Night shadows falling
I hear you calling
We're finally talking
Your words touch my soul
It's taken a long time
To get inside your mind
I know it's not easy
But babe we're two of a kind
Oh, little by little
I'm getting close to your heart
When we're together
Looks like we're making a start…*
Laura & The Lovers «Little By Little».
Гермиона проснулась при свете дня; ни один из них вчера и не подумал задёрнуть шторы. Судя по слепящему в окно солнцу, было около полудня, но, несмотря на отдых, она всё ещё чувствовала себя очень усталой. Северус тёплой тяжестью прижимался к её спине, поскольку, очевидно, ей удалось перевернуться ночью, не выпав из кровати. Он прильнул к ней, зарывшись лицом в её волосы и обняв одной рукой. Она с улыбкой поняла, что он храпит — очень тихо и ритмично, гораздо менее противно, чем её отец, мальчики или Лаванда — единственные из её знакомых, свидетельницей чьего храпа она была. В его исполнении это звучало не более навязчиво, чем мурлыканье Живоглота. Подавив зевок, она подвела итоги. Помимо усталости, Гермиона чувствовала себя замечательно, учитывая все обстоятельства; она ожидала, что по крайней мере живот будет немного побаливать, но ощущались лишь слабые отголоски. Она также чувствовала себя довольно липкой, и ей очень нужно было в туалет… а также в душ и почистить зубы. Однако поскольку для всего этого требовалось встать, она решила, что гигиенические процедуры могут подождать. Она не хотела будить Северуса и вообще была бы очень счастлива больше никогда не сходить с этого места. Как будто почувствовав, что она думает о нём, Северус слегка пошевелился, теснее прижимаясь к ней и вздыхая, прежде чем его похрапывание возобновилось, и её губы опять невольно растянулись в улыбке. «Это так чертовски мило! Интересно, он знает, что выглядит во сне таким очаровательным?» Мгновение спустя её улыбка стала шире; когда он прижался к ней теснее, и она как следует ощутила его тело. Судя по всему, этим утром он был в очень «приподнятом» настроении. Она кое-что слышала о том, что молодые мужчины, как правило, просыпаются с эрекцией, но, к своему стыду, понятия не имела, когда они это перерастают, — в любом случае, ей было очень неловко думать о «перерастании» в отношении Северуса. Как бы ни было приятно с ним обниматься, ей действительно приспичило в туалет, и она решила осторожно высвободиться из его объятий, стараясь не разбудить его. Это не сработало; почти в тот же миг, как она пошевелилась, он перестал храпеть, а рука на её талии сжалась сильнее, когда всё его тело слегка напряглось. Через мгновение он расслабился и пробормотал что-то, что могло быть её именем, слегка вопросительным тоном. Она ухмыльнулась, довольная тем, что в данный момент он не мог видеть её лица, — уровень милоты полусонного Северуса зашкаливал, она знала это с пятого курса. — Зов природы, — мягко объяснила она. — Позволишь мне отлучиться ненадолго? Он издал сонный жалобный звук, но убрал руку, чтобы она могла соскользнуть с кровати. Гермиона оглянулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как он глубже зарывается под одеяло. Нежно улыбаясь, она на секунду задумалась об одежде, но в итоге решила не заморачиваться, довольно застенчиво прошмыгнув голышом через лестничную площадку в ванную. Часть её предполагала, что теперь в ней должно что-то измениться, пока она изучающе рассматривала своё отражение в зеркале. Казалось, должен быть какой-то видимый признак потери невинности. Покачав головой и усмехнувшись над собственной глупостью, Гермиона облегчилась и принялась быстро приводить себя в порядок. С некоторым удивлением она отметила, что на внутренней стороне бедра виднелось небольшое пятно засохшей крови; ей было недостаточно больно, чтобы ожидать кровотечения. Однако она вполне ожидала остального беспорядка и потратила несколько минут, чтобы как следует помыться и почистить зубы, прежде чем пришла к выводу, что с волосами абсолютно ничего нельзя сделать, и направилась в спальню. За время её отсутствия Северус, похоже, вернулся в мир живых, поскольку окно было открыто, чтобы немного проветрить комнату, а состояние кровати улучшилось с помощью одного-двух очищающих заклинаний. Когда она вошла, он откинул одеяло с лица и приоткрыл один глаз. — Не закрывай дверь, — сонно пробормотал он, зевая. — Мне тоже нужно в душ. — Несмотря на это, он не сделал ни малейшей попытки пошевелиться, разве что немного приподнял голову, лениво наблюдая за ней поблескивающими глазами; выражение его лица заставило её улыбнуться и перестать испытывать такое смущение из-за того, что она стояла перед ним голой. Как только он, наконец, поднялся с постели, она зарылась в оставленное после него тёплое местечко, украдкой наблюдая за его задницей, когда он выходил из комнаты; на его плечах могли остаться следы от её ногтей, но это было трудно определить из-за всех шрамов. Вдыхая его аромат, смешанный с мускусом, она с лёгкой дрожью беспокойства задавалась вопросом, что же теперь будет. Она не хотела, чтобы какая-нибудь утренняя неловкость испортила её воспоминания о прошлой ночи, но невозможно было предсказать, как всё будет развиваться дальше… Её переживания были прерваны возвращением самого Северуса, чисто выбритого и выглядевшего немного более бодрым. Если он и чувствовал себя смущённым — на самом деле почти наверняка именно так и было, — то не подавал виду, хотя за блеском в его взгляде был намёк на лёгкую неуверенность в себе. Она позволила себе открыто рассматривать его, наслаждаясь зрелищем. Он закрыл за собой дверь и повернулся к ней лицом. Его тело было воплощением жилистой силы, стройных острых углов и чистых жёстких линий без малейшего намёка на мягкость. Её взгляд скользнул вниз вдоль его торса к впечатляющей эрекции, прежде чем она сглотнула и заставила себя вновь поднять глаза на его лицо. Он прислонился к дверному косяку, скрестив руки на груди, открыто ухмыляясь ей, пока она с покрасневшими от смущения щеками изучала его, и поднял бровь. — Наслаждаешься видом? — спросил он. Внезапно ей вспомнился случай на одном из первых уроков Целительства, когда Северус произнёс ту же самую фразу тоном плохо подавляемого, подпитываемого стыдом гнева, но сейчас он был расслаблен и улыбался; некоторые черты его лица смягчились, привлекая внимание к тому факту, что нездоровый желтоватый оттенок его бледной кожи почти полностью исчез, а его голос был почти мурлыкающим. — На самом деле да — смело ответила ему она, довольная вспышкой тепла в его чёрных глазах. Дерзко улыбнувшись ему, Гермиона отодвинулась назад к стене и откинула одеяло в сторону. Она ухмыльнулась, когда он неторопливо прошёлся по комнате, явно выпендриваясь. — Иди ко мне. «Вот тебе и утренняя неловкость», — размышляла она, когда он скользнул обратно в постель и обнял её за талию, притягивая ближе; казалось, Северус был абсолютно счастлив, что она в его постели, и не испытывал никаких сожалений о прошлой ночи. А ещё больше ей казалось, что он очень хотел повторения. Прижавшись к нему теснее, она подняла голову для поцелуя, обнаружив, что он тоже почистил зубы. Потребовалось несколько приятных минут, чтобы избавиться от привкуса зубной пасты и позволить им ещё раз попробовать друг друга на вкус. На этот она уже не так сильно смущалась; Гермиона не испытывала такого сильного эмоционального напряжения, чувствовала себя более уверенной теперь, когда знала, чего ожидать, и даже слегка осмелела, когда обвила руками его шею и подняла ногу, чтобы закинуть её ему на талию. Он одобрил её инициативу довольным звуком и занялся покусыванием жилок на её шее, его руки блуждали по её коже, пока он искал чувствительные места, которые обнаружил вчера. Поглаживая изгиб её бедра, он уткнулся носом в её шею. — Как ты себя чувствуешь? Она запустила пальцы в его волосы. — Счастливой. Но если ты имеешь в виду, больно ли мне, то нет, почти не больно. Так что, если ты прекратишь то, что делаешь, возможно, я перестану быть такой счастливой. Он издал ещё один довольный звук и начал спускаться ниже, целуя её груди, в то время как его пальцы заскользили вверх по внутренней стороне её бедра. — Принял к сведению, — пробормотал он, прежде чем взять в рот один из её сосков и заставить девушку почти замурлыкать от удовольствия, пока его пальцы кружили, поглаживали и дразнили. К тому времени, когда он проник внутрь неё сначала одним пальцем, а затем другим, она почти хныкала; часть её была поражена силой своего желания. Гермиона никогда не думала, что это может быть так затягивающе. Наконец Северус отстранился и переместился, располагаясь прямо над ней; она протянула руку, чтобы откинуть его теперь дико спутанные волосы с лица, выгибая спину. Он не улыбался, но выражение его тёмных глаз было мягким, тёплым, беззащитным и почти удивлённым. Накрыв её своим телом, он нежно поцеловал Гермиону; закрыв глаза, она вздохнула ему в рот и приподняла бёдра ему навстречу, а когда он наконец вошёл в неё, почувствовала, как её тело на сей раз легче приспособилось к проникновению. Пока они двигались в едином ритме, Гермиона смотрела на него с некоторым удивлением; всё это до сих пор казалось ей не совсем реальным. Так долго этот человек был просто «профессором Снейпом», мерзким учителем, на которого она никогда не могла произвести впечатление, которому никто до конца не доверял, которого даже другие учителя немного опасались, которого боялись все ученики, хотя на самом деле он никогда не причинял вред никому из них. И всё же сейчас она лежит под ним в его постели, а он занимается с ней любовью на следующее утро после того, как лишил её девственности. На мгновение абсолютная сюрреалистическая нелепость почти вызвала у неё желание рассмеяться, но вместо этого она тихо застонала от удовольствия. «Тем не менее всё это, возможно, не так уж странно», — размышляла она, скользя руками по его покрытой шрамами спине к ягодицам и пытаясь принять его в себя поглубже. Она начала осознавать правду о нём в конце первого курса, именно тогда Гарри сказал ей, что на самом деле Снейп пытался спасти его во время матча по квиддичу, — было очевидно, что Северус крайне презирал Гарри, но когда на кону стояла жизнь сына его врага, он не позволил личным чувствам остановить его от попытки поступить так, как было правильно. Только в конце третьего курса она начала понимать истинную причину столь сильной антипатии. Она всё ещё помнила ту ночь, когда они втроём внезапно оказались лицом к лицу с оборотнем — монстром прямо из ночных кошмаров. Тогда Снейп, не колеблясь ни секунды, закрыл их собой от угрозы. Внешне он казался уверенным и могущественным, а ещё был полон дикого гнева и ненависти, но она стояла ближе к нему, чем Гарри или Рон — которые, оглядываясь по сторонам, вероятно, отпрянули назад, чтобы не прикасаться к ненавистному профессору, — в отличие от них она практически прижалась к его спине. Тогда Гермиона заметила, а потом ещё долго вспоминала, как заметно он дрожал. Прочитав его записи на пятом курсе, она, наконец, поняла, насколько сильно он, видимо, был напуган. Тем не менее его это не остановило. И она увидела истинную правду о том, чего ему стоила война, о цене, которую он лично заплатил, чтобы сохранить им всем жизнь и относительную безопасность. Теперь она понимала, почему он это сделал. В этом был настоящий Северус — скрывающийся за горьким хрупким коконом, который он возвёл вокруг себя; он был человеком, не хуже любого другого, но отягощённым большей болью, чем большинство, подпитываемым своим чувством чести и верности в такой же степени, как гневом и тьмой. Пусть даже относительно предыдущего это казалось не столь важно, но он также был очень умен, обладал замечательным чувством юмора и был удивительно заботливым, пусть даже в своеобразной сдержанной манере. А также он обладал самым сексуальным голосом, который она когда-либо слышала, красивыми глазами и ловкими пальцами, и (как выяснилось) был очень хорош в постели. «В целом», — решила Гермиона, нежно прикусив его плечо, когда была почти на краю оргазма, — совсем не удивительно, что я в него влюбилась». Задыхаясь и дрожа от удовольствия, она откинула голову на подушки, выгибая спину и впиваясь пальцами в его плечи. Девушка вскрикнула, когда блаженный экстаз снова прокатился по ней; на секунду мир показался ей чудесным местом, когда Северус вошёл в неё ещё раз и застонал от своего оргазма, прижимаясь к её шее, содрогаясь и достигая кульминации вместе с ней. Восстановив дыхание, она прильнула к нему. Гермиона улыбнулась ему в грудь и расслабилась, внутри всё ещё гудело от последних маленьких счастливых толчков. Она была почти уверена, что секс наверняка не всегда мог быть таким невероятным, поэтому не подвергала сомнению свою удачу. — Ты не мог бы сказать мне, что мы можем просто остаться здесь на следующие… сто лет или около того? — Я думал, ты не хотела, чтобы я тебе лгал, — лениво ответил он ей, запуская пальцы в её волосы. — К сожалению, у нас есть несколько мелких, ничтожных дел, о которых нужно позаботиться. Спасти волшебный мир, или что-то в этом роде. — Она тихо рассмеялась, и он продолжил: — Кроме того, первое, что я сделаю, как только война закончится навсегда, — сожгу этот дом дотла. Что бы ни ждало меня в будущем — или в нашем будущем, — этот дом не будет его частью. — Правда? — Если бы я не предполагал — как оказалось, правильно, — что мне понадобится убежище с защитой магии крови в следующей войне, я бы давным-давно его уничтожил. Или просто продал, но сомневаюсь, что на него нашёлся бы покупатель. — М-м-м… — уклончиво ответила она. — В любом случае я никогда по-настоящему не придавала значения месту проживания. И я полагаю, что ни один дом не сравнится с Хогвартсом, не так ли? — Верно. — Он сладко потянулся, вытянув своё тело в одну длинную линию, и задержался так на мгновение, прежде чем расслабиться с удовлетворённым вздохом. — Хотя, полагаю, твоё предложение довольно заманчиво — остаться в этой постели. Защита на моём доме довольно сильна и обширна. Можем просто сказать Дамблдору, чтобы они продолжали без нас, и подождём, пока он и Тёмный Лорд поубивают друг друга. Улыбаясь, она теснее прижалась к кольцу его рук. — Думаю, он и так уже достаточно зол на тебя. — Тоже верно, — признал он. — Я даже не могу выразить свою боль при одной только мысли об этом. Гермиона подавила смешок. — Извини, Северус, но у тебя не получается использовать сарказм должным образом, когда ты в хорошем настроении. Это звучит как-то неправильно. — Тогда хорошо, что такое случается не часто, правда? — сухо ответил он, ещё немного повернувшись на бок и прижимаясь щекой к её волосам. — Хотя теперь это может происходить немного чаще. Закрыв глаза, она прислушивалась к слабому ровному ритму его сердцебиения у себя под ухом, к каждому медленному вдоху, насыщенному тяжёлым мускусным ароматом секса. Она настолько устала физически, что вполне могла бы снова заснуть, но её мозг всё ещё работал, даже когда она подавила зевок. — Северус?.. — Да? — лениво отозвался он. Несмотря на медленную декадентскую сонливость в его голосе, он слегка напрягся и, вероятно, ожидал чего-то ужасного. Игнорируя это, Гермиона сосредоточилась на том, чтобы не покраснеть, немного смущённая тем, что она собиралась спросить. — Секс… всегда такой? — спросила она наконец, наполовину пряча лицо у него на груди и чувствуя себя глупо из-за такого вопроса, стараясь не сконфузиться ещё сильнее. Через мгновение она почувствовала, как он расслабился и выдохнул. — Нет… по моему опыту, — медленно ответил он, после чего в его голосе появился намёк на иронию. — Который, признаю, не особенно обширен и обычно включал в себя изрядное количество алкоголя. С обеих сторон. — Он пошевелился и сказал более серьёзно: — Я никогда не испытывал ничего подобного. Это, безусловно, было приятно слышать, хотя она не сомневалась, что он, скорее всего, не рискнул бы сказать подобное, если бы она могла видеть его лицо. Слегка улыбнувшись, несмотря на чувство неловкости, она прижалась ближе, уткнувшись носом в его кожу. — Тогда как… Ну… конечно, я понимаю, что глупо рассчитывать на успех, но… Я достаточно хорошо справилась? — О чём ты? — Северус казался искренне сбитым с толку, немного отодвинувшись, чтобы попытаться заглянуть ей в глаза, осторожно убирая с дороги часть её безнадёжно спутанных волос. — Гермиона, ты серьёзно спрашиваешь, понравилось ли мне? — Ну… да, — пробормотала она, уткнувшись лицом ему в грудь, когда её румянец усилился. Учитывая все обстоятельства, она чувствовала, что имеет право быть немного неуверенной в себе. Что бы Северус ни говорил о своём прошлом опыте, он всё же был на два десятка лет старше её и явно занимался сексом намного чаще, чем она. Вероятно, у него были более высокие стандарты, чем у среднестатистического гормонального подростка. Он издал странный звук, начиная дрожать; ей потребовалось мгновение, чтобы понять, что он пытается не рассмеяться. Рассерженная, она попыталась откатиться от него — не то чтобы кровать была достаточно широкой, — но его рука сжалась, удерживая её на месте. — Прости. Просто… ты понятия не имеешь, какой это чертовски глупый вопрос. — Он поцеловал её в макушку. — Поверь, мне абсолютно не на что жаловаться. С какой стати ты вообще сомневаешься? Она на мгновение заколебалась, но в конце концов решила позволить ему успокоить её; всё-таки он определённо не отказывался от повторения сегодняшним утром. Кроме того, в данный момент она чувствовала себя слишком хорошо и не хотела всё испортить. — Эм-м… — Скажи мне. Опять закрыв глаза, она тихо призналась ему: — Ну, я правда не знала, чего ожидать, но… мне казалось, так может быть только в любовных романах. Я всегда предполагала, что это… ну, вымысел. Я не представляла, что это действительно может быть так. Полагаю, мне просто было интересно узнать твоё мнение. Мне ведь не с чем сравнивать. Северус издал слегка задумчивый звук. — Для начала перестань заниматься самокопанием. Если кому-то из нас и следовало волноваться, так это мне; я ужасно боялся причинить тебе боль. Она услышала неозвученный вопрос в его голосе и поспешно заверила его: — И ты этого не сделал. — Что ж, тогда… — Он подавил зевок и придвинулся ближе. — Знаешь, Гермиона, я на самом деле не эксперт и прямо сейчас не склонен глубоко анализировать. Прошлая ночь была… не похожа ни на что, что я когда-либо испытывал, а это утро оказалось столь же невероятным. Я понятия не имею, было ли дело только в физической близости или нет, но в данный момент мне действительно всё равно. Достаточно хороший ответ? Стараясь не рассмеяться вопреки себе, она благодарно кивнула, прижавшись к его груди. — Вполне. — Она не была до конца убеждена, что верит ему, но у него определённо было больше шансов выяснить это, чем у неё, и, кроме того, казалось, что прямо сейчас ничто не имело значения. Она прислушивалась к его дыханию и позволила своим мыслям вернуться к предыдущей ночи. «Оглядываясь назад, он, конечно, не был так уверен в себе, как мне тогда казалось, но всё же…» Кое-что внезапно пришло ей в голову, и она слегка нахмурилась, на мгновение рассеянно прикусив нижнюю губу, размышляя об этом. В конце концов, была одна вещь, которую она действительно знала о его сексуальной жизни… — Северус?.. Она почувствовала вибрацию его смеха в грудной клетке. — Ты когда-нибудь перестаёшь задавать вопросы? — спросил он с каким-то ласковым раздражением в голосе. — Иногда, — пробормотала она, пытаясь изобразить либо достоинство, либо обиду, но совершенно неспособная достичь ни того, ни другого. «Ублюдок», — подумала она совершенно неискренне. Гермиона провела пальцем по одному из шрамов на его груди. — Тем не менее это важно. — О?.. Медленно выдохнув, Гермиона наблюдала, как её пальцы обводят линию рубцовой ткани. — Прошлой ночью… — Да? — спросил он более мягко, нежно положив свою руку поверх её на своей груди. — Гермиона, в чём вопрос? — Я действительно не знаю, как об этом спросить, — призналась она с тяжёлым вздохом, наблюдая за его пальцами, видя все крошечные порезы, шрамы и мозоли. — Я никогда не задумывалась об этом раньше, но… то, что с тобой случилось… Она замолчала, совершенно не представляя, как закончить предложение, и он издал тихий понимающий звук, как всегда, казалось, читая её мысли. — Ах, это… Тебе не нужно беспокоиться об… этом. — Его пальцы обвились вокруг её пальцев, нежно сжимая. — Такое нелегко объяснить, но это не проблема, по крайней мере, для меня. — Но… над тобой издевались… насиловали… — Да, — тихо согласился он, снова сжимая её руку. При этом его голос звучал поразительно спокойно. — Тем не менее это не повлияло на мою ориентацию. Я ценю, что ты беспокоишься обо мне, но я никогда не реагировал так, как, насколько я знаю, реагирует большинство жертв насилия. То, что случилось со мной, не имело никакого отношения к сексу. Это был просто другой вид наказания. Это никогда ничего не значило для меня. Я знаю, Поппи этого не понимает. Они с Дилис десятилетиями беспокоились о том, как сильно я, должно быть, подавляю психологическую травму, но это не так. — Он медленно потянулся и со вздохом расслабился, убирая волосы с её лица; подняв голову, Гермиона неуверенно посмотрела ему в глаза. — Ты ведь не отвернёшься от меня из-за этого? — тихо спросил он. — Нет! Конечно нет! Я просто… хотела убедиться, что с тобой всё в порядке… — Ты бы заметила, если бы это было не так. Если бы случилось что-то, с чем я не смог бы справиться, поверь мне, ты бы знала об этом. Но это не затрагивает ни один из моих триггеров. Я знаю, подобное ненормально, Гермиона, не смотри на меня так, — сказал ей Северус, слегка проводя тыльной стороной пальцев по её щеке. — У меня нет объяснения. Всё, что я знаю, — меня это никогда по-настоящему не задевало. В первый раз… да… в какой-то степени, но это было очень давно. — Он напряжённо выдохнул, полуприкрыв глаза. — Теперь я жалею, что вообще затронула эту тему. — Не стоит. — Он одарил её лёгкой улыбкой. — Это не самая весёлая тема, но нам рано или поздно пришлось бы об этом поговорить. По крайней мере, хорошо, что ты уже знала, — иначе понятия не имею, как бы я тебе сказал. — Он на мгновение задумался, прежде чем слегка пожать плечами. — Сильно сомневаюсь, что Поппи когда-либо обсуждала с тобой ещё один аспект моего здоровья — по крайней мере, я надеюсь, что нет, — но я чист в плане всяких венерических заболеваний, — хрипло добавил он. — Уверена, ты бы предупредил меня заранее, если бы это было не так — парировала она; возможность заразиться от него чем-либо даже не приходила ей в голову. Его признание, конечно, было неожиданным, но она почувствовала облегчение от того, что, похоже, можно было сразу вычеркнуть это из списка возможных проблем. Приподнявшись на локте, Гермиона протянула руку и нежно коснулась его лица, обводя острые углы его скулы и подбородка, откидывая назад его спутанные волосы. «Он вымыл их только вчера вечером, но они уже снова выглядят жирными», — рассеянно отметила она, хотя не ей было рассуждать об ухоженности, учитывая то, что в данный момент её собственные волосы, вероятно, напоминали причёску Медузы Горгоны, но она не заморачивалась. Заметив, что его взгляд несколько заблудился, она улыбнулась и провела пальцами по его подбородку. — Эй… Мои глаза находятся чуть выше. Он совершенно беззастенчиво ухмыльнулся ей, его глаза снова жадно заблестели, а рука нырнула под смятое постельное бельё и стала блуждать по её телу. Очевидно, он решил, что на данный момент с него достаточно серьёзных разговоров. — Вряд ли меня можно винить за то, что я был немного рассеян, — протянул Северус, скользнув рукой ниже, и наклонился к её губам. Не сумев ни оттолкнуть его руку, ни избежать поцелуя — возможно, потому что у неё не было стимула делать ни то, ни другое, — Гермиона, наконец, отстранилась с задыхающимся смехом, качнув головой в сторону его эрекции. — Уже? Конечно, ей было невдомёк, сколько в среднем у мужчин длится восстановление, но… Северус издевательски выгнул бровь с хриплым, едва слышным смешком. — Тебе действительно многому нужно научиться, — промурлыкал он, обнимая её за талию и с требовательной настойчивостью притягивая ближе к себе.***
Остаток утра прошёл с комфортом в сонной посткоитальной дымке, объятиях, дремоте, прикосновениях и разговорах ни о чём, но в конце концов их личный мирок, состоявший из последних нескольких часов, медленно и неохотно снова уступил место реальности. Наконец вытащив себя из постели, чтобы принять душ и устроить себе поздний ланч, они спустились вниз и вернулись к работе. Когда некоторое время спустя с рёвом ожил камин, они находились на кухне; Северус был поглощён тем, что хмурился над «Ежедневным пророком» и время от времени что-то бормотал себе под нос, пока Гермиона слушала маггловские новости по радио. Вскоре два очень растрёпанных парня, пошатываясь, прошли на кухню из гостиной. Гарри и Рон были бледными, дрожащими и помятыми, с взъерошенными волосами, проклюнувшейся щетиной, тёмными кругами под глазами, и оба двигались довольно осторожно. Гермиона рассматривала их с некоторым удивлением. — Тяжёлая ночь, не так ли? Они оба одновременно вздрогнули; Рон закрыл глаза и почти захныкал, когда Гарри сипло прошептал: — Говори потише, пожалуйста. — Как мило, — ехидно протянул Северус, поднимая взгляд от газеты с насмешливой улыбкой. — Их первое похмелье. — О, не злорадствуй, — мягко упрекнула его Гермиона. — Как будто ты сам в их возрасте никогда не напивался. — К тому времени, когда я достиг их возраста, я уже знал свои пределы, — сухо ответил Северус, потянувшись через стол и довольно жестоко включив радио погромче. — Это же был день рождения Гарри, — морщась, пробормотал Рон. — Ну, на самом деле нет, — логично заметила Гермиона. — Он будет послезавтра. — О, заткнись! Ты тоже могла бы пойти, вместо того чтобы торчать здесь, в этой дыре. Она обменялась взглядом с Северусом; выражение его лица было пустым, но глаза улыбались, а в уголках появились морщинки. Забавляясь, она оглянулась на Рона. — Ты прав, я могла бы составить вам компанию, — спокойно согласилась она, — но я этого не сделала. Я осталась здесь, в этой дыре, и прекрасно провела время, из-за чего и не выгляжу сейчас так, будто провалялась всю ночь в какой-нибудь канаве. — Ага. Со Снейпом, — невнятно пробурчал Гарри. — Осторожнее, Поттер, — резко посуровевшим тоном сказал Северус, в его глазах сверкнуло что-то от его старой ненависти к мальчишке. — С чего бы это? — спросил он, дрожа от вспышки гнева. — Мне так хреново, будто я умираю, а она ещё и издевается! Закатив глаза, Северус откинулся на спинку стула и достал из кармана два маленьких флакона. — Потому что, если вы будете недостаточно милы с нами, я не дам вам это. Две пары налитых кровью глаз настороженно покосились на флаконы. — Это же… — Антипохмельное зелье, да, — невозмутимо согласился он. — Предлагаю вам обоим отправиться наверх и проблеваться как следует, только постарайся не устраивать там слишком много беспорядка. Выпейте немного воды, а затем примите это зелье. И вы будете жить.***
Гермиона не была до конца уверена, что произойдёт следующей ночью, теперь, когда мальчики вернулись в дом, и у них с Северусом было не так уж много возможностей обсудить это, на самом деле. По мере того, как вечер переходил в ночь, она начала заниматься переосмысливанием случившегося и всё больше нервничала, прислушиваясь к скрипам и стонам старого дома, затем всё стихло, после того, как мальчики легли спать. Ей только удалось убедить себя сдаться и тоже отправиться в постель, но тут она услышала почти бесшумные шаги на лестнице и не смогла сдержать улыбку на лице, когда дверь тихо открылась и тень скользнула внутрь. Его знакомый голос пробормотал заглушающее заклинание, когда за ним осторожно закрылась дверь. — Что тебя задержало? — прошептала она и услышала, как он едва слышно рассмеялся. Северус прошёл через комнату, сел на край кровати и начал раздеваться. — Я ждал, когда эти двое начнут храпеть. Переживала, что я не приду? — лукаво спросил он, поворачиваясь, чтобы взглянуть на неё, прежде чем стянуть рубашку через голову. Протянув руку и коснувшись его спины, она максимально проигнорировала вопрос, испытывая облегчение от того, что сейчас он, по-видимому, не собирался возвращаться к тому, чтобы быть джентльменом. Она провела пальцем по его позвоночнику между шрамами и увидела, как он вздрогнул, остановившись только тогда, когда добралась до пояса его джинсов. — Тебе очень идёт этот образ. Это так ты обычно одеваешься, когда не в школе? — Иногда, — рассеянно ответил Северус, слегка откидываясь назад, чтобы расстегнуть ремень; затем он встал, снял с себя джинсы и нижнее бельё. Судя по его тону, сейчас он был не особо заинтересован в разговоре. Безусловно, она могла его понять, поскольку её собственные мысли тоже начали блуждать в другом направлении. Стараясь не слишком заметно ёрзать, она наблюдала за тенями, играющими на его бледной коже, освещённой только уличным фонарём снаружи, прежде чем отодвинуться, чтобы дать ему возможность скользнуть в постель рядом с ней. Между поцелуями она пробормотала: — Я сегодня ни на чём не могла сосредоточиться. И это полностью твоя вина, Северус. — Не только ты одна, — ответил он несколько невнятно, прижимаясь к её коже, после чего с поразительной эффективностью пресёк все её дальнейшие попытки заговорить.***
Учитывая приятную усталость, которая ранее погрузила её в сон, Гермиона была весьма раздосадована тем, что её разбудили всего через час или около того, пока она не осознала, что именно её разбудило. Северус снова прижался к её спине — в такой позе они и заснули, — но теперь его тело казалось странно одеревеневшим, и он достаточно сильно дрожал. Она почувствовала, что его рука, покоившаяся на её талии, напряглась, ладонь сжала в кулаке простыню под ними, а вскоре он издал низкий болезненный стон. Спросонья ей потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, что ему, похоже, приснился кошмар, и как только она поняла это, возник другой вопрос — что с этим делать. Люди реагировали по-разному, когда их будили, и были довольно высокие шансы, что Северус относится к тому типу людей, которые бурно реагируют на внезапное пробуждение от дурного сна. Ей не хватало места, чтобы перевернуться и посмотреть на него, не разбудив, и она прикусила губу, прислушиваясь к его прерывистому дыханию, пока его трясло всё сильнее. Он издал ещё один стон, и она на мгновение закрыла глаза, услышав его тихий сдавленный всхлип, — Гермиона была почти уверена, что это был эквивалент крика, исходящего от человека, настолько хорошо обученного держать все свои эмоции под контролем, что даже в своих кошмарах он никогда не позволял себе выражать то, что действительно чувствовал. Это был жутковато-детский звук. Не уверенная в том, что ещё можно сделать, Гермиона потянулась к его руке, запутавшейся в простынях у её живота, осторожно просунула под неё пальцы и ослабила его хватку, затем положила ладонь поверх его руки, переплела свои пальцы с его и мягко сжала их. Следующего стона, который он издал, казалось, целую вечность спустя, было достаточно, чтобы у неё защипало в глазах, — она слышала нечто подобное только однажды, в телевизионной передаче про детей. Очень, очень сильно подавленный всхлип, настолько сдавленный, что его голос был почти неузнаваем. «Как, чёрт возьми, он научился всё так сильно подавлять в себе, что не может плакать даже во сне?» Сглотнув, Гермиона крепче сжала его руку, пытаясь оглянуться назад. — Северус, — прошептала она, готовая наколдовать невербальное защитное заклинание на случай, если он отреагирует так плохо, как она опасалась. — Северус, проснись. Он резко проснулся с отрывистым вздохом и сильной дрожью всего тела, но, к счастью, не набросился на неё ни физически, ни магически, только сразу выдернул свою руку из-под её руки. После долгого момента тревожного прислушивания к его тяжёлому дыханию, она повернулась ещё сильнее, пытаясь заглянуть ему в лицо. Гермиона услышала его рваный вздох и почувствовала, как он снова прислонился к её спине. — Прости, — пробормотал он. — Это не твоя вина. Что тебе снилось? — мягко спросила она, почти боясь услышать ответ, — её собственные ночные кошмары были достаточно ужасны, а он видел и пережил такое, чего она даже представить себе не могла. Она почувствовала, как он покачал головой у неё за спиной. — Я не готов это обсуждать. Плохие воспоминания, вот и всё; в этом доме такое иногда случается. Со мной всё в порядке. — Я бы хотела тебе помочь… — Ты уже помогаешь, — сказал он несколько двусмысленно и без дальнейших объяснений, придвигаясь ближе и снова обнимая её за талию, зарываясь лицом в её шею сзади. — Они точно не мешают тебе нормально дышать? — спросила она вопреки себе; иногда её волосы могли почти задушить во сне даже её саму, а ведь она не утыкалась в них лицом. Он тихо усмехнулся, вжавшись носом в её шею и снова расслабившись. — Нет. Мне нравятся твои волосы. А теперь давай спать; прости, что я разбудил тебя. — Что ж, полагаю, настала моя очередь, — пробормотала она, вновь прижимаясь к нему.***
Мальчики только на следующее утро заметили произошедшие перемены, когда Гермиона вышла из ванной и наткнулась на Гарри, ожидающего снаружи. Он сонно кивнул ей и уже собирался пройти мимо, но вдруг остановился и бросил на неё удивлённый взгляд; вместо привычной пижамы на Гермионе была мужская рубашка — та самая, которая была на Северусе вчера вечером. Не подумав, она накинула первую попавшую под руку вещь, когда несколько неохотно скатилась с кровати. — Подожди-ка… Гермиона подняла бровь, глядя на него. — Что? — невинно спросила она, на мгновение прикусив губу, чтобы сохранить невозмутимое выражение лица, — конечно, Гарри и Рон должны были подозревать, что, скорее всего, произошло, когда они оба отсутствовали. Он долго смотрел на неё, а затем очень медленно повернулся, глядя на приоткрытую дверь спальни — которая тотчас демонстративно захлопнулась, — прежде чем снова перевести взгляд на девушку с несколько растерянным выражением. — Э-э-э… — Да, Гарри. «Э-э-э…» А теперь, если ты не против, я пойду и поставлю чайник, хорошо? — Изо всех сил стараясь не рассмеяться, она спустилась вниз и начала готовить завтрак. Всё ещё очень смущённый Гарри присоединился к ней несколько минут спустя, ведя за собой Рона. Верный своему обыкновению, рыжий не заметил ничего необычного или даже того факта, что она была только наполовину одета. Значит, он ещё толком не проснулся. — Где Снейп? — спросил Рон за завтраком с полным ртом кукурузных хлопьев. — Всё ещё в постели, — беспечно ответила Гермиона, потягивая чай. Потребовалось мгновение, чтобы до него дошло. Рон поперхнулся, его уши приобрели яркий свекольный оттенок, который отлично гармонировал с его волосами. — Ты… с ним… Часть её впала в истерику при виде его лица, но Гермиона была очень горда тем, какой спокойной ей удавалось оставаться внешне. — Да?.. — Эм-м… Ничего. — Рон жалобно посмотрел на Гарри в поисках помощи; тот неловко пожал плечами, покраснев почти так же сильно. Они оба старались смотреть куда угодно, только не на неё. Сам Северус нарушил неловкое молчание мгновением позже, выглядя слегка помятым со сна, но вполне бодрым. Гермиона медленно оглядела его с головы до ног, оценивая изменившуюся внешность; сегодня на нём были синие джинсы, которые сидели ещё лучше чёрных и, очевидно, были более удобными, и футболка Beatles. Сама футболка была чёрной, но настолько выцветшей, что стала ближе к серой, а белый принт логотипа потрескался и облупился — судя по всему, это была та самая любимая футболка, которую носили и стирали так много раз, что ей грозила реальная опасность порваться. Шрамы были видны на обеих его руках, но его поведение казалось более расслабленным. Северус выглядел ближе к своему истинному возрасту и чувствовал себя как дома в их окружении. Он приподнял бровь, почувствовав атмосферу на кухне, и вопросительно взглянул на неё. Гермиона только пожала плечами и закатила глаза, сделав мысленную пометку обсудить с ним достоинства футболки и джинсов позже, — эти вещи определённо ему шли. Общее напряжение прилично его позабавило, губы Северуса изогнулись в кривой полуулыбке. — Кофе в кружке, а чайник только что вскипел, — сообщила ему она. — Спасибо. О, повзрослейте уже, вы двое, — язвительно добавил он, когда парни неуверенно посмотрели на него и густо покраснели. Игнорируя их обоих с величайшим безразличием, что почти наверняка было полным блефом, он приготовил себе кофе и сел на стул рядом с Гермионой. — Есть что-нибудь интересное в «Пророке»? — Награда за твою голову выросла. Хотя на первом месте по прежнему Гарри и мы с Роном, но тем не менее… По-прежнему ничего не пишут об Амбридж. Если бы с неё собирались снять Обливиэйт, они бы уже это сделали, так что я думаю, мы в безопасности. После завтрака Северус довольно демонстративно заперся в подвале. Одевшись, Гермиона присоединилась к мальчикам в гостиной. — Ну?.. — Э-э-э… Ты и Снейп? — И что же насчёт нас? Ты очень поможешь мне, Гарри, если всё-таки закончишь свой вопрос. Потому что если это будет очередное «Э-э-э…», я дам тебе пощёчину. — Вы… вместе? — Точно подмечено, — быстро сказала она. — И?.. — Э-э-э… — Чёрт возьми, Гарри! — Прости, прости. Я просто… Она бросила на него раздражённый взгляд. — Представь себе такое рано или поздно действительно случается в отношениях двух взрослых людей. Кроме того, это его спальня. — Вздохнув, она наклонилась вперёд. — В чём проблема? Вы целую вечность знаете, как я к нему отношусь; на самом деле дольше, чем он сам. И я поделилась с вами, когда мы поцеловались в первый раз, как только мы оба поняли, что это взаимно. Как вы думаете, чем мы занимались с тех пор? — Да, я знаю. Просто… — Он заколебался и бросил на неё извиняющийся взгляд. — Мне жаль, если мы тебя обидели. Просто… это же Снейп! В первый раз, когда ты к нему прикоснулась, ты его воспламенила! Вопреки себе, она ухмыльнулась. — Да. — До их странной ссоры на уроке Окклюменции на пятом курсе она не была уверена, действительно ли Северус знал, кто поджёг его мантию, хотя от него мало что ускользало. Он не казался удивлённым, но и, как ни странно, особо сердитым тоже. «А теперь я воспламеняю его всякий раз, когда до него дотрагиваюсь», — размышляла она, стараясь не рассмеяться. — Просто не в таком буквальном смысле». — Я понимаю, Гарри. Вам сложно это принять. Мне потребовалось много времени, чтобы созреть для этого, но мы и так тянули уже долгое время. Так что просто смиритесь. — Она повернулась и строго посмотрела на Рона. — Кто-нибудь ещё хочет высказаться? Он поднял руки в капитулирующем жесте. — Эй, а почему сразу я?! Я только поначалу считал тебя чокнутой. Можешь делать что хочешь, с кем хочешь — ты и так будешь поступать так, как посчитаешь нужным, потому что никто никогда не посмеет тебя остановить. Просто я не хочу лишний раз видеть, слышать или думать об этом. И тогда, наверное, всё будет окей. — Он сделал паузу, а затем неожиданно озорно ухмыльнулся: — Значит, Снейп теперь будет относиться ко мне дружелюбнее? Гермиона фыркнула. — Нет. Он всё ещё находит тебя безмерно раздражающим. Он просто больше не ревнует меня к тебе. — Не то чтобы изначально у него вообще были причины для ревности. Она, конечно же, любила Рональда, но теперь могла видеть их отношения более ясно; возможно, в своё время они были больше, чем друзьями, но у них никогда не получилось бы совместного будущего; он был чем-то средним между братом и другом, не более того. — Ну, я бы хотел хотя бы сказать ему, чтобы он относился к тебе хорошо, иначе… — Иначе — что? — спросила она. — Что именно ты планировал с ним сделать? Большую часть прошлого года он доказывал вам, что может поколотить вас обоих. Кроме того, если он не будет хорошо обращаться со мной (хотя такое крайне маловероятно), я сама с ним разберусь. Думаю, он убьёт тебя за твою самонадеянность. — Так это что, на всю жизнь? — неуверенно спросил Гарри. — Ну, мы ещё не говорили о своих отношениях в таких выражениях. Давайте сначала покончим с войной и выясним, как долго на самом деле продлится эта «вся жизнь». Но я, конечно, не планирую расставаться с ним и не думаю, что он тоже уйдёт от меня добровольно. Северус ничего не сказал о своих чувствах — как и она, пока нет. Тем не менее она знала его достаточно хорошо, чтобы понимать — возможно, он никогда этого не сделает, но ему и не нужно было. Его действия всегда значили гораздо больше, чем слова.***
Настоящий день рождения Гарри оказался чем-то вроде разочарования. У него уже были подарки от Орденцев, и, поскольку им пришлось покинуть Хогвартс в спешке, ни Гермиона, ни Рон ничего не смогли ему подарить. Какой бы ни была природа охранявшего его до семнадцати лет Обряда жертвы, ничего драматичного не произошло, когда чары разрушились. Хотя, как отметил Северус, любой, кто попытается следить за его домом, будет сильно выделяться и, скорее всего, уберётся сам подобру-поздорову в полном замешательстве, решив, что ни один волшебник ни за что не стал бы здесь жить. Потянулись долгие недели августа. На улице было жарко и душно, а теперь ещё и слишком опасно, чтобы кто-либо, кроме Северуса, выходил из дома, но даже он делал это только при крайней необходимости. С Орденом было мало контактов; ближе к концу месяца пришло известие об успешном налёте на поместье Малфоев и спасении нескольких заключённых, включая гоблина Крюкохвата, изготовителя волшебных палочек Олливандера и — ко всеобщему ужасу — Луны Лавгуд. Почему её схватили, никто не объяснил, но миссис Уизли заверила их, что с ней и остальными всё будет в порядке. Они поправлялись и приходили в себя в штаб-квартире Ордена; спасение прошло невероятно гладко, без серьёзных жертв. С освобождением Крюкохвата переговоры с Гринготтсом должны были стать проще, хотя у Билла пока не было для них никаких новостей. С другой стороны, Билл, возможно, был немного занят. По первоначальным планам они с Флёр должны были пожениться в этом месяце, но после, по-видимому, множества довольно болезненных дискуссий и аргументов (согласно письму близнецов Уизли по этому поводу), они неохотно решили отложить свадьбу из-за небезопасной обстановки. На торжестве непременно должны были присутствовать все, кого они хотели там видеть. По словам Северуса, «Нора» больше не была безопасной, коттедж «Ракушка» был недостаточно вместителен, а площадь Гриммо предназначалась только для членов Ордена, в который не входили более дальние Уизли или кто-либо из родственников Флёр. В последние дни все старались просто убить время. Северус покинул подвал и перетащил все неопасные книги, которые у него имелись, в гостиную, проклиная тот факт, что большая часть его библиотеки осталась в Хогвартсе. Они с Гермионой продолжали искать какой-нибудь способ убить Нагини таким образом, чтобы уничтожить крестраж внутри неё, но без какого-либо чудесного озарения их шансы на успех стремились к нулю. Мальчики большую часть времени устраивали дружеские дуэли, оттачивая свои боевые навыки, а Гарри продолжал рассказывать Рону о мире магглов, но настроение у всех ухудшалось по мере того, как время тянулось с мучительной медлительностью. В данный момент они ничего не могли поделать, пока гоблины Гринготтса не перестанут упрямиться. Ночи Гермионы принадлежали Северусу на их узкой кровати; они либо сворачивались калачиком в объятиях друг друга, несмотря на липкую жару летних ночей, либо часами исследовали тела друг друга, становясь более уверенными в себе как любовники. Иногда она думала, что только это удерживает их обоих в здравом уме; если бы они до сих пор неуклюже ходили вокруг да около, напряжение в доме уже уничтожило бы всех четверых. Дамблдор наотрез отказывался разговаривать с кем-либо из них, когда они связывались со штаб-квартирой. Северус казался раздражённым, но не сильно удивлённым этим фактом, и придерживался своего мнения, а заключалось оно в том, что у директора, скорее всего, попросту не было плана, а не потому, что он действительно был так зол на них, особенно с учётом его ухудшающегося здоровья. Наедине он признался Гермионе, что Дамблдор наверняка знает намного больше о ситуации, но хранит всё в тайне. Северус был немного обеспокоен тем, что бы это могло быть, — но, опять же, им ничего не оставалось, кроме как ждать.