I can feel the magic floating in the air
Being with you gets me that way.
I watch the sunlight dance across your face
And I've never been this swept away.
All my thoughts just seem to settle on the breeze
When I'm lying wrapped up in your arms;
The whole world just fades away
The only thing I hear is the beating of your heart.
And I can feel you breathe, it's washing over me,
And suddenly I'm melting into you.
There's nothing left to prove:
Baby, all we need is just to be…
Caught up in the touch, slow and steady rush…
Baby, isn't that the way
That love's supposed to be?
I can feel you breathe…
In a way I know my heart is waking up
As all the walls come tumbling down
Closer than I've ever felt before and I know
And you know there's no need for words right now.*
Faith Hill «Breathe».
Оказалось, что весь Орден хотел отпраздновать семнадцатилетие Гарри с шиком, даже если это будет на несколько дней раньше положенного. Они смогли добиться согласия Северуса довольно нечестным путём (по мнению Гермионы), заставив Молли Уизли связаться с ним по каминной сети; она не сомневалась, что это против правил. Северус пытался договориться с ней в течение последних пятнадцати минут, но за всё это время миссис Уизли не сделала ни одной паузы, чтобы перевести дух, судя по всему, она не слышала никого, кроме себя, прилично измотав мужчину своей болтливостью. Очевидно, даже Северус был не настолько ублюдком, чтобы сорваться на неё, — либо это, либо он на самом деле её побаивался, что казалось вполне возможным. Временами Молли Уизли действительно могла внушать страх. Наконец Рон сжалился над ним, придвинулся поближе к огню и чуть не прокричал: — Мама! — Не смей говорить со мной в таком тоне, Рональд Уизли! — Прости, мам, но профессор Снейп давным-давно согласился. Оставь его в покое, он уже сказал «да». Последовала пауза; на заднем плане с другой стороны каминной связи послышался чей-то смех. — О! Прошу прощения, Северус. Я… не расслышала тебя. Северус закатил глаза, раздираемый весельем и раздражением. — Я так и понял. Всё в порядке, Молли. Можешь забрать этих троих на одну ночь. Будет неплохо наконец-то отдохнуть от них в тишине и не кормить бездонную бочку, которую ты называешь своим сыном. — Ты не придёшь? — На вечеринку по случаю дня рождения Гарри Поттера? — уточнил Северус; сарказма в его голосе хватило бы, чтобы подавиться. — Нет, спасибо. Я бы предпочёл, скорее, выколоть себе глаза ржавой ложкой. — О, Северус, не будь таким букой! Он вновь возвёл глаза к потолку. — Я не люблю вечеринки, Молли. Кроме того, даже ты не сможешь меня убедить, что кто-нибудь ещё из Орденцев будет рад моему присутствию. Отстань, женщина. Со мной всё будет в порядке. После того, как их разговор закончился, Гарри радостно ухмыльнулся. — Почему бы нам просто не натравить её на Сами-Знаете-Кого? Бьюсь об заклад, миссис Уизли заставила бы его извиниться за то, что он не вытер ноги, и пообещать прибраться в своей комнате в течение получаса. — Эта женщина бывает страшна, как стихийное бедствие, — хмыкнув, согласился Северус. — Почему мы должны праздновать раньше времени? — спросила его Гермиона. — Что произойдёт, когда Гарри исполнится семнадцать? Он моргнул, удивлённо глядя на неё, прежде чем недовольно сдвинуть брови. — Почему-то я совсем не удивлён, что Дамблдор не потрудился ввести вас в курс дела. Это связано с защитой, основанной на его крови, по этой причине он и должен был так долго оставаться с Дурслями. Пока вы живёте со взрослым кровным родственником, Поттер, защита, которую дало вам самопожертвование вашей матери, серьёзно ограничивает то, что с вами могут сделать; вот почему на вас никогда не нападали во время летних каникул, за исключением случайного столкновения с дементорами. Через секунду после полуночи, в ваш день рождения, эта защита исчезнет, и сезон охоты будет открыт. Хотя, честно говоря, я никогда по-настоящему не понимал, как работает Обряд жертвы. Мне трудно поверить, что ваша мать была единственной женщиной, которая когда-либо умирала ради спасения своего дитя, но это так. Вы подвергнетесь нешуточному риску, хотя, учитывая то, как успешно вы всегда навлекали на себя неприятности, не думаю, что это будет иметь большое значение. — Каким образом вы настолько защитили свой дом? — заинтересованно спросил Рон. — Я немного поспрашивал, но никто в Ордене не знает, что вы с ним сделали. Он насмешливо фыркнул. — Вряд ли в этом есть что-то из ряда вон выходящее. Защита не имеет никакого отношения к Тёмным искусствам, если вы подумали именно об этом. По крайней мере, три поколения семьи моего отца владели этим домом напрямую — без аренды, без ипотеки. Он принадлежит семье Снейпов на глубоко фундаментальном уровне. Будучи волшебником, я могу воспользоваться данным преимуществом; потребовалось всего несколько базовых заклинаний магии крови, чтобы установить защиту. Вот единственная причина, по которой я всё ещё живу здесь, иначе я бы спалил это место дотла много лет назад, — мрачно добавил он. — А мы можем сделать то же самое с «Норой»? — Я не знаю. Возможно, но на самом деле в этом нет необходимости; вокруг «Норы» установлено множество других защитных чар. Кроме того, многие члены Ордена используют ваш дом в качестве временного убежища, так что это было бы непрактично. И если Минерва обратила внимание на мой отчёт, то в данный момент там никто не проживает.***
Гермиона много думала в течение следующего дня, хотя так и не приняла окончательного решения до тех пор, пока они не были почти готовы отправиться на площадь Гриммо. Зато когда мальчики уже приготовились разжечь камин — в этом момент Северус опять находился в подвале, — она откашлялась и спокойно уведомила их: — Я не пойду с вами. — Что? Почему? — Потому что я хочу провести время с Северусом, — тихо ответила она, одарив их строгим взглядом, когда они начали краснеть. — О, вытащите свои мозги из канавы, вы оба! У нас не было возможности провести хоть сколько-то времени наедине, с тех пор, как выяснилось, что мы что-то чувствуем друг к другу! Прошло несколько недель с тех пор, как я могла поговорить с ним тет-а-тет, и я очень сильно по этому скучаю. Я нежно люблю вас обоих, вы это знаете, но иногда я хочу, чтобы вы ненадолго убрались куда-нибудь подальше. Я всё равно отпраздную с Гарри его настоящий день рождения. Мне бы хотелось увидеть всех остальных, но там наверняка будет абсолютное безумство, а я на самом деле тоже не большой любитель вечеринок. Рон пожал плечами и философски заявил: — Твоя вечеринка, Гарри, тебе и решать. Так, что скажешь? — Я думаю, Гермиона сошла с ума, — заявил Гарри, ухмыляясь ей. — Если ты действительно предпочитаешь проводить время с ним, а не с нами, тогда вперёд. Думаю, вас двоих уже достало прятаться по углам, пока мы с Роном околачиваемся где-то поблизости, — невинно добавил он, и она чуть не рассмеялась, уверенная, что ни он, ни Рон понятия не имели, как часто они случайно кое-что прерывали. — Но что нам сказать всем остальным? Она отмахнулась от этого, как от незначительной ерунды. — Просто скажите им, что мы с Северусом работаем над чем-то важным. Кстати, отчасти это будет правдой; нам всё ещё нужно придумать способ добраться до Нагини, и мы пытались составить список защитных чар, которые могут быть наложены на хранилище Беллатрикс. Или скажите, что мне нездоровится, ну или сами придумайте что-нибудь в этом роде. Это же твой день рождения, Гарри, — сомневаюсь, что большинство людей вообще заметят, что меня с вами нет, после первых нескольких минут. — Она махнула на них рукой. — Идите и развлекайтесь. — Хорошо. Тогда увидимся завтра. Пока, Герми. — Пока. Как только они ушли, она вздохнула с облегчением, прислушиваясь к воцарившейся в доме благостной тишине, после чего бросила хитрый взгляд в сторону кухни (соответственно подвала) и прикусила губу. Парни были недалеки от истины, невзирая на то, что им на ум приходили всякие пошлости… Она искренне хотела просто провести с Северусом немного времени, но в то же время остро осознавала, что это, вероятно, единственное уединение, которое они могли получить, пока не закончится война. И не было никакой гарантии, что они оба доживут до её завершения. Гермиона знала, что ей никогда не хватит уверенности в себе, чтобы инициировать какой-либо вид соблазнения, — она даже не знала, с чего начать, кроме как поцеловать его и надеяться, что они оба увлекутся, не будучи прерванными, что казалось ей лишённым изысканности, — но если между ними опять вспыхнет искра, она не собиралась останавливаться. В последнее время её сны становились всё более яркими, и она устала просыпаться в поту, чувствуя жар и нытьё внизу живота из-за нереализованного желания. Если что-то не разрешится в ближайшее время, сексуальное напряжение сведёт их обоих с ума, и хотя она всё ещё немного нервничала по поводу следующего шага, теперь это была, скорее, остаточная нервозность. Протопав на кухню, она запрыгнула на столешницу и устроилась с книгой на виду у двери, ведущей в подвал, краем уха прислушиваясь к звукам издаваемой снизу возни. Она не была уверена, что именно он там делал, но иногда из вентиляционного отверстия в заросшем саду выходил какой-то дым очень странного цвета. Примерно через час Северус поднялся по лестнице, рассеянно напевая себе под нос, по крайней мере до тех пор, пока не увидел её и не выругался от неожиданности. — Чёрт возьми, Грейнджер! Что ты здесь делаешь?! — Очаровательно. Вижу, ты не очень-то рад моей компании. Он бросил на неё раздражённый взгляд и откинул волосы с лица. — Ты чуть не довела меня до инфаркта. Я же не знал, что здесь есть ещё кто-то, помимо меня. Тебе повезло, что я не проклял тебя до того, как разобрался в ситуации. Почему ты не на вечеринке со своими друзьями? Она отложила книгу и улыбнулась ему. — Я предпочла провести время с тобой, чем созерцать, как близнецы Уизли учат Гарри и Рона напиваться до блевоты. Там точно будет адская вечеринка, уж лучше я побуду здесь, если ты, конечно, не против, — лукаво добавила она. Северус казался немного растерянным, но довольным, насколько она могла судить; ей редко удавалось застать его врасплох. — Я… да, конечно. Если это то, чего ты хочешь. — Так и есть, — твёрдо сказала ему она, соскальзывая со столешницы. — Чем ты там занимался? — Пополнением запасов в основном. У меня не было времени забрать что-либо из Хогвартса, целебных зелий в Ордене, можно сказать, не осталось, и я израсходовал большую часть того, что у меня хранилось здесь в первые два-три дня. — Почему ты не позволил мне помочь? Иногда я просто схожу с ума от безделья, и ты знаешь, мне нравится смотреть, как ты работаешь. Он пожал плечами. — Я же сказал, что не хочу, чтобы кто-нибудь из вас приближался к подвалу, по крайней мере, до тех пор, пока я не нейтрализую или не удалю некоторые из наиболее опасных ингредиентов. Я пытался разобраться со всем тем дерьмом, которое накопилось там за последние годы, но дело продвигается медленно. В любом случае я лучше соображаю, когда работаю в одиночку. Не то чтобы у меня в последнее время были какие-то вспышки вдохновения. Гермиона окинула его критическим взглядом. — Ты проводишь там слишком много времени. У тебя усталый вид. И тебе нужно принять душ. — Ну спасибо, — иронично ответил он, прежде чем снова пожать плечами. — Хотя, полагаю, ты права. На сегодня с меня хватит. — Так что же ты запланировал на сегодняшний вечер? Неужели я умудрилась чему-то помешать? — с нахальной усмешкой поинтересовалась она. Северус улыбнулся ей. — Абсолютно ничего. Предлагаю проверить, что осталось из еды, и начать готовить ужин, а потом я схожу приму душ. При условии, что твои друзья-идиоты снова не оставили ванную в непотребном состоянии, — угрюмо добавил он. — На днях у меня была с ними ещё одна познавательная беседа о гигиене и уборке за собой. Вроде бы мальчики меня поняли. Надеюсь, там всё не так уж плохо. — Я поверю, что они не безнадёжны, лишь когда увижу прогресс своими глазами.***
«Вечер складывается намного приятнее, чем если бы я наблюдала, как все молодые Уизли прячутся от строгого взгляда своей матери и пытаются тайком напиться», — весело размышляла Гермиона, помогая Северусу убирать со стола. Странная мысль внезапно пришла ей в голову, и она невольно хихикнула. В ответ на его вопросительный взгляд девушка пояснила: — Я просто подумала… почему ты моешь посуду и стираешь бельё вручную? Я так делаю, потому что это то, к чему я привыкла, но ты же не магглорождённый. Северус улыбнулся ей; без постоянного присутствия мальчиков он заметно расслабился, возможно, впервые за последние несколько месяцев. Он казался спокойным и более расположенным к общению, чем обычно. Очевидно, он ценил любую возможность поговорить с ней без чьего-либо присутствия — а ещё он скучал по их шуточным пикировкам так же сильно, как и она. — Отчасти по привычке, поскольку я чищу всё своё оборудование для зелий вручную в целях безопасности, но в основном, если хочешь знать правду, потому, что я просто ужасен в бытовых чарах. Я едва справляюсь с уборкой пыли, но всё, что действительно нуждается в надлежащей очистке, мне приходится делать вручную. Она изобразила наигранно потрясённый вздох, достаточно уверенная, что может безболезненно подразнить его на эту тему. — Хочешь сказать, что ты не во всём гениален? Он фыркнул. — Что, чёрт возьми, могло заставить тебя думать, будто я считаю себя таковым? — Ну, для начала — твои оценки в школе. Он моргнул, глядя на неё. — Ты засунула нос в результаты моих экзаменов? — Эм-м… Да. Через мгновение он тихо усмехнулся и вернулся к вытиранию последней тарелки. — Даже не знаю, почему я не удивлён. Ты никогда ничего не делала наполовину. Надеюсь, ты понимаешь, все ждут от тебя, что ты побьёшь мой рекорд? — Я по-любому не смогу. Я получила «Выше ожидаемого» по ЗоТИ на С.О.В. И, скорее всего, у меня не будет возможности сдавать Ж.А.Б.А… Это вызвало у неё ещё одно скептическое фырканье. — Ты с нетерпением ждала этих экзаменов с того момента, как услышала о них, Гермиона. Потребуется нечто большее, чем Тёмный Лорд и его армия, чтобы остановить тебя. Ты будешь их сдавать. И ты получишь «Превосходно» как по Защите, так и по Зельеварению, или мне придётся выяснить причину, почему это не так, — строго добавил он, вызвав у девушки невольный смешок, — у неё сложилось такое впечатление, что он говорил вполне серьёзно. — Если только по той причине, что мой учитель слишком сильно отвлекал меня, — поддразнила она, заставив его улыбнуться. — Ты действительно думаешь, что у всех нас будет возможность закончить образование? — Как только школа вновь откроется, — заверил он её. — При условии, что мы победим, конечно. Я бы также не удивился, если бы тебя назначили старостой. — Раньше я мечтала об этом, как бы печально это ни звучало, — заметила она, обходя его, чтобы убрать чистые стаканы и столовые приборы. — Однако сейчас я бы отказалась. — Уверен, ты выберешь то, что будет тебе по душе, — сказал он ей, закрывая шкаф. — Ты могла бы завтра же сдать экзамены по Ж.А.Б.А. и получить проходные баллы по каждому предмету, даже без изучения материала для седьмого курса. Сомневаюсь, что тебе нужно будет сидеть за партой целый год. Самое большее — на срок ускоренной подготовки. Ты сможешь сдать экзамены и жить дальше своей жизнью. — И заниматься любимым делом? — Всем, чем захочешь. — Он улыбнулся ей немного кривоватой улыбкой. — Если мы останемся в живых и уничтожим Тёмного Лорда, ты станешь почти такой же знаменитой, как Поттер. И сможешь делать буквально всё, что тебе будет угодно. — А как насчёт тебя? Что ты будешь делать, если мы победим? Ты вернёшься в Хогвартс? Он решительно покачал головой. — Ни за что. Уверен, для тебя не будет абсолютной неожиданностью узнать, что я крайне презираю преподавание, а директор, разумеется, не побежит звать меня обратно, даже если проживёт так долго. Мой контракт на должность преподавателя Зельеварения больше не действует, а мой контракт на ЗоТИ был рассчитан всего на один год, так что я не обязан возвращаться. Что касается моих дальнейших планов… — Он на пару секунд сделал паузу, а затем тихо сказал: — Думаю, это зависит, скорее, от тебя, Гермиона. Он посмотрел на неё пристально и непоколебимо, и что-то, таящееся в глубине его тёмных глаз, вызвало у неё лёгкую дрожь; в ту же секунду её мысли прояснились, а эмоции выкристаллизовались с почти болезненной ясностью. Внезапно абсолютно уверенная в своих чувствах, она немного смущённо улыбнулась ему, подходя ближе. — Хороший ответ, — прошептала она, глядя на него снизу вверх. Гермиона чувствовала тепло его тела, запах его мыла и шампуня. Она медленно подняла руку, нежно коснувшись его щеки, прежде чем положить ладонь ему на грудь, чувствуя под пальцами его ровное сердцебиение, и придвинулась ещё чуть ближе, пока их тела не оказались на расстоянии волоска друг от друга, а её груди коснулись его груди. Его зрачки расширились, ноздри слегка раздулись, когда она взволнованно облизнула губы. Голосом, звучавшим глубже, чем обычно, он предостерегающе тихо произнёс: — Гермиона, из-за тебя мне очень трудно вести себя прилично. Собравшись с духом, она одарила его ещё одной неуверенной улыбкой и прошептала: — Я очень рассчитываю на это. Мгновение спустя она оказалась в его объятиях, губы Северуса крепко прижались к её губам. В этом поцелуе не было никаких ограничений; теперь он больше не сдерживался, глубоко проникая языком в её рот, пока его руки собственнически сжимали её ягодицы, прижимая ближе к своему телу. Прильнув к Северусу — как для поддержки, так и потому, что ей хотелось прикасаться к нему, — Гермиона целовала его в ответ так яростно, как только могла, наконец ни капельки не сомневаясь, что это было именно то, чего она хотела. Когда они оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание, он уставился на неё горящими глазами и отрывисто сказал: — Я даю тебе всего один шанс сказать «нет», Гермиона, потому что после этого я не гарантирую, что смогу остановиться. — Не говори глупостей, — задыхаясь, выдохнула она. — Конечно, ты бы остановился, если бы я сказала «нет». Но я слишком долго хотела тебя, Северус. Он почти зарычал и вновь притянул её к себе, жадно целуя. Мозг почти полностью отключился, но, хотя у неё не было никаких завышенных ожиданий от первого раза, она осознавала, что это ни в коем случае не должно случиться на кухонном полу, поэтому ей пришлось всё-таки пробиться сквозь туман похоти, угрожающий поглотить её с головой, и заставить его немного притормозить. Тяжело дыша, Гермиона улыбнулась Северусу и потянулась, чтобы взять его за руку, чувствуя очень странную смесь решительности и нервозности. Далее она молча повела его из кухни к лестнице наверх. Ни один из них не произнёс больше ни слова до тех пор, пока они не оказались в его спальне. Только тогда она отпустила руку Северуса и повернулась, чтобы посмотреть ему в глаза. Теперь, когда они оказались здесь, на неё накатила лёгкая паника, просто потому, что она ненавидела сталкиваться с неизвестностью. Гермиона не слишком беспокоилась о самом процессе; она знала теорию и доверяла ему, а также, учитывая то, что он мог воспламенить её кровь одним поцелуем, не сомневалась, что ей это понравится, но в глубине души боялась разочаровать его своей неопытностью. Тем не менее было не похоже, чтобы Северуса вообще что-то волновало. Его глаза были полны чёрного огня, когда он смотрел на неё, разгорячённый и напряжённый. Поскольку на нём не было его обычной просторной мантии, она могла ясно видеть, насколько сильно он возбуждён. Сделав шаг ближе, он обнял её и привлёк к себе, на сей раз более нежно. Аккуратно убрав волосы с её лица, он наклонил голову и вновь приник к её губам долгим сладким поцелуем. Закрыв глаза, Гермиона отдалась этому моменту — его вкусу, ощущениям, — и пыталась перестать так усердно думать. Повернувшись, он попятился к кровати, не прерывая поцелуя, вздрогнув, когда коснулся её боковины задней частью своих колен. Северус опустился на край матраса и мягко потянул Гермиону вниз, усаживая к себе на колени. Втайне радуясь, что ей больше не придётся беспокоиться о том, что у неё подкашиваются ноги, она обвила руками его шею и запустила пальцы в длинные чёрные волосы, смутно удивившись, услышав свой собственный стон в его рот, когда его язык скользнул по её и настойчиво проник глубже. Он неторопливо провёл ладонями вниз по её спине к ягодицам, сильнее прижимая девушку к своей эрекции, и она почувствовала ответную тёплую пульсацию между ног от ощущения, как та прижимается к ней через слои одежды. Прервав поцелуй, Северус на мгновение отстранился, чтобы взглянуть на неё, прерывисто дыша. Он обхватил её щёку ладонью, любовно поглаживая большим пальцем её нижнюю губу, его глаза немного смягчились за жгучим возбуждением, парой секунд ранее наполнявшим его взгляд, после чего он запустил пальцы в кудрявые волосы и нежно откинул её голову назад, наклоняясь, чтобы поцеловать тонкую шею. Его дыхание обжигало кожу, когда он уткнулся носом в её горло, покусывая определённые места под подбородком и над пульсирующей жилкой. Каждый крошечный укус заставлял Гермиону дрожать от маленьких искорок удовольствия. — Люди всегда говорили, что ты вампир, — улыбнувшись, сказала Гермиона; у неё вырывались непроизвольные тихие стоны, и она была немного смущена некоторыми издаваемыми ею звуками. Он рассмеялся с неподдельным весельем, в его глазах заплясали чёртики, но вместо ответа просто поцеловал её опять, скользнув руками под топ девушки. Его пальцы казались обжигающе горячими на её коже, оставляя огненные дорожки вдоль боков и спины, когда он начал медленно подталкивать ткань топа вверх. Ощущения контрастировали с кажущейся прохладой на открывающихся участках тела. Слабый трепет нервозности немного помог подавить желание — не настолько, чтобы заставить её хотеть его меньше, но достаточно, чтобы помочь мыслить более здраво. Отвечая на его поцелуй, услышав, как у него на мгновение перехватило дыхание, когда она нежно прикусила зубами его нижнюю губу, Гермиона вслепую опустила руки вниз и вытащила его рубашку из брюк. Затем она взялась за пуговицы, нестерпимо желая прикоснуться к его обнажённой коже. Ей пришлось ненадолго остановиться, чтобы позволить Северусу стянуть с неё топ через голову, задрожав, когда воздух коснулся разгорячённой кожи. Застыв в откуда-то взявшейся неловкости, она с опаской глянула на его лицо, но выражение его глаз уничтожило последние остатки смущения задолго до того, как взгляд Северуса опять вернулся к её лицу. Ему пришлось сглотнуть прежде, чем он смог заговорить. Его голос стал немного хрипловатым, но это не скрыло дразнящих ноток, когда он с лёгкой издёвкой спросил: — Надеюсь, теперь ты не скажешь мне, чтобы я перестал пялиться? Смеясь, она покачала головой. — Нет. Теперь можно. — Очень великодушно с твоей стороны, — прорычал он, опустив голову. Его дыхание приятно защекотало кожу, когда он поцеловал её ключицу. — Но я намерен сделать гораздо больше, чем просто пялиться. — С этими словами он лизнул впадинку у основания шеи, прежде чем его губы коснулись края шрама на её груди; если бы на его месте был кто-то другой, её бы очень смутило это действие. Она ненавидела свой шрам, но именно Северус лечил его в первую очередь, и если уж она не обращала внимание на его боевые отметины, он явно не возражал против её собственных. Кроме того, в данный момент она была больше заинтересована в том, чтобы расстегнуть последние несколько пуговиц на его рубашке, прежде чем, наконец, смогла спустить её с его плеч, следом за чем он нетерпеливо скинул её и отшвырнул в сторону. К настоящему времени она видела его без рубашки бесчисленное количество раз, даже прикасалась к нему один или два раза, — совсем недавно, когда казалось, что каждый дюйм его кожи пропитан кровью, а он сам был холодным и едва дышал, — но не так. Теперь он принадлежал ей, и в прикосновениях к нему было удивительное чувство собственничества. Её руки скользнули по его всё ещё слишком выступающим рёбрам и (довольно неуверенно) по редким чёрным вьющимся волосам на грудной клетке, исследуя жилистую силу его худощавых плеч и блуждая по покрытой шрамами спине. Они оба резко вздохнули при первом шоке от прикосновения голой кожи к коже. При таких обстоятельствах было совершенно невозможно думать. Гермиона даже не заметила, как он расстегнул лифчик, пока Северус не начал спускать бретельки с её плеч. Но когда она откинулась назад, чтобы позволить ему снять его, её вновь охватила болезненная нервозность, жестоко вернувшая её в реальность. Она внезапно почувствовала себя семнадцатилетней школьницей — полуголой, впервые находящейся с мужчиной и сильно неуверенной в себе. Тот факт, что в данный момент она сидела верхом на коленях своего бывшего учителя, лишь усугублял ситуацию, если уж на то пошло. Северус не смотрел ей в лицо, поэтому ему потребовалось некоторое время, чтобы заметить её ступор, и ещё мгновение, прежде чем понимание прорвалось сквозь жгучую похоть в его глазах. Постепенно выражение его лица прояснилось, и он восстановил хоть какой-то контроль над собой. Облизнув губы, он прочистил горло, затем нежно улыбнулся ей. Его глаза смягчились, когда он ласково коснулся её лица. — О, Гермиона, — тихо прошептал он. — Ты всё ещё абсолютно не представляешь то, как ты выглядишь, не так ли? Он обнял девушку и притянул её к своей груди. Объятия были скорее успокаивающими, чем сексуальными, Северус уткнулся носом в её шею, его тёплое дыхание коснулось её уха. — По правде говоря, мне плевать, что сказал бы кто-нибудь другой, — пробормотал он, — потому что прямо сейчас важно только моё мнение, и я думаю, что ты поистине прекрасна. — Он прикусил мочку уха, отчего по её спине пробежали мурашки. — Я также думаю, что мне повезло намного, намного больше, чем я заслуживаю. Ведь я хочу тебя так сильно, что это причиняет мне боль. Ну и о том… что у тебя действительно ужасный вкус на мужчин, — добавил он с ноткой юмора в голосе. Она попыталась поспорить с ним по поводу последнего, но как только Гермиона открыла рот, он заткнул его ей поцелуем, и она быстро обнаружила, что у неё не хватает дыхания, чтобы спорить. Мгновение спустя у неё уже не хватило мозговых клеток, потому что его руки нежно обхватили её грудь и шок от непривычного волнующего прикосновения растворил остатки разума. А после того, как его большие пальцы впервые коснулись затвердевших сосков, она могла лишь хныкать и извиваться под ним — настолько бурно отреагировало её тело. Гермиона начинала понимать, почему все придавали такое значение сексу; ни один из них ещё даже не был полностью раздет, но это было уже намного лучше, чем всё, чего ей когда-либо удавалось достичь самостоятельно. Она жалела, что у неё не хватило смелости соблазнить его раньше. Затем эта мысль растворилась вместе со всем остальным, когда руки Северуса легли ей на поясницу, и она автоматически откинулась назад, а он приблизил рот к её груди. Пряди его волос коснулись её кожи, а от его дыхания по коже побежали мурашки, прежде чем он поцеловал её сосок и провёл по нему языком. Судорожно впившись пальцами в его плечи, она безмолвно поощрила его очередным очаровательным хныканьем, и Гермиона тут же почувствовала легчайшее давление его зубов, прежде чем он сомкнул губы вокруг затвердевшего пика и начал его посасывать. Она была почти уверена, что не существовало нерва, напрямую соединяющего её соски с промежностью, но именно на это и было похоже, — словно электрический ток, идущий прямо к пульсации между ног и заставляющий её вскрикивать и извиваться у него на коленях. Его эрекция впивалась в неё почти (но не совсем) там, где больше всего ей было нужно. До конца не веря в то, насколько всё это приятно, Гермиона уставилась на его макушку, когда он перешёл к другой груди и продолжил ласки. Тем временем его рука поднялась к той, которую он только что оставил, а пальцы начали умело дразнить сосок. Когда Северус, наконец, поднял голову, он выглядел почти пьяным, его тёмные глаза были затуманены, но пылали желанием, которое соответствовало её собственному. Почти отчаявшись, она опять прижалась к нему, пытаясь найти правильный угол, чтобы получить хоть немного трения, и его глаза слегка расфокусировались, прежде чем он, задыхаясь, рассмеялся, впиваясь пальцами в её бёдра. — Боже, перестань! — выдохнул он, дрожа. — Ты неосознанно сводишь меня с ума. — Так тебе и надо, — парировала она, вызвав у него ещё один дрожащий смешок, после чего он впился в её губы — нетерпеливо, голодно и совершенно неконтролируемо. «Нам придётся переместиться, если всё зайдёт ещё дальше», — подумала она, совершенно не желая терять с ним контакт, даже ненадолго. Наконец он оторвался от её губ, и она соскользнула с его колен на кровать рядом с ним. Они оба пытались отдышаться, торопливо снимая обувь и носки, после чего он подтолкнул её лечь на спину и растянулся рядом с ней на узкой кровати, тут же снова целуя её; её груди прижались к его груди, а его эрекция — к её бедру. Запустив пальцы в его волосы, чувствуя, что они до сих пор влажные у корней после душа, она закрыла глаза и углубила поцелуй, позволяя другой руке вслепую блуждать по его груди и животу, в конце концов коснувшись его эрекции через брюки и почувствовав исходящий от неё жар. Она смело обхватила выпуклость рукой, насколько могла сквозь одежду, сжав в качестве эксперимента. Северус застонал ей в рот и качнул бёдрами, толкнувшись в её ладонь, издавая тихие звуки удовольствия. Оказалось очень трудно расстегнуть его ремень и пуговицы только одной рукой, когда она не могла видеть, что делает, особенно потому, что они продолжали неистово целоваться, но ей удалось сделать это более чем наполовину, прежде чем она заметила, что он, похоже, справляется с её джинсами намного лучше. Гермиона быстро прекратила то, что делала, и попыталась помочь ему, потянувшись вниз, чтобы стянуть их с бёдер, а затем отбросить в сторону. Теперь она не чувствовала себя смущённой, тянущая боль между ног положила конец всем глупым переживаниям. Единственное, в чём она была уверена прямо сейчас, так это в том, что если он не прикоснется к ней там в ближайшее время, она сойдёт с ума. Его рука мучительно медленно скользнула вверх по её бедру; она подумала, что он намеренно дразнит её, но, недовольно посмотрев на него и уже набрав достаточно воздуха, чтобы пожаловаться, замерла от удивления. Северус закрыл глаза, и, судя по выражению его лица, он дразнил себя так же сильно, как и её, не торопясь и наслаждаясь каждым моментом. Когда его пальцы, наконец, коснулись её, поглаживая через ткань трусиков, они оба осознали, насколько сильно она была возбуждена. Слегка приоткрыв рот, он издал низкий горловой звук, распахнул глаза и впился в неё жарким взглядом. Всё её тело задрожало. После долгого мгновения, во время которого они вдвоём затаили дыхание, его лицо прояснилось, губы медленно растянулись в улыбке, а глаза заблестели так, словно он что-то задумал. На самом деле Гермиона не чувствовала себя способной на что-либо в данный момент, кроме как лежать на спине и ждать, что же будет дальше; всё, что она могла делать, — это продолжать дышать, дрожа от отчаянного ожидания. Северус сел и просунул пальцы под резинку её трусиков, медленно снимая их, слегка царапая ногтями кожу её бёдра, пока она не растянулась на кровати полностью обнажённой под его голодным взглядом. Несколько секунд он оставался неподвижным, двигались только его глаза; она почти физически ощущала тяжесть его взгляда, пока он не спеша рассматривал её тело, впитывая каждую деталь. Она увидела, как он сглотнул, его грудь стала подниматься и опускаться немного быстрее, и он бессознательно облизнул губы. Когда их взгляды встретились, необузданный жар и потребность, которые она увидела в глубинах его чёрных глаз, заставили её сердце пропустить удар, прежде чем он полностью соскользнул с кровати и опустился на колени на пол, склонившись над ней. Ей потребовалось мгновение, чтобы понять, что он собирался сделать; все знания Гермионы о сексе до этого момента были абстрактными и основывались на том, что она подслушала из разных источников, — большинство из которых, вероятно, были не намного более осведомлены, чем она. Тем не менее все они единогласно заявляли, что большинству мужчин не нравилось заниматься оральным сексом, и те немногие, кого можно было убедить приложить усилия, не очень-то и старались. Очевидно, Северус не был похож на большинство. Его дыхание защекотало её кожу, длинные волосы коснулись бёдер, когда его руки нежно раздвинули ей ноги. Он поцеловал внутреннюю сторону её бедра и слегка прикусил, прошептав что-то слишком тихо, чтобы она могла его расслышать, прежде чем наклониться ближе, и мгновение спустя она вскрикнула, почувствовав, как его язык медленно облизывает её там. Даже если бы от этого зависела её жизнь, она не смогла бы сказать конкретно, что он делал; ощущения слишком быстро менялись и сливались воедино, когда он целовал, лизал, сосал, дразнил и продолжал подталкивать её всё выше и выше. Мир по спирали скатился к медленно нарастающему напряжению и давлению внутри, по мере того как она подходила всё ближе и ближе к краю, хныча и дрожа. Как раз в тот момент, когда всё стало слишком интенсивным, чтобы это можно было вынести, он осторожно проник пальцем внутрь неё, его рот нашёл какое-то особо приятное местечко, и это подтолкнуло её к пиковой точке; её пронзило экстатическое наслаждение, и она почти выкрикнула его имя, сжимая в кулаках постельное бельё и покачивая бёдрами. Когда она снова смогла ясно видеть, Северус как раз поднимался на ноги, полуулыбаясь —полуухмыляясь, наблюдая, как она оправляется от того, что было самым ярким оргазмом в её жизни, намного превосходящим её несколько неуклюжих попыток в одиночку. Его рот блестел, и когда он увидел, что она неотрывно смотрит на него, медленно и намеренно облизнул губы, посылая ещё одну волну мурашек по её телу. Сумев принять сидячее положение, Гермиона безмолвно поманила его ближе. Его взгляд смягчился. Северус опёрся коленом на край кровати, наклонился вперёд и позволил ей притянуть его к себе для поцелуя. Она чувствовала свой вкус у него во рту — что-то сладкое и мускусное, совсем не похожее на то, чего она ожидала. Отстранившись, она неуверенно улыбнулась ему, не в силах придумать, что сказать, и надеясь, что он просто понимает её чувства в данный момент. Северус снова выпрямился, возвращая ей улыбку, и она медленно оглядела его с головы до ног. Его брюки всё ещё были наполовину расстёгнуты, эрекция натягивала ткань, но если ему и было неудобно, он этого не показывал. Никто не мог бы по-настоящему назвать его привлекательным; он всё ещё был слишком худым, его рёбра виднелись под кожей, но по всему его телу также были мышцы — худые, жилистые, крепкие мышцы, которые развились благодаря суровой жизни, а не были созданы в спортзале или на спортивной площадке, и это каким-то образом гармонировало с его шрамами. Нет, он не был привлекательным, но ей было всё равно; ведь она хотела именно его. К тому времени, когда её глаза вернулись к его лицу, улыбка мужчины стала явно хищной, голод снова вспыхнул в его взгляде, и одного этого было достаточно, чтобы возобновился тянущий жар между ног, несмотря на то, как мощно он только что заставил её кончить. Переместившись, чтобы сесть на край кровати, она протянула руки, ненадолго положила их ему на бёдра, а затем медленно продолжила расстёгивать его брюки. Ослабив пояс, Гермиона стянула их вниз так, что ему оставалось лишь выйти из них. Когда на нём остались только тонкие боксеры, она смогла чётче увидеть очертания эрекции, и что-то сжалось в её глубинах. Строго говоря, ей не с чем было сравнивать, но у неё возникло ощущение, что он может предложить ей больше, чем мужчина со средним размером. Северус отступил на шаг, пристально наблюдая за ней, и скользнул пальцами под резинку своего нижнего белья, наконец избавляясь от остатков одежды, позволяя ей впервые увидеть его. У неё пересохло во рту, она попыталась не пялиться слишком открыто, балансируя где-то между нервозностью и похотью, но похоть всё-таки победила. Посмотрев на него снизу вверх, Гермиона отодвинулась на узкой кровати, позволяя ему сесть рядом с ней. Воспользовавшись приглашением, он тут же жадно приник к её губам; хоть Северус и пытался быть нежным, но она всё равно чувствовала, как он дрожит и что его самообладание ослабевает. Обвив руками его шею, целуя его в ответ, она легла на спину, увлекая его за собой; он издал низкий стон, когда их обнажённые тела прижались друг к другу, его плечи напряглись, прежде чем он прервал поцелуй, прерывисто дыша. Удерживая его пылающий взгляд, она положила руку ему на грудь и медленно провела пальцами вниз по поджарому животу и изгибу тазовой кости, поколебавшись мгновение, прежде чем осторожно прикоснуться к члену. Его глаза закрылись, и он выпустил задерживаемое дыхание, протяжно выдохнув. Невероятная мягкость шелковистой кожи оказалась чем-то вроде сюрприза, как и то, как пенис подёргивался под её пальцами, когда она прикасалась к нему. Гермиона с любопытством исследовала его тепло и твёрдость, вызывая у Северуса сладостную дрожь и вздохи. Протянув руку между его бёдер, она в качестве эксперимента обхватила тяжёлый член ладонью, прежде чем как следует сжать рукой ствол, и Северус застонал, откинув голову назад. — Боже, Гермиона, пожалуйста, прекрати! — попросил он дрожащим голосом. — Прости… — Нет, нет, не извиняйся. — Поймав её руку, когда она отпустила его, он поднес её к губам, целуя кончики пальцев и улыбаясь ей. — Ты не сделала ничего плохого, на самом деле совсем наоборот, но у меня уже очень давно никого не было, и если ты продолжишь так прикасаться ко мне, я долго не протяну, — объяснил он, слегка задыхаясь. Его глаза потемнели, когда он посмотрел на неё, а голос понизился почти до рычания. — А я с тобой ещё не закончил, — хрипло пообещал он, приподнимаясь на локте и наклоняясь, чтобы опять прижаться к её губам. Очень довольная этой идеей, она охотно отвечала на поцелуй, пока он устраивался над ней, наслаждаясь тяжестью и силой его тела, когда он нежно прижал её спиной к подушкам. Подвинувшись под ним, она провела руками по его спине, раздвигая ноги, позволяя ему расположиться между её бёдер. Не прерывая поцелуя, Гермиона тихо застонала ему в рот, когда почувствовала, как головка его эрекции так интимно прижимается к ней. Опираясь на одну руку, как только поцелуй подошёл к концу, он протянул другую между их телами, его пальцы дразняще скользнули по её влажным завиткам, после чего он немного сдвинулся и начал осторожно направлять себя внутрь неё, слегка хмуря брови от сосредоточенности. Снова перенеся свой вес на обе руки, он встретился с ней взглядом, когда медленно вошёл глубже, дрожа от усилий, но стараясь сдерживаться. Гермиона уже собиралась сказать ему, что она не сломается, когда почувствовала первый укол боли и внезапно обрадовалась, что он был так осторожен. Должно быть, она невольно напряглась, потому что он мгновенно остановился. Откинув рукой волосы с её лица, он наклонился, чтобы поцеловать её ещё раз — медленно, глубоко и чувственно. Северус продолжал ласково целовать её в течение неопределённого промежутка времени, не делая попыток пошевелиться, и она постепенно расслабилась, сосредоточившись на вкусе и ощущении его губ, но затем он без предупреждения внезапно двинул бёдрами и сильно толкнулся вперёд. Она резко ахнула, напрягаясь под ним, но дело было уже сделано; несколько мгновений боль была сильной, но почти сразу же начала утихать. Северус немного ссутулил плечи и наклонился ещё ниже, уткнувшись носом в её шею, нежно целуя её горло. Стараясь расслабиться, она на мгновение сосредоточилась на своих ощущениях; нет, это было не так больно, как она ожидала. Он опять начал двигаться, осторожно покачивая бёдрами, неторопливо прокладывая себе путь глубже, и, к тому времени, когда он полностью вошёл в неё, дискомфорт почти исчез. Вообще, это было непривычное растягивающее ощущение — странный вид распирающего изнутри давления, который можно было бы назвать немного дискомфортным, но теперь уже не причиняющим острой боли. — С тобой всё в порядке? — тихо спросил он, нежно целуя её и выпуская задержанное дыхание. Ещё чуть-чуть расслабившись, Гермиона улыбнулась ему; как только основная боль отступила, она ощутила, как глубоко он погрузился в неё; почувствовала, как стенки влагалища пульсируют вокруг него. Чувство единения было чудесным. — О, да, — выдохнула она. Тем не менее ещё несколько мгновений он оставался неподвижным, ища её взгляд, пока, наконец, она не рассмеялась и не протянула руку, чтобы коснуться его лица. — Северус, я в порядке! Правда. Ты не причинишь мне вреда. «Более того, если он в ближайшее время не начнёт двигаться, я сама могу причинить ему боль». В качестве эксперимента она слегка качнула бёдрами, напрягая мышцы тазового дна, и наблюдала, как его глаза расфокусировались, когда он тихо застонал. Велев себе запомнить это на будущее, Гермиона бросила на него невинный взгляд. Он улыбнулся ей и продолжил медленно двигаться; она почувствовала последний остаточный дискомфорт, но теперь это была не настоящая боль, и, когда он снова начал быстрее толкаться в неё, не осталось ничего, кроме удовольствия. На мгновение в её сознании промелькнула пугающая мысль, несколько позже, чем следовало бы. — Я не… ничего… ничем… — беспомощно пролепетала она, её дыхание сбилось. Она никогда не принимала противозачаточные средства, маггловские или какие-либо другие, и шансы на то, что она вспомнит, как наложить противозачаточные чары прямо сейчас, были меньше нуля. — Тебе ничего не грозит. Я не опасен, — хрипло заверил он её. — И был таким в течение многих лет. Поверив ему на слово, она снова расслабилась; одной причиной для беспокойства стало меньше. Постепенно его движения становились менее плавными и нежными, дыхание учащалось, и она вновь почувствовала нарастающее напряжение, приближаясь к финалу. Двигаясь под ним, учась подстраиваться под его темп, она тихо вскрикнула, когда он коснулся чего-то внутри неё, что послало электрический разряд через всё её тело; что-то вспыхнуло в его глазах в ответ, и он сдвинулся, стараясь попасть более целенаправленно. Он нашёл нужный ему угол, и её глаза расширились, когда она почувствовала, как он вновь прошёлся по тому же месту; каждый толчок усиливал жаркое скручивающееся давление, всё её тело напрягалось. — О боже, — хрипло прошептала она, дрожа, выгибая спину и прижимаясь к нему. — Северус… В ответ он издал звук — нечто среднее между стоном и рычанием, — тяжело дыша, и продолжая совершать толчки, его глаза возбуждённо горели, когда он смотрел на неё сверху вниз. Их было трудно прочесть, особенно если человек не знал его, но они всегда были очень выразительными; сейчас в его взгляде было столько неприкрытых эмоций, что у неё перехватило дыхание. Затем он толкнулся в неё ещё раз, и мгновение она балансировала на грани, прежде чем что-то сорвалось, её бёдра непроизвольно задёргались, и она закричала, впиваясь ногтями в его плечи, откинув голову назад. Огонь пронзил её тело, и мир растворился в ничто. Северус замедлил её кульминацию, продлевая удовольствие лёгкими покачивающими движениями. Наклонившись, он нежно поцеловал её, прежде чем приподняться на руках и начать двигаться по-настоящему, вкладывая больше силы в свои толчки. Когда последние остатки её оргазма утихли, она расслабилась, дрожа от усталости и наблюдая, как он, наконец, достигает пика собственного удовольствия. В конце он безмолвно вскрикнул, выражение его лица исказилось, когда он толкнулся в неё в последний раз, после чего опустился на локти и сильно содрогнулся, и она почувствовала нарастающий жар его эякуляции внутри неё. Совершенно вымотанная, Гермиона всё-таки смогла поднять голову, чтобы поцеловать его взмокшую шею, прежде чем, дрожа, откинуться на спину. Он упёрся лбом в подушки у её плеча, но вскоре очень медленно поднял голову, встречая с ней мутным утомлённым взглядом. Она сумела улыбнуться ему и увидела ответную улыбку в его глазах, после чего он медленно приподнялся на локтях и коленях, скатился с неё и прижался к стене с тихим стоном. Пришлось немного поёрзать на узкой кровати, но в конце концов они легли бок о бок и уютно устроились под одеялом. Прижавшись к его груди, Гермиона прислушалась к тому, как его сердцебиение замедляется до обычного ровного ритма. Она не переживала о войне или неопределённом будущем, не беспокоилась о своих родителях или о чём-то ещё. Она думала лишь о том, что сейчас находится в объятиях Северуса, и никогда не чувствовала себя более счастливой. Он прижался ближе с сонным звуком в глубине горла, зарывшись лицом в её волосы, и расслабился с удовлетворённым вздохом. Между ними всё было не совсем улажено, ни один из них не сказал в открытую о своих чувствах, но Гермиона была вполне счастлива хоть раз не вести себя по-гриффиндорски правильно. По-своему Северус довольно ясно изложил свою позицию, и она была уверена, что он понял то, что с её стороны осталось недосказанным. Всё остальное могло подождать до утра; в данный момент она была всем довольна, удовлетворена и очень, очень устала — все эти чувства, казалось, разделял и Северус тоже, поскольку, судя по его мерному дыханию, он уже почти спал. Прижавшись ближе, она закрыла глаза и позволила себе плыть по течению.***
Проснувшись, Северус был совершенно дезориентирован, и поначалу его разморённый сном разум не мог понять, где он находится и что происходит. За закрытыми веками было темно, но через мгновение он почувствовал слишком знакомое ощущение провисшего матраса под собой и шероховатости стены за спиной. «Паучий тупик. Моя спальня». Но… его охватил ещё один момент сонного замешательства, прежде чем мозг, наконец, окончательно проснулся и представил ему поразительно интенсивное воспоминание о предыдущих нескольких часах, как только сверхчувствительный нос уловил запах секса в воздухе. «Гермиона». Северус тут же открыл глаза от очень странного ощущения, что кто-то другой прижимается к нему, сонно моргая, пока медленно соображал и сопоставлял факты. Как только он достаточно ясно вспомнил, какой сегодня день и кто он такой, Северус подвёл итоги. Казалось, ему никогда не было тепло в этом сыром ненавистном доме, даже сейчас — в самый разгар лета; вот только в данный момент его окутывало тепло от того, как уютно они вдвоём устроились в его постели. Гермиона, насколько он мог судить, очень крепко спала, полулёжа на нём со всей тяжестью полностью расслабленного тела, её безумные волосы веером рассыпались по его груди, и он слышал её медленное ровное дыхание. Он всё ещё не мог до конца поверить в то, что произошло; даже при том, что знал, как сильно она его хотела, что-то в его мозгу не позволяло ему поверить в то, что это возможно. В то, что она действительно отдавалась ему так отзывчиво и страстно, как это было… у него даже не нашлось слов, чтобы описать, что это для него значило. Это было настолько за пределами его опыта, что он до сих пор не мог трезво мыслить. Северус никогда не испытывал ничего подобного прошлой ночи — у него и раньше был секс с женщинами, но он никогда не был с девственницей, впрочем как и с той, кто действительно хотела его. Никто из тех, кто знал, кто он такой и что он собой представляет, никогда не хотели прикасаться к нему даже двадцатифутовой палкой, не говоря уже о том, чтобы… Сейчас не получалось слишком много думать; он почти не выспался, и в данный момент его мозг не мог справиться с чем-то, кроме физических ощущений. «На чисто физиологическом уровне я чувствую себя… на самом деле совершенно измотанным», — размышлял он, его губы изогнулись в лёгкой улыбке, когда Северус позволил себе насладиться затяжными ноющими ощущениями, распространяющимися из паховой области по всему телу. Он сосредоточился на тепле её тела, удивлённый тем, насколько естественным это казалось; он никогда ни с кем не вступал в настолько близкий физический контакт. Да и какой смысл был прижиматься к женщине, если он знал, что она вышвырнет его утром, как только поймёт, что натворила. Он всё равно никогда не хотел такой степени близости ни с одной из них. Гермиона была другой, но всё равно было слишком необычно то, как легко он ко всему этому приспосабливался. «Умолкни», — сонно отругал он свой внутренний голос, закрывая глаза и крепче обнимая прижавшуюся к нему молодую девушку. Он решил позволить себе насладиться чем-то хорошим в своей довольно убогой жизни и перестать придираться к мелочам, пока всё не испортил. Он никогда не был так счастлив, пришло время перестать быть злейшим врагом самому себе и просто позволить этому случиться. Кроме того, он слишком переутомился, чтобы быть способным на что-либо ещё, кроме как вновь заснуть.