Revenge is the fire that consumes without compunction or conscience. Nobody is safe from a man with revenge in his eyes and rage enshrouding his heart.*
C Allison.
На протяжении нескольких напряжённых минут, пока они ждали появления Амбридж, Гермиона размышляла о том, что со стороны Северуса было очень мило дать каждому из них какое-то задание, хотя она была абсолютно уверена, что в этом не было никакой необходимости. Честно говоря, он, вероятно, предпочёл бы разобраться с ней самостоятельно, и она знала, что в этом деле он прекрасно обошёлся бы без помощников. Теперь всем было очевидно, почему он позволял ей оставаться рядом с ним, но она всё ещё не совсем понимала, почему он так лояльно относился к мальчикам или почему вёл себя так разумно по отношению к ним в течение последнего года. Орден, естественно, заподозрил бы неладное, если бы она осталась жить с ним одна, но Гермиона почему-то не сомневалась, что его это больше нисколечко не волновало. Гарри и Рон, казалось, принимали всё как должное и даже наслаждались подшучиванием над ним, как будто почти забыли про пять лет вражды с ненавистным мастером зелий, но она знала, что Северус ничего не забыл. Она начинала подозревать, что он позволял им такую вольность только из-за неё, или, по крайней мере, так было изначально — к настоящему времени, как ни странно, они втроём, казалось, вполне искренне ладили. Звук поворачивающегося ключа в замочной скважине прервал её блуждающие мысли, и она медленно подняла палочку, дабы не нарушить недавно обновлённые Дезиллюминационные чары. Она могла видеть мерцание маскировочных чар Рона поблизости, делающего то же самое. Гарри скрывался благодаря своей мантии-невидимке, и она не была уверена, где в данный момент находился Северус, что можно было считать скорее плюсом, чем минусом. План сработал без сучка и задоринки. Менее чем через десять секунд после того, как захлопнулась входная дверь, Амбридж уже была безоружна и неподвижно лежала на полу с выпученными от возмущения и шока глазами, Рон торжествующе поднял медальон над головой, а Гарри сдернул с себя мантию и держал короткую палочку Жабы в свободной руке. По обоюдному согласию они втроём позволили Северусу выйти вперёд, чтобы тот заговорил первым. У него, безусловно, гораздо лучше получалось злорадствовать. Он снова стал очень похож на «профессора Снейпа», когда неторопливо и целенаправленно вошёл в поле зрения Амбридж, ухмыляясь ей со всем своим прежним холодным, насмешливым высокомерием, которое заставляло студентов ненавидеть его столько лет. Гермиону позабавило, что теперь на неё это производило прямо противоположный эффект и что она слишком сильно этим наслаждалась. Он мог выглядеть намного лучше, чем думал, в своей маггловской одежде, но часть её скучала по его образу в легендарной чёрной развевающейся мантии. Амбридж, судя по всему, это нравилось намного меньше; её глаза опасно выпучились, шок уступил место ярости, когда она узнала его. Северус почти небрежно держал свою палочку, свободно свисающую из его пальцев, явно не считая её угрозой; даже это он умудрился превратить в элегантное оскорбление. — Добрый вечер, Долорес, — вкрадчиво поздоровался он выразительным насмешливо-протяжным голосом. Изо всех сил стараясь не рассмеяться, Гермиона осторожно ослабила связывающие чары — ровно настолько, чтобы позволить Жабе заговорить, — хотя, похоже, ей особо нечего было сказать, так как она ограничилась хриплым: «Ты!» — Очевидно, это будет очень увлекательный разговор, — протянул Северус, его глаза сверкнули весельем, прежде чем он сделал шаг в сторону. Поняв намёк, Гермиона встала рядом с ним, а Гарри переместился на другой фланг к Рону. Глаза Амбридж перебегали с одного на другого, становясь ещё больше; её лицо побагровело от ярости. — Вы… все вы… что… — Она была столь же «красноречива» на ваших уроках ЗоТИ? — лениво осведомился Северус, надменно изогнув одну бровь. — Она достаточно ясно выражалась, когда утверждала, что Министерство считает Гарри лжецом и, дабы не рисковать, не позволит нам чему-либо научиться, — ответила Гермиона, изо всех сил стараясь имитировать его ухмылку. Она знала, что не может даже надеяться подражать ему, но у неё была своя мстительная жилка. И это было весело. — И когда она думала, что запугала меня до слёз и предала всех моих друзей. Северус чуть не рассмеялся, когда Амбридж умудрилась ещё сильнее раздуться от гнева. — Это свойственно всем консервативным властолюбивым женщинам. Они достаточно разговорчивы, когда в их зашоренных умах всё идёт по плану, но как только кто-нибудь осмеливается возразить и не согласиться с ними, они не могут справиться с шоком и плохо скрываемой яростью. — Она выражалась достаточно ясно, когда угрожала мне Круциатусом, — мрачно сказал Гарри. Он не улыбался и, казалось, не наслаждался этим так же сильно, как остальные. Северус бросил на него острый взгляд, очевидно, не зная этих подробностей, прежде чем снова посмотреть на их жертву. — Разумеется, она на такое способна. Как глупо… И опасно, для человека в её психическом состоянии. Использовать Непростительные — это вам не просто направить на кого-то свою волшебную палочку и произнести заклинание. — Его опасная ухмылка вернулась, когда он сделал шаг ближе. — Это правда, Долорес? — насмешливо спросил он. — Ах, подожди, я упустил из виду тот факт, что ты физически не способна согласиться с Поттером. В какой-то степени я могу тебя понять и даже посочувствовать тебе, — сухо добавил он, его глаза заблестели. — Северус, я не знаю, чего ты всем этим хочешь добиться, но каков бы ни был твой план, от тебя было бы намного больше пользы в Министерстве… — О, заткнись, ты, злобная некомпетентная ведьма! — сказал ей Северус весьма довольным тоном. — Неужели ты действительно думаешь, что мне нравилось целый год слушать твою чушь или что я по-настоящему помогал тебе? Мы заключали пари в учительской, о том, кто сможет выбесить тебя больше всего и чьи ученики придумают самые лучшие пакости. — Кто победил? — с улыбкой спросила Гермиона. — Профессор МакГонагалл выиграла горшочек с золотом в конце года, несмотря на все мои усилия и усилия профессора Флитвика, но я заработал немного денег благодаря паре талантливых молодых волшебников и их фейерверкам. — Он коротко ухмыльнулся и снова посмотрел на Амбридж. — А теперь, Долорес, мы немного поболтаем, хотя меня всегда раздражало даже самое короткое общение с тобой. Итак, для начала я предлагаю тебе сотрудничать добровольно, поскольку в последнее время мы вчетвером были довольно сильно заняты и стали немного вспыльчивыми. — Ты смеешь угрожать мне, Снейп?! Министр магии — Тёмный Лорд… Улыбка, промелькнувшая на лице Северуса, не затронула его глаза — те оставались холодными и почти жестокими, а лицо приобрело жёсткие, непреклонные черты. — Тёмный Лорд меня больше не пугает, — мягко ответил он, — равно как и несчастный дурак, поставленный вами в качестве марионеточного министра. — Предатель! — Извращенка, — ответил он равнодушным тоном, презрительно скривив губы. — Даже среди Пожирателей Смерти, самых тёмных отбросов нашего общества, мало кто стал бы причинять вред детям ради забавы. Ты вызываешь у меня отвращение, а это нелегко сделать, уверяю тебя. Я не хочу утруждать себя притворством в виде вежливой беседы; я могу достаточно легко получить нужные мне ответы. А потом… — Его тон смягчился. — Ну, юные гриффиндорцы, что нам с ней делать? — спросил он, поддразнивая, глядя на неё сверху вниз насмешливым взглядом. — Трансфигурируем её в жабу! — с энтузиазмом предложил Рон. Сдерживая смех, Гермиона внесла свой вклад: — Отведём её обратно в Запретный лес и отдадим кентаврам! — Заколдуем её так, чтобы всё, что она говорит, превращалось в кваканье! — Сделаем её кожу и волосы розовыми! — Заставим её пахнуть рыбой и кошачьей мятой! — Раздуем её, словно воздушный шарик, как Гарри сделал со своей тётей Мардж! Наконец, словно упоминание его имени щёлкнуло как выключатель, Гарри проговорил с несвойственной ему жестокостью: — Найдём её мерзкое перо и заставим её истекать кровью. — Ступефай! — поспешно сказал Северус, взмахнув палочкой в сторону Амбридж, когда Рон и Гермиона повернулись, чтобы посмотреть на своего друга, — они шутили об этом весь день, но на самом деле сейчас он говорил вполне серьёзно. — Поттер, что… А-а-а… Всё понятно. — Он двинулся вперёд, обернувшись, чтобы предостерегающе взглянуть на двоих ребят и жестом отодвинуть их немного назад, в то время как Гарри уставился на находившуюся без сознания ведьму с озлобленным выражением на лице, которого они давно не видели. Гермиона колебалась, разрываясь между желанием обнять Гарри и просто верить в то, что Северус знает, что делает, с тревогой переводя взгляд с одного на другого. Руки Гарри сжались в кулаки, а его глаза посуровели. Рон сделал шаг вперёд, и Северус тут же потянулся, чтобы схватить его за плечо, оттащив рыжего назад и бросив на него ещё один предупреждающий взгляд, прежде чем двинуться вперёд самому. Его голос стал очень тихим, когда он осторожно заговорил с Гарри, но в доме стояла такая гробовая тишина, что они ясно могли слышать каждый звук. — Ну же, Поттер? Скажите, что нам с ней делать? Вы можете отомстить ей прямо сейчас, если хотите. Единственными свидетелями будут ваши друзья, которые никому ничего не скажут, и я — но мне всё равно, что вы с ней сделаете. Никто из нас не остановит вас. То, что она сделала с вами, было грязно и непотребно. Вы будете носить шрам, который она вам оставила, до конца своей жизни. Итак, что же вы собираетесь с ней делать? — Я ненавижу её! — воскликнул Гарри напряжённым, хриплым от гнева голосом. — Я знаю, — спокойно ответил Северус. — Я хочу, чтобы она страдала! — Я знаю. — Я… хочу причинить ей боль! — Я знаю. Гарри поднял палочку и остановился, гневно уставившись на женщину, которая пытала его за то, что он осмелился сказать правду, которая продлила войну по меньшей мере на год из-за того, что вмешивалась в дела Хогвартса и стремилась установить там свой порядок, которая пыталась искалечить их всех и оставить неспособными защитить самих себя. На долгое, застывшее мгновение никто не осмелился дышать, прежде чем Гарри в сердцах бросил свою палочку и отвернулся, ссутулив плечи и прерывисто выдохнув с приглушённым ругательством. — Молодец, — тихо сказал ему Северус, возможно, впервые за всё время без малейшего следа сарказма. Проведя рукой по растрёпанным волосам, Гарри снял очки и начал протирать их краем футболки. — Скажите, сэр, со временем мне станет легче? — И да, и нет. Боль не уменьшится, но вы научитесь с ней справляться. — Это вообще когда-нибудь пройдёт? — Спросите меня ещё раз лет через пятьдесят или около того. Северус подтолкнул палочку Гарри к нему носком ботинка, парень поднял её и убрал обратно в карман. — Как вы с этим живёте? — Вы находите вещи, которые более важны, и учитесь забывать, что вы чувствуете себя так. Вы учитесь игнорировать свою внутреннюю тьму, пока она вам не понадобится, хотя я — живое доказательство того, что это не всегда работает. Первый раз — самый трудный; вы выиграли первую битву. — Что бы вы сделали, если бы у меня не получилось? — Я бы остановил вас. — Кто-нибудь из вас может перевести, пожалуйста?! — взорвалась Гермиона, окончательно теряя терпение. — Я не поняла ни слова из того, что вы двое только что сказали! Снейп и Гарри обменялись понимающими взглядами, после чего Северус, слегка забавляясь, посмотрел на неё. — Ты и не должна была понять. Это был… определённо мужской разговор. Сомневаюсь, что кто-либо из женщин понял бы его смысл, даже такая проницательная, как ты. — Но я тоже ничего не понял, — жалобно сказал Рон. — Ну, значит, вы не такой уж и мужчина, Уизли, — сухо сказал ему Северус, вызвав у рыжего возглас возмущения. Гарри подавил нерешительный смешок, выглядя немного лучше. — Северус… — предостерегающе сказала Гермиона. Он одарил её самым близким к невинному взглядом, какой у него когда-либо был, прежде чем пожать одним плечом. — Поттер наконец-то научился должным образом контролировать свой гнев. Честно говоря, я бы не возражал, если бы ему не удалось себя сдержать, — сомневаюсь, что Долорес Амбридж когда-либо в своей жизни испытывала боль. Возможно, ей было бы полезно почувствовать на своей шкуре, что она делает с другими людьми, — но, учитывая его характер, не думаю, что это хорошая идея, ведь это могло бы подтолкнуть его начать заниматься Тёмными искусствами. К счастью, он смог преодолеть искушение и совладать с собой. — Ладно, это всё, конечно, здорово, но… эта проклятая штуковина что-то шепчет, — с беспокойством сказал Рон, поднимая медальон за цепочку. — Что? — резко спросил Северус. — Я слышу, как крестраж что-то нашёптывает мне. Он делает это недостаточно громко, чтобы я мог расслышать его слова… — Не открывай его! Господи, мальчик, неужели ты ничему не научился?! Дай его сюда! — Северус осторожно взял цепочку у Рона, который выглядел довольно потрясённым горячностью в голосе Снейпа, и поднял его на уровень глаз, прищурившись. — Хм-м… Интересно. — Северус, ты опять говоришь загадками, — раздражённо сказала ему Гермиона, похлопав Гарри по руке, прежде чем подойти и посмотреть на медальон, стоя за его плечом. — Что интересного? — Этот крестраж, кажется, значительно сильнее, чем была диадема. — Может быть, он был первым из созданных? — предложил Рон, вытирая руку о джинсы. Гарри присоединился к разговору, выглядя уже более спокойным. — Нет, я рассказал вам о воспоминаниях. Должно быть, дневник и кольцо, были первыми. Какое-то время ему не удавалось заполучить медальон Слизерина. Почему же тогда он сильнее? Северус задумчиво прищурил глаза. — Дневник смог высосать жизненную силу из мисс Уизли и завладеть ею, хоть и временно. Кольцо было достаточно мощным, чтобы смертельно проклясть Дамблдора. Я полагаю, что либо это третий созданный им крестраж, либо он каким-то образом усилен его кровными узами с Салазаром Слизерином. Возможно, и то и другое. — Логично, если бы он оказался третьим, — рассуждала Гермиона. — Каждый из них становился слабее, не так ли, потому что оставался все меньший кусочек его души? Не похоже, что этот завладеет кем-то из нас или проклянет, пока мы его не откроем. Он не сильно повлиял на Амбридж. Так это значит, что диадема была более поздним крестражем? — Поздним, да, но ненамного, потому что Риддл всё ещё выглядел более или менее по-человечески, когда вернулся в Хогвартс, чтобы спрятать её, — озвучил свою мысль Гарри. — Думаю, диадема была четвёртым. Значит, Нагини и чаша Хаффлпаффа окажутся самыми слабыми, ведь так? — добавил он с облегчением на лице. — Это имеет смысл, — осторожно согласился Северус, — но не радуйтесь раньше времени. В конце концов, мы ещё должны до них добраться. Уничтожить их, скорее всего, будет относительно легко. — Ты собираешься сжечь и медальон тоже? — спросила Гермиона. Он на мгновение встретился с ней глазами, они оба вспомнили диадему, и она усмехнулась; его глаза сверкнули весельем и каким-то томительным жаром, от которого её сердце забилось быстрее, прежде чем он снова перевёл взгляд на медальон. — Полагаю, придётся. У нас поблизости нет клыков василиска, а меч Гриффиндора лучше оставить там, где он сейчас находится, что не оставляет нам большого выбора. — Почему всё удовольствие достаётся вам? — буркнул Рон. — Разве мы не можем уничтожить хотя бы один? — Я уже говорил вам раньше, что не собираюсь учить ни одного из вас Адскому пламени. Оно просто убьёт вас, Уизли, и, вероятно, любого, кто будет находиться поблизости. Если вы сможете придумать другой способ уничтожить эту гадость, то непременно дайте мне знать. Рон нахмурился, а через мгновение изобразил притворную гримасу, которая превратилась в печальную усмешку, когда он сдался. — Отлично. Хотя это всё равно несправедливо. — Жизнь вообще несправедлива, — насмешливо сказал ему Северус. — Итак, слушайте меня внимательно, вы трое, теперь поговорим более серьёзно… Что мы будем с ней делать, как только я узнаю, какой информацией она обладает? — А что бы ты сделал, если бы действовал без нас? — неуверенно спросила Гермиона. Он пожал плечами. — Скорее всего, убил бы её просто потому, что это самое простое и наименее рискованное решение проблемы. Но я не один, поэтому интересуюсь вашим мнением. Как вы думаете, как нам следует с ней поступить? — Как это — наименее рискованное? Разве люди не будут её искать? — спросил Рон, слегка нахмурившись. Северус снова пожал плечами. — Возможно, но в Министерстве полно других проверенных сотрудников, и у большинства из них не так много эмоций — её было бы достаточно легко заменить, и, кроме того, даже у Пожирателей Смерти есть пределы. Я не думаю, что многим из них она сильно нравится. Никто не стал бы слишком усердствовать в её поисках, если бы она завтра не вышла на работу. — Вы можете наложить достаточно сильное заклинание изменения памяти, чтобы она забыла о произошедшем, не так ли? — поинтересовался Гарри. — Да, могу. — Он оглядел каждого из них по очереди. — Но хорошенько подумайте. Она забудет, что произошло сегодня вечером… и завтра вернётся на работу. Крестраж не контролировал её разум. Она осознанно выбрала свою сторону — она не находится под проклятием Империус. Она вернётся к допросам и регистрации магглорождённых и полукровок, к разделению семей, к передаче невинных для пыток или тюремного заключения. Все трое обменялись растерянными взглядами. Наконец Гарри покачал головой, потирая тыльную сторону ладони. — Я не могу брать на себя такую ответственность. Вам решать, ребята. Рон и Гермиона уставились друг на друга, а затем посмотрели на Снейпа. Наконец Рон спросил: — Какой у нас выбор? Убить её или отпустить? — У «нас»? — тихо спросил Северус. — Вы смогли бы хладнокровно убить её, Уизли? Даже если бы верили, что это к лучшему? Она не сможет сопротивляться. — Я не знаю… Я… наверное, нет. Нет! — Рон нервно облизнул губы. — В этом нет ничего постыдного. — Северус снова пожал плечами. — Я сам могу это сделать, если мы решим, что это наилучший вариант, но вам нужно всё как следует обдумать. Сейчас не до шуток. Амбридж, безусловно, заслуживает страданий, но ни у кого из вас не хватит на это духу. Так мы убьём её или позволим ей продолжать в том же духе превращать наше общество в концлагерь? Все надолго замолчали, потом Гермиона очень робко спросила: — А третьего варианта нет? — Почему ты спрашиваешь? — Потому что обычно у тебя он есть. Нет ничего чёрно-белого, помнишь? Внезапно он улыбнулся, выгнув бровь. — Правильно. Всегда есть другой выбор. Есть какие-нибудь мысли по этому поводу? — Заставить её сделать что-нибудь другое, — предложил Рон. — Возможно, под Империусом. — Он ухмыльнулся. — Заставить её помогать безобидным старушкам переходить улицу. — Ха! — усмехнулся Северус, его глаза на мгновение одобрительно сверкнули. — Вы мыслите в правильном направлении, Уизли, хотя проклятие Империус не удержит её надолго — она слишком извращена засевшей в ней тьмой. Кто-нибудь из вас когда-нибудь читал «Заводной апельсин»?» — Я смотрела фильм… — ответила Гермиона. Он бросил на неё скептический взгляд. — Неужели? — Ладно. Я видела только часть фильма, — исправилась она со вздохом, свирепо глядя на него. Он ухмыльнулся ей. — Тебе удалось увидеть концовку? — Нет, но я знаю историю… — Она моргнула. — Может ли Легилименция сделать это? — Переведи, пожалуйста, — жалобно попросил Гарри. — Я слышал об этом фильме, но не знаю, о чём он. — Там шла речь о молодом человеке, который является абсолютным социопатом, проводит всё своё время, воруя, насилуя и избивая людей. Потом правительство что-то сделало с его мозгом, и он стал физически не способен причинить кому-либо вред. Так это возможно, Северус? Он в который раз лишь пожал плечами. — Честно говоря, я понятия не имею. Я бы всё равно не стал делать ничего настолько экстремального, поскольку рано или поздно вмешательство в её разум заметят. Но, возможно, нам удастся хотя бы на время ограничить причиняемый ею ущерб. Вопрос в том, стоит ли пытаться, — сомневаюсь, что ей удалось подняться так высоко, что кто-то другой не сможет сменить её за считанные секунды. Мы можем привести её в чувство и посмотреть, что у нас получится, а потом решить, как поступить дальше… — Он снова поднял свою палочку. — Энервейт! Петрификус Тоталус! Легилименс!***
Северус наблюдал за образами, мелькающими перед его глазами, сначала не пытаясь найти что-то конкретное, привыкая к неприятному ощущению её разума. Он не лгал, когда говорил о неочищенных сточных водах — этот сеанс легилименции вызывал у него жгучее желание хорошенько помыться. Он знавал таких людей, как она, — извращённых, тёмных и уродливых, но обычно на то была причина — плохое детство или чистое безумие, что-то в этом роде. Вот только в случае с Амбридж… ничего. Насколько он мог судить, она не пользовалась особой популярностью в школе, но и не подвергалась издевательствам; она была пустым местом. И никаких неблагополучных семейных тайн у неё тоже не было. И, что самое тревожное, на самом деле она не была сумасшедшей. В ней наоборот процветала пугающая холодная рациональность. Она искренне верила в то, что делала, и тёмная садистская часть её наслаждалась этим. Честно говоря, от этого у него мурашки побежали по коже, и он начал жалеть, что не позволил Поттеру напасть на неё, хотя это могло бы плохо сказаться на психике мальчика. На самом деле он был весьма впечатлён тем, что парню удалось контролировать себя, — Северус не был уверен, что смог бы сделать то же самое в его возрасте, при тех же обстоятельствах. «Нет. Сосредоточься». Он вернул своё внимание к вспышкам памяти и поискал Министерство, наблюдая за приходом Амбридж к власти настолько кратко, насколько это было возможно, — он совершенно не хотел знать, каким образом она «заработала» у Фаджа повышение. Боже, одной только мысли об этом было достаточно, чтобы его стошнило! Фадж был смещён после катастрофы в Отделе Тайн, а Скримджер занял его место только для того, чтобы оказаться столь же неэффективным… До них дошли слухи о нападении на Хогвартс, а затем внезапно повсюду появились Пожиратели Смерти… Несколько часов хаоса, безжалостный и поразительно точный захват власти. А затем… контроль. Бесконечные слушания и допросы, освобождённые чистокровные, нервные полукровки и до смерти напуганные магглорождённые. Повсюду дементоры и заключённые в цепях. Тёмная магия — это могущество, такая доктрина тоже чуть не сделала его больным фанатиком. Почитание избранного класса чистокровных. Сейчас он испытал большее облегчение, чем когда-либо, оттого, что избежал безумия; у него не было никакого желания вспоминать, что когда-то он следовал за всей этой мерзостью. Краткий равнодушный взгляд на самого Волдеморта — высокомерного, извращённого и чудовищного, как всегда, в окружении Малфоев и Лестрейнджей — к счастью, не Драко. Мысли Амбридж были в замешательстве; часть её не хотела следовать за ним, но крестраж уже завладел ею и питался её жаждой власти. Все табу постепенно снимались… «Егеря — банды, отлавливающие неблагонадёжных? Это что-то новенькое…» Как он и ожидал, ничего особенного об общей стратегии. Она не поддерживала контактов ни с кем из внутреннего круга и видела Тёмного Лорда всего один раз на расстоянии — к счастью, иначе змеемордый почувствовал бы медальон, и тогда весь Ад вырвался бы на свободу. Северус не хотел, чтобы его бывший Хозяин узнал, что они задумали до уничтожения медальона и чаши. В идеале пусть лучше он вообще остаётся в блаженном неведении вплоть до тех пор, пока его змея не упадёт замертво, к тому времени для паники будет уже слишком поздно. Прервав связь с некоторым облегчением, он встал, вытирая руки о мантию и чувствуя себя довольно грязным от того, что увидел в её голове. — Что ж, это было весело, — саркастически пробормотал он, снова невербально оглушив Амбридж, чтобы они могли говорить относительно свободно. — На самом деле она не знает ничего полезного для нас, хотя я получил несколько обрывков информации, которая может пригодиться Ордену. — Как обстоят дела в Министерстве? — спросил Рон. — Из писем мамы у меня сложилось впечатление, что папа мало что рассказывает, а Тонкс ещё не вернулась на работу. — И не вернётся, если у неё вообще есть хоть капля здравого смысла, — которого, если подумать, у неё, вероятно, нет… — Это вызвало возмущённое фырканье у ребят, но Северус остался при своём мнении, — если не считать влюблённость в оборотня, они не видели, что Нимфадора Тонкс вытворяла на уроках Зельеварения. На самом деле она была худшей и наиболее опасной ученицей — даже хуже Лонгботтома, хотя тот и ненамного отстал от неё. — Как я уже говорил, — продолжил он, бросив на них строгий взгляд, — если у неё есть хоть капля здравого смысла, Тонкс не вернётся туда. У полукровок сейчас тоже наступили довольно трудные времена. — Он бросил на распростёртую и парализованную Амбридж взгляд, полный отвращения. — Я отправлю полный отчёт Минерве позже. На данный момент короткая версия заключается в том, что Скримджер мёртв и его заменил Пий Толстоватый — бывший глава Департамента магического правопорядка. Толстоватый не является Пожирателем Смерти, но Яксли наложил на него Империус в прошлом году. На самом деле Яксли тоже дали соответствующую работёнку. Мой бывший товарищ возглавляет недавно сформированную «Комиссию по учёту маггловских выродков», — мрачно изрёк он, стараясь не смотреть на Гермиону, — слишком уж легко было представить её в воспоминаниях Амбридж, которые он только что видел, а ему не нужны были новые ночные кошмары. — «Комиссия по учёту маггловских выродков»?! — сердито повторил Поттер, опять начиная заводиться. — Это то, на что похоже? Северус кивнул. — Все магглорождённые ведьмы и волшебники должны быть зарегистрированы и проконтролированы — и заключены в тюрьму. Новое Министерство утверждает, что у них есть исследования, «доказывающие», что они украли свою магию у «настоящих» ведьм и волшебников. Сомневаюсь, что многие заключённые выживут, — добавил он. — Те, кого отправляют в Азкабан, — счастливчики. — Разумеется, люди не приходят добровольно, чтобы зарегистрироваться? — спросила Гермиона, на что он покачал головой. — Они добрались до записей Хогвартса. В то время, пока мы с вами разговариваем, на ваших однокурсников ведётся охота. По всей Британии бродят банды егерей. Они также охотятся за всеми, кого называют предателями: в основном за нами, но также и за известными членами Ордена, а ещё за любыми чистокровными или полукровками, достаточно глупыми, чтобы открыто возражать против происходящего. — Что мы можем сделать? — спросил Гарри; его обычный комплекс героя снова поднял свою уродливую голову. — Мы ничего не можем, Поттер. У нас есть своя задача. Мы передадим информацию Ордену, и пусть они сами решают, что можно с этим сделать с учётом имеющихся у них ресурсов. Это то, на что вы согласились. — Его голос был мягче обычного, хотя Северус чувствовал себя ничуть не счастливее самого Поттера. — Сделать что-либо вообще будет нелегко. Вы же видели нынешний «Ежедневный пророк» — это теперь немногим больше, чем информационный бюллетень Пожирателей Смерти, полный лжи и пропаганды. Подавляющее большинство волшебников Британии не знает истинного положения вещей. Он дал им время переварить услышанное, рассеянно прикусив губу, прежде чем спохватился и принял рассерженно-хмурый вид. Прочистив горло, Северус продолжил: — Я собираюсь рекомендовать Артуру уйти из Министерства — пусть они по-своему «ослепнут», но за ним следят, а это слишком рискованно. Ордену придётся реорганизоваться — им понадобится новый хранитель тайн до того, как Дамблдор умрёт, или им придётся искать другое место для штаб-квартиры. — Есть много безопасных домов… — начал Гарри, но Северус подавил глухой смешок, качая головой. — Такого понятия, как безопасный дом, больше не существует. Я изворачивался, как мог, но не мог не раскрыть им вообще ничего. Они примерно знают, где находится штаб-квартира, хотя, очевидно, чары Фиделиуса всё ещё защищают её до тех пор, пока жив Дамблдор. Они знают, где находится «Нора», и я бы не стал доверять окружающей её защите, если они решат, что вы трое прячетесь именно там. Я не сказал им прямо, где находится коттедж «Ракушка», но они знают о его существовании. Ордену нужно выбрать одно убежище, либо на площади Гриммо, либо в каком-нибудь совершенно новом месте, и оставаться там. Я скажу об этом Минерве. — Он покачал головой. — Всё хуже, чем я думал. На восстановление нормальной жизни уйдут годы. — Через мгновение он стряхнул с себя безысходное настроение. — Тогда тем больше причин для нас четверых добиться успеха как можно скорее. — Мои родственники в опасности? — неожиданно спросил Гарри. Северус покачал головой. — Дом вашей тёти защищён несколькими способами. Мы не сумасшедшие. И я никогда никому не говорил, где они живут. У вас с ними нет общей фамилии. Дурсли — это всего лишь три маггла, в понимании Пожирателей Смерти. Они в точно такой же опасности, как и любые другие магглы. — Вы… вы видели что-нибудь в её голове о моём брате? — спросил Уизли приглушённым голосом. — Никто ничего не слышал о Перси с тех пор, как мы видели его на Рождество. Мамины часы показывают, что он жив, но… — Я ничего о нём не знаю, — тихо ответил Северус. — Но не думаю, что ему угрожает какая-либо непосредственная опасность, если он будет держать голову опущенной. Он ясно дал понять, что не связан со своими родственниками-предателями крови. За ним, без сомнения, наблюдают, но он должен быть в достаточной безопасности. — «Если только он не пришёл в себя и не попытался сбежать». Северус оставил это при себе; не было смысла ещё сильнее их расстраивать. — Как бы ни было прискорбно это признавать, я не смогу сильно навредить Амбридж. Она стоит выше, чем я думал, и, если она внезапно изменит свою позицию или исчезнет, у людей возникнут подозрения. Тёмный Лорд и некоторые другие способны разрушить заклинание изменения памяти, если они догадаются, что я производил с её разумом какие-либо манипуляции. Боже, не смотрите на меня так! — устало добавил он, ущипнув себя за переносицу. — Мне это тоже не нравится, но гораздо важнее, чтобы мы держали то, что мы делаем, в секрете, пока у нас не будет чаши Хаффлпаффа и какого-нибудь способа убить Нагини. Если Тёмный Лорд узнает, что нам известно о крестражах, прежде чем мы уничтожим их все, он будет защищать оставшихся так сильно, что мы никогда не сможем до них добраться, и мы проиграем войну. Я же говорил вам, иногда нет правильного выбора. Он наблюдал, как они втроём обмениваются грустными взглядами, видя, как его собственный гнев и разочарование отражаются на их лицах. Наконец Гермиона сказала печальным голосом: — Нельзя допустить, чтобы это сошло ей с рук, Северус. — Не сойдёт, — твёрдо ответил он. — Обещаю. Как только дело будет сделано, она понесёт наказания за все свои гадкие дела. Так или иначе. — «Даже если мне придётся самому это сделать». Не то чтобы он думал, что это будет проблемой, — как только он расскажет Ордену правду о ней и покажет им руку Поттера, они из кожи вон вылезут, чтобы заставить суку заплатить. Он беспомощно пожал плечами. — Но пока я не вижу другого выхода. Он встретился с ней взглядом на долгое мгновение, видя праведный гнев в её карих глазах, но в основном своего рода раздражённую покорность — она всё понимала, но ей совершенно это не нравилось. Он взглянул на остальных: Уизли смотрел в никуда, вероятно, переживая за свою семью, а Поттер, очевидно, снова справлялся со своим мятежным характером. Вздохнув, он покачал головой. — Хорошо, давайте покончим с этим и уберёмся отсюда. Наколдовывайте Дезиллюминационные и готовьтесь к отъезду. Уизли, медальон всё ещё у вас? Отлично. Не уроните его. И, ради бога, не открывайте! — Он вновь сотворил маскировочные чары и направил палочку на ведьму, лежащую без сознания. — Энервейт! Стоило ей прийти в себя, он наклонился ближе и прошептал: — Мы ещё отомстим тебе, Долорес. За Поттера, за Минерву и за всех остальных, кому ты когда-либо причинила вред. Что посеешь, то и пожнёшь. Скоро увидимся. — Выпрямившись, он резко взмахнул палочкой, снимая связывающие её тело чары, и сосредоточился. — Обливиэйт! В качестве запоздалой мысли, уходя, он прицелился в неё в последний раз и пробормотал довольно неприятное маленькое проклятие; потребуется несколько дней, чтобы оно начало оказывать на неё влияние, но постепенно появится ряд неблагоприятных воздействий на её пищеварительную систему, которые будут постепенно ухудшаться, пока всё не станет совсем плохо. Не было никаких причин, по которым они должны были позволить ей сбежать совершенно безнаказанной, даже если это казалось незначительным по сравнению с тем, что он действительно хотел с ней сделать.***
Как только они покинули дом Амбридж, Северус настоял на перемещении с помощью групповой аппарации, чтобы перенести их всех куда-то ещё — в место, оказавшееся чем-то похожим на заброшенный склад или фабрику, или что-то в этом роде. Гермиона всё ещё осматривалась по сторонам, пытаясь разобраться, куда они попали, когда Рон спросил: — Где мы? — Там, где я смогу уничтожить крестраж, без ущерба для своего жилища, — ответил Снейп. — В любом случае мы добавим ещё несколько защитных чар. Мой дом невеликая ценность, но это всё, что у нас есть на данный момент. До тех пор, пока я не смогу позволить себе что-то другое, я бы предпочёл не рисковать и не сжигать его дотла. Поттер, не используйте магию, пока мы здесь, ни при каких обстоятельствах. Гарри выглядел озадаченным. — Почему? — Вам всё ещё нет семнадцати. У всех несовершеннолетних волшебников есть нечто, называемое «след», которое наносится на них, как только они начинают ходить в школу; оно предназначено для обнаружения, если вы будете использовать магию за пределами Хогвартса. — Это не имеет смысла, — возразил Гарри. — Я использую магию с тех пор, как мы покинули Хогвартс. — Вы использовали магию в моём доме или в штаб-квартире, или среди вызывающих рвоту розовых кружев Амбридж. Как и со многими вещами, придуманными Министерством, «след» легко обмануть — если в помещении с вами находится взрослый волшебник, предполагается, что он является источником магии. Чистокровные и полукровки гипотетически способны контролировать своих детей, поэтому их «следы» работают не так активно. Когда рядом с вами в доме вашей тёти творилось волшебство, в Министерстве знали — или предполагали, — что это были именно вы, потому что поблизости не проживали волшебники. То же самое и с тобой, Гермиона, если бы ты когда-нибудь нарушила это правило. Мне сошло с рук использование магии на каникулах, потому что они подумали, будто колдовала моя мать. — Значит, я мог бы использовать магию вне школы, и никто бы этого не заметил? — возмущённо спросил Рон. — Теоретически, если бы вы умудрились делать это так, чтобы ваша мать вас не застукала, да, — сухо сказал ему Северус. — В любом случае, Поттер, просто не используйте здесь магию. Вам нужно будет вместе аппарировать, чтобы добраться домой. Перестаньте дуться, это ведь не на неделю, не так ли? Гермиона, Уизли, помогите мне защитить стены, чтобы я случайно не сжёг это место дотла. Поттер, будьте так полезны, присмотрите за медальоном. Если шёпот станет громче или что-нибудь в нём изменится, немедленно скажите мне — мне не нравится, что эта дрянь кажется намного сильнее, чем была диадема. — Так стоит ли тогда рисковать и использовать Адское пламя? — спросила Гермиона вполголоса, пока они действовали согласно плану. — Ты кажешься более напряжённым… Я имею в виду, в прошлый раз было, конечно, весело, — добавила она, ухмыляясь и стараясь не покраснеть, — но сейчас мы не одни… — Веди себя прилично, — велел он ей, в его глазах блеснул намёк на улыбку, прежде чем она исчезла. — Не думаю, что на этот раз я так же остро отреагирую, нет. Как только ты поймёшь, что крестраж уничтожен, ты должна забрать этих двоих остолопов и аппарировать ко мне домой. Мне придётся остаться здесь, чтобы немного успокоиться. Я не потеряю контроль, это не опасно, но я бы предпочёл не говорить и не делать того, о чём потом пожалею, и будет лучше, если я какое-то время побуду один. — Я бы предпочла не оставлять тебя… — Я знаю и ценю твою заботу, но доверься мне, пожалуйста. Со мной ничего не случится, но ты можешь оказаться в опасности. Я знаю, на что способен, и не хочу ненароком причинить тебе боль, физическую или иную. Мне будет легче контролировать себя, если рядом больше не будет никого, за кого надо нести ответственность. Кроме того, Поттеру, вероятно, нужно будет выговориться. — Я и не подозревала, что внутри него всё ещё кипит столько злости, — с лёгким испугом сказала она. — В последнее время он казался намного спокойнее. — Такое не проходит бесследно, — мягко сказал ей Северус. — Он будет бороться со своими демонами большую часть жизни. Как и я. Однако теперь он уловил суть и будет учиться себя контролировать. — Ты уверен, что с тобой всё будет в порядке? — В последний раз говорю, да, — уже не так спокойно ответил он ей, хотя его глаза до сих пор улыбались. — Перестань беспокоиться обо мне. — Никогда. Он фыркнул, стараясь не выглядеть слишком довольным, и махнул на неё рукой. — Всё. Хватит болтать, ближе к делу. Гермиона встала в стороне с Роном и Гарри, на безопасном, по словам Северуса, расстоянии, наблюдая за его приготовлениями; он стоял над медальоном с закрытыми глазами, дыша медленно и ровно. — Что происходит с Сами-Знаете-Кем, когда уничтожается один из его крестражей? — спросил Рон, пока они ждали. — Я не уверена, но, по-видимому, это его немного ослабляет, — ответила Гермиона. — И делает его менее стабильным — Северус считает, что после возрождения он стал намного безумнее, потому что к тому времени дневник уже исчез, и он сказал, что всё стало ещё хуже после того, как Дамблдор уничтожил кольцо. — О, просто прекрасно, значит, под конец он окончательно и бесповоротно съедет с катушек. Чувствую, будет весело, — мрачно заключил Рон. — Сумасшедшие люди легче совершают ошибки, запомни. Думаю, Северус надеется, что его безумие напугает некоторых Пожирателей Смерти, — они либо покинут его, либо не будут так сильно стараться в бою. — Так вы всё-таки смогли поговорить? — полюбопытствовал Гарри. Она закатила глаза, забавляясь. — Да, мы добились некоторого прогресса. Хотя без вас двоих было бы намного проще. Хорошо, похоже, теперь он готов, — добавила она, прежде чем кто-либо из них смог ответить. Северус открыл глаза, его взгляд стал отстранённым, затуманенным и далёким. Он поднял палочку, его губы беззвучно шевелились. Гермиона снова увидела, как на кончике его палочки появилась искра и начала светиться всё ярче и ярче, после чего образовалась тонкая нить огня — такая раскалённая, что она казалась почти белой. Нить потекла вниз и разделилась, соприкоснувшись с медальоном в нескольких разных точках. Цепочка мгновенно расплавилась и растворилась, превратившись в несколько пятен жидкого металла, зато сам медальон только начал нагреваться. Она ясно видела, что на этот раз Северусу было труднее; он слегка дрожал, а его глаза были почти стеклянными, магическая сила поднималась вокруг него, шевеля его волосы и мантию. Черты его лица напряглись; она видела это же выражение в Выручай-комнате, с нервным восхищением наблюдая, как на его лице играет столько разных эмоций, но сейчас гнев стал преобладать над остальными. Неудивительно — она тоже не прыгала от радости по поводу того, что они узнали от Амбридж, и уж точно не была рада тому, что им пришлось её отпустить. Медальон засветился красным и стал слегка вибрировать, становясь всё горячее и, наконец, начал таять. Вспотевший Северус обнажил свои кривые зубы в беззвучном рычании, прищурив глаза и предельно сосредоточившись. На долгое мгновение всё, казалось, застыло, так как температура повысилась до предела, а давление в воздухе максимально возросло; затем медальон поддался и дёрнулся, переворачиваясь. Защёлка расплавилась, и он раскрылся; раздался совершенно ужасающий крик, который превратился в жалобный вой и постепенно затих. От медальона остался лишь ярко светящийся расплавленный металл, после внезапно сгинувшего Адского пламени. На мгновение Гермионе показалось, что Северус тоже кричал, но это было не так. Он слегка пошатнулся, когда разрушался крестраж, но в остальном не двигался и даже не моргал, неотрывно глядя на остатки медальона. Его глаза горели страшной ненавистью, как и раньше, руки до белых костяшек сжались в кулаки, и единственным звуком было его тяжёлое дыхание. — Мне как-то нехорошо, — хрипло пожаловался Гарри, потирая свой шрам. — Странно… — Тебе больно? — запереживал Рон. — Нет… просто я почувствовал себя как-то… непонятно. — Держись, приятель. При звуке их голосов Северус медленно повернулся, переводя на них взгляд. Выражение его лица было немного отрешённым, и было трудно сказать, действительно ли он понимал, что происходит в данный момент, но его глаза горели. Он коротко посмотрел на каждого из них, дольше всего его взгляд задержался на Гермионе. Она могла видеть в нём желание, как и раньше, но теперь оно казалось темнее и порочнее. Она как никогда поняла, почему он хотел, чтобы они ушли. — Идёмте, — поторопила их она. — С ним всё будет в порядке.***
Прошло всего около получаса, прежде чем Северус вернулся, присоединившись к ним в гостиной. Он выглядел предельно уставшим, но гораздо спокойнее. Вытащив что-то из кармана, он бросил это на маленький кофейный столик рядом со своим креслом; как выяснилось, оплавленный, искорёженный кусок металла. — Кто-нибудь хочет сувенир на память? — саркастически спросил он. — Салазар был бы так разочарован, узнав, что стало с его семейной реликвией. Гермиона воздержалась от вопроса, всё ли с ним в порядке. Она знала, что такие расспросы действовали ему на нервы, и он почти наверняка всё равно не ответил бы ей честно. В целом он выглядел нормально. — Итак, получается, четыре крестража уничтожены. Есть повод отпраздновать, не так ли? — беспечно спросила она. — Что ты имеешь в виду? — спросил он, обведя жестом убогую обстановку. — Алкоголь никто из вас не получит, — добавил он без промедления, когда Гарри и Рон открыли рты. Она огляделась и пожала плечами, признавая его правоту. — Справедливо. Хотя жаль, что никто больше не знает о наших успехах. — Нам придётся компенсировать это, устроив адскую вечеринку, когда всё закончится, — уверенно сказал Гарри; он уже успел отойти и немного повеселел. — А до тех пор будьте паиньками — насмешливо протянул Северус. — Я всё ещё хочу получить шанс уничтожить крестраж, — заявил Рон. — В смысле, я знаю, что это опасно, но… зато выглядело так круто! Северус одарил его долгим, ничего не выражающим взглядом, его чёрные глаза сузились. Наконец он сухо произнёс: — Вы действительно идиот, Уизли. — Однако в плане эффектности он верно заметил, — пробормотала Гермиона, с некоторым удивлением наблюдая, как Северус пытается не выглядеть самодовольным.***
На следующее утро Гермиона сидела, скрестив ноги, на кровати и медленно расчёсывала свои кудри, лениво наблюдая за Северусом, который поднялся наверх, чтобы порыться в своей одежде в поисках чего-нибудь, что можно надеть после душа. У мальчиков внизу было включено радио, как обычно, слишком громко, и он рассеянно напевал себе под нос, скорее всего, делая это неосознанно, но ей нравилось его слушать. Наконец он достал из шкафа тёмную фланелевую рубашку и, мимоходом одарив её улыбкой, направился к двери; улыбнувшись в ответ, она обратилась к нему: — Северус?.. — Да? — Я хотела спросить — почему здесь больше нет музыки? — Он выглядел озадаченным, и она пожала плечами, сохраняя лёгкий тон. — Ну, в чулане лежат все эти пластинки, но их не на чем воспроизвести… — Ах, вот ты о чём… — Он прислонился к дверному косяку, с лёгкой задумчивостью глядя на неё. — Раньше у меня был проигрыватель. У меня возникли некоторые… «разногласия» с ним пару лет назад, с тех пор так и не нашлось времени заменить его. На самом деле я даже не знаю, можно ли такой ещё купить. Разве сейчас не пользуются кассетами и не переходят на компакт-диски? — Не все; у магглов всё ещё есть магазины грампластинок. Какого рода «разногласия»? — Те, которые бывают только в алкогольном угаре, — кратко пояснил он, но в уголках его глаз появились лёгкие морщинки. — О, не смотри на меня так. Я не пил уже несколько месяцев. — Гарри и Рон заметили, что здесь нет никакой выпивки. — На самом деле была, когда мы только сюда прибыли. Я избавился от неё в первую же ночь, потому что… лучше было сделать так, дабы не тянулась рука. Я не алкоголик, но во время первой войны и из-за её последствий я потерял контроль, а во время второй я пил слишком много, прежде чем перестал. В мирное время у меня нет проблем, но сейчас безопаснее, если поблизости нет алкоголя. — Он пожал плечами и добавил: — Если бы твои друзья попробовали то, что я обычно пью, их всё равно бы мучило жуткое похмелье — и технически любому из вас ещё запрещено пить в мире магглов, а Поттеру вообще нельзя пить, если уж на то пошло. — С каких пор тебя это так сильно волнует? — мягко поддразнила она, вспомнив, как год назад он добавил бренди в её чай со специями. Его глаза на мгновение потеплели от того же воспоминания, и она прислонилась спиной к стене, возвращаясь к первоначальной теме. — Почему здесь нет пианино? Его улыбка исчезла, и он пожал плечами. — Я не смогу здесь играть, даже если бы у меня было свободное время. Это кажется мне… неправильным. — Я слышала, как ты однажды играл, — смущённо призналась она ему, запоздало задумавшись, как он отреагирует. Северус слегка нахмурился, выглядя сильно удивлённым. — Правда? Но как?.. — спросил он. — С помощью Дилис конечно же! Она показала мне проход в подземельях, который идёт мимо твоей спальни. Стены были слишком толстыми, я не могла слышать отчётливо, но… ты очень хорошо играл. Он потёр затылок со слегка сконфуженным выражением лица, нейтрально кивнув. — Что ж, спасибо, — неловко ответил он. Успокоенная тем, что он не сбежал, Гермиона ободряюще улыбнулась ему и вернулась к тщательному расчёсыванию своих волос. — Как давно ты играешь? Вряд ли волшебников учат играть на фортепиано. После довольно долгой паузы он выдохнул и прислонил голову к дверному косяку, полуприкрыв глаза. — У матери Лили было пианино. Тогда я впервые услышал его вживую, до этого я видел музыкальные инструменты только в журналах. Я был очарован. Ни одну из её дочерей это не привлекало, поэтому миссис Эванс научила меня нескольким простым гаммам и тому, как читать ноты. Потом я пошёл в Хогвартс и заинтересовался другими вещами, и так продолжалось много лет. После окончания первой войны у меня было слишком много забот, слишком много всего происходило, — честно говоря, я был разбит… Гермиона кивнула, вспомнив записи мадам Помфри. — На самом деле неудивительно, — мягко сказала она, когда он на мгновение замолчал, чтобы собраться с мыслями. Он рассеянно кивнул, судя по взгляду погрузившись в далёкие мысли. — Нужно было безопасное хобби, чтобы успокаиваться. Мне всегда нравилась музыка. Летом я слушал радио — я не мог воспринимать ту музыку, которая мне нравилась раньше, поскольку ритмы были слишком резкими, поэтому я переключился на классику, и иногда это помогало. Тогда я скопил денег, купил пианино и научился играть должным образом. — Через мгновение он слегка улыбнулся. — Звучит намного проще, чем было на самом деле… на это ушли годы. — Но оно того стоило, — тихо сказала ему она, решив пока не упоминать о его пении; ему явно было неловко говорить о своих способностях. — А как насчёт искусства? — О, мне всегда нравилось рисовать, — уже более непринуждённо ответил он. — В конце концов, это милое дешёвое хобби. Даже в такой бедной семье, как наша, обычно валялись огрызок карандаша и несколько клочков бумаги, даже если это были всего лишь старые квитанции о неоплаченных счетах. — Похоже, у тебя это тоже хорошо получается. — Что-то «да», а что-то «нет». Я не могу толком это объяснить. — Мы заметили, что здесь нет вообще никакого декора. В твоих школьных покоях хотя бы висят картины, но тут… — Нет. Потому что… Я действительно ненавижу этот дом, — откровенно признался он, пожимая плечами. — Повесить здесь картины или даже просто сделать косметический ремонт было бы всё равно, что… посадить цветы посреди свалки. Ничто не сможет сделать это место лучше. И я не могу здесь рисовать так же, как играть на пианино. Атмосфера слишком… дрянная. — Он бросил на неё задумчивый взгляд. — Почему я подозреваю, что это нечто большее, чем просто твоё обычное неиссякаемое любопытство? Она смущённо улыбнулась ему. — Я бы хотела как-нибудь послушать, как ты играешь должным образом, вот и всё. Полагаю, теперь мне придётся немного подождать. Уголки его губ изогнулись в кривой улыбке. — Инструмент недешёвый. Думаю, через некоторое время я смогу позволить себе купить ещё один столь же качественный. Тот, что был в Хогвартсе… попал под горячую руку. — О, нет! Ты же не… — Ненамеренно, — устало ответил он. — И я не был пьян. Той ночью Дамблдор решил покопаться в чужом грязном белье перед Поттером… Я действительно не помню, что произошло, но на следующее утро половина моего имущества была уничтожена безвозвратно. — Боль на мгновение промелькнула в его глазах, прежде чем он постарался равнодушно пожать плечами. — Однажды я заменю его на новое. — Поколебавшись мгновение, он взглянул на неё с некоторым беспокойством. — Ты так и не сказала, откуда узнала о… — Никто мне ничего не рассказывал, кроме того, что твоя школьная подруга-гриффиндорка уже мертва. Какое-то время я не знала её фамилию, и её имя никогда не упоминалось. Мне потребовалось около года, чтобы собрать все маленькие кусочки воедино. Но я держала рот на замке. — Она твёрдо встретила его взгляд. — Знаешь, для меня это на самом деле не имеет значения. Северус неуверенно посмотрел ей в глаза, прежде чем сделать глубокий вдох. — Для меня это тоже больше не имеет значения, — тихо сказал он. Для него явно многого стоило сделать такое признание; было почти мило и немного грустно видеть, как сильно он старается. Гермиона слегка улыбнулась, начиная понимать, насколько они оба переоценивали ситуацию. Соскользнув с кровати, она пересекла комнату, приближаясь к нему; он наблюдал за ней в замешательстве, которое быстро сменилось чем-то более тёмным и интенсивным, затем он бросил рубашку на пол и двинулся ей навстречу. Поцелуй начался медленно, и она закрыла глаза, расслабляясь от тепла его тела, запустив пальцы в волосы Северуса; его рот приглашающе открылся, а язык скользнул мимо её губ, и всё внезапно стало менее нежным. Она выгнула спину, прижимаясь к нему, когда его руки скользнули вниз по её спине под топ, прежде чем поднять ткань вверх; его пальцы обжигали её кожу. Он настойчиво притянул девушку ближе, и они стали целоваться более яростно. Когда они ненадолго отстранились друг от друга, чтобы перевести дыхание, она, затаив дыхание, уставилась в его глаза, пока её сердце бешено колотилось о рёбра. Она протянула руку, желая коснуться его лица. Он полуприкрыл глаза, взволнованно сглатывая, когда её пальцы осторожно откинули его длинные волосы назад и нежно провели по щеке, после чего снова открыл их и одарил её взглядом такого чистого желания, что она почти перестала дышать, чувствуя, как реагирует всё её тело. Слегка улыбнувшись, он нежно обхватил её лицо ладонями, наклонившись для медленного сладкого поцелуя, от которого она растаяла, чувствуя его растущее возбуждение, но тут… к их обоюдному ужасу, они услышали шаги, поднимающиеся по лестнице. — О, ради всего святого! — отчаянно прошептал Северус ей в губы охрипшим голосом, после чего заставил себя выпрямиться и одарил её взглядом, который был наполовину смеющимся, наполовину раздражённым и никак не мог рассеять страсть в его глазах. — Ты уверена, что хочешь оставить их в живых? — Не стесняйся, можешь прикончить обоих, — заверила его она, задыхаясь, поспешно стягивая топ обратно. — Я солгу за тебя в суде. — Не искушай меня. — Он наклонился, чтобы поднять свою чистую одежду, покачал головой и глянул на неё долгим, пристальным взглядом, полным обещания. — Однажды нам никто не помешает, — сказал он ей, почти прорычав, после чего стремительно вышел из комнаты — нелегко было сделать это в джинсах вместо развевающейся мантии, но он справился. Когда дверь ванной со щелчком закрылась, Гермиона высунулась из дверного проёма спальни и уставилась на виновника всего, который как раз поднимался по лестнице. — Гарри, я собираюсь тебя убить! — А что я сделал?