The present contains nothing more than the past, and what is found in the effect was already in the cause.*
Henri Bergson.
На следующее утро Северус был тих и подавлен. Гермиона не удивилась; он был подозрительно молчалив ещё до того, как она заснула, и выглядел точно таким же после её пробуждения. Она сомневалась, что он вообще спал. Его заметная раздражительность опять же не была для неё сюрпризом — Северус явно испытывал злость и смущение из-за того, что проявил перед ней слабость. Неудивительно, ведь у него имелись проблемы, — он особенно тяжело переносил, когда кто-то ещё видел его боль. Гарри был точно таким же, хоть и не в такой степени, так что Гермиона привыкла к этому; её лучший друг всегда впадал в уныние по любому поводу, когда она видела его не в лучшей форме. Тем не менее она не собиралась спускать ему это с рук; после того, как Северус в третий раз накричал на неё из-за какой-то ерунды — в данном случае за то, что она случайно зацепила его локтем, когда потянулась мимо него за газетой, — Гермиона прямо сказала ему, чтобы он шёл и дулся где-нибудь в другом месте, пока у него не улучшится настроение. Удивительно, но это действительно сработало; он довольно угрюмо посмотрел на неё, но ушёл наверх, не сказав больше ни слова. Наблюдая за его общением с Поппи и Дилис, она выяснила, что внушающий страх Северус Снейп довольно часто подчинялся властным женщинам, что определённо стоило иметь в виду, хотя она знала, что это не всегда срабатывало. «Лучше приберечь это оружие до того момента, когда оно на самом деле мне понадобится». Сама Гермиона чувствовала себя прекрасно. В глубине души девушка всё-таки испытывала вину из-за того, что не была расстроена смертью Дамблдора, но она просто не очень хорошо знала его, к тому же его манипуляции причиняли её жениху и лучшему другу душевную боль на протяжении многих лет, а также раз или два подвергали лично её опасности. Гермионе было обидно за дорогих ей людей — Орден потерял своего руководителя, какими бы недостатками он ни обладал, — это сильно отразилось на Северусе, и, должно быть, опустошило Гарри. Меньше всего она переживала за себя. Итак, она провела относительно мирное утро, вполне довольная чтением и прослушиванием радио, прежде чем ей пришло в голову, что Северус уже подозрительно долго обижается, и она направилась наверх, чтобы узнать, как он там. Гермиона ожидала застать его спящим; видит бог, ему это было нужно. На самом деле он не спал, а сидел на кровати, скрестив ноги и склонившись над тем, что она на первый взгляд приняла за блокнот. Он не поднял глаз, очевидно полностью поглощённый тем, что делал, и она присмотрелась повнимательнее, прежде чем узнала его альбом для рисования. Гермиона никогда раньше не видела, чтобы он рисовал, и с любопытством изучала его лицо; выражение его глаз было странно отстранённым, почти пустым. Казалось, он не был сосредоточен на работе, с лишённым концентрации видом, который она совершенно не ожидала увидеть. Несмотря на это, Северус выглядел умиротворённым и расслабленным, словно грезил наяву. Подойдя ближе, она наблюдала за его руками, пытаясь разглядеть, что он рисует; альбом был перевёрнут вверх ногами и частично заслонён его рукой, поэтому всё, что она могла рассмотреть, — это несколько аккуратных линий, пока он медленно не провёл карандашом по странице, вырисовывая плавный изгиб, и она не поняла, что это была выдра, или, по крайней мере, будет ею по окончании работы. — Ух ты! Он подпрыгнул, выронив карандаш и чуть не порвав бумагу, едва не ударившись головой о стену позади себя. — Чёрт! Не делай так больше! Гермиона прикусила губу, пытаясь не рассмеяться, когда он свирепо посмотрел на неё. — Прости. Должно быть, ты выпал из реальности. Всё ещё сверля её укоризненным взглядом, Северус прерывисто выдохнул и откинул волосы с лица. — Да. Чёрт возьми, Гермиона! — Я же извинилась. Слишком привыкла к тому, что не могу подкрасться к тебе незаметно, и предположила, что ты меня услышал. — Ясно. — Он осторожно отложил альбом. — На будущее, если я буду рисовать, то не услышу тебя. — Приняла к сведению. — Она села рядом с ним, извиняющимся жестом коснулась его плеча и наклонилась, чтобы получше рассмотреть рисунок. — Я никогда не видела тебя настолько отстранённым. Ты всегда такой, когда рисуешь? Он кивнул. — Сразу говорю, что не могу этого объяснить, пока ты не начала приставать ко мне с вопросами. Думаю, это своего рода медитация, но не то, что можно проанализировать, и происходит только тогда, когда я делаю наброски, или иногда — редко — случалось, когда я сидел за пианино. — Финеас назвал это трансом. — Полагаю, что да. Как я уже сказал, я не могу этого объяснить. Как правило, поначалу я даже не понимаю, что рисую. Это просто… происходит… бессознательно. — Значит, ты не собирался рисовать выдру? У тебя очень хорошо получилось, — добавила она, прислоняясь к нему, когда он снова взял альбом. — Спасибо. Нет, я не планировал рисовать что-то конкретное. — Ты когда-нибудь пытался изобразить что-нибудь намеренно? — Иногда, но обычно получалось не так хорошо, как если бы я просто позволил этому случиться. Гермиона взглянула на него снизу вверх. — Ты когда-нибудь рисовал меня? — с любопытством спросила она. Он медленно и немного смущённо кивнул, отводя от неё взгляд. — Да, несколько раз. И, нет, ты не сможешь увидеть эти рисунки, — добавил он, больше походя на самого себя. — Я их уничтожил. Хранить их, даже под защитой, было слишком опасно. Никому нельзя доверять, даже союзникам, — многозначительно заявил он. Она ухмыльнулась. — Вот уж не думала, что могла бы ещё больше запутаться в тебе, Северус, но хранить мой портрет и правда было бы не самой лучшей идеей. Финеас никогда бы не оставил тебя в покое. — Он знает, когда не стоит испытывать судьбу. Зато Дилис вытрепала бы мне всю душу. Должно быть, при жизни эта женщина была сущим кошмаром. — Да уж, и не говори… — согласилась она, забавляясь и вспоминая свои прежние мысли. — Я заметила, что ты позволяешь всем своим подругам командовать тобой. Похоже, ты втайне даже наслаждаешься этим. — Вряд ли. Я не мазохист. — Его голос звучал надменно и слегка презрительно, но она заметила слабый румянец на его щеках и поняла, что задела за живое. Не пытаясь скрыть смех, Гермиона выпрямилась и расправила плечи. — Ну, если ты так говоришь… В любом случае, ранее мне пришло в голову, что прошло несколько месяцев с тех пор, как кто-либо должным образом проверял твоё здоровье. — О! Ты, должно быть, шутишь?! — Северус выглядел раздосадованным и удивлённым одновременно. — Ни в малейшей степени. Давай, вставай. — Ещё больше подтверждая её теорию, он позволил ей поднять себя на ноги и послушно застыл посреди комнаты, хотя Гермиона пропустила блеск в его глазах, который предупредил бы её, что он что-то задумал, пока она накладывала диагностические чары. «Как в старые добрые времена», — лениво размышляла она, работая, хотя, к счастью, на этот раз результаты оказались другими. Проблем всё ещё было немало — вероятно, пройдёт много месяцев, если не лет, прежде чем он полностью поправится, — но теперь все повреждения были давними, и ничто не угрожало его здоровью. Увлечённая изучением внутренних рубцов на его печени, она не заметила, как его рука потянулась к ней, пока он не ущипнул её за попку, отчего девушка вскрикнула и чуть не выронила палочку. Северус невинно посмотрел на неё, пытаясь выглядеть так, словно ничего не происходит, — попытка могла бы быть немного более успешной, если бы он так явно не сдерживал смех. — Вот мерзавец! — сказала ему она, стараясь, чтобы её голос звучал строго. — Это было некрасиво! — Не понимаю, о чём ты. — Ты же знаешь, что на тебя направлена моя палочка, — говоря это, она сделала неожиданно резкое движение, стараясь зацепить своей ногой его колено, одновременно упираясь тыльной стороной ладони ему в грудь. Естественно, Северус это предвидел и быстро увернулся, но он забыл, где они находятся, и что его спальня была недостаточно просторной. Ухватившись за край кровати, он пошатнулся и потерял равновесие. Воспользовавшись преимуществом, Гермиона толкнула его плечом достаточно сильно, чтобы ещё больше вывести его из равновесия, и после минутной борьбы он упал, при этом схватив её за руку и повалив на себя. Выронив волшебную палочку, Гермиона схватила его за запястья и рухнула вперёд, пытаясь прижать его к кровати прежде, чем он успеет сделать что-нибудь ещё. Северус засмеялся, в его глазах плясали огоньки, пока он извивался в её хватке. В конце концов, он дёрнулся и ловко изогнулся, перевернув их обоих, но снова забыл о нехватке места, и они оба свалились с кровати на пол. К несчастью для него, Северус оказался внизу; он захрипел, когда воздух покинул его лёгкие. — Так тебе и надо! — задыхаясь, сказала ему Гермиона, опять прижимая его за плечи, на сей раз к полу, борясь с собственным смехом. Она никогда раньше не видела в нём такой игривости. Однако с её стороны было ошибкой высвободить его руки; его пальцы тут же скользнули ей под рубашку, щекоча рёбра, и она не смогла удержаться от визга. — Северус, не надо! Пожалуйста! — Она годами успешно скрывала от своих друзей тот факт, что ужасно боялась щекотки. Тщетно пытаясь вырваться, девушка завизжала от беспомощного смеха. — Негодяй, прекрати это! Она попыталась ответить ему тем же, и, судя по тому, как он дёрнулся, вероятно, Северус тоже боялся щекотки, но один взгляд в его глаза сказал ей, что он жульничает и использует Окклюменцию. Гермиона попыталась закрыться ментальным щитом, но была совсем не сконцентрирована, поскольку отчаянно старалась увернуться от его рук. Тем не менее пусть даже она и не смогла бы победить в борьбе с помощью щекотки, она знала несколько других способов. Опустив руку между его ног, она схватила член и не особенно нежно сжала его, остановившись как раз перед тем, как это могло бы причинить ему боль. — Я серьёзно, хватит! Северус послушно остановился, застыв в абсолютной неподвижности, которая на мгновение заставила её забеспокоиться, что она всё-таки была слишком груба, но продолжал ухмыляться, а через мгновение расслабился и рассмеялся. — Ладно, я остановился. На данный момент, — добавил он, и его глаза озорно заблестели, пока она пыталась восстановить дыхание и достоинство. — Мазохист! — задыхаясь, прохрипела Гермиона, чувствуя, как его член начинает набухать под её рукой, когда она опять сжала его, на этот раз уже нежнее. Она знала, что ей следовало бы рассердиться на него, но никогда раньше не видела его таким беззаботным. — Ублюдок! — Что за выражения, мисс Грейнджер, — насмешливо протянул он. — Очевидно, кто-то оказал на вас очень плохое влияние. — Не могу представить, кто бы это мог быть! — парировала она, садясь на него верхом и пытаясь неодобрительно посмотреть на него сверху вниз без всякой искренности. Он сел, восстанавливая дыхание, перенеся вес девушки к себе на колени, его руки снова начали блуждать по её телу, и после минутной борьбы она сдалась, наклонившись, чтобы поцеловать его. — Знаешь, я заставлю тебя заплатить за это позже. — Я в этом нисколько не сомневаюсь, — с усмешкой ответил он, возвращая поцелуй, в то время как его руки вновь скользнули под её рубашку, теперь уже не щекоча, а пытаясь убрать ткань со своего пути. Он оказался довольно настойчив; вскоре она уже была обнажена и лежала на краю кровати, а он опустился на колени, уткнувшись лицом между её ног. Запустив пальцы в его волосы, она прикусила губу, сдерживая стоны удовольствия, когда он скользнул пальцем внутрь неё, облизывая и посасывая. Переместившись, она закинула одну ногу ему на плечо и прислонилась спиной к стене, закрыв глаза, чтобы ещё лучше сосредоточиться на ощущениях. К сожалению, он был слишком хорош в этом деле, чтобы она могла продолжать сердиться на него, что на самом деле не сулило ничего хорошего в будущем. Тем не менее прямо сейчас было трудно обращать на это внимание, когда он усилил давление и скользнул в неё вторым пальцем. Кончив, она почувствовала, как восхитительное удовольствие разливается по всему её телу. После этого Северус потянул её обратно на пол, очевидно, слишком нетерпеливый, чтобы встать, снова посадил её к себе на бёдра и прислонился спиной к краю кровати. Он поцеловал её, уже более нежно, и, чувствуя приятную расслабленность, Гермиона потянулась вниз, чтобы направить член внутрь себя. Опустившись на колени, она приняла его с тихим стоном, чувствуя, как он обхватил руками её ягодицы. Не прерывая поцелуя, она нежно сжала его плечи и начала двигаться; как только она вошла в ритм, он начал двигаться вместе с ней, закрыв глаза и прерывисто дыша. Сейчас он казался ещё более беззащитным, чем раньше, на его лице ясно читалось наслаждение, и когда она коснулась его щеки, Северус открыл глаза и улыбнулся ей мягкой улыбкой, наполнившей её теплом. Он также был более громким, чем обычно, тихие вздохи и стоны вырывались у него, пока они двигались в унисон, и он простонал её имя, достигнув оргазма. Забраться на кровать казалось им обоим слишком большим усилием. Гермиона была вполне счастлива растянуться на нём, пока они лежали на потёртом ковре, переводя дыхание. — Знаешь, ты всё равно ублюдок, — пробормотала она, утыкаясь носом в его грудь и ощущая солоноватый вкус его пота. — Нет, это не так, — ответил он, непринуждённо играя с её волосами. — Мои родители поженились за много лет до моего рождения. Это был первый раз за несколько недель, когда он упомянул о своей семье; она собиралась воспользоваться предоставленной ей возможностью и, наконец, спросить о его родителях, но тут рядом с ними возникла серебристая вспышка, и момент был упущен, поскольку появился Патронус — полосатый кот профессора МакГонагалл. «Доброе утро, Северус. Не мог бы ты сегодня прийти в штаб-квартиру? Я хотела бы поговорить с тобой. Спасибо». Северус застонал и прикрыл глаза, когда кот исчез. — Проклятье! Наверное, она хочет извиниться или что-то в этом роде, — предположил он с крайним отвращением в голосе. — Разве это плохо? — мягко спросила она. «Видит бог, они обязаны ему гораздо большим, чем просто извинением. Дамблдор и другие учителя сильно подвели его во многих отношениях; они должны были заметить, что происходит». — Да, — ворчливо ответил он. — Мне будет невероятно неловко, и она начнёт задавать слишком много вопросов, на которые я не собираюсь отвечать. А если она хоть раз посмотрит так, будто собирается обнять меня, я за себя не отвечаю. — Может, мне пойти с тобой? — Нет. Ухмыльнувшись с внезапной игривостью, Гермиона потянулась через его худощавое тело, чтобы поднять свою палочку с того места, где она упала, и вызвала свою серебристую выдру. «Он будет через час или два, профессор». — Ну и зачем ты это сделала? — Хотела дать тебе время принять душ и что-нибудь съесть, а она пусть поразмыслит над тем, почему я ответила вместо тебя и чем мы занимались, — хитро ответила Гермиона, и он тихо рассмеялся. — Это совсем не по-гриффиндорски. Ты быстро учишься. — Ты не должен приписывать себе все заслуги, Северус. — Я и не помышлял об этом. Тогда дай мне подняться. Заодно притащу назад твоих маленьких друзей. Если мне не позволено веселиться, то и им тоже.***
«Не могу дождаться, когда мне больше не придётся возвращаться на эту помойку». Северус закрыл за собой входную дверь особняка на площадь Гриммо и с отвращением оглядел коридор; возможно, его дом тоже был дерьмовой дырой, но, по крайней мере, он всегда был таким, а не превратился в развалины того, что когда-то было обителью древнейшего и благороднейшего рода. И, конечно же, его семья никогда не была заражёна безумием. Не то чтобы Снейпы были намного лучше Блэков, но они были чуть менее сумасшедшими. — Мерзость! — выкрикнула ему миссис Блэк с своего портрета, на что он только закатил глаза. — Заткнись, старая карга. Иди и терроризируй призрак своего сына. Воистину вы друг друга стоите, — пренебрежительно бросил он, проходя мимо неё и направляясь вглубь дома. В конце концов Северус нашёл Минерву в библиотеке; он остановился в дверном проёме, прислонившись к косяку и засунув руки в карманы. — Ну что ж, — устало сказал он. — Пришло время с этим покончить. На сей раз она действительно выглядела на свой возраст; как правило, он даже не задумывался, насколько она была старше него. Минерва всегда отличалась бесконечной энергичностью и никогда не переставала работать. Северус сурово напомнил себе, что вчера она потеряла своего самого близкого друга и старейшего товарища, и решил вести себя поделикатнее. Она подняла на него встревоженный взгляд и медленно покачала головой. — О, Северус… Почему ты никогда ничего не рассказывал? Тяжко вздохнув, он тихо спросил: — А какой в этом был бы смысл? Ты всё равно никогда мне не доверяла. Что значило бы моё слово «против»… Я даже не уверен, сколько там было людей. Возможно, пару десятков, и среди них были твои любимчики. Все они поклялись бы, что ничего особенного не произошло. Никто бы за меня не заступился, — добавил он уже более мягко, хотя вспоминать об этом всё ещё было больно. Лили предала его — уязвленная гордость значила для неё больше, чем всё её грёбаные гриффиндорские принципы или предыдущие семь лет их дружбы. Северус пытался оправдать это вспыльчивостью, тем, что она была зла и обижена на него из-за того, что он сказал, но… на самом деле это было не так. Точнее, дело было не только в этом. — О скольких инцидентах я так и не узнала? Северус устало посмотрел на неё и понял, что должен солгать. «Ей не нужно знать. Это было давно, так зачем заставлять её смотреть правде в глаза сейчас?» С тех пор слишком много воды утекло… и его отношения с Гермионой… ему действительно больше не было дела до Мародёров. — Ты не хочешь продолжать этот разговор, Минерва. Поверь мне. Отпусти ситуацию. Пожалуйста. — Нет, Северус. Расскажи мне. «Чёртовы гриффиндорцы!» Он снова вздохнул. — У них была волшебная карта, которая в любое время точно показывала им, где я нахожусь, и гарантировала, что они заметят приближение любого из учителей или студентов, прежде чем их поймают, а также мантия-невидимка, позволявшая им незаметно подкрасться ко мне. Как ты думаешь — каково мне было? — мрачно спросил он. Временами у него не было ни минуты покоя. Он не мог спрятаться или убежать от них, а каждый раз, когда пытался сражаться, его безнадежно превосходили числом. Она выглядела очень печальной, и он поспешно отвернулся, не желая видеть вину или жалость в её глазах. У него было несколько причин, по которым он никогда ни с кем не пытался это обсудить. — Ты должен был поставить в известность преподавателей. — О, в самом деле? Ты действительно думаешь, что я был настолько горд и упрям, чтобы скрывать это? — спросил он, уставившись в пол. — Они знали. Поппи была в ярости из-за того, что Дамблдор никогда не слушал её, когда она пыталась рассказать ему о травмах, которые я постоянно получал, как дома, так и в школе. Не проходило и недели, чтобы она не выходила из себя из-за того, что Гораций не мог вытащить голову из своей заплывшей жиром задницы, чтобы помочь мне! И ты помнишь, как Лили Эванс пыталась заступиться за меня на первом и втором курсах. — «Да. Но не после этого. Потом она решила, что я того не стою. Ей было слишком важно, чтобы её имя не фигурировало во всяческих заварушках рядом с моим». Северус с тихой радостью обнаружил, что произнесение её имени больше не причиняло ему боли; эта конкретная рана медленно затягивалась. — Северус, я… — Не надо мне сочувствовать, Минерва. Пожалуйста. — Почему? — Это ничего не изменит. — Знаю, но я всё равно собираюсь это сказать. — Она встала, пересекла комнату и остановилась перед ним. Минерва была всего на дюйм или два ниже его ростом, поэтому могла смотреть в его глаза на одном уровне. — Мне очень жаль, Северус. Он поднял голову и встретился с ней взглядом. — Нет, это не так. — Что?.. — Ты догадывалась, Минерва. К тому времени ты уже довольно долго преподавала. Даже слепой и глухой кретин, живший в полной изоляции, заметил бы, что со мной творилось что-то неладное. Любой из профессоров, учивших меня, прекрасно знал, что надо мной издевались. Я помню, как не раз сидел на уроке Трансфигурации с видимыми ссадинами и синяками или с рукой на перевязи. Вы не хотели знать, предпочитая не замечать, на что способны ваши любимые детёныши. Или ты думала, что я решил перерезать себе вены из-за несостоявшейся юношеской влюблённости? Чёрт возьми, ты хотя бы отчасти знала причину, по которой я это сделал! К облегчению Северуса, в его голосе не было истинной злости. Он слишком устал злиться, испытывать горечь и негодование по этому поводу. У многих людей было плохое детство… ладно, его детство было необычайно плохим, но всё же это не повод погрязнуть в старых проблемах. Он потратил десятилетия, пытаясь перестать думать об этом, борясь с тем, чтобы это его не беспокоило. Как выяснилось, всё, что ему было нужно, — это найти что-то более важное, на чём можно было сосредоточиться; кого-то, кто, как он знал, будет бороться за него до конца. Теперь он осознавал это так же ясно, как разницу между днём и ночью, что если бы тогда Гермиона была на месте Лили, она бы поставила на уши всю чёртову школу ради него, и это помогало ему избавляться от дурных воспоминаний. Впрочем, как и тот факт, что трое из четверых Мародёров уже были мертвы. Возможно, на это ушло почти тридцать лет, но он победил. Минерва больше не могла смотреть ему в глаза. — Северус, я… — Не надо, — сказал он более лояльно. — Ты ничего не можешь сделать, по крайней мере теперь. Это было давным-давно; так какое сейчас это имеет значение? — Он на мгновение задумался, знала ли она вообще об инциденте в Визжащей хижине; вероятно, нет, иначе она бы уже упомянула об этом. Даже будучи предвзятой гриффиндоркой, Минерва не смогла бы проигнорировать этот случай, в отличие от Дамблдора, которому это прекрасно удавалось. — Если бы всё было по-другому… ты бы всё равно присоединился к Сам-Знаешь-Кому? — Нет, — просто ответил он. Если бы кто-то ещё предложил Северусу место, где бы его ценили, он бы даже не задумался об этом. — Но тогда кто знает, что могло бы случиться? Без меня в качестве шпиона половина из вас погибла бы в первой войне, и сомневаюсь, что у нас было бы пятнадцать мирных лет, чтобы подготовиться ко второй. Меня бы точно сейчас здесь не было, если бы не всё, что произошло раньше. — И он не сошёлся бы с Гермионой, потому что вообще не работал бы в Хогвартсе; он бы никогда её не встретил. А она никогда бы не стала относиться к нему как-то иначе, если бы их не связали уроки Целительства. Лили могла быть всё ещё жива, хотя могла и погибнуть при других обстоятельства, но, даже оставшись в живых, она бы никогда не принадлежала ему. Минерва задумчиво смотрела на него, что всегда заставляло его нервничать и защищаться. — Что? — Ты изменился, — тихо сказала она. — О чём ты? — довольно раздражённо спросил он. — В тебе больше нет прежней злости. — Внезапно её глаза прищурились. — И я только что поняла, что так и не сказала тебе, о чём хотела поговорить. Ты ведь был рядом и слышал весь вчерашний разговор по каминной сети, не так ли? Его губы дрогнули, когда он попытался сдержать ухмылку. — Разумеется. Я находился в комнате, когда Гермиона связалась со штаб-квартирой, но даже если бы меня там не было, я бы услышал её и на другом конце дома. Думаю, её слышала половина улицы, несмотря на защитные чары. «Господи, она действительно была великолепна!» Она становилась чертовски сексуальной в своей свирепости, пылающей и восхитительно равнодушной к тому, что о ней думали другие. Минерва покачала головой, выглядя одновременно печальной и негодующей. — Я должна была догадаться. Знаешь, ты оказал ужасное влияние на эту девушку. — Северус прикусил язык, чтобы сдержать ответ, который так и рвался наружу, на том основании, что за это получил бы пощёчину, и она задумчиво добавила: — Но я думаю, что и Гермиона оказала на тебя хорошее влияние. — Минерва ткнула его в грудь напряжённым указательным пальцем. — Так что присматривай за ней! Ты меня понял? Позабавленный Северус демонстративно потёр это место. — Быстро же ты из извиняющейся передо мной превратилась в читающую мне нотации. — О, тебе это даже полезно, — ответила она, неэлегантно фыркнув. — Ладно, можешь убираться отсюда. И забери мальчиков с собой, пока Молли не задушила одного из них. — Я бы предпочёл оставить их здесь. — Уверена, ты бы так и сделал, — сухо ответила она. — Иди. И, Северус?.. — Да? — Знаешь, это были не пустые слова — мне действительно жаль. Он неуверенно посмотрел ей в глаза. «Проще было быть озлобленным одиноким циником, — размышлял он. — И всегда ожидать от людей худшего». Раньше он бы усмехнулся над ней и ушёл, но теперь был почти уверен, что она говорит искренне, и не знал, как себя вести. Потирая затылок, Северус ограничился неловким кивком и пробормотал: «Спасибо», прежде чем поспешно выйти из комнаты.***
Сначала он направился на кухню, логично предположив, что это было наиболее вероятное место в доме, где можно было найти Уизли. На сей раз здесь не было никого с рыжими волосами, даже Молли; должно быть, она убиралась где-то в другом месте. К сожалению, один человек в комнате всё-таки был… — Надеюсь, теперь ты доволен, — с горечью сказал Люпин, глядя на него налитыми кровью глазами. Северус приподнял бровь, глядя на него. — О чём ты говоришь на этот раз? — Тонкс решила переехать назад к родителям. Она со мной не разговаривает. «Отлично». Северус сохранял невозмутимое выражение лица и слегка наклонил голову, прищурив глаза. — И какое отношение ко мне имеют твои романтические распри? — Как будто ты не знаешь! — Люпин, я очень редко знаю твои мысли. Обычно потому, что мне всё равно. Ты где-нибудь видел Поттера или Уизли? Некоторым из нас нужно заниматься делами. — Вчера Гермиона растрепала половине Ордена о том, что произошло у Чёрного озера. Ни Минерва, ни Тонкс ничего об этом не знали. Северус вскинул обе брови, пытаясь сдержать улыбку. — Вряд ли это моя вина. Я не рассказывал об этом мисс Грейнджер. Предполагаю, Поттер сплетничал с друзьями о результатах своего бесцеремонного вторжения в мой Омут памяти, а у этой девушки всегда была склонность защищать аутсайдеров. И я также не виноват, что твоя женщина не знала, каким ублюдком ты был в юности. — Не часто ему удавалось так реалистично изображать невинность. — Почему ты не можешь просто забыть об этом? — Хм-м… Но ведь не я в этот раз начал говорить об этом, не так ли? — спокойно ответил он. «Минерва была права… Я действительно больше не испытываю злости». Отчасти это даже сбивало его с толку. На самом деле Северус жил с постоянным чувством злобы, обиды и напряжения сколько себя помнил, посему не чувствовать этого сейчас было и правда… довольно странно. — Хватит ныть, Люпин. Минерва всё равно простит всё, что сделают её драгоценные Мародёры. Что касается Нимфадоры, одному богу известно, почему она вообще выбрала тебя, но я сомневаюсь, что она порвёт с тобой из-за того, что произошло почти двадцать лет назад. Не будь таким жалким. Так тебе и надо, раз уж ты с самого начала не поговорил с ней должным образом. Ты не можешь так обращаться с женщиной и ожидать, что всё это сойдёт тебе с рук. — Он прекрасно понимал, что сейчас лицемерит, но это стоило того, чтобы увидеть, как покраснел оборотень. — Как будто ты что-то знаешь о женщинах! — огрызнулся Ремус. Северус ухмыльнулся ему, сделав это так самодовольно и высокомерно, как только мог. Он провёл ночь, уютно устроившись в постели с Гермионой, а Люпин в то время выслушивал выговор, получая дозу столь необходимой кармы. Он провёл утро на полу спальни со своей невестой верхом на нём и вкусом её возбуждения у себя во рту, пока оргазм не захлестнул его и не заставил в экстазе выкрикивать её имя, а Люпин тем временем злился в одиночестве. — У меня с этим делом всё в порядке, — самодовольно ответил он. В каком-то смысле было жаль, что Блэк мёртв. Ему бы хотелось увидеть его лицо, если бы он понял, что всё ещё холост и, скорее всего, таким и останется, зато Нюниусу досталась красивая умная девушка вдвое моложе его. Чёрт возьми, такая победа тешила его самолюбие! Северус с извращённым нетерпением ждал реакции Люпина, когда тот обо всём узнает. Хотелось бы надеяться, что когда это станет достоянием общественности, ещё больше друзей оборотня смогут увидеть, как его вежливая маска треснет, обнажая внутреннего Мародёра. Люпин обиженно посмотрел на него. — Почему ты так поступаешь с людьми, Снейп? Тебе нравится портить людям жизнь? — А, так вот в чём дело… До сих пор не можешь простить то, что я задал им написать эссе об оборотнях, а позже рассказал школе, кто ты на самом деле. — Он скучающе вздохнул и прислонился к дверному косяку. — Ты сам напросился, Люпин, после того трюка с боггартом. Можешь говорить сколько угодно красивых слов о желании помочь Лонгботтому повысить его самооценку, но мы оба знаем, что ты не мог устоять перед шансом снова «сыграть в «Мародёра». Публично унизить меня, как и раньше, когда нам было по шестнадцать. Вот только делать это, когда нам обоим уже перевалило за тридцать, было жалко, глупо и неосмотрительно. Мы оба знаем, что, если бы всё было наоборот, меня бы немедленно уволили за непрофессиональное поведение. Не ври самому себе, что я это заслужил. Я с самого начала игнорировал тебя, за исключением тех случаев, когда мне приходилось приносить Антиликантропное. Всё, что тебе нужно было сделать, — это отплатить мне тем же, но нет, ты не смог устоять. Мисс Грейнджер и половина рейвенкловцев в любом случае рано или поздно догадались бы. — А наводить их на эту мысль было обязательно? Всё ради мести? — Нет. Я сделал это потому, что они заслуживали знать. Ты опасен, Люпин. «Забыть» принять Антиликантропное было совершенно недопустимо после стольких лет и действительно непростительно. Если бы Блэк не оказался там и не сразился с тобой, ты бы укусил или убил той ночью четырёх человек. Одним из них был бы я, но трое других были невинными детьми. Какими бы невыносимо раздражающими они ни были, и как бы я ни хотел, чтобы их исключили, я никогда не желал им смерти. Сомневаюсь, что преимущество в войне было бы на нашей стороне, если бы Избранный стал оборотнем или гнил в могиле. А ты? Перестань обвинять меня. Ты совершил ошибку, которая подвергла опасности людей, а не я. И ты решил уйти в отставку; я не добивался твоего увольнения. Дамблдор никогда бы не уволил тебя, даже если бы ты кого-нибудь съел — особенно, если бы это был я. — Выпрямившись, Северус усмехнулся своему старому врагу. — Повзрослей, перестань обижаться на весь белый свет и иди поговори с Нимфадорой, потому что она единственная женщина, которая по какой-то невероятной причине согласилась с тобой быть, и ты не можешь позволить себе так легко отпустить её. И хватит рычать на меня. В следующий раз, если будешь нарываться, я так сильно надеру тебе задницу, что мало не покажется, потому что ты мне уже надоел. — Он одарил Люпина своей самой оскорбительной ухмылкой, развернулся на каблуках и ушёл, пока в голове у него звучал победный марш.***
Северус только начал подниматься по лестнице в поисках заблудших членов Золотого трио, беззвучно насвистывая сквозь кривые зубы, когда входная дверь открылась и закрылась. Сквозь возобновившиеся вопли миссис Блэк он услышал приглушённый женский голос: — Северус?.. Вздохнув, он обернулся на ступеньке и увидел, что Тонкс смотрит на него с почти виноватым выражением лица. Каждый раз, когда Северус видел её, он возвращался в те времена, когда ей было тринадцать: в детстве она точно также смотрела на него, её волосы тошнотворно переливались всеми мыслимыми цветами, пока она сбивчиво пыталась объяснить, почему на сей раз чуть не убила половину класса. Тонкс вела себя гораздо хуже, чем Лонгботтом; ему приходилось следить за ней на протяжении всего урока, потому что она была слишком неуклюжей, чтобы её можно было оставить без присмотра даже на минуту. — Что? — не скрывая раздражения в голосе, спросил он. Она выглядела несколько подавленной, почти такой же, какой была, когда всё ещё тосковала по Люпину, даже цвет её волос не менялся с каштанового. — Северус, я… — В интересах экономии времени позволь мне прервать тебя. Сегодня у меня уже было два неприятных разговора, и я не хочу третьего; у меня есть дела поважнее. Ты узнала, что Мародёры третировали меня в школе, но это ничего не меняет. Это было почти двадцать лет назад, а сейчас у меня на уме другие заботы. Люпин страдает ерундой на кухне, если ты хочешь с ним поговорить, но не втягивай меня в ваши и без того запутанные отношения. Изучая выражение её лица, Северус снова вздохнул, представив упрекающий взгляд Гермионы, если бы она его услышала; похоже, его совесть всё-таки была гриффиндорской. Смягчившись, он слегка понизил тон. — Он был уязвимым мальчишкой, отчаянно нуждавшимся в друзьях, которым руководили Поттер-старший и твой проклятый кузен, а я… был далёк от безупречной невинной жертвы. — «По крайней мере, на старших курсах». — И ты не настолько меня любишь, чтобы лишиться сна, узнав, что надо мной издевались в школе. Давай не будем притворяться, что это не так. А теперь, если ты меня извинишь… — Он вытащил свою палочку. — Сонорус! Сделав глубокий вдох, Северус повернулся и крикнул вверх по лестнице: — Поттер, отпусти уже девчонку Уизли и подними свой тощий зад с кровати! Уизли, хватит строить козни своим братьям! Вы оба должны спуститься сюда через пять минут! — Он повернулся обратно. — Квиетус. — Наклонившись вбок, он направил палочку мимо Тонкс на портрет миссис Блэк, задернув над ней занавески, чтобы она наконец-то заткнулась, прежде чем снова посмотреть на девушку-метаморфа. Нимфадора улыбалась ему. — Бедный Гарри. Знаешь, ты, наверное, только что довёл его и Джинни до сердечного приступа. — Какая жалость. «Если мне не удастся провести остаток дня, занимаясь сексом, то и никому другому тоже». Кроме того, вредить Поттеру всё ещё было весело, несмотря на их союз. Северус спустился обратно по лестнице в холл и прошёл мимо неё, остановившись у входной двери. — Отвали, Нимфадора. И передай остальным членам Ордена: следующий человек, который попытается поговорить со мной об этом, будет жестоко проклят.***
Гермиона услышала, как открылась и закрылась входная дверь, а затем раздался голос Северуса: — Я уже устал от твоего нытья, Поттер. Ты должен быть благодарен мне за то, что я не вошёл в комнату и не вытащил тебя оттуда за шиворот. — Всё равно не нужно было кричать на весь дом! — возразил Гарри. — Мы же с Роном не жалуемся, если вы или Гермиона забываете о Заглушающих чарах! Она покраснела и улыбнулась, когда услышала, как Рон заметил: — Да, приятель, но это ведь не из вежливости, не так ли? А потому, что мы недостаточно храбры, чтобы пойти против них двоих. — Очень мудро, Уизли. — Привет, мальчики, — весело сказала Гермиона, когда они вошли в гостиную, включая ухмыляющегося Северуса. Судя по выражению его лица, он наслаждался происходящим. — Из-за чего весь сыр-бор? — Джинни хотела присоединиться к нашей команде, потому что никто в Ордене не воспринимает её всерьёз, — объяснил Рон, кивнув головой в сторону Северуса. — Но он сказал «нет». — Не похоже, чтобы тебя это сильно возмущало. — Я бы предпочёл не спать здесь, внизу, размышляя, чем в данный момент занимается мой лучший друг с моей младшей сестрёнкой. Нет уж, спасибо! С меня хватит и вас двоих. — Рон пытался не киснуть из-за того, что был единственным одиноким среди сформировавшихся пар. — Не унывай, Гарри, скоро ты снова её увидишь. И от тебя не будет никакой помощи, если Джинни станет тебя отвлекать, — заметила Гермиона, глядя на Северуса. — Тяжёлый выдался разговор? — Отнюдь, но были некоторые неприятные моменты, — задумчиво сказал он. — Предлагаю приступить к делу. — На кухне почти всё готово. У тебя есть какой-нибудь яд, который можно использовать? — В подвале. Пойду, принесу его. — Что мы будем делать? — спросил Гарри, всё ещё выглядя немного хмурым. Очевидно, Северус чему-то помешал. Гермионе было трудно проявлять сочувствие, поскольку, честно говоря, она предпочла бы по-прежнему находиться в постели со своей второй половинкой. — Теперь у нас есть образец крови мистера Уизли. Надеюсь, он поможет нам справиться с Нагини. — А если это не сработает? — спросил Рон, когда они прошли на кухню и собрались вокруг стола, разглядывая неглубокий белый поддон, находящийся под огромным увеличительным стеклом, и маленький пузырёк с кровью. — Придумаем что-нибудь другое. — Ну, раз у нас есть такой «подробный» запасной план, наверное, всё будет в порядке, — саркастически сказал Гарри, и Гермиона легонько пнула его. — Одного любителя сарказма в доме достаточно. Сделав глубокий вдох, она задержала его на мгновение и медленно выдохнула, вновь опустив взгляд на поддон. Гермиона знала, что нужно будет делать, но всё же не могла не нервничать. Помогать как часть команды — это одно, но быть тем, от кого зависит успех всего дела, — совсем другое. Северус вернулся на кухню с маленьким флаконом в руке, бросил на неё проницательный взгляд и встал за её правым плечом, слегка наклонившись вперёд и понизив голос так, чтобы его не услышали мальчики. — Расслабься. Ты справишься. Просто не торопись и сохраняй спокойствие. Немного откинувшись назад, чтобы почувствовать тепло его тела, она кивнула, сосредоточившись на своём дыхании. — Хорошо. Все готовы? — Мы с Гарри должны помогать или только смотреть? — уточнил Рон. — Возможно, мне понадобится, чтобы ты помог мне отделить то, что принадлежит мистеру Уизли, от того, что этим не является. Я пока не знаю, насколько это будет сложно сделать. Извини, Гарри, но ты будешь просто наблюдать. Северус настоял, чтобы они оба присутствовали, но не сказал почему. Гарри пожал плечами и грустно улыбнулся. — Мне не впервой, и я бы всё равно даже не знал, с чего начать. Сделав ещё один глубокий вдох, Гермиона медленно вылила маленький пузырёк с кровью на поддон, который заранее продезинфицировала чарами. Достав палочку, она начала с основных диагностических заклинаний для анализа крови и за следующие несколько минут узнала довольно много об общем состоянии здоровья мистера Уизли: у него не было никаких заболеваний крови, его группа крови была первая отрицательная, недавно он перенёс лёгкую вирусную инфекцию, и прослеживались признаки межродственного скрещивания где-то в далёком прошлом на его генеалогическом древе. Это была самая простая часть — разделить кровь на составляющие её клетки и отделить тромбоциты, эритроциты и плазму от лейкоцитов. Следующая часть обещала быть более сложной, потому что половина её вообще не будет физической; ей нужно было найти магические «следы», прикреплённые к определённому виду лейкоцитов, и она не была уверена, к какому из пяти типов** это относится. Рассеянно прикусив губу, она принялась за работу более детально, лишь смутно осознавая тихое присутствие Северуса за её спиной, который наблюдал за ней через плечо. «Если бы яд Нагини всё ещё находился в крови, он бы воспринимался организмом как чужеродное вещество, патоген… Значит, он повлиял бы на макрофаги, поскольку они не смогли бы захватить и переварить частицы яда. Скорее всего, он находился где-то в лимфоцитах». Т-клетки памяти были единственными клетками крови, срок службы которых превышал несколько недель; именно они несли магические «следы». «Да, так оно и есть». Процесс показался ей довольно странным — Гермиона привыкла иметь дело с более физическими вещами, объектами, которые она могла видеть, трогать и двигать, а не с клетками, которые едва могла ощутить, технически их было невозможно увидеть. Она даже не была уверена, что делает прямо сейчас, просто следовала своим инстинктам, хотя раньше всегда полагалась на логику; мысль об этом заставила её на мгновение запнуться, и внезапно появилась паника. Она всегда подчинялась письменным инструкциям; возможность действовать самостоятельно и импровизировать всерьёз пугала её. — Спокойнее, — прошептал Северус ей на ухо. — У тебя всё хорошо получается… Дрожа, она закрыла глаза и на мгновение прислонилась к нему спиной. Поняв намёк, он придвинулся на шаг ближе и обнял её за плечи, стараясь не мешать её руке с палочкой. Позволив его прикосновениям успокоить её, она глубоко вздохнула и опять сосредоточилась, пытаясь заметить хоть какие-то проблески «следов». «Магия мистера Уизли…» Гермиона не очень хорошо знала его, но провела достаточно времени в «Норе», чтобы почувствовать магию Уизли в целом. Северус когда-то сказал ей, что все они связаны с землёй. По большей части это был ровный, удивительно тонкий вид магии, при этом основательный и сильный, не показной; необычный для такой шумной и колоритной семьи. «Подождите, что это было? Да! Да, вот оно!» Она сосредоточилась, боясь потерять это ощущение, ища то, чему здесь не место… «И вообще, на что, чёрт возьми, похож змеиный яд?» Ей никогда не приходилось иметь дело с ядами. Хотя… У Северуса раз или два было заражение крови, из-за инфекций или просто из-за приёма веществ, которые ему не следовало принимать. Это заставляло его клетки (которые она тогда изучала) реагировать, они пытались бороться. Гермиона вспомнила это ощущение неправильности, словно что-то не в порядке, — любой наполовину приличный целитель смог бы это почувствовать. Здесь тоже было что-то чужеродное, но она не могла найти это. — Я не смогу это сделать! Она не осознавала, что произнесла это вслух, пока Северус мягко не ответил, его тёплое дыхание коснулось её уха, а рукой он притянул её ближе к своей груди. — Ты сможешь. Ты почти у цели. Ты сильнее, чем думаешь, Гермиона, и ты это знаешь. Мне бы не удалось зайти так далеко. Давай… только немного глубже… Он продолжал еле слышно подбадривать её, шепча на ухо, и она позволила себе прислониться к нему, стараясь сконцентрироваться. Гермиона понятия не имела, как долго пыталась это сделать, но начинала чувствовать усталость. Это было странно; она почти не использовала магию, меньше, чем для левитации пёрышка. «Сосредоточься», — сказала она себе, сфокусировавшись на ощущении магии, присутствующей в крови. Нагини не была обычной змеей, она была крестражем, и во время нападения на мистера Уизли была одержима Волдемортом, так что тогда в ней присутствовали две части его души. Гермиона знала, на что похожа магия Тома Риддла: жаркая, мерзкая и гибельная словно зараза… «Кажется, что-то промелькнуло». Следы инфекции, но не недавние — от старой травмы к настоящему времени ничего бы не осталось, по крайней мере, у такого здорового человека, как мистер Уизли. Так что это была не настоящая инфекция. Она сосредоточилась на этом: «Похоже на магию Волдеморта, но почему-то… суше и холоднее. Больше похоже на рептилию?» Может быть, у неё всего лишь разыгралось воображение, но ощущение определённо казалось правильным… — Вот так, — пробормотал Северус. — Умница… продолжай, ещё немного, и дело будет сделано… Хорошая девочка… Прерывисто вздохнув, Гермиона вновь запустила разделительные чары, точно так же, как делала вначале, чтобы отсортировать различные типы клеток крови. У неё отчаянно разболелась голова из-за того, что это требовало постоянной концентрации. «Не спеши… не спеши… есть!» Она благодарно откинулась назад, опираясь на поддержку Северуса, положив голову ему на плечо и наблюдая сквозь полуприкрытые от усталости глаза, как он протянул руку с палочкой мимо неё; следующий шаг был за ним, чтобы восстановить связь между этими «следами» в яде и первоначальным носителем. Смотреть было особо не на что, разве что на пару маленьких искорок, засверкавших на дне подноса среди пятен крови. Гарри и Рон оба всё равно таращились на это во все глаза, но она сомневалась, что они понимали происходящее. Ощущение прохладной магической силы Северуса разлилось по её коже, но он работал невербально, на его лице застыло знакомое сосредоточенное выражение, которое она обожала. В конце концов он вздохнул и опустил палочку. — Готово. Кто хочет оказать нам честь? — спросил Северус, поднимая маленький флакончик с зельем. — Теперь очередь Гарри, — сказала ему Гермиона. Кивнув, он протянул ему склянку. — Вперёд, Поттер. Просто вылейте его на это место. — Эм-м… Вы уверены, что это сработает? — спросил Гарри, нетерпеливо беря флакон. — Крестражи более уязвимы внутри живого носителя. Это не уничтожит фрагмент души, но убьёт Нагини, что будет иметь тот же эффект. Действуйте. Гарри опрокинул бутылку. Яд внутри оказался бледного, почти лавандового цвета и слабо зашипел при соприкосновении с поддоном, но кроме этого ничего не произошло. — Сработало? — нерешительно спросил Рон через мгновение. Гермиона уже собиралась ответить, когда Гарри отшатнулся от стола и с криком боли уронил флакон, схватившись за голову; мгновение спустя он рухнул на пол.