Разбитое сердце
8 июля 2023 г. в 10:04
Се Юань смотрел на меня с вызовом. Он и так помнился мне весьма дюжим малым, а теперь, кажется, вытянулся еще больше и порядком раздался в плечах, догадался сбрить жидкие клочкастые усишки и волосы теперь носил так, чтобы хоть немного компенсировали оттопыренные уши.
— Девица Чжу Тянь отдыхает, благонравная госпожа. На закате она выпивает маковый отвар, чтобы уменьшить фантомные боли. Госпожа может велеть этому Се разбудить ее, этот Се не посмеет ослушаться.
— Не нужно, — мы находились в одноэтажном крыле для старших слуг, где моя служанка по воле Шэнь Цзю занимала удобные, пусть и небольшие, двухкомнатные покои. Даже если кто-нибудь считал обычную служанку, да еще и калеку, недостойной такой милости, вслух сказать не осмеливался.
Се Юань загораживал спиной свежеокрашенную дверь и непримиримо бычился.
Я рассматривала его, для чего приходилось немного задирать голову. Высоченная зараза, хотя и довольно тощий при широких плечах. Судя по сложению, мечом не владеет, пусть и есть задатки. Рукава синего ханьфу лекарских палат уже коротковаты, на локтях потертости. Недолеченная царапина на подбородке.
Должно быть, мастер Фэн не больно-то жалует того личного ученика, что ухлестывает за служанкой соперницы его обожаемой «маленькой госпожи Хуань».
— Тогда чего благонравной госпоже угодно? — не выдержал мальчишка, когда пауза неприлично затянулась. Я усмехнулась. Приемчики Шэнь Цзю работали в совершенстве, Се Юань уже заметно нервничал.
— Эта госпожа хотела поговорить с Се Юанем. Се Юань догадывается, о чем пойдет речь?
Он побледнел, оттопыренные уши, напротив, вспыхнули.
— Г-госпожа?..
— Идем, — кивком позвала я его за собой, и ослушаться он не посмел, только бросил тоскливый взгляд через плечо на запертую дверь.
Павильон слуг располагался среди хозяйственных построек, здесь было шумно, несмотря на вечернее время, а может, как раз благодаря ему. Слуги трудятся днем и ночью, евнухи, повара, комнатные девицы, посыльные, плотники и мастера ремонта. Дворцовый комплекс огромен, и без круглосуточной работы внутренних покоев на второй день погрязнет в собственном дерьме.
Миновав бесконечную череду хозяйственных построек, мы спустились в сад, окутанный глубокими сумерками и пересвистом ночных птиц. Скоро, должно быть, проснутся кобылки и летучие мыши, а после придет время звона цикад.
— Госпожа Дун! — мальчишка раскраснелся от быстрой ходьбы. В свете садовых фонарей смуглое лицо будто потемнело. — Благонравная госпожа, если этого Се застанут в обществе госпожи наедине в императорском саду, да еще в такое время, то!..
— …то ничего тебе не будет, если я за тебя поручусь, — объявила я с уверенностью, которой не испытывала. Конечно, я рассказала о своих планах Шэнь Цзю, и он их одобрил, но кто знает, что взбредет в голову императору? Но где слуги — там уши, в саду меньше шанс, что кто-нибудь разнесет мои слова на хвосте сплетен, стократно приукрасив. — Итак, я буду говорить прямо. Се Юань, мне сказали, ты вьешься вокруг девы Чжу будто пчела у меда.
— Я… этот Се только заботился о деве Чжу как лекарь! — пылко возразил он. Сжал кулаки. — С нами в комнате всегда присутствовали младшие служанки, этот Се не посмел бы оскорбить деву Чжу недостойным намеком!
— Хорошо, если так, — заложив руки за спину (и снова копируя манеру Шэнь Цзю), я двинулась по тропинке мимо вот-вот готовых распуститься акаций. В воздухе уже повис призрак сладкого аромата, хотя холодная росистая зябкость еще заставляла ежиться украдкой. Но титулованные дворцовые дамы не ежатся, и я сильнее выпрямляла спину, надеясь произвести достаточно суровое впечатление.
О бочке с горячей водой мечталось все сильнее. Но если не поговорю с мальчишкой прямо сейчас, не усну. Завладевшая мной идея была, на первый взгляд, слишком хороша, чтобы ее откладывать. Нужно сразу все выяснить.
Се Юань сопел, следуя за мной на почтительном расстоянии в два шага.
— Итак, — не оборачиваясь, заговорила я. — Ты знаешь, что эта госпожа очень ценит А-Тянь и собирается вернуть ей зрение.
— Однажды госпожа говорила.
— Но ты мне так и не поверил, верно?
— Этот Се… госпоже следует разгневаться. Этот Се считает, не нужно обнадеживать безнадежно больных. Деве Чжу выжгли глаза. Дева Чжу не заклинатель, и та секретная техника, что сработала с… — он запнулся. Сглотнул. — С блюстителем императорского трона, вряд ли сработает в ее случае.
— Ты обсуждал этот вопрос с наставниками? — про себя я усмехнулась сложносочиненному «блюстителю императорского трона». Интересно, братец Шэнь сам велел так называть себя во дворце или сие — народное творчество?
Се Юань буркнул что-то отрицательное.
— Я не расслышала, так обсуждал?
— Н-нет, госпожа Дун. То есть, благонравная…
— Просто «госпожи» достаточно, — я дошла до крошечной белой беседки, почти полностью скрытой акациями, поднялась по ступеням. Села на резную скамейку в форме мотылька, раскинувшего узкие крылья. Се Юань остался стоять, неловкий и нелепый с этими его слишком длинными руками и пока еще цыплячьей шеей. — Я спрошу у тебя сейчас, сяо Се, и ты должен ответить правдиво. Я знаю, что эта госпожа тебе не по душе, следом за наставником ты считаешь меня необразованной выскочкой. Нет, молчи, это не было вопросом! Вопрос в другом. Ты ведь понимаешь, что А-Тянь принадлежит этой госпоже?
— Дева Чжу — личная служанка госпожи Дун, — проговорил Се Юань сквозь зубы. Кулаки он так и не разжал. Неловкость, злость и смущение плавились на поверхности его взгляда, темного и лихорадочного в теплом свете фонарей.
Свистели птицы. Где-то поодаль звучал надтреснутый женский смех.
— Именно. Так каковы твои намеренья к ней? Знаешь ли ты, что ухаживать за девушкой и не давать ей уверенности бесчестно, даже если девушка слепа?
— Я женюсь на А-Тянь! — пылко воскликнул он и тут же стушевался. — То есть… если госпожа Дун позволит этому недостойному просватать…
— Недостойному, — проговорила я по слогам, выделяя каждый звук. — Недостойному. Какое хорошее слово. Не дергайся так, Се Юань. Я поясню.
Но я сделала паузу. Мальчишка внимал, затаив дыхание, хотя внутри него все клокотало от злости на несправедливую самодурку, которую гуй дернул вернуться и влезть всеми лапами в такой налаженный мирок лекарского подмастерья.
— Твой учитель, мастер Фэн, и прочие господа из лекарских палат немало разочаровали супруга-императора. Прежде он закрывал глаза на самоуправства сестрицы Чуньхуа и верных ей людей, но эти времена прошли. Отравленный чай, хранилище ядов в задних комнатах, некомпетентность, фаворитизм и попустительство…
— Но ведь!.. — вскинулся Се Юань. Я поцокала языком.
— Ай-яй, перебиваешь госпожу.
— Простите, госпожа, — кажется, он даже зубами скрипнул от натуги, но голову склонил. На шее и висках вздулись жилы. — Этот Се забылся.
— Знаю, что ты хотел сказать, — я безмятежно вытянула ноги. — Что госпожа Хуань обвинила эту Дун во многих своих грехах, и слово здесь — ее против моего. А теперь скажи мне, чье слово сейчас весит больше?
Он молчал.
— Молчишь? Я тебе отвечу. Слово мастера Шэня. На поясе у него драконья печать, император Ло вернулся из странствия, но она еще там, — я дала ему обдумать мысль. Все знали, с кем мастер Шэнь по какой-то неведомой причине делит Покои Тишины. — Но не это важно. Важно, чтобы ты подумал, если бы эта госпожа была такой мерзавкой, как говорит сестрица Чуньхуа, разве А-Тянь не была бы мерзавкой тоже?
— А-Тянь!.. — к чести его, он почти сразу взял себя в руки. — То есть, дева Чжу чиста сердцем и предана госпоже! Не ее вина, что ее госпожа!..
Меня так и тянуло рассмеяться. Разумеется, я сдержалась, чтобы не портить эффект.
— Ох, Се Юань, Се Юань, — вместо этого я покачала головой. Вздохнула. — Тебе далеко до твоих мастеров и твоей госпожи Хуань. Ты щенок, который не умеет держать лицо.
О, конечно, мне самой далеко до Шэнь Цзю, но ведь здесь и не требуется особого умения. Пацан и так доведен до белых гуев. Пора ковать железо.
— Мне нужен верный человек в палатах. Тот, кто поможет мне вернуть А-Тянь зрение и после окажет содействие в других… операциях. Когда-то мастера Цветочного Дворца не пятнали врачевание своей ленью и попустительством, здесь была хорошая школа и сохранилось множество знаний. Мне не нужны препятствия, а значит, нужен союзник.
— Госпожа хочет, чтобы я?.. — он уставился на меня с гневом и недоверием. Посопел. — Госпожа, этот Се отказывается. Он давал ученическую клятву наставнику Фэну и верен госпоже Хуань.
— Что ж, — я поднялась, сдерживая улыбку. — В любом случае, эта госпожа просит тебя оказать посильную помощь в излечении девы Чжу. На это-то ты согласен? Не жди, что я раскрою тайную технику выращивания плоти, но ты все равно можешь понадобиться. Тем более, если А-Тянь в самом деле к тебе привязана.
Оскорбленная злость в его взгляде сменилась удивлением. Он даже кулаки разжал и рассеянно захлопал глазами.
— То есть…
— То есть, если будет на то желание А-Тянь, эта госпожа ничего не будет иметь против Се Юаня.
Кажется, это было последним, что он ожидал услышать.
Братец Шэнь работал в свете «жемчужины», несмотря на глубокую ночь за окном. Демон-моховик сидел в углу сквозного кабинета в ожидании поручений. Он простерся ниц и приветственно что-то просвистел, когда я вошла.
Шэнь Цзю дернул плечом.
— Ну? Как прошло?
— Конечно, меня вежливо послали, — рассмеялась я. — Ты был прав, этот мальчишка влюблен в А-Тянь до мокрых штанов, а еще он — удивительно упорное существо. Твердил о верности наставнику, ни слова не сказал о том, что наставник больше ни во что его не ставит.
— Редкостный идиот, — фыркнул братец. — Посмотрим, как он запоет, когда твоя девица, такая же дурочка, как он сам, решительно отвергнет его ради верности госпоже Дун и государю императору. Она-то влюблена в звереныша, как кошка, несмотря на все усилия этого Се. Не понимаю только, почему тебя все это так волнует.
— Не нужно недооценивать слуг и подмастерьев, — укорила я его. На ходу развязала пояс и юркнула за ширму, где меня дожидалась купальная ванна, увешанная талисманами для сохранения температуры.
От зеленовато-золотистой, напоенной маслами воды пахло вербеной и лимоном. На подставке рядом меня ждали притирания, мыльный корень, душистые порошки и гребни.
Братец Шэнь, не отрываясь от бумаг, позвонил в колокольчик. Второй демон-моховик не заставил себя долго ждать и помог мне справиться с волосами. Они давно требовали внимательного отношения.
Я позволила себе откинуть голову на бортик и зажмурилась. Блаженство. Не вылезу отсюда ближайшую стражу! И плевать, что завтра с самого утра целая куча дел.
— Я не недооцениваю слуг, — судя по голосу, братец даже оскорбился. За ширмой был виден только его силуэт за столом, мягко очерченный светом «ночной жемчужины». — Поверь, я, напротив, лучше всех знаю, на что способны слуги. Я не понимаю, на кой гуй тебе сдался этот бездарный сопляк Се.
— Может, он не так уж бездарен, просто его наставники — ленивые идиоты, — пробормотала я, рассматривая из-под ресниц тень на бумажных секциях. Будто призрак в тонко прорисованных лотосовых цветах.
Ширма новая, кстати. Никаких мифологических сюжетов «с намеком», просто зеленый пруд, пагода и розовато-лиловые полупрозрачные лотосы.
Моховик прочесывал и натирал маслом мои до скрипа вымытые волосы. От его бережных обходительных прикосновений тянуло в сон. Я зевнула, не прикрываясь.
— Ты могла бы просто поставить ему условие, — братец раздраженно что-то зачеркнул. Зашуршала бумага. — Никаких ухаживаний за Чжу Тянь без клятвы верности. Есть множество техник, которые не позволяют нарушить слово.
— Что толку от верности, если верный тебя ненавидит? Взгляни на императора, братец. Разве не показателен его пример?
— Пф, — кисть стукнулась о подставку. Тень Шэнь Цзю потянулась, заложив за голову руки. Плеснули рукава-крылья. — Может быть, ты и права, но, по мне, все это просто мышиная возня. Ты хочешь призвать великих мастеров, а потом идешь окучивать жалкого мальчишку.
Император тоже когда-то был жалким мальчишкой. Этого я, конечно, не сказала, пробормотала что-то о шепчущей интуиции. Сил спорить у меня не осталось, да и он не горел желанием, все равно ведь оба останемся при своем.
Той ночью мне ничего не снилось. Я выспалась так сладко, как ни разу не удавалось мне за последнее время, и наутро впервые после пожара во дворце почувствовала себя отдохнувшей, пусть даже братец Шэнь разбудил меня с рассветом.
— Вставай! Звереныш прислал гуево повеление.
Выглядел он с иголочки, несмотря на ранний час: просторное верхнее платье цвета цин, нижние халаты все, как один, кипенно-белые, волосы гладко собраны в узел, на поясе печать, в руках — шелковый веер.
У дверей мялся евнух в высокой шапке. В потных ладонях он сжимал красный свиток на нефритовых стержнях и то и дело косился на наших зелено-пушистых слуг, выстроившихся вдоль стены и приветливо скалящих крупные зубы.
Накинув верхний халат поверх ночных одежд, я сунула ноги в сапоги, скрутила из волос кривой узел и изобразила готовность слушать.
Евнух прочистил горло.
— Высочайшим повелением император трех объединенных миров государь и повелитель Ло Бинхэ, э-э… кхм, н-нижайше просит драгоценного императорского наставника мастера Шэнь Цинцю и благонравную супругу Дун Сяомин к полудню прибыть во дворец, ибо его императорское величество желает сделать важное об-объявление. Писано рукой государя!
Под конец высокий голос его сорвался в писк.
Мы переглянулись. Шэнь Цзю высоко приподнял брови.
— Да уж, точно «писано рукой государя», никакого стиля, никакой конкретики. Он просто издевается!
Евнух ждал, лупая слезящимися глазами. Я пихнула братца локтем.
— Подданные приняли приказ!
Братец закатил глаза и промолчал. Евнух бухнулся на колени, стукнулся лбом об пол, едва не потерял шапку, и поспешил убраться прочь, пятясь задом.
— Тащите завтрак, — махнул демонам Шэнь Цзю. — До полудня я хочу успеть разобрать донесения с восточных фортов. У меня будет что сказать императору, раз уж он присылает официальные указы, вместо того, чтобы лично соизволить прийти и поинтересоваться как следует делами своей страны!
— А я бы хотела написать письмо и поговорить с Первой Супругой, — я заправила за ухо челку. — Это разрешено?
— Я тебе разрешаю, — фыркнул он. — А если Ло Бинхэ вздумается запретить, пусть сначала отберет у меня печать. Посмотрим, надолго ли его хватит!
Говорил он с такой азартной злостью, что у меня мурашки побежали по спине.
Первую Супругу Нин Инъин содержали под стражей в ее личных покоях, во Дворце Белых Цветов. Длинное здание, окруженное цветочными террасами, в самом деле утопало в зацветающих акациях и жасминовых кустах, а на дверных створках распускались ветви яблонь, каждый цветок которых был выполнен из голубовато-белого перламутра.
У дверей дежурила стража, сразу четверо воинов в кованых масках. Я продемонстрировала им разрешение, заверенное сияющим красным оттиском драконьей печати, и беспрепятственно попала внутрь.
Меня тут же перехватила служанка, совсем молоденькая девочка в бело-зеленом платье.
— Благонравная супруга Дун!
— При дворе Первой Супруги знают эту Дун?
— Конечно же! — выпалила она и, спохватившись, упала ниц. Залепетала в пол. — Благонравная супруга желает, чтобы эта ничтожная доложила госпоже Нин о ее прибытии?
«Благонравная супруга» желала, и комнатная девушка унеслась прочь по коридору, указав мне на низкий топчан. Я устроилась на жестких от вышивки подушках и приготовилась ждать.
Дворец Белых Цветов был выстроен таким образом, чтобы использовать как можно больше естественного освещения. Утреннее солнце заливало коридор, в воздухе золотой взвесью плясала пыль: жене первого ранга под домашним арестом полагалось всего три служанки, наверняка они не успевали навести порядок в каждом помещении.
Пахло пылью и эмалью, пол покрывала лакированная мозаика из крошечных дощечек разных пород, зубчатый геометрический узор немного напоминал классические защитные ловушки.
Я потерялась в них взглядом и вздрогнула, услышав торопливые шаги.
— Госпожа Нин готова вас принять! — протараторила та же девочка. Спрятав разрешение в рукав, я поднялась, поправила подолы и мысленно собралась.
С Нин Инъин нужно держать ухо востро не меньше, чем с Хуань Чуньхуа.
Она ждала меня в огромной гостиной, где имелся даже комнатный фонтан, отделанный по бортам большими раковинами и утопленный в полу.
Нин Инъин, вся в белом, с белыми лентами и хрустальными подвесками в хитро собранных косах, сидела на бортике, между раковин, и кормила рыб. Белые и красные карпы лениво шевелили плавниками в прозрачной воде, фонтан журчал, не поднимаясь высоко.
Завидев меня, Первая Супруга улыбнулась и помахала рукой.
— Мин-эр!
— Сестрица Инъин, — я легонько поклонилась. — Рада видеть тебя в добром здравии.
— И я рада тебя видеть! — она поставила шкатулку с кормовой смесью, вскочила, подлетела ко мне и порывисто обняла за плечи. — Я так рада, что ты в порядке!
Теплое дыхание опалило ухо, меня окутало нежным ароматом чая и жасминовых благовоний. Я застыла, чувствуя неловкость пополам с глубинным раздражением. Коснулась хрупкой спины. За время заключения Первая Супруга как будто немного скинула вес, но это не испортило ее — напротив, она выглядела еще моложе, совсем девчонкой, трепетной и нежной в своем белом шелке. В самом деле, будто хрупкая бамбуковая паучиха, тонконогая и с полупрозрачным обманчиво-мягким брюшком, скрывающим ядовитое жало.
Она отстранилась, широко улыбнулась мне и взяла за руку.
— Идем же, как раз подали чай! Ты завтракала?
Мы с братцем Шэнем разделили пополам целое блюдо паровых булочек с разными начинками и выпили чайник чая. Но отказываться не годилось, и я покорно последовала за ней к сервированному низкому столу.
— Изысков нет, — посетовала Инъин, первая устраиваясь на подушках. Сделала приглашающий жест. — Мне сейчас не положены деликатесы, не могу принять тебя как положено.
— Ничего страшного, — я тоже села. К чаю все та же расторопная девочка принесла ютяо и тонюсенькие рисовые лепешки. Нин Инъин лично наполнила наши чашки, над столом потянулся аромат жасмина.
Может, ее и кормили скромно, но чай оставался дорогим, с хорошей отдушкой.
Она отпила, целомудренно прикрывшись рукавом. Я тоже сделала вид, что пью и порадовалась про себя, что мои собственные рукава не заужены.
Все равно в серо-синем платье, опять расшитом рыбами (кто все-таки сказал Ло Бинхэ о моей любви к такому узору?), я чувствовала себя темным пятном в этой светлой комнате. Ни дать, ни взять, дурная вестница, нарушившая смиренный покой прекрасной осужденной.
Что за мысли лезут в голову?
— Я так рада, что ты цела и пришла ко мне, — в который раз повторила Первая Супруга. Склонила к плечу хорошенькую головку. — Но ты ведь ничего не делаешь просто так, милая Мин-эр? Грустно знать, что ты не навестила бы меня, не будь у тебя неотложного дела.
— Ну почему же? — я постаралась улыбнуться. Бесстрашно взглянула ей в ясные, широко распахнутые глаза. — Эта Дун очень беспокоилась о сестрице. Я знала, что мастер Шэнь не оставит сестрицу Инъин в бедственном положении, и все-таки…
Она вздохнула. Снова отпила чаю.
— Учитель ни разу не навестил меня. Мы говорили только однажды, я рассказала ему все, что знаю о заговорщиках, а после он отдал приказ о моем заключении и больше я не видела его. Как он? Он благополучен?
— Более-менее, — туманно ответила я и чинно сложила руки на коленях. — Сестрица Нин в самом деле все ему рассказала?
— Ну разумеется. Ведь с самого начала именно его положение подтолкнуло мое сердце предать А-Ло. С чего бы мне что-то от него утаивать?
У меня были догадки, но озвучивать я их не стала. Вместо этого опять сделала вид, что пью.
— Сестрица Инъин права, и эта Дун здесь вовсе не допытываться о заговорщиках. Коль скоро большинство из них давно казнены. Мастер Шэнь возродил бамбуковую пытку древности ради наглядного примера.
Она не вздрогнула, только склонила голову.
— Я кое-что об этом слышала.
Ну конечно. Находясь вроде бы под арестом, в обществе только трех избранных служанок. Наверняка у нее множество осведомителей среди стражи и небожители ведают кого еще.
— Так вот, я вовсе не затем пришла, — доверительно оставила я вежество. — На самом деле, мне очень нужна помощь сестрицы.
Она подарила мне еще одну сияющую улыбку над чашкой.
— Твоя сестрица Нин слушает.
— Я хотела поговорить… у сестрицы Нин ведь есть способ связаться с мастером Му?
Шэнь Цзю сказал, она что-то такое упоминала. Тогда он не стал интересоваться, насколько способ рабочий, только предупредил бывшую ученицу, чтобы не смела делать глупостей.
Теперь же она опустила длинные ресницы.
— Учитель тебя послал?
— Да, — не стала я скрывать. — Но не для того, чтобы проверить твое благоразумие. Мне в самом деле необходим мастер Му, я хотела бы нижайше просить его о помощи, — ну, может, не совсем нижайше. Хотя это как пойдет.
Нин Инъин закусила персиковую губку.
— Что-то… что-то не так с учителем?
— Что?.. нет-нет! С мастером Шэнем все в порядке, эта Дун ручается, все новые органы работают как должно, и он восстанавливался бы куда быстрее, если бы больше отдыхал!
— Но тогда для чего? Неужели… неужели у Мин-эр у самой какой-то страшный недуг? Такой, что ни кровь А-Ло, ни она сама не могут справиться!
— Не важно, для чего именно, — эта версия понравилась мне чуть больше. Вряд ли, конечно, Нин Инъин говорит всерьез, скорее, надеется, что я буду отрицать и ненароком проболтаюсь об истинной причине. — Просто скажи, сестрица, можешь ли ты связаться с ним для меня?
Некоторое время она молча раздумывала, обводя пальцем край чайной чашки. Потом со вздохом кивнула.
— Да, эта Ин-цзэ может. Сначала мы связывались через шпионов А-Чжи, но теперь учитель вытравил из императорского сада все змеиные гнезда… — ага, я как-то так и думала, что у змеиного клана есть едва ли не сеть осведомителей-гадюк или что-то вроде того. — …но после Му-шишу передал мне специальный амулет. То есть, не до «прополки», а раньше… Ох, я сейчас сама запутаюсь!
— Эта Дун поняла. Сначала с помощью змей генерала, потом — через амулет. Все это — до пожара.
— Да. Да, ох, прости, сестрица, я немного взбудоражена. Только я могу им воспользоваться. Точнее, сейчас не могу, учитель заблокировал мои духовные силы, но…
— И где же он? — я поерзала на подушке. Как всегда, я не могла понять, по-настоящему она охвачена тревожным волнением или искусно притворяется ради одной ей ведомой цели. Нин Инъин жестом подозвала служанку.
— Юнь-юнь, принеси шкатулку.
— Комнатные девушки сестрицы знают о деталях дела? — удивилась я. Служанка поспешно убежала, забавно семеня в своих широких полосатых подолах.
Первая Супруга вздохнула снова.
— Учитель… он повелел мне отобрать трех самых преданных девушек из тех, кто был замешан в заговоре. Других виновных сослал или казнил, этих оставил под арестом со мной. Нам нельзя выходить, служба внутренних покоев оставляет все необходимое для жизни без излишеств у дверей моего Дворца. Стража не разговаривает со мной, и…
Ее речь прервало возвращение Юнь-юнь. Она с поклоном отдала Нин Инъин простой деревянный ящичек со знаком «прозрачность» на крышке и убежала, подхватив юбки.
Нин Инъин постучала кончиками пальцев по иероглифу.
— Это переговорный амулет, как я сказала. Но он настроен на мою ци, с заблокированными каналами я не смогу им воспользоваться. Прости, Мин-эр, я правда хочу тебе помочь.
С ее разрешения я заглянула в шкатулку. На простеньком замшевом ложе покоилась прозрачная подвеска в медной оправе, цена такой в ярмарочный день — четвертушка серебра. Ни следа энергии, ничего подобного.
— Прости, — повторила Нин Инъин и опустила голову.
— Мастер Шэнь позволит тебе связаться с мастером Му, в его присутствии, — заверила я и прибрала шкатулку в рукав. — А это пока побудет у меня, если Инъин-цзе не против.
Даже если на самом деле была против, вслух она заверила меня в обратном. Затем мы простились. Я не стала спрашивать, повелел ли император и ей явиться во дворец, в обход наложенного братцем ареста. Я бы не удивилась, если да.
Меня немало тревожило, что мы не видели императора со вчерашнего дня, хотя по уму (точнее, покорный собственной одержимости) он должен был бы виться вокруг Шэнь Цзю радостным щенком.
Чуть ли не впервые он был по-настоящему мне нужен: выспросить несколько разрешений. Да и пригласить во дворец кого-то вроде Му Цинфана не получится без его ведома. Во всяком случае, без последствий.
До полудня оставалось еще немного времени. Я вернулась в Покои Тишины, выудила из стопки на столе братца чистой бумаги и пристроилась с краешку соображать письмо.
Шэнь Цзю взглянул на меня поверх свитка со схематично набросанной картой торговых путей. Свиток он держал перед собой, откинув голову назад, и будто картиной любовался.
— Если мятежники будут контролировать оба больших тракта вдоль реки Нань, торговля южных провинций понесет беспрецедентные убытки. По последним донесениям, один берег уже полностью под контролем владыки юга, чем занимается эта Ша Хуалин?
— Ты хочешь отправить Ло Бинхэ на юг? — кисть так и осталась занесенной над пустым листом. С чего начать, я не знала.
— Если только этот песий ублюдок не сотворил очередную глупость за моей спиной. Мне не нравится это официальное приглашение. Если он решил доказать всем вокруг свою власть, доказать, что контролирует меня…
— А если так? — осторожно перебила я. — Что будем делать?
— Действовать по обстоятельствам, как обычно, — он сухо усмехнулся. — Я в любом случае собираюсь предоставить ему полный отчет о делах и свои заключения. Если он хочет хлебнуть помоев перед лицом всех своих советников, кто я такой, чтобы ему мешать? Он же не думает, что я буду перед ним стелиться?
— Тебе не нужно ругаться с ним перед всем дворцом! А вдруг его снова перемкнет?
— Тогда, — усмешка стала шире. — Я предпочту узнать это наверняка. Лучше сразу понять, где у нашего гуева императора предел терпения, чтобы потом не напарываться на сюрпризы.
Вздохнув, я ничего не ответила. Все равно ведь сделает по-своему, и без толку убеждать его быть осторожнее. Он все-таки не дурак и не будет откровенно лезть на рожон (я надеюсь), а прочее… что ж, кажется, Ло Бинхэ даже нравится, когда его возят носом по ошибкам.
…что же написать? Если император разрешит мне отправить послание, если позволит пригласить учителя в Цветочный Дворец ради Лю Минъянь, согласится ли учитель?
Нужно так написать, чтобы согласился.
Мастер Дун Пин не из тех людей, которых можно соблазнить высокой оплатой или императорскими почестями. И не из тех людей, что, бросив все, помчатся на выручку нерадивой ученицы во дворец. Наставник всегда считал проблемы простого народа превыше проблем заклинателей и аристократов.
Может, истинный лекарь не делает различий между людьми, но мастер считал по-другому. «Разве мало у богатых и благородных возможностей?» — говорил он всегда. «Разве мало в Поднебесной других мастеров? Вот когда в Поднебесной любой бедняк будет способен оплатить лучшего врачевателя, тогда этот Дун Пин будет лечить, невзирая на происхождение. А пока пусть власть имущие нанимают его учеников!».
Он и в тюрьмы-то приходил не оттого, что управление наказаний провинции Шу нанимало его, а больше из моральных соображений. И не брал платы, деньги потом требовали с пыточных мастеров его старшие ученики, мои шисюны, без которых клан Шу Дун давно пошел бы по миру.
Как потрясающий цинизм и холодность разума сочеталась у наставника с настолько причудливыми моральными принципами, никто не понимал.
Закусив губу, я мысленно выругалась и начала писать.
Евнух явился спустя полпалочки благовоний, беспрестанно кланяясь, напомнил, что до императорской аудиенции осталось пол стражи.
Шэнь Цзю оторвался от бумаг, которые деловито подшивал в папку из тисненой телячьей кожи, и окинул меня скептическим взглядом.
— Так и пойдешь?
— А чем плохо? — я оглядела свой серо-синий халат в шелковую рыбу. Пригладила волосы, через плечо оглянулась на медное зеркало — вроде, ничего не выбилось.
— Как серая мышь, — скривился братец и решительно поднялся. — Так, иди сюда, снимай свою унылость. Что я говорил тебе про внешний вид? Женщина должна быть подобна птице, чье оперенье затмевает взор. Чем лучше будешь выглядеть, тем больше впечатления произведешь на недалекие умы.
Я не стала спорить, хотя сам он явно не собирался менять простые одежды «скромного ученого». Должно быть, тоже производил соответствующее впечатление, только обратное: человека утонченного и независимого от мирских благ.
Меня же заставил переодеться в приглушенно-голубое платье, все в серебряных бамбуковых листьях и мелком речном жемчуге, откопал где-то в сундуках заколку-цзянь в виде распахнувшей крылья бабочки, и лично подвел мне глаза и губы красной краской, не доверяя такое ответственное дело восхищенно посвистывающим демонам-моховикам.
— Я как ивовая девушка, — критически осмотрела я себя в зеркале.
— Глупости, — фыркнул Шэнь Цзю. — Гаремные «сестры» одеваются в три раза ярче, хватит строить из себя провинциальную моль.
— Откуда ты умеешь делать макияж?
— Научился при случае, — он придирчиво поправил мне челку. — Ладно, сойдет.
— Сам-то тоже… так пойдешь? Вот уж кто мышь цвета цин! Скромность украшает ученого, даже если у него драконья печать, что ли? — не выдержала я и получила в ответ новую ухмылку.
— В том и смысл, сестрица, — он разгладил невидимую складку на широком светлом рукаве. Раскрыл веер, и черное изречение об искусстве войны затрепетало на шелке будто лепесток на ветру. — Впечатление должно быть обманчивым, это во-первых. Во-вторых, я…
— …ты просто хочешь надо мной поиздеваться, — буркнула я, поправляя шуршащие подолы. Тугой широкий пояс под самой грудью не давал сутулить спину.
— Не без этого, — он махнул на меня веером. — Но прежде никто вокруг не должен забыть о твоем статусе. Ты — благонравная Дун-фэй. Сам император доверил тебе зашить свое собачье брюхо.
— Об этом никто не знает?..
— Об этом все знают, я не ограничивал длинный язык Хуань Чуньхуа. Интересно было, куда в итоге разовьются слухи.
Следуя окончательно укоренившейся параноидальной привычке, я спрятала в широкий рукав по флакону общеукрепляющего и кровоостанавливающего снадобья и запасной набор лекарских игл. Остро ощущалась нехватка меча, хотя прежде я нипочем не подумала бы о нем. Эх, верно говорят, не ценим, пока не потеряем.
— И как? Я оказалась в связке с Первой Супругой?
— Не только, и не забывай, мы с тобой коварно обольстили и опоили государя, после чего обманом вынудили отдать мне печать. Хотя самый верный его слуга, советник Хуань, едва ли не жизнью рисковал, чтобы навести в горящем дворце порядок.
— А он рисковал?
— Ну конечно нет, — Шэнь Цзю коснулся белого нефрита на поясе. Он тоже не носил меча, очевидно, считал, что лучше никакого, чем дурной, и я задумалась, не хранит ли Ло Бинхэ где-нибудь знаменитый Сюя. С него бы сталось. — Он объявился только через стражу после того, как все улеглось. Утверждал, что раздавал команды гарнизонам на востоке, и попытался под шумок обвинить в измене восточного владыку и меня заодно. Ладно, старика мы потом с тобой обсудим. Посмотрим, как он будет петь сегодня и будем действовать по ситуации.
Это, видно, составляло его любимый способ жить: действовать по ситуации.
Несчастный евнух уже весь извелся на крыльце, вместе с ним откровенно маялись скукой две дворцовые служанки в черно-красном.
При нашем приближении они выучено рухнули ниц и тонкими голосами попросили «драгоценных господ» поторопиться.
— Даже если этот мастер опоздает, вы не понесете наказания, — скривил губы Шэнь Цзю.
Однако мы не опоздали. Когда наша маленькая процессия приблизилась к парадным дворцовым ступеням, солнечные часы на площадке во дворе показывали без палочки полдень.
С первого взгляда стало ясно, Ло Бинхэ именно что устроил нечто грандиозное у Шэнь Цзю за спиной. Вдоль парадной галереи выстроился гарнизон в раззолоченных парадных доспехах, слуги сновали туда-сюда, нагруженные блюдами и кувшинами вина. В воздухе стоял запах лотоса и османтуса, ароматный пар клубился над жаровнями, расставленными на одинаковом расстоянии во внутреннем дворе и на опоясывающей дворцовый комплекс террасе.
— Приветствуем императорского наставника! — во весь голос кричали солдаты и стучали о землю древками копий.
Шэнь Цзю молча кивал, укрывая лицо за веером. С каждым шагом спина его делалась все прямее и жестче, а губы сжимались в нитку.
Я старалась не отставать, путалась в непривычных подолах и чувствовала себя в самом деле нелепой деревенщиной.
— Он все-таки что-то натворил, — без голоса проговорил Шэнь Цзю. Я всем телом чувствовала, как он дрожит от гнева, готовый в любой миг сорваться, будто стрела с тетивы.
Внешне он никак этого не показал, о, нет. Все вокруг, должно быть, видели холодный образец сдержанности, заклинателя, чей взгляд пригвождает к месту и лишает дыхания.
Но я слишком много времени провела с ним рядом, я знала его изнутри, и он знал, что я все понимаю.
Я пристроилась от него слева, и, миновав череду богато украшенных коридоров, мы следом за съежившимся евнухом бок о бок вошли в тронный зал.
Ощущение грядущей катастрофы захлестнуло меня с головой.
Зал больше не был таким гулким, как я помнила. Теперь здесь яблоку негде было упасть. Звонкий девичий шепот летал над хорошенькими головами будто ветер, обретший голос. От пестрых платьев и газовых накидок рябило в глазах.
— Посмотрите, — слышала я. — Вот она! Рядом с высоким господином-наставником, это ведь та!..
Я очень прямо держала спину и голову, и вежливо отстала было на полшага от Шэнь Цзю, но он красноречиво замедлился и снова пошел со мной вровень. Бросил над веером только один предостерегающий взгляд.
Девичье море оставило нам узкий коридор, прямой путь к трону. Не по своей воле: евнухи пытались навести в этом хаосе подобие порядка и как-то всех выстроить, то ли по рангам, то ли вообще по росту.
Ло Бинхэ сидел на троне и поднялся при нашем приближении. На тщательно причесанной голове красовался полный мянь на двадцать четыре подвески, которые глухо застучали друг о друга при движении.
— Учитель! Императорский наставник Шэнь!
— Государь император Ло, — ледяным голосом ответил Шэнь Цзю и очень медленно, очень демонстративно склонил голову.
— Прошу, учитель, тебе и Дун-фэй место у трона, — Ло Бинхэ, волоча за собой подолы расшитых красными чудовищами черных халатов, легко сбежал по каменным кольцам дракона и с почти таким же демонстративным поклоном указал нам на предполагаемое место, рядом с Лю Минъянь. Та приветствовала кивком сразу нас обоих.
По залу снова пронеслась волна шепота.
Разумеется, мы тут были не одни. Советники и старшие жены стояли по обеим сторонам трона. С нашей — Минъянь, как всегда, в закатно-розовом, спрятавшая лицо за дымкой вуали, генерал Ян, в белом ханьфу с черным поясом, не снявший меча и с неожиданно вычурной золотой заколкой во вьющихся волосах, и Мобэй-цзюнь, с ног до головы в черно-синих блестящих мехах.
Генерал обозначил приветствие сложенными руками, демон ограничился наклоном головы.
Я скосила глаза: по другую сторону — отец и дочь Хуань, в золотом и желтом, сестры Цинь (Ваньжун будто бы подарила мне дрожащую улыбку), супруга Бай и трое незнакомых мне мужчин в темно-фиолетовых плотных мантиях высших государственных чиновников. Каждый чиновник держал перед собой внушительные стопки папок.
Наша сторона в сравнении выглядела бедновато.
Впереди, куда хватало глаз, толпились женщины. Пестрое море, полное шепота, дух сотен благовоний смешивался в приторный смрад, евнухам едва удавалось поддерживать подобие порядка. Даже присутствие императора не мешало задним рядам шуметь и пытаться разжечь скандалы.
Никто ничего не понимал, и я тоже. Я не могла вспомнить, слышала ли, чтобы прежде император Ло собирал в одном месте практически весь свой гарем.
То есть, Первой Супруги, конечно, не было, и я не поручусь, что все прочие на месте, но все же… все же.
Ло Бинхэ вернулся на трон и продолжил нетерпеливо вглядываться в зал. Спустя четверть палочки у входа мелькнула вишнево-красная шевелюра Чэньянь-цзюня. За ним семенила смутно знакомая женщина в пепельно-сером халате, расшитом нежными насыщенно-розовыми цветами яблони.
Эти двое по указке императора (к ним он не спускался, и все это заметили) стали с нашей стороны. Чэньянь-цзюнь легко и вычурно поклонился Шэнь Цзю и пристроился рядом с генералом; я заметила, как он кончиками длинных лаковых когтей скользнул по шелковому рукаву парадного генеральского ханьфу.
Женщина смотрела строго перед собой. Она кивнула Минъянь и начисто проигнорировала всех остальных.
Братец закаменел. Я всей кожей почувствовала его напряжение, он и так вот-вот готов был взбеситься, а теперь окончательно оказался на грани.
Не думая ни о чем, я передвинулась так, чтобы оказаться между ним и смутной знакомой… погодите, разве это не Цю Хайтан? Тогда все ясно! Сразу две обвинительницы мастера Шэня от него на расстоянии вытянутой руки! И о чем Ло Бинхэ только думает?!
Ло Бинхэ снова поднялся и размашисто начертил в воздухе сияющий красный знак. Он горел полвдоха, потом лопнул со звонким хлопком.
Повисла тишина, тут же и сразу. Я выпрямила спину и сцепила руки под покровом рукавов. Хотелось ухватиться за Шэнь Цзю, нам обоим это бы не помешало. Но это было бы неприлично. Мы у всех на виду.
Шэнь Цзю сжимал сложенный веер. Его бледное лицо ничего не выражало.
— Приветствую всех вас! — император раскинул руки. Усиленный знаком, его голос высоко разнесся под исчезающими в вышине сводами тронного зала. — Нет-нет, вам не нужно падать передо мной на колени, я разрешаю вам стоять!
Заволновавшееся было, девичье море перед нами успокоилось. «Сестрицы» смотрели на супруга-императора и на нас, удостоившихся места у драконьих колец. Любопытство, страх, зависть и странная отчаянная надежда на хорошеньких напудренных лицах.
Евнухам все же удалось кое-какое построение: впереди, судя по богатым заколкам, стояли жены третьего ранга и второго, из тех, кого, по какой-то причине, не выделили к нам. Дальше — четвертый ранг, второй по численности, причудливые платья, все больше вульгарные, в волосах нередко ленты и живые цветы, но украшений гораздо меньше. А дальше — самый «многонаселенный» пятый ранг. В императорском саду, говорили, из десяти цветов семь — пятого ранга.
Я сама стояла бы там, если бы случай и императорское безумие не вознесли маленькую рыбу к вершине от подножья водопада.
Ло Бинхэ выдержал паузу. Зачем-то обернулся на братца. Тот не удостоил его и взглядом, превратившийся в изысканную статую. Я придвинулась на крошечный шажок и незаметно коснулась своим плечом напряженного плеча.
Сложенный веер чуть-чуть дрогнул, Шэнь Цзю благодарно опустил ресницы.
Напряжение ланцетом можно было резать.
— Мои драгоценные сестрицы, — снова заговорил Ло Бинхэ. Проникновенная грусть его голоса пробирала до поджилок. — Мои прекрасные цветы. В последнее время этот Ло не обращался с вами так, как вы заслуживаете того. А кто-то, должно быть, скажет, что никогда не обращался, и будет прав во всем!
— Бин-гэ ошибается! — залепетали откуда-то с передних рядов. — Сестрицы любят братца Ло, у супруга-императора столько забот!..
— Прошу, дайте мне сказать, — восклицания смолкли. Ло Бинхэ глубоко вздохнул. — Я должен был объявить об этом давно, но обстоятельства были сильнее меня. Во дворце заговор, корни его глубоко проросли… нет-нет, не нужно паники! Мой драгоценный наставник Шэнь, благородный бессмертный, стал моим наместником в опасное для всех время и удержал от разрушения дворец, государство и государственность!
— Кто писал ему текст? — сквозь зубы прошептал братец Шэнь, так тихо, чтобы услышала только я.
Судя по тому, что спина Цю Хайтан все-таки вздрогнула, она услышала тоже. Я сжала губы, закусила изнутри.
— Во внутреннем дворце ходит много слухов, — продолжал тем часом Ло Бинхэ. Аудитория внимала. — Я знаю о них обо всех. Нет-нет, не бойтесь, сестрицы! Они не тревожат меня, я сам в них виноват, ведь откуда бы вам узнать правду, если я сам трусливо утаивал ее от вас?
Кажется, он драматично прикрыл глаза. С моего места мне было плохо видно.
— Все знают, что ваш супруг-император — наполовину священный демон, — Ло Бинхэ прижал к груди ладонь. — Я сполна вкусил проклятье моего рода: сгорать от любви к одному-единственному человеку. В каждой из вас я видел его, каждую любил как его отражение, в жесте или взгляде, в улыбке или форме запястья… простите, сестрицы, каждую из вас я люблю лишь в малой мере, в той мере, на какую способно мое отравленное навсегда сердце.
С разных сторон послышались всхлипы, возражения, утешения. Многие девушки наперебой пытались убедить императора, что их все устраивало. Но многие и молчали. Я выцепляла в толпе угрюмые сосредоточенные лица и лица, полные осторожной надежды, и грустные улыбки тех, кто начинал что-то понимать.
Мы, те, кто стояли у трона, начинали понимать тоже. Шэнь Цзю, казалось, сотрет в порошок зубы, так он скрипел на каждой императорской двусмысленной фразе.
Холодная дрожь охватила меня, будто за вдох до прыжка в ледяную воду.
— И чем больше вы любили меня в ответ, тем больше я метался между вами. Я был к вам несправедлив, о, как несправедлив! Но я не имею права на ваши сердца и души, сестрицы! Я предаю вашу любовь и свою любовь предаю не меньше! Даже если тот, чье имя выжжено на изнанке моих глаз, никогда на меня не взглянет, я более не стану оскорблять чувства, свои и ваши. Любовь — священная материя, предающий любовь отворачивается от небес!..
Всхлипов стало больше. Я знала, что большинство моих «сестриц» — чувствительные барышни, и невольно восхитилась тем, что Ло Бинхэ тоже отлично это знал и нашел, куда надавить.
Если Шэнь Цзю не заколет его отравленной спицей из веера прямо сейчас, может, что-то и выйдет. Вопрос, только, что?
— Потому я хочу сказать, — император снова выдержал паузу. — Вы все. Свободны от брачных обязательств.
Слова упали в девичье море и породили цунами. Сначала повисла тишина, было слышно, как позвякивают мечи стоящей вдоль стен неприметной стражи. А потом поднялась буря.
Девушки кричали, падали на колени, кто-то стоял без движения, не в силах поверить услышанному, кто-то умолял, кто-то плакал. Я даже различила слова благодарности.
— Тише! — рявкнул Ло Бинхэ, разом теряя благостно-романтический вид. Безуспешно. — Я сказал, тише!
Слуги заметались меж «сестриц», возвращая подобие порядка. Императорский рык все же возымел эффект, и спустя полпалочки благовоний удалось восстановить в зале хрупкое равновесие.
Все это время мы, тронное окружение, молчали. На другой стороне Сяо Гунчжу беззвучно плакала, вцепившись отцу в рукав, а он со странным брезгливым выражением пытался отнять руку. Сестры Цинь обнимали друг друга, совершенно ошарашенные. Госпожа Бай прижимала ко рту ладонь.
Лю Минъянь внешне никак не отреагировала, разве что осанка стала еще жестче.
Цю Хайтан покачнулась, но устояла. Она по-прежнему смотрела перед собой и, зуб даю, ничего вокруг не видела.
— Я еще не договорил! — зычно рявкнул император. — Не договорил. Вы все мне больше не жены, и те, кого нет здесь сейчас, не жены тоже. У меня нет императрицы, потому под небесами трон мой наполовину пуст. Своею волей я отпускаю вас!.. тихо! Я сказал, замолчите! Так вот. Каждая из вас может уйти из дворца, если пожелает, и, если пожелает, может остаться. Каждая получит достойное содержание. Если кто-то из вас занимает должность при дворе, должность остается за ним. Но отныне я не считаю ни одну из вас своей супругой и вам не следует считать меня мужем! Если… да помолчите же! Дайте вашему императору сказать!
Я проглотила нервный смешок. Да уж, если он хотел объявления с помпой, явно просчитался! Шутка ли — бросить новость о разводе нескольким сотням женщин сразу!
Повинуясь жесту императора, незаметная доселе стража окружила трон, выставив перед собой длинные южные щиты.
— Это все из-за нее! — услышала я, надежно укрытая их спинами. — Из-за предательницы!
— Да! Да! — подхватило несколько голосов. — Наместник и его девка околдовали Бин-гэ! Где Первая Супруга?! Где она?! Где супруга Ша?! Они бы не допустили!..
— Я сказал молчать!
Волна темной ци пронеслась по залу шквалом, Цю Хайтан швырнуло на меня, а меня — к Шэнь Цзю, он сам ловко удержался на ногах и поймал нас обеих за локти. Супругу Цю, впрочем, тут же выпустил, будто обжегшись, и она прянула в сторону.
Ян Исюань, Лю Минъянь, Мобэй-цзюнь и Чэньянь-цзюнь тоже ухитрились устоять. Владыка востока только слизнул вскипевшую на губах кровь, яркую, в тон волосам. Владыка севера и вовсе не дрогнул, еще одна статуя, овеянная холодком.
В зал вернулась тишина, полная вздохов и всхлипов.
— Министр финансов и его заместители выдадут каждой из вас пособие, — дыхание Ло Бинхэ сбивалось от гнева, каждое слово грохотало железом. — Каждую, кто захочет остаться, слуги проводят в прежние покои. Каждая может подать прошение на мое имя, я рассмотрю их все. Но решение мое останется неизменным. И еще, — он снова повысил голос. — Я скажу один раз, и не смейте сомневаться в моих словах. Любое обвинение в адрес каждого человека или демона, что стоит сейчас у моего трона рядом со мной, будет равно государственной измене. Я — ваш государь император. Я сам принимаю решения и за ошибки расплачиваюсь сам.
— Сам-сам-сам, — без голоса передразнил Шэнь Цзю мне на ухо. — Идиот. Ему что, три года?! Я его убью.
— С радостью помогу братцу, — так же тихо ответила я и, наплевав на приличия, взяла его за руку. Ледяные пальцы сжались на моих мертвой хваткой. Прильнув друг к другу, мы ждали за спинами солдат, когда уляжется хаос.
Потребовалась почти стража, чтобы разобраться с напуганными, разозленными и взбудораженными женщинами. Кто-то порывался писать прошения прямо сейчас, кто-то пытался прорваться к трону с вопросами, кто-то то и дело падал без чувств, и в толпе я мельком заметила несколько насыщенно-синих халатов лекарских покоев.
Ло Бинхэ в конце концов пришлось спуститься и выйти к гарему из-за стражников, и мы остались сторожить пустой трон в сумрачном молчании.
Чэньянь-цзюнь казался безмятежным и почти скучающим, генерал Ян — растерянным, но не удивленным.
Мобэй-цзюнь равнодушно разглаживал мех на рукаве. Мысленно он явно пребывал не здесь и единственный не выказывал по поводу императорской речи вообще никаких эмоций. Наверняка знал заранее, они ведь с Ло Бинхэ практически друзья, насколько я имела счастье наблюдать. Если уж наш сумасшедший государь с кем-то и посоветовался, то, верно, с ним. И где, интересно, господин Шан, неужели не мог намекнуть, что подобное представление — очень плохая идея?!
Лю Минъянь подарила мне ободряющий взгляд и подошла к похожей на тень Цю Хайтан, приобняла за плечи, что-то зашептала. Шэнь Цзю старательно не смотрел в их сторону. Он по-прежнему вибрировал от гнева. Я погладила напряженную ладонь.
— Дыши, братец. Тебе нельзя поддаваться ярости, твои меридианы недостаточно стабильны.
— Расскажи об этом зверенышу!
— Твое здоровье — моя ответственность. Давай, вдох-два-счета-выдох-три-счета. Сейчас же.
Он послушно задышал как велела. Наше перешептывание тоже никого не волновало. По крайней мере, с нашей стороны: кажется, я заметила несколько внимательных взглядов советника Хуань, но каждый раз, когда пыталась его поймать, он преувеличенно ласково обращался к дочери.
Сяо Гунчжу выглядела — краше в гроб кладут. Она то начинала снова рыдать, то смеяться, то прятала лицо в ханьфу утешающих ее сестер Цинь и супру… в смысле, госпожи Бай.
Никто из нас больше не был супругами императора.
У Ло Бинхэ, оказывается, имелся соответствующий указ, само собой, писаный его рукой лично. Чиновники в темно-лиловом присоединились к нему, к ним уже выстроилась очередь тех девиц, что обладали эмоциональной устойчивостью и не держались за место.
Среди них я заметила варварские, отливающие рыжиной косы Вэй Шучун (ну надо же, вспомнила имя!), рядом с которой когда-то слушала духовную музыку, младшая сестрица в чудесной компании старших.
Получив свою грамоту на содержание, она широко улыбнулась, плоское лицо будто осветилось солнцем. Оказывается, она была красивой, когда улыбалась.
Многие другие, однако, и не думали радоваться. Одна из «сестриц» третьего ранга добралась до Ло Бинхэ и рухнула перед ним на колени, вцепившись в черное ханьфу и запрокинув голову.
— Господин! Господин, не прогоняйте эту Фан! Эта Фан сделает все, что пожелаете! — и трясущимися руками попыталась схватиться за императорский пояс с очевидным намереньем.
Ло Бинхэ грубо ее оттолкнул. Он явно сдерживался из последних сил.
— Ты выжила из ума?! Что ты делаешь?!
Девушка распласталась на полу и зашлась истерическим рыданием. Плечи ее сотрясались.
— Нет, это невозможно! — прошипел Шэнь Цзю и, проталкивая себе путь локтями сквозь стражу, рванул вперед.
Моей руки он так и не выпустил, и я последовала за ним, как всегда.
— Учитель? — выражение лица Ло Бинхэ было бы забавным, если бы не обстоятельства. — Что ты?..
— Какого гуя ты тут устроил?! — прошипел Шэнь Цзю. Ловко лавируя в толпе, он в два счета оказался между императором и рыдающей на полу девушкой, выпустил меня и склонился к ней, помогая подняться.
Не иначе, как от неожиданности, она приняла протянутую руку и утерла рукавом глаза. Искусно наложенная косметика превратилась в цветную грязь.
— Барышня в порядке?
— Я… — она затрясла головой и вдруг расхохоталась. Вывернулась от братца и в сердцах плюнула ему под ноги. — Не тебе спрашивать, ядовитая змея! Все по твоей милости!
— Фан На! — от гнева Ло Бинхэ у меня волосы на голове зашевелились. Он сделал было шаг вперед, и я, не раздумывая, схватила его за рукав.
— Мой император! Хватит!
— Ты и так устроил здесь бардак! — не обращая больше никакого внимания на испуганно отступившую Фан На, проговорил Шэнь Цзю. Ледяные глаза его сверкали. — О чем ты только думал, достопочтенный правитель!
— Но я… — гнев схлынул так же быстро, как нагрянул, и Ло Бинхэ растерянно заозирался. — Я хотел сделать все как положено!
— Это женщины, — Шэнь Цзю скривил рот. — Ты за столько лет и столько жен нисколько их не понял!
Совсем рядом безутешно плакала девочка лет семнадцати-восемнадцати на вид, вся закутанная в переливающиеся прозрачные накидки.
— Мне некуда, некуда уходить… — причитала она. Шэнь Цзю скрипнул зубами, шагнул к ней и взял за плечи.
— Успокойся, — велел своим лучшим грозным голосом. — Ты не слышала императора? Никто тебя не гонит!
— Но как же!.. — она отняла от лица ладошки. Совсем по-детски пухлые щеки с пятнами румянца. — Разве так можно?..
— В императорской власти любые решения под этим небом, — мрачно процедил братец. — Государь разрешил вам, и тебе лично, остаться во дворце содержанкой. Успокойся, тебя никто не тронет и не выгонит.
Ло Бинхэ взглянул на меня с почти детской обидой.
— Все как-то… нехорошо прошло.
— Да уж, — вздохнула я, хотя мне вовсе не было его жаль. — Поздравляю, ваше величество, вы из ничего ухитрились устроить бурю.
Из-за по-прежнему окружающей трон стражи, видно, последовав нашему примеру, уже выбирались сначала Лю Минъянь, решительно вступившая в девичье море (к ней тут же потянулись руки и слезливые причитания), потом сестры Цинь, потом — госпожи Бай и Цю. Советники и Сяо Гунчжу предпочли не вмешиваться. Хуань Чуньхуа и самой не помешала бы помощь, но, честное слово, она была последним человеком, к которому я подошла бы с утешением.
Снова вздохнув, я выпустила императорский рукав и перехватила очередную несчастную, бросившуюся Ло Бинхэ в ноги.
— Ну тише, тише, ну что такое?
— Такой позор! — всхлипывала незнакомка в довольно простеньком голубом ханьфу с белыми цветами. Такие же цветы, только перламутровые, украшали темно-каштановые пышные волосы. — В моем клане нет позора хуже, чем если муж тебя отсылает!
— Император Ло своим указом освободил каждую из вас от позора, — я терпеливо погладила ее по плечу. А если не освободил на самом деле, то освободит непременно, уж братец этого так не оставит. Почему-то я в этом не сомневалась.
Потребовалось немало времени и усилий, чтобы вернуть в тронном зале очередное подобие порядка.
Тут впервые я увидела воочию, какое воздействие оказывает драконья печать на тех, кто верен императору. Уж не знаю, каковы были механизмы, но девушки исправно успокаивались, стоило им почувствовать чуть-чуть резонирующее движение энергии в воздухе.
Я сама ощущала его будто сквозь барьер, оно не достигало меня, ведь от сомнительной верности моей давно остались только воспоминания.
К сожалению, я такая была не одна. Иначе успокоить взбаламученное девичье море было бы куда проще!
Нескольким женщинам я чуть ли не силой влила несчастный укрепляющий настой за неимением успокоительного, троим или четверым заклинательницам пришлось ставить иглы, успокаивая разбушевавшуюся ци и кровотечения из цицяо. Я хвостом следовала за Шэнь Цзю, а Шэнь Цзю не обращал внимания на попытки оскорблений и даже истерических нападений. Он ухитрялся пресекать все маленькие катастрофы, оказывался тут и там и командовал, будто не происходило ничего особенного.
Хотела бы я уметь так же стремительно брать себя в руки не только в минуту сложной процедуры.
В какой-то момент дорогу мне заступила Цинь Ваньюэ, немного уставшая, но точь-в-точь такая, какой я ее помнила.
— Рада видеть тебя, Мин-мэй, — улыбнулась она. — О тебе столько слухов! Но хорошо, что ты в порядке.
Меня куснула совесть.
— Я тоже рада, что вы с сестрицей Ваньжун в порядке, Ваньюэ-цзэ. Вы ведь… в порядке?
— О, не стоит волноваться, — она покачала головой. — Мы уже давно предполагали подобное. Император Ло никогда прежде не вел себя так, как после возвращения из того… странствия. Когда появились ваши Покои Тишины. Нам непременно нужно обсудить все это, ты так не думаешь?
Я, все еще терзаемая совестью, согласилась, мол, конечно, нужно, сестрица, я приглашу тебя и Ваньжун-цзэ на чай, только согласую это приглашение. Цинь Ваньюэ рассмеялась.
— Меня вовсе не смущает общество прославленного мастера, и теперь это вовсе не неприлично, мы ведь свободные заклинательницы!
И она поспешила разрешить очередной конфликт между бывшей «сестрицей» и усталым заместителем министра финансов, потому что, ясное дело, большинство жен Ло Бинхэ не были заклинательницами, а некоторые вовсе не умели читать и не могли понять, что за галиматья написана в грамоте на пожизненное содержание.
Интересно, как дела обстояли у демонической части гарема? Я знала, что их меньше и что после множества конфликтов человечья часть с ними не пересекается, за исключением старших жен, но, до меня только сейчас дошло, демониц среди всей этой толпы не наблюдалось.
Вот дурная голова, раньше не поняла!
— Мастер Шэнь! — нагнала я братца. Тот прекратил отчитывать слуг и обернулся ко мне.
— Ну?
— Мастер Шэнь, что насчет демониц? Вдруг государь император и им планирует так же преподнести радостную весть?
— Ваше величество! — рявкнул Шэнь Цзю через весь зал. Ло Бинхэ, который тоже пытался как-то все урегулировать, побросал все дела на несчастного министра и поспешил на зов, отмахиваясь от девиц. Больше он никого, однако, не смел толкать.
— Учитель звал этого Ло? И разве…
— Наша договоренность об обращении не распространяется на официальные мероприятия, — отчеканил братец. — Этот мастер задаст вопрос, и государю императору лучше ответить честно. Что с демонической частью гарема?
— Я хотел сказать им после того, как разберусь здесь.
— Блестяще. Просто блестяще. Учитывая скорость ветра во дворце, они наверняка уже знают, потому жди скандала и новой бури с часу на час! И чем же ты… ваше императорское величество, только думал, которой из своих выдающихся… голов?!
— Прости, учитель, — Ло Бинхэ покаянно опустил голову. — Этот ученик ошибся.
— Как и всегда! — припечатал Шэнь Цзю и резко развернулся на пятках. Светлое одеяние плеснуло по ногам.