But look at what we've done to the innocent and young Whoa, listen to who's talking 'cause we're not the only ones…*
Guns N Roses «Don't Damn Me».
Северус криво улыбнулся ей. — Привет, Петуния, — мягко сказал он. Прошло шестнадцать лет с тех пор, как он видел её в последний раз, — состоялась их первая встреча впервые за многие годы. Северус всё ещё смутно помнил её той девушкой, которую когда-то знал, но сейчас перед ним стояла женщина средних лет. Однако кислое выражение лица, которое она всегда приберегала исключительно для него, не сильно изменилось; из-за этого было трудно заметить её сходство с сестрой, чему при данных обстоятельствах он был весьма рад. Ситуация и так казалась достаточно сложной. — Что ты здесь делаешь? — дрожащим голосом спросила она. Он сомневался, что Петуния когда-нибудь ожидала снова его увидеть. И, конечно, он сам не планировал больше с ней встречаться. — Я привёл в гости твоего племянника и его друзей. — Северус отступил в сторону, показывая ей троих ребят, после чего Петуния, если такое было возможно, побледнела ещё сильнее. — Гарри?.. — Здравствуй, тетя Петуния, — тихо сказал Поттер, чувствуя себя довольно неловко. — Эм-м… Это мои друзья, Рон и Гермиона. Мгновение она пристально смотрела на него, прежде чем опять перевела взгляд на Северуса. — Зачем ты притащил их сюда? — повторила она с раздражённым шипением. Он вздохнул. — Нас привело важное дело, Петуния. Ты знаешь, что без крайней необходимости меня бы здесь не было. Мне нужно кое о чём попросить тебя. Это не займёт много времени. Мы можем войти? Или ты предпочла бы, чтобы данная дискуссия происходила у тебя на пороге, на виду у соседей? Это сработало, как он и предполагал. Она автоматически отступила назад, впуская их в дом, а Уизли закрыл за ними дверь. — Подождите в гостиной, — коротко бросила им Петуния, исчезая дальше по коридору, предположительно, чтобы убрать с дороги Вернона и… как там звали их сына, если они находились дома; почему-то Северус сомневался, что она хотела приготовить им чай с печеньем. — Судя по всему, разговор будет непростым, — заметил Уизли, оглядываясь по сторонам. Северус проигнорировал его комментарий, как и очевидное любопытство Гермионы. Сейчас он больше всего беспокоился о реакции Поттера. Если мальчишка опять потеряет над собой контроль, это создаст массу проблем. Северус украдкой наблюдал за ним. Поттер был явно недоволен возвращением сюда. Отчасти он мог ему посочувствовать, поскольку сам испытывал те же самые эмоции в отношении Паучьего Тупика. — Ты в порядке, Гарри? — вполголоса спросила Гермиона, очевидно, придя к тому же выводу. Тот неловко пожал плечами, бросил на Северуса не очень дружелюбный взгляд и отвернулся, чтобы найти место, куда можно было сесть. Северус отнёсся к этому философски, так как ситуация в любом случае не могла быть приятной. С остальным придётся разбираться позже. Через несколько минут Петуния вернулась с разъярённым выражением лица, которое никак не могло скрыть страх в её глазах. Парни заняли диван, а Северус сел в кресло, оставив другое для неё. Гермиона сидела на полу, прислонившись к его ногам. Это была плохая идея во многих отношениях, учитывая острые глаза и едкую натуру Петунии, а также сложившееся о нём нелестное мнение, но Северус, конечно, не собирался просить её пересаживаться. Усевшись напротив него и излишне педантичным жестом поправив юбку, Петуния наконец озвучила волновавший её вопрос: — Что происходит, Северус? Предполагалось, что мы будем находиться в стороне… от всего этого. — И так было всё это время, — согласился он. — Но ты же знаешь, что происходит. Ты знаешь, что он вернулся много лет назад. Волшебный мир находится в самом разгаре войны. — Мы в опасности? — быстро выпалила она. — Нет. Мы пробудем здесь недостаточно долго, чтобы привлечь к себе внимание. Мне нужно попросить тебя кое о чём, и я хотел бы объяснить, что происходит, поскольку, полагаю, тебе будет интересно узнать. «Несмотря на всё, уверен, ты притворялась, что тебе всё равно». — Откуда ты знаешь Гарри? — спросила она. Петуния знала его достаточно хорошо и догадывалась, что Северус должен был испытывать всякий раз, когда видел мальчишку, хотя она всё равно не до конца понимала, насколько ему больно — никто не мог этого понять. Он невольно ухмыльнулся. — Я преподаю в Хогвартсе. Точнее преподавал до этого лета. — Тогда что же случилось? — Это слишком длинная история, чтобы вдаваться в подробности, но Хогвартс закрылся. Он возглавил Министерство магии, и близится тот день, когда он будет контролировать всю страну. — О боже! — Сомневаюсь, что Бог имеет к этому какое-то отношение, — услышал он тихое бормотание Гермионы и, подавив улыбку, слегка подтолкнул её коленом. «Оставьте сарказм мне, любимая». — Тем не менее всё не так плохо, как кажется. Мы выяснили, как он смог вернуться и почему не умер в тот раз, и очень близки к тому, чтобы всё исправить. Если нам это удастся, мы сможем его уничтожить. На самом деле всё почти закончилось. — В самом деле? — Да. Северус дал ей несколько минут, чтобы переварить информацию. Должно быть, для неё это оказалось настоящим потрясением; Петуния делала всё возможное, чтобы как можно дольше держаться подальше от волшебного мира. Если уж на то пошло, ему тоже нужно было некоторое время, чтобы собраться с мыслями, так как ситуация была очень странной. Они с Петунией никогда не были друзьями; она в некотором смысле ревновала к нему Лили, и они провели своё детство, взаимно недолюбливая друг друга, пока из-за него не убили её сестру. Случайно, да, но всё же неудивительно, что она возненавидела его или что ему было трудно расслабиться в её обществе. — Дамблдор всё ещё главный? — в итоге спросила она. Северус обнажил зубы в мрачной пародии на улыбку. — Нет. Он мёртв. Гермиона поёрзала у его ног и обхватила рукой его икру. Слегка дрожа, она положила голову ему на колено. Наступила ещё одна долгая пауза. Внезапно Поттер несколько неожиданно нарушил затянувшееся молчание. — Так вот как ты узнала об Азкабане? Все в комнате непонимающе уставились на него. — Что ты имеешь в виду? Он удивлённо смотрел на свою тётю. — Ты как-то сказала, что знаешь о дементорах, потому что подслушала, как кто-то рассказывал о них моей маме. Я думал, ты имела в виду моего отца, но… ты говорила о профессоре Снейпе, не так ли? — Да. Северус на мгновение поймал взгляд Петунии. Он вспомнил тот разговор. Он объяснял Лили, почему им не разрешат использовать магию вне школы, как только они поступят в Хогвартс, а Петуния, как всегда, подслушивала. В результате она прервала его, и он случайно чуть не свалился с ветки дерева, на котором они сидели, почти на неё, напугав обеих девочек и разозлив Лили. В то время ему было всего девять. Почти тридцать лет назад. С тех пор он как будто прожил несколько жизней. Поттер внезапно рассмеялся. — Ты назвала его «этот ужасный мальчишка». Поражённый Северус издал лающий смешок, когда Петуния покраснела. — Звучит правдиво, — согласился он, когда Гермиона повернула голову и весело улыбнулась ему. — Ну, ты ведь таким и был, — сказала Петуния, защищаясь. — Верно, — печально согласился он, вспомнив того неряшливого, плохо говорящего уличного мальчишку, которым когда-то был. Как ни странно, этот мальчик всё ещё находился внутри него, где-то под поверхностью; это была особая его часть, рождённая, чтобы выживать, и, откровенно говоря, она была более безжалостна и жестока, чем отполированная внешняя оболочка, которую он демонстрировал. — Почему ты не рассказывала мне о нём? — спросил Поттер. — Я и не знала, что вы знакомы. Откуда мне было знать, что он работает в Хогвартсе. И я постаралась забыть… обо всём этом. Поттер снова открыл рот, но Северус вмешался. — С задушевными беседами придётся подождать до следующего раза. Мы здесь не для того, чтобы предаваться ностальгии, и у нас мало времени. Она сухо кивнула. — Ты сказал, что собирался попросить меня кое о чём. Я не буду участвовать в этой вашей… войне, Сев. Я не могу. Мне нужно думать о своей семье. Это прозвище застало его врасплох. Он не слышал его много-много лет и не ожидал услышать от неё. Изо всех сил стараясь не обращать на него внимания — он всегда ненавидел его, оно ассоциировалось со столькими болезненными воспоминаниями, но она заслужила право использовать его, и, видит бог, его называли и похуже, — он просто кивнул. — Знаю. Я не прошу тебя вмешиваться. Это может прозвучать немного странно, но мне нужен образец твоей крови. — Зачем? Вместо ответа он легонько толкнул Гермиону коленом; та подпрыгнула, но села прямее и откашлялась. — Это правда, миссис Дурсль. Видите ли, она нужна нам, потому что вы самая близкая родственница Гарри. — Я… простите, кто вы такая? — Меня зовут Гермиона Грейнджер. Я лучшая подруга Гарри. Мы работали над этим планом долгое время. Не знаю, рассказывал ли профессор Снейп вам о шраме Гарри, но пару лет назад мы выяснили, что существует своего рода связь между ним и Сами-Знаете-Кем. Мы блокировали это, но теперь выяснили, как полностью избавиться от неё. Только для этого нам нужно немного крови близкого члена семьи. Петуния несколько секунд изучающе рассматривала её. — Это вы звонили нам домой? — Э-э-э… нет, это был я, — признался Уизли с дивана, застенчиво улыбаясь. — Извините. Я никогда раньше не пользовался телефоном. Северус бросил на него уничтожающий взгляд; не то чтобы это было трудно. В конце концов, вход для посетителей в Министерство находился в телефонной будке. Она прищурила глаза, рассматривая рыжего парня. — Я тебя помню. Ты был… в той машине. Северус откинулся на спинку неудобного кресла и наслаждался видом двух резко занервничавших мальчишек, полуприкрыв глаза и оценивая выражения их лиц. Он вспомнил, в какое бешенство повергла его их маленькая выходка; честно говоря, они отделались гораздо меньшим, чем заслуживали, особенно учитывая то, что они болтали о нём, когда он преследовал их и подслушивал, прежде чем сделать свой ход. Кстати одичавший Форд «Англия» неплохо освоился в Запретном лесу. За эти годы он несколько раз видел его там, когда тот гонялся за чем-то. Гермиона ткнула его в голень и одарила свирепым взглядом, что, вероятно, не произвело того эффекта, которого она хотела. Северус уже больше года находил её невероятно сексуально привлекательной в гневе; кроме того, часть его вспомнила последний раз, когда она смотрела на него с пола горящими глазами и глубоко брала его член в рот. Бросив на неё невинный взгляд, он отвёл глаза и тщательно очистил свои мысли, когда девушка вновь заговорила: — Простите, что прерываю, миссис Дурсль, но если мы будем обсуждать все глупости, которые когда-либо совершал Рон, то проторчим здесь до Рождества, а дело не ждёт. Мы бы не просили вас, если бы был какой-то другой способ. Петуния довольно долго рассматривала свои ногти с сомневающимся выражением лица, прежде чем ответить, не поднимая глаз. — Сколько крови? — Два маленьких пузырька, — отчеканила Гермиона тоном будущей целительницы. — На самом деле нам нужен только один, но второй — на всякий случай. Меня научили, как брать образцы крови, — это не повредит вам и совершенно безопасно. Последовало ещё одно очень долгое молчание. — Это сработает, Сев? — спросила Петуния, недоверчиво глядя на него. — Я уверен настолько, насколько могу быть, не попробовав этого, но не могу гарантировать полностью. Хотя на самом деле я думаю, что это наш единственный шанс. — И если это сработает, тогда вы сможете его убить? — Да. — В таком случае я согласна. Возьмите то, что вам нужно, и убирайтесь из моего дома.***
Гермиона оказалась настоящим профессионалом. Десять минут спустя они уже стояли в коридоре, поскольку их выпроводили за дверь. Поттер оглянулся на свою тётю с обеспокоенным выражением лица. — А где дядя Вернон и Дадли? — Вернон на работе, а Дадли в школе. Они разговаривали довольно отчуждённо. Северус, прищурившись, наблюдал за их общением. Они вели себя не как члены семьи, даже по его довольно искажённым стандартам. И старались не смотреть друг другу в глаза. Поттер попытался ухмыльнуться. — Жаль. Я хотел, чтобы профессор Снейп с ними познакомился. Уизли поперхнулся, услышав это, губы Северуса тоже дрогнули. Он никогда не встречался с Верноном, но когда-то давно познакомился с одним из первых бойфрендов Петунии. Тогда всё прошло не очень хорошо, но это было чрезвычайно забавно. И из того немногого, что он слышал о Дадли, — «Кто, чёрт возьми, вообще придумал такое дурацкое имя?» — мальчик выглядел как нечто среднее между Крэббом и Гойлом. Петуния, судя по её внешнему виду, пришла в ужас от этой идеи, что ещё сильнее развеселило его. Оглянувшись на Поттера, Северус сделал паузу и посмотрел на Гермиону; та ответила ему взглядом с оттенком мольбы, прося его разрядить обстановку. «Я не психотерапевт, чёрт бы вас всех побрал!» Тем не менее, вероятно, среди присутствующих он находился в наилучшем положении и мог попытаться разобраться в этом запутанном клубке. Подавив желание раздражённо вздохнуть, Северус нетерпеливо махнул рукой. — Идите, вы трое. Я вас догоню. — Но я… — запротестовал Поттер. — Не сегодня. У нас нет времени. У тебя ещё будет возможность. Иди. — Пойдём, Гарри, — тихо сказала ему Гермиона, волоча своего друга к двери, а Уизли замыкал шествие. Северус отметил, что никто не попрощался. «Любопытно». Он стоял в коридоре и задумчиво разглядывал Петунию, борясь с желанием либо засунуть руки в карманы, либо откинуть волосы с лица. — Ты не должна была так удивляться, — сказал он наконец. — Я же говорил тебе, когда мы разговаривали в последний раз, что это ещё не конец. Глупо было надеяться на обратное. «Я должен кое-что выяснить». — Чего ты хочешь? У тебя есть моя кровь. Оставь меня в покое. — Зачем ты это делала, Петуния? — приглушённым тоном спросил он. — О, я много думал об этом. И даже придумал для Поттера пару правдоподобных оправданий. Но я не уверен, что это было главной причиной. Я знаю, что отчасти ты пыталась подавить его магию, сделать его «нормальным», хотя уверен, это было также для того, чтобы у тебя в доме не жил «урод». — Ему не удалось сохранить нейтральный тон, поскольку когда-то и его тоже называли «уродом», о чём до сих пор сохранились неприятные воспоминания. — Но дело не только в этом, поэтому я хотел бы узнать причину. Ты никогда не была милой девочкой, но жестокое обращение с детьми?.. Это больше в моём стиле, чем в твоём. — Хотя существовали некоторые вещи, которые даже он не стал бы делать. — Что бы он тебе ни наговорил… — начала она, но Северус тут же фыркнул. — К твоему сведению, дети, подвергшиеся насилию, не говорят об этом. Ты действительно думала, что такая важная для волшебного мира персона, как Мальчик-Который-Выжил, останется без присмотра? Что мы просто свалим его на тебя и исчезнем? Дамблдору докладывали обо всём, а он передавал мне большую часть информации. Так почему? Он твоей крови. Ты так сильно ненавидишь его? Ещё не произнеся это, он понял, что дело не только в ней и Поттере. Даже сейчас часть его хотела понять, почему и как люди могут отвернуться от своих собственных семей, что заставляет взрослых настраиваться против детей. Ему не понравилась эта мысль, хотя предполагалось, что теперь всё осталось позади. — Неужели тебе не больно, когда ты смотришь на него и видишь, как она глядит на тебя своими глазами с его лица? — неожиданно спросила Петуния; несмотря на жёсткость и злость в её голосе, он услышал нотку боли. Да, она завидовала своей сестре, но и любила её. — Конечно, — устало ответил он. «Больше, чем кто-либо может себе представить». — Но это не его вина, и я стараюсь не наказывать его за это. У меня не всегда получалось, но я делал всё возможное, чтобы не срываться на нём, насколько это было в моих силах. Ты винишь его в смерти Лили? — спросил он. — Я тоже. Немного. Но до сих пор ни разу в жизни не поднял на него руку. Петуния не могла встретиться с ним взглядом, и Северус нахмурился, изучая её. Он задавался вопросом, не связано ли это как-то с её мужем, но, нет, она не подавала никаких признаков. — Ты хоть сама знаешь, почему так себя вела? Никто не мог бы винить вас за то, что вы относились к своему сыну лучше, чем к Поттеру, но не до такой же степени! Ты не представляешь, какой ущерб ты могла нанести его неокрепшей психике. Ущерб, который вы уже нанесли, потому что мальчик на самом деле не совсем нормальный, и я сейчас говорю не о магии. Вернон третировал его, не так ли? А ты просто закрывала на это глаза? — Он сказал Поттеру правду, его собственная жизнь была намного хуже, но это ничего не меняло. Северус всё равно мог понять, что чувствовал мальчик, лучше, чем кто-либо другой. — Зачем тебе это? Ты же не думаешь, что я поверю, будто он тебе небезразличен! Ведь он мог бы быть твоим сыном, если бы не Джеймс! А вот это было больно. Северус с лёгкостью сохранил бесстрастное выражение лица, но почувствовал, как под одним глазом задёргался нерв. Если бы она была мужчиной, то прямо сейчас истекала бы кровью, даже если в данной ситуации драться было неправильно. Сделав глубокий вдох, он постарался спокойно ответить: — Мне трудно сопоставить всё это с девочкой, которую я помню. Тебе никогда не нравились задиры. Ты столкнула Майки Дэвиса с его велосипеда, когда тот дёрнул Лили за волосы. «А потом он набросился на нас троих и надрал мне задницу, — вспоминал Северус. — Наверное, из-за того, как я его назвал». — И ты без колебаний противостояла мне. А теперь я узнаю, что ты позволила своему собственному сыну стать хулиганом, а мужу — жестоко обращаться с ребёнком. Ты действительно так сильно ненавидишь волшебство? Петуния уставилась на него глазами, полными негодования. — А за что мне его любить? — Хорошее замечание, — согласился он. — Но, знаешь, ты не единственная, кого Дамблдор отшвырнул в сторону. Ты всё равно не смогла бы учиться в Хогвартсе, но он мог бы сделать чуть больше, чем просто отправить тебе покровительственный отказ. Мы не все такие, как он, а тебе не следовало вымещать свою зависть и злость на маленьком мальчике. Ведь какое-то время у него никого не было, кроме тебя. — Как будто тебе не всё равно… Северус пожал плечами. — Дело даже не в Поттере, а в том, что я просто не люблю всякое задиристое отребье. Господь свидетель, я достаточно плохо обращался с ним, но придерживался правильной линии, что бы ни думали другие. Хватит, Петуния. Нет времени, чтобы разбираться, нам нужно воевать. Ты была не права, и знаешь это так же хорошо, как и я, иначе ты бы не спорила со мной. Я всё ещё достаточно хорошо знаю твой характер. Каковы бы ни были причины, ты вела себя неправильно, и ты обязана сказать это своему племяннику. Как только война закончится, вы сядете и поговорите. Поттер сильно повзрослел за последний год или около того. Возможно, у него даже стало проскальзывать что-то похожее на интеллект. Её светлые глаза вспыхнули яростью, и на мгновение она стала ужасно похожа на Лили. — Ты не имеешь права отдавать мне приказы, только не после того, что ты сделал! Разве это не твоя вина, что ему вообще пришлось жить с нами?! Обвинение немного задело, но к настоящему времени Северус в основном выработал иммунитет. Он всегда будет чувствовать себя виноватым, но только до определённого момента. — Отчасти да, но я сделал всё, что мог, чтобы попытаться предотвратить это. Никто другой, из вовлечённых во всё это, не может похвастаться тем же самым. — Он встретился с ней глазами и почувствовал, что его взгляд стал холодным и жёстким. — Когда с остальным будет покончено, ты поговоришь с ним. Ты должна ему как минимум всё объяснить. И это не просьба. Она только пожала плечами, но теперь он не сомневался, что так оно и будет. Бог знает, что ещё они наговорили бы друг другу, и, без сомнения, это закончилось бы бегством Поттера, но он сделал всё, что было в его силах. Северус повернулся к двери. — Тогда я оставлю тебя наедине с твоими мыслями. — Северус… — Да? — спросил он, поворачиваясь и глядя на неё прищуренными глазами из-за изменившегося тона её голоса. — Та девушка, которая была с вами, которая брала кровь. — Мисс Грейнджер? — спросил он, приподняв бровь и борясь с внезапным желанием рассмеяться; он не ожидал этого, по крайней мере от неё. — Что насчёт неё? — О, нет. Даже не пытайся провести меня. Ты спишь с ней, не так ли? — Да, — открыто ответил он. Северус не хотел лгать о чём-то настолько важном, и в любом случае Петуния была не в том положении, чтобы кому-то рассказывать. — Она же ещё ребёнок! — прошипела женщина, бросив на него взгляд, полный отвращения. — Ей восемнадцать. Она совершеннолетняя в обоих мирах и на несколько лет старше брачного возраста. Также она гораздо более зрелая, чем большинство её ровесниц. Если всё пойдёт по плану, мы оба в любом случае проживём ещё по крайней мере сто лет, а если нет, тогда это не будет иметь значения. Так или иначе, если бы она погибла, он не собирался пережить её надолго. — Она одна из твоих учениц, не так ли? — Да, была раньше. К тому времени, когда начались наши отношения, она уже не считалась студенткой. — По большому счёту, она всё ещё была его ученицей, когда он впервые поцеловал её, но на самом деле ему было уже всё равно. Любовь оказалась важнее правил. Они оба знали, что он не был грязным старикашкой или извращенцем, так кого волновало, что подумают другие? Кроме того… Северус почти улыбнулся… Если бы она не хотела его, то дала бы это понять предельно ясно. — Она подруга сына Лили, — мрачно сказала Петуния. — Поверь мне, я заметил, — раздражённо ответил он. — Это не имеет к мальчишке никакого отношения. Лили никогда не хотела меня, так почему должно иметь значение, что кто-то другой наконец-то захотел? Если это тебя хоть немного утешит, я намерен жениться на ней, при условии, что она согласится. — Произнесение вслух делало это ещё более реальным. И пусть Северус всё ещё был напуган данной мыслью до полусмерти, но ему также хотелось самодовольно ухмыльнуться и кричать об этом с крыш. Это вызвало у неё шокированный взгляд и убрало большую часть гнева с её лица. Северус едва удержался, чтобы не закатить глаза, прекрасно понимая, что все подумают то же самое, — похотливый профессор злоупотреблял своим положением, чтобы соблазнить наивную и беспомощную невинную студентку. Тот факт, что наивная и невинная студентка прокляла бы его, если бы не захотела этого, и не была беспомощной ни в каком смысле этого слова, вероятно, никого не заставит передумать. — Неужели она… — Нет, чёрт возьми! — огрызнулся он, теперь уже всерьёз оскорблённый. Северус понизил голос до шипения. — Нет, она не беременна! Ради бога, Петуния, я знаю, ты невысокого мнения обо мне, но неужели ты действительно думаешь, что я стал бы так обращаться с какой-либо девушкой?! Когда-то ты знала меня лучше, чем сейчас, но я не так уж сильно изменился. — Нет. Нет, ты бы так не поступил. Прости меня. — Она запнулась. — Знаешь, я всегда думала… что Лили сделала неправильный выбор. Ты мне никогда не нравился, и я не одобряла тебя… но… Я думаю, ты любил её больше, чем Джеймс. Это застало его врасплох. Северус некоторое время пристально смотрел на неё, прежде чем медленно кивнуть. Вероятно, это было правдой, поскольку когда он любил кого-то, то растворялся в этом полностью. На самом деле это было не совсем здраво, но такова уж была его натура. — Лили сделала правильный выбор, — наконец сказал он. — Я не смог бы дать ей то, чего она хотела, а она не была той, в ком я действительно нуждался. Петуния глубоко вздохнула, подняв на него свои светлые глаза. — Надеюсь, вы победите, Северус. Заставь его заплатить. Удачи тебе в жизни. Но не возвращайся в мой дом. Ты меня понял? Он на мгновение встретился с ней взглядом и кивнул. — Да. Один совет, прежде чем я уйду. Если твой сын когда-нибудь станет отцом, довольно высока вероятность того, что его дети будут обладать магией, особенно если родятся девочки. Начинай привыкать к этой мысли прямо сейчас. — С этими словами он ещё раз кивнул ей напоследок. — Прощай, Петуния.***
Когда он догнал их троих на обратном пути в переулок, где можно было аппарировать, первым заговорил Рон. Гермиона, честно говоря, понятия не имела, что сказать. — Сев? — спросил он несколько недоверчиво. — Произнесёшь это прозвище ещё раз, и я сломаю тебе челюсть, — безразлично ответил Северус. — Мне оно никогда не нравилось. — Однако вы позволили моей тёте выйти сухой из воды, — заметил Гарри. — Потому что я никогда больше не увижу её. К сожалению, мне придётся регулярно видеться с вами обоими ещё некоторое время. — Моя мама так вас называла, верно? — Не только, но она была первой, кто назвал меня так. Гарри практически с тоской уставился в спину Северуса; очевидно, он отчаянно хотел задать ещё несколько вопросов, но в равной степени был уверен, что ему не позволят это сделать. Он несчастно посмотрел на Гермиону, которая пожала плечами; она тоже не знала, как отреагирует Северус. Тот явно был не в самом лучшем расположении духа, но, казалось, с ним всё в порядке. — Не могли бы вы… не могли бы вы немного рассказать мне о ней? Пожалуйста? — наконец рискнул Гарри. После паузы Северус сдержанно ответил: — Я не собираюсь рассказывать тебе сказки на ночь, но готов ответить на вопросы. — О, но я даже не знаю, о чём спросить! Я ведь вообще ничего о ней не знаю. — Теперь и я не уверен, что когда-либо много знал о ней, — пробормотал Северус, вздыхая. — Что ж, подумай об этом, Поттер. Спросишь потом. — Спасибо. Северус что-то проворчал в ответ и ускорил шаг, так они и добрались до переулка — быстро и молча. Гермиона догнала его и шла рядом, пока он не посмотрел на неё сверху вниз; его взгляд слегка смягчился, хотя он явно был не в настроении улыбаться. Он коротко коснулся её руки, таким образом говоря ей, что с ним всё в порядке. Взглядом он также достаточно доходчиво дал ей понять перестать суетиться из-за него, но она проигнорировала это с мимолётной улыбкой. Гарри откашлялся, когда они готовились аппарировать домой. — Эм-м… не могли бы мы сначала кое-куда заглянуть? — Куда? — спросил Рон; судя по выражению лица Северуса, тот уже догадался, что ответит Поттер. — В Годрикову впадину. — Нет, — решительно сказал Северус. — Почему нет? — Во-первых, за этим местом, наверняка, наблюдают, и слишком велик риск попасть в засаду. Во-вторых, я больше туда не вернусь. Если ты настолько хочешь посетить его, попроси кого-нибудь из Ордена сходить с тобой туда после окончания войны. — «Больше»? Так вы бывали там раньше? — Очевидно. — Вы были на их похоронах? — Нет. В то время у меня были другие обязательства, но я бы всё равно не осмелился. — Так когда же?.. — Он не ответил, и через мгновение Гарри очень тихо предположил: — Вы были там той ночью, не так ли? На Хэллоуин. Северус громко сглотнул и кивнул, его глаза снова стали пустыми и холодными. — Да. — Что там произошло? — Ты знаешь больше меня, Поттер. Я добрался туда слишком поздно. — Его голос звучал ровно, но взгляд оставался непроницаемым. — Пока я не увидел твоё воспоминание об этом на уроке Окклюменции, я не знал подробностей. Хотя твоя память неполна. Оно прекращается, когда он проклинает тебя. — Я помню, как Хагрид вёз меня на мотоцикле, — задумчиво сказал Гарри. — Во всяком случае, вроде того. Откуда вы знаете, что моя память неполна? Что произошло после того, как проклятие отскочило? — Северус молча покачал головой и ничего не ответил. Гарри уставился на него. — Что вы сделали? — Ничего, — прошипел он, его взгляд стал жёстче, когда он предупреждающе поднял руку. — Я не буду говорить о той ночи. Помимо всего остального, я помню её не слишком отчётливо. Да, я был там потом. Этого достаточно. — Простите. Северус покачал головой и вздохнул. — Находиться здесь долго небезопасно. Давайте вернёмся в дом. Я постараюсь ответить на некоторые из твоих вопросов, но есть вещи, о которых я не буду говорить, а на какие-то — не буду знать ответов.***
Некоторое время спустя они все расположились в гостиной. Гермиона уважила взгляд, которым Северус одарил её, и осталась в стороне, присев на подлокотник дивана рядом с мальчиками, давая ему немного пространства. Она сомневалась, что это было хорошим решением для него в данный момент, но, очевидно, он этого хотел. Ему нужна была некоторая дистанция, если он намеревался ворошить прошлое. Они с Роном хранили молчание, просто слушая их диалог. — Как вы познакомились? — осторожно начал Гарри. — Мне было девять, — медленно ответил Северус, его тёмные глаза словно заволокло туманом, когда он погрузился в воспоминания. — Я видел, как она показывала свою магию сестре. Лили была единственным волшебным ребёнком, которого я когда-либо встречал. Я проследил за ними до дома, чтобы узнать, где они живут, и наблюдал за ними тайком почти неделю, прежде чем осмелился заговорить с ней. — И вы стали друзьями? — Я тоже был единственным ребёнком-волшебников в округе. В то время Лили даже не подозревала, что то, что она делала, на самом деле было магией. Как и её семья. Её родители очень волновались, что с ней что-то не так. Я дал им ответы, в которых они нуждались, и во многом их успокоил. Тогда не имело значения, было ли у нас на самом деле что-то общее или нет. — Как вы познакомились с моим отцом? Выражение его лица не изменилось, оставаясь пустым и отстранённым. — Мы с Лили сидели в купе «Хогвартс-экспресса» и разговаривали о том, на каких факультетах могли бы оказаться. Твои отец и крёстный присутствовали при этом, услышали, как я упомянул Слизерин, и сразу заинтересовались. Наша первая ссора произошла ещё до того, как мы узнали имена друг друга. Думаю, они сами познакомились всего полчаса назад, но уже стали настоящей командой, — с горечью добавил он. — И всего-то? — неловко спросил Гарри, чувствуя себя некомфортно. Северус кивнул, внимательно посмотрев ему в глаза. — И всего-то. Я им не понравился исключительно из-за того, что упомянул Слизерин. Вот так всё и началось. Позже это переросло в настоящую вражду, и я, конечно, тоже не оставался в долгу, но для первоначальной неприязни у них не было веских причин. Я никогда не понимал, почему они настроились против меня. С самого начала я не сделал им ничего плохого. Они вели себя дружелюбно со всеми остальными, но не со мной, и по сей день я до сих пор не знаю, почему было именно так. Теперь, наверное, никогда не узнаю. Гарри нервно сглотнул, явно не в восторге от услышанного, но кивнул. — Что вы почувствовали, когда мою маму определили в Гриффиндор? Вы думали, что могли бы оказаться там же? — Я не просил Распределяющую шляпу отправить меня туда же, куда и её, если ты это имел в виду. Я вообще не пытался влиять на её решение. Моя мать предупреждала меня, что слизеринцы относятся предвзято к полукровкам и что мне будет нелегко. Как только Лили определили в Гриффиндор, я понял, что нам будет сложно оставаться друзьями, если я окажусь на Слизерине. Я надеялся попасть в Рейвенкло — достаточно нейтральный, но престижный факультет, однако ничего не сказал Шляпе и позволил ей самой разобраться со мной. Думаю, я просто верил в выбор такого древнего и могущественного артефакта, ведь он должен был гарантировать, что я окажусь там, где должен был быть, а не там, где я сам хотел бы быть. Хотя сейчас сложно сказать наверняка, поскольку всё это было очень давно. Гермиона обдумала это. Если бы Северуса тоже распределили в Гриффиндор… честно говоря, она сомневалась, что он выжил бы там. Издевательства Мародёров и без того были достаточно серьёзными, а если бы ему пришлось ещё и делить с ними общежитие… у неё появилось ощущение, что попытка его самоубийства произошла бы годами раньше и, скорее всего, увенчалась бы успехом. Вероятно, он также не усвоил бы суровых уроков, которые научили его выживать, и сомнительно, что он находился бы здесь сейчас. Северус, конечно, был более чем достаточно храбр, чтобы попасть в Гриффиндор, но, с другой стороны, он был достаточно умён для Рейвенкло, достаточно самоотвержен для Хаффлпаффа, и именно слизеринская хитрость сохранила ему жизнь. — Шляпа что-нибудь сказала вам? — спросил его Гарри. — Нет, не напрямую. Однако она что-то бормотала себе под нос, прежде чем выкрикнуть: «Слизерин». Ей потребовалось время для принятия решения. — Что произошло потом? Он пожал плечами. — В течение следующих нескольких недель мне было очень трудно, пока старшие ученики-слизеринцы не уяснили, что я могу постоять за себя и не позволю над собой издеваться, по крайней мере, не им. Мы с твоей матерью почти не виделись. У нас было не так много совместных уроков, но мы вместе делали домашнее задание в библиотеке каждые несколько вечеров и иногда проводили вместе часть выходных. На этом всё. Это беспокоило меня гораздо больше, чем её; Лили была популярной девочкой и быстро завела много друзей, а я — нет. На самом деле у меня была только она. Даже тогда наша дружба была довольно односторонней. — А мой папа, Сириус и остальные? — Я тоже почти никого из них не видел, но начало уже было положено. Они преследовали меня всякий раз, когда я попадался им на глаза. Первые курсы были ещё более-менее терпимыми, но, как только мы вступили в подростковый период, всё полетело к чертям. Мелкие дрязги и препирательства переросли в довольно опасные драки. У нас появилось больше совместных уроков. Мы с твоим отцом начали понимать, что мы в некотором роде соперники, а твой крёстный начал проявлять признаки психической нестабильности. — Что?! — Поведение Блэка было ненормальным, Поттер. Для шестнадцатилетнего подростка ненормально пытаться убить другого мальчика чисто из прихоти. Несмотря на всех, кто говорил с ним об этом, он никогда не задумывался о потенциально серьёзных последствиях. До самой своей смерти, уверен, он не видел ничего плохого в том, что сделал. Блэк искренне не мог понять, в чём проблема, и никогда по-настоящему не понимал, почему его друзья возражали. Но это пришло позже. В конце концов безумие — отличительная черта его семьи. Гарри глубоко вздохнул, явно собираясь с духом. — Вы любили мою маму? — Да, — лаконично ответил Северус. — Когда вы успели в неё влюбиться? — Я этого не делал. Не в том смысле, который ты имеешь в виду. Так не бывает, по крайней мере, со мной. Не было никакого момента осознания, с хором ангелов, поющими райскими птицами или чем-то ещё. С того дня, как я впервые встретил её, она стала самым важным человеком в моей жизни, и это не изменилось даже после того, как наша дружба закончилась. Но чтобы ответить на твой вопрос, я впервые признался в этом себе, когда мне было около тринадцати, и в то же время решил никогда ничего ей не говорить. — Почему? — Потому что я знал, что она меня не любит. Я не дурак. Уже тогда я понял, что нуждался в нашей дружбе гораздо больше, чем она, и что это были неравные отношения. Мы не были так близки, как мне хотелось, и к тому времени я проводил больше времени со своими однокурсниками и со старшими слизеринцами, делая первые шаги навстречу Пожирателям Смерти. — Она знала, что вы к ней чувствовали? — Конечно. Мальчики-подростки никогда не бывают такими умными, какими они сами себя считают. Уверен, она догадывалась. Думаю, это была одна из причин, по которой наша дружба закончилась. Лили не знала, как ещё оттолкнуть меня. Она никогда ничего особенного ко мне не испытывала. Но я и не навязывался. — Когда… когда ваша дружба закончилась? — Ты видел это, Поттер, — точный момент, когда это произошло. — Когда вы назвали её грязнокровкой? — несколько неодобрительно уточнил Гарри. — Да. Когда я назвал её грязнокровкой. — Его голос был холоден. — Когда мне было шестнадцать, когда меня держали в воздухе, подвешенным за лодыжку, используя изобретённое мной же заклинание, мальчишки, которые годами без всякой на то причины превращали мою жизнь в Ад, которые в очередной раз мучили меня просто потому, что им было скучно. Когда я был обезоружен, когда они начали причинять мне боль и унижать перед собравшейся толпой и угрожали тем, что на самом деле являлось формой сексуального насилия. Когда я был напуган, беспомощен, а злость застилала мне глаза. Поэтому я набросился, допустил ошибку и, не подумав, сказал то, что было равносильно расовому оскорблению. Лили присоединилась к толпе, которая насмехалась надо мной, она отвернулась от меня и больше никогда со мной не разговаривала. — Никогда? — В Омуте памяти было гораздо больше воспоминаний. Радуйся, что я вовремя вытащил тебя оттуда. Если бы ты что-нибудь увидел после того инцидента, я бы убил тебя на месте или, по крайней мере, насильно стёр тебе память. Я провёл остаток семестра, пытаясь извиниться перед ней и умоляя её простить меня. Я спал в коридоре перед входом в Гриффиндорскую башню каждую ночь в течение недели. Все остальные считали меня жалким. Я стал посмешищем. И, наконец, она, не слишком церемонясь, сказала мне, чтобы я катился к чёрту. На этом всё закончилось. — Только из-за этого? — Нет. Это был всего лишь предлог. Уверен, она хотела прекратить нашу дружбу уже давно. Ей не нравились мои друзья-слизеринцы, она беспокоилась о моём растущем увлечении Тёмными искусствами, ей было неловко из-за моих чувств к ней. Я больше не был тем робким неказистым мальчишкой, который открыл для неё волшебный мир, и она хотела избавиться от меня. — Это звучит так… расчётливо. — Ей было шестнадцать, и она не знала, что делать с тем фактом, что её друг был на грани вступления в организацию, напоминавшую нечто среднее между гитлерюгендом и ку-клукс-кланом. Лили хотела убраться подальше от меня на случай, если я потащу её за собой. Я не могу винить её за это. Не её вина, что я был влюблён в неё. — В тот вечер в Выручай-комнате, — медленно произнёс Гарри. — То, что вы мне сказали. На самом деле вы имели в виду это, не так ли? Когда вы говорили о том, что может случиться, если я не научусь себя контролировать? Северус утвердительно кивнул. — Это был один из худших и самых определяющих моментов во всей моей жизни. Сомневаюсь, что моя дружба с твоей матерью в любом случае могла бы продлиться намного дольше, но если бы она закончилась менее болезненно и если бы в этом не было так явно моей вины, думаю, всё могло бы сложиться по-другому. Я не хотел, чтобы ты совершил подобную ошибку. Гарри сглотнул и кивнул, прежде чем продолжить. — То существо в Хижине… Всё было так, как вы рассказывали на третьем курсе? — В целом, да. Блэк подставил меня, добиваясь моей смерти. Твой отец запаниковал и едва успел вовремя, но всё-таки смог предотвратить это. А Дамблдор ничего не сделал, кроме как пригрозил мне отчислением и изменением памяти, если я что-нибудь кому-нибудь скажу. Гермиона сильно прикусила губу, стараясь не расплакаться. Голос Северуса звучал бесстрастно, но она знала многое из реальной истории. В конечном итоге именно этот инцидент подтолкнул его к Пожирателям Смерти, и теперь она не сомневалась, что в основном это было просто потому, что никому другому не было до него дела. Это также привело его к попытке покончить с собой всего через месяц или около после случившегося в Визжащей хижине, даже если попытка была лишь половинчатой. Если добавить предательство и отвержение Лили, плюс в том же году умерли его родители… Раньше его жизнь не была счастливой, но всего за несколько месяцев она полностью развалилась. — Моя мама знала об этом? — Нет. — Как вы думаете, что бы она сделала, если бы узнала? — Я не знаю. Не думаю, что Лили бы что-нибудь сделала, хотя она и не была особо дружна с Блэком. — Но она с ним дружила? — Со всеми ними. Мародёры ей всё равно нравились, за исключением того, как они обращались со мной. То, что произошло у озера, а затем инцидент в Хижине… По крайней мере, это потрясло твоего отца и Люпина, и они немного отступили. Не сильно, но они больше не осмеливались нападать на меня публично. Твоя мать думала, что наши стычки прекратились, а они никогда не говорили ей всей правды, так что у неё не было причин не дружить с ними. — Когда она начала встречаться с моим отцом? — На седьмом курсе, как раз перед Рождеством. Думаю, твой отец сделал ей предложение после выпускной церемонии. Хотя точно не знаю. Я старался не знать. — И они вступили в Орден, когда закончили школу? — Все они: Мародёры и твоя мать, по личному приглашению Дамблдора. — А вы присоединились к Пожирателям Смерти. — Да. — Почему? — Потому что я этого хотел, — честно ответил Северус. — Но были смягчающие обстоятельства. Меня ввели в заблуждение относительно того, что от меня будут требовать, в чём мне придётся участвовать, во что я буду вовлечён, и я действительно чувствовал, что у меня не было другого выбора. Мне больше некуда было идти, а там мне предлагали ложную надежду на то, чего не существовало. Также я был озлоблен, обижен и амбициозен. — Вы когда-нибудь снова видели мою маму? — Не живой. Его Окклюменция ослабевала; в глазах стояла буря, а голос был сдавленным от подавляемой боли. Гермиона умоляюще посмотрела на Гарри. «Пожалуйста, Гарри, прекрати! Ты делаешь ему больно!» Но её друг не смотрел на неё и даже больше не смотрел на Северуса. Он смотрел в никуда, думая о том, что ему сказали. — Какой на самом деле была моя мама? — наконец спросил он. — Что она была за человек? — Я не знал её взрослой. В детстве Лили была яркой, жизнерадостной и любознательной девочкой, вспыльчивой, но неспособной затаить обиду. Она была счастливой, оптимистичной и, казалось, никогда не останавливалась, всегда двигалась и болтала. Со временем она стала привлекательной девушкой, популярной, жизнерадостной; она была умна, но склонна к поспешным выводам, мгновенным решениям, и часто действовала, не задумываясь. Она знала, чего хочет, и шла к этому; она была храброй, но иногда слишком импульсивной. У неё было доброе сердце, но она не была такой открытой и сердечной, как в детстве, и стала менее терпима ко всему, что по её мнению не было идеальным. Тебе лучше спросить любого из других членов Ордена; они знали её лучше, чем я, после окончания школы. — А мой отец? — Я никогда не знал настоящего Джеймса Поттера. Всё, что я когда-либо видел, — это бездумный, высокомерный, злобный хулиган, который превратил мою жизнь в сущий Ад. Но я верю, что он искренне любил твою мать, так как она никогда бы не вышла за него замуж, если бы в нём не было чего-то большего. — Я очень похож на них, верно? — Больше, чем ты можешь себе представить. Ты — абсолютное подобие Джеймса во всех мельчайших деталях, за исключением цвета глаз; у тебя его голос и его манера говорить. Но глаза Лили, её почерк и многие её манеры. Из того, что я знаю о тебе, твоя личность, кажется, представляет собой удивительно гармоничное сочетание их обоих. — Так вот почему вы меня возненавидели? — тихо спросил Гарри. — В основном, да, — честно признался Северус. — Ты оказывал на меня невозможно болезненное воздействие, как будто тебя специально создали для этого. Также ты довольно сильно раздражал, потому что все остальные, казалось, считали тебя Божьим даром. Ты с самого начала усложнил мою жизнь намного больше, чем я рассчитывал, и, несмотря на все доказательства обратного, упорно продолжал видеть во мне злодея — причём неважно, что я делал или что остальные твердили тебе, якобы мне можно доверять. Через мгновение Гарри невольно улыбнулся. — Справедливо. — Он откинулся на спинку стула. — Спасибо, что поговорили со мной, сэр. Северус пожал плечами и встал. Рон впервые заговорил, пытаясь поднять настроение. — Сегодня моя очередь готовить ужин. Кто что хочет? — Ничего, — устало ответил Северус, направляясь к двери на кухню. — Я хочу только выкурить сигарету, а потом пойду спать. — Но ведь только стемнело, — сказал Гарри, выглядя немного виноватым. Очевидно, он только сейчас понял, насколько сильно измучил его этим разговором. Северус не ответил, закрыв за собой дверь. Ребята несколько минут сидели молча, прислушиваясь, пока не услышали, как он поднимается по лестнице; в ванной ненадолго зашумела вода, а затем, спустя некоторое время, закрылась дверь спальни. — Извини, Гермиона, — наконец сказал Гарри, потирая затылок. — Всё в порядке. Я знаю, как сильно ты всегда хотел узнать о своей семье. Если бы всё было слишком плохо, не думаю, что он стал бы отвечать. Я поднимусь и повидаюсь с ним после ужина. Вижу, он расстроен, но могло быть намного хуже. Знаешь, я думаю, ему тоже нужно было выговориться. — Тебе, наверное, было не очень приятно всё это слышать. — Я уже знала об этом, и знаю несколько вещей, о которых он не говорил. — Гермиона немного грустно улыбнулась. — Но всё это время мне хотелось обнять его и пообещать, что всё будет хорошо. Хотя, сомневаюсь, что он бы это оценил. — Вы когда-нибудь говорили о моей маме? — Нет, Гарри. Как я уже сказала, это не имеет никакого отношения ни ко мне, ни к нам двоим. Лили была его прошлым, которое помогло ему стать тем, кто он есть сейчас. Я уверена, что Северус любит меня, а остальное не имеет значения. — Она обеспокоенно посмотрела в потолок, пожала плечами и вновь перевела взгляд на своего лучшего друга — Ты в порядке? — Эм-м… да. Я чувствую себя немного странно, но, думаю, со мной всё в порядке. После окончания войны я хочу сесть и основательно поговорить с Люпином. На самом деле, я жалею, что не расспросил его подробнее на третьем курсе. А также попытаюсь поговорить с тётей Петунией. — На мгновение он задумался, а затем внезапно ухмыльнулся, став ещё больше похожим на себя прежнего. — Но прямо сейчас я чертовски проголодался. Давайте посмотрим, что у нас осталось из еды.