Suddenly the lights go out Let forever drag me down I will fight for one last breath I will fight until the end…* Breaking Benjamin «Dear Agony».
Со временем Гермиона настолько хорошо запомнила все потайные ходы и малоиспользуемые проходы, что могла спуститься по ним в подземелья с завязанными глазами. Финеас ждал её на картине, висевшей напротив двери кабинета Снейпа. Она устало посмотрела на него, пытаясь скрыть своё невольное любопытство. — Я больше не намерена играть в ваши игры, сэр. Что именно вы хотите показать мне на этот раз? Он бросил на неё весёлый взгляд, почти без следа насмешки, которая обычно украшала его заострённые черты. За последние полтора года они пришли к своего рода перемирию и теперь неплохо понимали друг друга. — Вы, как всегда, нетерпеливы, мисс Грейнджер. Я подумал, что вам, вероятно, понравится возможность оценить некоторые произведения искусства. Мгновение она непонимающе смотрела на него, прежде чем до неё дошло; её глаза расширились, и она решительно мотнула головой. — Нет. Однозначно нет. — О? Почему нет? — Потому что он убьёт меня, для начала! — Она подчеркнула интонацией последние два слова, испепеляя взглядом портрет. — Я не имею права настолько глубоко влезать в его личную жизнь! Он закатил глаза, на удивление красноречиво для написанного персонажа. — Расслабься, девочка. Ему всё равно. Он не накладывал на свои альбомы защитные чары с тех пор, как ты в первый раз осматривала его покои. Он усилил защиту на многом другом, в некоторых случаях до уровня, который остановил бы атакующего великана, и фактически уничтожил некоторые из своих личных записей, но по какой-то причине не тронул альбомы для рисования. В последнее время он рисует намного чаще. Только не говори мне, что тебе неинтересно. — Конечно интересно, но это не значит, что я должна совать туда нос! Я… Я же не Гарри! В конце концов, как-нибудь переживу. — Если бы Северус был против, то не поленился бы наложить на них чары, — терпеливо повторил Финеас. — Зато таким образом ты сможешь лучше его понять. Искусство — это очень личное, как я уже говорил раньше. Всё, что он рисует, выглядит абстрактно, и, честно говоря, я не понимаю и половины его творчества, но для него это очень важно. — Тем больше причин для меня не лезть туда. — Повторяю, они не защищены. Думаю, тебе нужно это увидеть. К тому же, если ты откажешься, мне ничего не мешает просто солгать ему и сказать, что ты это сделала. — Вот наглец! — печально вздохнула она. — Вы действительно считаете это настолько важным или вам просто скучно? — Нет, я на самом деле думаю, что это важно, — совершенно серьёзно сказал он, и Гермиона сдалась. Она не могла отрицать, что сгорала от любопытства, и совершенно логично, что если бы Снейп хотел, чтобы они оставались в секрете, то позаботился бы об их защите. — Хорошо, но если он прикончит меня, мой мстительный дух будет преследовать ваш портрет целую вечность! Какой у него пароль на данный момент? — Peccavi.** — Латынь? Это что-то новенькое. Что это значит? Вряд ли это заклинание, иначе он не стал бы использовать его в качестве пароля. — Я не знаю. Увидимся внутри. Пройдя в его покои через кабинет, Гермиона быстро оглядела гостиную. В глаза бросились несколько изменений: письменный стол выглядел намного опрятнее, на нём было разбросано гораздо меньше книг и бумаг; дверцы винного шкафа были открыты, хотя внутри оказалось пусто; а диван смотрелся так, как будто на нём довольно часто спали с тех пор, как она была здесь в последний раз. Пройдя по коридору, Гермиона вошла в его спальню и осмотрелась: ширму перед пианино отодвинули, а инструмент выглядел менее пыльным; записная книжка и бутылка отсутствовали на его прикроватном столике; кровать выглядела так, словно на ней давно никто не спал. В остальном всё было так, как раньше, и она осторожно приблизилась к его письменному столу. — Тот, что в зелёной обложке, — это его альбом для набросков. В нём он рисует всякие каракули, пробует разную технику. Ну, во всяком случае, на мой взгляд, это похоже на каракули… — объяснил Финеас со стены. — В синей обложке его стандартный альбом для рисования, если можно так сказать. Северус нечасто прикасался к нему с тех пор, как началась война, разве что временами перекладывал с место на место. В нём ты найдёшь обычные рисунки окружающих его людей и предметов. Тот, что в коричневой обложке, он использует чаще всего, для своего… странного, абстрактного искусства. Сначала она быстро просмотрела зелёный альбом. По большей части там были бессмысленные линии, которые, предположительно, могли преобразиться в более реальные формы на некоторых рисунках в других альбомах; карандашные стружки, застрявшие между несколькими страницами, и характерные следы от заточенного кончика грифеля, растушёванного по странице; а также несколько следов чего-то похожего на угольный карандаш. Единственное, что она нашла существенного, — это попытка нарисовать алфавит каллиграфическими буквами, не особо удачная. Гермиона положила альбом туда, где его нашла, следом за чем открыла синий. На первой странице был довольно неплохой портрет профессора МакГонагалл не в самом лучшем расположении духа. Гермиона подавила смешок, глядя на строгие глаза своего преподавателя Трансфигурации и сжатые ноздри. У него получилась небольшая, но довольно реалистичная карикатура. — А он хорошо рисует. — Только тех, кто для него важны. Например, он не смог бы нарисовать портрет незнакомца. Северус почти впадает в транс, когда рисует, я много раз видел, как он это делает. Его искусство сильно отличается от общепринятого понимания. Гермиона пролистала оставшуюся часть альбома; большинство страниц оказались пустыми, нашлось всего полдюжины других рисунков. На одном был невероятно реалистичный портрет мадам Помфри; на другом — изображена горгулья — похожая, по её мнению, стояла неподалёку от класса Заклинаний; ещё один был нереальным и менее чем наполовину законченным рисунком крыши Большого зала; другой — столь же неполным наброском качелей на маггловской игровой площадке, а на последнем рисунке был фестрал с довольно пугающим выражением морды. За ними последовал пробел, где была довольно неаккуратно вырвана страница, оставшейся части оказалось недостаточно, чтобы разобрать, что могло быть на ней нарисовано. — Последний альбом совсем не похож на эти, — беспечно сказал ей Финеас. Гермиона поколебалась, прежде чем потянуться за коричневым альбомом, открыла его наугад и чуть не выронила с потрясённым вздохом. Рисунки в синем альбоме были традиционными карандашными набросками, очень хорошо и реалистично выполненными; здесь же они буквально соскакивали со страниц резкими чёрными линиями, неровными и абстрактными. Моргая, она осторожно перевернула несколько листов, пытаясь разобраться в этом хаосе; похоже, здесь не было настоящих детализированных рисунков, только размытые образные зарисовки. Бросалось в глаза множество узоров, напоминающих цепи, и других, похожих на колючую проволоку или стилизованные языки пламени, а иногда и греческие буквы, которые не имели никакого смысла. Поперёк одной страницы шёл извилистый ряд линий, которые смутно напомнили ей змею, несмотря на то, что не выглядели даже отдалённо рептильными. Неровные и, по-видимому, случайные косые черты и царапины заполняли углы, иногда намекая на что-то, — она нашла один, похожий на изгиб крыла, и пару, которые вместе выглядели почти как сегмент циферблата часов, и более чем несколько, напоминавшие полученные им ранения. Подтёки тут и там создавали впечатление, будто бумага была покрыта синяками, а на одной странице темнело пятно засохшей крови, хотя скорее оставленное случайно, чем намеренно. Однако во всём этом безумии прослеживались какие-то конкретные очертания; в основном глаза. Других черт не имелось, так что было практически невозможно определить, кому именно они принадлежали, и, учитывая то, что Снейп нарисовал их всего лишь контуром, выполненным чернилами или углём без растушёвки, они выглядели пугающе выразительными. Одна пара глаз смотрела на неё со страницы так холодно и враждебно, что она рефлекторно вздрогнула; другие, казалось, смеялись, слишком широко распахнулись или пылали гневом, хотя она не могла толком сказать, откуда ей это было известно. У одной пары глаз были узкие зрачки, и она с содроганием узнала полурептильный взгляд Волдеморта; напротив них были другие столь же холодные глаза — и те, и другие окружало неровно горевшее пламя. Двумя страницами позже обнаружилось несколько пар глаз животных, в одной безошибочно узнавалась кошка, а другая, по её мнению, могла принадлежать оборотню Люпина, хотя сложно было сказать наверняка. Причудливо реалистичный рисунок человеческого черепа занимал большую часть другой страницы, а следующие несколько листов были вырваны как попало, осталось лишь несколько пометок на клочке бумаги, сохранившемся на корешке альбома. Однако не всё здесь было враждебным. Одна или две пары глаз почему-то казались довольно грустными, а некоторые его росчерки — более мягкими и плавными, не столь агрессивными, даже если она затруднялась сказать, что это означало, — скорее изгибы и завитки, а не рваные, острые линии. Чернила были кое-где размазаны, а несколько страниц на обороте имели странную хрупкую текстуру бумаги, как будто в своё время та пропиталась влагой и высохла, слегка слипшись по краям. — Такое ощущение, словно это принадлежит другому человеку, — пробормотала она, осторожно закрывая альбом и ставя его точно на прежнее место. — Сумасшедшему. — Северус уже много лет не может себе позволить такую роскошь, как быть полностью вменяемым, — заявил Финеас, лишь отчасти саркастично. — Тебе о чём-нибудь говорят его работы? Так как я ни черта в них не смыслю. — Не совсем, если честно. — Она вытащила из-за пояса волшебную палочку и начала осторожно заметать следы, пытаясь сделать менее очевидным своё нахождение здесь. Незащищённым был альбом или нет, Снейп наверняка такому не обрадуется. — В любом случае стоило попробовать. — Похоже, вы действительно сильно беспокоитесь о нём. Неужели вы никак не можете сказать мне, что его так сильно тяготит? «Бывший директор был слизеринцем; возможно, он сможет найти лазейку». Финеас покачал головой. — К сожалению, не имею такой возможности. Но во что бы то ни стало продолжай пытаться убедить его рассказать тебе правду. Северус настаивает на том, что может справиться в одиночку, но он уже трещит по швам, и бог знает, как долго продержится без посторонней помощи. — Я попытаюсь, но мы все знаем, что он меня не послушает.***
Какое бы успокоительное ни принял Снейп, его действие сошло на нет как раз вовремя, чтобы он мог встретиться с ней, как обычно, на следующее утро. Его странное настроение накануне вечером, казалось, слегка развеялось; он выглядел как всегда, усталым и необщительным, но в целом в порядке. Гермиона наблюдала за ним краем глаза, когда они начали пробежку по давно изведанной тропе. Недавно она заметила, что угнаться за ним стало намного легче; конечно, хотелось верить в то, что её выносливость улучшалась, но по факту она не сомневалась, что это они замедлились. Их прежний темп явно требовал от него слишком много усилий, и, похоже, у него не хватало на это энергии. Приблизившись к отметке в полпути, она прочистила горло и сказала: — Сэр, я тут подумала… Может быть, нам не стоит продолжать этим заниматься? — Тот факт, что она смогла проговорить это легко и свободно, доказывал её правоту; ещё шесть месяцев назад на этом этапе пробежки она бы уже слегка задыхалась. В отличие от неё, в голосе Снейпа, наоборот, слышалась небольшая одышка. — О? Почему? — Честно говоря, я думаю, что сейчас это приносит вашему здоровью больше вреда, чем пользы, — сказала ему она, встретившись с ним взглядом, когда он повернулся, чтобы посмотреть на неё. Они оба замедлили шаг, остановившись. — Значит вы так думаете, не так ли? — переспросил он с резкостью в голосе. Она виновато пожала плечами, больше не пугаясь первых признаков гнева. В это время утра должно было быть ещё предостаточно предупреждений, прежде чем он станет опасным. — У меня есть глаза, сэр. — Знаете, я ещё не в могиле. — Он пытался казаться оскорблённым, но это прозвучало так, как будто ему следовало отлежаться в постели. — Знаю, но бег вам не поможет. Извините, если я лезу не в своё дело, сэр, но физически у вас дела идут не так хорошо, как в начале этого года. Снейп продолжал смотреть на неё долгое мгновение, следом за чем, к её большому удивлению, почти улыбнулся; в его глазах появился необычный свет. — Неужели? — спросил он, больше походя на самого себя. Прежде чем она успела ответить, он продолжил: — В таком случае, мисс Грейнджер… для вас не должно составить труда опередить меня и первой вернуться в замок. — Без лишних слов он сорвался с места, сразу перейдя на спринт, рванув быстрее, чем она когда-либо видела. Отреагировав автоматически, Гермиона побежала за ним, борясь с внезапным желанием рассмеяться над полной неожиданностью такого развития событий. Она ни с кем не бегала наперегонки с тех пор, как ей исполнилось десять, а точнее — на празднике спорта для детей в начальной школе. Честно говоря, это оказалось очередной формой пытки, но под другим названием, достаточно садистской, чтобы соперничать со всем, что Снейп когда-либо придумывал на уроках, но… что ж, бегать хотя бы было весело, при правильных обстоятельствах. «Никто никогда в это не поверит», — решила она, ухмыляясь, пока ветер трепал её развевающиеся позади волосы. Гермиона проиграла, что в целом было неудивительно, учитывая его нечестный старт, но не чувствовала себя особенно опечаленной. В любом случае её точка зрения всё ещё оставалась в силе, поскольку, хотя они оба серьёзно запыхались к тому времени, как добрались до школы, Снейп так сильно задыхался и кашлял, словно был астматиком. — Вы жульничали, — заявила она ему, прислонившись спиной к стене и пытаясь отдышаться. — Это не считается. Присев на корточки и стараясь остановить кашель, он проигнорировал её, втягивая воздух открытым ртом и тяжело дыша. Когда его дыхание начало немного успокаиваться, он выпрямился и прислонился к стене рядом с ней, закрыв глаза. — Разумеется, жульничал, — прохрипел он, вытаскивая палочку и используя невербальный Агуаменти, чтобы направить струю холодной воды себе в рот, затем наклонился вперёд и выплюнул её, очевидно, слишком ледяную, чтобы пить, но при этом не заработать себе больное горло. — С вами всё в порядке, сэр? Если вы доведёте себя до сердечного приступа, пытаясь выиграть гонку со мной, я никогда себе этого не прощу, вы же знаете. — Это, вероятно, принесло бы ему магический эквивалент премии Дарвина***, если бы такая существовала. — Не льстите себе, — парировал он, его голос зазвучал немного лучше. Тем не менее он дрожал и явно перенапрягся — Снейп знал это, она тоже это знала, но решила отпустить ситуацию, пропитав рукав своего тонкого свитера наколдованной водой и протирая влажной тканью своё раскрасневшееся вспотевшее лицо, пока он восстанавливал дыхание. Как только они оба согрелись и выпили воды, он выглядел и звучал уже лучше, но на его лице всё ещё были слишком заметны напряжённые глубокие морщины, о чём вчера говорили оба портрета и мадам Помфри. — Сэр?.. — осторожно начала она. — Что бы вы ни сделали прошлой ночью, я не хочу об этом знать, — буркнул он, устало прикрывая глаза и вновь прислоняясь к стене. — Это не то, что я собиралась сказать. — Финеас велел ей попытаться выяснить, что за таинственное задание должен был выполнить профессор, но она знала, что такая тактика не сработает. Он ни за что не сказал бы ей правду, только ещё упрямее замкнулся в себе, а если бы она стала настаивать — вышел бы из себя. — Я хотела спросить… Я знаю, вы не можете или не хотите рассказывать мне о том, что происходит на самом деле, но не могу ли я хоть чем-нибудь вам помочь? Когда он не ответил, она повернулась к нему и обнаружила, что Снейп смотрит на неё со слегка обеспокоенным выражением лица. — Вы наконец-то сменили пластинку и разительно изменились с первого курса, — в конце концов заметил он довольно отстранённым тоном, прежде чем медленно покачать головой. — Нет, не можете, хотя я… благодарен за предложение, — добавил он немного натянуто. — Хотите поговорить об этом? Мужчина тихо фыркнул, расслабляясь и бросая на неё весёлый взгляд. — Вы не мой психотерапевт, Грейнджер. — Кстати, вы подкинули мне идею, — ответила она. — Может быть, это то, чем я займусь после окончания школы, — стану первым психотерапевтом в волшебном мире. — Господь свидетель, нам это нужно, — согласился он, его губы дрогнули. — А теперь, если вы совсем перестали сомневаться в моём физическом и психическом здоровье, проваливайте.***
С тех пор как Гарри заполучил полное воспоминание Слизнорта и подтвердил, что именно он поведал Тому Риддлу о крестражах, Гермиона много думала. Дамблдор сказал, что единственные книги о таких вещах в Хогвартсе находятся в его распоряжении и в полной безопасности. Это оказалось правдой. Она ничего не нашла в Запретной секции, но готова была поспорить на свою палочку, что в замке кто-то ещё должен о них знать. Она никак не могла понять, почему профессор Снейп никоим образом не участвовал во всём этом. Ведь он был экспертом по тёмным искусствам и знал о Волдеморте больше, чем кто-либо другой на их стороне, за исключением самого Дамблдора. Официальная причина заключалась в том, чтобы минимизировать риски, якобы Волдеморт мог узнать обо всём от Снейпа, но если вдуматься — это не имело смысла. Снейп был слишком хорош в хранении секретов, иначе его бы разоблачили уже давным-давно. Он сам сказал ей, что если Тёмному Лорду удастся преодолеть его окклюменционные щиты, — этого будет достаточно, чтобы уничтожить весь Орден; в тот момент не имело бы значения, понял бы Волдеморт насколько уязвимым его сделали крестражи или нет, потому что не осталось бы никого, кто мог о них знать. Сам Снейп, казалось, верил в то, что Дамблдор просто не доверял ему, что выглядело всё более вероятным, но в то же время также не имело особого смысла. К настоящему моменту у него было более чем достаточно возможностей предать их всех, если бы он того хотел. Гермиона знала его шесть лет, а по-настоящему — чуть больше года; и если из их короткого знакомства даже она смогла понять, что он сделает абсолютно всё, чтобы увидеть Волдеморта мёртвым, то, несомненно, Дамблдор, знавший его гораздо дольше, должен был понимать то же самое. Поэтому желание директора не вовлекать во всё это Снейпа казалось ей совершенно нелогичным. Он обладал ведомой лишь ему одному информацией, его помощь могла быть полезна, и в любом случае… она чувствовала, что он должен знать, за что борется. В конце концов, на кону стояла его жизнь! Довольно осторожно она подняла эту тему в разговоре с Гарри и Роном. Гарри согласился с ней, но, пожав плечами, напомнил, что Дамблдор взял с них клятву хранить эту тайну в секрете. Рон был менее солидарен, но у него было слишком мало времени, чтобы привыкнуть к странной дружбе Снейпа и Гермионы, доказательствам того, что их учитель действительно был на их стороне, не говоря уже об истинных чувствах Гермионы по этому вопросу; короче, он решил остаться в стороне. Часть её всё ещё считала себя хорошей девочкой, и она ненадолго задумалась о том, чтобы обратиться к Дамблдору и попросить его рассказать Снейпу о том, что происходит на самом деле, но вскоре неохотно отказалась от этого. Она не была близка с директором так, как Гарри, и разговаривала с ним наедине всего несколько раз. И уж конечно, не была достаточно уверена в себе, чтобы спорить с ним, а этого, вероятно, было бы не избежать. Так что всё сводилось лишь к одному — она должна была найти способ обойти данное ею обещание. На следующее утро Гермиона предусмотрительно попросила Снейпа остановиться примерно на середине тропы, чтобы они могли поговорить без лишних ушей. Хагрид никогда не вставал в такую рань, а больше здесь никого не было. Снейп вытер рукой лицо, очевидно, радуясь отдыху; он всё ещё не признавался в этом, но их утренние пробежки в последние дни давались ему с трудом, поскольку его силы продолжали убывать. — Что беспокоит вас на этот раз, Грейнджер? — поинтересовался он, стараясь, чтобы его голос не звучал слишком запыхавшимся. Воодушевлённая относительно неформальным обращением, Гермиона пожала плечами и слегка улыбнулась. — У меня возник вопрос, сэр, как бы удивительно это ни звучало. — Он выгнул бровь и насмешливо усмехнулся, но ничего не сказал, и она продолжила с некоторой опаской: — Мне бы хотелось узнать об одном тёмном артефакте, о котором я недавно слышала… Вы что-нибудь знаете о крестражах, сэр? Снейп резко зашипел сквозь зубы, подтверждая, что да, он точно о них знал. — Где вы услышали этот термин? Гермиона бросила на него невинный взгляд. — Вы бы поверили, что в Запретной секции? — Нет. — Он сделал шаг ближе, выражение его чёрных глаз стало жёстче. — Не играйте со мной, Грейнджер. Откуда вы узнали о таких вещах? — Я пообещала, что никому ничего не скажу, сэр! Выражение его лица посуровело ещё больше, а интонация стала опасной. — Мисс Грейнджер… Вздохнув, Гермиона виновато подняла руки и повторила, сделав акцент: — Я поклялась, сэр! Снейп мгновенно понял суть, его глаза слегка расширились; не в первый раз она была очень рада, что он такой догадливый. Слегка нахмурившись, он склонил голову набок и окинул её оценивающим взглядом, его глаза сузились, когда он о чём-то задумался. — Понимаю… — медленно протянул он. — Возможно, это как-то связано с делами директора и Поттера? — Не могу сказать, сэр. — Стараясь не улыбаться, она монотонно добавила: — Пожалуйста, я обещала никому ничего не говорить. Прошу, больше не задавайте вопросов. Он закатил глаза, его губы дрогнули. — Не переусердствуйте. Вы готовы? — Она кивнула с улыбкой, уверенно встретившись с ним взглядом, и он пробормотал: — Легилименс. Сосредоточившись на своём тумане, Гермиона осталась довольна тем, как быстро сформировалась защита. Привыкнув к вторжению, она подбросила ему первое воспоминание о том, как Гарри рассказывал им, что Дамблдор взялся давать ему дополнительные уроки, затем начала тщательно прорабатывать каждый из случаев со слов Гарри, когда тот описывал воспоминания, показанные ему директором. О семье Гонтов, о сиротском приюте, о Риддле и подправленной памяти Слизнорта, а потом о настоящем воспоминании профессора, о котором они узнали на днях, и, наконец, обо всём, что Дамблдор знал или предполагал о крестражах. Она чувствовала, что Снейп с хирургической точностью пристально изучает каждое, и была довольна, что он не пытался копаться в её голове, а позволил ей самой показать их ему в удобной для неё последовательности. Когда связь наконец прервалась, она несколько раз быстро моргнула и снова сосредоточилась на его лице. Он задумчиво смотрел вдаль, нахмурившись и явно глубоко задумавшись. Наконец профессор медленно вздохнул и повернулся, чтобы посмотреть на неё. — Что ж, — многозначительно сказал он, — теперь многое обрело смысл. — Кажется, вы не очень удивлены, сэр, — рискнула она. — Некоторые вещи, конечно, оказались для меня неожиданностью, но у меня имелись некоторые подозрения относительно его прошлого… Вы, конечно, знакомы с фразой «каждый судит по себе»? Я был совершенно уверен, что у него было не самое приятное детство. Временами он казался подозрительно незнакомым с некоторыми обычаями чистокровных семей, которых я тоже не понимал. Я задавался вопросом о его статусе крови ещё до того, как Поттер стал свидетелем его воскрешения с помощью кости отца, хотя, естественно, никогда не осмеливался спросить об этом или попытаться выяснить это самостоятельно. — Он слегка поморщился. — Мне очень понравилась мысль о том, что он, возможно, является полукровкой, как и я. Очевидно, что в подростковом периоде я был не особо умён. — Пожав плечами, Снейп продолжил: — Естественно, я знал с вашего второго курса, что он был наследником Салазара Слизерина. Что касается крестражей… та история с дневником заставила меня задуматься, не таким ли образом он неестественно продлил себе жизнь. Однако я не знал, что их можно создать больше одного, поэтому, когда он вернулся, я предположил, что ошибся. Интересно, как Слизнорт узнал о таких вещах? — задумчиво произнёс Снейп, прежде чем снова посмотреть на неё: — Почему вы позволили мне увидеть это, если поклялись держать всё в секрете? — Ничего подобного. Это вы, ужасный человек, вломились ко мне в голову, — быстро ответила она, лукаво улыбнувшись. Он опять закатил глаза. — Ну конечно. — Снейп подумал несколько минут, а затем впился в неё суровым, твёрдым взглядом. — Я хочу в этом участвовать. Сегодня я поговорю с директором. Он, без сомнения, будет возмущён тем, что я насильно применил к ученику Легилименцию, — добавил он чрезвычайно сухо, — но с этим я как-нибудь справлюсь. Он сделает всё возможное, чтобы удержать меня в стороне, вот тут-то вы и вступаете в игру. Поттера подключат к операции, когда они выследят ещё один крестраж, не так ли? — Да, так сказал профессор Дамблдор. — Когда это произойдёт, вы с Уизли должны настоять на том, чтобы пойти с ним. Попросите один из портретов найти меня, если я в это время буду находиться в замке. Я хочу наблюдать, как работает план, пока у меня есть такой шанс. Поскольку такова была одна из причин, по которой она всё равно позволила ему узнать об этом, Гермиона радостно кивнула. — Полагаю, вы не собираетесь отплатить мне, наконец, поделившись своими знаниями о том, в чём заключается ваш таинственный заговор с директором, сэр? — с надеждой спросила она. Конечно, это вряд ли сработало бы, но оставалось ещё несколько стратегий, которые она не пробовала. Он бросил на неё мрачный взгляд. — Нет. — Ожидаемо. Хотя кое о чём мы и сами уже догадались, — простодушно добавила она. — И о чём же? — Ну, хотя бы о том, что Драко Малфой — Пожиратель Смерти. Ладно, они не знали наверняка, но было много косвенных доказательств, подтверждающих это. — Да что вы… — И о том, что вы дали какую-то клятву. — Ну и ну… Глядя на его совершенно пустое, непроницаемое выражение лица, она сдалась. — О, прекрасно, сэр! Вы как всегда невыносимы! Быстрая улыбка заставила его тёмные глаза заблестеть. — Я намерен таким и оставаться. Идёмте, мы уже опаздываем. Постарайтесь держаться подальше от директора день или два; он будет не в духе.***
Только после ужина у Северуса появилась возможность посидеть и подумать о том, что он узнал. По-хорошему, нужно было сегодня же вечером пойти и поговорить с Дамблдором — скорее всего, это будет забавно, старик наверняка сильно разозлится, — но сначала он хотел привести свои мысли в порядок. В конце концов на него обрушилось чертовски много новой информации. Оказывается, никто из Пожирателей Смерти не знал правды о своём Хозяине, хотя, как он сказал Гермионе, у него были свои подозрения, и, возможно, у пары других его соратников, тоже. «Крестражи, хм-м…» Теперь, когда он обдумал это, обозначился кое-какой смысл. Параллельно возникла куча вопросов. Он не особо в этом разбирался. У него имелись книги, в которых говорилось о таких вещах, но не здесь, — он знал, что в школе лучше не держать настолько тёмной и опасной литературы, особенно учитывая то, что два его непосредственных предшественника не единожды обыскивали его комнаты. Это было проблемой. У него не было времени смотаться домой для некоторых исследований, поэтому приходилось полагаться на то, что он мог вспомнить и на логические рассуждения. В конце концов, Ад замерзнёт прежде, чем Дамблдор даст ему больше информации, а Слизнорт теперь определённо будет настороже. «Хотел бы я увидеть, как Поттер напоил его, — подумал он, ухмыляясь про себя. — А мальчишка делает успехи. Это был почти слизеринский ход, хотя не нужно быть гением, чтобы понять, — Слизнорту нравится выпивка». Эмоциональный шантаж был жестоким поступком по отношению к пьяному человеку, но он был не склонен проявлять сочувствие к тому, кто в своё время каким-то образом не сумел понять, что Том Риддл был психически неуравновешен, и вложил ему в руки оружие. Северус записал всё, что показала ему Гермиона. Откинувшись на спинку стула, он задумчиво перечитал свои записи. Он размышлял о жизни своего господина с самого утра, и, честно говоря, его тревожило определённое сходство: отсутствие нормальной обстановки в семье, социальных связей, бедность и пренебрежение, талант к тёмным искусствам и огромное количество бурлящего внутри негодования… плюс склонность к мелодраматическим псевдонимам. Возможно, это объясняло, почему великий Лорд Волдеморт дал ему шанс столько лет назад. Значит, у него было небольшое преимущество перед другими, ведь он мог понять, как думал их повелитель, по крайней мере, в некоторых отношениях. К своему беспокойству, он должен был признать, что у Поттера тоже прослеживались некоторые общие черты; он и раньше замечал схожесть между собой и мальчишкой. «Добавим Тёмного Лорда к общей картинке…» Он лениво нацарапал треугольник на краю своих заметок. На самом деле было довольно интересно, что они втроём оказались в такой ситуации. Он, Северус, стоял где-то посередине, словно ребро монеты между «орлом» и «решкой». «Возможно, именно поэтому Дамблдор попросил меня убить его, чтобы убрать с дороги, потому что я не должен стоять между ними?» «Господи боже мой, я рассуждаю как Трелони!» Подавив смех, он потянулся и откинулся на спинку стула, поставив ботинки на край стола и небрежно скрестив лодыжки, перечитывая заметки полуприкрытыми глазами. По крайней мере, утешением казалось то, что он не был законченным психопатом. Северус прекрасно знал, что у него были некоторые склонности к запугиванию, и если бы в школьные времена он стал частью банды, а не жертвой травли, всё могло бы обернуться намного хуже, но у него имелись пределы. Между ним и Томом Риддлом было много общего, но и много различий, что обнадёживало. Он был поглощён тем, чтобы вписать это новое знание в свою мысленную картину развития войны и её причин, заполняя некоторые пробелы, когда Дилис чуть не довела его до инфаркта, громко и весело поприветствовав со стены кабинета. — Итак, Северус, я слышала ты вымогал информацию у школьницы? — Чёрт возьми, женщина, не подкрадывайся ко мне со спины, — нестрого ответил он, забавляясь тому, что его застигли врасплох, — обычно он был внимательнее. — Ты же знаешь, какое у меня высокое кровяное давление. И ты знаешь, что я ничего подобного не делал, — это была её идея. Я знаю, что ты это знаешь, потому что она сама тебе сказала. И больше об этом пока никто не знает. — Ну, она всегда была умной девочкой, — отметила Дилис, и он кивнул в знак согласия. — Когда ты собираешься пойти к Альбусу? — Сегодня вечером. Желательно непосредственно перед тем, как он ляжет спать. Самое время ему для разнообразия помаяться от бессонницы, а не наоборот. — Ты в курсе, он будет в ярости? Он ухмыльнулся портрету. — А это, моя дорогая Дилис, та самая вишенка на торте. Ведь он абсолютно ничего не сможет мне сделать. Я слишком сильно нужен ему. — Не стоит его недооценивать, Северус. — Я и не собираюсь. Я имел в виду, он не сделает мне ничего надолго. Уверен, он найдёт способ, как со мной поквитаться, но в долгосрочной перспективе это не будет иметь значения. — Он опять откинулся на спинку стула, возвращая взгляд к своим записям. — Так ему и надо за то, что оставил меня в стороне. Дилис расхохоталась. — Ты критикуешь кого-то потому, что он был молчалив и скрытен? — О, заткнись, — ответил он, невольно забавляясь. Дилис всегда была единственной, кому сходили с рук насмешки над ним, хотя бы потому, что у него не было абсолютно никакого способа остановить её, поэтому ему пришлось научиться это терпеть. — Я делаю это не только потому, что могу. — Нет, ты делаешь это, потому что ты упрямый пессимист. — Она покачала головой, её улыбка немного померкла. — Северус… — Боже, только не снова! — простонал он. — Сколько раз мне нужно сказать «нет» тебе и Финеасу, прежде чем вы поймёте, что я говорю серьёзно? Он преследует меня уже несколько недель. — Я знаю, что ты говоришь серьёзно, но, думаю, ты ошибаешься, — ответила она ему как ни в чём не бывало. — Ты должен сказать ей, Северус, по нескольким причинам. — И ты собираешься перечислить эти причины независимо от того, что я скажу или сделаю, не так ли? — Да, так что помолчи и послушай. Причина первая заключается в том, что попытки справиться со стрессом самостоятельно убивают тебя. Ты напуган, Северус, хоть и пытаешься притвориться, что это не так. Я тебя не виню. Ты попал в ужасную ситуацию, но наличие кого-то ещё, кто будет в курсе происходящего на самом деле, поможет, даже если только заставит тебя чувствовать себя лучше. — Я не настолько эгоистичен. — Что? — Разумеется, мне станет лучше. Или ты действительно думала, что я этого не понимаю? Вот только ей станет хуже! Грейнджер и так достаточно напугана, Дилис. Я не собираюсь нести ответственность за то, что она потеряет ту веру, которая у неё ещё осталась. Пусть она продолжает верить, что наш лидер знает, что делает. — В том-то и дело, что она больше ему не доверяет, Северус. Вторая причина заключается в том, что Гермиона уже обо всём догадалась. Она поняла, что Альбус заставляет тебя делать то, что ведёт к твоему саморазрушению. Как ты не понимаешь — девочка отчаянно беспокоится о тебе! Ты же знаешь её; если она поймёт, с чем ей придётся столкнуться, то будет бояться меньше, а не больше. — Ты права, — несколько неохотно признал он, пожимая плечами. — Но она всё ещё верит, что Дамблдор понимает, что делает, и что я смогу с этим справиться. Глупая девчонка. Я не отниму это у неё без крайней необходимости. Если бы она действительно могла помочь, или хоть чем-то улучшить ситуацию, я бы сказал ей, но так как есть… — Хорошо. Причина третья в том, что это несправедливо по отношению к ней. Подумай об этом, Северус. Если она не узнает, что происходит, до того момента, пока кто-нибудь не скажет ей, что ты убил Альбуса, каково ей будет? А тебе? Ты не можешь позволить ей вот так обо всём узнать! Скажи ей, чего ожидать, и предупреди её! Причина четвёртая такова — тебе нужно будет помочь им троим, как только Альбус уйдёт, и ты не сможешь этого сделать, если они будут считать тебя предателем. Как ты думаешь, она справится сама? Ей будет страшно, она почувствует себя преданной и будет находиться в бегах со своими друзьями. Гермиона умна, но она молода, и это разобьёт ей сердце, если ты не подготовишь её. — Это разобьёт ей сердце? — повторил он. — Вряд ли. Дилис грозно уставилась на него и медленно покачала головой. — Северус Снейп, ты не перестаёшь меня удивлять. Без сомнения, ты самый умный мужчина, которого я когда-либо знала, и в то же время невероятно глуп. Не верится, что я должна объяснять тебе это по буквам, но ладно… Пятая причина, по которой ты должен рассказать Гермионе, что происходит, заключается в том, что она без ума от тебя, чёртов дурак! Северус слишком надолго замер, но на мгновение он буквально перестал дышать. Наконец, стряхнув с себя наваждение, он бросил на портрет ядовитый взгляд. — Это не смешно! — Кто же спорит, ясное дело, что не смешно, — быстро согласилась она, глядя на него с каким-то ласковым раздражением. — Но это правда, эти чувства довольно долго буквально разрывают её на части. Как и тебя, — многозначительно добавила она. — Может быть, я стара и мертва, но не слепа и не глупа! Я знаю, что она тебе нравится. Ты просто притворяешься, что это не так. Можешь дурачить всех остальных, но не меня. Ты ей нравишься, Северус, — продолжила она уже более мягко. — Я знаю, что у тебя никогда не было отношений, так что, полагаю, неудивительно, что ты не заметил её заинтересованность, но… — Это совершенно неуместно, — рефлекторно прорычал он, пытаясь заставить остальную часть своего мозга разморозиться и дать ключ к пониманию того, как себя вести. — По-твоему, у меня никогда не было… — Заткнись, идиот, ты знаешь, что я не это имела в виду. Я сказала отношений, а не секса. Ты и впрямь даже не подозревал об этом? Гермиона ужасно переживала, что случайно выдаст свои чувства к тебе. Хотя чему я удивляюсь… Временами она такая же пессимистка, как и ты. — Я отказываюсь продолжать этот разговор. — Северус Снейп, не вздумай сбежать от меня, или, клянусь, мы очень громко продолжим беседовать на эту тему в общественном коридоре, как только я тебя поймаю! Обуздав свой гнев, он послушно остановился на полпути к двери и неохотно обернулся. — Дилис, пожалуйста. Я не хочу говорить об этом. — Вот незадача. Честно говоря, я уже сыта по горло вами обоими! Если бы я могла, то заперла бы вас вдвоём где-нибудь и позволила природе взять своё. Больше никаких увёрток! Она тебе нравится, не так ли? Северуса съедали сомнения. Он ненавидел чувствовать себя прижатым к стенке подобным образом и действительно не хотел говорить о своих чувствах… но в то же время чертовски хорошо знал, что Дилис так легко не отступит, и если был хотя бы слабый шанс того, что он на самом деле нравился Гермионе, ему безумно хотелось узнать больше. Неохотно сдавшись, он отвёл взгляд и пробормотал: — Да. — Что ж, это прогресс. Полагаю, ты уже не раз говорил себе, что она ни за что не полюбит тебя в ответ, потому что ты её старше, её учитель, лишён обаяния, асоциальный и непривлекательный страдалец? — Спасибо, что перечислила все мои недостатки. — Северус, задумайся на мгновение. Гермиона умная девушка, самая умная ведьма своего поколения — на самом деле, учитывая её молодость, вероятно, она станет самой умной женщиной из всех, кого я встречала. Ты действительно думаешь, что она до сих пор не разобралась, какой ты? Говорю тебе, ей всё равно! Она ведёт себя робко лишь только потому, что ещё юна, иначе, думаю, вполне могла бы сделать первый шаг. Он прикусил губу и тут же возненавидел себя за это, неловко потирая затылок. — Финеас разделяет эту твою… теорию? — Да, от него не спрятать правду, — парировала она. — И это не теория. — Просто скажи мне, что больше никто об этом не знает. — Не могу утверждать наверняка, — беззаботно ответила Дилис, — за тех, о ком ты беспокоишься… но ты можешь расслабиться. Подозреваю, Поппи обо всём догадалась несколько месяцев назад, но она, конечно, ничего не сказала ни мне, ни Гермионе. Я очень сильно сомневаюсь, что она вообще кому-нибудь скажет. — Дилис вздохнула, пристально наблюдая за ним. — Я не жду, что ты сразу мне поверишь, поскольку я не полоумная и знаю тебя слишком давно. Просто обрати на это внимание. Ведь ты ей действительно нравишься. А теперь, может быть, ты скажешь ей, что будет дальше? Решительно подавив крошечный проблеск нервной надежды, Северус попытался собраться с мыслями, пощипывая переносицу. — Я подумаю об этом, — сказал он наконец, больше для того, чтобы заставить её замолчать, чем потому, что действительно намеревался это сделать. — Но я не позволю, чтобы меня к чему-то подталкивали, так что уйди и дай мне самому всё обдумать, пожалуйста. — Полагаю, это максимум, чего я могла от тебя добиться. Будь по-твоему, я оставлю тебя в покое. Но есть ещё одна важная вещь, Северус Снейп, которую я хочу тебе сказать. Он недовольно вздохнул. — Продолжай. — Если ты всё испортишь, я с радостью посмотрю, как тебя уничтожат. — Что?! — Я знаю тебя с тех пор, как ты был маленьким мальчиком, Северус, и знаю, что у тебя есть ужасная склонность к саморазрушению. Я знаю, какой ты. Я предупреждаю тебя, если ты сорвёшься на неё, если после всего ты попытаешься оттолкнуть её, раздавить её чувства, или сделаешь что-нибудь ещё столь же глупое и злобное, я найду способ заставить тебя расплачиваться за это до конца твоей, вероятно, короткой и тягостной жизни. Нет, заткнись и слушай! Ты знаешь, что я права! Мы оба знаем, что твоим первым побуждением будет попытаться отогнать её от себя. Это не сработает, но причинит ей боль, и я не прощу этого ни тебе, ни кому-либо другому! Сохраняй самообладание и веди себя как взрослый, чёрт тебя дери! У тебя, возможно, появился шанс на счастье, которого ты заслуживаешь. Облажаешься и тогда умрёшь в одиночестве, со всеобщей ненавистью, как ты всегда боялся. Не дав ему возможности ответить, хотя он на мгновение потерял дар речи, она исчезла. Северус с минуту смотрел на пустую картину, затем повернулся и обвёл взглядом свой безлюдный кабинет, прежде чем, наконец, спросить несколько потерянным голосом: — Что это, чёрт возьми, было?***
После столько насыщенного разговора ему потребовалось двадцать минут медитации, чтобы отключить свой мозг, но он выстоял. Ему понадобилось время, прежде чем он мог надеяться рационально обдумать всё то, что сказала ему Дилис, но вскоре нужно было встретиться лицом к лицу с Дамблдором. Поэтому, загнав свои запутанные эмоции подальше на глубину ментального океана, он побрёл по тёмным коридорам к кабинету директора, с нетерпением ожидая того, что должно было произойти. «Пришло время немного встряхнуть идеальный мир старика». — Добрый вечер, Северус, — поприветствовал его Альбус, как будто они и не ссорились, когда разговаривали в последний раз. — Не ожидал увидеть тебя здесь, ведь я тебя не вызывал. Что-то не так? — Никоим образом, — спокойно ответил он, чувствуя слабый шорох; их разговор привлёк внимание портретов; зрителям это должно было понравиться. Сдерживая улыбку, он мгновение смотрел на Дамблдора, растягивая предвкушение, прежде чем подойти к креслу напротив него и сесть, вытянув ноги и скрестив их в лодыжках. — Итак… крестражи? Очень любопытно. О, как бы он хотел, чтобы в данный момент у него в руках был фотоаппарат! Он определённо поместит это воспоминание в Омут памяти, чтобы пересматривать его снова и снова. Это был самый чистый двойной дубль****, который он когда-либо видел, в комплекте с выпученными глазами и отвисшей челюстью. Побледнев, Дамблдор мгновение задыхался и бормотал себе под нос что-то неразборчивое, прежде чем, наконец, попытался прийти в себя. — Как… Кто тебе это сказал? Стараясь не расхохотаться, Северус одарил его притворно вежливой полуулыбкой. — Я шпион, господин директор, если вы ещё не забыли об этом. У меня есть свои способы узнать то, что от меня скрывают. — Было заманчиво заставить старика беспокоиться об утечках информации, но Орден и так был слишком осторожен, поэтому он небрежно добавил: — Подростки не могут спрятать тот факт, что они что-то скрывают. Выражение лица Дамблдора потемнело, когда гнев начал брать верх над шоком. — Что ты наделал, Северус?! — То, что должен был. Тебе не следовало утаивать это от меня, и ты это знаешь. Я имею право знать, за что я отдаю свою жизнь. — Как ты посмел применить Легилименцию против ребёнка… — Разве я так сказал? — «Она уже не ребёнок, и это была её идея». Он решительно отвёл свои мысли подальше от опасной территории. — Вы должны были сказать нам, Дамблдор. Не только мне, но и всему Ордену. И я не говорю о нашей маленькой договорённости, я знаю, что вы не собираетесь рассказывать об этом никому другому — это глупо, но сейчас давайте оставим это за кадром. Я говорю о крестражах и информации о Риддле. По крайней мере, Минерва должна знать. На самом деле вы очень сильно обидели её своим недоверием. Продолжайте в том же духе, и она тоже потеряет веру в вас. Порой нужно уметь отдавать, а не только брать у других. Как Северус и ожидал, старик напрочь проигнорировал его слова. Альбус встал и обошёл стол, остановившись прямо напротив Снейпа и глядя на него сверху вниз. — Для тебя слишком опасно знать об этом. — Нет, это не так, — ответил он своим самым оскорбительно скучающим протяжным тоном, зайдя так далеко, что принялся рассматривать свои ногти. — Вы знаете, что это чушь, Дамблдор. В течение многих лет я знал достаточно, чтобы обречь вас всех на гибель, если он когда-нибудь что-нибудь узнает. Добавление ещё нескольких секретов не будет иметь никакого значения. Он будет знать лишь то, что я ему покажу. В моих же интересах скорее умереть, прежде чем позволить ему докопаться до истины, потому что, если он узнает какой-либо из моих секретов, меня будут пытать несколько недель, до того как прикончат. Поверьте хотя бы в эгоистичный мотив, независимо от любых других аргументов. Произнося эту речь, Северус внимательно наблюдал за стариком, игнорируя его чёрную иссохшую руку и сосредоточившись на здоровой; его острый взор заметил медленное едва уловимое движение, и он ничуть не удивился, обнаружив, что кончик волшебной палочки внезапно нацелился ему между глаз. — Обливиэйт! Северус театрально зевнул и поудобнее устроился в кресле. — Хорошая попытка, но я больше не испуганный травмированный шестнадцатилетний мальчишка. Ты не можешь изменить память такого сильного окклюмента, как я. Половина причин, по которым я изучал Окклюменцию в первую очередь, заключалась в том, чтобы ты не сделал вот этого со мной. — Он поднял глаза, отбросив насмешливую ухмылку и скучающий тон, и холодно добавил: — Если ты ещё хоть раз поднимешь против меня свою палочку, будь готов использовать Убивающее проклятие, потому что, в противном случае, я отниму её у тебя и затолкаю её в твое горло. — Не угрожай мне. — Так не провоцируй меня. — Встав, он посмотрел Дамблдору прямо в глаза. — Я не ваш ручной пёс, директор, и не глупец. У меня есть мозг и способность им пользоваться, в отличие от пугающего большинства людей. Вы прекрасно знаете причины, по которым я до сих пор на вашей стороне — «По крайней мере, основные…» — и ни одна из них не касается лично вас. Я буду следовать плану, только потому что у меня нет выбора или лучшего плана, и потому что я хочу, чтобы Поттер победил. Я отдам за него жизнь, если потребуется, но не за вас. Некоторое время они молча буравили друг друга взглядами, прежде чем Альбус вздохнул и отвёл глаза. — В этом нет необходимости, Северус. Я стараюсь обеспечить всем максимальную безопасность, но иногда это означает, что я не могу доверять членам Ордена всю имеющуюся в моём распоряжении информацию. Ничего личного. «Лжец». — Мне всё равно, Дамблдор. Ваши мотивы меня больше не интересуют. Даже будучи подростком, я отказался от надежды когда-либо завоевать ваше доверие, но теперь у вас нет другого выбора, кроме как довериться мне. И я больше не желаю оставаться в неведении. У меня есть право знать, в конце концов я рискую жизнью. Если вы до сих пор не поняли, что я не предам Орден, то вы идиот, но меня это тоже не волнует. С этого момента я буду участвовать в вашем плане до самого конца. Просветите меня, что я пропустил за последние пару месяцев. По крайней мере, этим вы мне обязаны. Последовало ещё одно затяжное молчание, после чего Дамблдор сцепил зубы, сурово глядя ему в глаза. — Очень хорошо, Северус, но я этого не забуду. — Я тоже. — Он саркастически улыбнулся своему работодателю и, не сказав больше ни слова, развернулся на каблуках, на сей раз позволив себе уйти победителем.***
Оказавшись снаружи, Северус направился по коридорам к входной двери; ему нестерпимо хотелось закурить. Ухмылка тронула его губы, когда он неторопливо шёл вперёд; в данный момент он чувствовал себя намного лучше. Он не мог вспомнить, когда в последний раз одерживал верх над Дамблдором. Он годами проигрывал в каждом споре всё хуже и хуже, и было действительно приятно наконец-то выиграть несколько очков. Он даже начал напевать себе под нос «Я по-прежнему держусь» Элтона Джона, строя планы на вечер; было уже достаточно поздно, а значит сегодня его не вызовут. Долгожданная сигарета, выкуренная в приятной ранней ночи, и жизнь как будто начала налаживаться; ему захотелось устроить себе выходной, свернуться калачиком с кружкой горячего шоколада и хорошей книгой, расслабиться и ни о чём не думать. Он подозревал, что некая гриффиндорка снова явится к нему во снах, но, возможно, на этот раз ему не нужно будет так сильно их подавлять.