло Бинхэ потянулся, знакомым жестом одернул рукава. — Впрочем, сейчас это не важно. Даже с половиной силы меч опасен, кроме того, он отравляет разум. За годы заточения Тяньлан-цзюнь наверняка и так сошел с ума, Синьмо будет рад умножить его безумие.        — Ты, должно быть, дольше всех владел Синьмо. У него есть особенности, слабости? Ты говоришь, он разумнее любого духовного клинка.        Император помолчал. Я тоже молчала, переводя взгляд с него на заклинателя, и старалась дышать потише. Мастер Му хочет узнать, чтобы помочь, или при удобном случае он предаст нас, как предал Тяньлан-цзюня, если Тяньлан-цзюнь вдруг найдет лучшие условия?        Что ж, зато теперь понятно, отчего Шэнь Цзю высоко (в своей манере) отзывался о своем шиди-лекаре. Братец ценит деловой подход.        — Иногда я слышал его голос, — наконец, медленно проговорил Ло Бинхэ. — Меч, он как будто… пробуждает в тебе все самое темное, самое грязное и отвратительное, вытягивает на поверхность и пирует на остатках твоей совести. В моем случае, — он ухмыльнулся. — Он попал в благоприятные руки. Я с радостью поддавался на все его подначки. А еще… — он отвел глаза, сделал вид, будто смутился. — Не слишком любезно говорить о таком при А-Мин…        — Эта Сяомин — лекарь, она как-нибудь переживет, — буркнула я. Ло Бинхэ осклабился.        — Что ж. Хорошо. Синьмо всегда голоден. Он питается духовной силой, напрямую или через меня. Его в любом случае нужно кормить: можно отдавать ему в жертву человека с золотым ядром или сильного демона, но с демоном получается хуже, а можно… можно питать иначе, через мое парное совершенствование. Или не обязательно парное. Играя в тучку и дождик, я скидывал избыток ян, а меч кормился инь через моих женщин. Никто не уходил обиженным.        Я почти ждала, что он ляпнет что-нибудь в мою сторону. Он не ляпнул, снова замолчал.        Му Цинфан побарабанил пальцами по колену.        — То есть для управления мечом в любом случае нужно его стабилизировать?        — Верно. И не думаю, что у папаши в растительном теле это получится прямо-таки хорошо!        — Но скормить клинку пару десятков заклинателей ему ничто не помешает.        — Для работы такого масштаба, как разделение миров, не обойтись парой десятков. Возможно, и сотни будет мало. Когда я объединял миры, мне пришлось вознестись к пику с женщинами шесть сотен раз, — говоря это, Ло Бинхэ хвастливо выпятил грудь. Хвала небесам, он успел одеться, но подсыхающий прямо на теле халат все равно выглядел до крайности непристойно.        Я закусила губу, представила, как его императорское величество трахает на красных простынях жену за женой, а следующие стоят в очереди за дверью, и очередь растянулась по покоям до самой обнаженной статуи с пипой и даже еще дальше… а удовлетворенных бедняжек евнухи выводят через другой выход.        — Сяомин? — Ло Бинхэ, кажется, опешил. — Ты… смеешься?        — Нельзя? — веселье рвалось наружу. Я усилием воли заставила себя сохранить лицо. — Просто представила, какие мозоли натер на яньском стебле супруг-император!        — Никаких мозолей! — в шутку оскорбился он. — Неужели Сяомин сомневается в мужской силе этого Бинхэ?        — О, ничуть не сомневается, но как лекарь не могу не усомниться, что подобный, э-э… масштаб прошел без последствий.        — Ну, не совсем без последствий… потом мне еще долго не хотелось весенней радости.        — Ага, то есть именно потому после объединения миров государь император женился всего шестнадцать раз, а не сто шестнадцать?        — Госпожа Дун, Ло-шичжи, может быть, вернемся к делу? — очень вежливо оборвал уже было собравшегося парировать Ло Бинхэ мастер Му. Во взгляде его мне почудилось веселье. — Понимаю, вы друг по другу скучали, и все же…        Понимание обрушилось на меня ушатом ледяной воды. Я забылась настолько, что перешучиваюсь с императором!        Ло Бинхэ, впрочем, ничего не смутило, он только широко улыбнулся, и я выдохнула украдкой. Может, ему в самом деле не хватает насмешек?        — Да, Му-шишу прав. Так или иначе, пока меч привязан ко мне, Тяньлан-цзюню не удасться ничего разъединить.        — И именно поэтому Ло Бинхэ должен как можно скорее оказаться от лагеря как можно дальше. Отправляйтесь в верные земли, собирайте верные армии. С помощью Синьмо Тяньлан-цзюнь сможет перебросить войска куда угодно, и он будет искать Ло Бинхэ всеми силами, которые ему доступны. Даже если для этого потребуется сжечь полмира. А как только он найдет тебя, он тебя убьет.        — Ну, убить меня не так-то просто!        — Будь умнее, не недооценивай противника. Тяньлан-цзюнь гораздо сильнее, чем ты можешь вообразить. К тому же, растительное тело дает ему немало преимуществ.        — Мне кажется, Му-шишу недооценивает этого Бинхэ точно так же, как Бинхэ недооценивает самозванного императора!..        Они погрузились в обсуждение, и разговор походил на беседу людей, знающих друг друга никак не неделю. Сомневаюсь, что, когда император был всего лишь адептом Ло на пике Цинцзин, ему довелось настолько хорошо сойтись с мастером Му.        А вот если император поддерживал с ним связь уже после того, как узнал о заговоре… тогда он должен был знать о предательстве Нин Инъин и о самом заговоре куда больше, чем говорит. Тогда все имеет некоторый смысл. Даже его сумасбродный прыжок в прореху, если он рассчитывал на поддержку «Му-шишу» или, по крайней мере, точно знал, что «Му-шишу» не зарубит его на месте, а захочет выслушать.        Уж больно удачно мастер Му отсутствовал в лагере Тяньлан-цзюня именно сейчас, верно?