***
— Уён, если что-то пойдет не так, ты знаешь мой номер, — снова предупреждает Сан, когда Уён открывает дверь машины, чтобы выйти. — И что вы сделаете? — заинтересованно спрашивает Уён расстëгивая ремень безопасности. — Самый плохой вариант при вашем вмешательстве это детдом, вы же знаете? Сан долго молчит, размышляя над всеми возможными вариантами. Уён терпеливо ждёт, в глубине души надеясь услышать что-то, что пробудит в нём надежду, которой, в последнее время, так не хватает. — Мы найдем выход, поверь, — с улыбкой говорит Чхве, сжимая ладонь младшего, чтобы мельком осмотреть еë. Уëн не морщится от боли, уже хорошо. — Я буду ждать тебя завтра, не опаздывай. — Хорошо, спасибо вам за прошедшую ночь, я пойду. — Уён выходит из машины, но прежде чем закрыть дверь добавляет: — До встречи, хён. Сан в ответ кивает и давит на газ, неспешно выезжая на дорогу. Как только машина исчезает с поля зрения, улыбка с лица Уёна спадает. Чувство опустошения и одиночества снова возвращается. Возвращаться домой совсем не хочется, учитывая события недавнего прошлого. Что будет сейчас, когда он, вновь, перешагнëт порог своего дома, — уже очевидно. В любом случае, вряд ли, кто-то ждёт его, ни чтобы извиниться, ни чтобы попросить прощения или обнять, признавая свою вину. Было ли правильным решением уйти из дома? Конечно, есть сомнения, ведь, из-за этого, его могут начать контролировать ещё больше обычного. Не хватало ещё вновь отсиживаться под домашним арестом, подчиняясь комендантскому часу. Атмосфера в доме душит своим равнодушием и холодом. Каждый предмет напоминает о всех самых ужасных вещах, происходивших здесь: драках, скандалах, обидах, непонимании, страхе младших, плачущих от увиденного, слëзы матери, что не может всех успокоить. Он не видит смысла сидеть и ждать чуда, когда душа разрывается на части. От факта, что он пролежал на полу столько времени, после того как упал в обморок, у него всё ещё сжимается сердце. То, что он почувствовал, когда осознал реальность, не описать словами. Уён не жалеет, что решился. В эту морозную ночь он не был один. Рядом с ним был человек, который безвозмездно помог, выслушал, примчался к нему, бросая свои дела, просто потому, что переживал за него! Дикость. Хотя, это ведь должно быть нормальным? Утром, когда он открыл глаза, Сан был так ласков с ним: много улыбался и расспрашивал о его состоянии, но он заметил, каким усталым выглядел внешне мужчина. Казалось, он сам не спал всю ночь, наблюдая за ним, и слушая музыку. Он точно слышал тихое звучание плеера, между прочим, тех композиций, что недавно ставил Сану послушать. Было приятно узнать, что группа ему понравилась и что Сан действительно учитывал его желания, а не просто вежливо делал вид. С утра психолог задавал вопросы о том, лучше ли ему, и есть ли что-то ещё, о чëм бы он хотел рассказать, затем добровольно предложил купить ему завтрак. Аппетита не было, но как отказать себе посидеть с ним ещё немного, попивая свой любимый кофе? Сан такой комфортный, что даже в тишине с ним уютно. Купленные им американо и круассаны были вкусными и аппетитными; шоколадная начинка таяла во рту, хоть немного поднимая настроение, а любимый напиток взбодрил, прогоняя сонливость. После завтрака, психолог уговаривал его пойти к нему домой вместе и объяснить всё родителям, чтобы они не злились и успокоились, но Уён упорно отказывался, ибо сам не мог представить, что можно ожидать от них. Лучше прощупать почву самому, а уже потом строить какие-то масштабные планы. Телефон в кармане был отключен, Сан признался, что выключил его ночью. Уёна даже не возмутился, скорее всего, он бы сделал так же, чтобы не нарушать атмосферу. Наверняка, мама звонила всю ночь. Интересно, Ëсан ответил? Или до сих пор дуется? Что ж… пора заходить. Когда-нибудь всё равно пришлось бы возвратиться. Сегодня воскресенье, и что самое плохое — у отца сегодня выходной. Он топчется на месте уже несколько минут, пытаясь подготовить себя к предстоящему… скандалу? Разговору? На самом деле, он знает, что это бесполезно. От него сейчас можно ожидать всё, что угодно.***
— Уён, ты что, совсем из ума выжил? — прямо с порога кричит женщина, завидев сына в коридоре. — Ты где был? Появляется навязчивое желание оттолкнуть её и уйти, но парень сдерживается, заметив стоящего за спиной матери отца, который, плотно сжав тонкие губы, смотрит на него, безразлично оглядывая внешний вид сына. Шумно хмыкая, Чон вешает на крючок куртку, избегая не только вопросов, но и пронзающего взгляда сверху. — Где ты был? — переспрашивает мать, дёргая сына за руку. — Ты хоть знаешь, как мы волновались? Я всю ночь не спала! Как ты можешь уходить из дома в такое время? А если бы что-то случилось? — переходя на крик, женщина начинает плакать. — Но, к сожалению, я жив, — хмыкает Уён, снимая с себя обувь. Услышав его слова, отец нервно смеётся, будто это какая-то шутка, а мама застывает, всё ещё не веря своим ушам. Знали бы они, как ему сейчас плевать на чувства родителей. Словно в его жизни больше нет места для них, он просто существует рядом с ними, пока не найдёт возможности уйти. Уён не чувствует себя членом семьи. В этом доме ему неспокойно, тягостно и душно. Каждый раз, когда наступает утро, он думает лишь о том, как бы поскорее выйти на улицу и просто спокойно подышать. — Что ты вообще такое говоришь? — голос женщины дрожит, она сжимает его руки и чуть встряхивает, замечая лишь пустой взгляд напротив. — Отойди, — просит парень, желая спрятаться в своей комнате. — Нормально отвечай, — раздаётся холодный голос отца. Наверное впервые, Уён не чувствует страха: у него не трясутся руки, не подгибаются колени, сердце не стучит так, будто вот-вот взорвётся. Ему сейчас настолько всё равно, что будут с ним делать: пусть бьют, пусть снова запирают, пусть отбирают телефон, пусть даже выгонят вообще. Потому что, больше Уён не чувствует ничего, кроме разочарования. Он осознал своё место в этом доме. Кулаки отца плотно сжимаются, но он стоит на месте, непонятно почему сдерживаясь. Уëн с вызовом смотрит прямо ему в глаза, будто созывая его к действию. Это явно злит мужчину, но от этого даже забавнее. — Отвечать нечего, — не отрывая глаз от отца, отвечает Уён. — Я устал и хочу отдохнуть. — В чëм причина, Уён, в чëм? — кричит мама, не скрывая своих эмоций, — Что я не так делаю? Чем я заслуживаю такое наказание? Уëн резко оборачивается к женщине. Наверное, сейчас он выглядит безумно, потому что она замолкает, широко распахнув на него глаза, испугавшись. — А чем я заслужил такое? — нервно смеётся он, качая головой. — Значит, проблема, как всегда, только во мне? А вы, значит, такие белые и пушистые, что… — Думай о чëм говоришь, — перебивает его отец, но Уëн не замолкает. — Готовы переложить всю ответственность на своего ребёнка? — он не слушает отца, он пытается достучаться до матери, сделать так же больно, чтобы она, наконец, поняла его. — И правда мам, тебе стоит задуматься над тем, что ты говоришь, — Уëн театрально вздыхает, — Ах, да, прости. Тебе можно, это мне нельзя. Только твоё мнение здесь тоже... Женщина больше не выдерживает, не желая слышать всё это. Следующее, что чувствует юноша, это обжигающее покалывание от пощёчины. Она видимо сама не ожидала, что сделала это, поэтому задерживает дыхание и отступает от него на шаг. Уён облизывается, проводя большим пальцем по губам. Он не моргает, уставившись в одну точку и смотря в пустоту перед собой. А вот и первый удар. Не сильный, конечно, в отличие от отца, но всё-же ощутимо больно. Может из-за того, что она попала в то же место, что и отец? Щека горит, моментально становясь красной и, скорее всего, оставляя отпечатки пальцев. — Теперь и ты меня бить начнёшь? — снова усмехается Уëн, закрывая глаза. Это какой-то абсурд, не иначе. Ему действительно смешно от того, насколько они стараются усидеть на двух стульях сразу. — Тебе всегда всё равно, что мы чувствуем из-за тебя, ты никогда не думаешь о нас, — шепча говорит мать, позволяя слезам катиться вниз. — А что, если бы на улице с тобой что-то произошло? Почему ты не отвечаешь на звонки, чтобы мы не волновались? Говорят, когда ты смотришь в глаза человеку, то видишь всё то, что он умело скрывает под своей маской, его истинные чувства и мотивы. Уён будто смотрит в глаза совсем чужой женщины, ведь не чувствует ни капли сожаления и искренности. Слëзы на глазах напротив ничего не значат, в них нет той самой теплоты и понимания, что Уён обнаружил в глазах совершенно постороннего мужчины. Она плачет за себя, не за него. — Что ты пытаешься сейчас доказать? — тихо спрашивает Уён, устало потирая лицо ладонью. — Что ты… — Почему ты в последнее время не ходишь к Ёсану? — перебивая жену, вступает в разговор старший Чон. Он слегка отталкивает её в сторону, подходя ближе к сыну, — С кем ты проводишь время, если не с ним? — Может мне самому решать, как и с кем мне проводить время? — цедит Уён, сжимая руки в кулаки и нахмурив брови. — Ну конечно, — ухмыляется мужчина, — выбери себе в круг общения кого-то попроще, ты не заслуживаешь даже стоять рядом с Каном. — да он смеётся над ним! — Такому отморозку как ты, место рядом с уличными хулиганами! Вот и вся поддержка! Одни упрёки и унижения. Перед кем ты тут пытаешься возвысить себя? Перед своим сыном? — А знаешь, я бы мог быть таким же, как Ëсан, — повышает голос Уëн, не выдерживая. — Всего-то нужно найти таких же родителей как у него! Уён понимает, что он перебарщивает со словами, но правда есть правда. Родители Ёсана хотя бы не бьют его, не унижают, покупают всё необходимое и, не всегда, но стараются прислушиваться к нему. Конечно, без минусов не обойтись, но всё, что они делают — это пытаются открыть ему дорогу в надёжное, стабильное будущее. В глазах отца горит пламя, его руки движутся, чтобы схватить сына за грудки и потянуть на себя, так близко, что почти дышит ему прямо в лицо. — Отвечай, пока жив. Где ты был всю ночь до утра? — его голос понижается на несколько тонов, становясь хрипловатым и грозным. —Может, обокрал кого или снова затеял драку, а? — Я повторяю, что тебя не должно волновать, с кем я общаюсь, а с кем нет, — свирепо шипит Уён, пытаясь оттолкнуть отца, но мужчина в разы крупнее, поэтому приходится терпеть и сдаться. — Ты ответишь или нет? — Нет. Уëн не боится. Он знает, к чему всё приведёт, как и всегда, и он просто молится, чтобы на этот раз отец не промахнулся и попал куда-нибудь в жизненно-важную точку наконец, спасая его от этих мучений навсегда. Хëну замахивается, но удар не успевает достичь цели, останавливаясь на полпути из-за слов жены. — Это был тот, кто подвёз тебя домой на машине недавно? Уён замирает, в удивлении открывая рот, не зная что и сказать. Тело прошибает потом, когда он вспоминает о Сане в такой момент. Вечно у неë язык без костей. Отец медленно поворачивает голову к женщине, вопросительно поднимая брови. — Какая ещё машина? Она стоит перекидывая взгляд то на сына, то на отца, не зная как поступить. Хотелось одновременно и помочь Уëну, обойтись без ссор и побоев, и узнать правду, ведь он никогда ничего просто так не расскажет. — Джиëн, какая машина?! — кричит отец и она вздрагивает. — Не знаю, какая-то чёрная машина. Я не заметила водителя, — судорожно отвечает женщина, вспоминая всё, что видела тем вечером. — Я спросила у него, чья она, но твой сын ведь упрямец, ни слова о нём не сказал. Отец вновь поворачивается к Уёну, который шокировано застывает после слов матери и, воспользовавшись моментом, отталкивает его к двери, хмуря осматривая помятый вид сына. — Что, уже дружим со взрослыми что ли? — в голосе слышится презрение, он подходит ближе, пытаясь унюхать запах табака или алкоголя, но, не обнаружив ничего, вновь выпрямляется. — Или ты в чём-то замешан? Уён молчит. Ни за что ему нельзя говорить про Сана. Он помог ему, и если сейчас он, хоть как-то, окажется в этом замешан, Уëн лишь навредит ему и доставит лишних проблем. За то, что провёл всю ночь с несовершеннолетним, при этом ничего не говоря его опекунам, когда они искали его повсюду, за то, что не сообщил вовремя обо всём родителям или полиции, хотя знал о ситуации. Это было не рабочее время и, не менее важно, что Сан выпил. Люди могут заподозрить неладное, не поверив в то, что ничего плохого они не делали. — Ты сегодня что, язык проглотил что ли? — яростно кричит отец, грубо заставляя его посмотреть на себя. Уён зажмуривается от боли, кусая губы изнутри, чтобы немного успокоить себя. Чёлка спадает на лицо, закрывая глаза и мешая видеть гнев мужчины напротив. Может ли она вообще отгородить его от всех его проблем? Хватка снова переходит на воротник футболки, а Уён вешает голову вниз, тихо и болезненно простонав. — Пока не объяснишь, что с тобой происходит, я тебя домой не пущу! — угрожает Хëну, на его лице нервно дёргаются желваки, руки дрожат от раздражения. — Всё равно, кажется, жить ты тут не желаешь, придурок! Как же ты мне надоел! — Нет, это вы мне надоели, — тихо язвит Уëн, отец его, как не странно, не расслышал, поэтому лишь ждёт ответа, сузив глаза. Не хочется продолжать это, но он не может сдержаться, чтобы не ответить. Уж слишком долго он терпел это. Молчит — плохо, огрызается — ещё хуже, не смотрит на отца — неуважение, смотрит — наглость, сидит дома — раздражает своим присутствием, нет дома — отсутствием. Он уже не знает, что ему можно, а чего нельзя. Кажется, ему нельзя всё. — Уён, что происходит с тобой, сынок? — тихо спрашивает мать, почти умоляя. — Ничего, — всё так же тихо отвечает он, смотря в пол. — Тот, кто был на машине не плохой человек. — Тогда просто скажи кто он! — снова кричит отец, и, Боже, как же хочется, чтобы он, наконец, заткнулся! — Зачем тебе знать? — Уён переводит взгляд на отца, устало вздыхая. — Тебя не интересовало моё состояние, когда я вчера весь день лежал без сознания, не так ли? — на лице родителей появляется непонимание, они обмениваются взглядами, перед тем как вновь повернуться к нему. Да, может он слишком зациклен на этом и не может перестать вспоминать произошедшее, но это не что-то повседневное или обидное, это, блять, серьёзно! Теперь незачем останавливаться. Пусть знают и жалеют о содеянном, если, конечно, умеют по-настоящему сожалеть. Ведь им всегда было плевать. Уён даже не удивится, если отец сейчас скажет ему, что он заслужил и было бы лучше если бы он умер. — О чëм ты вообще? — тихо спрашивает мать, разглядывая его. — Ты спрашивала, почему я сплю на полу, верно? А ведь я не спал, этот, — тыкая на отца пальцем, морщится парень, — избил меня до полусмерти, что я просто упал в обморок, ясно? Никто не пришёл узнать, как моё самочувствие, не хочу ли я кушать или, хотя бы, сходить в уборную! Родители молчат, оно и к лучшему, пока они переваривают новую информацию, у него есть шанс, хоть немного, высказаться, достучаться до них. — Чего вы ждёте от меня после всего этого? Да вы сами отчаянно пытаетесь избавиться от меня, пытаясь играть в счастливую и сплоченную семью. Не хочу вас расстраивать, но актёры из вас никакие! — кричит парень, — И я в этом театре абсурда участвовать не собираюсь, у меня уже просто нет никаких сил на это. — Уëн, — подходит к нему мама, но он выставляет руку вперёд, отгораживаясь от неë. — Уëн послушай… — Вы хоть раз интересовались у меня кем я хочу стать в будущем? Что я люблю, что меня волнует, чем я хочу заниматься, как прошёл мой день? — от своих же слов Уёну становится больно. Сердце сжимается, а на глазах наворачиваются слëзы, и он, в очередной раз, винит себя за излишнюю эмоциональность. В любое другое время — когда его бьют, пинают на земле, физически и эмоционально пытают, — он держится как скала, ни проронив ни одну слезинку. Но стоит только начать разговор о его жизни, глаза будто превращаются в водопад. — Если бы вы знали, насколько я вас ненавижу и как сильно жалею, что родился в этой семье! Я бы стерпел что угодно, взять Ëсана, даже он, имея огромный дом и достаток, не может похвастаться тем, что счастлив. Это не имеет значения, если твои родители безэмоциональные твари, которым лишь бы вырастить себе роботов, услужливо выполняющих любые прихоти. А какой вы пример подаёте младшим? — Уëн кивает в сторону зала, где из-за двери за ними подглядывают младшие и мама охает, приказывая им зайти обратно. Уëн достаточно высказался, и, конечно, это не сильно радует отца, что направляется в его сторону. Чон делает, возможно, один из самых худших и, вместе с тем, лучших решений в своей жизни. Он бросается навстречу, отталкивая его и вкладывая в руки всю силу, что имеет. Отец теряет равновесие, с грохотом падая на пол, задевая расписанную вручную мамой вазу на полке. Уëн не ожидает этого, на миг замерев, вместе со всеми на пороге, но, поймав возможность, летит к своей комнате, запирая дверь на замок, будто он его спасёт, и оседает на пол, пряча лицо в руки. Слышат ли себя родители со стороны? Как они могут говорить, что разочарованы в нём, когда сами ни разу не дали ему повода для гордости? В своих глазах бревна не увидят… Он слышит как матерится за дверью отец и как разгоняет младших по местам, громоздко шагая к его комнате. Всё внутри него переворачивается и он молчит, в ожидании, когда шаги замирают около его двери. Какое-то время не слышно ничего, нервируя своей неизвестностью, а затем отец проходит дальше, громко хлопая дверью балкона. Больше Уён не хочет оправдываться в своих действиях. Не хочет и не собирается. Если до этого он был под вечным надзором родителей, сейчас он позволяет себе понемногу выпутываться из этих цепей. Нельзя давать им и шанса на контроль над ним. Несправедливо… В горле стоит болезненный и мерзкий ком и он хочет кричать, но вместо этого он зажимает себе рот, скрючившись на полу от безысходности. Тишина… Долгожданная, но слишком давящая тишина. Чон не знает, как взять себя в руки и успокоиться, он просто продолжает рыдать себе в кулак на маленьком коврике у двери. В голове, раз за разом, повторяются слова родителей: «Тебе всё равно, что мы чувствуем из-за тебя. Ты никогда не думаешь о нас!» Объясните ему хоть кто-нибудь, почему он должен думать о них, если они не думают о нём? Вместо того, чтобы поинтересоваться, не замёрз ли Уён на холоде, не боится ли темноты, почему он ушёл, в конце концов, они лишь составили свою картинку происходящего, не вникая в подробности. Он осматривает свою комнату, с грустью подмечая, что, когда-то давно, он чувствовал себя здесь как в каменной крепости — нерушимой и недоступной. Он почти не проводит здесь время, поэтому даже особо не следит за порядком и чистотой, лишь иногда прибираясь, когда старается переключиться на уборку после очередной ссоры с родителями и успокоиться. Его взгляд цепляется за телефон и тюбик геля, который отдал Сан-хён вчера ночью. Видимо, вывалились из кармана, он даже не заметил. Как же хочется прямо сейчас пойти к нему и вновь оказаться в тёплых объятиях, забывая весь этот хаос, и вдыхать приятный запах с одежды. Смотреть на тонкие розоватые губы, ямочки на щеках, добрые карие глаза… Сан обещал помочь ему избавиться от всех проблем и подарить ему глоток надежды. Кажется, это единственное, что держит его в этом мире. Он просто не понимает, для чего ему нужно просыпаться каждый день и жить эту, совсем не радужную для него жизнь? Стоит только вспомнить о Сане, тело покрывается приятными мурашками. Уён теряется в догадках, почему рядом с ним он чувствует совсем неправильные вещи? Он старается списать это на непривычно-хорошее отношение к нему. Конечно, он просто увидел кого-то, кто отнёсся к нему с пониманием и поддержкой, это не значит, что он должен чувствовать себя обязанным. Да, только поэтому. Уён поворачивается на спину, смотря в потолок нет моргая. Слëзы высохли, оставляя на лице стянутость и сухость, чувства сменились на более неразборчивые, навязчивые. Блять, он не может влюбиться в мужчину, тем более в женатого, у которого есть ребёнок. Уён ведь не настолько поехавший? Хорошо, можно понять почему он искал именно Сана вчера ночью и почему хотел остаться с ним подольше, ведь психолог очень комфортный и с ним можно забыть обо всём, просто оставаясь рядом. Но как объяснить гулко бьющееся сердце и тяжесть внизу живота, когда он думает о нём? Почему он чувствует себя по-особенному, когда Сан касается его, смотрит, когда разговаривает и смеётся? Почему его соблазняет и дурманит чужой запах, а мысли хаотично носятся по его пустой голове? Ему нравится, как выглядит Сан и он получает удовольствие просто наблюдая за ним. Он просто видит в нём идеал, тем, кем бы хотел стать и того, кого бы хотел когда-нибудь видеть рядом с собой. Это абсолютно нормально… Да ведь? Не стоит влюбляться в человека, который в один день бесследно исчезнет из его жизни. Сан, однажды, просто станет для него никем, когда, читать как если, у Уёна всё наладится, и ему придётся отпустить его. Хватит с него печального опыта, любовь это не то, что он заслуживает и желает сейчас. Ëсан бы сейчас устроил ему разнос, только от одних таких мыслей. Интересно, звонили ли ему родители снова? Судя по их словам так и было. Точно, он же писал ему, неужели, он так и не ответил? Чуть резко вставая на ноги и хватая в руки гаджет, он какое-то время стоит на месте, ожидая когда пройдёт темнота перед глазами, и плюхается на кровать, включая телефон. В основном, куча звонков от матери, между перерывами звонил и Ëсан, написав пару сообщений. Уён читает все, вспоминая при этом слова отца. Он действительно не заслуживает Ёсана, он надеется, что он нужен ему так же, ведь, Чон его единственный друг. Да, он любит отчитывать Уёна за все его глупости, постоянно жалуется и осуждает его, но, всё равно, потом сам же звонит ему, заказывая пиццу и приглашая замять ссору за просмотрами сериала. Конечно, не забывая напрягать его с выполнением домашки. Нужно ответить… Кажется Уён даже на экзаменах так не волновался, как сейчас. Ёсан убьëт его, а злой Ёсан — опаснее киллера, у которого заказ по твою душу. Позвонить, наверное, будет глупым решением, всё-таки, сегодня воскресенье и ещё раннее утро. Может быть, Кан спит. Уён [09:10]: «Я дома, объясню всё потом, хорошо? Не волнуйся, я жив. Родители, конечно, не в восторге...» Сердце Уëна подпрыгивает от ответного сообщения почти сразу же. Видимо, он тоже не спал, гадая с какими чертями пропадал его друг. Ёсан [09:10]: «Зато я запредельно счастлив, ведь я собираюсь самолично кремировать тебя». Ёсан [09:11]: «И когда собираешься мне всё рассказать?! Как ты вообще посмел мне ничего не рассказать???» Уён [09:11]: «Сегодня. Я приду к тебе после обеда». Ёсан [09:11]: «Из-за тебя я под домашним арестом на всю неделю». Уëн [09:12]: «Почему??» Ответ Ёсана приходит чуть позже, хотя читает ответ он сразу. Видимо, у него там сейчас борьба с самим собой; одна половина просит быть милосердным и подождать, а вторая подначивает приехать и прикончить друга на месте. Конечно, Ёсан умён, и выбирает первое. Ёсан [09:15]: «Я буду ждать». Уён [09:15]: «Спасибо». Уён выключает телефон и ставит на зарядку, удобнее располагаясь на кровати. Переодеваться не хочется, также как и принимать душ. Выходить из комнаты, чтобы снова наткнуться на родителей? Нет-нет, он лучше поспит пару часов и приведëт себя в порядок, перед тем, как пойти к Ёсану. Он лишь надеется, что ему позволят побыть одному, хотя бы до обеда. Если не подавать признаков жизни, может, они снова забудут о нём? Он уже знает, что они способны на такое. Может, они сейчас как ни в чëм не бывало завтракают, пытаясь игнорировать его. В любом случае, отец пожалеет переводить продукты на него, поэтому вряд ли позовёт за стол. Он надеется, что Ëсан, как обычно, будет иметь полный запас холодильника и он сможет урвать что-нибудь вкусное. Уëн позволяет себе расслабиться, и пусть это лишь затишье перед бурей, сейчас он просто хочет отключить все мысли и прислушаться к самому себе. Он не верит, что снова собирается сделать это, но ему нужно высказаться, а кто ещё выслушает его сейчас и не будет лезть ни с советами, ни с упрёками? — Так много всего произошло, бабушка…***
Снимая с себя пиджак, Сан проходит домой, одну за другой расстëгивая пуговицы. В доме стоит непривычная тишина, казалось, будто каждое его движение отдаётся эхом. На часах всё ещё полвосьмого, хорошо что сегодня выходной и ему не нужно на работу. Он не хочет этого признавать, но он устал. Всё-таки, большую часть времени он провёл на работе, затем помогал Хонджуну с праздником, искал Уëна, из-за чего, чисто морально, казался выжатым. Ночью он почти не спал, вздрагивая от каждого шороха младшего на коленях, боясь, что в любой момент он может сбежать, хоть он и заблокировал двери. Оставляя пиджак с галстуком на диване, мужчина направился в сторону комнаты сына, чтобы проверить его перед тем, как лечь спать. Сону спал сладко. Точно таким же умиротворенным выглядел Уён этой ночью. Сан улыбается и целует мальчика в макушку, укутывая пледом; в комнате было довольно прохладно. Засмотревшись на длинные ресницы мальчика и прямой нос, он, в очередной раз чмокает его в щёчку, начиная замечать как, с возрастом, он всё больше становится похож на него. Сердце трепещет от умиления, когда Сону потягивается, зевая, и переворачивается на другой бок, пригревшись. Сан не хочет будить его, поэтому, удержав навязчивое желание заобнимать его, встаёт, тяжело вздыхая и замечая чужое присутствие. — Ты вернулся? — Ага, — коротко отвечает он, виновато улыбаясь. Ынджу выглядит расстроенной: руки скрещены на груди, брови нахмурены, волосы растрëпаны, косметика до сих пор не смыта. Сан хочет выйти, чтобы разговором не разбудить Сону, но девушка встаёт у входа, преграждая ему путь. После вчерашнего она имеет полное право обижаться. Это была долгожданная вечеринка, где они отдыхали вместе семьей, спустя столько времени. Сан хорошо понимал злость жены, поэтому молча стоит неподалёку от девушки, чтобы не злить еë ещё сильнее. Ссорится с самого утра, тем более когда сил не хватает даже на то, чтобы стоять и выслушивать еë, не было его целью. — Остались до конца вечера вчера? — первым спрашивает Сан, устало скидывая с себя раздражающую рубашку. — Поздно пришли? — Думаешь, твой сыночек сможет пойти домой, пока все гости ещё празднуют? — Ынджу старательно скрывает свою злость за обидой. — Когда ты сбежал от нас, со своим «срочным делом», Сонхва-оппа любезно подбросил нас до дома. — Сонхва-хён подвёз вас? — Сан удивлённо вскидывает бровь. — Почему? — Спрашиваешь ещё, у Сону какая-то нездоровая привязанность к нему. Когда я хотела забрать его, он лишь сильней хватался за него, и Сонхва, узнав, что тебя нет, предложил нас довезти, — объясняет ситуацию Ынджу, пока Сан заинтересованно кивает. Он неспешно раздевается, вяло снимая с себя вещи и девушка умело маневрирует по его голому телу глазами, пытаясь ухватиться за наличие любых признаков измены. То-то же она поверит, что он всю ночь помог пациенту справиться с его проблемой. Или еë? — Ты где был до утра? — не сдерживается она, по-детски топая ногой, когда понимает, что ей не спешат отвечать. — Что за такое срочное дело на выходных, да и тем более ночью? Голос жены повышается на пару тонов и Сан оборачивается на Сону, боясь, что он может стать свидетелем ссоры родителей. А этого допускать ни в коем случае нельзя. Мальчик лишь недовольно стонет сквозь сон и глубже кутается в плед. — Ынджу, давай выйдем, ты сейчас разбудишь его, — говорит мужчина, пытаясь сохранять спокойствие. Конечно, она хочет знать правду, или, хотя бы, услышать то, что ей надо и, может, Сан сам неправильно ведёт себя в данной ситуации, но он точно не собирается терпеть то, как она пренебрегает психическим здоровьем их сына во благо своим желаниям. Так и начинаются, казалось бы, несерьёзные, но проблемы в семье. Интересно, Уëн с детства рос в таких условиях? — Я хочу услышать ответ! — выкрикивает она, начиная брыкаться, когда еë силой выводят из комнаты. — Прекрати надумывать непонятно что, — догадываясь о еë мыслях предупреждает Сан. — Ты должна доверять мне. — Почему я должна, если ты мне ничего не рассказываешь? — упрямится Ынджу, вырывая из рук мужа рубашку и кидая на пол. — Кто это? Одна из твоих пациенток? У тебя с ней что-то есть? Сан сдерживает себя, чтобы не закатить глаза и лишь проводит пятерней по волосам, успокаиваясь. Ынджу сейчас настроена слишком агрессивно. Многие сегодня отдыхают, никому из соседей не понравится утренний скандал, не хватало ещё полиции дома и сплетней. Всё, что хочется Сану прямо сейчас — спать. Завтра у него снова трудный день, нужно дать себе отдохнуть, морально и физически настроить себя на новую рабочую неделю. — Ынджу, послушай меня, — Сан пытается улыбнуться и берёт жену за руку, заставляя еë посмотреть на себя. — Ты всегда верила мне, также как и я тебе. Между нами не было никаких секретов и сейчас их нет, я клянусь. Был ли, хоть один, случай, когда ты ловила меня за неверностью? — постепенно, за успокаивающим голосом мужа, девушка успокаивается, отводя взгляд в сторону. — Я ведь ни с кем и не общаюсь, кроме коллег и пациентов, и то только в рабочее время. Да, бывают и такие ситуации, но то, о чём ты сейчас думаешь совсем неуместно. Девушка бойко вскидывает подбородок, борясь с желанием как закатить скандал, так и обнять его, облегчённо понимая, что всё в порядке. — Дорогой, но о чём я могла ещё думать, когда ты оставил меня и сына, а сам потерялся до утра? Ты даже трубку не брал, неужели было так трудно уделить мне, хоть секунду, и объяснить мне, где ты и с кем ты? — девушка убирает свои руки, объясняя своё поведение и не скрывая разочарования. — Если ты изменяешь мне с кем-то, я клянусь богом, что не прощу тебя никогда! Сан улыбается, пытаясь перевести всё в шутку, но взгляд девушки мрачнеет, она отходит от него, обнимая себя за руки, будто закрываясь от него. — Ты сильно изменился за последнее время. Как я говорила, тебе сейчас не до меня, — Ынджу идёт в их комнату, оборачиваясь, чтобы снова оглядеть мужа с ног до головы. — Ты можешь найти время для кого угодно: для Сону, для своих пациентов, для родных и друзей, но только не для меня. — Ты же знаешь, что это не так, — Сан следует за женой, пытаясь прояснить всё на корню. Стало ясно, что она уже приняла для себя решение и искренне верит в свою догадку об измене мужа. — Ынджу-а, я прекрасно знаю, что у меня не хватает времени для всех. Да, это правда, что мы не гуляем как раньше уже долгое время, не сидим до утра, болтая обо всём и устраивая киномарафоны, но всему этому есть причины, ты это хорошо знаешь. — Конечно, я понимаю, — уступает она, но Сан не чувствует, что она искренна. — Как жена психолога я всегда должна всё понимать и быть терпеливой. Ынджу входит в уборную, чтобы смыть косметику с лица, но оставляет дверь открытой, показывая, что желает довести разговор до конца. Сан садится на кровать, крутя толстое серебряное кольцо на указательном пальце. Разговор с женой постепенно начинает раздражать, но Чхве не был бы психологом, если бы не мог сдерживать свои эмоции. Тем более, единственный виноватый здесь — он, а не Ынджу. Может быть, если бы она поступила также, Сану было бы так же обидно. Если не больше. Он и злится-то, в основном, только на себя, но, иногда, искренне не знает как правильнее поступить, хоть и сам раздаёт советы своим пациентам. Какой парадокс. — Мои посетители, точнее пациенты — моя работа, к которым я должен относится серьёзно. Я обеспечиваю вас благодаря им, — он прикрывает глаза ненадолго, но понимает, что это плохая идея, ведь его начинает клонить в сон. — Тем более, халатность в нашей поликлинике строго запрещается, каждый должен относится к своей работе с ответственностью. — Но это не означает, что твои клиенты могут беспокоить тебя вне рабочего дня. — Ынджу, меня и так не беспокоят вне работы, — нервно говорит Сан. — Вчера он сильно нуждался в помощи и я совсем не отношусь к этому как к работе, — он слышит как девушка шмыгает носом, но не решается пойти к ней. — Это моя человечность, умение поддержать человека. Ты можешь представить, что я откажу в помощи тому, кто нуждается во мне? — К сожалению, могу, — говорит Ынджу, закрывая дверь ванной на щеколду и включая воду так, что до неё сейчас не докричаться. Сан раздражённо стаскивает с себя брюки и переодевается, мысленно ругаясь такому исходу событий. Он чувствует себя опустошённым, иногда, ему самому не помешал бы личный психолог, чтобы совсем не сойти с ума. Ынджу прекрасная жена, мать и хозяйка. Первое время, после их свадьбы, он был готов отдать всего себя, хотя и не чувствовал себя по-настоящему счастливым в браке. Несомненно, он любит еë и всегда будет благодарен ей за сына, за уют и чистоту, за заботу и поддержку, за еë участливость и понимание, но иногда она просто невыносима. Всë то пламя, что горело в них, потухло на фоне семейной бытовухи. Он уже не чувствовал той же привязанности и увлечённости женой. Они редко проводят время порознь, в связи с разноплановыми графиками, девушка всегда стеснялась активного проявления любви на людях и при ребёнке, за дверьми спальни редко происходило что-то интересное. Сан не помнит когда они в последний раз занимались любовью. Он искренне желает и пытается исправить это, но порой ловит себя на мысли, что не чувствует к девушке ничего. Он помогает ей, ухаживает, переживает за неё и любит, но... это не то. Такие ссоры как сейчас, нередко, но проскакивают в промежутках между их разговорами за ужином. Ынджу ревнует Сана к пациентам, ведь они проводят с ним больше времени, знают его лучше, звонят ему, пишут, зовут посреди ночи. Сан и правда не относится к Уёну как к пациенту. То, о чём он думал, по пути к нему, — это как можно быстро добраться и узнать, в порядке ли юноша, а не для того, чтобы выбить хорошую репутацию на работе. Увидев сломленного Уёна, который сидел совсем один в темноте, с различными побоями и ранами и пустыми глазами, Сану захотелось обнять его и защитить от всех. А когда он узнал о его попытках самоубийства, понял, что его нужно спасать. В прямом смысле, помочь, а не только выслушать и советовать. Уёну нужно почувствовать радость в жизни, чтобы полностью не разочароваться в ней. Сан даже близко не может представить, что творится с ним сейчас. Всё ли в порядке? Как он добрался до дома, не получил ли снова от отца? При одном лишь упоминании Чон Хëну, чешутся кулаки. Сан, в принципе, никогда не дрался, но если бы надо было, он несомненно встал бы напротив него, защищая Уëна. «Ты ведь желал его, холил и лелеял на протяжении многих лет, учил его ходить, есть и говорить, посещал все школьные выступления и утешал, когда тот ошибался и падал. В какой момент ты решил зайти дальше? Когда не увидел стопа?» Сан не может представить, что однажды он упустит Сону из своих рук и попытается вернуть себе доверие таким сомнительным путём. Лучше он собственноручно задушит себя. Он не жалеет о своём выборе прошлой ночью. Ведь, если бы он выбрал остаться на вечеринке, с семьей, непонятно, что ожидало бы Уёна на улице. Этот парень достаточно гордый, возвращаться домой так сразу не стал бы. Упрямо сидел бы в темноте и снова попал в неприятности. А может, умер бы от обморожения или голода, не сумев найти в себе силы попросить о помощи. У него была самоуверенность, гордость и сила, но ещё не хватало терпения и коммуникабельности. Из раздумий его выводит Ынджу, возвратившись из ванной и, не говоря ни слова, выходит из комнаты, оставляя Сана одного. Может быть, Сан не такой хороший муж, каким считал себя? Стоя перед зеркалом, он убирает чёлку назад, сжимая края раковины и смотря на себя, не моргая. Он рад, что помог Уёну, но в то же время ему жалко и жену, ведь она так долго ждала этого дня: подбирала для себя шикарный образ, сделала, наконец, маникюр и красивый макияж. И всё это для него. Когда они втроём вышли из дома, все соседи, сидящие во дворе, с завистью смотрели им вслед, даже в ресторане их семья обратила на себя всеобщее внимание. Но, что самое страшное — Сан даже не заметил этого. Глубоко вздыхая, мужчина решает принять душ и поспать. Он даёт себе обещание загладить перед ними свою вину и обдумывает разные варианты, как это можно сделать. Только вот, если с Сону может пройти трюк с новой коллекцией конструкторов, то, что касается жены, он совершенно не знал что делать...