Nothing that you say will release you
Nothing that you pray will forgive you
Nothing's what your words mean to me
Something that you did will destroy me
Something that you said will stay with me
Long after you're dead and gone
Nothing said could change the fact
My trust was blind, you broke the pact
If God's my witness, God must be blind
Take it back, I dare you, take it back
No you can't, you should have thought of that
What's inside a man that's goes so wrong
Choke on guilt that's far too good for you
Say one word, I'll laugh and bury you
Leave you in the place where you left me*…
Garbage «As Heaven Is Wide».
Очень медленно Северус поднялся наверх на отдельную лестничную площадку, где находилась комната Дамблдора, снова окутав себя прохладной тишиной Окклюменционной защиты и позволив всему остальному раствориться вдалеке. Он знал, что рано или поздно это случится. Поппи уже ждала его снаружи, её глаза покраснели от слёз. — Мне так жаль, что до этого дошло, Северус! — Это не твоя вина. — Он закатал рукав и показал ей вновь появившиеся красные линии вокруг его запястья. — Такой конец был неизбежен. Я знал это, когда прошлым летом давал Непреложный обет. В конце концов, отсутствие выбора не было для него чем-то новым. — Ты хочешь, чтобы я осталась? — Нет. — Он знал, что она не сможет с этим справиться. Кроме того, Северус хотел уединиться, чтобы в последний раз поговорить со стариком. — Не позволяй Гермионе подниматься сюда. Ей нечего здесь делать. Присмотри за ней, пожалуйста. Я бы посоветовал тебе перестать волноваться из-за меня, но подозреваю, что это будет пустая трата слов. — Так ты не предупредил её? Ох, Северус… — Она и сама догадывалась, но стала бы сходить с ума в том случае, если бы я подтвердил это. Кроме того, я тоже не был до конца уверен, пока не проснулся этим утром. Спустись вниз к остальным, пожалуйста. И ты тоже, Финеас, — добавил он, не повышая голоса. — Я не хочу, чтобы ты наблюдал за мной. Не в этот раз. Наконец оставшись один, Северус глубоко вздохнул и толкнул дверь. Шагнув внутрь, он закрыл её за собой и обернулся…***
«Он выглядит таким… маленьким». Всю жизнь Северус испытывал по отношению к своему работодателю смешанные чувства, но он всегда в какой-то степени боялся его, во многом больше, чем Тёмного Лорда. В частности, он вспомнил ту ночь, когда стоял на коленях у ног Дамблдора и умолял его сохранить жизнь Лили. Тогда тот внушал ему благоговейный трепет, был ужасающим и могущественным волшебником, и было легко понять, почему даже Волдеморт боялся его. Зато сейчас… Теперь он стал просто ещё одним больным стариком. Его чёрные глаза бесстрастно осмотрели фигуру, лежащую на кровати. Лицо Дамблдора выглядело худым и измождённым, почти как у скелета; всё его тело казалось болезненно усохшим, особенно сильно бросалось в глаза отсутствие кисти и предплечья. Тёмное проклятие достигло его лица и шеи, усиливая землистый, почти желтоватый оттенок кожи. Северус почувствовал краткую вспышку нездорового чёрного юмора. «Он выглядит хуже, чем я когда-либо». Задвинув эти неуместные мысли подальше, он оглядел комнату и увидел Фоукса, примостившегося на открытом подоконнике; феникс издал тихую трель — одну приглушённую печальную ноту — и коротко склонил голову в знак приветствия. — Северус… — обратился к нему Дамблдор прерывистым слабым шёпотом; взгляд его запавших потускневших голубых глаз не утратил осмысленности, хотя, разумеется, был не таким пронзительно-проницательным, как когда-то. Северус видел сильнейшие страдания старого мага, даже белки его глаз посерели. «С Обетом или без него — это явно не продлится долго». Дамблдор зашёлся мучительным кашлем. — Спасибо… «Я делаю это не для тебя». Северус с некоторой неохотой подошёл к кровати и бесстрастно уставился на своего бывшего Хозяина сверху вниз. — Альбус. Сунув руку в карман, он вытащил маленький флакон и поднёс его к свету, критически изучая содержимое. Дамблдор медленно моргал. — …Яд… Северус? Почему?.. — Потому что мне нужно время, чтобы… попрощаться, — ответил он с натянутой улыбкой. — И потому, что использовать Убивающее проклятие непросто даже для Пожирателя Смерти. Этот яд так же безболезненно действует, хоть и не так быстро. — «Лучшая смерть, чем ты заслуживаешь». — Ты сможешь выпить его сам? — хладнокровно спросил он. — Нет? Хорошо. — Северус помог старику поднять голову и поднёс флакон к его губам, отказываясь позволять каким-либо проявлениям сочувствия влиять на него, пока он наблюдал, как Дамблдор пьёт. Когда тот опустел, он убрал его в карман и сел на край кровати, глядя на Дамблдора сверху вниз. Северус годами мечтал о том дне, когда он, наконец, позволит выплеснуться всему накопившемуся гневу и обиде, но теперь, когда он был здесь, большая часть его ярости как будто куда-то ушла. То, что ему приходилось выступать в роли лидера в течение последних двух месяцев, помогло Северусу понять, насколько это было сложно и какой ущерб личности могли нанести столько лет руководства, но понимание этого факта не мешало ему злиться на то, как с ним обращались раньше. Нет, дело было не в этом. Теперь в злобе не было никакого смысла — не тогда, когда он сидел на кровати довольно жалкого, больного, умирающего старика. Это ничего не изменит. — Как… скоро? — слабо спросил Дамблдор, откидываясь на спину. — Пять, десять минут. — Он медленно выдохнул и покачал головой. — До этого не должно было дойти, Альбус. Ничего из этого не должно было случиться. Ты был таким дураком! С твоей стороны требовалось так мало — всего лишь малейший добрый жест привлёк бы меня к тебе с самого начала, и всё это можно было бы предотвратить. Мне не нужно было многого. Всё, что тебе нужно было сделать, — это признать, что не всегда во всём была моя вина. Дать мне шанс, всего один раз. Этого было бы достаточно. В чём была моя вина, Альбус, кроме того, что меня распределили в Слизерин и твои любимчики выбрали меня в качестве мишени? Даже когда ты отчитывал меня и наказывал, я видел по твоим глазам, что ты понимал, — в этом не было моей вины. Блэк пытался меня убить, и ты знаешь, что это правда, что бы ты ни говорил. Он пытался избавиться от меня, а ты не сделал ничего, только угрожал мне, пока я не пообещал молчать, — как будто кто-то бы мне поверил… Почему? Почему моя жизнь никогда ничего для тебя не значила? — Северус… — Я не жду ответа. Заткнись и дай мне выговориться. По крайней мере, этим ты мне обязан. Видишь ли, я не думаю, что у тебя есть ответ, так же как не думаю, что Поттер или Блэк могли бы объяснить, почему они возненавидели меня, или учителя смогли бы объяснить, почему они всегда становились на сторону Мародёров. Я не сделал ничего плохого. Мне было всего одиннадцать, и, конечно, тогда я не был экспертом по Тёмным искусствам и подлым хулиганом, которым меня все считали. Не в том возрасте. Я был просто маленьким мальчиком, с которым плохо обращались дома. Мне было нелегко заводить друзей, вот и всё. Остальное пришло позже. Я никогда не вписывался в общество, и, по-видимому, этой единственной причины хватало, чтобы люди отворачивались от меня. Он уставился вниз на Дамблдора. Старик закрыл глаза, но, судя по всему, слушал его — во всяком случае, он всё ещё дышал. — Ты никогда не понимал, почему я присоединился к Пожирателям Смерти, не так ли? Тёмному Лорду не нужно было дважды разговаривать со мной, чтобы догадаться, как завоевать мою преданность, но ты так и не понял. Он предложил мне место среди армии своих последователей и сказал, что там меня будут ценить, а не судить. Вот и всё, что для этого потребовалось. Если бы ты сделал то же самое, я стал бы твоим, а не его, потому что независимо от того, что кто-то обо мне думает, я никогда не хотел служить злу, а власть и амбиции всегда стояли у меня на втором месте. Никто другой даже не притворялся, что я что-то для них значу, поэтому я примкнул к нему. Разгадка оказалась так проста, но ты никогда не хотел об этом задумываться. — Северус… — Я сказал — молчи! Это не диалог, и меня не интересуют твои оправдания. Я просто хочу, чтобы ты наконец-то меня выслушал, чтобы ты понял, прежде чем уйдёшь и перестанешь разрушать жизни людей. Жаль, что у нас слишком мало времени, потому что я многое мог бы тебе сказать, но это уже мелочи. Главное то, что ты всегда ошибался на мой счёт. Если бы я действительно был тем, кем ты меня считал, Альбус, я мог бы уничтожить всех вас очень давно. Видишь ли, я не глуп и никогда не доверял тебе полностью, поэтому всегда держал несколько козырей в рукаве, которые мог бы использовать, чтобы защитить себя, если бы ты когда-нибудь решил меня предать. Северус наклонился ближе, когда Дамблдор открыл глаза, чувствуя, как на его лице появляется очень неприятная улыбка. — Я знаю об Аберфорте и знаю об Ариане, и о Геллерте. Я знаю всё, Альбус. Ты должен быть очень, очень благодарен, что я не тот подонок, за которого ты меня принимаешь, потому что я никогда никому ничего не рассказывал, хотя, видит бог, ты давал мне достаточно поводов сделать это на протяжении многих лет! Я был на грани каждый раз, когда ты смеялся надо мной, каждый раз, когда ты покровительствовал другим, каждый раз, когда ты грубо обращался с моими чувствами и давал понять, что я всегда буду значить для тебя меньше, чем ничего, что бы я ни делал! Всего на мгновение он увидел застарелую боль и неподдельный страх в голубых глазах, которые когда-то так сильно пугали его, и это вызвало укол тёмного мстительного удовольствия. Северус долго ждал, чтобы сказать это; он был рад, что у него появился шанс сделать это перед смертью старика. — Я даже не сказал Поттеру, после того, как ты нарушил данное мне слово и рассказал ему о Лили. Возможно, мне следовало так и поступить, но, как ни удивительно, мальчишка не глуп. Он сам сообразил, что единственная причина, по которой ты рассказал ему, заключалась в мести. Не я настроил его против тебя, Альбус, ты всё сделал своими руками. Ты слишком долго играл нами, словно шахматными фигурами. Если бы Лили всё ещё была проблемой, возможно, я бы так и сделал, но я сомневаюсь, что ты когда-либо понимал и это тоже. Она уже давно перестала быть моей мотивацией. — Почему… — Я не собираюсь тебе рассказывать, хотя было бы забавно увидеть твоё лицо, если бы я это сделал. Тем не менее это не твоё дело. — И он в любом случае не хотел впутывать в это Гермиону. Как бы он ни оправдывал их отношения, возможно, они всё равно казались ему слегка неправильными. Северус встал. — Знаю, ты никогда не хотел, чтобы я выжил, Альбус. Как только я перестал бы быть тебе полезным, ты бы позаботился о том, чтобы я сгинул тем или иным образом. Жаль тебя разочаровывать, но я намерен вернуть свою жизнь обратно. Что бы ты ни скрывал, какое бы последнее чёртово откровение ни утаивал в своих воспоминаниях, я с этим справлюсь. Я не позволю тебе победить. Я не тот, за кого ты меня принимаешь, и докажу остальным, что ты ошибаешься. Я никогда не считал тебя хорошим человеком, Альбус, независимо от того, как ты руководил Орденом всё это время, — хотя не отрицаю, что ты достиг довольно многого. Однако я всегда с подозрением относился к твоим истинным мотивам, потому что одна вещь неизменно озадачивала меня. Почему, узнав, что я подслушал часть пророчества, ты не попытался помешать мне рассказать об этом Тёмному Лорду? Ты не предпринял абсолютно никаких попыток воспрепятствовать мне донести это до него. Уверен, ты также подозревал, что Петтигрю ненадёжен; если бы ты действительно хотел обезопасить Поттеров, то сам стал бы их Хранителем Тайны. И не заставляй меня рассказывать обо всём, через что пришлось пройти Поттеру-младшему, или обо всех тех случаях, когда ты игнорировал то, что я тебе говорил. Если бы ты послушал меня, вторая война могла бы закончиться практически сразу же, как только она началась. Думаю, по какой-то причине ты хотел, чтобы всё это случилось. И ты должен быть очень благодарен мне за то, что после твоей смерти я, скорее всего, не стану добиваться правды. В противном случае я бы просто влил тебе в глотку кровь единорога и позаботился о том, чтобы ты остался жив и ответил за это! Дамблдор снова закрыл глаза, но ослабевшее тело старика было напряжено, а дыхание прерывалось. Северус холодно посмотрел на него сверху вниз. — Не знаю, что ждёт тебя там, на другой стороне, Альбус Дамблдор, но ты погубил гораздо больше жизней, чем я. Надеюсь, что за завесой есть хоть какая-то справедливость, и тебе придётся заплатить за все свои грехи, но это уже не моя забота. Мы закончили, ты и я. — Он отвернулся. — Постой… — Голос старика звучал слабее, чем когда-либо, на последних минутах жизни. Северус замер, но не обернулся. — Что? — …Останься… до конца. Прошу. Откровенно поражённый его просьбой, он обернулся, чтобы посмотреть на Дамблдора. Северус вспомнил о всех тех моментах, когда он сам был близок к смерти, в частности о самом последнем, когда его запытали почти до смерти. Тогда его спасла лишь магия Гермионы да потрёпанный медный браслет, который он всё ещё носил на запястье. Ему вспомнилось леденящее одиночество, переходящее во всепоглощающий страх. Теперь он видел то же чувство в глазах старика. Северус колебался ещё мгновение, размышляя, и затем, горько вздохнув, решил: — Нет. Развернувшись, он ушёл, не сказав больше ни слова, закрыв за собой дверь. Прислонившись к стене в коридоре, Северус сполз по ней вниз на потёртый ковёр и невидящим взглядом уставился на противоположную стену, просидев так в течение нескольких минут, которые показались ему вечностью, — до тех пор, пока его запястье не обожгло болью. Опустив на него глаза, он увидел, как красные линии постепенно исчезают.***
Атмосфера на кухне была поистине ужасной. Гермиона прикусила нижнюю губу, стараясь не ёрзать; тишина действовала ей на нервы. Все молчали, никто не смотрел друг на друга; за всё время никто не рискнул поднять глаза на дверь или в сторону второго этажа. Под столом она сжимала руку Гарри, вероятно, достаточно сильно, чтобы причинить ему боль; он так же крепко держал её за руку, его лицо сильно побледнело. Она напрягла слух, стараясь расслышать малейший звук наверху; ей казалось, что прошло слишком много времени. Спустя, как ей показалось, целую вечность, они услышали душераздирающий крик Фоукса, и Гарри ещё сильнее впился ногтями ей в руку. По всем присутствующим в комнате пробежала странная взаимная дрожь, но по-прежнему никто не произнёс ни слова. В конце концов они услышали шаги на лестнице, и Гермиона с тревогой уставилась на дверь, когда Северус, наконец, вошёл на кухню. Его лицо было совершенно безэмоциональным; она очень давно не видела, чтобы он так сильно закрывался. Из-за этого его чёрные глаза снова стали холодными и безжизненными. Взгляд мужчины оставался отстранённым, когда он бегло и бесстрастно осмотрел дожидавшихся его волшебников. — Северус, — тихо обратилась к нему Минерва, её голос звучал немного хрипло. — Он… — Да. Он мёртв. — Интонация его голоса была такой же пустой, как и его глаза, а слова — отрывистыми и бесчувственными. Он взглянул на Гермиону и мальчиков, коротко и без какого-либо видимого интереса. — Полагаю, вы трое захотите остаться здесь на некоторое время… Буду ждать вас обратно через несколько часов. Нам нужно продолжать работать. — Он отвернулся, больше ничего не сказав. — Северус, подожди! — выкрикнул Люпин, вставая. — Что… Ты должен рассказать нам больше. Пожалуйста! Неужели он… Северус усмехнулся ему, его тон стал на несколько оттенков холоднее. — Если вы надеетесь, что он оставил вам какие-то мудрые напутствия, вы будете разочарованы. Он умер. Это было быстро и так же недостойно, как любая неестественная смерть. Больше мне нечего сказать. Он двинулся, чтобы протиснуться мимо, но Люпин поймал его за рукав. Северус резко развернулся всем телом, используя инерцию, и вложил всю силу в ошеломляющий удар по лицу, от которого Люпин рухнул на пол. Внезапное, шокирующее насилие заставило всех замереть, ничего не понимая, в то время как Северус уставился на Люпина сверху вниз с тем же бесстрастным, хладнокровным выражением на лице. — Если ты ещё когда-нибудь прикоснёшься ко мне, я убью тебя, — решительно заявил он. В его глазах на самом деле отражалась жажда убийства; Гермиона всегда думала, что это просто фигура речи, пока не увидела лицо Северуса в этот момент. Теперь перед ней стоял Пожиратель Смерти, и было пугающе очевидно, что он совершенно точно говорил всерьёз. — Северус! Достаточно! — рявкнула профессор МакГонагалл, вставая. — Разве? — отстранённо спросил он, бросив на Люпина безразличный взгляд, после чего пожал плечами и отвернулся. Он не выглядел сердитым, как таковым. «Это очень плохой знак», — подумала Гермиона. Она никогда не видела его таким. — Как скажешь. Тонкс подошла, чтобы помочь Люпину сесть; у него изрядно кровоточил сломанный нос, а верхняя губа была рассечена. Удар оказался достаточно сильным, поэтому Гермиона не удивилась, увидев, что костяшки пальцев Северуса поранены; вероятно, он тоже довольно сильно повредил руку. Тонкс яростно посмотрела на Северуса. — Ты бессердечный ублюдок, Снейп! Ремус ничего тебе не сделал! — Нет, — согласился Северус. — Он никогда ничего не делал, — добавил он, переводя свой взор обратно на Люпина, который опустил глаза, не в силах встретиться со взглядом этих тёмных глаз. — О чём ты, чёрт возьми?! — Неважно. — Он опять бегло оглядел присутствующих и презрительно скривил губы. — Есть что-нибудь ещё, с чем вы не способны справиться самостоятельно? — Куда делся Фоукс? — осмелился спросить Рон приглушённым голосом, очевидно, пытаясь выполнить свою обычную миротворческую роль, сменив тему и отвлекая их, пока ситуация ещё больше не вышла из-под контроля. Северус пожал плечами. — Туда, куда бы отправился феникс без хозяина. — Он подождал мгновение, чтобы посмотреть, собирается ли кто-нибудь ещё заговорить с ним, затем развернулся и вышел из комнаты, оставив за собой очень неловкое, тревожное молчание. Очевидно, никто другой тоже никогда не видел его таким. Поппи пошла наверх, чтобы осмотреть тело Дамблдора, и один за другим члены Ордена небольшими группами начали подниматься вслед за ней, желая отдать великому волшебнику последние почести. Гермиона осталась на кухне, прокручивая в голове только что увиденное и пытаясь понять, что ей теперь делать. Конечно, на данный момент Северусу не нужна была компания, но он очень сильно всё подавлял в себе и, очевидно, был ранен этим больше, чем показывал. На кухне остались только она сама, Рон и Гарри, когда профессор МакГонагалл вернулась назад уже с сухими глазами, но всё ещё крайне опечаленная. — Вы останетесь здесь сегодня вечером? — спросила она. — Я скоро уйду, — ответила Гермиона. — Но, думаю, Гарри и Рону пока следует остаться. — Парни посмотрели на неё, и она попыталась улыбнуться им: — Ты должен быть со своей семьёй, Рон. А ты, Гарри, сейчас очень нужен Джинни. — Как же ты? — неловко спросил Гарри. В глубине души ей было стыдно, но на самом деле она не скорбела. Конечно, было тяжело потерять Дамблдора, но не больше, чем кого-либо другого, погибшего на войне. Она знала его недостаточно хорошо, чтобы чувствовать что-то особенное, а Северус вытерпел из-за него слишком много страданий. «Грешно ли сердиться на мёртвых?» — задумалась она. — Я не была близка с профессором Дамблдором так, как вы. Честно говоря, я бы предпочла вернуться домой. — Неосознанно сказала она, но, задумавшись, поняла, что Паучий Тупик теперь стал её домом, каким бы сырым и унылым он ни был. — Кроме того, — добавила Гермиона уже тише, — Северуса нельзя надолго оставлять одного. Не после такого. Сомневаюсь, что он будет мне рад, но я должна присмотреть за ним. — Это было не совсем членовредительство, в общепризнанном понимании данного слова, но у него действительно была склонность причинять самому себе боль, когда он был расстроен, пусть даже непреднамеренно. — Но что, если он… — Нет, Рон. Он не причинит мне вреда. В конце концов Ремус сам напросился, не так ли? Вряд ли Северус заговорит со мной, но даже если он выйдет из себя, меня он не тронет. Со мной всё будет в порядке. — В таком случае, Гермиона, ты должна взять это, — сказала профессор МакГонагалл, протягивая ей стеклянный флакон, наполненный кружащейся серебристой дымкой. — Воспоминания Альбуса, в которых говорится, что ещё вы четверо должны сделать. Я не знаю, что в них, но это важно. Она кивнула и взяла сосуд, аккуратно положив его в карман. — Хорошо. — И, пожалуйста, свяжись с нами по Каминной сети через пару часов. Мы будем переживать за тебя. Я не верю, что Северус намеренно причинил бы тебе вред, но я никогда не видела его таким. Другие — те, кто не знает вашей истории, — тоже будут обеспокоены. Подавив вздох, Гермиона снова кивнула и повторила: — Хорошо. Обещаю.***
Некоторое время спустя, войдя в дом, она обнаружила Северуса в гостиной. Он сидел на одном конце дивана, слегка наклонившись вперёд, положив локти на колени, и, по-видимому, был поглощён изучением пятна на истёртом от времени ковре. Поначалу казалось, что ничего не случилось, но его взгляд до сих пор был неестественно стеклянным, и он не отреагировал, когда она вошла. Закусив губу, Гермиона пересекла комнату и села рядом с ним, не уверенная, что делать дальше. Раньше она не была свидетельницей ни одного случая, когда он настолько сильно выходил из себя; Северус всегда справлялся с подобными эпизодами самостоятельно. «Должно быть, так выглядит «снарядный шок»**», — решила она, изучая это странное выражение в его глазах; оно было похоже на описания, которые она читала в книгах о посттравматическом стрессовом расстройстве; для него были характерны то же ошеломлённое выражение лица и неподвижный застывший взгляд. «Он выбрал чертовски неподходящее время для срыва», — немного истерично сказала она себе. — Северус? — тихо позвала его Гермиона. Он даже не моргнул. Она снова прикусила губу, более внимательно наблюдая за ним. Если бы на его месте был кто-то другой, она бы предположила, что он даже не осознаёт, что кто-то ещё находится рядом с ним, но это был Северус. Он всегда знал, когда за ним наблюдают, и никогда не расслаблялся, всегда осознавая происходящее вокруг. Он всё понимал, даже если не показывал этого, и поскольку всё ещё не доставал свою палочку и не попытался атаковать, вероятнее всего, он знал, что это была она. Это обнадёживало, но Гермиона всё равно предпочла бы, чтобы он заговорил с ней и дал ей понять, что он всё ещё здесь, — в реальном мире. — Северус? — нерешительно повторила она после напряжённой минуты молчания или около того, прислушиваясь к биению собственного сердца. На этот раз она добилась реакции, пусть и незначительной; он едва слышно вздохнул и ещё чуть ниже опустил голову, его волосы завесили лицо. Она собиралась обратиться к нему ещё раз, когда какой-то инстинкт предупредил её придержать язык. Промолчав, вместо этого она опять прикусила губу и, медленно протянув руку, положила её ему на спину между лопатками. Казалось, что прошло очень много времени, но на самом деле, вероятно, всего минута или две, прежде чем он вздрогнул под её рукой, и его плечи затряслись. Она услышала, как он сделал глубокий прерывистый вдох, а затем у него перехватило дыхание, и он почти незаметно задрожал. Если бы она не прислушивалась так яростно, чтобы уловить хоть какой-нибудь звук, она бы пропустила едва слышный сдавленный гортанный хрип, когда он начал плакать. Очевидно, Северус изо всех сил пытался сдержаться; она слышала, как он старается задержать дыхание, проглотить рыдания, и чувствовала сильнейшее напряжение в его худом теле, пока он молча боролся со своей болью. Её глаза тоже начало пощипывать; она безмолвно придвинулась ближе, прижимаясь к его боку и игнорируя то, как он напрягся и попытался отодвинуться от неё, отворачивая голову, как будто мог притвориться, что ничего этого не происходит. Обняв его, Гермиона прильнула щекой к его плечу и молча слушала, как он пытался сдержать слёзы, дрожа всем телом. «Мне лучше не знать, как он научился так сильно подавлять всё в себе», — решила она, чувствуя себя немного неловко перед лицом его боли. К настоящему времени она видела Северуса в некоторых действительно ужасных ситуациях, но даже в разгар агонии — настолько острой, что он не мог кричать, — он не плакал. Возможно, на его глаза наворачивались непроизвольные слёзы, но это было не одно и то же. Она только дважды видела его на грани слёз: один раз, когда он удалил свою Тёмную Метку и перестал быть Пожирателем Смерти, и второй, когда она сказала ему о том, что любит его. Она никогда не видела, чтобы он плакал, и в данный момент чувствовала себя абсолютно беспомощной, неспособной ничего сделать, кроме как обнимать его и тщетно пытаться придумать хоть какие-то слова утешения. В конце концов он прекратил безнадёжную борьбу со своей болью и наклонился вперёд, пряча лицо в ладонях, когда его плечи затряслись от рыданий.***
Возможно, прошло десять минут или два часа к тому времени, когда он снова взял себя в руки; Гермиона понятия не имела. Его сдавленные рыдания утихли, дрожь ослабела и в итоге прекратилась, а дыхание стало легче. Он ни разу не взглянул на неё, но какое-то время ещё прижимался к ней. Вскоре они оба переместились; теперь он довольно неловко лежал на своём конце дивана, свернувшись калачиком в неудобной позе, положив голову ей на колени, пока она гладила его по волосам. Это положение было не самым комфортным, но у неё не хватило духу попытаться заставить его пошевелиться. Она посмотрела вниз на его лицо, нежно откидывая его волосы назад; оно было раскрасневшимся и разгорячённым, на его щеках пятнами проступал румянец, нос покраснел, а кожа под глазами припухла. Всё это время его глаза оставались закрыты; она понимала, что это был единственный способ, которым он мог позволить себе искать у неё утешения, сохраняя при этом хоть какое-то чувство собственного достоинства. «Ты выглядишь таким измученным, любимый». Её сердце болело за него; она подозревала, что он сам не ожидал, что всё это так сильно ударит по нему. Очевидно, Северус всё-таки испытывал какую-то привязанность к Дамблдору, или его смерть сработала в роли катализатора, и давно копившееся внутри напряжение вырвалось наружу. Вероятно и то и другое. Она продолжала нежно гладить его по волосам, игнорируя тот факт, что их давно нужно было помыть, прислушиваясь к его прерывистому дыханию, пока оно постепенно успокаивалось. — Мне нужно связаться со штаб-квартирой, — прошептала ему она, — и сообщить им, что ты меня не убил. Северус вздохнул и ещё сильнее прижался затылком к её бедру; это был не совсем ответ, но она поняла намёк и призвала к себе летучий порох. Не пытаясь высвободиться и балансируя на подлокотнике дивана, Гермиона достала волшебную палочку и разожгла огонь свободной рукой, которой не гладила его по волосам. — Площадь Гриммо, двенадцать. — Привет, Гермиона, — тут же ответил голос Гарри. — Всё в порядке? — Да. Кто рядом с тобой? — Джинни, Рон, Ремус, Тонкс. Профессор МакГонагалл то уходит, то приходит. Думаю, все остальные в гостиной или где-то ещё. Похоже, никто не знает, чем себя занять. — Понятно. Вы двое останетесь на ночь? — Да, — твёрдо ответила за него Джинни, и Гермиона улыбнулась, когда рядом послышался смех Гарри. — По-видимому, да, — смущённо добавил он. — Умный мальчик. Ладно, тогда, полагаю, увидимся завтра. — Снейп там, Гермиона? — неожиданно спросила Тонкс. — Эм-м… Да, он дома, — подтвердила Гермиона, слегка улыбнувшись и вновь взглянув на Северуса. Он всё ещё не открывал глаз, хотя подвинулся, чтобы протянуть руку через её колени и положить на другое её бедро. — Но не прямо рядом с тобой? — Почему ты спрашиваешь? — Он ведь ничего тебе не сделал, не так ли? — Например, что? Назначил мне отработку? — едко спросила она. — Честно говоря, я не понимаю, что, по вашему мнению, он вообще мог мне сделать? Неужели никто из вас не заметил, что за шесть лет он ни разу не поднял руку ни на кого из нас, лишь бросался угрозами и сарказмом, несмотря на то, что мы прилично действовали ему на нервы? — Она увидела, как уголки губ Северуса слегка дёрнулись, выдавая, что он слушал, и усмехнулась, возвращаясь к мерному поглаживанию его волос. — Гермиона, — строго сказал Люпин слегка гнусавым голосом, — не шути, пожалуйста. Северус не обидел тебя? — Конечно нет. — Ну, и каким он был, когда ты туда попала? Гермиона задумчиво посмотрела на зелёное пламя. — При всём уважении, сэр, почему вас это волнует? Я уже сказала, что он ничего мне не сделал. Не думаю, что вы действительно переживаете за его настроение, — осторожно сказала она. Раньше ей нравился Люпин, но симпатия существенно уменьшилась с тех пор, как Северус на многое открыл ей глаза. — Справедливое замечание, — согласился Рон. — Мы с Гарри тоже можем подтвердить, что Снейп не относился к нам плохо. — Судя по всему, он подозревал, что Северус был в пределах слышимости. — Гермиона… Стараясь не рассмеяться, она произнесла самым ироничным тоном, на какой только была способна. — Чего вы хотите, Ремус? Чтобы я сказала, что профессор Снейп не выдержал и расплакался у меня на плече? — язвительно спросила она, посмотрев вниз на мужчину у себя на коленях как раз вовремя, чтобы увидеть его немного неуверенную улыбку. — Я бы не сказала, что он повёл себя как-то неадекватно. Честно говоря, я удивлена, что он не ударил вас раньше, сэр. Он определённо уже долгое время ненавидел вас. — Гермиона! — запротестовала Тонкс. — Как ты можешь так говорить?! — Я же не сказала, что он был прав. «На самом деле иногда бывает довольно весело вести себя по-слизерински». — Да, но… тебе не кажется, что пришло время прекратить эту глупую перепалку? — предложила Тонкс. По правде говоря, Гермиона была не удивлена, поняв, что Люпин многого ей не договаривал. — Сомневаюсь, что Северус согласится на перемирие, — печально сказал Люпин. — Наверное, нет, — спокойно согласилась Гермиона, снова поглаживая Северуса по волосам. — Будь я на его месте, мне было бы нелегко простить вас при таких обстоятельствах. — Гермиона, ты же тоже была в Визжащей хижине! Он был неправ! — Да, но в то время он этого не знал. Он думал, что Сириус был опасным убийцей, и знал, что вы не приняли Антиликантропное. К тому же он думал, что вы были с ним в сговоре. Что ещё он должен был делать? Он совершил ошибку, вот и всё. И вы не видели, как он пытался защитить меня, Гарри и Рона после вашей трансформации. В любом случае я говорила не о той ночи; профессор Снейп возненавидел вас задолго до этого. — Что ещё он тебе наговорил? — подозрительно спросил Люпин. — Ничего. Это не он мне сказал. — Это был я, Ремус, — признался Гарри, его голос звучал устало и немного грустно; вероятно, он не хотел говорить об этом. Гермиона сделала мысленную пометку завтра извиниться перед своим другом. — Я рассказал Рону и Гермионе о том, что видел в Омуте памяти. — О, Гарри… — Ты знал, что это беспокоило меня. Я пытался поговорить об этом с тобой и Сириусом. Но ещё больше меня возмутило то, что тебе на самом деле было всё равно. — Гарри… — Что? Ты отшутился от этого. Ты сказал, что не гордишься этим, но ни один из вас по-настоящему не стыдился этого. Мне было больно узнать, что мой отец и крёстный на самом деле были… такими. Это было несправедливо! — Это была всего лишь глупая шутка, Гарри, и она немного вышла из-под контроля. Вот и всё. Не из-за чего было так расстраиваться и тем более затаивать обиду. После этих слов самообладание Гермионы лопнуло. Она удивилась, что её голос всё ещё звучал более-менее спокойно, когда она ответила: — Это неправда, сэр. И вы это знаете. Это была не шутка. Это было издевательство. — Ничего подобного. — Да, именно так. В мире магглов это называют пыткой водой. Поливать кому-то область рта и ноздри, пока он не начнёт задыхаться и захлёбываться. Пусть даже вы действовали немного по-другому, но концепция та же. А раздевать кого-то против его воли — это вообще сексуальное насилие. — Она почувствовала, как Северус покачал головой, и приложила кончики пальцев к его рту. Возможно, это была не самая худшая форма насилия, через которую он прошёл, но лучше от этого не становилось. — Ремус, о чём это она? — медленно спросила Тонкс. Гермионе стало немного не по себе; ей нравилась Нимфадора, и казалось немного несправедливым позволить ей узнать об этом таким образом, но с неё, чёрт возьми, было достаточно! — Я расскажу тебе позже. — Она услышала, как Люпин вздохнул. — Гермиона, ты преувеличиваешь. Всё было не так плохо, как ты думаешь. Признаю, Сириус и Джеймс зашли слишком далеко, но я в этом не участвовал, а они просто дурачились. — Вы могли их остановить! — Они бы меня не послушали. — Тогда вам следовало пойти и пожаловаться на них кому-нибудь из учителей. — Гермиона уставилась на зелёное пламя, чувствуя, как её слегка потряхивает от гнева. — Я никогда не позволяла Гарри и Рону совершать подобные ошибки. Даже если впоследствии они обижались и не разговаривали со мной некоторое время. Я думала, быть гриффиндорцем — значит отстаивать то, что правильно. — Ты согласен с ней, Гарри? — сухо спросил Люпин. Гарри тяжело вздохнул. — Я не знаю. Скорее всего, вы на самом деле смотрели на это под другим углом, но Гермиона права, это было издевательство. Я не вижу большой разницы между тем, что вы сделали со Снейпом, и тем, что Пожиратели Смерти сотворили с магглами на Чемпионате мира по квиддичу. Он тоже не мог защитить себя и не сделал вам ничего, чтобы заслужить это. Сириусу и моему отцу было просто скучно, поэтому они напали на него. Я до сих пор не могу избавиться от чувства вины из-за этого. Уверен, были времена, когда Снейп сам начинал драку, но в тот раз я точно знаю, что я видел. Вас было четверо против одного! Прости, Ремус, но это всё ещё беспокоит меня, и я понимаю, почему профессор Снейп до сих пор тебя ненавидит. Должно быть, ему нелегко было расти и учиться, когда вы вчетвером периодически творили с ним подобные вещи. Я знаю, каково это, когда над тобой издеваются. — Ты не знаешь, как было на самом деле, Гарри. То, что ты видел, было неправильно, да, и я не горжусь этим, но это был лишь один инцидент из многих. Гермиона старалась не скрипеть зубами. — Сэр, пожалуйста, не пытайтесь вывернуть всё наизнанку, якобы профессор Снейп сам всё это начал! Джеймс и Сириус были командой с самого начала, и вы с Питером тоже! Я действительно не могу представить, чтобы он в одиночку затеял драку с такой сильной компанией, как Мародёры, — не тогда, когда он явно проиграл бы! — Гермиона, — прошептал Северус, слишком тихо, чтобы его услышали по другую сторону камина. Она посмотрела на него сверху вниз, а он ответил ей взглядом усталых покрасневших глаз. — Оставь. Это не имеет значения. — Нет, имеет, — прошептала она в ответ, но он покачал головой, прижимаясь щекой к её бедру и снова закрывая глаза. — Нет, не имеет. Больше — нет. Теперь это не важно. Ты не представляешь, что для меня значит слышать, как ты защищаешь меня, но мне плевать, что кто-то ещё думает обо мне. — Но это нечестно, любимый… Он слегка улыбнулся и не ответил, демонстративно ёрзая под её рукой, пока она опять не начала гладить его по волосам. Похоже, за это время на другой стороне произошёл какой-то спор. Гермиона повысила голос. — Послушайте, мне жаль! Я просто устала от того, что все постоянно подозревают, якобы профессор Снейп может каким-то образом причинить нам вред. Он действительно усердно помогал нам сделать то, чего мы добились, а то, на что ему пришлось пойти сегодня, должно быть, было ужасно! Рон ответил ей таким тоном, словно пытался не рассмеяться. — Э-э-э… Честно говоря, Герми, наверное, будет лучше, если ты просто отключишься. Профессор МакГонагалл вошла в комнату как раз перед тем, как вы сказали, что видел Гарри. Кажется, она понятия не имела, что в своё время со Снейпом случилось что-то настолько плохое. На их разборку страшно было смотреть. Увидимся завтра. Наверное, после завтрака. — Упс. Ну тогда ладно. — Кстати… Снейп ведь слушал нас всё это время, не так ли? — Конечно. — Так я и думал. Хорошо, тогда до завтра. Пока. — Пока.***
— Упс, — повторила Гермиона, разрываясь между удивлением и смущением, когда пламя погасло. — Я не ожидала такого расклада. — Вы, гриффиндорцы, всегда доставляете неприятности, — пробормотал Северус с её колен, слегка улыбаясь. — Наверное, к лучшему, что это был разговор по Каминной сети, а не тет-а-тет. В противном случае, одному богу известно, что я могла бы ему сделать. — Мы всегда можем навестить их позже. Я бы отдал практически всё, чтобы посмотреть, как ты проклянёшь Люпина. Знаешь, ты чертовски сексуальна, когда так злишься. — Не дразни. Мне правда немного стыдно. Ты же знаешь, что профессор МакГонагалл страшна в гневе. — Верно. И я не дразнил. — Северус потянулся, насколько мог в своей стеснённой позе, и опять расслабился. — Я только что слышал, как Гарри Поттер защищал меня, не так ли? — Да. — Ха! Его отец и крёстный, должно быть, в гробу перевернулись. — Веди себя прилично, — мягко упрекнула она, пальцами убирая его волосы с глаз, после чего спросила уже более серьёзно: — Как ты себя чувствуешь? Он ответил неопределённым звуком, который мог означать что угодно, потом вздохнул и подвинулся, чтобы нежно потереться щекой о её бедро. — Думаю, со мной всё в порядке. — Это было так плохо? Вопрос вызвал ещё одно бессловесное и невнятное бормотание, прежде чем он ответил: — В любом случае это не шло ни в какое сравнение с некоторыми вещами, которые мне приходилось делать. Я не проклинал его Авадой, если тебе интересно. Я дал ему безболезненный яд и сказал несколько вещей, которые он должен был услышать. И ушёл, оставив его умирать. — Они не должны были просить тебя сделать это. — Обет, помнишь, — мягко ответил он. — Я всегда знал, что в конце концов, скорее всего, это достанется мне. — Конечно нет, если бы кто-нибудь другой дал ему яд! Я не понимаю, почему Поппи не… Северус покачал головой и попытался поудобнее устроиться у неё на коленях, его глаза всё ещё были закрыты. — Нелегко отнять жизнь, даже из милосердия. Отравить легче, чем убить заклинанием, но это всё равно трудно. Особенно если ты должен смотреть на свою жертву, пока та умирает. Это единственный урок, который, я надеюсь, тебе никогда не придётся усвоить, Гермиона. Жизнь и смерть гораздо сложнее, чем кажется. Немногие из Ордена могли хладнокровно убивать без боя, притупив чувства, и никто из них не мог убить Альбуса Дамблдора. Это одна из причин, почему я был им нужен. — Тогда я не понимаю, как ты мог убивать все эти годы, — сказала Гермиона, снова гладя его по волосам. — Ты не холодный и не бесчувственный, на самом деле нет. Тебя настолько спасала Окклюменция? — Нет. Может, я и не бесчувственный, но во мне достаточно Тьмы, чтобы позволить мне убивать и пережить это. — Тогда хорошо, что в тебе есть и Свет, правда? — сказала она более непринуждённо, проводя кончиками пальцев по мягкой коже его виска к морщинкам в уголке глаза. — Тебе придётся пошевелиться, у меня затекает нога. Сходи прими душ, я пока приготовлю что-нибудь на обед, а потом ложись спать на несколько часов. Ты устал. — Я не голоден. Просто хочу спать. И меня тошнит. — Неудивительно, но ты ведь толком не ел почти два дня. Или ты думал, что я не замечу? Он хмыкнул. — Скоро мне нужно будет повидаться с Минервой… Воспоминания Дамблдора… — Она дала их мне. Но даже не думай просить показать их или пытаться забрать их у меня! Сегодня ты будешь отдыхать, а в ближайшие пару дней мы разберёмся с Нагини. Тогда и подумаем о том, что делать дальше. Не всё сразу. На сегодня ты достаточно натерпелся. Душ и еда, потом постель, Северус. — Да, дорогая. Она легонько потянула его за волосы в упрёк за сарказм, улыбаясь. — Я уже говорила тебе вести себя прилично. Открыв глаза, он немного приподнял голову и подарил ей дразнящий намёк на улыбку. — У меня будет компания? Гермиона бросила на него притворно-строгий взгляд, борясь с собственной улыбкой. — Если хочешь, я поднимусь наверх и почитаю рядом, но ты будешь спать, Северус Снейп. — Динамщица.