You only really discover the strength of your spine when your back is against the wall.*
James Geary.
Утреннее солнце уже припекало, когда Гермиона закрыла на замок арендованное хранилище. Она убрала ключ в карман, прежде чем посмотреть на Снейпа. Тот выглядел таким же разбитым, как и она, почёсывая свою небритую щетину и отвечая ей бесстрастным взглядом. — Куда теперь, сэр? Мгновение он молчал. Наблюдая за его подбородком, она поняла, что мужчина изо всех сил пытается не зевать. Медленно моргая, он выдохнул и устало потёр глаза. — К вам домой. Нужно забрать ваши личные вещи. Затем в Лондон на площадь Гриммо. Я аппарирую вместе с вами и буду наблюдать неподалёку до тех пор, пока вас не впустят, — не знаю, кто находится в особняке в данный момент. — Вы не пойдёте со мной? Он ответил ей колючим взглядом. — Мисс Грейнджер, мы с вами не встречались с тех пор, как закончился семестр. Вы достаточно умны, чтобы самостоятельно догадаться, что ваши родители, несомненно, на каком-то этапе окажутся в опасности, и, с вашей ненасытной потребностью знать всё, легко смогли найти способ доставить их в безопасное место. Я не имел к вашим действиям никакого отношения. — Понимаю, сэр, — осторожно сказала она, хотя толком ничего не поняла. — В любом случае — спасибо. Гермиона подумала, что ей снова придётся терпеть ненавистную парную аппарацию, пока собирала свои вещи, аккуратно уменьшала их и убирала в школьный сундук. Затем она быстро осмотрела пустое помещение и, убедившись, что ничего не упустила, снова обратилась к нему: — Почему вы это сделали, сэр? Теперь вы ещё больше рискуете. Снейп покачал головой. — По сути, это не имеет значения. Я столько всего скрываю, что если он найдёт способ сломать мои щиты и проникнуть в мою голову достаточно далеко, то по ходу дела вскроется море всякой информации. Ему останется только казнить меня на месте. И я потащу Орден вниз вместе с собой. Гермиона нервно сглотнула и постаралась сказать наигранно лёгким тоном: — Значит, нам повезло, что он не может зайти так далеко, не так ли? — Снейп поднял бровь, глядя на неё, его губы на мгновение дрогнули в сдержанной улыбке, прежде чем она добавила: — Вы сказали, что люди с обеих сторон разозлятся, если узнают, что вы сделали… Он вновь покачал головой. — Это не ваша забота, мисс Грейнджер. В наши дни всё, что я делаю, злит обе стороны. Такова цена того, чтобы быть двойным агентом, или тройным агентом, или кем бы я ни был, — честно говоря, я уже запутался. Она слегка улыбнулась, запирая дверь и аккуратно кладя ключи в карман; его чёрный юмор иногда казался забавным, каким бы мрачным он ни был. — Спасибо вам, профессор. — Забудьте. — Он бросил на неё ироничный взгляд. — Это не скромность, а инструкция. Вообще забудьте об этом. — Да, сэр. Тем не менее спасибо, — дерзко добавила она. — За что? — с усмешкой спросил он. — Как уже было сказано, я не видел вас с тех пор, как закончился семестр. В конце концов, я в отпуске. Пойдёмте. — Он предложил ей руку, и через несколько минут она уже стучала в дверь дома номер 12 на площади Гриммо, чувствуя на себе его пристальный взгляд, хоть и не могла его видеть. Он не ответил ей, когда Гермиона спросила, почему он так поступил, но она всё поняла, как только открылась дверь.***
Северус до сих пор сомневался в правильности своего поступка. На первый взгляд, казалось очевидным, что он должен сделать всё, чтобы спасти как можно больше жизней. Он следил за тем, чтобы его предупреждения передавались так часто, как только осмеливался, но никогда раньше не вмешивался лично, тем более в такие важные события. Кроме того, ему пришлось признаться, хотя бы самому себе, что в тот момент он вообще не думал о войне; он сделал это по личным причинам, что было строго запрещено его собственным моральным кодексом, а также приказом Дамблдора. Он не мог позволить себе подключать ничего личного ни в одном аспекте своей жизни. Это была ошибка, которая вполне могла оказаться фатальной в долгосрочной перспективе, так как в будущем вполне возможно принесёт неизвестные последствия, о которых он не подумал. Тем не менее он не мог не испытать определённого удовлетворения, когда Эйвери и Яксли вернулись из своего рейда с пустыми руками. Они пришли в ярость, когда Снейп просто пожал плечами и сказал своему повелителю, что девчонка не глупа и, без сомнения, поняла, что находится в опасности, а затем абсолютно честно добавил, что Орден не давал Грейнджер никакой персональной защиты. Если бы Дамблдор заботился о её безопасности, ему не нужно было бы действовать так, как он поступил. В данный момент он наслаждался доселе неизвестными привилегиями среди Пожирателей Смерти, благодаря тому, что Беллатрикс и Люциус оказались в немилости после фиаско в Министерстве. Чувствовать себя правой рукой Волдеморта было неприятно и опасно, но иногда это также могло быть забавно из-за плохо замаскированной зависти и ненависти, исходящих от его соратников. Часть Северуса получала огромное удовольствие, выставляя напоказ свою новую власть над ними; вот он, бедный полукровка — у которого нет ни богатства, ни знатного происхождения, — занимает более высокое положение, чем любой из аристократов. Ирония судьбы была прекрасна. Тщеславие, без сомнения, до добра его не доведёт, но он, чёрт возьми, собирался наслаждаться моментом! Кроме того, он прекрасно знал, что его Хозяин не доверяет ему. Тёмный Лорд додумался натравить на него Хвоста, и, к большому неудовольствию Северуса, теперь у него был свой личный Мародёр на побегушках. Пару дней командовать Петтигрю и заставлять его убираться в доме было забавно, но вскоре он потерял к нему интерес, и было что-то немного жутковатое в том, чтобы спать под одной крышей с «крысой». Не говоря уж о том, что Северус искренне желал ему смерти. Однако об этой проблеме он подумает в другой раз; прямо сейчас его внимание было сосредоточено на собрании Пожирателей, когда он опустился на колени на своём месте в круге, следя за происходящим. Их наставник загадочно сказал, что эта встреча будет особенной, но пока всё шло как обычно. Ближе к концу собрания, примерно в тот момент, когда Северус хотел сказать: «Милорд, если я вам больше не нужен, позвольте мне вернуться в школу», Волдеморт снова обратился ко всем. Он улыбнулся своей острозубой улыбкой, что всегда было очень плохим знаком. — Друзья мои, сегодня я должен сделать объявление. «Пожалуйста, скажи, что ты уходишь на пенсию», — с надеждой подумал Северус, радуясь, что маска избавила его от необходимости выглядеть серьёзным или заинтересованным. — Мы всегда должны смотреть в будущее, и сегодня вечером это будущее начнётся. У нас новобранец. С этой секунды Северус весь обратился в слух; с момента возвращения их Хозяина не было никаких новых посвящений. Он прищурил глаза, всматриваясь в лицо Тёмного Лорда, и на мгновение позавидовал новичку, кем бы он ни был, — его инициация не будет такой кошмарной, как у него или любого другого Пожирателя Смерти. Для этого Волдеморт был недостаточно человеком. Он всё ещё не мог вспомнить ту ночь, когда получил свою Тёмную Метку, без того, чтобы его не прошиб холодный липкий пот, а без Окклюменции ему до сих пор снились бы об этом кошмары. На секунду ему показалось, что наступил кошмар наяву, когда нового рекрута вывели вперёд и сняли с него капюшон, открыв белобрысую макушку Драко Малфоя. Северус уставился на парня в чистом ужасе, на мгновение застыв на месте. «О, нет! Только не это! Ещё слишком рано! Рано, чёрт побери!» Он знал, что Драко и его однокурсники почти все неизбежно выберут тьму и присоединятся к Пожирателям Смерти, но только после того, как закончат школу. Волдеморт никогда не вербовал несовершеннолетних… его разум начал лихорадочно работать, когда ему пришло в голову несколько очень неприятных идей.«О, боже, нет! Что же ты творишь, глупый мальчишка?» Под маской он впился зубами в нижнюю губу и сосредоточился на своём дыхании, пока церемония шла полным ходом. Родители Драко выступали в качестве сопровождающих; Нарцисса пыталась выглядеть гордой за сына, но Северус достаточно хорошо её знал, чтобы различить страх в её глазах. Все присутствующие понимали, что отчасти это было наказанием за неудачу Люциуса. Люциус тоже это знал; его старый друг выглядел обречённым, усталым и измученным. Сам Драко — самодовольным и высокомерным, лишь слабый огонёк в его глазах свидетельствовал о том, что он не был уверен, во что ввязывается; у мальчика даже не хватило ума испугаться, когда он произносил клятву Тёмному Лорду. Если бы церемония была такой же, как во время первой войны, его самодовольство было бы очень быстро сломлено. Северус с мрачной покорностью наблюдал, как его крестник вытянул левую руку и получил Метку; он вскрикнул от боли, но храбро устоял на ногах. Северус собирался поговорить с Малфоями после окончания собрания, но ему не представилась такая возможность. На самом деле, он всё равно не хотел встречаться с Драко; мальчик, конечно, знал, что его крёстный был Пожирателем, но знать что-то и видеть — это разные вещи. У него нашлось время только на то, чтобы обменяться с Люциусом мимолётным взглядом, прежде чем они ушли. Он никогда раньше не видел своего старого друга таким. А затем Волдеморт обратился к нему напрямую, задержав его, чтобы объяснить, почему он решил инициировать Драко. Он решил не аппарировать домой, вместо этого отправившись в место в нескольких милях от своего дома и пройдя остаток пути пешком, пытаясь прояснить голову. «По крайней мере, это сделано не для того, чтобы шпионить за шпионом», — пытался утешить себя он; его Хозяин прекрасно знал, что мальчишка не преуспеет в этом, так как он, Северус, в два счёта его раскусит. Значит, Тёмный Лорд всё-таки достаточно доверял ему. Вообще, это было совсем не утешительно, учитывая обстоятельства. У бедного Драко не было никаких шансов на успех в полученном задании. Северус знал, что он не мог этого допустить. Даже если у него всё получится — какой бы до безумия невозможной ни была эта мысль, — это означает, что ему придётся убить своего собственного крестника — мальчика, которого он знал с самого рождения. Боже, он надеялся, что до этого не дойдёт! Но прямо сейчас ему срочно нужно было переговорить с Альбусом.***
Профессор Дамблдор был в штаб-квартире Ордена, когда прибыла Гермиона, вместе с Грюмом и Тонкс. По крайней мере, младшая аврорша была искренне рада её видеть. Грюм, казалось, был весьма впечатлён, когда Гермиона, осторожно подбирая слова, объяснила, что, по её мнению, было безопаснее вывезти своих родителей из страны, а самой переехать на Гриммо, чем сидеть в беззащитном маггловском городке и вздрагивать от каждого шороха, доводя себя до паранойи. В отличие от остальных, Альбус Дамблдор выглядел почти раздражённым или, как минимум, сильно обеспокоенным неожиданно возникшими неудобствами. Она не встречалась с директором после окончания учебного года. Но он очень быстро перестроился и принял улыбчивый, доброжелательный вид. Как ни странно, Гермиона была всем довольна. Её друзья, вероятно, не присоединятся к ней ещё неделю или две, она была единственным «ребёнком» в доме, полном взрослых членов Ордена — то приходящих, то уходящих и точно не слишком заботящихся о конфиденциальности, а значит, она могла навострить ушки и вынюхать побольше информации. Не обязательно об их планах, но она получила гораздо более ясную картину того, кто был в Ордене и как работала их структура власти. Она также наслаждалась доступом к библиотеке, теперь, когда все опасные тёмномагические книги были благополучно удалены оттуда, и переделала довольно много домашних заданий, опираясь на полученные новые знания. И у неё был портрет Финеаса для компании, что вносило приятное разнообразие в повседневную рутину; бывший директор передавал ей сплетни из Хогвартса — не то чтобы там много чего происходило летом — и бесстыдно предлагал помочь подслушивать, когда кто-нибудь забывал убрать портреты из комнаты, где проводились собрания. Особняк Блэков казался ей немного странным теперь, когда не стало Сириуса, но по факту она не часто с ним встречалась, даже когда тот был жив. Она всё ещё немного скорбела по нему, но больше всего переживала за Гарри, поскольку ей по-прежнему не разрешалось с ним общаться. В штаб-квартире больше не было постоянных жильцов, кроме неё, но из-за большого проходняка и количества народу она никогда не чувствовала себя в одиночестве — Снейп приходил и уходил чаще других, хотя обычно у него не было ни времени, ни желания разговаривать с кем-либо больше необходимого, он явно бывал здесь по каким-то своим секретным делам. Несколько раз, когда она видела его, он показался ей довольно измученным и напряжённым, и начал ночевать здесь пару раз в неделю — когда профессор МакГонагалл потребовала от него объяснений в коридоре, он коротко ответил ей с раздражением, что за ним приставили следить Питера Петтигрю, и он хочет проводить как можно меньше времени вместе с «крысой», что, безусловно, можно было понять. Одна из самых запоминающихся встреч произошла через несколько дней после её приезда. Гермиона сидела в библиотеке, когда услышала, как портрет миссис Блэк снова начал выкрикивать оскорбления. Высунувшись в коридор, она обнаружила, что Снейп стоит возле портрета, скрестив руки на груди, и выглядит крайне скучающим. Любопытствуя, девушка подобралась достаточно близко, чтобы услышать, что именно кричала ему покойная миссис Блэк: — Ублюдочная мразь! Грязный полукровка! Предатель! Вероломный червь! — Я думала, вы ей нравитесь, сэр, — сухо заметила она; ей впервые предоставился шанс поговорить с ним с тех пор, как он оставил её за пределами штаб-квартиры. Она понятия не имела, как у него дела и требовалась ли ему медицинская помощь во время летних каникул. Возможно, у него был домашний адрес мадам Помфри или что-то в этом роде, но, вероятнее всего, он просто терпел или лечил себя сам. Он презрительно фыркнул. — Она такая же узколобая снобка, как и другие члены её семьи, — выплюнул он, посмеиваясь над бреднями портрета. — Полукровка? — удивлённо переспросила она. — Остальное имеет смысл с точки зрения безумного чистокровного сноба, но… она хотела оскорбить вас, назвав полукровкой? — А вы подумайте, — ответил он, демонстративно рассматривая свои ногти и игнорируя разглагольствующую миссис Блэк. — Вы магглорождённая, что ставит вас в один ряд с животными или уродами, к которым следует относиться с жалостью или презрением. Я полукровка, а значит живое доказательство того, что один из чистокровных волшебников опустился настолько, чтобы породниться с магглом. Следовательно, я нечто вроде последствия полового извращения или, по крайней мере, ошибка смешанной породы. — Он закатил глаза. — Как только у старой карги закончатся эпитеты, она, вероятно, объяснит вам эту теорию более подробно. — Вы могли бы просто уйти, сэр, — неуверенно предложила Гермиона. — Верно, — согласился он. — Также я мог бы заставить её замолчать навсегда. — Правда? Никому другому не удалось с ней справиться, хотя многие пытались. — О, да, — самодовольно ответил он. — Поверьте, это не сложно. — Тогда почему бы вам этого не сделать, сэр? Он одарил её слабым подобием ухмылки. — Догадайтесь. Гермиона ухмыльнулась в ответ. — Вам нравится слушать, как она оскорбляет других? — Мисс Грейнджер, неужели, по вашему мнению, я настолько мелочный? — саркастически спросил он. — К вашему сведению, вы ошибаетесь. Мне нравится наблюдать, как они расстраиваются и ходят на цыпочках, потворствуя мёртвой ведьме, вместо того, чтобы просто заставить её заткнуться. — Следом за этим он вытащил свою палочку и с подчёркнутой небрежностью взмахнул ею в сторону портрета, занавески захлопнулись над ним, подавив последний поток пронзительных ругательств. Гермиона недоуменно моргнула. — Я никогда раньше не слышала, чтобы она оскорбляла кого-то ещё. Для человека, которому только что сказали, что у него были очень нездоровые отношения со своей бабушкой, он страдал от ряда унизительных личных проблем и нескольких неприятных болезней, Снейп всё ещё выглядел на удивление весёлым. — Очевидно, я особый случай, — протянул он, отворачиваясь от неё. — Сэр, у меня вопрос! — Мне очень трудно в это поверить, — насмешливо ответил он, вновь поворачиваясь, его чёрные глаза поблескивали от лёгкого смеха. — Что на этот раз? — Откуда вы взяли деньги? Она застала его врасплох; он молчал всего на долю секунды дольше, чем следовало, прежде чем вежливо ответить: «Какие деньги?», но морщинка, появившаяся между его бровями, выглядела скорее раздражённой, чем озадаченной. Гермиона заставила себя смотреть ему в глаза, что было нелегко. Выражение его лица теперь было совершенно нечитаемым, глаза стали пустыми, напоминая полированный обсидиан, в них было столько же эмоций. «Чёртова Окклюменция!» После долгой паузы, во время которой она окончательно смутилась, он отвёл взгляд, после чего развернулся на каблуках и направился к двери. Закусив губу, она смотрела, как он уходит, желая ошибиться в своих предположениях. Она не хотела задолжать ему триста фунтов, тем более у неё их не было. Её сберегательный счёт был привязан к хранилищу в Гринготтсе, но в какую бы валюту его ни конвертировали, у неё было недостаточно денег, и она не могла получить доступ к деньгам своих родителей. Кроме того, она уже достаточно хорошо изучила Снейпа, чтобы знать наверняка — он никогда не примет их, даже если она попытается вернуть ему долг. У него были свои таинственные причины поступать так, как он считал нужным, и он не потерпит дальнейших вопросов или попыток восстановить равновесие. «Невыносимо упрямый мужчина!» Раздражённо вздохнув, она решила вернуться в библиотеку.***
Обычно вызов от Дамблдора серьёзно разозлил бы его, особенно посреди ночи и особенно когда Хвост, к сожалению, был дома, но Северус знал, что сегодня всё будет по-другому, потому что за ним прилетел Фоукс и привёл его прямо в кабинет директора в Хогвартсе; такого никогда раньше не случалось. Его никогда не доставлял феникс; это был тот опыт, без которого он легко мог бы обойтись, поскольку он был крайне дезориентирующим, и, к тому времени, когда пламя исчезло из поля его зрения, у него разболелась голова, но он уже переключился на открывшуюся перед ним картину. Дамблдор откинулся на спинку своего кресла, тяжело дыша и сжимая запястье; пальцы его правой руки почернели и выглядели очень сильно обожжёнными, особенно безымянный, на котором алел кровавый ободок от кольца. Предположительно, того самого, лежавшего на столе перед стариком рядом с мечом Годрика Гриффиндора; увенчанного каким-то чёрным камнем, который теперь раскололся надвое. — Что случилось? — растерянно спросил Северус, поспешив вперёд и присев на корточки, чтобы осмотреть обожжённую руку директора, игнорируя протестующий хруст своих коленей. — Проклятое кольцо, — лаконично ответил ему один из портретов. «Ни хрена себе, Шерлок!» Оставив комментарии при себе, Северус осмотрел руку, заметив, что мерзкая чернота распространяется прямо на глазах. Это был не настоящий ожог; не было ни волдырей, ни сырой плоти. Вместо этого рука словно иссыхала, чернела и умирала — возможно, какое-то проклятие разложения. Вытащив палочку, Снейп мельком взглянул на лицо Альбуса; старик был едва в сознании, выглядел почти пьяным и, очевидно, лишь смутно осознавал происходящее. Стараясь не кусать губу — лучше избавиться от этой дурной привычки как можно скорее; он всё ещё был в ярости из–за того, что перенял её от Грейнджер, — Северус приступил к работе, быстро обнаружив, что никогда раньше не встречался с таким проклятием; оно было чрезвычайно тёмным и очень опасным. Тихо ругаясь про себя, он сумел наложить временный стазис на поражённую область и со всех ног побежал по тёмному пустому замку, несколько раз чуть не убившись, когда вслепую спускался по бесконечным лестницам в подземелье и свою лабораторию, чтобы перетряхнуть свои запасы зелий. Честно говоря, он понятия не имел, что делает, пришлось довериться инстинкту, лихорадочно работая над приготовлением зелья, которое частично было целебным, но в основном помогло бы укрепить здоровье старика и сохранить его магию свободной от порчи. Он надеялся, что оно также поможет сдерживать проклятие достаточно долго, чтобы Северус смог попытаться его разрушить. Он едва позволял себе дышать, пока окончательное изменение цвета не придало зелью тёмно-золотистый оттенок, на который он и надеялся. Пробежка от его покоев обратно до кабинета директора никогда не казалась такой долгой. Зелье помогло привести Альбуса в более-менее вменяемое состояние, достаточное для того, чтобы он смог объяснить кое-что из случившегося. Северус слушал его вполуха, пытаясь установить точную природу проклятия, пожирающего руку Дамблдора. С его слов, он вернулся в Хогвартс, сумел снять с себя эту штуку и разбил её мечом Гриффиндора по какой-то совершенно безумной причине. — Зачем?! Зачем ты надел это кольцо? — наконец спросил Северус, сокрушённо качая головой, пытаясь ослабить проклятие и остановить его распространение. У него было ужасное предчувствие, что он не сможет этому противостоять. — Кольцо было проклято, и ты не мог этого не понимать! Зачем вообще было к нему прикасаться?! — Дамблдор не мог быть настолько глуп. Стиснув зубы, Снейп упрямо продолжал бороться с проклятием, бормоча себе под нос заклинания на смеси латыни, греческого и всего остального, что приходило ему в голову, и уже просто надеясь на удачу. — Я… был глупцом, — хрипло признался Альбус. — Слишком сильное искушение… — Искушение? — эхом отозвался он, остановившись на мгновение, чтобы повнимательнее рассмотреть кольцо. Оно выглядело довольно заурядно и не походило ни на один известный ему артефакт. Выгравированный на нём символ было трудно разглядеть из-за трещины в камне, но, похоже, это мог быть старый знак Гриндельвальда. «Боже, неужели в этом вся загвоздка? Какой-то дурацкий ностальгический порыв?» И за это старик, возможно, приговорил себя к смерти, потому что теперь Северус знал, что не сможет ликвидировать это проклятие. Древняя тёмная магия уже слишком сильно укоренилась в его теле. «Дерьмо!» Странно, но мысль о том, что Дамблдор, вероятно, умирает, причинила ему тупую боль, возникшую где-то глубоко в груди. На самом деле, это было немного удивительно. Северус ненавидел директора, он разочаровался в нём с тех пор, как был мальчишкой. Он служил ему по необходимости, не более того. Он неохотно уважал его до определённого момента, но далеко не так сильно, как большинство людей, и никогда не испытывал к нему симпатии. Но старик был всем, во что ему оставалось верить, — единственным крошечным, хрупким остатком веры, который у него остался. Более того… Дамблдор был сердцем Ордена, в некотором смысле слова. Они станут разрозненны без него — и, скорее всего, проиграют войну, неважно с Избранным или без. Война вполне могла быть проиграна уже сегодня вечером. Близкий к панике, Северус поднял на него взгляд и яростно прорычал: — Это чудо, что тебе удалось вернуться сюда! Ты понимаешь?! Чёртово кольцо несло в себе проклятие невообразимой силы; сдержать его — это всё, на что мы можем надеяться. На данный момент мне удалось запечатать его в твоей руке… Альбус поднял руку и рассмотрел её с выражением лёгкой заинтересованности. — Ты очень хорошо справился, Северус, — сказал он примерно с той же интонацией, с какой хвалил бы собаку, только что проделавшую ловкий трюк. — Как ты думаешь, сколько времени у меня есть? «Чёрт возьми, ты мог бы хотя бы притвориться расстроенным! Ты что, совсем обдолбался от этой дряни?» В отличие от самого Северуса, Дамблдор на самом деле жил более спокойной жизнью, но, конечно же, не мог быть таким оптимистичным, как притворялся, особенно в отношении возможного приближения смерти. Он поколебался, прежде чем неохотно ответить: — Может быть, год. Такое проклятье невозможно остановить навсегда. В конце концов, оно распространится и захватит всё тело целиком; это довольно специфическая древняя порча, которая со временем только усиливается. — Он ненавидел чувствовать себя беспомощным, но сейчас противостоять этому было выше его сил. — Мне повезло, Северус, чрезвычайно повезло, что у меня есть ты. «Хороший мальчик, хочешь сахарную косточку? Да пошёл ты!» Слова задели его, потому что он так отчаянно хотел верить, что они были искренними, хотя всё равно знал, что это не так. Никому никогда не везло, когда он был рядом. Чувствуя себя в данный момент довольно неуравновешенно и возблагодаря в душе Окклюменцию за то, что она помогает ему справиться с сильнейшим шоком и страхом, он сердито рявкнул: — Если бы ты вызвал меня немного раньше, я мог бы помочь тебе выиграть больше времени! — Повернув голову, он яростно уставился на кольцо и меч, всё ещё сбитый с толку и прекрасно понимающий — Дамблдор рассказывал ему не всю историю. — Ты думал, что разрушение кольца снимет проклятие? — Вроде того… Я был в бреду… — неопределённо ответил Альбус, заставляя себя держать спину ровно, сидя в своём кресле. — Ну, на самом деле, это значительно упрощает дело. Северус уставился на своего работодателя. «О чём ты, черт возьми?» Старик улыбнулся, слегка насмехаясь над его очевидным замешательством. — Я говорю про план Лорда Волдеморта заставить бедного мальчика Малфоя убить меня. Поднявшись на ноги, Снейп обошёл стол и устало опустился в кресло напротив, чувствуя себя опустошённым. Его руку начало покалывать от использования этого имени; было довольно странно, что Дамблдор упомянул его титул. Ему хотелось указать старику на то, что у «бедного мальчика Малфоя» тоже есть имя, но у них не было времени отвлекаться. Нахмурившись, он нетерпеливо сказал: — Тёмный Лорд даже не надеется на успех. Это всего лишь наказание за недавние неудачи Люциуса. Медленная пытка для родителей Драко. Они будут наблюдать, как их сын терпит неудачу и расплачивается за это. — Короче говоря, юноше вынесли смертный приговор так же, как и мне, — безмятежно произнёс Альбус, казавшийся невозмутимым ничьей судьбой. — Итак, несложно догадаться, что если Драко потерпит неудачу, эту миссию поручат тебе? Северус на мгновение замолчал; он пытался не думать об этом. — Полагаю, таков план Тёмного Лорда, — наконец признал он, сглотнув. Это был не первый и даже не тридцать первый раз, когда ему приказали совершить убийство, и это был бы даже не первый раз, когда он убил кого-то, кого знал, но тем не менее… — Лорд Волдеморт предвидит момент в ближайшем будущем, когда ему не понадобится шпион в Хогвартсе? — Да, он верит, что скоро школа будет в его руках, — нехотя ответил он. На самом деле, это начинало выглядеть слишком вероятным. — И если школа перейдёт в твои руки, ты можешь поклясться, что сделаешь всё возможное, чтобы защитить детей? Серьёзно оскорблённый, Снейп натянуто кивнул, стиснув зубы. Он уже это делал — проливал кровь за этих детей каждую грёбаную неделю, ежедневно рискуя своей жизнью, чтобы попытаться сохранить им жизнь. Дамблдор не мог этого не понимать. Видимо, не подозревая о его негодовании, Альбус спокойно продолжил: — Хорошо. Твоей первоочередной задачей будет выяснить, что задумал Драко. Испуганный подросток представляет опасность как для других, так и для самого себя. Предложи ему свою помощь, он должен согласиться. Ты ему нравишься… — Гораздо меньше с тех пор, как его отец потерял расположение Лорда, — прервал его Северус, чувствуя негодование и в то же время странно успокоенный их разговором. Дамблдор говорил так, как будто у него, по крайней мере, был план. — Драко винит меня. Он думает, что я всегда мечтал быть правой рукой нашего господина. — Всё равно, попробуй. Я беспокоюсь не столько за себя, сколько за случайных жертв любых интриг, которые начнёт плести молодой мистер Малфой. — Это было вполне обоснованное беспокойство; Драко и в лучшие времена был склонен к панике и никогда не думал об окружающих. — В конечном счёте, — оживлённо продолжил он, — есть только одна вещь, которую нужно сделать, если мы хотим спасти его от гнева Лорда Волдеморта. Снейп проигнорировал вновь возникшую характерную боль в руке и поднял брови, прежде чем саркастически спросить: — Ты собираешься позволить ему убить тебя? «Безусловно, это упростило бы ситуацию». — Конечно нет. Я позволю тебе убить меня. Северус непонимающе уставился на старика, гадая, правильно ли он его расслышал. Не имея ни малейшего представления, что думать или говорить, он по привычке прикрылся сарказмом и едко спросил: — Ты хочешь, чтобы я сделал это прямо сейчас? Или тебе нужно несколько минут, чтобы сочинить эпитафию? — О, ещё не время, — вежливо ответил директор; он действительно, чёрт возьми, улыбался. — Осмелюсь предположить, что этот момент наступит ещё нескоро. Учитывая случившееся сегодня вечером, уверен, что это произойдёт в течение года. — Если ты не против умереть, — грубо сказал он, — почему бы не позволить Драко сделать это? — Его крестник будет наказан, если провалит данное ему задание, а он, Северус, так устал от убийств и кровопролития, хоть и не хотел подвергать Драко этой шокирующей потере невинности. Словно вторя его мыслям, Дамблдор тихо ответил: — Душа мальчика ещё не настолько повреждена. Я бы не хотел, чтобы её разорвало на части из-за меня. Ему стало больно, по-настоящему больно, особенно маленькому хрупкому уголку его души, который всё ещё хотел доказать, что он, Снейп, всё-таки не полный подонок. — А моя душа, Альбус? Моя? — спросил он чуть громче шёпота, заранее зная ответ. Его душа не имела значения. Он уже был безвозвратно потерян, так что же значило ещё одно убийство? Он не возражал против дальнейшего осуждения себя, чтобы пощадить Драко, но чертовски устал чувствовать, насколько он на самом деле не важен. — Только тебе известно, потерпит ли твоя душа ущерб от того, что ты поможешь старику избавиться от боли и унижения, — мягко ответил ему Дамблдор. Пустые слова, и Северус прекрасно знал это; такой вещи, как убийство из милосердия, просто не существует, не в этом мире. В конце концов он не целитель, согласившийся лишить жизни неизлечимо больного пациента — это будет преждевременное убийство, и он знал, что никогда не оправится от этого. Он также знал, что у него не было выбора. Холодная тяжесть легла ему на плечи, когда он безнадёжно глянул на директора, готовый согласиться подписать себе смертный приговор без всякой надежды на спасение. Но Дамблдор никогда не мог удержаться, чтобы не добавить последнюю маленькую деталь, зайдя ещё чуть дальше, поэтому ожидаемо продолжил: — Я попрошу тебя об этой услуге, Северус, потому что моя смерть — такое же решённое дело, как то, что «Пушки Педдл» займут в этом сезоне последнее место в лиге. Признаюсь, я предпочёл бы быстрый, безболезненный конец долгим мукам, которые мне предстоят, если будет задействован, например, Грейбек. Я слышал, Волдеморт завербовал его? Или наша милая Беллатрикс, которая любит поиграть с мышкой, прежде чем её съесть. «Будь ты проклят, чёртов старик! Тебе как всегда нужен эмоциональный шантаж. Ты не можешь просто взять и поверить, что я поступлю правильно. Нет. Нужно подводить меня к этому шаг за шагом». Краткая вспышка гнева была бессмысленна и длилась недолго. Северус тупо встретился взглядом с Дамблдором, чувствуя, как на него наваливается сокрушительная неизбежность будущего, ещё одно бремя среди многих других. Наконец, он утвердительно кивнул и почувствовал, как что-то ещё умерло внутри него. — Спасибо, Северус… «Не нужно. За такое не благодарят».***
Гермиона резко проснулась от звука собственного крика, поспешно закрыв себе рот рукой, и по её щекам потекли слёзы. Кошмаров не было с тех пор, как она ушла из дома, и у неё появилась робкая надежда, что они больше не вернутся… Очевидно, нет. Дрожа и задыхаясь, девушка трясущимися руками вытерла лицо и чуть не подпрыгнула, когда услышала грохот распахнувшейся двери в коридоре. — Грейнджер, надеюсь, какое-нибудь демоническое отродье выползло из-под вашей кровати, чтобы сожрать вас, — сонно и раздражённо прорычал Снейп из-за её закрытой двери. — Потому что если это всего лишь паук прополз по вашему лицу или что-нибудь в этом роде, я за себя не отвечаю! Вы чуть не довели меня до сердечного приступа! Судя по всему, она кричала намного громче, чем во время обычных дурных снов. Гермиона медленно соображала, пока её бешено колотящееся сердце начало замедляться. Однако она была не в настроении выслушивать недовольство профессора, поэтому проигнорировала его, сосредоточившись на поиске салфеток и попытках перестать плакать. Подробности кошмара уже исчезли, что не могло не радовать, — увидеть такое один раз было достаточно. — Мисс Грейнджер? — произнёс Снейп, звуча уже не так враждебно. — С вами всё в порядке? Наконец, сумев высморкаться и прокашляться до такой степени, что смогла говорить, Гермиона громко сказала: — Простите, сэр. Мне просто приснился плохой сон. Я не хотела вас будить. — Ответом ей была тишина, после чего послышались его удаляющиеся шаги, когда он, по-видимому, вернулся в постель. «Ну и ладно! Мне всё равно не нужно его сочувствие», — подумала она, откинувшись на спинку кровати и снова высморкавшись. Ей очень не хватало Живоглота — прямо сейчас хотелось обнять что-нибудь мягкое и тёплое, а если бы оно было ещё и пушистое и умело мурлыкать — это было бы приятным бонусом. Потребовалось некоторое время, чтобы взять себя в руки. Она прислонила ноющую голову к стене и задумалась, стоит ли сходить в ванную за стаканом воды, но спустя пару секунд осознала абсурдность этой идеи и чуть не рассмеялась, нащупывая пальцами свою волшебную палочку. Несколько глотков освежающей наколдованной воды помогли унять першение в горле, но она сомневалась, что теперь опять сможет заснуть. Гермиона чуть не уронила стакан, когда раздался стук в дверь, на мгновение задохнувшись от неожиданности, прежде чем сумела неуверенно спросить: — Да? — Могу я войти? Несмотря на то, что в данный момент в доме больше никого не было, для неё всё равно было потрясением вновь услышать голос Снейпа. Ведь она подумала, что он ушёл спать. Гермиона торопливо оглядела свою комнату, выбираясь из постели, чтобы найти свой халат, несмотря на жару. Приведя себя в порядок, она осторожно открыла дверь. Снейп стоял в полутёмном коридоре, выглядя сонным и довольно растрёпанным, одетый в длинную, слегка поношенную серую ночную рубашку и накинутую сверху распахнутую преподавательскую мантию. Он держал по кружке в каждой руке и протянул одну ей. — Держите, — хрипло сказал он. Гермиона на автомате взяла предложенную кружку и понюхала её содержимое, следом за чем бросила на него недоверчивый взгляд. — Масала**? Вы пьёте чай масала? — Иногда. Вспомнив о хороших манерах, она отступила в сторону, немного неуверенно наблюдая за ним. — Спасибо, сэр. Вместо ответа он лишь пожал плечами и прошёл в её комнату; он был босиком, что объясняло, почему она не слышала его шагов. — Я не хотела вас будить. — Это я уже слышал. И всё же вы меня разбудили. — Снейп сел, скрестив ноги, на краю её кровати, отодвинулся, чтобы прислониться к стене и сделал глоток чая; его тёмные глаза задумчиво наблюдали за ней, когда она неловко села на другой конец кровати и повернулась к нему лицом к лицу. — Хотите поговорить об этом? — Здесь не о чем говорить. Это был всего лишь кошмар. — Она отхлебнула свой чай и удивлённо моргнула; помимо специй и сладости сахара, она была почти уверена, что в него был добавлен бренди или, по крайней мере, что-то алкогольное. — Сэр, мне всего шестнадцать! Он тихо фыркнул и рассеянно почесал наполовину заживший порез на голени, балансируя кружкой на колене. — Вы пьёте сливочное пиво с тринадцати лет. Каким бы слабым оно ни было, оно всё равно алкогольное. В чае его недостаточно, чтобы напоить даже домового эльфа. Сейчас вам это нужно. Никто так не кричит из-за «всего лишь кошмара». К своим страхам нельзя относиться легкомысленно, мисс Грейнджер. — Я уже забыла большую часть, это был всего лишь сон о… Министерстве. Такие сны снятся мне с тех пор, как всё случилось, но становится лучше. До сегодняшней ночи мне почти две недели не снились кошмары. Снейп окинул её проницательным взглядом и медленно кивнул, как будто поверил. Хорошо бы, поскольку это была правда. Ещё более неловко Гермиона добавила: — Вам не нужно было этого делать, сэр. Я благодарна, но… Со мной всё в порядке, правда. И… Он сардонически изогнул бровь, глядя на неё. — И странно видеть во мне что-то человеческое? — язвительно спросил он. — Ну же, мисс Грейнджер… Я был деканом Слизерина в течение пятнадцати лет. Неужели вы думаете, что это первый раз, когда меня вытаскивают из постели из-за того, что девочке-подростку приснился плохой сон? Слизеринцы не инопланетяне; у них те же проблемы, что и у гриффиндорцев, уверяю вас. Я сам не понаслышке знаю, что такое подавляемые внутренние страхи. — Он сделал ещё глоток чая. — Тогда придумайте что-нибудь ещё, о чём можно поговорить. Если вы уснёте сейчас, в таком настроении, ваши сны повторятся, а я не хочу, чтобы меня снова разбудил ваш крик. Кроме того, я тоже вряд ли в настроении, способствующем спокойному сну. «А вы вообще бываете в таком настроении?» Ей хватило ума не произнести это вслух, но она была почти уверена, что он всё равно догадался, о чём она думает, судя по изгибу его брови, когда он посмотрел на неё. Гермиона поспешно ухватилась за первую пришедшую ей на ум тему, которая не была слишком неприятной. — Вообще-то я хотела спросить вас кое о чём на прошлой неделе… Выражение его глаз стало немного настороженным. — Да? — О создании портключа. Он немного расслабился, и она на мгновение задумалась, какого же вопроса он ожидал. — Что именно? — Ну, я никогда раньше не соприкасалась с чужой магией, но… это показалось мне несколько… странным. — В каком смысле? — Э-э-э… это сложно описать, но… что ж, ваша магия сильно отличалась от моей. Да, я знаю, что мы очень разные люди, так что она и должна была ощущаться по-другому, но она удивила меня больше, чем я ожидала. — Продолжайте, — нейтрально ответил он. — Она была более… выдержанная — спокойнее, чем моя, — и ощущения магических потоков — медленнее, но гораздо сильнее и… темнее? Не в смысле Тёмных искусств или чего–то такого, но… О, я не знаю, сэр! Я не могу это описать! Снейп поднял обе брови в искреннем изумлении. — Интересно. Большинство людей не почувствовали бы этого. — Он выглядел задумчивым. — Действительно, очень интересно, — размышлял он. — То, что вы почувствовали… в наши дни не является общепринятой частью теории магии, и это не очень важно, как таковое, но — вы читали о концепции стихийной магии? — Да, сэр. — У каждой ведьмы или волшебника есть сродство, если хотите, с определённым элементом. Это придаёт их магии своеобразные характеристики. Это не влияет на магическую силу или способности чародея, просто добавляет своего рода «фоновый аромат» к тому, что он делает. Олливандер — мастер волшебных палочек — немного изучал эту особенность; он думает, что это частично определяет привязанность человека к своей конкретной палочке. Большинство людей не обращает на это внимания; способность отличать одно от другого довольно редка. — Вы можете это сделать? — Да, — подтвердил он. — Похоже, и вы тоже. Однако это довольно бесполезный навык. Подавляющее большинство волшебников, вероятно, добрых семьдесят процентов, связаны с огнём, а большинство остальных — с землёй. — Какой элемент вашей магии, сэр? Его глаза на мгновение блеснули в полумраке её спальни. — Угадайте. Она задумалась, но ей не потребовалось много времени; сразу вспомнился медленный, неумолимый прилив холодной безжалостной силы… — Вода. — Верно. — Так вот почему вы используете воду в качестве своей визуализации? — спросила она, вспоминая тёмный океан его разума. — Не сознательно, но, вероятно, отчасти поэтому, да, — согласился он. — Вода, по-видимому, является самым редким вариантом. И кстати, о визуализации… вы должны продолжать заниматься Окклюменцией. Это поможет вам прояснить мысли и контролировать свои эмоции, а также ослабит некоторые из ваших кошмаров. — Да, сэр. К какому элементу отношусь я? — Когда его глаза снова заблестели, прежде чем он открыл рот, она добавила: — Пожалуйста, не заставляйте меня опять угадывать. Я слишком устала. Он насмешливо фыркнул, но пошёл на уступки. — Воздух, мисс Грейнджер. Он почти такой же редкий, как и вода. И чтобы предупредить ваши расспросы о каждом нашем общем знакомом… скажу сразу: Поттер — огонь, какими были оба его родителя, а также сродством с огнём обладают директор и Тёмный Лорд. Как и большинство Пожирателей Смерти и большая часть Ордена Феникса. Любопытно, что все Уизли — земля, как и Поппи Помфри, Кингсли Шеклболт… и Нарцисса Малфой, хотя её муж, сын и сёстры — огонь. Профессор Флитвик — такой же воздух, как и вы. Остальные профессора — огонь, за исключением меня. — Вы знаете кого-нибудь ещё, кто является водой? — Нет. — Это передаётся по наследству, сэр? Вы сказали, что все Уизли — земля… — Понятия не имею. Как я уже сказал, эта особенность толком не изучена. — Какой элемент был у магии вашей матери? В его глазах на мгновение промелькнуло странное выражение, которое заставило её пожалеть о том, что она осмелилась спросить, сама толком не зная почему. — Я не знаю, — прошептал он после паузы. — Она очень редко колдовала в моём присутствии. — Его использование прошедшего времени сказало всё, что ей нужно было знать, и она вздрогнула. — Я… Снейп покачал головой, прерывая её. — Если бы я хотел извинений, то уже потребовал бы их, вместо того, чтобы отвечать на ваш вопрос. В конце концов, раньше я всегда без колебаний говорил вам, чтобы вы перестали их задавать. Она слегка улыбнулась. — Это правда. Расслабившись, она откинулась назад и медленно допила остатки чая, пока тот был ещё тёплым, наслаждаясь сладостью и специями. Гермиона понятия не имела, почему он это сделал, но была ему благодарна. Это было на самом деле удивительно… мило с его стороны. Часть её должна была безжалостно признать, что «мило» и профессор Снейп — противоположные понятия, поэтому его поведение казалось немного подозрительным, если не сказать жутковатым. Тем не менее она всё равно оценила этот жест, каковы бы ни были его мотивы. — Попытайтесь заснуть ещё раз, — мягко сказал он через некоторое время тихим, глубоким голосом. — Скорее всего, у меня не получится, сэр. — Почему нет? По правде говоря, она не собиралась говорить с ним об этом; слишком много ночей без сна брали своё, и особенно рядом с этим мужчиной нужно было держать язык за зубами. Гермиона пожала плечами, надеясь, что он потеряет интерес; ведь он тоже хотел вернуться в свою постель. Однако чёрные глаза, устремленные на неё, сейчас не выглядели такими уж сонными. Отведя взгляд, она уставилась в пустую кружку и стыдливо призналась: — Этот дом кажется таким… пустым, когда все уходят. Я… на самом деле не чувствую себя здесь… в безопасности. После паузы Снейп сказал немного натянуто: — Помимо вас, здесь есть ещё и я. Хотя я способен понять, почему это может послужить слабым утешением. Осознав, что она задела его гордость, Гермиона поспешно покачала головой, мельком взглянув на него, прежде чем смущение заставило её снова опустить глаза. — Я совсем не это имела в виду, сэр, и прошу прощения за то, что могла случайно вас оскорбить. Я доверяю вам, знаю, что вы можете справиться с чем угодно в этом доме, и понимаю, что никто не может преодолеть чары Фиделиуса. Думаю, это, скорее, психологическая проблема. На самом деле, я чувствую себя немного глупо, но я просто… не привыкла спать в таком пустом доме. Дома со мной всегда был Живоглот, а мои родители спали в соседней спальне. В школе я спала в одной комнате с другими девочками. — Боясь перейти на пустую болтовню, она заставила себя заткнуться и нервно прикусила губу, рискнув ещё раз взглянуть на своего учителя. Он спокойно наблюдал за ней, его тёмные глаза были пристальными и вдумчивыми и на удивление без осуждения или насмешки; у неё возникло ощущение, что он понял её, возможно, даже лучше, чем она сама себя. — Моя спальня совсем недалеко от вашей, — произнёс он, и его губы дрогнули. — На расстоянии крика. Она слегка улыбнулась вопреки себе; как ни странно, это действительно заставило её почувствовать себя лучше. — Знаю. Я веду себя неразумно. — Из всех бесчисленных прилагательных, которые я использовал бы, чтобы описать вас, мисс Грейнджер, «неразумная» занимает последнее место в списке. — Его тон был сухим, и она улыбнулась чуть шире, поняв, что он, по-видимому, пытался вывести её из унылого настроения; он вёл себя совсем не как профессор Снейп. «Наверное, это отпуск на него так влияет», — сказала она себе. Немного осмелев, она собралась с духом и импульсивно выпалила: — Сэр, не могли бы вы… — Она запнулась, так и не договорив, и покачала головой. — Не берите в голову. Снейп склонил голову набок. — Не мог бы я — что? Покусывая губу, она отвела взгляд, не в силах смотреть ему в глаза, чувствуя, что её лицо начинает гореть. — Неважно. — Договаривайте. Вы никогда не стеснялись задавать вопросы, и я отказываюсь верить в то, что вы вдруг стали такой застенчивой. — О боже, не могу, — пробормотала она, краснея ещё сильнее и жалея, что вообще начала. — Я чувствую себя таким ребёнком. — Мисс Грейнджер, — Снейп старался говорить мягко, — вам шестнадцать лет, и вы участвуете в войне. За последние несколько месяцев вы увидели и сделали больше, чем подавляющее количество людей за всю свою жизнь. Ваша семья фактически находится в изгнании и скрывается от убийц. Всего несколько недель назад вы сражались за свою жизнь. В вашем первом сражении вы были довольно серьёзно ранены и, наконец, впервые увидели нашего врага во плоти. Думаю, в сложившихся обстоятельствах вы имеете право чувствовать себя немного уязвимой. А теперь скажите то, о чём вы так боитесь просить меня. Обещаю, худшее, что я могу сделать, — это отказаться. Переплетя пальцы и снова прикусив нижнюю губу зубами, она сделала глубокий вдох и, наконец, прошептала: — Не могли бы вы… остаться здесь? Пожалуйста? Наступила звенящая тишина. В конце концов она осмелилась поднять на него глаза. Снейп смотрел на неё, выглядя совершенно ошеломлённым. Внезапно густо покраснев, когда до неё дошёл смысл сказанного, Гермиона неловко пробормотала: — Я… я не имела в виду… Снейп моргнул и вроде бы отошёл от оцепенения, в свою очередь, выглядя слегка смущённым; очевидно, он даже не осознал, насколько неуместно могла быть истолкована её просьба. — Не оправдывайтесь. — Однако он всё ещё выглядел странно шокированным; очевидно, у него никто никогда не просил утешения или защиты. Минуту спустя выражение его лица стало закрытым, когда он пришёл в себя. Снейп тяжело выдохнул, прежде чем отвернуться и уставиться в темноту её спальни. — Я останусь с вами… ненадолго, — неуклюже сказал он, потирая заднюю часть шеи. — До тех пор, пока вы не уснёте. В его голосе не было радости по этому поводу, за что она вряд ли могла его винить. Страдающий бессонницей или нет, он, вероятно, хотел вернуться в свою постель, независимо от обстоятельств у него были бы большие неприятности, если бы Орден узнал о том, что он оказался в её спальне ночью, когда в доме больше никого не было. Тем не менее он согласился, чего она никак не ожидала. Разрываясь между чувством облегчения и диким смущением, она тихо сказала: «Спасибо, сэр». Он кивнул, не глядя на неё. Гермиона неловко выскользнула из халата и забралась в постель, пока он пристально смотрел на дальнюю стену. Несмотря на стеснение, она должна была признать, что ощутила облегчение, как только устроилась. Она чувствовала, как прогибается матрас у её ног там, где он сидел, могла уловить слабый запах его мыла, чая и запах самого Снейпа — сочетание чего-то свежего и минерального, что казалось каким-то знакомым, слабый медный оттенок и землистые травяные нотки — и было так тихо, что если бы она напрягла слух, то услышала бы его дыхание. Не было никакой рациональной причины, по которой его присутствие должно было дарить ей успокоение; это был Снейп — убийца, предатель, Пожиратель Смерти, двойной агент и общепризнанный ублюдок. Следовало бы испугаться ещё больше, но ей, напротив, было спокойно. Он, безусловно, был способен справиться практически со всем, что могло случиться, и по какой-то странной причине она доверяла ему. Закрыв глаза, Гермиона расслабилась и на удивление легко погрузилась в глубокий сон без сновидений. Она так и не услышала, как он ушёл.***
Некоторое время спустя, снова оказавшись в своей комнате, Северус лежал без сна и смотрел в потолок, всё ещё немного сбитый с толку тем, что произошло сегодняшней ночью. Всё это казалось таким логичным, когда он переосмыслил цепочку событий; возможно, немного неловко, поскольку он действительно не был экспертом в утешении кого-либо, но любой, кто был главой Слизерина, быстро учился справляться с детскими ночными кошмарами: успокоить их, сменить тему, поговорить о чём-нибудь безобидном, пока они не устанут, а затем снова оставить их спать. Чай, вообще-то, не был частью стандартной схемы, но всё шло довольно неплохо до тех пор, пока она не попросила его остаться. Несмотря на её очевидное смущение, Северусу даже в голову не пришло усмотреть в просьбе девчонки какой-либо намёк. Если вдуматься, это удручало и, несомненно, указывало на то, что его либидо было в плачевном состоянии, хотя, вероятно, учитывая обстоятельства, так даже к лучшему. Он ни на мгновение не подумал, что она делает ему нескромное предложение, — он был реалистом; ни одна женщина любого возраста никогда не сделала бы такого даже в его самых смелых мечтах. Тем не менее её просьба полностью сбила его с толку. Северус думал об этом с тех пор, как вернулся в свою спальню, теперь он ни за что на свете не смог бы заснуть. Он не мог вспомнить ни одного другого случая за все свои тридцать шесть с половиной лет жизни, когда кто-то другой проявлял к нему такой уровень доверия. Это приводило в растерянность, немного нервировало и несколько иррационально раздражало, но в то же время ослабляло ощущение одиночества и холода, заполняя пустоту в его душе. Он закрыл глаза и снова увидел её спящее лицо, черты которого смягчились, а маленькая морщинка между бровями исчезла. Во сне она выглядела ещё моложе, её безумные волосы почти скрывали подушку, она смотрелась удивительно уязвимо для девушки с таким сильным характером. Это должно было заставить его почувствовать себя ублюдком, кем он и считал себя в течение нескольких месяцев, но вместо этого Северус с беспокойством задумался, что бы он сделал, если бы когда-нибудь столкнулся с выбором между её защитой и сохранением своего прикрытия. Он больше не был уверен, каким будет его выбор, и это было опасно не только для него — и для неё, если кто-нибудь узнает, — но и для всей военной операции. Вздохнув, он повернулся на бок и натянул одеяло на голову, несмотря на душную летнюю ночь. — Ты убьёшь меня, Гермиона Грейнджер, — пробормотал он, закрывая глаза и преследуя ускользавшую от него сонливость. — Возможно, ты даже сможешь опередить Тёмного Лорда. Он почти надеялся на это.