Дитя демона
18 июля 2023 г. в 14:24
Это был очень долгий день, воистину, долгий. Чем дальше, тем больше я чувствовала себя свинолапой курицей, если не сказать хуже, необходимость в таком количестве взаимодействовать с эмоционально нестабильными людьми и заклинателями вытягивала все жилы.
Лучше бы я ходила по чумным баракам! Там хотя бы понятно, что делать с больными! А как успокоить четыре с лишним сотни девушек (а потом еще почти две сотни демонической части!), ваша покорная слуга не имеет понятия, так и знайте!
Буря из демонического дворца грянула спустя еще пол стражи, как и предсказывал Шэнь Цзю. Императору пришлось отправиться туда, прихватив с собой владык севера и востока. Видимо, тамошние женушки были не чета здешним, и чем лить слезы и падать без чувств, предпочли выразить свое недовольство заранее и более радикально.
Мысленно я возблагодарила небеса, что участвовать в той части представления мне не пришлось.
Уход императора сказался на ситуации благотворно, и спустя всего две палочки благовоний мы навели относительный порядок, успокоили последних ревущих, слуги притащили еще гербовой бумаги для грамот о содержании, и больше никто не пытался выцарапать Шэнь Цзю глаза или вырвать министру финансов реденькие седые волосы.
Очень скоро тронный зал опустел. Осталась стража вкруг трона, слуги и евнухи, остались те, кого император выделил к себе поближе. Когда последняя «сестрица» вышла в сопровождении дворцовых девушек, прижимая к груди заветную грамоту, кольцо солдат, наконец, распалось.
Золотые маски рассредоточились по залу, скрылись за колоннами в тенях. Я мотнула головой, переводя дыхание. Братец раскрыл веер и теперь оглядывал зал поверх полотна будто хищная птица, ищущая добычу.
Я сунула ему остаток укрепляющего настоя.
— Тебе нужно.
Без разговоров он прикончил порцию в один глоток.
Сестры Цинь о чем-то переговаривались поодаль, поглядывая на нас. Госпожа Бай куда-то подевалась, Лю Минъянь выпытывала что-то у чиновничьей троицы и уже зарылась носом в бумаги.
Я повертела головой, но на первый взгляд госпожа Цю тоже мне не попалась. У меня, если честно, порядком гудела голова, а мысли смешались в липкий комок. Благословенные небожители, Ло Бинхэ, разве мало тебе было проблем!..
Прямо на кольцах каменного дракона у трона сидела, сложив на коленях руки, Хуань Чуньхуа, лицо белее снега. Советник Хуань возвышался над ней гневной тучей.
Я кивком указала на них Шэнь Цзю. Он сощурился, и мы, не сговариваясь, подошли.
— …теперь все насмарку! — донеслось до нас гневное дребезжание старческого голоса. — О, небеса, отчего вы даровали этому недостойному неблагодарную, неумную овцу вместо дочери!
— Что здесь происходит? — прохладно осведомился Шэнь Цзю. Я маячила за его плечом.
Старик Хуань осекся. Растянул губы в приторной ухмылке, но глубоко посаженные сальные глаза остались холодны и пронзительны.
— Ничего, о чем драгоценному мастеру следовало бы волноваться, — слово «драгоценный» он двусмысленно выделил голосом. — Раз уж теперь наш повелитель Ло принял такой указ, эта дочь возвращается на поруки этого старика.
Сяо Гунчжу побледнела еще больше.
Мне она совершенно не нравилась, истеричная взбалмошная девица, кидающая обвинения будто просо, девица, слишком обласканная судьбой и капризная, не знающая, чего хочет.
Я еще помнила Водную Тюрьму и ее слова, мне никогда не забыть, что она сделала с А-Тянь. А у братца счет к ней был еще больше, он ведь говорил об острой плети и унижениях. Не говоря о том, что она несколько раз пыталась отравить его совсем недавно. Не насмерть, но это он так говорит.
Мы переглянулись.
— Государь император, — медленно проговорил Шэнь Цзю. Обмахнулся веером с совершенно праздным видом. Ни движением брови он не показал, насколько зол и измотан. — Ясно дал понять, что все его женщины отныне свободны. Это также значит, что они не обязаны возвращаться под крылья родителей, если не имеют на то желания. Советник Хуань ведь не поспорит с императорской волей?
Улыбка старика сделалась совсем сахарной.
— Что за глупости говорит драгоценный мастер! Этот ничтожный старик не посмеет и слова против его воли сказать! Но ведь моя сяо Хуа как раз говорила, что желает вернуться под крыло этого старика, так ведь, сяо Хуа?
Сяо Гунчжу сверкнула глазами, но под взглядом отца снова сникла.
— Да, отец, — проговорила мертвым голосом. — Эта недостойная дочь хотела бы.
Здесь все было очевидно неправильно, как если под розовой новой кожей скопился глубинный гной.
Братец Шэнь со щелчком закрыл веер.
— Раз так, это семейное дело советника Хуань. Этот мастер не станет в него вмешиваться.
Он отошел, и я последовала за ним, съедаемая противоречивыми чувствами. С одной стороны, непрошенное сострадание к Сяо Гунчжу кололо мое сердце холодной иголкой, с другой… Сяо Гунчжу до белых глаз ненавидела Шэнь Цзю, а меня презирала. Сяо Гунчжу ослепила А-Тянь. Сяо Гунчжу травила «гаремных сестриц», путалась с генералом Гунъи и на каждом углу кричала о чистой любви к императору, Сяо Гунчжу правдами и неправдами надеялась родить Ло Бинхэ наследника вперед остальных, и это была грязная колоссальная работа, не стоящая затраченных усилий.
Какой бы ни была ее семейная история, мне не хотелось вмешиваться.
Тем более, старик Хуань, человек, к которому у меня куча вопросов. Шэнь Цзю не захотел сейчас скрестить с ним фигуральные мечи, показал слабость или отступил для будущей атаки?
Как же я устала… сразу после нашего возвращения вокруг столько всего навалилось, все кипит и бурлит во дворце как в котле супа, а император, будь он неладен, сделал все только хуже!
Где вот, скажите, теперь носят его гуи?!
— Если звереныша растерзают демонические жены, все станет гораздо проще, — угадав мои мысли, хмыкнул братец и снова раскрыл веер. — Но рассчитывать на это мы не будем.
Я хихикнула, получился истерический нервный звук, неожиданно громкий под гулкими каменными сводами.
Шэнь Цзю остановился примерно посередине зала, постучал краем веера по печати на поясе. Волна энергии разошлась от нее как рябь по воде, и все взгляды тут же обратились к нам.
— Господа и дамы, — объявил братец. — Пока император отсутствует, этот Шэнь берет на себя смелость пригласить всех в зал большого совета. Я распоряжусь подать чай.
Вроде бы он предлагал, а не приказывал, но было что-то в его тоне, что не позволило отказаться даже господину Хуань.
Потом Шэнь Цзю щелчком пальцев подозвал молодого евнуха, чье лицо напоминало заквашенное тесто.
— Распорядитесь о чае и закусках, найдите госпожу Бай и госпожу Цю, раз император выделил их к трону, пусть ждут императора вместе с нами.
— Ничтожный принял приказ, — закланялся евнух и попятился, оставив после себя кислый запах больной мочи. И почему лекарские палаты так кустарно проводят кастрацию? Я уже задавалась этим вопросом раньше, да руки не дошли узнать. К тому же, в лекарских палатах я давно нежеланный гость.
Зал большого совета ничем не напоминал малый, в котором я однажды слушала кривотолки о заговоре в высочайшей компании.
Правда, здесь тоже был стол, но иной, сделанный из цельного куска белого мрамора, обрубленного в неровный многогранник. Вокруг него стояли высокие кресла в демоническом стиле, но тоже белые, выточенные из костей — всего двадцать, и каждое со своим искусным узором по спинке.
Светло-серый, в золотую жилку мрамор половых плит отполировали так, что я видела свое искаженное отражение. В высокие окна светило закатное солнце, и белый и серебряный шелк шпалер, затянувших стены, казался то оранжевым, то красным, то лиловым. То вспыхивал золотом, то пылал пожаром.
Пахло здесь каменной крошкой и натиркой для пола, что неудивительно. Никаких благовоний, ветер доносит из распахнутых окон густой сладкий аромат горной черемухи. Не замечала, чтобы она росла у дворца.
Я старалась держаться поближе к Шэнь Цзю, а он точно бывал здесь раньше, потому что, не обращая внимания на несколько давящую белизну, выбрал себе стул с самой жуткой клыкастой тварью.
Я невольно склонила голову, разглядывая прихотливое изображение: винторогое нечто с двумя рядами шипов на изогнутой косматой спине и гибким хвостом, увенчанным шишковатой булавой.
— Это древний лесной ящер-олень, — пояснил Шэнь Цзю вполголоса. — Последнее описанное гнездо уничтожили на западе больше полувека назад, но они выбирают для жизни самые непролазные болотистые чащобы, куда не ступает нога человека, так что тварь до сих пор не признали вымершей. Я так понимаю, кресла из костей тех созданий, которые на них изображены. Дешевое позерство.
— Драгоценному наместнику не следует так говорить, — мягчайшим голосом укорил старик Хуань. По какой-то причине он устроился напротив, а Сяо Гунчжу села по левую от него руку, оказавшись чуть ближе отца к самому большому креслу во главе стола. На грандиозной спинке свивал кольца очередной дракон, развесистые усы, покорные воле резчика, волнами сбегали на подлокотники.
Правда, братец сел чуть ли не на противоположный край, между ним и «главой стола» оставалось еще шесть кресел.
Генерал Ян задержался у входа в зал, прежде быстро испросив разрешения Шэнь Цзю отдать распоряжения страже.
— Сяомин, сядь, — велел мне братец. Замечание он проигнорировал.
Напротив Сяо Гунчжу я садиться не стала, и так чувствовала ее тяжелый взгляд. Сестры Цинь и появившаяся в сопровождении слуг супруга… в смысле, госпожа Бай устроились со стороны советника, Минъянь почти демонстративно села с нами, рядом со мной (пусть даже ей пришлось оказаться на краю), и незаметно пихнула меня локтем.
— Все в порядке? Ты бледная.
— Сестрице Лю не нужно волноваться, — выдавила я улыбку. — Эта Дун просто перенервничала.
— И не удивительно, — Шэнь Цзю обмахнулся веером. Взгляд его блуждал по белому залу. — Государь император устроил всем чудовищную встряску. Никакого представления о дипломатии, никакого понятия…
— Не следует, — с нажимом перебил советник Хуань и даже будто распрямился, сделался выше от нарочитого возмущения. — Не следует так говорить об императоре Ло! При всем уважении, драгоценный мастер…
— Император Ло, — все так же не глядя на него, ответно перебил Шэнь Цзю, ни на штрих не повысив голоса. — Даровал этому мастеру эксклюзивное право высказывать свое мнение. Так что если господин Хуань желает сделать замечание, ему лучше сразу подать на этого мастера высочайший донос.
— Ну зачем вы так? — старик натужно рассмеялся. Липкий, дребезжащий смех. — Я лишь хотел намекнуть, что уважение к государю не будет лишним даже для прославленного… наставника Шэня.
— Уважение нужно заслужить, — тонко улыбнулся Шэнь Цзю. — И император Ло, безусловно, знает это. Может, у мастера Хуань иное мнение?
— Отнюдь. Этот старик прошел долгий путь, хоть и не всегда путь этот был увенчан славой, и согласен, любое уважение, любой статус дается потом… и кровью. Однако император Ло достоин всяческих восхвалений, он по праву некогда считался лучшим адептом моего Цветочного Дворца!
— Вот как? — Шэнь Цзю приподнял бровь. Все женщины, и я в том числе, следили за спором, затаив дыхание. — Что ж, тогда этому мастеру остается лишь посочувствовать школе Цветочного Дворца. Когда император был адептом Тихого Пика, он не хватал звезд с неба.
— Так может, прежний наставник просто не мог разглядеть потенциал? Ведь ныне сочувствовать впору школе Цанцюн, чьи адепты превратились в призраков или предателей!
— О, вы можете посочувствовать школе, что не отринула свои постулаты и не спуталась с демонами, — неожиданно вступила в разговор Лю Минъянь. — Только не забывайте о нынешнем положении дел.
Шэнь Цзю пронзил ее поверх моего плеча уничижительным взглядом.
— А что не так с нынешним положением дел? — советник Хуань приобрел очень довольный вид. — Не забывайте, где стоит императорский дворец.
— О, никто бы и не смог забыть, — улыбка Шэнь Цзю сделалась почти участливой. — Когда этот Шэнь был учеником, школа Хуаньхуа уже славилась богатством и амбициями… но, к сожалению, не хорошим вкусом. В одежде, в интерьере или в учениках — не важно.
— Партии выигрывает не хороший вкус, — осклабился старик.
Шэнь Цзю снова сделал движение бровью.
— Правда? Вы так думаете?
Он сидел, прямой и с тем расслабленный, небрежно обмахивающийся веером, и из прически не выбился ни один волосок. Утонченное воплощение изящества напротив дряхлеющего старика, чье совершенствование было трагически нарушено. И каждый, кто увидел бы их сейчас, даже если бы знал, через что прошел братец, прежде чем оказаться здесь, не усомнился бы, кто выигрывает партию.
Ведь Шэнь Цзю сидел здесь такой, какой есть, несмотря ни на что. От гордости у меня потеплело в груди.
Прежде чем советник Хуань успел парировать, вернулся генерал Ян и почти сразу за ним в зал тенью проскользнула госпожа Цю. Генерал сел через место от братца, госпожа примостилась рядом с сестрами Цинь, но ни слова им не сказала. Уставилась на столешницу, соединив перед собой кончики белых пальцев.
Повисла неловкая тишина.
— В чем дело? — генерал Ян подвинул тяжелое кресло поудобнее, резные ножки прошлись по полу с мерзким скребучим звуком. — Чай еще не принесли?
— У слуг полно забот, — Шэнь Цзю дернул плечом. — Но вряд ли о нас забудут, генералу не стоит переживать.
— Да я и не переживаю. Для чего мы ждем императора?
— Наверняка он имеет что-то нам сказать. А если не имеет, что ж, несколько слов найдется для него у этого мастера.
На сей раз господин Хуань насчет критики государя помолчал. Пауза снова грозила стать неловкой, но, по счастью, дворцовые девушки все-таки явились с чаем и закусками.
На самом деле, мне очень хотелось вина. А еще я обнаружила, что голодна, и накинулась на рулетики с утиным паштетом и острейшие жареные креветки с бамбуковыми ростками и шалотом, едва заботясь о приличных манерах.
На «нашей» половине стола, впрочем, сидел генерал Ян, который по-простецки держал палочки и пару раз утер рот рукавом, что меня утешило.
Солдаты вообще меньше заботятся о вежестве, как я заметила, а генерал и вовсе гордится своим простым происхождением.
Разговор за столом все еще не клеился, зато все занялись закуской, и когда явился император в сопровождении демонов, то застал самое окончание трапезы.
— Сидите, сидите, не нужно вставать! Надеюсь, вы не наелись! — оповестил он, сияя улыбкой. — Я приказал через четверть стражи подать сюда нормальный ужин!
— Прежде чем ужинать, государю императору не помешало бы утереть кровь с лица, — скривился Шэнь Цзю, откладывая палочку засахаренного боярышника на край тарелки.
Ло Бинхэ хохотнул и потер щеку.
— Это? Это царапина, она затянется в два счета. У одной госпожи с ядовитых пустошей Вон когти покрыты щипучим ядом, без него я бы исцелился, пока сюда дошел.
— Скольких женщин император убил сегодня? — скучным тоном осведомился Шэнь Цзю, учтиво повернув к нему голову. Вытер руки шелковым платком, взял отложенный до того на край стола веер. Раскрыл.
Ло Бинхэ на миг показался мне очень удивленным.
— Учитель, о чем ты? Ни одной! Конечно, демоницы не чета человеческим женщинам, они так просто не отступаются, но ваш император справился со всеми ними!
— Императору следует знать, что когда весть дойдет до Ша Хуалин, его ждут большие неприятности, — Лю Минъянь скрестила руки на груди. — И еще императору стоит подумать о судьбе Первой Супруги!
— Нин Инъин и Ша Хуалин обе входят в мой совет, они обе будут мне добрыми помощницами, — отмахнулся тот. Мобэй-цзюнь и Чэньянь-цзюнь за его спиной тоже выглядели потрепанными. Первый явно чувствовал себя не в своей тарелке и все поправлял несколько взъерошившийся мех на плечах, второй с любопытством щурился, рассеяно сплетая кровавые волосы в длинную свободную косу.
— Император уверен? — неожиданно подала голос Цинь Ваньюэ. — Разве во время объявления этого указа все уже не пошло не так?
— Кстати, об указе, — Шэнь Цзю все-таки поднялся, текучим плавным движением змеи, готовой к броску. — Государь и повелитель Ло не хотел бы разъяснить этому ничтожному подданному, когда эта дивная мысль пришла в его мудрую голову? Неужели прежде чем кидаться исполнять эту, без сомнений, прекрасную затею, у государя императора не достало ума подумать о последствиях?! Дворец только-только оправился от пожара, и государю непременно потребовалось заявиться обратно с новой горстью пороха! Император Ло хотя бы представляет, сколько семей людей и демонов отвернутся от него после такого позора дочерей?!
С каждым словом он делал маленький шаг вперед, на каждый шаг приходился один взмах веера.
Ло Бинхэ, напротив, крошечными шагами отступал назад. Вид у него сделался дурацкий и обескураженный.
Господа Мобэй и Чэньянь переглянулись и поступили разумно: отошли в сторонку, бочком пробрались к столу и сели за генералом Яном. Тот сразу же что-то шепнул Чэньянь-цзюню на ухо.
— Учитель… — пролепетал Ло Бинхэ. — Учитель, но постой…
— Если уж государь император позволил этому мастеру распоряжаться здесь и наводить порядок по своему скромному усмотрению, этот мастер наивно рассчитывал, что, прежде чем сделать исключительную глупость, государь император соизволит хотя бы посоветоваться, раз уж мне приходится!..
— Но учитель! — не выдержал император. Темная ци полыхнула у него в глазах, но Шэнь Цзю не обратил на нее внимания. Одним небожителям ведомо, чего это ему стоило. — Учитель, да послушай же! Ты ведь сам велел мне разобраться с моим садом, когда я только вернулся! Я долго думал, как избавить сестриц от тревог за этого императора, что не может впредь быть им достойным мужем, и понял, что лучшего решения не найти.
— Этого императора можно поздравить, он понимает неправильно все, что можно понять неправильно!
Ло Бинхэ покаянно опустил голову. Повисла тишина, плотная, хоть ланцетом режь. В безмолвии старик Хуань отчетливо скрипнул зубами.
Когда слуги принесли и сервировали ужин, чтобы почти сразу деликатно удалиться, напряжение постепенно сошло на нет. Шэнь Цзю, закончив принародно отчитывать императора, несколько успокоился и вернулся за стол, сам император занял свое самое внушительное кресло во главе и натужно пошутил о встрече друзей в тяжелых обстоятельствах.
— Учитель прав, этому достопочтенному придется разбираться с последствиями своей импульсивности. Но сейчас есть еще один важный момент.
— Какой же? — Чэньянь-цзюнь щелкнул в воздухе лакированными палочками для еды. Перед ним и Мобэй-цзюнем поставили два отдельных блюда с какими-то подозрительными кусками темного мяса в остром даже на вид красном соусе и кружочках не менее подозрительных овощей.
Ко мне ближе всего оказалась тарелка с холодной утиной закуской, посыпанной шалотом и обложенной дольками лимона. Есть, правда, уже не хотелось.
— Дева Лю и дева Ша имеют статус императорских советниц, — Ло Бинхэ расправил рукава и выпрямился, однако все равно слегка напоминал пристыженного пса. — Нашим доверием также отмечены Цинь Ваньюэ и Цинь Ваньжун, я бы хотел просить вас обеих остаться при дворе и поддержать меня.
Сестры переглянулись и встали. Поклонились, одновременно и слаженно. Заговорила Ваньюэ:
— Большая честь для этих несчастных быть помощницами императора.
Кивком Ло Бинхэ позволил им сесть.
— Также я попросил бы остаться деву Цю.
Цю Хайтан встала, шелестя платьем.
— Этой Цю некуда идти, государю императору о том известно. Эта останется рядом с императором и постарается уберечь его от ошибок и дурных людей, — при этом она не смотрела на императора. Нет, она смотрела на Шэнь Цзю, а Шэнь Цзю сидел с идеально-прямой спиной и делал вид, что содержимое тончайшей фарфоровой тарелки очень его интересует.
Недолго думая, я уставилась на нее в отместку. Как ни странно, подействовало, Цю Хайтан будто бы занервничала и поспешно села.
— Позволено ли этому старику говорить с государем? — вкрадчиво спросил советник Хуань.
— Конечно, говори, — кивнул император.
— Моя дочь пожелала вернуться под родительское крыло, но этот старик надеется, что император Ло не забудет былые ее заслуги и пощадит девичье сердце…
— Да я же сказал! — Ло Бинхэ хлопнул ладонью по столу. — Любая женщина может остаться в моем дворце на правах почетной гости без срока! Но я думал, ты, А-Хуа, захочешь уехать.
— Эта неблагодарная дочь останется рядом с отцом и вместе с ним будет служить Бин-гэ, — пролепетала Сяо Гунчжу, вцепившись в складки золотисто-желтых рукавов.
Ло Бинхэ поморщился.
— Не говори «Бин-гэ», этот Ло больше не муженек тебе и не братец, говори «господин Ло».
— Слушаюсь господина Ло, — в глазах ее сверкнуло что-то отчаянное, снова. Советник Хуань поцокал языком.
— Что касается девы Бай, — продолжил Ло Бинхэ как ни в чем не бывало. — Только ее одну я не могу отпустить. И хотел бы просить мастера Дун осмотреть ее после ужина.
Сначала я даже не поняла. Потом поняла и не поняла снова. Намек его был прозрачен, и сначала я подумала, неужто я поняла правильно и бывшая хозяйка А-Тянь носит императорское дитя… потом осознала другое.
— Э-э… государь император говорит об этой Дун?
Император широко улыбнулся, продемонстрировал острые клычки.
— Конечно, разве мастер Дун видет здесь других Дун?
— Эта Дун — не мастер, о чем императору известно, — умом я понимала, что, споря с ним, веду себя почти как братец Шэнь. Только у меня не было печати на поясе и это не вокруг меня Ло Бинхэ вился и стелился, как течная сука.
Шэнь Цзю едва заметно качнул головой. Я прикусила губу.
— Неужели я не сказал? — ненатурально удивился Ло Бинхэ. — Этот достопочтенный правитель не знает лекаря, которому бы доверял больше, чем Сяомин из клана Шу Дун. В своем клане Сяомин была старшим лекарем, и позже сотворила чудо для этого правителя. Лишь ей одной я могу доверить здоровье моего драгоценного учителя и свое собственное. Посему с сего дня Дун Сяомин — мастер-лекарь, нашей волей главный лекарь Цветочного Дворца и все лекарские палаты обязаны ей подчиняться.
Я сидела ни жива ни мертва. Шэнь Цзю быстрым, как бросок змеи, движением, схватил меня за руку, сжал запястье.
— Император уверен?
— Учителю есть, что возразить?
Они сцепились взглядами и несколько долгих мгновений смотрели друг на друга.
— Нет, — в конце концов тонко улыбнулся Шэнь Цзю, как будто расслабляясь. Хватка его на моей руке осталась железной. — Дун Сяомин заслуживает именоваться мастером и всех должностей, которые император ей дарует.
Лю Минъянь с другой стороны вжала в мой бок теплый острый локоть. То ли в жесте поддержки, то ли в радостном напоминании, что уж теперь-то у меня будут развязаны руки касательно мастера Лю.
Ло Бинхэ ухмылялся. Сестры Цинь тоже улыбались, робко и неестественно, а вот госпожа Бай совсем не выглядела вдохновленной перспективой оказаться в моих руках.
Отец и дочь Хуань смотрели с одинаковым возмущенным презрением. Цю Хайтан казалась скорее испуганной.
А вот демонам было наплевать: Мобэй-цзюнь только сухо кивнул мне, когда я перехватила его взгляд, а Чэньянь-цзюнь и вовсе не прекратил жевать. Острый соус стекал у него по подбородку.
У демонов, кажется, есть, когда говорит правитель, не считается дурным тоном, напротив, разделить трапезу — почетно и все такое.
Ян Исюань не ел, но поглядывал на еду с куда большим интересом, чем на окружающих.
Мне больше есть вообще не хотелось. Желудок сжался, к горлу подступила тошнота.
— Ну а теперь, — постановил император после паузы. — Утолите голод. Сегодня был тяжелый день, — и с воодушевлением начал накладывать себе маринованный лотос и рис.
Ели по большей части молча. Я вяло ковыряла палочками утку, Шэнь Цзю цедил чай.
Потребовалось две палочки благовоний и разлитый на всех кувшин белого, пахнущего цветами вина (я едва пригубила чашку, хотя хотелось), прежде чем Ло Бинхэ поднялся и велел всем расходиться.
В зале остался он сам, госпожа Бай и мы с братцем.
— Учитель тоже может идти отдыхать, — проговорил Ло Бинхэ и учтиво подал госпоже Бай руку. Та с достоинством оперлась, не упустив возможности прижаться пышной грудью, но император как будто не заметил маневр. — Здоровье учителя превыше всего для этого Ло, и этот Ло знает, насколько оно хрупкое.
Шэнь Цзю обмахнулся веером.
— Лучше всех о хрупкости моего здоровья знает мастер Дун, — слово «мастер» он выделил голосом. — Потому мне предпочтительно оставаться в ее обществе. Ведь сегодняшний день был… тяжелым и полным треволнений для всех нас.
— Учитель снова прав, — вздохнул Ло Бинхэ и спорить больше не стал.
Вчетвером мы перебрались в одну из многочисленных дворцовых комнат отдыха. Здесь не было окон, свет давали «ночные жемчужины», гроздями висящие под потолком, зато журчала вода: декоративный канал с высокими мраморными бортами проходил вдоль трех из четырех стен, по зеленоватой глади плавали широкие лотосовые листья, но цветов не было. Вода, должно быть, подавалась откуда-то снизу: фонтаны не поднимались, но листья бесконечно раскачивались на невидимой ряби.
Очередная бессмысленная и дорогостоящая придумка. От влажности у меня защекотало в носу.
Шэнь Цзю прошелся по комнате, заложив руки за спину.
Ло Бинхэ подвел госпожу Бай к низкому топчану у воды, помог сесть, потом вытащил из рукава несколько талисманов тишины, одним жестом и потоком ци заставил их прилепиться к стенам и входной двери, и лишь затем обернулся ко мне.
— Прошу мастера Дун осмотреть эту женщину с особым тщанием. Она утверждает, будто носит под сердцем моего ребенка.
— Так и есть! — вскинула голову госпожа Бай! — У этой Бай Юмэй четвертая луна!
— Осенью я видела вас в лекарских палатах с тепловым ударом, — нахмурилась я. — Неужели там не смогли определить беременность?
— Смогли, — она вздернула хорошенький курносый нос. Я молча ждала. — Во внутренних покоях ходили слухи о несчастной Мяо Линь и о том, что новая жена господина Ло обманом заставила ее потерять дитя, да еще попыталась обвинить старших жен в отравленных дарах. Этой Юмэй пришлось быть очень осторожной. После того, как мастер Жу сказал о радостной вести, эта Юмэй не позволяла слугам готовить себе еду и заваривала только личные запасы чая.
— Боялась, что коварная супруга Дун и тебя отравит? — невольно улыбнулась я. Подошла к ней ближе, как к опасному мелкому хищнику.
Шэнь Цзю разглядывал лотосовые листья в противоположном углу, повернувшись к нам спиной.
Ло Бинхэ разглядывал его самого.
— Я догадывалась, что мастер Дун этого не делала, — обтекаемо ответила госпожа Бай.
Я присела рядом с ней на корточки и взялась за нежное розовато-белое запястье.
Она поморщилась.
— Ай! Больно!
— Неправда, — пульс бился заполошно, неровно. Пришлось в самом деле надавить чуть сильнее, чтобы за переплетением ее неразвитых человеческих меридиан разобрать отзвук других, совсем еще несформированных. В самом деле, четвертая луна, почти пятая.
Должно быть, Ло Бинхэ провел несколько хороших ночей в человеческой части гарема, прежде чем пропасть в другом мире и окончательно сойти там с ума.
Я вздохнула. Встала и смерила женщину перед собой взглядом.
— Теперь раздевайтесь.
— Да как ты!.. — ахнула она, но тут же взяла себя в руки. — Мастер-лекарь хочет, чтобы эта несчастная разоблачилась в присутствии… императорского наставника? Это оскорбит его взор! И стыдливость этой Юмэй…
— Император велит принести ширму, — не оборачиваясь, сухо сказал братец Шэнь.
Ло Бинхэ встрепенулся.
— Конечно! — он подлетел к двери, распахнул, позабыв про талисман, и отдал распоряжения ждущим снаружи евнухам.
Пока ждали ширму, Шэнь Цзю присел на бортик, опустил кончики пальцев в рябую воду, задумчиво потрогал край листа и спрятал лицо за веером.
— Зачем разводить во дворце сырость?
— Эту комнату обставляли по вкусу сто семнадцатой жены, — пожал могучими плечами Ло Бинхэ. — Ей хотелось порадовать меня диковинками своей семьи мастеров-декораторов.
Братец фыркнул.
На императорское счастье, тут парочка расторопных евнухов притащила большую ширму с журавлями и стрекозами. Оказавшись отгороженной от чужих глаз, госпожа Бай немного расслабилась и без возражений сняла один за одним тяжелые красно-зеленые халаты. Верхний, расшитый золотом и стеклянными бусинами, напоминал по весу и толщине настоящую броню. Я сложила его, небрежно брошенный на пол, пока будущая пациентка сражалась с завязками.
Оставшись передо мной в нательной рубашке, госпожа Бай обхватила себя руками. Под тонким шелком отчетливо выделялась сережка-камушек в правом соске и очертания заметного живота, до того искусно замаскированного тяжелыми складками драпировок.
— До нательных штанов, — поджала я губы, и она снова подчинилась. Надавив на белое округлое плечико, я заставила ее лечь на топчан и вытянуть руки вдоль тела. Потом ощупала выпирающий, все еще достаточно мягкий живот, затем — лоно поверх тонкого шелка. Бархатистая кожа, розовато-белая, как самый лучший фарфор, только теплый и нежный, пахла вербеной и дикой лилией, причудливый, надо сказать, выбор ароматических масел.
— Говорите, если больно. Только если больно на самом деле.
— У вас холодные руки, — госпожа Бай страдальчески зажмурилась. — Но не больно, нет.
— Что ж, хорошо. Течение ци в норме, духовные каналы плода полны, — руки действовали сами по себе, как всегда. Я надавливала тут и там, прислушиваясь к толчкам слабой духовной энергии. Отголосок темной ци был почти незаметным, и все же был. — Мой император, подойдите.
Ло Бинхэ высунулся из-за ширмы.
— Что такое?
— Дайте вашу руку, для сравнения, — потребовала я. Он понятливо закатал рукав к локтю. Оставив одну руку в области матки госпожи Бай, я прощупала императорский пульс. — Да, нет сомнений, темная ци плода практически не отличается от ци императора. Госпожа Бай носит ребенка государя. Судя по всему, мальчика.
Госпожа Бай судорожно вздохнула и вдруг расплакалась. Она по-прежнему лежала смирно, не смея поднять руки, слезы катились по щекам из-под зажмуренных век.
— В чем дело? — я махнула Ло Бинхэ рукой, мол, убирайся. Спорить он не стал. Краем уха было слышно, как Шэнь Цзю огрызнулся на него злым шепотом.
Госпожа Бай содрогнулась, прижала к лицу ладони.
— Эта… эта Бай больше не императорская супруга, больше не Бай-фэй! Ее сын родится без отца, он не унаследует трона и не принесет чести роду Ло!
— Императору никто не помешает признать ребенка, — я обняла ее за плечи. — А вот если бы он не развелся со всеми разом, твое дитя было бы в опасности еще до своего рождения.
Госпожа Бай горько рассмеялась.
— Будто теперь он не в опасности в твоих руках!
— Госпожа Бай настолько не доверяет этой Дун?
— Этой Дун никто не доверяет, — она распахнула глаза. Они оказались зеленые, почти как у меня, и почему-то я ничуть тому не удивилась. — По крайней мере, никто в здравом уме.
— По-вашему, госпожа советник Лю — человек не в здравом уме?
— Конечно же, нет, — презрительно скривила она губы. — Мастер Дун может передать ей любые слова этой Юмэй, мне все равно. Раз наш Бин-гэ сошел с ума и Первая Супруга в заточении, а во дворце отныне правит гадюка…
— Придержите язык, если не хотите тоже оказаться в заточении, — посоветовала я. — Если вздумаете оскорблять мастера Шэня, я не смогу вам помочь.
— Не сможете или не захотите?
Я молча надавила ей на живот над шелковым пояском нательных штанов.
— Сердце плода бьется с нужной скоростью, судя по течению духовной силы, он достаточно сформирован. Госпожа Бай ведь не заклинательница? Что ж, тогда ей лестно будет узнать, что у ее сына будет, вероятно, большой талант к совершенствованию.
— Хорошо, — она поморщилась. — Это хорошо.
— Я пришлю вам снадобья, и вы будете их пить. Начиная с шестой луны, ребенок с таким духовным потенциалом, как этот, будет сильно влиять на баланс энергии матери. А если у матери нарушится баланс энергии — непременно пострадает ребенок. Вам ясно?
— Почем мне знать, что мастер Дун меня не отравит?
— Клянусь в том перед ушами императора, — мрачно улыбнулась я. — Тем более, он слышит каждое наше слово. Мне незачем вас травить, я лекарь, а не отравитель, в конце концов. И, кстати, Мяо Линь тоже не травила. И вы об этом знаете, иначе не опасались бы лекарских палат и подарков от старших сестриц.
Госпожа Бай ничего мне не ответила. Вздохнув, я позволила ей одеться и вышла из-за ширмы.
Шэнь Цзю снова сидел на бортике, обмахиваясь веером. Лицо у него было безо всякого выражения.
Ло Бинхэ мерил комнату отдыха широкими шагами, красные вышитые чудища на шелковых подолах путались у него в ногах.
— У меня будет потомок! — осклабился он. — Ты сможешь сохранить этого ребенка, А-Мин?
— Многое зависит от его матери, — обтекаемо ответила я. — Но пока что дитя развивается здоровым.
— Незавидная судьба, этот ребенок в опасности еще до своего рождения, — проговорил Шэнь Цзю, ни к кому толком не обращаясь. — Особенно теперь, когда умные люди непременно обо всем догадались. Наш государь император просто физически не может держать что-то в полной тайне.
Ло Бинхэ хотел было ответить, но госпожа Бай уже вышла из-за ширмы, кутаясь в плотный шелк. Выглядела она бледноватой, но уверенной.
— Что император прикажет этой ничтожной теперь?
— Я провожу тебя до покоев, — решил Ло Бинхэ. — Велю Лю Минъянь выставить лучшую охрану. Что бы ты ни думала о Минъянь, дорогая Юмэй, никто лучше нее не подберет людей для такого деликатного дела.
— Значит ли это, что этот мастер и мастер-лекарь Дун могут быть свободны? — нейтрально осведомился братец, не прекращая обмахиваться веером, будто ничего странного вообще не происходило.
В который раз я восхитилась тому, с какой кажущейся легкостью он принимает обстоятельства и приспосабливается под них.
Держать лицо и сохранять голову холодной — вот каков мой братец Шэнь. Не удивлюсь, если в этой самой холодной голове уже созрела новая хитромудрая комбинация.
На мгновение мне стало жаль несчастное нерожденное дитя, наследника императорского престола. Ребенок своим существованием может как упрочить позицию Ло Бинхэ, так и стать его новой уязвимой точкой.
В любом случае, он должен родиться и выжить. Если, конечно, Шэнь Цзю до сих пор считает старое зло лучше нового и намерен сохранить «звереныша» на троне.