Too many shadows in my room
Too many hours in this midnight
Too many corners in my mind
So much to do to set my heart right
Oh, it's taking so long;
I could be wrong, I could be ready
Oh but if I take my heart's advice
I should assume it's still unsteady…*
John Meyer «In Repair».
Прошёл февраль, прежде чем Снейп организовал ещё одну тренировку для них троих. Судя по всему, у него было меньше свободного времени, чем когда-либо, и его стали чаще вызывать, хотя, к счастью, как правило, не наказывали. По крайней мере, не настолько серьёзно, чтобы он нуждался в помощи целителей. Они втроём тренировались как могли — магически и физически, — хотя по большому счёту любая попытка рукопашного боя обычно заканчивалась безудержными вспышками смеха. Гермиона чувствовала, что такая разрядка приносит им столько же пользы, сколько и настоящая боевая подготовка; иногда было приятно вспомнить, что они могут дурачиться, как обычные подростки. Тем не менее это не помешало ей провести со своими друзьями разъяснительную беседу, в ходе которой она строго и красочно пригрозила им различными последствиями, если они случайно или специально кому-нибудь скажут… то, что пообещали не рассказывать. Кстати, Гарри пришлось долго вымаливать у неё прощение. По крайней мере, теперь, когда прошли первоначальные шок и неловкость, они снова вели себя настолько нормально, насколько это было возможно. Снейп опоздал на несколько минут. Он вошёл в Выручай-комнату, когда Рон и Гермиона сражались на дуэли, а Гарри следил за ними со стороны. Его чёрные глаза изучающе наблюдали за ними мгновение, после чего он быстро пересёк комнату и схватил Гарри за руку, потащив его в угол, где из ниоткуда появился тяжёлый кожаный мешок, свисающий с потолка на цепи. — Вы стали лучше справляться со своим темпераментом, — бесцеремонно заявил он. — Но это поможет вам дать выход эмоциям, а не держать всё в себе. — Боксёрская груша? — насмешливо спросил Гарри, глядя на своего учителя, а затем внезапно ухмыльнулся. — Вот уж не думал, что вы занимаетесь боксом, сэр. Снейп пренебрежительно фыркнул. — Следите за языком, Поттер. Начинайте — это пойдёт вам на пользу. Вы недостаточно натренированы. Как и Уизли, — добавил он, поворачиваясь к двум другим. — Довольно. Давайте посмотрим, какого прогресса вы добились. Гермиона наслаждалась уроком. Она чувствовала себя немного увереннее, чем в предыдущий раз, что определённо обнадёживало, а ещё Снейп отпустил её на небольшой перерыв, во время которого она с интересом следила, как он тренирует мальчишек. Наблюдать за ним всегда было восхитительно из-за непринуждённого мастерства и отсутствия усилий, которые он демонстрировал. Особенно теперь, после того, как она разобралась в своих чувствах. Ей нравилась лёгкая грация и баланс его движений. Снейп был полностью сосредоточен на своих действиях, поэтому не обращал на неё внимания, а Гермионе всё равно надо было наблюдать за ними чисто с образовательной целью, так что она не боялась выдать себя, но всё равно старалась сохранять нейтральное выражение. Встреча с ним лицом к лицу, когда пришла её очередь, оказалась не такой весёлой, но, к счастью для неё, Снейп, похоже, смирился с тем, что она не хотела причинять ему боль, и не находил её отношение каким-то необычным. Кроме того, как только она вошла в заданный им темп, ей стало легче сосредоточиться на поединке, а не на своих глупых эмоциях, тем более для того, чтобы отражать магическим щитом его атаки, требовалась вся её концентрация. Снейп сказал, что у неё лучше получается находить лазейки; она была не так сильна в наступлении, но определённо достаточно быстро изыскивала возможности для атаки, если отбрасывала щепетильность по этому поводу и действовала не колеблясь. Следом за ней профессор снова взялся за Гарри. Во время их сражений всегда чувствовалось напряжение; они втроём постоянно ждали, что Снейп выйдет из себя и попытается по-настоящему ранить Гарри или, по крайней мере, сделает какую-нибудь зловредную пакость. Гермиона понятия не имела, почему он так поменял к нему своё отношение в этом году, но она не жаловалась, просто всегда была начеку в ожидании неизбежного краха. Гарри вспотел от усилий, отчаянно пытаясь блокировать всё, что Снейп в него посылал, уклоняясь от тех заклинаний, которые он пропускал, и пытаясь найти шанс атаковать его в ответ. «На этот раз у него получается намного лучше просто потому, что он не злится», — отметила Гермиона, бросив на своего друга быстрый взгляд; она уже собиралась опять посмотреть на профессора, когда Гарри, задыхаясь, облизнул губы и выпалил: — Сектумсемпра! Гермиона уставилась на Снейпа и увидела, как его тёмные глаза расширились от шока, прежде чем он отпрыгнул в сторону, когда мимо него пронеслась красная вспышка магической энергии. Казалось, всё замерло на долгое мгновение, прежде чем он шагнул вперёд с выражением абсолютной ярости на лице и дал Гарри пощёчину. Не сильную, но достаточно звонкую, чтобы высказать свою точку зрения, и, судя по тому, как дрожали его руки, ему хотелось повторить это с куда большей силой. Его голос опустился до низкого гневного шипения, а под глазом задёргалась жилка, когда он холодно процедил: — Я предупреждал вас не пользоваться этим заклинанием, равно как и любым другим из той книги, Поттер! Не смейте даже думать о том, чтобы использовать какое-либо из них против меня! Гермиона вздрогнула, про себя задаваясь вопросом, каким образом Мародёры смогли отобрать у него учебник; ей вспомнилось, что они подвесили его в воздухе с помощью Левикорпуса. Гарри выглядел искренне растерянным, вытаращившись на профессора широко раскрытыми глазами. — Как вы узнали, откуда это заклинание? И вообще, что оно делает? Снейп замер, выглядя немного выбитым из равновесия, и повернулся лицом к Гермионе. — Вы им не сказали? — спросил он немного странным тоном. Оскорблённая, она бросила на него раздражённый взгляд. — Конечно нет! Вы просили меня никому не рассказывать, но в любом случае я не стала бы этого делать даже без вашей просьбы! Гнев в его тёмных глазах сменился чем-то, похожим на досаду, когда он ясно осознал, что только что загнал себя в угол; выражение его лица выглядело так, словно его следовало озаглавить «О, чёрт возьми», и на мгновение Гермионе пришлось прикусить губу, подавляя желание рассмеяться. — Не сказала нам что? — неуверенно спросил Гарри, переводя взгляд с одного на другую в полном недоумении. Скривившись, Снейп отступил, выглядя всерьёз раздосадованным на самого себя. Он подошёл к нескольким стульям, стоявшим в углу их тренировочной площадки, взял свою мантию и завернулся в неё, прежде чем сесть. — Я знаю, откуда взялось это заклинание, потому что оно написано в моём старом учебнике, — признался он грубоватым тоном, настолько явно сердитым и смущённым, что на мгновение Гермионе захотелось взъерошить его волосы; она могла понять, почему Дилис нравилось заставлять его дуться. Это было так мило! Мальчишки уставились на него, разинув рты, пока Гермиона не подтолкнула их вперёд, и все трое не сели напротив профессора. — Ваш? — еле слышно переспросил Гарри. — Вы Принц-полукровка? — Так вы полукровка? — тупо спросил Рон. Снейп бросил на рыжего испепеляющий взгляд, хотя в нём не было ни капли его обычного яда. — Позор вам, Уизли. Уж кто-то, но вы-то должны были об этом знать. Ваша семья считается предателями крови, но вы всё равно чистокровный и получили соответствующее образование. Вы когда-нибудь слышали о волшебниках из рода Снейпов? — спросил он, усмехаясь. — Принц? — переспросил Гарри в наступившей тишине; Гермиона надеялась, что он не станет зубоскалить. Любой намёк на насмешку привёл бы к его долгой, мучительной смерти. Замешательство было намного безопаснее. Снейп отвёл взгляд с замкнутым выражением, в котором она смогла распознать сильное смущение. — Это девичья фамилия моей матери, — пробормотал он, защищаясь. — Ты знала, Гермиона? — спросил Гарри, явно радуясь возможности отвести взгляд от учителя. — Да. Имена родителей профессора Снейпа и статус крови указаны в его медицинской карте. Последовала ещё одна неприятная пауза, прежде чем Рон спросил: — Так это вы придумали все те заклинания: Муффлиато, Левикорпус и остальные? — Да, — коротко бросил Снейп, не отрывая глаз от стены и явно желая оказаться где-нибудь в другом месте. — Круто! — Рон казался искренне впечатлённым, и Гермиона прикусила губу, чтобы скрыть ещё одну улыбку. «Мальчишки…» За это он удостоился долгого, ничего не выражающего взгляда профессора. Ей не нужна была Легилименция, чтобы догадаться, — Снейп пытался понять, искренен ли Рон и как ему на это отреагировать. Он не ёрзал от волнения, но, судя по всему, прилагал много усилий, чтобы этого не делать; ему было крайне неуютно, по крайней мере, так ей казалось. — Так что же на самом деле делает Сектумсемпра? — осторожно поинтересовался Гарри. — Ничего хорошего, — коротко отрезал он. — Ну, мы это и так знали, — усмехнулась Гермиона, пытаясь немного ослабить витавшее в воздухе напряжение. Ей в голову пришла идея. — Это то самое режущее проклятие, не так ли, сэр? Снейп бросил на неё сердитый взгляд, но почти сразу же опустил глаза. — Верно. Никогда не используйте его против кого-либо, если только вы не участвуете в настоящей схватке. Оно слишком опасно для тренировок. — Да, сэр, — немедленно хором ответили они. — Не могу вспомнить, что ещё там написано, — сказал он после очередной паузы, и Гермиона услышала незаданный вопрос в его голосе. — Вроде бы там больше нет никаких таинственных заклинаний, сэр. В остальном только информация о зельях. О, за исключением Лэнглока и того наговора на ноготь без названия. Рон и Гарри пытались подавить смешки, а Снейп выглядел ещё более смущённым, после чего он закрылся, и его лицо превратилось в пустую маску Окклюменции. — Прекрасно, — сухо сказал он. Молчание растянулось на несколько минут, но оно было немного менее напряжённым, чем раньше, и постепенно все расслабились. Снейп перестал выглядеть таким раздражённым и скованным, и выражение его лица стало более задумчивым, когда он некоторое время изучал каждого из них сквозь полуприкрытые глаза, прежде чем заговорить снова с очень очевидной сменой темы. — Поттер, у меня есть к вам вопрос. Кто на самом деле виноват в смерти Сириуса Блэка? Как всегда, упоминание о крёстном заставило Гарри содрогнуться, но на сей раз он спокойно ответил: — Я, сэр. К его большому удивлению, Снейп отрицательно покачал головой. — Нет. В прошлый раз я не давил на вас больше, потому что этот ответ был полезен на том этапе вашего обучения, но это неправда. Так кто же в этом виноват? Гарри некоторое время размышлял, почти зримо вращая колесики в своей голове. Гермиона уже знала ответ или думала, что знала, но придержала язык и наблюдала за ними, желая, чтобы он сам догадался. Рон тоже молчал, задумчиво прищурившись. Наконец, очень тихо Гарри сказал: — Он сам. — Да. — Снейп наклонился вперёд на своём стуле, его взгляд обострился. — Блэк был взрослым волшебником. Он сделал этот выбор по собственной воле. Все, кто пришёл в Министерство в ту ночь, знали, что они могут не выжить. Каждый член Ордена знает, что их следующая миссия может стать последней. Это не ваша вина. Гарри тяжело вздохнул. — Спасибо. Снейп фыркнул. — Не будьте глупцом. Я сказал это не для того, чтобы вас успокоить или облегчить вам душу. Это всего лишь ещё один урок. Раньше я говорил, что вы не способны понять свою самую большую слабость, но теперь, думаю, вы готовы. Ваше высокомерие, Поттер. Я годами твердил, что вы высокомерный дурак, но вы никогда не понимали, что я имел в виду. Вы вините себя во всей этой войне. Рон издал звук понимания; Гермиона посмотрела на него и кивнула, прежде чем снова повернуться к Гарри, который выглядел пристыжённым. Снейп спокойно продолжил: — Вы вините себя каждый раз, когда кто-то ранен или убит. Вы думаете, что положить конец войне — это исключительно ваша ответственность, что в конце концов останетесь только вы и Тёмный Лорд. — А разве это не так? — спросил Гарри обречённым тоном. — Конечно нет. Орден Феникса был вновь созван после конфликта с Гриндельвальдом, чтобы противостоять Тёмному Лорду и его Пожирателям Смерти, когда я был ещё ребёнком, до того, как познакомились ваши родители, задолго до того, как вы появились на свет. Вы являетесь важной частью этой войны, но вы — не её причина и уж точно не единственный вовлечённый в неё человек. Я не знаю, что произойдёт в конце, но это будет зависеть не только от вас. Вы не наш лидер и не наш главнокомандующий, Поттер. Вы такой же солдат, как и все мы. Мир не вращается вокруг вас. — Но в пророчестве… — Вы собираетесь основывать всю свою жизнь на том, что сказала Сибилла Трелони? — насмешливо спросил Снейп, закатывая глаза. — К чёрту пророчество, Поттер! Предсказания в любом случае — это чушь собачья, но даже если бы это было не так… Все правила могут быть нарушены, чтобы достичь желаемого результата. Ваши малейшие действия могут изменить ход будущего. То, что было предсказано тогда, возможно, казалось наиболее вероятным исходом, но это было почти двадцать лет назад. Всё изменилось. — Он выдержал паузу, а затем добавил уже тише: — Вы не будете один в конце, Поттер. Ваши друзья никогда вас не бросят. — А вы, сэр? — осмелился спросить Гарри. Чёрные глаза профессора снова стали непроницаемыми. — Сомневаюсь, что к тому моменту я всё ещё буду в кадре, но не оставлю вас, если смогу. Мне нужно свести кое-какие счёты. Снейп замолчал на мгновение, изучая Гарри критическим, пытливым взглядом. — Всё всегда сводится к доверию, — пробормотал он, скорее для себя, чем для них, прежде чем продолжить более громко: — Вам также следует разобраться с этим, Поттер. Половина ваших проблем заключается в том, что вы просто не доверяете никому другому делать то, что необходимо. Вы не доверяли директору, когда он велел вам верить мне, или когда он заверил вас, что никто не сможет добраться до Философского камня. Вашим первым побуждением, когда вы подумали, что Камень в опасности, было не послать ему весточку или даже не сообщить об этом другому учителю, а пойти в атаку самому. Вы не доверяли профессору МакГонагалл или Хагриду, когда они говорили вам то же самое. Вы не дали учителям возможность разобраться с наследником Слизерина и василиском. Вы не стали ждать, пока я свяжусь с Орденом и выясню, действительно ли Блэк находится в опасности. Нет. Вы всё готовы взять на себя, не так ли, потому что больше ни на кого нельзя положиться. — Но я был прав! — запротестовал Гарри. — Квиррелл действительно добрался до Камня, а учителя не смогли бы остановить то, что творилось в Тайной комнате! — Дело не в этом, Поттер. Вы были ребёнком. Даже если вам казалось, что мы не контролируем ситуацию, вам даже в голову не должно было прийти вмешаться и действовать. — Он устало покачал головой и одарил Гарри неприятной улыбкой. — Касательно того, что вы никогда не доверяли мне, несмотря на все доказательства обратного, что ж… есть более, чем одна причина, по которой я прекратил наши уроки Окклюменции, помимо ваших действий. Вы никогда не сможете доверять мне. Если бы я не знал, что такое невозможно, то подумал бы, что вы унаследовали это от своих родителей; ни у кого из них тоже никогда не было особой веры в меня. — В его тёмных глазах пробежала тень, но потом он просто пожал плечами. — Я не психолог. И у меня слишком много собственных проблем с доверием, чтобы заниматься ещё и вашими. Просто… постарайтесь это признать. Не позволяйте высокомерию и недоверчивости уничтожить вас. После глубокомысленной паузы Рон поднял руку. — Сэр, могу я задать вопрос? — Если пообещаете прекратить подражать мисс Грейнджер, — несколько насмешливо пробормотал Снейп, приподнимая бровь и ухмыляясь, когда Гермиона слегка обиженно надула губы. — Спрашивайте. — Почему вы разговариваете с нами обо всём этом, вместо того, чтобы тратить больше времени на то, чтобы учить нас сражаться или что-то в этом роде? — Ах. Мне было любопытно, кто из вас, наконец, задаст этот вопрос. — Он пожал плечами и оглядел их троих. — Позвольте мне быть с вами откровенным; если дело дойдёт до драки с Пожирателями Смерти или, упаси господь, самим Тёмным Лордом, вы покойники. Все вы. Невозможно научить вас всему, что нужно было бы знать, за то короткое время, что у нас есть. Научиться ясно мыслить более важно в долгосрочной перспективе. Если вы снова окажетесь в центре битвы, я настоятельно рекомендую вам бежать. Используйте то, чему я вас научил, чтобы отбиться и прикрыть спину своим товарищам, и выбирайтесь оттуда как можно быстрее! Я знаю, что вы все невозможные гриффиндорцы, но нет ничего постыдного в том, чтобы избегать неприятностей, знаете ли, — сдержанно закончил он.***
«Бессонница чертовски раздражает», — отчаявшись уснуть, решила Гермиона. У неё не было причин бодрствовать. Ей хотелось спать, на уме не вертелось никаких неразрешённых задач, этой ночью профессора не должны были вызвать, а в общежитии стояла тишина. Тем не менее девушка не могла отключить свой разум, хотя не то чтобы она думала о чём-то важном. Наконец, признав поражение, она выудила из-под подушки свою волшебную палочку и взяла книгу с прикроватного столика. — Не можешь уснуть? — Боже, не делайте так больше! — рявкнула она, когда снова смогла дышать, и повернулась лицом к Дилис. Портрет улыбнулся ей без малейшего раскаяния. — Да, я не могу уснуть! Неужели это не очевидно?! — с сарказмом добавила она. — Спокойнее, спокойнее, девочка. Ты опять переживаешь за Северуса? — Нет, — категорично солгала она, отказываясь позволить себе покраснеть и в очередной раз благодаря бога за то, что додумалась поставить заглушающие чары. Дилис задумчиво посмотрела на неё, её улыбка исчезла без следа. — Ты успела накрутить себя, не так ли? — спросила она уже более мягко. — Прости меня, дорогая. Иногда я забываю, насколько ты молода. Уверяю, тебе не о чем волноваться. Я уже говорила тебе об этом раньше, но, понимаю, что ты мне не веришь. — Я очень-очень не хочу продолжать этот разговор. — Постараюсь не надоедать тебе, Гермиона, но, в самом деле, расслабься! Ты ему нравишься. Хотя бы потому, что ты до сих пор жива. Ни один студент не смог бы настолько приблизиться к профессору Снейпу и выжить, чтобы поведать другим эту историю. Северус стал доверять тебе, а ты знаешь его достаточно хорошо, чтобы понимать, насколько это бесценный дар. — Наверное, да, — осторожно согласилась она, стараясь не чувствовать себя слишком обнадёженной. Она боялась, что он всё-таки причинит ей боль, и не видела способа, чтобы это закончилось по-другому. — В любом случае, дело не только в нём. Не знаю, почему я не могу уснуть. Я переживаю за… ну, почти за всё, если честно. За войну, за своих родителей и Гарри… — Твои опасения вполне понятны. Почему бы тебе не поговорить с кем-нибудь об этом? Знаешь, ты не единственная страдаешь бессонницей в этом замке. Вопреки себе, Гермиона улыбнулась. — Прекратите. Дилис негромко рассмеялась. — Как ни крути, это правда. Северус понимает, что проблемы всё равно не дадут ему уснуть, поэтому в данный момент он бродит по коридорам, охотясь на заблудших студентов, так что, скорее всего, он будет не против твоей компании. — Приятно знать, что он не потерял интерес к некоторым своим увлечениям, — лукаво сказала она, соблазнившись предложением портрета. Если отбросить смущение, со Снейпом было легко общаться, когда он был в подходящем настроении; он был хорошим слушателем и прекрасно понимал, что её волновало. — Но вдруг меня поймают? — Кто? Знаешь, у твоих учителей есть занятия поважнее, чем отлавливать учеников. Северус делает это, потому что ему так хочется, к тому же ему нравится гулять по ночному замку, если он не может уснуть. Официальные патрули проводятся очень редко. Советую тебе не говорить об этом своим друзьям, но Аргус Филч никогда не выходит за пределы второго этажа после наступления темноты без веской причины, так что, пока ты знаешь, где Северус, тебя вряд ли застанут в какой-нибудь другой части замка. Гермиона этого не знала, но в сказанном имелся смысл. Снейп и Филч были единственными, кто регулярно ловил студентов на нарушении комендантского часа — на самом деле, она не могла вспомнить, чтобы кто-нибудь из гриффиндорцев был пойман кем-то из других учителей с самого первого курса. — Всё равно мне нельзя… — начала она, колеблясь. — Почему нет? Ты должна поговорить с кем-то, кто понимает, через что ты проходишь. Ты всё равно не уснёшь, а в столь поздний час выбор собеседников у тебя невелик. Если Северус решил прогуляться, значит, у него довольно хорошее настроение, и хотя он скорее воткнёт себе иголки в глаза, чем признается в этом, я не думаю, что он будет возражать против компании, каким бы мизантропом он ни был. Скорее всего, ты найдёшь его не слишком далеко отсюда. Он предпочитает держаться более высоких мест: верхушек стен и башен. Так чего ты ждёшь? — Хорошо, но если у меня будут неприятности, я скажу ему, что это была ваша идея!***
В конце концов она нашла Снейпа незадолго до полуночи, он стоял у окна на четвёртом этаже и задумчиво смотрел на запорошенный снегом пейзаж. Он повернулся, услышав её шаги, и приподнял бровь, когда увидел, кто это, но ничего не сказал, наблюдая, как она подходит ближе. — Добрый вечер, сэр, — радостно поприветствовала его она. — Мисс Грейнджер. Вы снова начинаете гриффиндорствовать; довольно печально видеть такой регресс, — ответил он снисходительным тоном, и она слегка улыбнулась, успокоенная отсутствием явного гнева. — Простите, что разочаровываю вас, сэр. Я не могу уснуть, и кое-кто подсказал мне, что вы как раз находитесь поблизости. — И почему я не удивлён, — устало пробормотал он, хотя его глаза на мгновение заблестели. — Я безмерно рад, что Дилис давно умерла. Если бы она была всё ещё жива, то сейчас бы правила миром. — Думаете, она смогла бы превзойти Того-кого-нельзя-называть? — с усмешкой спросила она. — Я бы дважды заплатил всё золото Гринготтса, чтобы увидеть этот конкретный поединок, — ответил он ей, его губы дрогнули; она слышала юмор в его голосе. — Но я бы поставил на неё. Почему вы не можете уснуть? Опять кошмары? — Нет, просто стресс. Одна из тех ночей, когда я, кажется, не могу перестать думать. — Подозреваю, что такая проблема незнакома большинству людей в этом замке, — заметил он. — К несчастью для вас, у меня закончился чай-масала, — добавил он, и она улыбнулась воспоминанию, немного удивлённая тем, что он упомянул об этом. — Вот чёрт. Полагаю, бренди тоже нет? — Ха! Нет. Кстати, мисс Грейнджер, что заставило вас предположить, что я не сниму баллы с Гриффиндора, не прикажу вам вернуться в постель и не назначу вам встречу с мистером Филчем завтра вечером? Испытывая удачу, она одарила его своим лучшим невинным взглядом широко раскрытых глаз. — Моя вера в человеческую природу и ваше знаменитое великодушие, сэр. Он фыркнул от смеха и покачал головой. — Не дерзите. Вам не следовало бродить по замку, и мы оба это знаем. — Я знаю, сэр, но, по правде говоря, вам тоже. — Однако я не нарушаю никаких правил. — Он пожал плечами. — Я планировал выполнить кое-какую работу в лаборатории. Мне не нужна помощь, но вы можете немного понаблюдать, если вам действительно так скучно, при условии, что согласитесь не путаться под ногами и отправитесь спать, как только я скажу. — Да, сэр, — мгновенно согласилась Гермиона; она скучала по виду того, как он варит зелья, как бы печально это ни звучало. Слизнорт делал это совсем по-другому. Она следовала за Снейпом по тёмному, пустынному, безмолвному замку, с удивлением обнаружив, что может поспевать за его более широкими шагами. Ночной Хогвартс выглядел довольно жутко, но было приятно разгуливать по нему полулегально, не беспокоясь о том, что их поймают. Снейп провёл её по проходам, которых она никогда раньше не видела, и которые — она была почти уверена в этом — не отображались на Карте Мародёров. Гермиона всегда думала, что у учителей должны быть свои собственные потайные ходы, которые никто из учеников не сможет найти, хотя, даже если этот маршрут был защищён чарами, она ничего не почувствовала. В подземельях он провёл её при свете кончика своей палочки мимо двери в лабораторию, которую она уже видела, когда на пятом курсе напали на мистера Уизли, вниз по короткому лестничному пролёту в место, о существовании которого она даже не подозревала, остановившись перед дверью в массивной каменной арке. — Где мы, сэр? — с любопытством спросила она, в который раз задаваясь вопросом, насколько обширны находящиеся под школой подземелья. Она знала о трёх классах, по крайней мере, двух кладовых, лаборатории, которую видела ранее, покоях Снейпа, общей гостиной Слизерина, а также его общежитиях, паре небольших рабочих комнат, используемых студентами последнего курса для своих проектов, а также о паре пустых комнат и слухах об обширном винном погребе. Очевидно, были другие места и проходы здесь и там во владениях Снейпа, возможно, даже под Чёрным озером, так как прямо сейчас они находились на уровне ниже всего, о чём она знала. Это место — настоящий лабиринт! Он повернулся и ухмыльнулся ей, его глаза хитро поблёскивали. — Это, мисс Грейнджер, моя настоящая частная лаборатория, а не та, которую большинство людей считает моей. Никто не сможет сюда войти, пока я лично не проведу его через дверь, даже директор — и, должен добавить, это было нелегко организовать; что, несомненно, к лучшему, — сухо сказал он, — учитывая ваш предыдущий послужной список. Позвольте мне заявить, прежде чем я впущу вас, что если вы когда-нибудь украдёте что-нибудь отсюда, моя снисходительность к вам закончится. Здесь хранится всё самое редкое, дорогое и чертовски трудно заменяемое. — Снейп приподнял бровь, и его губы дрогнули, когда он оценил ошарашенное выражение её лица. — Постарайся держать себя в руках, — строго добавил он, открывая дверь с некоторым размахом; несколько масляных ламп внутри тут же ожили и наполнили помещение светом. Гермиона громко взвизгнула, когда её глазам предстала поразительная картина. Испугавшись своей реакции, она зажала рот рукой, но не могла перестать пялиться на самую фантастическую лабораторию зелий, которую когда-либо видела! Помещение было не больше обычной классной комнаты, но вместило бы одновременно десятки учеников; тем не менее лаборатория была явно спроектирована лишь для одного человека. Она сразу смогла распознать «руку» Снейпа в расположении столов и полок; он учил её достаточно долго, так что она была знакома с его методами работы. В одном углу стояла огромная мраморная раковина с тяжёлым чугунным водяным насосом, а рядом — пара больших валлийских комодов, в которых расположились десятки стеклянных флаконов всех форм, размеров и цветов, и массивная каменная скамья, уставленная котлами, изготовленными из самых разных металлов. На целых двух стенах не было ничего, кроме полок, заставленных баночками с ингредиентами, все они были аккуратно помечены его знакомым остроконечным почерком. В другом углу обнаружились стол для разделки и длинный буфет, в котором хранились фантастический набор из выдувного стекла, металлическое алхимическое оборудование изысканной формы, стопка папок и записных книжек, набитых незакреплёнными разномастными листами бумаги, и (у неё задрожали пальцы) книжная полка, которая затмевала любую из тех, что находились в его личных покоях… Осознав, что она была ужасно близка к тому, чтобы пускать слюни, Гермиона повернулась и уставилась на Снейпа, краснея, несмотря на все свои усилия. Однако он не насмехался над ней, а выглядел довольным её реакцией, на его лице отражалось что-то вроде гордости, в уголках губ был намёк на улыбку, и небольшая неловкость, которую она видела лишь однажды. Она посчитала бы это застенчивостью, если бы вместо Снейпа был кто-то другой. — Здесь не так уж плохо, не правда ли? — тихо прокомментировал он, и она поняла, что для него эта лаборатория была самым настоящим домом; намного больше, чем его гостиная или спальня, или где бы он ни жил во время летних каникул. С рассеянным видом Гермиона отметила, что это был первый раз за долгое время, когда она видела его при должном освещении; по утрам, когда они бегали, было ещё темно, в классе ЗоТИ — всегда сумрачно, а свет в Выручай-комнате был немного странным, она не смогла бы его описать. Девушка с некоторым удивлением осознала, что он выглядел немного лучше, чем обычно, менее усталым и измождённым, а его волосы казались не настолько грязными. Возможно, позже ей будет о чём подумать, но прямо сейчас все её внимание занимала лаборатория. — Здесь чудесно, — прошептала она, медленно поворачиваясь, чтобы снова осмотреть комнату с чувством, похожим на благоговейный трепет. — Мне почти стыдно за вторжение. — Как будто гриффиндорцам когда-нибудь бывает стыдно за вторжение, — насмешливо сказал он ей, более мягкое выражение сменилось его обычной кривой ухмылкой. — Я запрещаю вам к чему-либо прикасаться, но не возражаю против того, чтобы вы осмотрелись повнимательнее. — Я никогда раньше не видела и половины такого оборудования! — восхищалась она, очарованно бродя между столами. — Разумеется. Эта лаборатория намного превосходит даже уровень Ж.А.Б.А. На её создание у меня ушло около десятилетия. И большая часть этого оборудования предназначена скорее для Алхимии, чем для Зельеварения. Алхимию не преподают в Хогвартсе и не преподавали задолго до моего студенчества. Непросвещённым эта наука кажется слишком средневековой, по крайней мере, до тех пор, пока вы не закончите школу и не поймёте, как многого не хватало в вашем образовании, — с усмешкой добавил он, подходя к ближайшему столу и начиная перебирать выстроившиеся там банки. — Над чем вы работаете, сэр? — с интересом спросила она, приблизившись к его рабочему месту. — Хотите создать что-нибудь новое? Он медленно покачал головой. — Нет. За последние пару лет у меня не было времени на новые исследования. Хотя вот здесь одно из моих зелий, но вы его раньше не видели. Я никогда не публиковал его. Гермиона посмотрела поверх его плеча на густую, мутную сине-серую жидкость, кипящую на дне чёрного железного котла; по консистенции напоминая расплавленную смолу, она странно мерцала почти металлическим блеском, и ей потребовалось мгновение, чтобы понять, что она бурлит без нагрева. — Что это? — У него нет официального названия. Я называю его «Последним шансом», потому что так оно и есть. Это своего рода целебное зелье, но его вряд ли кто-то захочет принимать. — Выбрав нужную банку, он отвинтил крышку и начал тщательно отмерять сернистый на вид жёлтый порошок; очевидно, Снейп работал по памяти, поскольку она нигде не видела записей. — «Последний шанс», — повторила она. — Убьёт или вылечит? — Да, — согласился он, добавляя что-то зернистое и влажное на вид к жёлтому порошку и начиная растирать получившуюся кашу тыльной стороной ложки. — Прежде чем вы спросите, я не ожидаю, что оно мне понадобится в ближайшем будущем, и искренне надеюсь, что оно мне вообще не понадобится, так как принимать его крайне неприятно, но для его настаивания требуется довольно много времени, и лучше перестраховаться, чем потом сожалеть. Идите погуляйте несколько минут; мне нужно сосредоточиться. Кивнув, она отправилась гулять, чуть не рассмеявшись вслух, когда прошла мимо большой банки, наполовину наполненной сушёным перцем чили, на одной из полок, рядом с банкой чего-то, очень похожего на шоколадную пудру. Гермиона могла бы с удовольствием затеряться здесь на несколько часов, поэтому ей пришлось прилагать усилия, чтобы смутно оставаться в реальном мире, рассматривая некоторые из наиболее интересных предметов оборудования, прежде чем она отвлеклась на картину на стене. Помимо полотна с изображением Хогвартса, на всех картинах в его покоях был изображён тот или иной пейзаж: отдалённый, дикий и нетронутый, но на этой была церковь на городской улице. Действие происходило ночью, поэтому улица была тёмной и безжизненной, только припаркованные машины виднелись под уличным фонарём. Это казалось неуместным и не соответствовало его прежним вкусам в искусстве. — Странный выбор для волшебника, не так ли? — сардонически прокомментировал Снейп из-за её спины, почти напугав её до смерти, когда она резко обернулась. — Не делайте так, — нестрого сказала она, удивляясь, почему половине обитателей замка нравилось подкрадываться к ней, и он ухмыльнулся. — Я бы сказал, что мне жаль, но это было бы ложью. Стараясь не обращать внимания на его остроты, она снова перевела взгляд на картину. — Зачем вам картина, сэр? Не поверю, что вы позволяете Дилис или Финеасу преследовать вас даже здесь… Он фыркнул, забавляясь. — Верно. Но в каком-то смысле она здесь из-за них. Рамка защищена чарами, чтобы помешать им проникнуть внутрь, но, если мне нужно призвать одного из них, я могу это сделать. — Почему церковь? — полюбопытствовала она. Снейп пожал плечами. — Эта церковь Святой Анны в Манчестере — место, где поженились мои родители и где состоялись их похороны… — Я не знала, что они мертвы, — тихо сказала она. Гермиона догадалась, что его мать умерла, после того, как он использовал прошедшее время, когда говорил о ней во время их разговора о магии стихий летом, но не о его отце. Он снова пожал плечами со слегка пугающе безразличным выражением лица. — Тем не менее это так. Они похоронены на церковном кладбище за зданием. Сомневаюсь, что от меня останется достаточно, чтобы заполнить могилу, иначе я, вероятно, присоединился бы к ним. — Не говорите так! Снейп моргнул и, казалось, вспомнил, с кем разговаривает, бросив на неё что-то похожее на извиняющийся взгляд, и неловко передёрнул плечами. — Если вам интересно, верующий ли я, то нет, я не верующий. Хотя, наверное, хотел бы им быть. Я хотел бы верить во что-то лучшее. Но я повидал слишком много. Ни один бог не мог бы допустить того, что я видел или делал. Нет никакой великой божьей воли. Этот мир безнадёжен. Она машинально кивнула в знак согласия, вспоминая вещи, о которых читала в его студенческой карте и анамнезе, и истории, которые он носил, запечатлённые на своей коже. Бог творец не позволил бы кому-то жить такой жизнью, какая была у этого человека, даже если это якобы было для общего блага. Ей пришло в голову, что у них происходит очень странный разговор, но это было неудивительно, учитывая поздний час. Она уже много лет знала, что поздно ночью её разум работает совсем по-другому, и, вероятно, точно также было у других людей. Развернувшись, Снейп вернулся к столу и выдвинул из-под него пару табуреток, и она последовала за ним и села рядом, с любопытством заглядывая в котёл, когда он начал медленно помешивать находящееся в нём зелье. В его движениях не было строго вымеренной точности; очевидно, эта стадия не требовала определённого количества или направления движений. — Вы были верующей до поступления в Хогвартс, мисс Грейнджер? — спросил он с искренним интересом. — Меня крестили, если вы это имеете в виду, сэр. В Церкви Англии** Мои родители никогда не были по-настоящему набожными, поэтому я затрудняюсь ответить, верую ли я в Бога или нет, но… Мне бы хотелось. Просто теперь всё это кажется… слишком неправильным. — Почему? — Магия и религия — противоположные понятия, или, по крайней мере, магия и христианство. Помните, как в «Исходе»? — Ворожеи не оставляй в живых.*** — Да. Снейп склонил голову вбок и задумчиво посмотрел на неё. — Я уже говорил вам раньше, что нет ничего чёрно-белого. Слово «ворожея» в этом отрывке взято из Библии перевода короля Якова**** В оригинале на иврите это слово переводится очень конкретно как «произносящей вредные заклинания»; их общество различало волшебников на основе того, что они делали с помощью своей магии, и не демонстрировало общее осуждение. Полагаю, в наши дни мы бы сказали «практикующую Тёмные искусства». Или даже «Пожирательницу Смерти», — добавил он с довольно невесёлой улыбкой. — Думаю, у ранних христиан не было гонений на волшебников и ведьм, по крайней мере, не по этой причине. — Откуда вы всё это знаете, сэр? Он тихо фыркнул. — Я люблю читать, Грейнджер. Осмелюсь сказать, так же одержимо, как и вы, но занимаюсь этим гораздо дольше, чем вы. Большая часть Библии — полная чушь, но время от времени в ней встречаются вполне разумные вещи. — Как в «Первом послании к Коринфянам?» — спросила она, вспомнив один из своих любимых отрывков, и, к её удивлению, он кивнул. — Да. Святой апостол Павел не был полным идиотом. — Он глубоко вздохнул, уставившись на котёл, и процитировал глубоким бархатистым тоном: — Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто. И если я раздам всё имение моё и отдам тело моё на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит. Любовь никогда не перестаёт, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится. Ибо мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуем; когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится. Когда я был ребёнком, то по-детски говорил, по-детски мыслил, по-детски рассуждал; а как стал мужем, то оставил детские привычки позади. Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познáю, подобно как я познан. А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше. Гермиона уставилась на него, ошеломлённо молча. Он полностью проигнорировал её, добавив в котёл молочно-розоватую жидкость и продолжая помешивать как ни в чём не бывало; через мгновение он снова вернулся к своему прежнему настроению, когда небрежно сказал: — В «Книге притчей Соломоновых» тоже есть интересные моменты. — А как насчёт «Откровений»? — спросила она, борясь с внезапным желанием рассмеяться. Это, должно быть, один из самых фантастических разговоров, которые у неё когда–либо были, и она, конечно, даже мечтать не смела, что Снейп окажется из тех, кто запоминает цитаты из Библии, — особенно эту. Насколько она могла оценить, его память была безупречной. — Древние явно открыли ЛСД задолго до того, как это сделали хиппи, — сухо ответил он, следом за чем лишь пожал плечами. — Я не знаю… Думаю, существование нашего мира, вероятно, закончится в огне, и Смерть верхом на своём бледном коне будет наблюдать, как мы горим. — Внезапно зелье зашипело и начало выпускать тёмные, закручивающиеся завитки пара, и он раздражённо вздохнул. — А вот это мне не нравится, — пробурчал он себе под нос, поворачиваясь и открывая ящик под столом, чтобы достать шприц, после чего как ни в чём не бывало начать закатывать рукав. Гермионе оставалось только наблюдать за его действиями. — Так вот откуда у вас следы от уколов? Такое объяснение никогда не приходило в голову ни ей, ни мадам Помфри, ни Дилис, насколько она знала. — Да, — равнодушно ответил он. — Однако Поппи сказала вам правду; большинство из них — старые отметины с тех дней, когда я употреблял наркотики. Я был чист в течение многих лет, несмотря на то, что она думает; новые — от взятия образцов крови. Для этого зелья требуется добавление крови принимающего на двух отдельных этапах во время варки и ещё раз непосредственно перед употреблением. — Как мило, — пробормотала она. — И всё же я не ожидала, что вы настолько… небрезгливы. — Брезгливость рано или поздно вытравливается у всех, кто работает с зельями, — сказал он ей. — Если вы продолжите учиться Зельеварению на продвинутом уровне, то потеряете всю свою привередливость в первый же раз, когда вам придётся готовить ингредиенты. Вы все работаете с кровью, мясом, биологическими жидкостями и частями тел десятков разных растений и существ, но никогда не задумывались о том, каким образом аптекари собирают их. — Какой самый ужасный ингредиент вам приходилось разделывать? — лениво спросила она, в основном, чтобы отвлечься, когда Снейп ловко начал набирать кровь в шприц из вены на сгибе локтя с лёгкостью, указывающей на долгую практику. — Мандрагоры, — мгновенно ответил он. — На вашем втором курсе. Будучи зрелыми, они истекают кровью и кричат, когда их режут. Этого достаточно, чтобы у кого угодно начались кошмары. К концу я выуживал куски из ванны, полной… ну, на самом деле это была не кровь, но выглядело достаточно правдоподобно, и они действительно пугающе похожи на младенцев. — Каким самым отвратительным из них вы регулярно пользуетесь? — Всё, что связано с глазными яблоками или выделениями желёз, обычно довольно неприятно, — бесстрастно заметил он, вынимая шприц и автоматически прижимая ватку к отметине. — Но большинство моих ингредиентов поставляются готовыми, если только я не хочу устроить кому-нибудь особо неприятную отработку. — Потому что покупать их готовыми дороже, а вы хотите с помощью студентов пополнить свой бюджет? — сладко спросила она. — Вы когда-нибудь слышали фразу «такая острая, что можно порезаться, только посмотрев на неё»? — едко спросил он, его глаза насмешливо заблестели, прежде чем он добавил свою кровь в котёл с шипящим варевом. — Много раз, сэр, — вежливо сказала она в ответ, и он фыркнул, сосредоточив своё внимание на зелье. Подперев подбородок рукой, Гермиона зачарованно наблюдала за изменением выражения лица профессора, когда он медленно погружался в работу и, казалось, забыл о её присутствии; его постоянное напряжение постепенно спадало, худощавое тело расслаблялось мускул за мускулом, и глубокие морщины на лице смягчались, извечная морщинка между бровями становилась всё мельче. Его глаза тоже изменились: жёсткость превратилась во что-то более тёплое и менее отталкивающее, они блестели интересом и сосредоточенностью. Снейп откинул волосы с лица и заправил их за уши, и она убедилась, что те действительно стали немного чище, а тон его кожи чуть посветлел и стал более нормальным, что было очень приятно видеть. — Хватит пялиться на меня, Грейнджер, — пробормотал он несколько минут спустя, напугав её, — казалось, он был погружён в свой собственный мир. — Простите. — Ничего страшного, но хотя бы моргайте иногда, а то я буквально чувствую ваш взгляд. И вообще, что тут такого увлекательного? Эта часть варки ничем не примечательна. Гермиона печально улыбнулась, застигнутая врасплох и испытывающая облегчение от того, что он не смотрел на неё. — Я скучала по тому, как вы варите зелья, сэр, как бы печально это ни звучало, — призналась она, повторяя свои прежние мысли. — Профессор Слизнорт хорош, но странно, что кто-то другой теперь преподаёт Зельеварение, это просто… совсем не то же самое. Насколько она могла судить, он выглядел немного удивлённым, хотя, как всегда, выражение его лица было не так легко прочесть; возможно, он также был доволен, но она была менее уверена в этом. — Профессор Слизнорт — компетентный и квалифицированный педагог, — нейтрально ответил он, и она фыркнула. — Да, сэр, — сухо согласилась она. «Но он — не вы». Может быть, дело было в Мастерстве, но она так не думала; казалось, это просто природный талант. — Он вам не очень нравится, не так ли? — Так, но мне почти никто не нравится. Рассмеявшись, она поудобнее устроилась на табурете и наблюдала за его работой, зная, что лучше не отвечать на это. Хотелось верить, что она ему всё-таки нравится, по крайней мере немного, но она не собиралась слишком сильно испытывать удачу. После этого они оба потеряли счёт времени. Гермиона вздрогнула, когда он нарушил уютную тишину, довольно удивлённым тоном сказав: — Мисс Грейнджер, уже почти два часа ночи. Вам давно следовало вернуться к себе. — Правда? Я понятия не имела, сколько времени. Вам, наверное, тоже стоит отдохнуть, сэр, — храбро добавила она, соскальзывая со стула и потягиваясь. — Пожалуй, это действительно так, — согласился он, повторяя её действия. Она взглянула на котёл; густое, вязкое зелье внутри всё ещё слегка пузырилось, хотя теперь стало намного темнее по цвету и казалось еще более сиропообразным. — Вы закончили? — Нет. До окончания варки пройдёт ещё три дня, а затем оно должно настаиваться не менее двух недель, хотя лучше бы ещё дольше. Теперь вы понимаете, почему я хотел сварить его раньше, чем оно могло понадобиться. — Он придержал для неё дверь, закрыв её за ними. — Думаю, дорогу до своей постели вы сможете найти самостоятельно. — Да, сэр. Но мы ведь увидимся через несколько часов? Снейп отрицательно покачал головой, когда они направились обратно вверх по лестнице на главный уровень подземелий. — Даже не думайте. — Сэр?.. — Я не собираюсь навлекать на себя чей-нибудь гнев, настаивая на том, чтобы вы вставали через три с половиной часа ради утренней пробежки по снегу в темноте. Я привык так мало спать, а вы — нет, и если вы заснёте на уроке, вам придётся чертовски дорого заплатить за это. Особенно с учётом того, что завтра днём у вас урок ЗоТИ. Спите до завтрака, Грейнджер, — это приказ. — Хорошо, сэр. Спасибо за сегодняшний вечер. Мне нужна была компания, и мне очень понравилась ваша лаборатория. — Чтобы сказать это, она собрала всё своё мужество, но была вознаграждена ещё одной редкой улыбкой, после чего он махнул рукой, отпуская её, и пошёл по направлению к своим покоям. Поднимаясь по лестнице к башне Гриффиндора, Гермиона подумала, что, как бы она ни устала, это вряд ли избавит её от бессонницы. Ей было о чём подумать… «Когда он в следующий раз позволит мне исследовать эту увлекательную лабораторию?» «Откуда он так много знает о Библии?» «Почему он дал зелью такое отвратительное название?» «Почему его здоровье как будто немного улучшилось?» «Когда и как умерли его родители?» И то, как от этой чёртовой кривоватой улыбки потеплел его взгляд, заставило её заново осознать, во что она влипла.