It takes love over gold
And mind over matter
To do what you do, what you must
When the things that you hold
They can fall and be shattered
They can run through your fingers like dust…*
Dire Straits «Love Over Gold».
«Всё это одновременно смешно и немного грустно», — с некоторым весельем подумала Гермиона. В течение почти восемнадцати лет она вполне счастливо спала одна, за исключением тех случаев, когда Живоглот соизволял почтить её своим присутствием и ложился в ногах, если ему нечем было заняться ночью. Тем не менее всё это, по-видимому, было сведено на нет двумя месяцами, проведёнными в одной постели с Северусом. Она обнаружила, что с трудом засыпает без ощущения его тела, прижимающегося сзади к её спине. Впрочем, если ей всё-таки удавалось уснуть, то её сны довольно красноречиво указывали на то, что она очень быстро привыкла к регулярному сексу. Комната казалась слишком тихой без его мягкого похрапывания и слишком холодной без его тепла рядом с ней. По ночам она особенно сильно во всех смыслах скучала по нему. Судя по его внешнему виду, Северус тоже плохо спал, если вообще спал, но это не было сюрпризом. Она знала, что он всё равно не мог заснуть в незнакомом месте, и у него определённо имелась пища для размышлений. В любом случае у неё не было возможности наблюдать за ним за завтраком, поскольку он не ел вместе с остальными, так как на кухне собирался весь клан Уизли, за исключением всё ещё отсутствующего Перси. В принципе Гермиона вполне могла его понять. Даже она с трудом слышала свои мысли, пока близнецы нещадно дразнили покрасневших Гарри и Джинни, а Рон пытался уговорить своего отца дать им образец крови. Профессор МакГонагалл не присутствовала сегодня утром, что, возможно, было и к лучшему. Гермиона подробно поговорила со своим учителем Трансфигурации прошлой ночью, после того как старшая ведьма нашла её в библиотеке и пригласила побеседовать наедине. Что ж, у них состоялся невесёлый разговор. Гермионе было немного неловко вспоминать об этом; она давно так не выходила из себя, но не могла вынести ещё одного случая, когда кто-то настолько несправедливо осуждал Северуса. В конце концов в ней что-то сломалось, и следующее, что она помнила, — это как накричала на МакГонагалл до хрипоты. На самом деле ей потребовалось несколько минут, чтобы успокоиться. Профессор МакГонагалл уставилась на неё, совершенно потеряв дар речи, выражение её лица быстро менялось между шоком и возмущением, после чего она неожиданно начала смеяться, а, выходя из комнаты, бросила ей напоследок: «Ты подходишь ему больше, чем я думала. Мне почти жаль Северуса». Гермиона сомневалась, что до конца поняла суть этой фразы, но в любом случае теперь собиралась действовать осторожно. Она не была уверена, знал ли Северус точно, что произошло, но этим утром он пребывал в чуть лучшем настроении, даже если выглядел уставшим. Отправившись в библиотеку после завтрака, она обнаружила там Северуса в «режиме» безумного учёного; едва оторвав взгляд от своих записей, когда она вошла, он почти рассеянно сказал: — Рад, что ты пришла. Если тебе больше нечем заняться, ты бы могла присоединиться к моему исследованию. Я пытаюсь выяснить, как расщепить кровь Артура, чтобы извлечь из неё какие-либо следы Таумического «следа» Нагини. Гермиона моргнула, удивлённо глядя на него. — Я предполагала, что тебе не нужны помощники. Он пожал плечами, взглянув на неё сквозь завесу своих волос со слегка кривой улыбкой. — Я мог бы сделать всё сам, но, честно говоря, скорее всего, у тебя это лучше получится. Ты уже кое-что знаешь о работе со спектром крови, и, насколько я знаю, твои оценки по Нумерологии выше моих — она никогда не относилась к моим любимым предметам. Не в силах сдержать улыбку от такого комплимента, Гермиона мягко поддразнила: — Вот уж не ожидала, что когда-нибудь услышу от тебя такое признание. — Никогда не позволяй другим преуменьшать твои способности, — неожиданно заявил он, откинувшись на спинку стула и вытянув перед собой свои длинные ноги, свободно скрещенные в лодыжках. — Я наблюдал за тобой во время наших небольших совещаний по вопросам планирования, и в Гринготтсе, и во всём остальном, что мы делали, — сказал он более серьёзно. — Возможно, ты даже не осознаёшь, что делаешь это, но ты продолжаешь сдерживать свой интеллект, давая Поттеру и Уизли шанс проявить себя, и стараешься держаться подальше от главных действий, не привлекать внимания. Думаю, в какой-то степени так было всегда — ты была «голосом разума» вашей Золотой троицы, но, насколько я знаю, ты никогда не кичилась перед ними своим умом. Помнишь, Гермиона, я говорил тебе о твоих сильных и слабых сторонах? Это нормально — быть умнее других. Нормально — брать на себя ответственность за то, в чём ты хороша. Настанут времена, когда тебе придётся отойти в сторону и позволить кому-то другому блистать, поскольку он окажется в чём-то лучше тебя, и это уравновесит ситуацию. Быть умным — не грех и не признак высокомерия. Тебе не должно быть стыдно из-за того, что ты умнее своих друзей. Они были бы первыми, кто бы это признал. Никогда не скрывай своих достоинств, — мягко повторил он, пристально наблюдая за ней. Она села напротив него и несколько минут тупо смотрела в пол, пока не взяла себя в руки. Гермиона немного поведала ему о своём нелёгком детстве до Хогвартса, но, конечно, не рассказывала всего. — Как ты узнал? — наконец спросила она. В его тёмных глазах отражалось глубокое понимание, когда он посмотрел на неё в ответ. — Ты была не единственным ребёнком, над которым издевались за то, что он был умнее своих сверстников. В конце концов, нужно самому пройти через что-то, чтобы понять кого-то другого. С возрастом я стал очень легко выявлять детей, подвергавшихся издевательствам… даже если иногда делал их жизнь хуже, вместо того, чтобы помогать, — добавил он, неловко отводя взгляд. Она подозревала, что таким образом в своеобразной манере Северус попытался извиниться, и на данный момент готова была это принять. В какой-то момент — вероятно, в разгар ссоры из-за чего-то, совершенно не связанного с этим, — они наверняка ещё поговорят о некоторых вещах, которые он сказал или сделал. Как в тот раз, когда речь зашла о его жестоком комментарии о её зубах на четвёртом курсе, но тогда он не посчитал нужным попросить прощения. Тем не менее пока этого было достаточно. Он молча пододвинул к ней свои записи и тихо вышел из комнаты, а она села читать.***
После обеда Гермиона помогала убирать на кухне, хотя её голова буквально гудела от прочитанной информации. Внезапно миссис Уизли хлопнула в ладоши, привлекая к себе внимание, и оглядела своих детей, а также остальных, находящихся в комнате. — А теперь, пожалуйста, все брысь отсюда! Я хочу поговорить с Гермионой. — Какой «тонкий» намёк, — пробормотал Гарри, бросив на свою подругу сочувственный взгляд, и направился к двери вместе с другими. Гермиона печально вздохнула, наблюдая, как её друзья пробираются к выходу; большинство из них выглядели озадаченными, а Рон — довольно обеспокоенным. По крайней мере, Северуса здесь не было; он давным-давно исчез наверху вместе со своим обедом, хотя она могла поспорить, что он до сих пор не съел ни кусочка. — Судя по всему, профессор МакГонагалл поговорила с вами этим утром, — устало сказала Гермиона, когда все ушли, быстро и подозрительно покосившись на маленькую картину на стене в поисках признаков движения — Финеас наверняка не упустит возможности подслушать их. Сев, она подавила ещё один вздох и подпёрла подбородок рукой, уставившись в стол. — Да, это правда. Нет, он не принуждал меня. Да, я осознаю свои действия. Да, я знаю, насколько он старше меня. Нет, я не думаю, что совершаю ошибку. — Она не хотела грубить, но сомневалась, что сможет вынести ещё один допрос. Когда ответа не последовало, Гермиона рискнула взглянуть на миссис Уизли и обнаружила, что та улыбается. — Минерва сказала, что ты была не рада разговору с ней. Успокойся, дорогая, я не собираюсь повторять одни и те же вопросы. В этом не было бы никакого смысла, не так ли? Минерва не хотела оскорбить никого из вас. Она просто беспокоится о тебе. — Я знаю, — призналась Гермиона. — Мне немного стыдно. Я просто устала от того, что люди всегда сомневаются в нём. Я слышала, что другие говорят у него за спиной. — Она прикусила губу, неуверенно взглянув на старшую ведьму. — Тогда о чём вы хотели со мной поговорить? Миссис Уизли села напротив неё, поставила перед ней чашку чая и взяла свой напиток, мягко улыбнувшись. — На самом деле я просто хотела узнать, всё ли у тебя в порядке. Минерва хочет как лучше, но она склонна сосредотачиваться на одной проблеме и упускать из виду остальные, а я помню, каково это — быть молодой и влюблённой при запутанных обстоятельствах. Мы с Артуром были очень молоды, когда решили пожениться, чем довольно сильно ошеломили своих друзей и родственников. — Значит, вы действительно верите, что мы влюблены друг в друга? — с надеждой спросила она. — Я верю, что ты влюблена в него, но менее уверена в Северусе, поскольку не так уж хорошо знаю его… Но я не верю, что он сделал бы это, поддавшись мимолётному желанию, — слишком уж много проблем за этим последует. И, конечно, я даже не допускаю, что он стал бы принуждать тебя к чему-либо, физически или иным образом, — добавила она с неподобающим леди фырканьем. — Правда? — с некоторым сомнением спросила Гермиона. — Просто все остальные, кажется… — Я слишком много знаю о нём и видела, как с ним обращались другие члены Ордена, чтобы принимать общее мнение за чистую монету. Но мы вернёмся к этому чуть позже. Я ведь на самом деле переживаю за тебя, Гермиона. Ты в порядке? Ваши отношения так стремительно развиваются… Гермиона кивнула, немного расслабляясь и делая глоток чая. — Я знаю, но не то чтобы это было сильной неожиданностью… В смысле, я не верила, что он чувствует ко мне то же самое, но была влюблена в него довольно долгое время, так что вроде как привыкла к этому. — А помолвка? — мягко спросила миссис Уизли. — О да, вот это точно было неожиданно! — призналась она, улыбаясь воспоминаниям. — Думаю, как для него, так и для меня. Но я совершенно осознанно сказала «да». В любом случае мы ещё довольно долго не сможем пожениться. Определённо, только после войны, но сначала я хочу закончить школу. — А потом? Чем ты будешь зарабатывать на жизнь? Или Северус, если уж на то пошло? Ты остепенишься и заведёшь детей? Я не хочу, чтобы это прозвучало так, будто я тебя допрашиваю, Гермиона. Я просто хочу успокоить себя, что ты поразмыслила о таких вещах. Женщины должны задумываться о будущем больше, чем мужчины. — Такие темы мы ещё не обсуждали. У нас есть более важные дела, связанные с войной, которые нужно закончить, прежде чем мы сможем подумать о личной жизни. — Гермиона нервно прикусила губу. — Также мы не говорили о детях. Понятия не имею, что Северус думает по этому поводу, но я почти уверена, что он не заинтересован в отцовстве. И я тоже определённо… не хочу обзаводиться детьми. Полагаю, всё может измениться, когда я стану старше, — добавила она, прежде чем миссис Уизли успела упрекнуть её, про себя мысленно добавив: «Ага, скорее уж Ад замёрзнет», но такие мысли разумнее было держать при себе. — Нам придётся поговорить об этом позже. Я также пока не знаю, чем хочу заниматься в жизни, но точно не собираюсь становиться домохозяйкой. Единственное, что сказал Северус, — это то, что он больше не станет преподавать. — Не откладывай такие разговоры надолго, Гермиона. Война важна, но остальная часть твоей жизни — это тоже важно. — Миссис Уизли встала, чтобы налить себе чаю. — Я должна спросить об этом, дорогая; я была бы плохой матерью, если бы не сделала этого… А как же Рон? Девушка печально улыбнулась, принимая новую полную чашку. — Всё в порядке. Рон и я… у нас бы всё равно ничего не получилось, даже без Северуса. Я действительно люблю его, но как брата. Думаю, в отношениях мы бы поубивали друг друга — слишком уж часто мы ссоримся. В такие моменты Гарри выступает в качестве буфера, но если бы это касалось только нас двоих… всё закончилось бы очень плохо. Даже когда мне нравился Рон, я никогда по-настоящему не видела будущего с ним. Сомневаюсь, что мы хотим от жизни одного и того же. Кстати, он тоже с этим согласен, — быстро добавила она, поднимая глаза на миссис Уизли. — Я говорила с ним об этом. Но вообще-то Гарри первым это заметил. — Так мальчики действительно обо всём знают? — Мы живём в одном доме. Сомневаюсь, что мы смогли бы скрывать это от них. Но да, они знают — на самом деле именно Гарри в первую очередь понял, что Северус мне нравится, и… мне иногда хотелось поделиться с ними личными переживаниями, прежде чем я поняла, что он чувствует ко мне то же самое. — Гермиона улыбнулась. — Вообще-то они оба довольно хорошо отреагировали. Очевидно, Рон поначалу воспринял всё в штыки, но затем Гарри поговорил с ним наедине. Иногда они всё ещё выглядят немного шокированными, но на самом деле просто великолепно справляются. — Она подавила смешок. — Или они просто боятся дать Северусу повод их убить. Миссис Уизли тихо рассмеялась. — Я не должна была тебе этого говорить, но в Ордене делали ставки на то, сколько времени пройдёт, прежде чем Северус сорвётся и жестоко расправится с Гарри. У вас возникали какие-нибудь проблемы? Я понимаю, что Гарри никому бы не сказал, если бы это так и было, но надеюсь на твою честность. Она покачала головой. — Нет, ничего серьёзного. Они улаживают свои разногласия. Теперь Гарри знает причины, по которым Северус всегда ненавидел его, и они пытаются с этим справиться. Всё довольно сложно. — Она улыбнулась. — Северус знает, что я не позволю ему ничего сделать с моими друзьями, поэтому ведёт себя прилично. — Неужели только из-за Джеймса? — с любопытством поинтересовалась миссис Уизли. — Я всегда думала, что за этим должно стоять нечто большее. Вот только если бы я осмелилась спросить об этом Северуса, он бы откусил мне голову. Прикусив губу, чтобы сдержать смех, Гермиона покачала головой. — Нет, это не только из-за Джеймса, но определённо по большей части из-за него. — Она замолчала, взглянув на миссис Уизли, которая немного грустно улыбнулась. — Не волнуйся, дорогая, я не из тех, кто отмахивается от этого, как от глупой школьной обиды, больше нет. Сначала я так и думала, но чем чаще наблюдала за взаимодействием Северуса и Сириуса, тем больше понимала, что их вражда имеет гораздо более глубокий подтекст. — Она покачала головой, поставив чашку и наклонившись вперёд. — Не нужно быть мастером шпионажа, чтобы заметить, как сильно они ненавидели друг друга. И, как правило, во всём винили именно Северуса. — Тогда почему никто другой этого не замечал?! — несколько раздражённо воскликнула Гермиона. Внезапно ей в голову пришла мысль. — Вы учились с ним в школе? — Нет. Мы с Артуром выпустились за пару лет до их поступления. Я не знаю, что произошло между ними в школе, но явно ничего хорошего. Они не контактировали друг с другом, пока не началась вторая война, — только старшие члены Ордена знали, кем был наш шпион во время первой войны. Думаю, именно для того, чтобы никто из Мародёров не узнал, что Северус рискует ради них жизнью. «Или чтобы Лили этого не знала?» Гермиона на мгновение задумалась, как бы они могли отреагировать. Очевидно, Джеймс и Сириус предсказуемо так же, как и Сириус на этот раз, как Грюм и некоторые другие Орденцы, предполагая, что Северус делал это из-под палки, но спал и видел, как бы предать их всех. «Но что бы подумала Лили, если бы она знала, что её бывший друг отвернулся от Пожирателей Смерти ради неё?» Она отогнала эту мысль подальше и снова посмотрела на миссис Уизли. — Я даже не знала имени шпиона, пока Дамблдор не привёл его на встречу с несколькими из нас, — задумчиво продолжила старшая ведьма. — Большинство не были с ним знакомы, но Альбус и Минерва, очевидно, хорошо его знали. И они оба смотрели на Северуса так, словно он представлял собой опасность, что сразу насторожило всех остальных. Аластор никогда бы не доверился Пожирателю Смерти — он отнёсся к этому замкнутому молодому человеку так, словно перед ним был Сама-Знаешь-Кто. Северусу тогда было не больше двадцати, и он выглядел абсолютно перепуганным. Я не понимала, почему они так на него смотрят; он определённо не выглядел угрожающе. В те времена структура Ордена была не совсем такой, как сейчас; существовали ближний и дальний круг — тот, в который входили мы с Артуром, состоял из малого числа людей, имевших какой-либо контакт с Северусом. Обычно я не спала по ночам то из-за одного ребёнка, то из-за другого, поэтому видела, как он приходил отчитываться после встреч с Сама-Знаешь-Кем. Северус был… что ж, ему потребовалось несколько недель, чтобы обрести уверенность в себе, а потом он начал огрызаться и насмехаться над нами, как только набрался храбрости постоять за себя. Я не знаю никого, кто мог бы превзойти его в сарказме, — почти с нежностью сказала она. — На самом деле он никогда не был хорошим человеком. Но наедине, вдали от всех остальных, я всегда удивлялась тому, насколько он был со мной вежлив. Он никогда не грубил и старался не путаться под ногами, если я была занята. И ему довольно часто причиняли боль, хотя он всегда отказывался признавать, что что-то не так. Он просто вставал и уходил, если я на него давила. Он хорошо скрывал своё недомогание, но, очевидно, это ужасно сказывалось на его здоровье. Однажды я заметила, что он чуть не плакал. Допивая чай, миссис Уизли пожала плечами, выражение её лица стало задумчивым. — Я никогда не была по-настоящему уверена в нём, так или иначе, до той ночи, когда убили моих братьев. Фабиан и Гидеон были убиты пятью Пожирателями Смерти, хотя Долохов — единственный, имя которого я знаю. Я помню, как Северус пришёл прямо в «Нору», чтобы рассказать мне об этом, вместо того, чтобы отправиться в штаб-квартиру и доложить Дамблдору, хотя именно так он и должен был сделать. Нас несколько раз прерывал Патронус Альбуса, но он посчитал нужным поставить меня в известность и убедиться, что со мной всё в порядке. Позже я спросила его, почему он так поступил. В ответ Северус только пожал плечами и сказал, что, по его мнению, я заслуживала знать первой. Хотя это было совершенно не в его характере и не имело ничего общего с его обычным поведением, поэтому я решила, что то, как он вёл себя с другими, вероятно, было своего рода притворством. — Очень похоже на него, — мягко согласилась Гермиона, слегка улыбнувшись. Это было в точности в духе Северуса — огрызаться и делать всё что угодно, лишь бы никто никогда не вспоминал о его благородных поступках. — Он ненавидит, когда кто-нибудь указывает на то, что он сделал что-то хорошее. Думаю, он чувствует себя в большей безопасности, когда отталкивает от себя людей. Миссис Уизли согласно кивнула. — Я была там в ту ночь, когда Альбус сказал Сириусу и Ремусу, что Северус стал двойным агентом на службе Ордена. Они… не очень хорошо отреагировали. В конце концов Ремус признал, что Альбус, наверное, знает, что делает, но Сириус… пришёл в ярость! А когда они все в первый раз пришли на собрание Ордена… в конце концов Альбусу пришлось вышвырнуть их обоих, когда Сириус и Северус наставили друг на друга палочки. Честно говоря, я уже сбилась со счёта, скольким спорам невольно стала свидетельницей, но Сириус всегда первым выходил из себя, а Северус чаще всего с холодной ненавистью отбивался от него. Но, независимо от обстоятельств, именно Северусу всегда говорили прекратить это, даже если всё, что он сделал, чтобы вывести Сириуса из себя, — это вошёл в комнату. Признаю, иногда Северус специально провоцировал его, но редко. И, хотя я очень часто слышала, как Сириус за спиной говорил нелицеприятные вещи о Северусе, я не верю, что когда-либо было наоборот. Гермиона пожала плечами. — Я никогда не могла понять, почему все предполагают, будто Северус был настолько глуп, чтобы в одиночку начать войну против четырёх самых популярных парней в школе. Даже люди, которым он не нравится, признают, что он умён, но эгоистичен, — ведь только таким и может быть слизеринец. Так почему же они считают, будто он сам начал войну с Мародёрами? Это всегда казалось мне бессмыслицей, даже когда я сама недолюбливала его. — Знаешь, это очень здравая мысль. На самом деле раньше я никогда не думала об этом в таком ключе, но ты права. В любом случае поэтому у меня не совсем такое же мнение о Северусе, как у остальных членов Ордена. Несмотря на то, что все семеро наших детей постоянно жалуются на методы преподавания профессора Снейпа, — добавила она со смехом. — Никому из вас не причинило особого вреда то, что у вас был строгий учитель. Учитель Гербологии до Помоны Спраут был сущим кошмаром, как и один или два из наших многочисленных преподавателей ЗоТИ. Хотя иногда Северус перегибает палку… — Он знает. Иногда Северус неосознанно заходит слишком далеко, но он действительно знает, что у него тяжёлый характер. Мы с ним говорили о паре неприятных вещей, которые он в своё время сказал мне, и о его поведении по отношению к Гарри. Судя по всему, он считает почти невозможным извиняться за что-либо — не из гордости, он просто искренне не умеет это делать. Он правда пытается измениться, но… не подходит для обучения учеников школьного возраста. Он слишком быстро разочаровывается в умственных способностях других людей и становится раздражительным. Поэтому он рад, что ему не нужно возвращаться в Хогвартс. Иногда я думаю, что Дамблдору не следовало заставлять его оставаться там так долго, но, полагаю, это было необходимо. «И тогда мы бы с ним никогда не сошлись, не так ли?» Миссис Уизли глубокомысленно кивнула. — Ну, я всего лишь хотела сказать, что он был очень непопулярен в роли учителя. Возможно, это несправедливо, но факт остаётся фактом. К сожалению, ты не сможешь вечно держать ваши отношения в тайне, Гермиона, и когда это станет достоянием общественности… Она кивнула. — Да, я в курсе. Это будет ужасно. Большая часть Ордена никогда больше не заговорит со мной. Сириус и Грюм, вероятно, воскреснут из мёртвых только для того, чтобы накричать на Северуса. Скорее всего, мы оба будем получать гневные громовещатели, а в газетах начнут печатать всякие грязные сплетни о нас. — Ты готова с этим смириться? — Честно говоря, мне всё равно. Мои лучшие друзья не возражают. Я немного переживаю о реакции своих родителей, но не думаю, что они отреагируют слишком плохо. Люди, которых я уважаю — мадам Помфри, профессор МакГонагалл, вы — тоже не против. Думаю, я смогу справиться с тем, что всякие незнакомцы будут выражать мне свой негатив. Я прошла через травлю, когда мне было четырнадцать. Уверена, всё это будет немного неприятно, но на самом деле никак не повлияет на мою жизнь. Кроме того… Северус точно того стоит. Миссис Уизли с облегчением улыбнулась, прежде чем снова стать серьёзной. — Думаю, всё будет хуже, чем когда тебе было четырнадцать, Гермиона. Тогда ты была ещё ребёнком. Теперь ты стала взрослой, и они постараются испортить твою репутацию, обзывая всяческими нецензурными словами. Тебя назовут шлюхой, потаскухой и обвинят во всём, что только могут вообразить скверно мыслящие люди. — Я знаю одну целительницу, которая может доказать, что я всё ещё была девственницей в начале мая этого года, — решительно заявила она. — Остальные пусть говорят всё, что взбредёт им в голову. — Поппи — ценный союзник, — согласилась миссис Уизли, прежде чем снова наклонилась вперёд. — Это подводит меня к последнему, о чём я хотела бы с тобой поговорить, дорогая, — мягко сказала она. — Ты не хочешь меня о чём-нибудь спросить? Я знаю, что ты не можешь поговорить на такие деликатные темы со своей матерью, и, честно говоря, понятия не имею, как к таким вещам относятся в мире магглов… «О боже!» Гермиона изо всех сил боролась с румянцем и почти таким же сильным желанием рассмеяться. Конечно, такого она не ожидала. У неё были хорошие отношения со своей матерью, но они никогда не были настолько близки, чтобы свободного беседовать на такие темы. Она проходила половое воспитание в шестом классе за год до поступления в Хогвартс и узнала теорию в общих чертах задолго до этого из различных документальных фильмов по телевидению и из всего того, что дети случайно подслушивают то тут, то там. Любая девочка с пытливым умом и доступом к соответствующей литературе не нуждалась в «беседах-по-душам» по этому вопросу. Она никогда не понимала, как другим девочкам может быть комфортно обсуждать это с кем-то другим. Ей всегда казалось, что это должно быть строго конфиденциально. — Нет, спасибо, — сумела ответить она, когда смогла говорить без заикания или смеха. — Я ценю вашу заботу, но… всё в порядке. «Не могу дождаться, чтобы увидеть лицо Северуса, когда я расскажу ему об этом». Честно говоря, хотя ей всё ещё было немного любопытно узнать одну или две вещи, которые они ещё не пробовали, если бы она и решилась спросить кого-нибудь об этом, то только самого Северуса. И она предпочла бы скорее поэкспериментировать, чем спрашивать в лоб. Абсолютно никому больше не нужно было об этом знать.***
«Учитывая обстоятельства, это был немного странный день», — размышляла Гермиона той же ночью. Разговор с миссис Уизли оказался очень неожиданным, но он также был поучительным, хотя временами и немного смущающим, — она предположила, что семеро детей дадут любой женщине практично-прозаичный взгляд на жизнь и любовь. Во всяком случае теперь она чувствовала себя увереннее; проблем будет много, но ничего такого, с чем она не смогла бы справиться. Ей было интересно, знал ли Северус, что у него есть друг в лице миссис Уизли; почему-то Гермиона в этом сомневалась. Большую часть оставшегося дня она провела в библиотеке, просматривая оставленные им книги об исследовании крови, дополненные заметками Поппи, и изучая записи Северуса. Он будет рядом, когда придёт время анализировать кровь мистера Уизли, и поможет, если ей это понадобится, но он ясно дал понять, что, по его мнению, она могла бы справиться и самостоятельно. Странно, но её это не напугало; она нервничала, да, и знала, что попросила бы его присутствовать, чисто на всякий случай, но его спокойная уверенность в ней помогала верить в себя. Перевернувшись на спину, Гермиона задумчиво уставилась в потолок; она устала, но заснуть сегодня было ничуть не легче, чем вчера. Сегодняшний разговор с миссис Уизли был приятным, но она действительно скучала по своим родителям ещё сильнее, чем раньше, особенно с тех пор, как приняла предложение Северуса. Ей хотелось поделиться этим со своей семьёй, но она не могла. Только после того, как они уничтожат Волдеморта. Иногда ей казалось, что вся её жизнь была приостановлена до тех пор, пока они от него не избавятся. Если она чувствовала себя так всего через год или два, то что же, должно быть, испытывал Северус после полутора десятилетий ожидания, когда ему позволят жить своей собственной жизнью? Хотя она предполагала, что он вообще этого не ждал; он никогда не верил, что у него будет достойная жизнь. — Размышляешь? — тихо спросил голос со стены; Гермиона повернула голову в сторону и взглянула на маленькую картину в тёмной раме, хотя света было недостаточно, чтобы она могла разглядеть портрет. — Пытаюсь не делать этого, но да. — Ей пришла в голову интересная мысль. — Полагаю, вы наблюдали за нами тем вечером прошлым летом, не так ли? — Хм-м?.. — Когда я попросила Северуса посидеть со мной, чтобы я смогла заснуть. — Да. — Судя по голосу, Финеас улыбался. — Он пялился на стену до тех пор, пока по твоему дыханию не стало понятно, что ты спишь, затем повернул голову и наблюдал за тобой. Северус пробыл здесь почти час, прежде чем уйти. Понятия не имею, о чём он думал. Даже по его обычным меркам его лицо оставалось бесстрастным. Он очень сильно любит тебя, Грейнджер. — Я знаю, — ответила она. Северус никогда этого не говорил и, возможно, никогда не скажет, но она знала, что он её любит. Было бы хорошо услышать, как он скажет это, пусть даже всего один раз, но она сомневалась, что он ещё способен на такое. Возможно, однажды она узнает всю историю о том, что с ним случилось, из-за чего он так пострадал, но сейчас это не имело значения. — Значит, твои мысли не дают тебе уснуть? — лукаво спросил слизеринец. — Я спрашиваю, потому что в данный момент не ты одна страдаешь бессонницей. Кажется, он тоже по тебе скучает. — Он всегда плохо спит на новом месте, — ответила она, слегка улыбнувшись. — Вы не можете утверждать, что это из-за меня. Он бы ни за что вам не сказал. — Прекрати пререкаться со мной и иди к нему, гриффиндорская всезнайка, — прямо сказал он ей. — Все остальные спят. В коридоре держись поближе к стене, чтобы пол не скрипел. Вы оба изведёте себя до завтрашнего дня, если в конце концов не снимете напряжение, а скоро всем вам придётся столкнуться с дальнейшими трудностями. Кроме того, тебе пора начинать учиться мыслить по-слизерински; если он тебе нужен, иди и возьми его. Гермиона колебалась. Здравый смысл говорил ей «нет», велел остаться здесь и быть хорошей девочкой, не рисковать, но… Она ухмыльнулась. «Слизерин или Гриффиндор?» Сев, она спустила ноги с кровати. — Вы оказываете на меня плохое влияние. И, кажется, слишком много времени проводите вместе с Дилис.***
Она не потрудилась постучать в дверь; да какой в этом был смысл? Он не стал накладывать защитные чары, вместо этого понадеявшись на тот факт, что никому и в голову не придёт беспокоить его. Северус знал, что она была единственной, кто осмелился бы зайти к нему без стука. Шторы на окне были раздвинуты, когда она проскользнула внутрь; дверь не скрипнула из-за заглушающих заклинаний, которыми он окружил свою комнату. Спальня Северуса находилась в передней части дома, и маггловские уличные фонари снаружи освещали её, почти так же, как в Паучьем тупике. Кровать всё ещё была застелена, на ней явно никто не спал. Дверь со щелчком закрылась за ней, и Гермиона обернулась, чтобы обнаружить, что Северус насмешливо смотрит на неё, склонив голову набок. Он был лишь наполовину одет, распахнув рубашку на голой груди, и расслабленно держал в руке свою палочку. Она кивнула ему, улыбаясь. — Ожидаешь неприятностей? — Всегда, — невозмутимо ответил он. — Никогда не знаешь, когда может незаметно подкрасться какой-нибудь глупый гриффиндорец, чтобы напакостить. — Он обошёл её, чтобы положить палочку на прикроватный столик, прежде чем повернуться к ней лицом, выгнув бровь. — Ты же понимаешь, что это плохая идея? — Тогда вели мне уйти, — пробормотала она, ступая босиком по потёртому ковру и приближаясь к нему, с вызовом глядя на него снизу вверх. Скудное освещение позволило ей увидеть хищный блеск в его чёрных глазах, когда одна сторона его рта медленно изогнулась в лёгкой улыбке. — Нет? Тогда поцелуй меня и перестань дразнить. До рассвета осталось не так много времени. От его мягкого мурлыкающего смеха у неё по спине пробежали мурашки. — Моя маленькая гриффиндорка становится смелее, — пробормотал он, обнимая её и притягивая ближе, прежде чем прижаться губами к её губам. Гермиона издала тихий стон одобрения, протянув руку, чтобы запустить пальцы в его волосы. Она закрыла глаза, чувствуя, как его руки скользнули под её пижамный топ и потянули его вверх. К тому времени, когда они оба разделись, она дрожала и льнула к нему всем телом; их поцелуи становились всё более страстными. Северус незаметно переместился вместе с ней к кровати, оставив их одежду разбросанной по полу. Он сел и притянул Гермиону к себе на колени, прежде чем опять впиться в её губы жадным поцелуем. Отстранившись на мгновение, она взяла его лицо в ладони, воспользовавшись моментом, чтобы просто посмотреть на него. У неё перехватывало дыхание; её пальцы прошлись по его резким чертам — высоким скулам и сильному подбородку — ощутив шероховатость дневной щетины и мягкость его губ. Она откинула его длинные волосы назад и осмелилась провести пальцем по изогнутой переносице с крючковатым носом. Гермиона знала, что Северусу не очень нравилось, как он выглядит, но для неё он был прекрасен, даже если никто другой с ней бы не согласился. Она снова поцеловала его, застонав ему в рот, когда одна из его рук скользнула по её бедру и опустилась между ног. Схватившись за его плечи для поддержки, она вздрогнула, но почти сразу попыталась насадиться на его пальцы, когда он толкнул сразу два внутрь неё. — Я скучала по этому, — прошептала ему она, затаив дыхание, проводя руками по его груди и слегка выгибая спину. Гермиона ожидала, что он рассмеётся и укажет, что они провели порознь всего одну ночь, но Северус вообще ничего не ответил, полностью сосредоточившись на том, что делал. Он ловко изогнул пальцы внутри неё и наклонил голову, чтобы поцеловать её грудь. Северус подтолкнул её к самому краю и удерживал там, удручающе близко к кульминации, не позволяя достичь оргазма. Извиваясь на его пальцах так сильно, что у неё на спине выступили капли пота, Гермиона старалась не хныкать, но он действительно был чертовски хорош в поддразнивании. Быстрее насаживаясь на них, дрожа, она решила прикоснуться к нему в ответ, нежно сжимая член до тех пор, пока он не застонал. — Северус, пожалуйста… Убрав руку девушки, он схватил её за бёдра, готовясь снять её с себя, но внезапно остановился и взволнованно облизал губы, когда ему, очевидно, что-то пришло в голову. Глядя на неё горящими глазами, он коварно улыбнулся, наклоняясь вперёд, чтобы лизнуть край её уха и нежно прикусить мочку, прежде чем прошептать: — На колени, Гермиона… Перебравшись на кровать, дрожа в счастливом предвкушении, она сделала, как он просил, и осторожно встала на четвереньки, повернувшись, чтобы посмотреть через плечо, как он опустился на колени позади неё. Северус удержал равновесие, положив одну руку ей на спину, обхватив свой член другой рукой и склонившись над ней, медленно направляя себя внутрь неё, пока он не смог наклониться ещё дальше, чтобы перенести свой вес на руки, сгибая бёдра, когда полностью скользнул в неё. Подавив стон от этого ощущения, она прижалась к нему, прерывисто дыша, приспосабливаясь к новой позе. Сначала его движения были медленными и нежными, позволяя ей привыкнуть к преимуществам этой позиции, пока она не начала подаваться назад, подмахивая ему с каждым плавным толчком и стараясь не хныкать. Поцеловав её в плечо и слегка прикусив его, он выпрямился, впившись пальцами в её бёдра и начиная двигаться должным образом. Стараясь не вскрикивать слишком громко, она стремилась ему навстречу, содрогаясь от более сильных толчков, когда её лоно начало напрягаться. «Так близко, так близко…» — О чёрт! — задыхаясь, выдохнула Гермиона, прикусив губу. Она несдержанно закричала, когда, наконец, достигла оргазма, и упала вперёд на локти. Северус остановился, проводя одной рукой сверху вниз по её спине, пока она дрожала под ним. Через пару мгновений он наклонился вперёд и запустил руку ей в волосы, мягко, но твёрдо поднимая её голову вверх. Усилив нажим, он опять поставил девушку на четвереньки, прежде чем другой рукой обхватить её за талию и откинуться назад. Он поднял её на колени, а сам сел на пятки. Сжимая в кулаке её волосы, он ещё больше откинул её голову назад, целуя упругую кожу на шее и покусывая горло, когда снова начал двигаться. Его другая рука переместилась выше, чтобы обхватить грудь, а пальцы нашли её сосок. Закрыв глаза, Гермиона отдалась ощущениям, слыша, как его прерывистое дыхание становится всё тяжелее и прервалось, когда он достиг кульминации. Северус достаточно сильно укусил её за плечо, после чего наверняка должен был остаться след, и громко вскрикнул, кончая. Уютно устроившись в его объятиях, Гермиона удовлетворённо вздохнула и расслабилась; каким бы удивительным ни был секс с ним, именно эту близость после соития она ценила больше всего. К тому же она впервые увидела, как Северус по-настоящему расслабился и отпустил себя. Жаль, это не продлится долго; к утру он снова будет напряжён, измучен и задумчив, но в течение этих нескольких часов он выглядел счастливым и умиротворённым. — Так-то лучше, — пробормотала она, довольно вздохнув. Он сонно усмехнулся. — Рад быть полезным. — Это был немного странный день, — лениво заметила она, закрывая глаза. — Я думала, что намечается что-то особенное, когда увидела, сколько тут народу, но, похоже, никто ничем не занят. Кроме того, что пялятся на тебя, — добавила она с намёком на вопрос в голосе. — Верно, но тебе не нужно беспокоиться об этом. — Так ты знаешь, почему они все здесь? — Подозреваю, но не знаю наверняка. — И, конечно, ты не собираешься мне рассказывать. Разве мы уже не проходили это раньше, Северус? — укоризненно спросила она. — Если я прав, то ты сама достаточно скоро всё узнаешь. А если ошибаюсь, то тебе не нужно лишний раз забивать себе этим голову. — Он зевнул. — Думаю, прошлой ночью ты спала так же плохо, как и я, и тебе придётся вернуться в свою комнату через пару часов. Отдохни, Гермиона. Не ищи беды; беда сама тебя сыщет.***
На следующий день Северус сонно и с некоторой неохотой открыл глаза; ничто на этой земле никогда не заставит его полюбить утро. По большому счёту, теперь утренние часы стали намного приятнее, поскольку он просыпался с красивой обнажённой девушкой в постели, но сегодня это удовольствие было омрачено тем фактом, что ей очень скоро придётся улизнуть обратно в свою комнату. Однако сначала он позволил себе пару минут насладиться тем, что снова прижался к её тёплой гладкой коже, мягкими изгибами и безумными вьющимися волосами. Ему пригодится это воспоминание, чтобы пережить сегодняшний день. Да, он точно знал, с какой целью здесь собрался весь Орден и почему они продолжали пялиться на него. Проснувшись, Северус осознал, что его время вышло. День обещал быть крайне неприятным, и он подозревал, что ему понадобится Гермиона, прежде чем всё закончится. Он неохотно приподнялся на локте, убирая её волосы с лица и наклоняясь вперёд, чтобы поцеловать слабый синяк, случайно оставленный на её плече прошлой ночью. — Гермиона, — позвал он, про себя отметив, что его голос со сна напоминал огрубевшее рычание. — Пора вставать. Её сонный возглас протеста заставил его улыбнуться, затем она зевнула и медленно перевернулась, сонно моргая. — Ещё ведь темно, Северус, — пожаловалась она. — Это ненадолго, и тебе нужно вернуться в свою комнату, пока кто-нибудь не проснулся, — напомнил он ей, довольный нежеланием в её глазах. Будь на то его воля, ни один из них никогда не покинул бы эту спальню, но, к сожалению, реальный мир снова вмешался. Гермиона пробормотала что-то, что звучало так, будто она научилась этому у него, но потом всё-таки кивнула и села, потягиваясь. Северус воспользовался моментом, чтобы оценить соблазнительный вид её груди, смирившись с холодным душем этим утром, прежде чем тоже сесть и почесать запястье, пытаясь сдерживать зевок. «Ну что ж, поехали».***
Он оставался в комнате так долго, как только мог, прежде чем рискнуть спуститься вниз, мрачно уверенный в том, что там найдёт. Финеас появился очень ненадолго, пока он одевался; портрет ничего не сказал, но выражение его лица подтвердило подозрения Северуса. Задержавшись на мгновение в коридоре, чтобы убедиться, что все его защитные механизмы надежно установлены, он глубоко вздохнул и вошёл в приглушённую атмосферу кухни, быстро скользнув по всем оценивающим взглядом. Присутствовало большинство членов Ордена, но не все. Кроме Рональда и Уильяма, младшие Уизли отсутствовали. Поппи тоже не было, но это имело смысл. Она находилась наверху, в комнате больного. Гермиона сидела со своими друзьями в дальнем конце, обеспокоенно наблюдая за ним, закусив нижнюю губу; по выражению её лица он мог сказать, что она не знала, что происходит, и мальчики тоже. Все остальные смотрели на него, но никто из них не мог встретиться с ним взглядом. Молли и Минерва опустили глаза, как только он взглянул на них; все остальные быстро отвернулись. Лишь Люпин попытался пристально посмотреть на него. Северус подавил оборотня свирепым взглядом и сделал шаг вперёд, скрестив руки на груди и бесстрастно оглядываясь вокруг в ожидании. Он не собирался делать первый шаг. Если они действительно хотели настаивать на этом, им придётся потрудиться. Наконец он выжидающе выгнул бровь, и Минерва не выдержала. — Доброе утро, Северус. — Сомневаюсь в этом, — хладнокровно ответил он. — Ну и?.. По крайней мере, ей хватило порядочности отвести глаза. — Альбусу… стало намного хуже. Ночь выдалась тяжёлой, и Поппи сказала… что ему осталось совсем недолго. Я… мы все с ним уже попрощались. Гарри виделся с ним вчера. Теперь… Северус мельком взглянул на Поттера, по выражению лица мальчишки поняв, что старик был недостаточно здоров для какого-либо разговора. Неважно, портрет старого ублюдка сохранит достаточно индивидуальных черт, чтобы его можно было использовать для психотерапии позже, если кому-нибудь это понадобится. Вся Золотая троица выглядела переволновавшейся и растерянной. Он медленно повернулся обратно к Минерве и мягко поинтересовался: — И какое это имеет отношение ко мне? — Ты знаешь какое, Северус, — вместо неё ответил Люпин. Северус скривился, когда оборотень назвал его по имени. В конце концов, он никогда не позволял себе такой фамильярности, пока они учились (или работали вместе) в школе. Северус старался не смотреть на Гермиону; он услышал, как она резко втянула носом воздух, а значит уже догадалась, что сейчас произойдёт. Снова задействовав Окклюменцию, он почувствовал, как выражение его лица превратилось в жёсткую маску. — Так скажи это, — холодно процедил он. — Или вы все слишком трусливы? Самое меньшее, что вы можете сделать, — произнести это вслух. Попросить меня как следует. Тишина гудела от напряжения и страданий. Наконец Минерва прочистила горло и тяжело вздохнула, всё ещё не в силах смотреть на него. — Пожалуйста, Северус. Альбусу очень больно. Мы… нам нужно, чтобы ты… даровал ему мирный конец. — Скажи… это. Никаких эвфемизмов; никакой утешительной лжи. Он хотел, чтобы они запомнили, о чём просят. Всё всегда сводилось к одному — якобы Непреложный обет не оставит ему другого выхода. Его запястье больше не чесалось, а горело — но им совершенно не обязательно было об этом знать. Он хотел, чтобы они задумались о том, чего от него требовали. Минерва с трудом сглотнула. Должно быть, это причиняло ей боль; Дамблдор долгое время был её другом. Северус отказывался испытывать жалость. Не сейчас. Он не мог себе этого позволить. — Нам нужно, чтобы ты убил его, — наконец произнесла она, сохраняя достоинство, что вызвало у него уважение. Он одарил Гермиону острым взглядом из репертуара профессора Снейпа, заставив её замереть на месте; сейчас она не должна была вставать на его защиту. Поттер и Уизли уставились на него в ужасе; он отвернулся от них и насмешливо посмотрел на собравшихся в комнате волшебников. — Как пожелаете, — в итоге презрительно выплюнул он, отворачиваясь. «Чушь собачья! Любой, кто учился Зельеварению на четвёртом курсе, мог сварить достаточно сильное успокоительное, передозировка которого даровала бы старику безболезненную смерть». Даже если никто из них не мог заставить себя использовать Убивающее проклятие, были другие способы. Сам Северус не собирался применять Аваду Кедавру. Он хотел немного поболтать со старым ублюдком напоследок. — Подожди! Ты собираешься сделать это прямо сейчас?! — спросил Люпин, удивлённо заморгав. Северус оглянулся на него, скривив губы. — Разве он станет менее смертельно больным, если я сначала позволю всем вам блеять на меня ещё минут десять? Это и так затянулось надолго. — Но… — запнулся оборотень. — Ты действительно сможешь сделать это? Пойти наверх и… и убить его? Вот так просто? Глядя на последнего из Мародёров, он чувствовал, как на него вновь наваливается груз вселенской усталости. — Пришло время это выяснить.