***
— Сначала звонишь мне не переставая, а потом сбрасываешь мои звонки и не отвечаешь на... — Сан замирает на полуслове, — сообщения. «Что, чëрт возьми, произошло?» — первое, о чëм думает Сан, когда Уён запрыгивает в машину и по привычке закидывая рюкзак на заднее сиденье. Этот ужасающие раны на его лице, порванная верхняя пуговица рубашки, красные следы на запястьях. Сердце Сана болит и падает при виде этого, он не знает как помочь ему и что делать. Уён хмурится, сдерживая болезненный стон, стоит старшему лишь коснуться его раны на подбородке. После процедур Ëсана он выглядит получше, к тому же он специально надел побольше одежды, но, конечно, он не может скрыть от Сана всего. — Уён... — Ничего страшного, — уверяет Уён, чуть приподнимая уголки губ и наклоняясь ближе, чтобы коснуться ими в поджатые губы мужчины. — Я в порядке, Сан-а. — Уён, — повторяет Сан, но парень игнорирует, медленно вовлекая его в поцелуй, нежно улыбаясь ему. Сан отстраняется, опасливо рассматривая слишком спокойное лицо Уëна, требуя ответы. — Что случилось? Какого чëрта ты выглядишь как боксёрская груша? — Голос Сана ровный и строгий, когда он проводит руками по волосам парня, убирая чёлку назад и замечая новые раны. — Кто это сделал? — Не важно, — уклончиво стонет Уён, поддаваясь вперёд и утыкаясь носом в тёплую шею Сана. — У меня для тебя прекрасная новость. — Не уходи от ответа, чëрт возьми. Главная новость на сегодня для меня ты, — чуть более резко рычит мужчина, глубоко вздыхая. — Расскажи мне, что случилось? Когда всё это... Ты... Мы же только недавно... Что случилось за пару дней? Бегая со своими делами и решая свои проблемы, Сан так и не смог уделить ему достаточно времени. К тому же, Уëн настаивал не встречаться пока. Теперь он понимает почему. Ынджу на пару с матерью и госпожой Мин всё время достают его звонками и приходят в детский садик Сону, играя на его нервах и терпении. На работе полный завал, он не может сосредоточиться и теряет клиентов, Сону почти не разговаривает с ним, метаясь между двух сторон и постоянно просясь к Чонхо. На работу начали приходить неизвестные люди с суда, расспрашивая его коллег и друзей о его жизни и отношениях на работе. Домой приходила опека, и он уверен, что это будет явно не единичный случай. Теперь Сан даже не может смотреть Уëну в лицо, потому что при виде всех этих синяков и ушибов у него болит сердце. Кажется, ещё немного и он сойдёт с ума только от того сколько всего на него навалилось. Но из всего этого его волнуют только сын и Уëн. С которыми он совершенно не знает как себя вести, чтобы не навредить ещё больше. — Сан, — просит Уëн, когда мужчина долго молчит, и берёт его за руку, замечая как она дёргается от прикосновения. Сан ушёл далеко в свои мысли. — Сан, я правда в порядке. Это просто выглядит так плохо. — Это не изменяет того факта, что тебе больно. — Сан смотрит вперёд, сжимая руль до белых костяшек. Мягкая ладонь на его руке покрыта синяками и ссадинами, делая лишь хуже. Сан крепко сжимает зубы, играя желваками и глубоко вздыхает, задерживая дыхание. — И мне тоже от этого больно, Уëн. Почему ты снова врëшь мне? Парень убирает свою руку, перемещая её на щеку мужчины, заставляя того посмотреть на себя. — Я пришёл к тебе сегодня не для того, чтобы ты жалел меня. Я говорил тебе, это часть моей жизни. Я дерусь, получаю сдачи, снова дерусь... ничего нового. Ты знал кто я есть. Сан вдруг усмехается, убирая чужие руки со своего лица, выглядя крайне недовольным. Уëн тушуется от взгляда, которым он его одаривает. — Ты думаешь я поверю в то, что это сделал кто-то из подростков? — Уëн замирает. — Это же отец, я прав? Заметив на лице Сана недопонимание и некую злость, Уён затихает. Обычно Сан не умеет злиться, в его глазах редко увидишь гнев. Он ещё не привык видеть его таким холодным и грозным и не знает как реагировать на такое его поведение. — Я не хочу говорить, — опускает голову Уён, сосредотачиваясь на своих пальцах, теребящих ткань джинсов. — Не хочешь совсем говорить или не хочешь говорить со мной? — спрашивает Сан, повернувшись к младшему всем телом и ожидая ответа. — Какая разница? — не подумав, надувает губы Уён и Сан, кажется, взрывается. — Просто огромная, блять, разница! Не ты ли согласился быть со мной? Это твоё доверие ко мне?! Уён кусает губу, отводя взгляд в сторону окна и глубоко вздыхая. Правда в том, что он боится рассказать Сану о том, что произошло. Да, Сан бы в любом случае выслушал бы его и помог, но в этот раз он напрямую имеет к этому отношение. Уён бы не хотел, чтобы он чувствовал себя виноватым за это. Что, если эта ситуация повлияет на их отношения? Что, если Сан перестанет с ним общаться после этого? Но Сан подозрительно молчит и ждёт. По его глазам можно заметить, как серьёзно он настроен узнать обо всём сегодня. Врать сейчас кажется последним, чего хотелось бы делать. Он не может придумать ничего такого, чтобы успокоить его, так как привык всегда быть честным с ним. Да и Сан читает его как открытую книгу, конечно, он сразу заметит врёт ли ему Уён или нет. Не зря же он психолог. И его парень, который знает его. Сан опускает глаза на поджатые губы и не может не вздохнуть от разочарования. Снова он всё держит в себе, снова закрывается от него. Как заставить его говорить? Как не злиться, смотря как он опять пытается избежать разговора, несмотря на своё состояние? — Уён-а, посмотри на меня, — более мягче говорит Сан, беря Чона за руку и сжимая между тёплыми ладонями. — Я не хочу видеть тебя таким, просто не могу. Я не выдерживаю того факта, что тебе больно. Ты ведь понимаешь, что я переживаю о тебе? Я злюсь не на тебя, я злюсь на то, что ты позволил себе сделать это с собой, что не доверяешь мне. Я хочу просто узнать, что случилось, малыш. Прошу тебя, не закрывайся от меня, что бы это ни было. — Я не хочу, чтобы ты пострадал... — наконец отвечает Уëн и сразу же закрывает рот, сдерживая непрошенные слëзы и быстро моргая. Сан напрягается. — Почему я должен пострадать? — Я не хочу снова говорить о своих проблемах, напрягать тебя... — Именно так и строятся отношения, Уён-а, — аккуратно начинает Сан, проводя большим пальцем по тыльной стороне ладони младшего. — Пожалуйста, не держи обиду в себе, позволь ей вырваться наружу, иначе ты съешь себя заживо. Я здесь, с тобой. Всегда рядом, даже если не физически. Я люблю тебя, ты же знаешь это? — Я тоже люблю тебя, — сразу же откликается Уëн. Это то, что он будет говорить ему всегда, даже находясь при смерти. Услышав слова Сана, Уён невольно улыбается. Он прав, когда ты о ком-то заботишься, ты готов на всё, лишь бы он был счастлив. Уён бы сделал то же самое, но сейчас ситуация не из лёгких. Он даже не знает, как Сан отреагирует на это. Если из-за него с ним случится что-то, Уён никогда не простит себя. Сан не станет сидеть на месте и в этот раз, но он не хочет, чтобы он жертвовал собой. Он готов делать это за них двоих. Ситуация с отцом — это неизбежность, с которой ему приходится жить с детства. Он привык, что телесные наказания для него норма, он готов терпеть это и дальше. Но как стерпеть то, что он приносит Сану больше проблем? Ему кажется, что их отношения этот круговорот жалости Сана к нему. Он всё ещё не может поверить в то, что этот прекрасный человек действительно может любить его за... за то, что это просто он. — Пообещай мне, что что бы я тебе сейчас не рассказал, ты не станешь действовать импульсивно. Сан глубоко вздыхает и понимающе кивает, сжимая руку младшего в поддержке. — Уён, я в любом случае это так не оставлю. Больше нет, хватит с меня твоего геройства, — говорит Сан серьёзно, замечая как Уён снова задаётся вопросами в своей голове. — Я в любом случае узнаю это. Но если ты не расскажешь мне это сам, я буду воспринимать это как предательство. Уён ахает и откидывается на спинку кресла. — Это нечестно. Ты заставляешь меня сказать это, разве это не манипуляция? — Я буду действовать так же как ты поступаешь со мной. Думаешь ты не манипулируешь моими эмоциями, когда появляешься передо мной в таком виде и не говоришь что случилось? — Это называется подлость, Сан. — Это называется забота. — Сан не желает больше слушать и заводит двигатель, пожалуй слишком резко и быстро. — Хорошо, не хочешь разговаривать со мной, поговорим в другом месте с другим человеком. Они выезжают на оживлённую дорогу, маневрируя между машинами и набирая скорость. Уëн чувствует как снова начинает покрываться холодным потом от страха. — Сан-а, ничего не изменится, — тихо шепчет Уён. — Я просто хочу побыстрее повзрослеть и уйти оттуда, другого выхода у меня нет. Куда мы едем? — Ты думаешь так будет только с тобой? — не сбавляя скорости, хмурится Сан. — Подумай о своих младших, о матери, которые могут так же пострадать. — Значит им суждено так жить, что я могу сделать? — тяжело вздыхает Уён. — Я пытался защищать их, всегда жертвуя собой, я устал. Я тоже хочу жить ради себя. Я едва дышу, сколько ещё терпеть мне? — А говорил, что не болит, — ловит на слове Сан, искоса смотря на него и набирая скорость. Уëну хочется плакать. От безысходности, от того, что он уже знает чем это закончится, от того, что он боится такой реакции Сана. — Почему он это сделал? — Он узнал о нас, — шепчет Уëн, отдаваясь ситуации. Будь что будет, он устал. — Да, ты правильно услышал. Он теперь знает о нас. Сан давит на тормоза. Уëну приходится опереться руками об приборную панель, чтобы не упасть. Он ожидает очередной вспышки гнева, но Сан буквально застывает на месте, сжимая руль обеими руками. Мимо них пролетают машины на скорости, громко сигналя ему вслед. Уëн начинает мелко дрожать. — Из-за меня? — Сан едва находит слова для этого заявления. — Он сделал это из-за меня? Что бы то ни было, Сан был готов к любым последствиям. Даже тем, что однажды его отец заявится с кулаками к нему в кабинет, но никак не станет смещать свою злость на собственного ребёнка. Чон Хëну падает ещё ниже в его глазах. Да и лучше ли он сам? Обещал ведь защитить его, стать ему опорой, нашёл в себе смелость взять на себя ответственность и попросить его встречаться, но слепо верил в уверения Уëна о том, что дома всё в порядке. Как же он был глуп. — Перестань, — сразу же прерывает его Уён. — Этого хотел я. Я был готов, я знал, что когда-нибудь это случится. — И сколько раз это ещё должно случиться, чтобы ты, наконец, осознал, что это не нормально? Я понимаю, что в душе ты понимаешь это, но, Уëн, хватит. Твоё тело не железное, а тело не резиновое, ты не бессмертен. Я, блять, ужасно зол из-за того, что ты проигнорировал мои советы и скрывал это от меня столько времени... Сан кажется действительно разбитым. Он прячет лицо в своих ладонях на руле и коротко дышит, успокаиваясь. Уëн начинает волноваться, когда он проводит в этом положении слишком много времени, но когда пытается протянуть к нему руку, то Сан громко шмыгает носом и набирает чей-то номер, снова возвращая машину в движение. — Сани, — вместо приветствия отвечает знакомый голос. Уëн взволнованно ëрзает на сиденье. — Привет, Чонхо, — говорит Сан, отказываясь смотреть на пристальный взгляд младшего сбоку. — Мне нужна твоя помощь. Это... Это касается Уëна, помнишь тот наш разговор? Сан говорил о нём с ним? Значит ли это, что Чонхо знает о его положении в семье? А ведь он так ничем и не помог его брату в поимке дилера, отчего становится вдвойне страшнее. Чонхо кажется очень строгим и устрашающим, несмотря на то что является братом Сана. — Приезжай, я в участке, — коротко отвечает полицейский и сбрасывает трубку, не дожидаясь ответа. Сан, наконец, переводит взгляд на него. — Если тебе действительно дороги наши отношения, как ты всегда это говоришь, то ты сейчас дашь показания против него и мы снимем побои. Уëн, прошу тебя, побудь сильным ради меня ещё раз, ладно? — нежно увлекает Сан, давя на газ и свободной рукой переплетая пальцы с парнем рядом. — Ты теперь не один. Я сделаю всё возможное, чтобы он больше никогда не смог даже и думать о том, чтобы навредить тебе. Сан поднимает их ладони, целуя костяшки чужих пальцев и ему даже не надо смотреть на него, чтобы понять, что Уëн мелко дрожит и плачет. Он понимает его опасения, его нервозность, но пора брать дело в свои руки и начать делать уже хоть что-то. Изначально надо было не доверять ему, зная Хëну. Он не позволит больше никому обидеть его, даже если придётся рисковать всем, что у него есть. Раньше он искренне пытался помочь, наладить отношения, набраться терпения и не давить, как советовал Хонджун, но это не тот случай. И если ему придётся перейти черту своей профессиональной этики и стать плохим для всего мира, — так тому и быть. Мальчик в его руках создан лишь для любви. Он будет сиять в его глазах лучше северного сияния. Нужно только лишь помочь сделать этот первый шаг.***
Вроде бы, всё шло хорошо. Погода радовала солнечными лучами и прохладным ветром, форма хорошо сидела, не сдавливала и выглядела очень неплохо, несмотря на нелюбимый ему зелёный цвет. Юнхо не принимал никаких недовольств по поводу фасона и ткани, так как на это была потрачена огромная сумма денег. Хотя Ëсан и не хотел говорить ничего против, он просто хотел поскорее станцевать и убежать на занятия. Мистер Такаши согласился провести урок позже и даже не задавал лишних вопросов. Они выступали шестыми, и, даже учитывая перерывы, он успевал. Всё действительно шло хорошо. Однако Ëсана никак не покидало чувство тревоги. Съедающее чувство изнутри, что зародилось как только он приехал на фестиваль. Он не переживал за свою партию, они много репетировали, он ходил в маске и кепке и не видел знакомых, но не мог не оглядываться постоянно, замечая взгляды, направленные в его спину. Оно и понятно, он находится среди кучи народу, а своим замаскированным видом только привлекает излишнее внимание, но он может поклясться, что один из них задерживался на нём всегда дольше. Он только никак не мог определить чей. Парень остановился около стенда с распечатанными плакатами соревнующихся групп, в том числе и их, и главным постером с названием партнёрства и денежного приза при выйгрыше. Он в который раз набирает номер телефона, но снова и снова натыкается на автоответчик, чуть нервозно сбрасывая вызов. Неужели, действительно потеряла телефон? Он едва замечает чужое присутствие рядом. — Переживаешь? Хотя, не отвечай. Я, наверное, переживаю ещё сильнее, — выдыхает рядом Юнхо, держа в руках пластиковый стаканчик колы. Ëсан тянется к ней, но старший отталкивает его руку и качает головой. — Не хочу, чтобы у тебя было вздутие. Вы следующие, — с улыбкой говорит он, оглядывая толпу. — Видел кого-нибудь? Ëсан не сразу понимает о чём его спрашивают, но тоже ещё раз оглядывается по сторонам и тяжело вздыхает. Кажется, у него развивается паранойя. Юнхо рядом скрывает свои синяки за кепкой и маской и они вдвоём наверное выглядят нелепо со стороны. — Вроде нет. Всё нормально. — Хорошо, — Юнхо недоверчиво оглядывает парня, надеясь что его нервнозность не повлияет на выступление, — все ждут тебя за сценой, — кивает ему старший, выпивая залпом содержимое стаканчика и отбегая к менеджеру фестиваля, ненадолго снова оставляя его одного. Ëсан глубоко дышит и подпрыгивает на месте пару раз, говоря себе собраться. Ему машут товарищи по команде, подзывая готовиться, и он перекидывается парой фраз с ними, чтобы зарядиться необходимой энергией. Он заставляет себя не думать ни о чём и отдаться этому прекрасному чувству. Хотя бы ненадолго. Когда их, наконец, объявляют, он помнит только то, как снимает с себя экипировку и выходит на сцену, вставая в начальную позицию. Глубокий вдох и выдох, его первое движение руками... Двигаться в ритм музыке было лучше всего на свете. Танцы — это такое потрясающее занятие, высшая форма самовыражения, где можно просто по-настоящему потерять и найти себя. Это такое хорошее физическое высвобождение эмоций, поэтому, когда ему грустно, или он в плохом настроении, или у него был тяжелый день, то он привык всегда обращаться к танцам, чтобы заставить своё сердце биться быстрее. Он не мог остановиться, даже когда все вокруг, казалось, удивлялись ему. Его виду, стилю, его открытости. Впервые в жизни он чувствовал себя по-настоящему живым, не играющим какую-то роль. Сердце стучит так, словно вот-вот выскочит из груди. А ещё это приятное ощущение покалывания на кончиках пальцев. Эта атмосфера, любимая музыка, чётко отточенные движения, восторженные возгласы и лица людей, что поддерживают его. Как будто ты просто входишь в эту зону, где ничего не имеет значения, кроме ощущения движения твоего тела в такт и энергии музыки. Это трудно объяснить, но сейчас самое главное то, что чувствует он сам. Для Ëсана, всю жизнь живущего в своём личном пузыре, которому ему создали, без права выбора и слова против, сдерживающего свои настоящие эмоции и чувства, это казалось неким спасением выплеснуть то, что он так долго и послушно держал в себе. Ему правда нравились занятия с Юнхо. Это было то время, когда он мог дать своим мозгам и телу отдохнуть и ненадолго уйти из этого мира, в котором он пытался играть по правилам. Встреча с Уëном, Суëн, Юнхо помогла ему поверить в себя и, наконец, найти в себе смелость нарушить эти чёртовы правила, идти своей дорогой, не чувствуя вины и уколы совести. Однако... Яростный взгляд отца, смотрящий на него с вип-зоны всё равно заставляет его сбиться с ритма и столкнуться плечом с другим танцором, перепутав лево и право. — Чëрт... — он садится на землю, благо сейчас это часть хореографии, и едва слышит музыку и взволнованные вздохи его команды. Сердце заходится ещё быстрее, горловина костюма вдруг перекрывает весь кислород. Он чувствует себя так, словно ему резко отрезали только выросшие крылья и покрывается мелкой дрожью, как в детстве когда его ловили за чем-то недозволенным. Только сейчас он уже не ребёнок. Нет. Он не может позволить себе подвести Юнхо. Не может позволить себе снова сломаться. Непонятно какими силами он заставляет своё тело функционировать и отдаться на все сто, отчаянно пряча взгляд от зрителей и того самого места, где как он знает на него смотрит его отец. Он чувствует его взгляд под кожей. Ëсан старается вложить в свой танец все силы, что имеет, чтобы наконец доказать себе и отцу, что он находится на этой сцене не просто так. Это не его каприз, не символ его неповиновения, не доказательство его дерзости. Это то место, которому он знает он принадлежит. Просто без скрипки в руках. Как бы не хотелось того его родителям. Когда музыка заканчивается, он чувствует себя ужасно уставшим. Он позволяет себе пробежаться по народу внизу, которая хлопает и поддерживает их, но теперь среди них нет этого тяжёлого взгляда. Он переводит взгляд на жюри и Юнхо рядом, который выглядит удовлетворëнным и показывает ему большой палец вверх, но всё равно едва сдерживает некое разочарование от его ошибки. Он знает, что Юнхо ничего не скажет ему об этом, знает, что даже при проигрыше не станет винить его, но Ëсан раздражается и едва сдерживает гневный рык, когда спускается за кулисы. Он подвёл его, и из-за чего? Почему он посмел так предательски поддаться своему страху и допустить это. Всегда родители так не вовремя. — Вот какие у тебя занятия? — Ему не нужно оборачиваться, чтобы увидеть кто это. Он глубоко дышит, чтобы не ответить дерзостью и отказывается поворачиваться, даже когда слышит, что отец идёт за ним. — Мне казалось, что мы договорились. Ты же пообещал нам, Ëсан... Ты так безответственно поступаешь в последнее время и ради чего? Чтобы опозорить меня перед моим боссом? Чтобы про меня пошли слухи, что мой сын выступает на глупых фестивалях ради денег! Денег! Которыми ты никогда не был обделён. Ничего не понимаю. — Разве так важно что скажут другие? Мне надоело зависить от чужого мнения, разве тебе нет? — останавливается он рядом со своим рюкзаком, доставая бутылку воды. — Я лишь хочу, чтобы у тебя было стабильное будущее и хороший авторитет. Связи всегда нужны в этой сфере, — тон отца пронзительный, не смотря на то как он пытается звучать более спокойно. — Как бы это не надоедало с этим нужно уживаться. Нужно уметь находить к людям подход, и иногда быть удобным, наплевав на гордость и свои желания. Думаешь, мне было легко? — Забудь, — отрезает парень, отмахиваясь. — Иди к своим коллегам, будь им удобным. — Что ты себе позволяешь? — вдруг заводится мужчина, вмиг оказываясь с ним рядом. — Как же ты не поймёшь, я всю жизнь старался ради вас, только ради вас. Я делал всё, что вы скажете, играл по вашим правилам, жертвовал своими друзьями, желаниями, чтобы угодить вам. — Ëсан поднимает на него усталый взгляд. Отец долго смотрит на него нечитаемым взглядом, но ничего не говорит, позволяя ему выговориться. — Даже сейчас, ты говоришь мне о себе, о том как я подвожу тебя, о том что ты думаешь по поводу этого. Я что, по твоему, не человек? Это впервые в жизни, когда я решил сделать что-то для себя, и вместо вашей поддержки я получаю лишь гнев и упрёки. На этих словах Ёсан вздыхает и садится на траву, смотря на отца снизу вверх. Он прекрасно знает, как разочаровал его, знает, что сейчас чувствует отец, что пытается донести его. Его отец всегда был чересчур равнодушным, оценивая всё с холодной головой и без лишних эмоций. Он всегда учил его быть хладнокровным, относится ко всему со взглядом на будущее, подстраиваться под ситуацию и уметь читать людей. Чтобы всегда знать где, кому и когда он может быть полезен. Прекрасная игрушка... И кукловод. Втираясь в доверие людей, зная все их слабости и зависимости, приносило свою пользу. Кто-то скажет подло, но именно так и строился современный бизнес. Если так подумать, отец всегда желал его только лучшего. Если бы он не обучал его этому с детства, его бы давно сломали. Ему пришлось жертвовать его детством, манипулировать его поведением лишь для того, чтобы он был сейчас тем Ëсаном, которым он стал. Отец всегда желал ему прекрасную и роскошную жизнь, он хотел чтобы они жили в достатке и сыну не пришлось подрабатывать, как сейчас делают многие подростки. Чтобы Ёсан хорошо учился, был образованным и правильным человеком, знающим себе цену и умеющим вести себя среди жестокий людей, которыми он окружён с детства. Нет ничего хуже высокомерных, безнравственных людей, особенно обладающих деньгами и статусом. Благодаря его воспитанию Ёсан правда стал достойным человеком среди своих сверстников. Его уважали не только одноклассники или друзья, а также учители. Его слова были слышны и что бы он не делал, это было поступком разумного человека. Им гордилась школа, его любили коллеги родителей за его прекрасное воспитание и приятный характер. Ёсан не был склонен к плохим привычкам, всегда умел сдерживать себя в трудных ситуациях, мало показывал эмоции и предпочитал тишину походам по вечеринкам и клубам. Помогал людям, заботился о друзьях, знал как культурно поставить человека на место. Поэтому Ёсан просто не мог не уважать отца. Несмотря на запреты и давление, несмотря на все их ссоры и конфликты интересов. Родители знали, каким нужно быть, чтобы найти место в этом мире и не быть под подошвой сильных, богатых. Они сами проходили этот сложный путь. Ёсан рад, что он, в отличие от своих сверстников, понимает эту жизнь немного больше и использует это во благо, но... Видит ли Ёсан себя в будущем человеком бизнеса, как отец? Сможет ли и дальше терпеть это и чувствовать себя виноватым за то, что он другой? Правда в том, что он совсем не сильный, он совсем не знает, что ему делать. Он не видит своего будущего, но точно знает что не хочет всего того, что ему предлагает его положение. И он так ужасно корит себя за это каждый чëртов день. Ёсан много думал об этом. Может в будущем он пожалеет о своём поведении, может только тогда он полностью поймёт отца, но что он будет помнить о своей молодости кроме этого? Он почти не помнит своего детства, потому что оно было ужасно скучным и однообразным. Не тратит ли он своё время впустую? Что, если он никогда не успеет получить настоящее удовольствие? Что, если завтра его вдруг собьёт машина? Что останется после него кроме его имени? Готов ли он продолжать проносить это через своих детей? Его дед погубил себя на работе, отец в таком молодом возрасте питается таблетками, может... пора, наконец, кому-то остановиться? Может, именно поэтому он так привязался к Уëну, который помог ему осознать это? Заразил своим авантюризмом, жаждой жизни, каждый день с ним поток ярких эмоций, адреналина, незабываемых эмоций. Если так подумать, самые лучшие воспоминания о своей школе он имеет лишь с Уëном. И он рад, что, благодаря ему, он сумел обрести больше уверенности и настоящих друзей, которые общаются с ним не ради выгоды, а ради него. Он не хочет терять это. — Я не знаю куда свернёт моя дорога, я вообще понятия не имею что я делаю сейчас и к чему это может привести, но мне действительно нравится танцевать. На самом деле... — Ëсан сглатывает, останавливаясь, но находит в себе силы всё таки сказать это: — Я делаю это и потому что ты запрещаешь мне это. Не будет танцев будет другое, до того момента пока до тебя наконец не дойдёт, что это моя жизнь и я сам вправе решать, что я могу с ней делать. Ёсан нервничает, срывая травинки около своих ног, неожиданно замечая как отец вдруг садится рядом с ним, прямо на землю, в своём дорогом бежевом костюме. Парень буравит его взглядом, он ожидал немного другой реакции, и не может до конца понять какого рода этот жест и зачем он вообще это делает. Отец смотрит на сцену, на которой выступает другая команда танцоров, и грустно улыбается, глубоко вздыхая. — Знаешь, я вдруг испытал сильное дежавю сейчас, — признаётся мужчина, тоже занимая свои руки вырыванием несчастной травы, что щекотит ему оголившиеся лодыжки. — Когда я сказал своему отцу, что не хочу идти по его стопам мы сильно поругались. Он сказал мне, что я подвёл его, что никогда не слушал и поступал так как хотел. Твой дедушка был не самым добрым и любящим отцом, знаешь? Он постоянно наказывал меня, бил, запирал дома, лишь бы я делал то, что он хочет. Ëсан опускает взгляд на его руки, вздутые вены на них от постоянной работы, стёртые подушечки пальцев и красные полосы на запястье от браслета для контроля сна, и чувствует себя ещё хуже. Но, по крайней мере, они разговаривают. Без споров и скандалов, без ультиматумов и давлении на совесть. Ëсан молчит, боясь спугнуть и рассеять эту атмосферу, лишь коротко кивая, чтобы показать, что он слушает его. — Он пытался сделать из меня достойного наследника, особенно после того как потерял всех близких, включая мою мать из-за работы. Но я был очень... проблемным сыном. Всё, что меня интересовало это клубы и девушки, — усмехается мужчина на шокированный от этого заявления вид у сына. — В один день он решил поставить на этом точку и сказал мне, что если я не стану помогать ему в бизнесе, то перестану получать финансовую поддержку. Я был молод и глуп. Я помню лишь то как кричал ему, что ненавижу, а на следующее утро мне позвонили из больницы, где информировали о сердечном приступе. Я так и не успел ни попросить у него прощения, ни попытаться помириться. Ëсан коротко моргает. Это первый раз когда он слышит эту историю. В их семье было не принято разговаривать о прошлом, нацеливаясь лишь на настоящее и будущее и он чувствовал некую радость за то, что отец так открывается перед ним сейчас. — Я чувствовал себя виноватым. Я пытался исправить свою вину, пытался развить его бизнес, стать им... Но сейчас, когда ты говоришь мне это, я почему-то вспоминаю наш разговор с ним в тот вечер, — отец едва скрывает слезящиеся глаза, смотря куда-то за сцену, и Ëсан позволяет себе взять его за руку. — Я не хочу, чтобы ты вдруг сказал мне однажды, что ненавидишь. Боже, я был так глуп, что позволил себе сделать это с тобой, когда сам проходил через это. Но, Ëсан, я правда стараюсь дать тебе всё возможное, чтобы ты не чувствовал себя неполноценным. И ты никогда не говорил мне этого раньше, а в последнее время... Я думал, что это вроде переходный возраст или что-то такое. Уже не знал что и думать. Иногда я не знаю как к тебе подойти, что сделать. — Честно сказать, я боялся, — со смешком признаётся Ëсан, сжимая мозолистую ладонь отца сильнее и чувствуя как её сжимают в ответ. — Я так долго жил в этом страхе подвести вас, что никогда и не думал о том, что может быть иначе. Мои друзья открыли мне глаза и мне было тяжело принять это, но я знаю, что вы делали это не со зла. За это время мне пришлось многое осознать, но я хочу убедить тебя лишь в том, что я всегда буду гордиться тем кем я стал благодаря вам. — Ëсан поворачивается к нему всем телом, чувствуя потребность сказать то что собирается, потому что чувствует что это сейчас так же важно для него самого как и для человека напротив. — Я люблю вас. Но дайте мне немного больше воздуха. Я задыхаюсь, пап. Отец громко вздыхает и выпускает его руку из своей, но только для того чтобы подняться с места, стряхнув траву с брюк, и протянуть руку сыну. — Танцы для такого человека как мы неприемлемы, Ёсан. Я понимаю, это твоё желание, твоя мечта, но я не могу так рисковать и позволить тебе продолжать то, что может навредить тебе. Я не хочу давить на тебя, но я знаю как тяжело подниматься с низов, когда ты был наверху. Ты думаешь, что ты всё знаешь и понимаешь, но поверь моему опыту. Ëсан улыбается, вставая с ним рядом. Кажется, они всё ещё не могут прийти к одному мнению, но по крайней мере они понимают друг друга. — Поверь в меня тоже. Я обещаю, что продолжу упорно учиться, готовиться к экзаменам и, возможно, развивать семейный бизнес дальше. Но не мешай мне заниматься тем, чего я хочу. Я хочу побыть молодым хоть немного, веселиться, ошибаться, жить в конце концов. Если ты не поддержишь меня в этом сейчас, я не знаю... Я не хочу повторять твоих ошибок. Отец долго молчит, не зная как поступить, но понимает, что это, наверное, единственный способ не потерять сына ещё больше. — Кажется, ты знаешь, что делаешь. Хорошо, но тогда я тоже ставлю тебе условия: если до конца школы ты не отступишься и докажешь мне, что ты готов к этой жестокой реальности, я, так уж и быть, отпущу тебя и приму любое твоё решение. Ëсан улыбается уголками губ, он знает, что отец пытается проверить его и вместе с тем придать ему стимул двигаться дальше и он мысленно благодарит его за это. Если он собрался быть смелым и смотреть реальности в лицо, он должен воспользоваться этим шансом. Получать удовольствие от своей жизни, а не делать её лучше другим. Он переводит взгляд на телефон сверху рюкзака и кивает, уже зная с чего он собирается начать. Точнее, а кого.***
Настойчивый звонок в дверь начинает действовать на нервы. Суëн дома одна и явно не ждёт гостей, поэтому просто лежит в гостиной на диване в надежде, что кто бы это ни был, вскоре поймëт, что ему не собираются открывать. Но звонок повторяется ещё пару раз, а потом и вовсе превращается в длинную трель. — Ладно, ладно! — стонет девушка, со вздохом поднимаясь с дивана и едва перебирая ногами. У неё такой упадок сил в последнее время, что она едва добирается домой до постели после школы. Вроде бы ничего толком и не делает, а чувствует себя уставшей. Когда она открывает дверь и видит человека на пороге, то тут же старается захлопнуть её обратно, но Ëсан не даёт ей это сделать. — Подожди, мне надо кое-что тебе сказать, — говорит он, опираясь на дверь и тяжело дыша. Он выглядит запыхавшимся и мокрым от пота. — Да я вроде уже много всего наслушалась от тебя, — усмехается девушка, снова толкая дверь, но на этот раз парень пытается выставить ногу в проём и сразу же жалеет об этом. Ëсан стонет от удара, прыгая на одной ноге и опускается на землю, громко шипя. — Чëрт... — Что, не так пафосно как в фильмах, да? — усмехается девушка, наблюдая за тем как парень садится и потирает ушибленную ногу. Ëсан кивает. — И очень больно. — Он едва сдерживает всхлипы, не чувствуя онемевшую ногу, и поднимает жалостливый взгляд на неё. — Пожалуйста, мы можем поговорить? Суëн долго сканирует его взглядом, смотря на него сверху вниз. В итоге она тяжело вздыхает и отходит от двери, пропуская его внутрь. Ей, по крайней мере, интересно что он хочет ей сказать. — Тебя не было в школе, — начинает Ëсан неуверенно проходя за ней внутрь. Суëн усмехается. — Ты пришёл ругать меня за мою посещаемость? Ты больше не староста. — Нет, просто хотел узнать как дела и... Как дела? Суëн замирает, хмуро оглядывая парня взглядом, пытаясь найти в нём хоть какие-то ответы на его действия, но парень смотрит на неё нечитаемым взглядом, закрывая за собой дверь и смущённо топчась на коврике. — Ëсан... — устало выдыхает девушка, поправляя складки на одежде, — зачем ты пришёл? — Прости меня. — Парень склоняет голову, не находя в себе силы смотреть на неё, однако проходит глубже в комнату, ближе к ней, и бегает глазами по комнате, успокаивая себя. — Я обвинил тебя до конца не разобравшись в ситуации, мне очень жаль, если я сказал тебе что-то, что тебя обидело и... — Ëсан... — Нет, я не должен был. Я знаю, у меня не было доказательств и я действовал на эмоциях... — Ëсан... — Ещё и при других одноклассниках, которым лишь бы дать повод для сплетен. Я поступил очень некрасиво и вообще-то обычно я такого не делаю... — Боже мой, да замолчи ты уже! — чуть громче говорит девушка, закатывая глаза. Ëсан испуганно останавливается на полуслове с открытым ртом, боясь, что снова сделал что-то не так и разозлил её. — Я не обижаюсь, правда. Если ты пришёл за этим, то хорошо, я тебя прощаю. Я... в каком-то роде заслужила этого, учитывая все мои козни против Уëна. И мне тоже стоит попросить у тебя прощения за тот... поцелуй. Просто забудь, ладно? Кан облегчённо выдыхает, однако не чувствует себя удовлетворённым и не может понять почему. Ему до сих пор кажется, что он что-то забыл. Что-то очень важное. Суëн мягко улыбается ему уголками губ, как бы подтверждая свои слова, но всё ещё держит руки скрещенными. Эта улыбка кажется настоящей, не та ухмылка, которую она обычно любит показывать на людях. Ëсан только сейчас замечает как необычно, по-домашнему, выглядит девушка: свободные тёмные штаны в клетку, чуть растянутая футболка и собранные в небрежный пучок волосы. Посреди них лёгкий беспорядок, а на диване за ней несколько упаковок снэков и колы с открытым ноутбуком, где она скорее всего проводила этот день. В груди, прямо под лопатками, завязывается странный узел от этого вида, но он старается думать о том, что это следствие его пробежки. Суëн неловко перебирает с ноги на ногу, пряча взгляд в пол. Непонятно пытается ли она намекнуть ему уйти или остаться. Вдруг появившаяся неловкость между ними заставляет Ёсана чувствовать себя странно. Он был полон решимости, когда шёл сюда, репетируя свою речь по дороге, но теперь, кажется, совсем не знает, что сказать. Суён тоже не спешит говорить, что не похоже на неё. Обычно она очень болтлива, ей бы поиздеваться над ним и посмеяться, но сейчас она выглядит довольно спокойной. Нет и тени той атмосферы стервы класса, как её любят называть в школе. Ëсан всегда видел в ней другую, домашнюю и комфортную сторону, которую она так отчаянно прячет. Она выглядит так уютно и мягко в своей домашней одежде, что Ёсан не замечает, что смотрит на неё больше положенного. Он игнорирует своё внезапно появившееся желание прикоснуться к ней и обнять, и хватается за ручку двери. — Хорошо, я рад, что мы всё прояснили, — с полуулыбкой говорит он, но Суëн вдруг останавливает его. — Заходи, раз пришёл. Кажется, ты очень устал. Ëсан игнорирует скачок своего сердца на этих словах и чувствует себя неловко. Стоит ли ему..? — Колы? — кидает она через плечо, указывая на диван. — Воды. Суëн исчезая за дверью и парень садится на диван, дожидаясь возвращения девушки из кухни, со вздохом оглядывая богатый интерьер квартиры. Она не сильно отличается от его, однако есть кое-что, что сразу бросается в глаза: он не замечает ни одной семейной фотографии вокруг, вместо них на стенах висит коллекционное ружьё и множество дипломов и наград. Атмосфера тут холодная и нагнетающая, Ëсан чувствует себя неспокойно. Ему вдруг становится интересно, выглядит ли так же мрачно и её комната тоже? — Я не ждала гостей, поэтому тут немного бардак, — смущённо замечает Суëн, собирая несколько фантиков со стола и протягивая парню стакан воды. — Не благодари. — Спасибо, — на автомате говорит Ёсан и коротко смеётся, когда девушка закатывает глаза. — Прости. — Это два твоих любимых слова, да? — по-доброму усмехается Суён, садясь рядом и подпирая одну ногу под себя. — Ты плохо выглядишь. Так спешил ко мне с извинениями? Ёсан смущённо улыбается и качает головой, осушая стакан в три больших глотка. Вот и снова та Суëн, которую он знает, ироничная и весёлая. Но танцы, кажется, всё таки вымотали его, после разговора с отцом он сразу пошёл к Суён, чтобы поговорить с ней и извиниться. Его совсем не отпускало чувство вины, а ещё он хотел поскорее разобраться со всем, раз уж начал. Так много всего произошло за один день, Ёсан чувствует как устал как и физически, так и морально. Но сейчас, сидя рядом с ней, он чувствует себя по-настоящему расслабленным, несмотря на атмосферу и тишину между ними. Ёсан вдруг понимает, как привык к ней за то время, что они провели вместе. Она выслушивала его недовольства о родителях, шутила и отвлекала от насущных проблем. За пару дней, проведённых без неё, он почувствовал тоску и правда скучал по ней, разделяя всё это чувством злости к тому, что так поверил в то, что она не изменилась, а затем и виной, когда понял, что не менялся только он. Порой удавалось отвлечь себя танцами и разговорами с Юнхо, который оказался не только заботливым старшим, но и очень хорошим другом, умеющим слушать и поддержать. Но мысли всё равно съедали его изнутри, когда он оставался один. — Я выступал на фестивале. Команда Юнхо заняла второе место. — От девушки не ускользает подавленый вид парня при этих словах. Она невольно вспоминает время, когда они уговаривали Юнхо подать заявку на этот фестиваль и поверить в свои силы. — Второе место это хорошо, — уверенно отвечает она с улыбкой. Почему-то хочется его успокоить. — Юнхо не надеялся получить даже третье. Но... ты выступал вместе с ними? — с неким сарказмом подмечает девушка. Перед ней сейчас точно Кан Ëсан, а не его смелая версия? — Да. А я ещё я поговорил с отцом и он даже вроде как не против, — улыбается парень, ставя пустой стакан на стол. — Конечно, не без условий, но мы смогли найти общий язык. — Это похвально, я знала, что где-то внутри тебя есть стержень, — гордо заявляет Суëн, шутливо толкая его в плечо, будто то с чем он пришёл к ней сегодня результат её работы. Хотя, Ëсан соврëт если скажет, что она не сыграла в этом значительную роль. — А ещё я подружился с Уёном... — решается сказать Кан, робко оглядываясь на неё. — Знаю, что между вами не всё хорошо, но... — Всё в порядке, — перебивает Суён качая головой. — Я рада, что между вами всё наладилось, — девушка легко смеётся, когда ловит ироничный взгляд напротив. — Нет, правда. Пусть у нас с ним всё нелегко, я желаю вам только счастья. Раньше я была озлоблена на весь мир, но теперь понимаю как вела себя. Я заслуживала твоего гнева. — Нет, это не так, — качает головой Ëсан, поворачиваясь к ней всем телом. — Все мы совершаем ошибки, я уверен, что если вы поговорите то тоже поймёте это. Никогда не поздно что-то исправить. Суëн коротко хмыкает, смотря на погасший экран ноутбука и прикусывает щеку изнутри. — Возможно, когда-нибудь... По крайней мере, она этого не отрицает и готова, но Ëсан понимает, что для этого нужно время. Он сам будто только недавно проснулся, сделав за этот день то многое, на что не решался всю жизнь. Однако, один вопрос всё же никак не может покинуть его голову. — Суëн... — после довольно долгой паузы начинает Ëсан и девушка робко моргает, отвлекаясь от своих мыслей. — Зачем ты меня поцеловала? Это было чтобы спровоцировать Уëна или..? Суён моментально краснеет и сразу же отводит глаза на руки, неловко перебирая пальцами кончик жёлтого пледа. — Я... не знаю зачем. Просто действовала на эмоциях, — пытается объяснить она, непривычно заикаясь. — Прости, если тебя это задело. Почему-то её реакция пробуждает в нём решительность. Ёсан не знает, насколько правильно будет говорить эти слова, но не может остановить себя, желая наконец получить ответ на свои многочисленные вопросы. — Кто мы друг другу? — едва слышно спрашивает он, сам не зная хочет ли услышать ответ. — Скажи мне, что ты чувствуешь? — Не надо... — качает головой девушка, так и не поднимая на него взгляда. Ëсан знает, что она понимает о чëм он говорит. Он хочет верить в то, что не один сходит с ума от этого необъяснимого чувства, которое он начинает испытывать рядом с ней. — Суëн... — Ëсан подвигается ближе, чтобы почувствовать уже знакомый приятный запах, проникающий в лёгкие. Он аккуратно накрывает её дрожащие холодные пальцы своими, останавливая их движение, и следит за её реакцией. Он не хочет делать то, что может ей не понравится. Что, если он всё таки не правильно всё понял? — Просто скажи... Что ты чувствуешь? — Я разобью тебе сердце. Зачем тебе это? — выдыхает девушка, облизывая губы, Ëсан непроизвольно опускает на них глаза, чувствуя как заходится в груди его сердце. — Плевать, — он сокращает расстояние между ними, касаясь лбом её лба, замечая как сбивается дыхание напротив. Суëн отвечает на эти действия скорее интуитивно, прикрывает глаза и часто дышит. — Я знаю, что в твоём прошлом было что-то что не даёт тебе двигаться дальше, но я хочу чтобы ты знала, что это не определяет тебя как человека. Суëн хмурится так, словно ей самой больно от этих слов. — Я не та, кто тебе нужен. — Это решать не тебе. — Со мной будет много проблем. — Мне всё равно. — Ëсан... Не сейчас... Я не готова. Ëсан улыбается, передвигая руками вверх, чтобы обхватить лицо девушки и заставить посмотреть на себя. — Я буду ждать столько, сколько нужно, только не отталкивай меня, ладно? — Суëн открывает рот, чтобы сказать что-то ещё, но он продолжает быстрее: — Не отвечай сейчас. Я не хочу давить на тебя. Для меня это тоже всё в новинку и я не знаю, смогу ли я дать тебе то, чего ты заслуживаешь. Но позволь мне быть рядом, Суëн. Не ты ли учила меня рисковать? Девушка усмехается. — Наш спор давно в прошлом. — Да, но я всё равно буду играть на этом банкете... Так что я вроде как проиграл, — легко смеётся Ëсан, с восторгом замечая как отвечает на его прикосновения девушка. Он проводит ладонью по её щеке, едва сдерживая себя, чтобы не сделать то о чëм они могут пожалеть. Но Суëн вдруг мягко улыбается ему, той самой улыбкой от которой резко отказывают все органы разом, и перехватывает его руки. — Тогда ты задолжал мне кое-что. Ëсан меняется в лице, смотря на хитрую улыбку напротив и понимающе подыгрывает. Первой его мыслью является начать защищаться и сказать, что она всё равно уже получила то, что хотела. Но сделать вид, что этого не было и сделать это по-настоящему будет лучше, верно?