Time is a great teacher, but unfortunately it kills all its pupils.*
Louis Hector Berlioz.
«Первый урок ЗоТИ мог бы пройти лучше», — довольно иронично заключила Гермиона. Учитывая то, что это был самый первый урок Гарри в новом учебном году, то, что он сразу нарвался на наказание, не предвещало ничего хорошего. Несмотря на его негодование, он заслужил это, как за свою грубость, так и — чисто технически — за нападение на учителя. Даже Гермионе пришлось признать, что Снейп, очевидно, с трудом держал себя в руках, чтобы не проклясть Поттера. Гарри нанёс удар первым, и, честно говоря, ему повезло, что он отделался отработкой; по обычным стандартам Снейпа однократное взыскание за такое преступление было поразительно мягким наказанием. Однако, не обращая внимания на природный талант своего друга доставлять неприятности, она подумала, что урок мог пройти и намного хуже. Снейп был с ней более строг, чем обычно, но не оскорблял её по-настоящему, так что она не обижалась на него за это. Она также была приятно взволнована тем, что впервые успешно применила заклинание невербального щита. Снейп, естественно, проигнорировал это, но она не ожидала ничего другого, однако слабого блеска в его глазах, когда он проходил мимо, доказавшего, что он заметил её успехи, было достаточно, чтобы она почувствовала гордость за себя. С огромным облегчением она подумала, что в кои-то веки у них появился толковый опытный преподаватель, который намеревался научить их чему-то полезному. Квиррелл был ходячим комком нервов, тем не менее он учил их хотя бы теории, которую стоило знать, и многому о вампирах, с которыми они вряд ли когда-либо столкнутся. Локхарт… что ж, оглядываясь назад, она могла признать, что он был самовлюблённым кретином, и ей было стыдно за себя, что её первое увлечение было таким недостойным. Люпин был умен и знал свой предмет, но по факту изучение японских водяных демонов не принесло бы им большой пользы, если только они не планировали отправиться в Японию и прятаться там в озёрах. Грюм — то есть Барти Крауч-младший — тоже знал свой предмет, но она не была склонна доверять ничему из того, чему он их учил. И чем меньше будет сказано об Амбридж, тем лучше. Казалось, только Снейп действительно собирался научить их защищаться. До сих пор все их знания по предмету были получены от Гарри и из книг; наличие компетентного преподавателя определённо помогло бы ей почувствовать себя немного лучше. Кроме того, то, что она сказала своему другу, было правдой; если не обращать внимания на поверхностное впечатление, созданное словами Снейпа, они оба говорили в основном одно и то же — что знания не помогут, если не знаешь, как их использовать, и что в битве не всегда нужно полагаться только на магическое мастерство. Она с нетерпением ждала следующего урока — при условии, что ей удастся убедить Гарри держать рот на замке.***
После обеда она с таким же любопытством шла на свой первый урок Зельеварения. У неё сложилось смутное впечатление, что Снейпу не очень нравится Слизнорт, но поскольку, по её опыту, Снейпу почти никто не нравился, это ничего не говорило ей об их новом учителе Зелий. В начале урока она решила, что Слизнорт определённо знает свой предмет и что с ним будет гораздо легче работать, чем со Снейпом, но, несмотря на это, перемена ей не понравилась; как ни странно, она почти скучала по мрачному присутствию Снейпа. Казалось неправильным находиться на уроке Зельеварения, где ученикам позволялось болтать друг с другом во время варки зелий. Гермиона поняла, что имел в виду Снейп, когда сказал, что их отношение к студентам было совершенно разным. Едва только услышав её имя, новый учитель спросил Гермиону о её происхождении; как только её радость от комплимента, сделанного ей Гарри, померкла, она сочла вопрос несколько оскорбительным, вспомнив, что её друг рассказал ей о встрече в поезде и о его разговоре со Слизнортом ещё до начала семестра. Очевидно, тот был заинтересован в учениках, способных впоследствии оказать ему услугу, и почти откровенен в своей меркантильности, что ей совсем не понравилось. «И всё-таки, несмотря на этот недостаток, он, по-видимому, хороший учитель», — размышляла она, продолжая изучать метод приготовления Напитка Живой Смерти. Его стиль преподавания сильно отличался от стиля Снейпа, но как только она привыкла к нему, то подумала, что в этом году ей будут нравиться Зелья так же сильно, как и в предыдущие годы. «На самом деле, — честно призналась она себе, — возможно, даже больше». Ей было приятно хоть раз получить похвалу за свои способности. За один этот урок она набрала больше баллов для Гриффиндора, чем за последние пять лет со Снейпом. Её сосредоточенность была нарушена, казалось, в десятый раз, когда Гарри опять что-то довольно громко пробормотал о своём учебнике. Она бросила на него раздражённый взгляд. — Гарри, ты мой лучший друг, но если ты не заткнёшься, мне придётся проткнуть тебя хребтом рыбы-льва! Рон хихикнул, склонившись над своим зельем, которое, похоже, не подавало особых надежд. Гарри бросил на неё такой же колючий взгляд. — Не моя вина, что я не могу разобрать и половины того, что здесь написано! Вот, посмотри… — беспомощно добавил он, размахивая потрёпанной книгой, которую дал ему Слизнорт. Гермиона взглянула на страницу и согласилась, что там на самом деле была небольшая неразбериха. — Справедливо. И весь учебник вот такой? — Да, — брезгливо сказал он. — Смотри. На некоторых страницах исписан почти весь шрифт, и таким ужасным почерком, что я не могу прочесть большую его часть. Как я должен выполнять задание? Пытаться прочитать каракули Снейпа на доске было той ещё проблемой, особенно когда мои очки запотевали от пара, но это просто невозможно! — О, тогда дай его сюда, — вздохнула она, пододвигая к нему свой собственный учебник. — Ты уверена? — спросил он, тут же перестав жаловаться и выглядя виноватым. — У меня зрение лучше, чем у тебя, — мягко заметила она и едко добавила: — Раз уж ты так и не научился использовать чары Непроницаемости, чтобы твои очки не запотевали. — Эм-м… Упс? — робко ответил он, когда Рон снова захохотал. — Заткнись и займись своим зельем, Гарри, — посоветовала она, наклоняясь над учебником и вглядываясь в крошечные, заострённые буквы. «Метод варки был довольно сильно изменён, — с сомнением заметила она. — И без каких-либо пояснений». Уже наполовину расправившись со своим зельем, она решила проигнорировать дополнительные инструкции и переключила внимание на дремоносный боб. Изо всех сил пытаясь справиться с этой дурацкой штукой, она снова глянула в книгу и заметила пометки на полях, в которых предлагалось раздавить боб, чтобы лучше выделился сок. «Это имеет смысл, — предположила она, — и не причинит мне никакого вреда, даже если не сработает». Инструкция оказалась правильной, но у неё не хватило смелости последовать написанному совету об изменении перемешивания. Если бы бывший владелец учебника допустил ошибку, подобное вполне могло привести ко взрыву. Безвредные советы, которые имели смысл, — это одно, но предложения, которые не имели объяснений, казались ей слишком рискованными. В любом случае, ей это было не нужно; её зелье было не совсем идеальным — тем не менее она заметила, что оно было намного более совершенным, чем её прошлогодняя работа, а она не практиковалась в искусстве варки зелий уже пару месяцев, — но всё равно оказалось лучшим в классе. Отлично, так как у неё были свои причины хотеть выиграть приз. Гермиона лениво пролистала несколько страниц учебника и поняла, что ей будет нелегко работать с ним, но некоторые из многочисленных заметок — например, как та подсказка о дремоносных бобах — могут оказаться очень полезными. С любопытством она взглянула на внутреннюю сторону обложки, гадая, кто так сильно искалечил учебник, и нашла там нацарапанную надпись. «Эта книга является собственностью Принца-полукровки». В её мозгу что-то щёлкнуло с почти слышимым звуком, и она моргнула, на мгновение сбитая с толку. «Этот почерк более размашистый, не такой убористый, но такой же заострённый, вытянутый и… странно знакомый». — Принц-полукровка… — озадаченно пробормотала она себе под нос, прежде чем в её голове опять щёлкнуло, и она прикусила губу, подавляя шокированный вздох, когда ей вспомнилась страница из истории болезни, которую она видела в прошлом году. «Ближайшие родственники: Тобиас Снейп — маггл; Эйлин Принц — чистокровная». «Полукровка, — повторила она про себя. — Принц». Снова уставившись на книгу, Гермиона пролистала страницы, более внимательно изучая надписи. Да… с возрастом это вполне могло преобразиться в гораздо более знакомый почерк, который она читала на своих эссе в течение многих лет. Существовала небольшая вероятность ошибки, но она в неё не верила. Если это действительно был старый учебник Снейпа… ну, для начала она пожалела, что не последовала его совету о помешивании. Поспешно захлопнув книгу, она уменьшила её и надёжно спрятала в карман, вместо того чтобы просто бросить в сумку; она была слишком важна, и её никак нельзя было потерять. Сделав мысленную пометку начать читать её позже, девушка собрала остальные свои вещи и поспешила на выход, чтобы встретиться с друзьями. — Гарри, подожди минутку, — позвала она, схватив его за локоть и потянув назад. — Что-то случилось, Герми? — с усмешкой спросил он. — Я хочу, чтобы ты взял это, — твёрдо сказала она, протягивая ему маленький флакон «Феликс Фелицис». — Гермиона, нет! Я не могу, — запротестовал Гарри. — Ты честно его выиграла. Она бросила на своего друга непреклонный взгляд. — Гарри, тебе, скорее всего, гораздо больше понадобится удача, чем мне. Считай это ранним рождественским подарком, если тебе от этого станет легче. — Нет. — Хорошо, вот что я тебе скажу. Если ты примешь его без пререканий, я не буду приставать к тебе с вопросами, почему у тебя было такое сентиментальное выражение лица, когда ты нюхал Амортенцию. Он покраснел. — Это нечестно! Знаешь, ты и сама выглядела ничем не лучше! — Возможно, — беззаботно согласилась она; в конце концов, пахло чудесно, даже если она ещё не разобралась во всех ароматах. — Но, видишь ли, Гарри, у тебя нет шансов добиться от меня объяснений, в то время как мы оба знаем, что если я попытаюсь, то смогу довольно легко вытянуть из тебя правду. — Это шантаж, — запротестовал он. — Шантаж — некрасивое слово. Так ты примешь зелье или нет? Гарри обречённо вздохнул. — Отлично, ты снова победила, шантажистка. — Да, — весело согласилась она, протягивая ему крошечный флакон.***
Северус тихо вошёл в класс Зельеварения после ужина, огляделся и скривил губы от отвращения, изучая изменения, внесённые Слизнортом. Прошла всего неделя, но здесь уже была не его обстановка, что на самом деле слегка уязвляло; независимо от отношения к своей работе, он преподавал Зелья более десяти лет, и различные классные комнаты, лаборатории и кладовые были его территорией. Теперь здесь изменилась атмосфера, и ему это совсем не нравилось. С другой стороны, ему вообще никогда не нравились перемены. Также было очень странно считать Горация Слизнорта своим коллегой, а не учителем. Он никогда по-настоящему не ладил со своим деканом. Слизнорт хотел лёгкой жизни, а это было невозможно, когда один и тот же студент попадал в беду по крайней мере раз в неделю. Кроме того, несмотря на его неоспоримый талант в Зельеварении, Северус был полукровкой из бедной семьи и в то время обладал жалкой харизмой существа, живущего под сырой скалой; поэтому он вряд ли мог чего-то добиться в жизни, что помогло бы Слизнорту позже, соответственно, его в основном игнорировали. Однако, даже оглядываясь назад, Северус был немного удивлён, обнаружив, что на самом деле его возмущало то, что кто-то другой взял на себя дело, мастерство в котором он оттачивал годами, хотя ему никогда не нравилась эта работа. Тем не менее у него была неоспоримая склонность к собственничеству и достаточно мало вещей, которые он мог законно назвать своими, так что, возможно, в том и была вся причина. Покачав головой, он отогнал эти мысли на задний план и пересёк комнату, направившись к котлам, выстроенным в ряд на рабочем столе, и возвращаясь к тому, что должен был делать. Слизнорту всегда нравилось устраивать шоу на первом уроке; хотя ему не следовало бросать в него камни, принимая во внимание его собственную склонность к театрализации, но всё же. К новому учителю Зельеварения по понятным причинам перешла обязанность варить необходимые зелья, учитывая, что у Северуса теперь было мало свободного времени и отсутствовал неограниченный доступ ко всем школьным ингредиентам. Однако он должен был признать, что ему это даже понравилось. Прошло много времени с тех пор, как он варил что-либо просто для развлечения, а некоторые из интересующих его зелий было очень интересно готовить — они были сложными, но при этом не опасными или жизненно важными. В первом котле оказалась Сыворотка правды, которая у него всё равно имелась в запасе, так как она была частью одного из его Министерских контрактов. Неофициально Северус варил для нескольких разных департаментов Министерства, а также для Святого Мунго и ещё одного или двух международных клиентов. В данный момент он был рад этому, так как у него быстро заканчивались средства, то на одно, то на другое. Насвистывая сквозь свои кривые зубы, он проверил, нет ли загрязнений, прежде чем ловко разлить сыворотку в аккуратно маркированные флаконы, которые принёс с собой, и на мгновение остановился, разглядывая один из них на просвет. «Может быть, следует сделать её бесполезной перед отправкой?» Пожиратели Смерти были всё ближе к серьёзному проникновению в Министерство, и, вероятно, пройдёт не так уж много месяцев, прежде чем им это удастся, но ему не хотелось давать им никакого оружия. Подумав несколько минут, он покачал головой. Он сделал это с Амбридж, потому что точно знал, для чего она его хотела, но здесь у него не было такой уверенности. Кроме того, Сыворотка правды была не настолько эффективна; существовало довольно много способов блокировать или обойти её эффект; его природная Окклюменция была лишь одним из них. Он аккуратно составил флаконы в маленький ящик, уменьшил его и положил в карман, чтобы позже вечером отправить их по адресу. Следующим зельем было Оборотное, на мгновение он посмотрел на него с некоторой иронией, почти с нежностью вспомнив ту ночь, когда его вызвали в Больничное крыло и он столкнулся с Гермионой Грейнджер, изображающей Женщину-кошку. Он уже много лет так не смеялся. Поппи чуть не задушила его к тому времени, как ему удалось взять себя в руки. Тем не менее это всё ещё было одним из лучших его воспоминаний, хотя теперь оно было несколько подпорчено более свежим о том, как он использовал его, чтобы начать их странную окклюменционную «дуэль» в прошлом году. Хотя даже это воспоминание сложно было назвать плохим; он был неохотно впечатлён тем, как она сопротивлялась. Покачав головой, он разлил по флаконам Оборотное; такие вещи всегда можно было выгодно продать, и это будет неплохим подспорьем к его очень напряжённому финансовому положению. В конце концов, если не он продаст его, то это сделает Слизнорт, а хитрый старый морж не обязан был постоянно выплачивать десятину Волдеморту. Северус обратил своё внимание на «Феликс Фелицис» — минус одна доза — и скривился в неодобрительной гримасе; честно говоря, он не очень верил в его действие, иначе пил бы его утром, днём и ночью. Ему определённо не помешало бы немного удачи. Это зелье строго контролировалось, и он знал, что должен сделать его бесполезным, а затем уничтожить. Но… никогда не знаешь, когда оно может оказаться полезным. Хотя он сомневался, что одна лишь удача поможет кому-либо из них пережить то, что ждало их впереди, но она, конечно, тоже не повредит. Возможно, настанет время, когда это зелье понадобится — может быть, не ему самому, так как было слишком поздно, чтобы одна удача могла его спасти… но Поттеру или кому-то другому. «Не будет никакого вреда, если я оставлю его себе». Аккуратно перелив ярко-золотистую жидкость в укреплённый небьющийся флакон, он с такой же тщательностью запечатал его и спрятал во внутренний карман. Осталась только Амортенция. Северус бросил на котёл раздражённый взгляд. Он убрал это зелье из своей учебной программы, как только стал преподавать, так как не видел абсолютно никаких объективных причин обучать ему студентов, за исключением того, что оно красиво выглядело и приятно пахло. Это зелье было в высшей степени незаконно, как и большинство входящих в него ингредиентов, и дети — особенно гормональные подростки — не имели права даже знать о его существовании, но оно всегда было одним из любимых зелий Слизнорта. Честно говоря, Северус принципиально возражал против всей концепции любовных зелий. Он сомневался, что кто-то сочтёт его авторитетом в данном вопросе, но он действительно довольно много знал о любви, по крайней мере абстрактно, и у него сложилось чёткое представление о том, что это такое. Любовь нельзя было создать или вызвать искусственным путём. Даже Амортенцию, какой бы могущественной она ни была, нельзя было считать настоящим любовным зельем; она вызывала у человека увлечение и похоть, играла на симпатии и притяжении друг к другу, не более того, и точно не могла вызвать непоколебимое стойкое чувство. Кроме того, он всегда находил этот запах довольно печальным, возможно, потому что большинство слышимых ему ароматов представляли вещи, далекие от его досягаемости. Поддавшись искушению и ненавидя себя за слабость, Северус склонился над котлом и сделал медленный, глубокий вдох. На протяжении многих лет он слышал много откровенно не смешных и, как правило, злорадных шуток о своём носе, но на самом деле у него было острое, хорошо развитое обоняние, которое являлось большим преимуществом в его работе. В данном случае, однако, это не было благословением; его чувства пошатнулись под натиском ощущений, а первый вдох чуть не задушил его, прежде чем он смог уловить весь спектр ароматов в целом. Когда-то преобладающим запахом в его Амортенции были какие-то маггловские духи — бренд семидесятых, которого почти наверняка больше не существовало. Так или иначе, Северус был почти не удивлён, заметив его отсутствие сейчас; вместо этого первым ароматом, который поразил рецепторы в его мозгу, было нечто гораздо более тонкое — свежая, сладкая нотка, напомнившая ему об абрикосах. Это был запах, который он, по-видимому, подсознательно ощущал в течение многих лет, никогда не обращая внимания на его источник. Под абрикосами были ещё более слабые, тонкие ноты: лавровый лист и цветы. Если бы ему удалось синтезировать его в парфюм, он, вероятно, заработал бы целое состояние, но это была просто комбинация запахов кожи и волос, а также различных мыл и лосьонов. Он медленно выдохнул и покачал головой, скорее, смирившись; не то чтобы он этого не ожидал. Он запоздало пришёл к мысли, что более глубокие ноты под этим доминирующим ароматом были всё теми же; пергамент и старые книги, сложные травяные запахи любой наполовину приличной лаборатории, хрустящие свежие ароматы снега, зимнего воздуха и солёного бриза, запах древесного дыма и тающего воска свечей. Чувствуя сильное раздражение на самого себя, Северус отодвинулся и достал из кармана бутылку, размеренно наливая принесённую жидкость в котёл и критически наблюдая за изменением цвета, стараясь держаться подальше от паров, — эти точно не пахли бы так приятно. Убедившись, что зелье испорчено окончательно и бесповоротно и его уже не спасти, он вытащил свою волшебную палочку и испарил его вместе с остальными, прежде чем довольно по-детски решил оставить все котлы грязными, свалив их в кучу в одной из раковин, предоставив Слизнорту возможность разбираться с ними позже. Какая-то внутренняя часть его души протестовала против того, чтобы оставлять оборудование в таком состоянии, но не так сильно, как если бы он стоял и убирал за своим бывшим учителем, как будто снова отбывал наказание. Кроме того, сейчас он был в очень плохом настроении и хотел хоть на ком-то это выместить. Собрав свои зелья, как легальные, так и нелегальные, Северус вышел из класса, который больше не принадлежал ему, и отправился восвояси.***
Все трое гриффиндорцев были несколько удивлены, обнаружив фразу «Подойдите ко мне после урока», написанную в углу их домашних заданий по ЗоТИ, когда они были возвращены им через несколько дней после первой таинственной встречи Гарри с профессором Дамблдором. Осторожно приблизившись к столу Снейпа в конце урока, Гермиона нервно кашлянула и с беспокойством спросила: «Вы хотели нас видеть, сэр?» — в то время как Гарри и Рон позорно прятались у неё за спиной. Он посмотрел на них непроницаемым взглядом, выражение его лица было совершенно пустым даже по его обычным меркам. — Приходите в Выручай-комнату сегодня вечером после ужина, все трое, — решительно сказал он. — Сэр?.. — Вы слышали. А теперь проваливайте или опоздаете на свой следующий урок. — Что это было? — спросил Рон, когда они выходили из класса. — Не знаю, — ответил Гарри. — Может, он хочет давать нам дополнительные уроки? — Он поморщился. — Надеюсь, что нет. — Ну, сегодня мы узнаем об этом, — быстро сказала Гермиона. — Мне пора на урок Нумерологии. Увидимся позже. — Она тоже понятия не имела, что задумал Снейп, и это настораживало. Сегодняшним утром он казался таким же, как всегда. Выручай-комната впустила их после ужина, и они нашли её почти пустой. Снейп расположился у небольшого стола, скрестив руки на груди, и бесстрастно наблюдал за ними; перед ним стояло три стула. Устроившись на своих местах, ребята выжидающе посмотрели на него. — Зачем мы здесь, сэр? — наконец не выдержала Гермиона. — Я пригласил вас на своего рода тренировку, — спокойно ответил Снейп. — Директор намеревался заставить меня проводить с вами частные уроки ЗоТИ, поскольку у вас троих больше всего шансов попасть в беду, но я более-менее отговорил его от этого. В основном потому, что у меня просто нет на это времени, но также потому, что для вас они, скорее всего, окажутся практически бесполезными. У меня не так часто будет время на такие тренировки, но когда оно найдётся, я ожидаю, что вы без лишних слов придёте сюда и будете относиться к ним со всей внимательностью и серьёзностью. Надеюсь, вы уже поняли, что происходит, когда вы этого не делаете, — добавил он с некоторой долей раздражения в голосе, хоть и не смотрел на Гарри. — Иногда я буду давать каждому из вас индивидуальные задания, рассчитывая на быстрое их выполнение в меру ваших возможностей. — Это официальные занятия, сэр? — спросил Гарри, которому явно не понравился косвенный намёк на его неспособность овладеть Окклюменцией. Снейп скривил губы. — Нет. Я не буду снимать с вас баллы или назначать отработки, если вы не сделаете то, о чём я прошу. Однако, — добавил он более резко, когда Гарри и Рон обменялись хитрыми ухмылками, — это также означает, что я не обязан вести себя с вами как учитель. Мне вполне может сойти с рук то, что я надеру вам уши, если вы не будете меня слушаться. Имейте это в виду и постарайтесь не выводить меня из себя больше, чем обычно. Помимо прочего, я собираюсь научить вас приёмам, которые в будущем могут спасти вам жизнь, и вам не мешало бы обратить на них особое внимание. Я постараюсь обучить вас нескольким разным способам самозащиты, — сказал Снейп после паузы, переводя взгляд с одного на другого. — Одной из таких вещей будет сражение. Без сомнения, вы восприняли бы это как самое важное, но на самом деле это наименее значимый из наших уроков. Теоретически вы уже многое знаете о боевых действиях, но дуэль с друзьями не готовит вас к реальному бою. Это не Дуэльный клуб. — Насмешка в его голосе заставила их всех ухмыльнуться. — И это также не урок ЗоТИ. Здесь не будет никаких правил. Вы будете сражаться по-настоящему, как с помощью магии, так и без неё; в первую очередь против меня, когда у меня будет время, но также и друг против друга. Все трое из вас пострадают. Возможно, если вам повезёт или вы будете достаточно хороши, то и я тоже. Я не позволю вам лечить себя, если рана не будет либо действительно серьёзной, либо слишком заметной, чтобы её нельзя было объяснить. Боль часто является лучшим способом пробудить инстинкты. Однако это произойдёт ещё не скоро. Он повернулся к столу и взял три карандаша и три клочка пергамента, в то время как гриффиндорцы обменивались тревожными взглядами. Гермиона не беспокоилась о себе — что бы ни говорил Снейп, ей было трудно поверить, что он причинит ей боль. Она сомневалась, что он так или иначе собирается навредить Рону. Но вот Гарри… Что ж, Снейп уже был на грани того, чтобы проклясть его на их первом уроке ЗоТИ всего несколько дней назад. «Ох, что же теперь будет…» Снейп снова заговорил, вручая каждому из них по карандашу и листу пергамента. — Я хочу проверить, насколько хорошо вы знаете себя и друг друга, — тихо сказал он. — Насколько я понимаю, общий план в основном касается Поттера и только Поттера, но это не совпадение, что вы все трое были вовлечены в это с самого начала, и всем вам предстоит сыграть свои важные роли. Жизненно необходимо, чтобы каждый из вас знал себя, чтобы вы точно знали, на что способен каждый из вас. Я хочу, чтобы вы записали своё самое сильное качество и свой самый большой недостаток, а также недостатки и плюсы двух ваших друзей. Чтобы проверить вашу наблюдательность, я также хочу, чтобы вы сделали то же самое в плане меня, — добавил он. — И будьте честными. Я не собираюсь за это наказывать. «Звучит не очень обнадёживающе», — размышляла Гермиона, уставившись на бумагу перед собой и крепко задумавшись. Недостатки были простыми, у неё, Гарри, Рона и даже Снейпа, но их сильные стороны было гораздо труднее определить. Сначала она справилась с Снейпом, а потом с Гарри. В плане Рона потребовалось некоторое время, и она понятия не имела, что написать о себе. Наконец Снейп забрал у них клочки пергамента и изучил то, что они написали, приподняв одну бровь, с довольно невесёлой усмешкой на лице. — Хм-м… — задумчиво протянул он. — Так я и думал. Вы знаете друг друга довольно хорошо, но на самом деле совершенно не знаете самих себя — и меня, в основном, — добавил он, подумав. — Тем не менее я согласен с большинством написанного вами. Уизли, давай начнём с вас. Рон сглотнул и выглядел испуганным, чем заслужил испепеляющий взгляд профессора. — Ваши друзья единогласно заявили, что самый большой недостаток — это ваша эмоциональность, и я с ними согласен. Вы слишком остро реагируете, принимаете всё близко к сердцу и чрезмерно беспокоитесь о своих оскорблённых чувствах. — В голосе Снейпа, что несколько удивительно, не было злобы; на этот раз он не пытался оскорблять, а просто констатировал факты. — Это приводит к тому, что вы набрасываетесь на своих друзей по глупейшим причинам и с трудом признаёте свою неправоту даже перед самим собой. Он встал прямо перед Роном, а затем отступил на пару шагов, чтобы не нависать над ним, его голос стал тише. — Нет ничего постыдного в том, чтобы быть вторым, мистер Уизли. В этой войне уже есть свои лидеры: Поттер, директор, Тёмный Лорд. Остальные всегда будут на заднем плане; бессмысленно желать, чтобы это изменилось. В войне никому не найти славы. Но это не значит, что мы не важны. Позже я поговорю с вами об этом чуть подробнее. Он вновь взглянул на пергамент. — Они не уверены в вашей выдержке и надёжности. — Рон моментально покраснел до кончиков ушей, и Снейп опять впился в него взглядом. — Что я только что сказал, Уизли?! Это не оскорбление! Каждый из них написал и про сильные стороны в том числе. Если вы собираетесь закатить истерику, как ребёнок, я отшлёпаю вас, как ребёнка. — Было ясно, что он говорил всерьёз; Рон потупился, выглядя довольно смущённым. — У всех вас есть наиболее сильные и слабые стороны, — продолжил Снейп, отворачиваясь и начиная медленно расхаживать взад-вперёд, как делал на уроках, когда читал лекцию. — В этой конкретной ситуации мы сосредоточены на войне, и я верю, что у вас есть две сильные стороны, которые послужат нам лучше всего, Уизли. Об одной из них я поговорю с вами наедине. Другая… — Он сделал паузу и почти улыбнулся. — Это ваше мастерство в шахматах. Все трое непонимающе уставились на Снейпа. Он оглянулся на них, приподняв одну бровь, очевидно, наслаждаясь их замешательством, прежде чем продолжить: — Точнее, ваше понимание стратегии. Выбор профессором МакГонагалл шахматной партии на вашем первом курсе не был совпадением или просто красивой метафорой. Шахматы — это поиск преимуществ, нахождение слабых мест в обороне противника, долгосрочное планирование и расстановка приоритетов. И умение жертвовать некоторыми фигурами ради выигрыша партии. Как и на войне. Он переступил с ноги на ногу, возвращая свой пристальный взгляд на рыжеволосого парня. — Итак, мистер Уизли, на этот раз у меня есть для вас два задания. Первое заключается в том, что вы должны постараться воздерживаться от потакания своим уязвлённым чувствам во время каждой мелкой ссоры. Надеюсь, ваши друзья скажут вам, когда вы перегнёте палку, и вы их послушаете. Второе… — Он снова почти улыбнулся. — Второе заключается в том, чтобы вы начали играть в шахматы против как можно большего числа людей, предпочтительно более опытных, чем вы. Некоторые из учителей увлекаются шахматами и будут рады вам помочь. Вы ничему не научитесь, играя только против своих друзей, особенно когда вы знаете, что можете победить их. Я сам играю. Перед вашим уходом мы договоримся о времени, чтобы встретиться и поиграть. Он обратил своё внимание на Гермиону, и она попыталась не съёжиться под тяжестью оценивающего взгляда чёрных глаз, чувствуя острую неловкость. Ей стало дико интересно, что написали о ней её друзья, — и, что более важно, сам Снейп о ней думал. — Мисс Грейнджер, ваши друзья действительно очень хорошо вас знают, — мягко начал он, с тонкой улыбкой на губах. — Ваша самая большая сила — это интеллект. Прежде чем она смогла себя остановить, Гермиона иронично рассмеялась. — Мне трудно поверить в то, что вы с этим согласились, сэр, — сказала она с лёгкой горечью. — Я сбилась со счёта, сколько раз вы называли меня невыносимой всезнайкой. Снейп лишь тихо усмехнулся, выгнув бровь, когда они все разом посмотрели на него. — Кто сказал, что это оскорбление? Она уставилась на него, ошеломлённая столь откровенной дерзостью; они все прекрасно знали, что он абсолютно точно пытался таким образом задеть её чувства. Его тёмные глаза сверкнули безошибочно издевательским весельем, когда он сменил тему. — Что касается вашего самого большого недостатка, то опять же, ваши друзья попали точно в цель, хотя им было трудно выразить это словами, — увы, ни один из них не обладает красноречием. Вам не хватает уверенности в себе и своих способностях, мисс Грейнджер. Вы просто не осознаете, что способны на гораздо большее, чем думаете. С этой целью… — Он фыркнул, продолжая забавляться. — Я поручил Дилис помочь вам. Не знаю, что она запланировала, и совершенно уверен, что не хочу знать. Она свяжется с вами в своё время. И, наконец, это подводит нас к вам, мистер Поттер. Он медленно подошёл и встал перед Гарри, слегка склонив голову набок, пока они буравили друг друга недобрыми взглядами — слишком давние враги, несмотря на нынешний довольно хрупкий союз. Глаза Снейпа стали совершенно непроницаемы, и было невозможно сказать, о чём он думал. Гарри выглядел нервным и вызывающим, что было плохим знаком даже в лучшие времена и, конечно же, не когда он стоял лицом к лицу со Снейпом, который не переносил ни спеси, ни неповиновения. — Они написали, что ваша самая большая сила — это ваша храбрость, — задумчиво произнёс он. — Возможно, так оно и есть. Конечно, в контексте войны это, скорее всего, окажется таковым… хотя немного здравого смысла, чтобы уравновесить это, не помешало бы. Но какова ваша самая большая слабость, Поттер? Сложно сказать, не так ли? В конце концов, есть из чего выбирать. Мнения ваших друзей здесь разошлись; один понял это правильно, а другой — нет. Один повторил написанное вами о самом себе, а другой — нет. И всё же вы все трое выделили два больших недостатка. Один из них я рассмотрю позже; вы ещё не готовы это понять. Итак, мы перейдём к вашей самой опасной слабости, которая заключается в вашем темпераменте. Гермиона удивлённо моргнула; это было не то, что она написала. Значит, Снейп думал, что она была права, но чувствовал, что была более насущная проблема, — что, честно говоря, было правдой. Некоторое время она раздумывала, не написать ли о его вспыльчивости, но профессор попросил указать на самый большой недостаток, а не только на тот, который проявлялся чаще всего. — Да, Поттер, ваш темперамент, — продолжил он шёлковым тоном. — Вы безрассудно импульсивны, и это связано с вашим гневом. Вы нападаете — на своих друзей, на своих врагов и иногда даже на своих учителей, что крайне неразумно. Вы действуете не задумываясь, а когда в результате этого страдают люди, пытаетесь переложить вину на кого-то другого. Вы ведёте себя как бедный непонятый подросток; никто другой, возможно, не сможет понять вашу боль, ведь вы страдаете больше, чем кто-либо другой, — это несправедливо. Вы злы на тех, кто пытается вам помочь, и часто не осознаёте, какой вред наносите сами себе. Я наблюдал за вами троими в течение многих лет, и я сомневаюсь, что кто-либо из вас полностью осознаёт, как часто вы причиняете друг другу боль или как тяжело вы её переносите. Очень медленно он наклонился вперёд, его глаза пристально смотрели в глаза Гарри — вероятно, это была не Легилименция, просто профессор Снейп вёл себя как обычно устрашающе. — У меня есть к вам вопрос, Поттер. Кто виноват в смерти Сириуса Блэка? Гарри вздрогнул. Всем им было очевидно, что он сказал бы «Вы», если бы осмелился. Гермиона подозревала, что, вероятно, именно поэтому Снейп задал этот вопрос в первую очередь, или, по крайней мере, отчасти по этой причине. — Беллатрикс Лестрейндж, — наконец, процедил он сквозь зубы. — Нет. Она лишь воспользовалась шансом убить его, но это не её вина, что он явился туда на верную гибель. Ещё раз. Кто виноват в смерти Сириуса Блэка? — Кикимер… — Нет. Домашний эльф предал его и солгал ему, но опять же он просто воспользовался существующей возможностью. Кто виноват в смерти Сириуса Блэка? — Сами-Знаете-Кто? — Гарри заметно побледнел. — Нет. — Голос Снейпа был неумолим, как похоронный звон. — Кто виноват в смерти Сириуса Блэка? — настойчиво повторил он, и Гарри сломался. — Я! — Он подавил рыдание, изо всех сил стараясь не расплакаться. Снейп поднял бровь, глядя на него сверху вниз с непроницаемым выражением. Он почему-то на секунду взглянул на Гермиону, прежде чем снова перевести взгляд на Гарри. — Мы начинаем добиваться прогресса, — тихо сказал он. — Перестаньте ныть, Поттер. Ваш вспыльчивый характер имеет последствия — это урок, который вам нужно усвоить. С данной целью я собираюсь ещё раз проинструктировать вас практиковать медитацию, как вы должны были сделать год назад. Это не только поможет вам закрыть свой разум от внешних воздействий, но и контролировать свои своенравные эмоции. Надеюсь, ваши друзья повлияют на вас, когда вы опять решите закатить истерику, и что вы к ним прислушаетесь. Рядом со столом появился стул, Снейп подошёл к нему и сел. Откинувшись назад, он вытянул перед собой свои длинные ноги и скрестил их, сложив пальцы домиком и задумчиво глядя на трёх гриффиндорцев. — Ещё одна вещь, которой я буду учить вас на наших тренировках, — это мыслить иначе, — сказал он. — Вы больше не дети ни по какому определению, кроме формальных законов. Вы больше не можете позволять себе думать и вести себя как дети. Первый урок, который вы должны усвоить, заключается в следующем: не существует чёрного и белого. Нет никаких крайностей. Ничто не так просто, как кажется на первый взгляд. Вы должны усвоить это и научиться не выносить мгновенных суждений, а учитывать всё, прежде чем действовать. — Снейп мгновение рассматривал их. — Вы уже сомневаетесь в моих словах. Тогда давайте рассмотрим несколько примеров. Ни одно человеческое существо не является полностью добрым или злым. — Он приподнял бровь. — Вы согласны или нет? — Не согласен конечно, — мгновенно выпалил Гарри, оправившись от слёз, которые угрожающе набежали на глаза чуть ранее. Снейп насмешливо приподнял другую бровь. — Убедите меня. — Вол… — начал он и резко осёкся, увидев ядовитый взгляд, которым наградил его профессор. — Сами-Знаете-Кто, — раздражённо поправился он. — Является чистым злом. — В самом деле? — спокойно спросил Снейп. — Почему? Гарри запнулся. — Ну, разве это не очевидно? — В чём это проявляется? — Он хочет убить нас всех, — высказался Рон. Снейп усмехнулся. — Уизли, я хочу убить вас всех каждый день. Ваша собственная мать, вероятно, часто лелеет приятные мысли о том, чтобы задушить вас. Придётся придумать что-нибудь получше. — Он ненавидит людей из-за их происхождения, — сказала Гермиона, чувствуя, что должна внести свой вклад, хоть и не уверенная, что её ответ был правильным. — И это делает его чистым злом? Или он просто заблуждается? Она кивнула, принимая его точку зрения. — Он пытает и убивает людей ради забавы. Снейп кивнул. — Верно. Ему нравится причинять боль. Это делает его девиантом — нездоровым психопатическим типом личности, — но я не убеждён, что это делает его чистым злом. — Он покачал головой. — Я высказал свою точку зрения. Вы все совершенно уверены, что Тёмный Лорд — это зло во плоти, но никто из вас на самом деле не может сказать почему. Если вы не можете подкрепить убеждение, оно, скорее всего, ошибочно, а разве не глупо верить во что-то, когда вы не знаете, почему вы в это верите? Слепая вера никогда не приводила ни к чему хорошему. Он встал и медленно подошёл к ним, слегка склонив голову набок, его тёмные глаза стали почти отстранёнными. — Даже Тёмный Лорд не является чистым злом. У него действительно есть одна или две хорошие черты в его характере. Не много, но есть. Рассмотрим Нагини, его фамильяра. Она больше, чем просто питомец или оружие, — он искренне заботится о ней, как бы странно это ни звучало. И он является — или был — одарённым харизматичным лидером, способным по-своему руководить своими последователями. Чистое зло не смогло бы собрать столько приспешников, сколько у него есть. Не все Пожиратели Смерти — безмозглые садисты. — Он сделал паузу, его глаза сузились, когда он изучающе всматривался в гриффиндорцев. — Я присоединился к нему не потому, что хотел пытать и убивать невинных людей, — уверенно сказал он. — Несмотря на то, что я слышал о себе на протяжении многих лет, уверяю вас, я тоже не чистое зло. — Все трое обменялись взглядами; с тех пор как они узнали, что Снейп когда-то был Пожирателем Смерти, они задавались одним и тем же вопросом, почему он им стал. Это была одна из головоломок, которую Гермионе ещё не удалось разгадать и о которой она много думала. Через мгновение он медленно выдохнул и оживлённо продолжил: — Существо, с которым вы столкнулись, — это тень того, кто когда-то был всего лишь человеком, очень похожим на любого другого. Том Риддл всегда был в какой-то степени ущербен, но он не был рождён монстром, и даже сейчас в нём остались крохотные остатки человечности. Конечно, этого недостаточно, чтобы оправдать его, но даже он не является чистым злом. Точно так же никто не является чистым добром. — Он наблюдал, как они закивали, и слегка усмехнулся. — Вижу, вам гораздо легче это принять. Как трагично видеть такой цинизм в молодёжи. Снейп снова неторопливо оглядел их. — Большая часть того, что, как вам кажется, вы знаете, ошибочна. Понятия правильного и неправильного, добра и зла не являются абсолютными. В жизни всё гораздо сложнее. Гарри мрачно сказал: — Сами-Знаете-Кто говорил так же. Он сказал, что нет добра и зла, есть только сила. — Промойте уши, когда будете в следующий раз принимать душ, Поттер, — скривившись, ответил Снейп. — Это совсем не то, что я сказал. Нам всем будет намного проще, если вы действительно будете меня слушать, — хотя вы явно не делали этого в течение шести лет, поэтому я сам не знаю, почему ожидаю, что вы начнёте делать это прямо сейчас. Конечно, добро и зло существуют, но не как отдельные абсолюты, а как грани одного и того же. Точно так же, как ни один человек не является полностью добрым или злым, так и ни один поступок не является только хорошим или плохим. — Значит, не существует такой вещи, как истинный альтруизм? — скептически спросила Гермиона. — Именно, — решительно подтвердил он. — Никто никогда ничего не делает, если это каким-то образом не приносит им пользы, даже если только даёт им возможность чувствовать себя в некотором роде праведными. — То, через что вы проходите, тоже приносит вам пользу, сэр? Он бросил на неё предупреждающий взгляд, который советовал ей вести себя осторожнее, но, к её большому удивлению, всё-таки ответил: — Очевидно. То, что я выношу, вносит свой вклад в окончательный план. Вряд ли я прошёл бы через всё это просто так. Я не мазохист. — Однако некоторые вещи — только плохие, и никак по-другому, — убедительно сказал Рон. — Например? — Убийство? — Вы спрашиваете меня или утверждаете? — язвительно спросил Снейп. — Не бойтесь, Уизли. Если это то, во что вы верите, тогда так и скажите. Он неловко пожал плечами. — Ладно. Убийство — это зло. — Дайте определение слову «убийство». Рон нахмурился. — Лишить кого-то жизни, я полагаю. — Лишить кого-то жизни — это то же самое, что и убийство, не так ли? — понизив голос, спросил Снейп. — Вспомните о драке в Министерстве. Если бы одно из использованных вами заклинаний вызвало чью-то смерть, это было бы убийством? Или самообороной? Или это не считается, если лишение жизни происходит во время битвы, в военные времена? — Тогда лишать жизни того, кто не представляет угрозы, когда на это нет веской причины? — рискнул он. — Значит, если у вас есть «веская причина», то лишать кого-то жизни допустимо? — Я не это имел в виду! — запротестовал Рон. — Это то, что вы сказали, — отрезал Снейп. — Вам нужно тщательнее обдумывать свои слова. Ваша этика и моральные убеждения будут определять вашу жизнь и направлять ваши действия. Вам нужно понять, во что вы верите, и знать, где проводить черту. — Словесные игры — это всё очень хорошо, — едко сказал Гарри, — но убийство всё равно зло, какое бы определение вы ему ни давали. — Хорошо, Поттер, давайте посмотрим на это под другим углом. Пойдём дальше и рассмотрим Непростительные проклятия. Как вы думаете, они на самом деле непростительны? — Ну… да. — Почему? — Проклятие Круциатус существует исключительно для того, чтобы причинять боль, — тихо сказала Гермиона. — Это проклятие пытки, и ничего больше. Снейп кивнул. — Верно. И всё же оно было придумано не для того, чтобы причинять боль ради боли. Пытка — это инструмент, предназначенный для быстрого получения информации, когда время — роскошь. Обе стороны используют Круциатус по этой причине и будут продолжать это делать. Иногда цель оправдывает средства; вы все знакомы с концепцией меньшего зла. — Меньшее зло всё равно остаётся злом, — не согласилась Гермиона. Он тихо фыркнул. — Тушé, мисс Грейнджер. Я не пытаюсь никого оправдывать, — добавил он, когда Гарри открыл рот. — Я просто пытаюсь показать вам, что это не монохромный абсолют; иногда нет правильного выбора. Скоро вам придётся об этом узнать. Что же с другими Непростительными? — Проклятие Империус отнимает свободу воли, — сказал Гарри. — Не понимаю, как можно не считать это злом… — Я бы сказал, что свобода воли — это иллюзия, Поттер, но мы не на уроке философии, — пренебрежительно ответил ему Снейп. — Проклятие Империус само по себе безвредно. Только от ваших побуждений зависит, будет ли оно хорошим или плохим. Ничто в заклинании не говорит о том, что вы должны заставить жертву совершать злые поступки. Вы можете наложить Империус на Пожирателя Смерти и заставить его помогать старушкам переходить через дорогу, или вязать свитера для детей-сирот, или кормить бездомных котят. — Так, может, стоит? — пробормотал Рон, заработав насмешливое фырканье профессора. — Прекрасно, — сказал Гарри таким тоном, как будто это было что угодно, только не прекрасно. — Но, конечно, даже вы должны признать, что Смертельное проклятие непростительно. Тонкие губы Снейпа изогнулись в довольно странной улыбке, которая не коснулась его глаз. — Так ли это? Скажите мне, мистер Поттер… что, собственно, такого непростительного в быстрой, безболезненной смерти? Последовало очень долгое молчание. Гарри открыл рот, затем нахмурился и медленно закрыл его, неуверенно оглядываясь на друзей в поисках поддержки. Рон уставился на стену; Гермиона оглянулась на Гарри, выглядя так же растерянно, как и он. Снейп с пониманием закивал. — Видите? Ничто и никогда не бывает так просто, как кажется на первый взгляд. Учитывая весь спектр Тёмных искусств, нет никакого смысла причислять Смертельное проклятие к Непростительным только потому, что от него якобы нельзя защититься. Существуют проклятия, которые могут превратить человеческий разум в тюрьму, заставляя его раз за разом видеть свои самые худшие кошмары, пока он не сойдёт с ума. Есть проклятие, которое может буквально вывернуть чью-то кожу наизнанку. Есть проклятие, которое может вскипятить кислоту в чьём-то желудке, или повредить нервы в спинном мозге, или заморозить ваши глаза. Я знаю, какое заклинание выбрал бы, чтобы покончить с собой, если бы мне предоставили такой выбор. Авада Кедавра никогда не предназначалась для использования его в качестве оружия. Она была создана целителями и использовалась для того, чтобы даровать быстрый милосердный конец тем, кого нельзя было спасти от медленной мучительной смерти. В каждом волшебном медицинском учреждении по-прежнему действует политика, позволяющая неизлечимому пациенту ходатайствовать о таком. Снова воцарилось затяжное неловкое молчание. Наконец Снейп нарушил тишину, сказав уже более нейтральным тоном: — Любой дурак может научить вас, как сражаться, как выполнять приказы и даже как убивать. Я хочу научить вас думать. Легко делать то, что вам говорят. Несложно делать то, что вы считаете правильным. Нелегко понимать, что именно от вас хотят и как поступить правильно. Именно причина, стоящая за поступком, делает его правильным или неправильным, а не само действие. Запомните… люди на другой стороне тоже думают, что они правы.***
Как только они ушли, Северус посмотрел на клочки пергамента, которые всё ещё держал в руках. Естественно, мальчишки сильно отклонились от курса в своей оценке его, хотя он почувствовал слабый проблеск… чего-то… ведь они оба предположили, что его самой сильной чертой было мужество. Это было своего рода компенсацией, особенно с учётом того, что он провёл годы рядом с Поттером-старшим, который называл его трусом. Оба гриффиндорца назвали его самым большим недостатком злобу или вспыльчивость, хотя, по его мнению, это вовсе не обязательно было недостатком. Но Грейнджер… Он вновь взглянул на её ответы и прикусил губу. Своим аккуратным почерком она написала под его именем: «Самая сильная черта — верность; самая слабая — ненависть к себе». Этими словами она напугала его до чёртиков, потому что была абсолютно права. Это была именно та оценка, которую он дал бы самому себе, но никто другой никогда не знал его достаточно хорошо, чтобы понять это, и тот факт, что она видела его насквозь, по-настоящему пугал. Буквально, физически, он почувствовал страх; во рту пересохло, а пульс участился. Облизнув губы, Северус осторожно поджёг клочки бумаги и, наблюдая, как они сгорают дотла, подумал, что теперь у него появилось ещё больше проблем, чем было в прошлом году.