29 марта 2012 год.
В какой-то момент я поняла, что Чонгук может быть и не виноват в том, что жалеет меня. Нет ничего страшного, что я та, кого можно жалеть. Возможно, я всегда создавала именно такое впечатление. Как бы не пыталась быть всегда позитивной, улыбаться всем и всегда, казаться уверенной и обольстительной – я таковой не являлась. И Чонгук, который дружил со мной 10 лет, мог понять обо мне всё: когда я нервничаю, когда обижаюсь и на что, когда недовольна и почему. Я дура, раз думала, что могу его обмануть. С одной стороны, я правда хотела бы, чтобы он был обманутым, а с другой, хотелось, чтобы хоть кто-то знал меня настоящую. И вот чем это обернулось? Теперь какие-то девчонки знают обо мне, моей семье и о том, какая я ничтожная. Сегодня я чувствую себя ещё хуже, чем тогда, когда услышала сплетню о себе. Я думала, что Чонгук придёт ко мне, поведёт себя как ни в чем не бывало или попробует снова объясниться. Но дни шли, а он всё отмалчивался. Хорошо ты устроилась, Джуён. Ждёшь, когда придет тот, кого ты сама же выгнала из дома. Почему я думаю, что какая-то особенная для него? Я такая же, как и все, и он не обязан со мной нежиться или быть робким в словах и действиях. Ладно, я признаю, что просто хочу, чтобы он был рядом. Иногда мои чувства к нему меня пугают. Я прежде не испытывала такого. Это что-то новое, неизведанное. Но я не хочу отказываться от этих чувств. Я хочу поговорить с ним. Я подойду сама к нему. Он будет удивлён такому проявлению. По крайней мере, я так думаю.***
— Чонгук… — я сделала это. Я позвала его. Мой голос не был слишком тихим и отрывистым? Он же не поймет, что я волнуюсь? — Чего тебе? – Чонгук отозвался немного грубовато. Что с ним? — Я хотела поговорить, — как же мне страшно. Правда. Я сейчас упаду. Прямо здесь, перед ним. — Теперь ты хочешь поговорить? — Что это за ухмылка? Почему он вдруг стал таким? — Что с тобой? — Что со мной? Что с тобой не так? Я не подозревал, что ты можешь оказаться такой лицемерной. — О чём это ты? — у меня так дрожат руки и ноги от его слов или от того, что я знаю, к чему может привести такой разговор? — О чём это я? Я не дурак, Джуён. Я думал, что знаю тебя. Думал, что ты просто запуталась и все неправильно поняла. Но знаешь что? Можешь принимать все слова в штыки, обижаться и вести себя, как тебе вздумается. Я больше не хочу в этом участвовать. Я, наверное, сейчас выгляжу перед ним как чокнутая. Я смотрю на него, вытаращив глаза и абсолютно ничего не понимаю. Чонгук никогда не разговаривал со мной так. Он всегда был со мной мил и трепетен. Откуда столько ожесточённости? — Гуки, я не понимаю, почему ты вдруг стал таким. Я хочу сказать, прости меня. Возможно, я была не права, выгнав тогда тебя. Ты пришёл ко мне, а я была груба. Прости, — я переступила через себя и свою гордость. Я чувствую, что обязана сохранить наши отношения. Моя интуиция подсказывала, что должна держаться за нас. И сейчас мне всё равно, кем я буду для него. Пусть даже другом. Я буду согласна на что угодно. Смотря на него такого и осознавая, что он может уйти, я поняла, что теперь люблю. Какая любовь, Джуён? Тебе всего 14. Но а что, если я правда это чувствую? Разве нельзя? Разве дети не могут испытывать настоящие чувства? — Что тут непонятного, Джуён? Нана рассказала мне, что ты… — Чонгук, привет! Что это за голос? Мне даже не пришлось оборачиваться, чтобы узнать, кто это. Нана будто бежала к нам. Откуда ты тут взялась? Почему вообще лезешь, когда видишь, что мы разговариваем? Нана мне никогда не нравилась. Что-то мне подсказывало, что она не самый добродушный человек с чистыми намерениями. Но я не могла этого доказать. У меня нет аргументов в защиту моих догадок. Может я ошибаюсь и предвзята к ней? — Привет, На. — Чонгук улыбнулся подходившей девочке. На? С каких это пор она для тебя стала ”На”? Ты даже смотреть на неё не мог из-за того, как она со мной обращалась. Почему меня терзают сомнения насчёт того, что сейчас происходит? — Гуки, а нам не пора? — Куда эта змея собралась его уводить? — Да, нам пора, Нана. Прощай, Джуён. В этот момент, когда он посмотрел на меня совсем другими глазами, я поняла, что потеряла всё, что имела. Друга, который поддерживал, принимал любой, ценил и уважал.***
— Гуки, что она от тебя хотела? - Нана прижалась к руке парня. — Нана, ты же не стала бы ничего выдумывать насчёт Джуён? Чонгук сомневался во всём, что сейчас происходит. Джуён показалась ему чрезмерно ошарашенной перед его словами. Может, она притворяется глупой? Может, думает, что он ничего не узнает? — Гуки, ты чего? Конечно, я бы никогда не стала выдумывать такие ужасные вещи. Это было бы жестоко с моей стороны. — Просто я знаю, что ты недолюбливаешь Джуён. — Я её недолюбливаю, но при этом хочу, чтобы ты знал правду. Не хочу, чтобы такая лживая трусиха была твоим другом. Такие, как она, этого не заслуживают, — Нана была резкой и тараторила. — Не надо так говорить, — Чонгук прикрыл глаза. Его злили грубые слова девушки в адрес любимой. До сих пор любимой? даже после предательства? — Почему ты её до сих пор защищаешь, даже после того, что она сделала?! — Не знаю… Чонгук знал, почему, но ему не хотелось признаваться в этом. То ли себе, то ли Джуён, будто она сможет прочесть его мысли.***
Оставались буквально считанные дни до окончания старшей школы. Все ученики усиленно готовились к вступительным экзаменам в университет. Для каждого школьника грёзы об университете казались недостижимой целью. Каждый из них лез из кожи вон, чтобы занять первые строчки в рейтинге поступивших с высокими баллами. Конкуренция читалась не только в глазах подростков, но также ощущалась во вдыхаемом воздухе. Дети изнуряли себя пятью часами дополнительных занятий после школы. Казалось, будто они и не ночуют дома. А может, и вправду так было? Многие были одержимы гонкой. Джуён не хотела ни с кем соревноваться, участвовать в погоне за мнимым счастьем. Она не считала это нужным и столь важным. Для неё это казалось культом. Будто миллионы учеников по стране преклоняются перед прогнившей системой – кто выучит больше. Ей виделось всё таким бредом и бессмыслицей, что переступить через себя давалось с трудом.***
— Ах ты, негодная дура! Хватит рисовать всякую ерунду! Займись учебой! — мать вошла без стука в комнату и начала так сильно кричать, будто сейчас же из ушей хлынет кровь. — Все учатся, готовятся к поступлению на серьезные профессии, а моя пустоголовая дочка рисует! Тебе вообще не стыдно? Не жалко нас? Мы тут работаем в поте лица, а она страдает бездельничеством! В кого ты такая уродилась? Безответственная! Мин Чи А будто прорвало на словесный понос. Она не давала Джуён и слова вставить, чтобы объясниться или оправдаться. По всей видимости, для Мин Чи А упрекать дочь в никчёмности было неким получением удовольствия. Во всяком случае, так считала Джуён. Каждое утро начиналось с упоминания умственных способностей старшей дочки и заканчивалось напоминаем о её бесполезности. Если раньше Джуён оскорблялась от любого легко произнесённого обидного слова от матери, то сейчас ей было совершенно плевать. Она устала как-либо реагировать. Легче было проигнорировать, чем вступать в дискуссию с живой стеной. Мать девочки совсем не осознавала, что не просто делает больно, а сильнее отдаляет её от себя. Если, конечно, возможно до сих пор отдаляться. За годы накопленной злобы, расстояние между матерью и дочерью стало таким огромным, что определить его было уже невозможно. Мин Чи А было безразлично хобби Джуён. А для Джуён это было терапией, успокоением и причиной бороться с несправедливостью жизни через искусство. Ён начала проявлять интерес к рисованию еще с малых лет. Госпожа Мин изначально никак не обращала на это внимания. Ну рисует ребенок и пусть. Все дети любят подурачиться каракулями. Вот только для Джуён это были не каракули. Со временем она начала больше интересоваться техникой рисования: инструментами и материалами, лучше подходящими для дела, тенями, перспективами, техниками того, как правильно передать то или иное настроение через пейзажи, портреты, натюрморты. В тайне от родителей Джуён готовилась к поступлению в Сеульскую Художественную Академию. Конечно, она будет также учиться на юриспруденции. Но придётся быть художником заочно. Как она это скроет, пока идей не было. Но главное, что то, к чему у неё лежала душа, было искусство. Однако ей не хотелось, чтобы её бросили и родители, узнав шокирующую новость о том, что их дочь поступает не на юриста, а на ”лоботряса”. Так они и обозвали бы её хобби. По этой причине никто не знал о намерениях Джуён относительно ее дальнейшей жизни, кроме Сохюн.***
Чонгук чувствовал себя потерянным после разговора с Джуён. Он хотел поставить точку в их отношениях за счёт разговора, но почему-то вышла не точка, а запятая. Все его мысли были о ней. И ему определённо это не нравилось. Ему не нравилось, что девушка, которая разбила ему сердце, всё равно в его мыслях. И не просто в мыслях, но похоже, что и где-то там внутри. Ему казалось, что он давно разлюбил Джуён. Но правда ли это или самообман – он задался этим вопросом только сейчас. — Гуки, о чём задумался? — Тишину прервала голая Нана, лежащая рядом под одеялом. — Да так, об учебе, — опять он врёт своей девушке. — Не напоминай, пожалуйста. Как ты вообще можешь об этом думать, когда рядом с тобой лежит полностью голая девушка? — Нана ткнула указательным пальцем в нос парня. — И правда, как я могу? Чонгук подхватил Нану, перевернул и оказался сверху. Он прильнул к её губам для продолжения утренних утех.***
— Малыш, ты дома? — Да, мам, я пришел. Чонгук вошел в дом, который для него всегда был местом спасения от надоедливых людей. Ничто не может заменить этот уютный коричневый стол в столовой, мягкий бежевый диван в гостиной, самую вкусную еду, приготовленную мамой. Каждый уголок родного дома для Чона был теплым воспоминаем. Вот на фотографии маленький Чонгук, господин и госпожа Чон после театрального выступления сына. А здесь вся семья собралась отмечать Чхусок. На третьем фото Чонгук лет семи стоит на пляже с рыбой в руках, которая была больше, чем он сам. А рядом случайно попал в кадр отец со счастливой улыбкой на лице. Таких семейных фотографий было полно по всему дому. Каждый уголок напоминал историю жизни проживающих здесь. — Как ты? Иди поешь, быстро. Наверное, голодный, — Госпожа Чон подбежала к сыну, обняла и поцеловала. — Всё хорошо, мам. Да, положи мне побольше супа и риса. А ты как? Как день прошел? — Вот дома убралась, на рынок пошла за продуктами, поесть нам всем приготовила. Немного отдохнула между делами, — мать накладывала еду и попутно беседовала с сыном. — Зачем ты так утруждаешься? Отдыхай побольше. — Ты у меня такой заботливый. Ой, а вот и отец, — вдруг послышалось открывание входной двери. — Привет, пап, — Чонгук поздоровался с господином Чоном, как только тот вошел на кухню. — Привет, негодник. Как школа твоя? Когда там уже экзамены? Готовишься? — Не наседай на него так. Он у нас и так старается, — мать встала на защиту Чонгука. — Я не наседаю. Просто поинтересовался. Ты своего сына защищаешь усерднее, чем мужа своего! Я так могу и обидеться! — Господин Чон надул губы, будто обижается. — А кто его ещё будет защищать-то, кроме меня? — Госпожа легонько ударила полотенцем мужа по руке. — Ну так что? Как там учеба? — продолжил отец, обращаясь уже к сыну. — Всё хорошо, готовлюсь усердно. А экзамены через две недели. Очень волнуюсь. Ребята так стараются, что мне уже кажется, будто я вообще не стараюсь. Хотя я очень много учусь. — Я знаю, Гуки. Не переживай. Я верю в своего сына, что у него всё получится, — старший Чон поддержал сына не только словами, но и приобняв за плечи. Чонгук не стал задерживаться вместе с родителями, уже занятыми просмотром их любимой дорамы, и прошел в комнату. Он лёг на кровать и начал думать о том, как ему сейчас бы хотелось встретиться с Джуён, поговорить с ней, услышать её голос и, возможно, обнять. С другой стороны парня мучали сомнения, ведь Ён оскорбила его не на шутку. Ему очень хотелось понять, почему она с ним так поступила тогда. Разве он заслужил такого отношения? Разве он не был ей хорошим другом? А может она просто была плохим человеком, а он не замечал этого, так как любил? Нет, такого быть не может. Чонгук знал её 10 лет. Не может она быть 10 лет хорошей, а потом вдруг проснуться плохой. Или может? Парень ничего не понимал, но ему хотелось разобраться. Чонгук чувствовал и себя плохим человеком. У него есть девушка. Она красивая, милая и, вроде, любит его, а он – скотина, который думает о другой. И думает Чон о Джу постоянно. Целует Нану, но представляет Джуён, занимается сексом с Наной, но фантазирует о Джуён, доставляет удовольствие самому себе и видит перед собой всё так же Джуён. Он карал себя за свою неверность, пусть и мысленную. Но при этом ему нравилась и Нана. И как же теперь быть? Не хочется обижать На. Она будет плакать, грустить и думать, что сделала не так. Но это не она виновата, а дурацкое сердце, что почему-то бьется чаще только при мысли о Ён, а не о Нане. И вот рука тянется к члену. Чонгук добавляет немного слюны, чтобы приятнее было скользить ладонью по всей длине. И медленно начинает двигать рукой вверх и вниз, представляя Джуён: её большие глаза, розовые пухлые губы, что искусаны от переживаний, грудь, поднимающуюся и опускающуюся от дыхания, и её руки вместо своих….. — Ох, Джуён… Чонгук двигал ладонью уже более энергично. Вот губы касаются розовой головки члена, затем влажный язык, что ласкает её по кругу. Джуён насаживается ртом на всю длину пениса и сосёт, при этом причмокивая. Она мнёт его яйца руками, продолжая усиленно отсасывать. Еще пару заглатываний и Чонгук кончает, стараясь сдерживать стон. — Спасибо, Джуён.***
Джуён стояла перед зеркалом голая, рассматривая каждый миллиметр своего тела. Сегодня она съела лишнюю ложку риса, из-за чего её живот стал большим. Ляжки будто опухли. И попа огромная. А лицо отёкшее. — Завтра есть не буду. Дура! Почему ты не можешь контролировать себя? У тебя нет силы воли? Ты бесхребетная, раз не можешь управлять собой и своим животом, — Грубые слова летели прямо в отражение в зеркале. — Ты только глянь, какая ты толстая! Тебя никто такой не полюбит! Ты слышишь? Никто! Мама права. Я бездарность, тупая, ленивая и никчёмная. Джуён подошла к зеркалу вплотную, приложила указательный палец к стеклу и проговорила: — Раз ты такая слабая, то день будешь без еды. А если еще раз нарушишь, то неделю! Джуён легла на кровать, укрылась одеялом и тихо рыдала в подушку. "Дура, дура, дура, дура”. Мысленно повторяла себе ругательства снова и снова, пока не погрузилась в сон.***
Проснувшись рано утром, Джуён была рада, что в ближайшие три часа ей никуда не нужно идти. Глаза были красные и сильно опухшие из-за ночной истерики. Сегодня был выходной. Для кого выходной, а для старшеклассников это долгий и рабочий день. Так как именно сегодня не нужно идти в школу и можно заменить школьные часы на занятия с репетиторами. Как бы Джуён это не претило, ей нужно было идти на занятия. Проблем будет намного больше, если наплевать на всё. Госпожа Мин стояла как цербер над головой старшей дочери. Не было ни секунды без упоминания об учебе.***
Девять часов вечера. Летом так хорошо даже в это время. Ветерок тёплый, вокруг пахнет как-то по особенному. Для Джуён каждое время года пахло. И по запаху она определяла, наступил другой сезон или нет. Запах сезонов года не описать словами. Это надо чувствовать и пропускать через себя, наслаждаясь каждой минутой. Домой идти не хотелось. Там мама, кричащая о важности обучения, будто Ён до сих пор этого не поняла, и безучастное лицо отца, которому безразличен весь мир. Только младшую сестру жалко в этом случае, но сегодня она пошла к подруге с ночевкой. Так что смысла идти домой Джу не находила. Лучше гулять на улице одной, чем идти добровольно на минное поле. — Джуён? — вдруг окликнул ее голос спереди. Джуён подняла глаза и увидела перед собой Чонгука. Он шел навстречу ей. — Чонгук? — Что ты тут делаешь? — спросил парень. — Иду с занятий, а ты? — девушке было неловко с ним разговаривать. Они не общались три года, и вот они, самые длинные разговоры между ними за это время. — Тоже… — Чонгук молча смотрел себе под ноги. Ему было также неловко. Но не из-за молчания длиной в три года, а из-за того, в каких позах и ситуациях он представлял Джуён вчера вечером и сегодня утром. — Не хочешь прогуляться? — неожиданно даже для самого себя предложил Чон. — Хочу… — тихо согласилась Ён. Бывшие друзья, но ещё пока не бывшие одноклассники шли по улице, не освещенной фонарями. Они оба молчали и не знали, с чего начать. Раньше они бы и не обратили внимания на затянувшуюся тишину, но сейчас они ощущали себя не в своей тарелке. Им обоим не хотелось прощаться. У каждого были на то свои причины. — Джуён, — Чонгук всегда первый начинает разговоры. — Да? — если бы можно было вздохнуть громко с облегчением, то Джуён бы так и поступила. Но сейчас было бы неудобно. — Ты ни о чем не жалеешь? — В смысле? — Ну насчёт всего того, что было между нами? — А между нами что-то было? — Дружба, Джуён. Мы с тобой дружили 10 лет, если ты забыла, — раздражение пробежало по всему телу парня. — Нет, я ни о чем не жалею, Чонгук, — твердо ответила Ён, потому что это правда. Самые тёплые воспоминания в жизни связаны именно с Чонгуком. — Хах, ясно, — Чон ухмыльнулся словам одноклассницы. — Что тебе ясно? — Ты правда дура. Я в этом убедился в очередной раз. — Если ты предложил мне погулять, дабы поиздеваться надо мной, то я лучше пойду дальше одна, — Джуён стало обидно из-за слов Чонгука. — Не строй из себя жертву. Это я должен обижаться на тебя. — А что я тебе сделала? — Ты решила до конца притворяться? Неужели не помнишь, как пришла к учителю в 9 классе и нажаловалась на меня, будто я списывал на контрольной? Ты ведь знаешь, что в нашей школе за списывание отчисляют без разбирательств. Хотела мне жизнь испортить, а сейчас прикидываешься святой. Но, к твоему сожалению, Нана убедила учителя, что я не списывал. И что ты всё придумала, потому что зла на меня, - Чонгук рассказал то, что держал в себе три года, на одном дыхании. Он долго терпел. Он даже хотел в 9 классе подойти к Джуён и выяснить всё. И даже навсегда поругаться, если того потребуют обстоятельства. Но Нана, что была всегда рядом, не давала ему унижаться перед той, которая не ценила его дружбу. Джуён остановилась посреди дороги и слушала все слова Чонгука с приоткрытым ртом от удивления. Она часто хлопала глазами, надеясь, что это сон и всё не взаправду. — Чонгук, ты называл меня дурой, но дураком оказался ты, — Джуён развернулась и быстро пошла в противоположном направлении. Чонгук простоял так с минуту и побежал за девушкой. — Ты куда? — он остановил Джуён, ухватившись за плечо. — Подальше от тебя и твоей лживой девушки. — Не говори о ней так. — Я называю людей своими именами. — Ты ничего не знаешь. — Это ты ничего не знаешь, Чон Чонгук! — Джуён повернулась лицом к лицу парня и направила указательный палец к груди парня. — Если бы я пошла к учителю с такой жалобой, то никакая Нана тебя бы не защитила, сославшись на наитупейшую причину – личную неприязнь. Мы оба помним Ю Донг Суна, который был задротом по учёбе до мозга костей. Он был самым умным в нашей школе по рейтингу оценок. А помнишь, кто шел за ним? Ян Ха Джун! А помнишь, что он сделал? Ты помнишь? — Пошёл и нажаловался, что Донг Сун списывал, — Начал вспоминать Чонгук, не понимая, к чему ведет Ён. — Помнишь, как все защищали его? Помнишь, как он переписал все экзамены под надзором трёх учителей? — Да. — И что с ним сделали, Чонгук? — Отчислили. — А почему, Чонгук? Потому что он не смог заново написать на те же баллы? — Нет, он написал также. — Вот именно. И неужели ты, умственно отсталый, не понял до сих пор, что пусть заступился бы за тебя президент Кореи, тебя бы всё равно отчислили. Чонгук молчал. Ему нечего было сказать. Он чувствовал себя дураком и мудаком одновременно. — А знаешь, что самое странное во всей этой ситуации? Причина всех наших ссор – твоя девушка. Кто подставил тебя в моих глазах? Чонгук отвел глаза от Джуён. Ему было стыдно. — Молчишь? Ничего, я отвечу. Нана. А чьим ты словам о моей якобы жалобе поверил? Наны. Ну и кстати, а кто постоянно вертелся рядом с нами, как только мы хотели всё обсудить? Ой, как так получается, что снова Нана? — Джуён притворно прикрыла рот в удивлении. — Ты говоришь, что я упрямая, принимаю всё в штыки и вообще веду себя как ребёнок, но в итоге в дураках оказался ты. Да еще и пригрел змею у себя на шее. Чонгук был не в состоянии не то чтобы произнести слово, а издать даже звук. Ему не верилось во всё происходящее. А может, он просто не хотел верить. Нана была милой, доброй, отзывчивой и всегда поддерживала его. Как может такой человек так поступить? Когда Джуён высказала вслух все свои аргументы, Чонгук понял, что вся проблема была не в них, а лишь в одном человеке. В человеке, который заврался, потерял себя и мучился. А мучился ли? Пока Чонгук был погружён в себя и в свои размышления, Джуён развернулась и пошла прочь. Парень не сразу это заметил, но когда понял, было уже поздно. Она ушла.