Бояться было не свойственно Поршу. По крайней мере, это было не то, что он открыто принял бы или признал. Просто он был устроен не так. Он справлялся со страхами, пряча их глубоко в своем сознании и ставя на первое место обязанности и другие приоритеты. Но даже в своем блаженном неведении признал пару своих проблем. Сегодня он столкнулся с ними обеими прямо перед собой. Он никогда даже не задумывался о том, какой может быть его реакция, если возникнет такая ситуация.
Если быть честным с собой, Порш все еще не знал, что делать. Неуверенность в том, что он собирался делать дальше, определенно мешала и всем, кто его окружал. Но Порш оцепенел, стоя на своем месте. Даже несмотря на то, что жар пламени буквально заставлял его потеть как свинью, он не двигался. Ни на дюйм. Он едва сдерживал себя, когда руки Кинна фактически удерживали его на месте, пока они смотрели, как проклятый отель сгорает дотла.
Пожар был огромных масштабов и определенно привлекал внимание, но на улицах не было видно ни души. Все, что окружало этот район, было закрыто, и видны были только люди Терапаньякунов. В середине всего этого, прямо перед горящим зданием, стоял Кинн Терапаньякун. С залитыми кровью руками он выглядел еще устрашающе. Одежда Порша не подлежала восстановлению, порванная и пропитанная кровью.
Глядя на всех этих людей, он потерял свой чертов рассудок. Чувство беспомощности, воспоминания о том, что он был простым зрителем собственного разорения, атаковали его разум. Он чувствовал, что готов выпрыгнуть из своей кожи, готов сделать что-то, над чем его сознательный разум не имел никакого контроля. Поскольку Кинн держал его перед этими людьми, Порш едва мог стоять прямо. Он не пытался ни убежать, ни наброситься ни на одного из них. Был шанс, что он, возможно, контролировал все это. Но все оборвалось, когда голос Кинна прозвучал в его сознании. Голос, который был уверенным. А за ним последовал такой сильный и защищающий аромат, что Порш почувствовал, как его паника и страх немного отступили. Когда они исчезли из поля зрения, единственной эмоцией, которая полностью затмила все его чувства, был гнев. Ярость была такой густой и интенсивной, что поглотила его всего, и на уме было только одно — месть.
То, что последовало за этим, было некрасиво.
Порш был в ярости. Его жертвы подавались ему на блюдечке с голубой каемочкой. Он даже не хотел знать, кто все такие. Он шел прямо к Миле. Сначала женщина посмотрела на него со страхом в глазах, но это было до того, как он начал бить ее голыми руками. Ее крики эхом разносились по залу, но Порш не сдавался. Никто не остановил его. Никто даже не ахнул, когда он ворвался в женщину, которая была практически беспомощна перед натиском.
Порш отступил назад, глядя на лужу крови у своих ног. Он был отвратителен. Вся кровь Милы, прилипшая к его коже, напоминала ему о монстре, которым он стал. Она дышала, а раны украшали ее тело, когда она смотрела на него снизу вверх. Взгляд, который он получил, был синонимом того, что можно было увидеть в фильмах ужасов, когда приближается монстр.
— Ты закончил с ней? — голос Кинна был мягким, как шелк, когда он подошел и встал позади Порша. Он отрывисто кивнул, — что насчет них? — альфа указал на нескольких мужчин, которые сидели вместе в группе. Тех, кого Порш легко узнал. Дрожь пробежала по его телу, когда он посмотрел на них. Как бы сильно он ни хотел выбить из них все дерьмо, одна мысль о том, чтобы прикоснуться к этим ублюдкам, вызывала тошноту.
— Я не хочу к ним прикасаться.
— Очень хорошо, — Кинн кивнул и отошел от Порша. Альфа снял свой пиджак и часы, передав их одному из телохранителей, прежде чем приступить к работе.
Порш стоял там, как статуя, пока Кинн двигался. Он мог видеть, как телохранители время от времени вздрагивали от ужасающего насилия, которому предавался Кинн, но не мог пошевелиться. Не тогда, когда его пара выглядела так. Часть Порша была безмерно удовлетворена, та часть, которая была дикой и слишком бесстыдной, наблюдая, как Кинн ломает все возможные кости этим ублюдкам. Порш знал, что плачет. Он чувствовал, как слезы стекают по его щекам, когда Кинн протянул ему пистолет. Но, как будто на автопилоте, он выстрелил.
Порш не был хорошим стрелком. Он израсходовал много патронов, но был уверен, что половина избитых людей все еще живы. Испытывая мучительную боль, но все еще дыша. Затем были и другие. Те, кого заставили стать свидетелями всего этого разрушения. Те, кто был либо связан с этими ублюдками, либо приложил руку к совершению этого инцидента. Они остались позади, когда Кинн взял Порша за руку и вывел его из здания. Они оба сидели на заднем сиденье машины, наблюдая за работой телохранителей. Они разбрызгивали повсюду керосин. Порш почувствовал, что всхлипывает, его слезы все еще были неудержимы. Он не знал, что хотел сделать, остановить это безумие или присоединиться к ним, чтобы доделать дело.
Руки Кинна были единственным, что удерживало его, когда это место было подожжено. Пламя было высоким, и дым поднимался темными облаками, пока Порш наблюдал, как все горит. Он закрыл глаза и вновь пережил моменты избиения той, кому доверял в детстве. Он почувствовал отвращение, когда подумал о ее связанном и беспомощном виде.
Был ли он хоть чем-то лучше их? Вот так воспользоваться чьей-то беспомощностью.
Чувства Порша были поглощены тем, что только что произошло. Он все еще ощущал ужасные запахи в комнате, почти душившие его примесью аммиака, поскольку кто-то, вероятно, описался, пока Кинн вытаскивал его наружу.
Все смотрели, как горит здание. Никто внутри не мог даже закричать от боли. Тишина была навязчивой. По мнению Порша, она была слишком громкой. Руки Кинна все еще обнимали его, когда они направлялись к комплексу. Это позволяло ему чувствовать себя в безопасности, но в то же время напоминало Поршу о том, что он только что сделал. Он убил целую семью. Хуже того, он чувствовал удовлетворение, делая это. Это было не то, чего он хотел. Может быть, в глубине души, в самые тяжелые времена, он немного воображал, но это было не то, что он сделал. Это было не то, что он сделал бы, если бы не чувствовал молчаливую поддержку Кинна позади себя.
Порш резко высвободился из объятий Кинна и сместился в угол сиденья, не сводя глаз с дороги.
— Я ненавижу тебя, — произнес он. Его глаза были совершенно сухими, — я ненавижу тебя, Кинн, — он позволил словам окружить Кинна, просто чтобы дать ему понять, насколько он честен. — Ты не имел права этого делать. Ты не имел права заставлять меня сталкиваться с этим дерьмом, — и это было правдой. Порш не хотел этого делать, он никогда не хотел мстить. Он просто хотел двигаться дальше и выжить, — я был в порядке, ты знаешь. Я жил как человек, который мог, по крайней мере, показать свое лицо перед людьми, но теперь ты оставил меня неспособным и на это. Ты создал монстра. Я, блядь, убил целую семью.
После этого на несколько минут воцарилась тишина. Порш хотел увидеть лицо Кинна, но отсутствие реакции только добавило презрения к его настроению.
— Ты помнишь мое состояние. Верно? Я не хочу связывать себя с тобой или твоей семьей. Игры и флирт — это весело, но я не давал тебе никакого права принимать решения за меня. Это была моя месть. Я должен был сделать это на своих условиях, а ты отнял это у меня. Так что, пожалуйста, не жди, что я прощу тебя. Считай, тебе повезло, что я не бросил тебя в то горящее здание вместе с этими людьми, — в поле зрения появился комплекс, — не смей пытаться приблизиться ко мне. Или я заберу Че и исчезну, и даже твоя альфья задница не сможет нас найти. — С этой угрозой Порш выскочил из машины и побежал в свою комнату.
Пит был изрядно встревожен, когда увидел окровавленное тело Порша. Но у мужчины хватило здравого смысла ни о чем не спрашивать, когда он отвел Порша в ванную. Когда Порш просто остановился там, Пит был достаточно любезен, чтобы открыть душ и быстро уйти. Порш не знал, как долго он так стоял. Он не знал, почему не мог пошевелиться. Все его тело казалось резиновым, каким-то чужеродным и неподвластным его контролю. Он даже не мог плакать. Он простоял так достаточно долго, чтобы Питу пришлось постучать в его дверь.
— Порш, ты в порядке? — голос Пита был мягким и неуверенным, — могу я войти?
Когда оба его вопроса не встретили никаких ответов и прошло несколько минут, он вошел. Порш увидел, что Пит смотрит на него, и на его лице отразились печаль и сочувствие. Порш не думал, что заслуживает сочувствия после того, что сделал. Он хотел попросить Пита держаться от него подальше. Даже после стояния под струями воды так долго засохшая кровь на его коже была слишком стойкой, чтобы сойти просто так. Как только Пит заставил его тереться, Порш заработал так, как будто был на автопилоте. Его друг отступил назад, задергивая занавеску, но он мог видеть его силуэт, напоминающий, что он был не один в ванной. Он разделся догола и смыл с себя все, что там произошло. Когда его положили на кровать, Порш был рад, что все его следы, покрытые кровью и грязью, были смыты.
— Вот, — прошептал Пит, поправляя подушки. Порш должен был почувствовать угрозу от перспективы оказаться только в пушистом халате в присутствии альфы после того, с чем он только что был вынужден столкнуться. Но что-то в Пите было успокаивающим. Когда Порш лег, он потащил Пита лечь рядом с собой. Он не доверял себе в одиночестве, и, к счастью, другой мужчина понимал это. Не то чтобы они вместе в постели были аномалией. Они делали это несколько раз, что вызывало тревогу, учитывая, как мало времени прошло с тех пор, как они впервые встретились друг с другом. Но это был первый раз, когда они сделали это, чтобы утешить одного из них.
———
Вести себя так, как будто все в порядке, было фирменным действием Порша. Вечером того же дня он отправился на встречу с Че и остался, чтобы поговорить со своим братом час или два. На следующее утро он выслушал Танкхуна, который обсуждал варианты меню и то, какие блюда будут поданы на свадьбе. Он позволял всем диктовать свой график и выполнял все, как послушный брат, каким он и был. Он не знал, как переварить то, что произошло. Часть его хотела прыгать от радости при мысли о кончине всех тех людей, которые причинили ему вред, которые видели его в самом жалком состоянии и воспользовались этим. Это было так, как будто его давняя рана, о которой он забыл, внезапно начала затягиваться. Но что было неправильно, так это то, насколько виноватым Порш чувствовал себя во всей этой ситуации. Он убил пару человек в своей борьбе за то, чтобы остаться в живых и защищать Че все эти годы. Но это было сделано не по какой-то причине, а только из мести. Чистая, неподдельная месть.
— Ты в порядке? — спросил его однажды Пит, когда он только сошел с беговой дорожки.
— Что может случиться со мной?
— Ты можешь лгать мне, но есть предел тому, до какой степени ты можешь лгать самому себе.
— Пит?
— Порш, тебе нужно поделиться. Что бы это ни было, что ты держишь в себе, это убивает тебя. Я знаю, ты не хочешь говорить своему брату, но скрывать все это — значит только наносить еще больший вред.
— Я не думаю, что там осталось что-то, что можно было бы спасти, — прошептал Порш. Его разум размышлял о своем уходе из жизни Че. Что бы он тогда делал со своей жизнью? Как бы он справлялся с вещами без мотивации?
Пит глубоко вздохнул.
— Может быть, тебе стоит поговорить с Кхун Кинном, — Порш пристально посмотрел на мужчину. Пит наверняка знал, что произошло в тот день, — или со мной? — Порш отвел взгляд. — Послушай, я знаю, что произошло. Вы, ребята, убили людей, или Кхун Кинн убил нескольких человек, чтобы запугать тебя. Я не знаю, в чем заключается сделка, но сомневаюсь, что он хотел довести тебя до такого.
— Я бы хотел, чтобы он сделал это, чтобы запугать меня, — усмехнулся Порш. По крайней мере, тогда его ненависть не была бы направлена на него самого.
— Тогда в чем была причина? Зачем Кхун Кинну брать тебя свидетелем одной из своих рабочих сделок?
— Ты ведь знаешь об аукционах омег, верно? — сказал Порш сквозь стиснутые зубы. У него не было сил отбиваться от безжалостного Пита, — те люди, которых он убил, были ответственны за бои. Они даже подарили мне на память оторванную пахучую железу.
Лицо Пита было на удивление бесстрастным.
— Кхун Кинн знал об этом?
Порш кивнул.
— Вот почему он это сделал.
— Хорошо, — яд в голосе Пита удивил Порша, — потому что выслеживать их было мучительно.
Пит заговорил об этом еще раз, когда они в тот вечер ужинали наедине в комнате Порша.
— Ты злишься на Кхун Кинна?
Порш сделал паузу на полпути к своему ответу.
— Но почему?
— Почему? — недоверчиво спросил Порш. — Ты думаешь, то, что он сделал, было нормальным? Я даже не знал, что он расследует это дело, пока не оказался перед всеми этими ублюдками. И гребаный альфа имел наглость вести себя так, как будто это был какой-то ебанутый подарок.
— Может быть, — ответил Пит с задумчивым лицом.
Порш отказался от своей еды.
— Ты что, издеваешься надо мной?
— Хреновый подарок, но чего еще ты ожидал от главы мафиозной семьи? Надеюсь, не розы.
— Ты думаешь, он был прав, поступив так, как поступил?
— Нет, абсолютно нет. Он должен был предупредить тебя. Но я просто говорю, что намерения Кхун Кинна не были ошибочными.
— Что я должен делать с его намерениями? Сделать из него лепешку?
— Порш, в этом гребаном мире намерения — это все, что имеет значение. Потому что мораль — это не то, за что мы можем точно поручиться. То, что эти люди сделали с тобой, было непростительно. Они сами напросились на это. Эта вина, которую ты испытываешь, возникает только потому, что ты проявляешь милосердие к тем, кто совсем не заслуживает этого от тебя.
— Я не хотел встречаться с ними лицом к лицу. Когда-либо. Кинн не имел права принимать это решение за меня.
— Конечно, он был неправ, но, как я уже сказал, его намерения были иными. Послушай, Порш, если ты хочешь обвинить его во всем, ты можешь. Ты имеешь на это право. Просто ты не совсем справедлив к Кхун Кинну. По крайней мере, это то, во что я верю. В конце концов, я буду счастлив до тех пор, пока ты будешь мириться со всем по-своему.
———
Слова Пита определенно озадачили Порша. Каким бы растерянным и опустошенным он ни был из-за всего этого, со всей этой виной на вершине, он осуждал Кинна в глубине души. Все, что произошло, совершенно выбило его из колеи. И когда он собрал все свои разбитые мысли, он кое-что понял.
Часть Порша ненавидела Кинна с пугающей силой.
Будучи шестнадцатилетним сломленным мальчиком, Порш хотел знать причину всех своих несчастий, и Кинн был идеальным антагонистом. В глубине души Порш винил Кинна во всем.
Его родители были убиты в комплексе Терапаньякун, следовательно, это была вина Кинна.
Он был отвергнут, что снова было ошибкой Кинна.
Он бежал, спасая свою жизнь, по вине Кинна.
Он едва сводил концы с концами и поддерживал жизнь своего брата, молясь, чтобы Че остался невредим, и во всем виноват Кинн.
Его морили голодом, и ему все еще приходилось терпеть побои, чтобы получить немного денег, опять же по вине Кинна.
Люди смогли воспользоваться его горячностью, потому что его альфы не было с ним, гребаная вина Кинна.
Порш всегда во всем винил Кинна. Черт возьми, он даже обвинил его в том, что он не сможет встретиться с Че после его брака с Кимом. И в определенной степени Кинн был виноват. Но еще одна неприятная правда заключалась в том, что технически Кинн ничего ему не сделал, как только он покинул комплекс Терапаньякун. Обвинять его и делать козлом отпущения, когда упомянутый человек даже не знал о существовании Порша, звучало как полная чушь.
———
— Хиа? Хиа?! — голос Че вывел Порша из задумчивости. Прошло три дня с момента фиаско.
— Да, Че, — мгновенно ответил Порш, натягивая улыбку.
— Ничего, ты просто казался потерянным, — Че выглядел обеспокоенным, а это было последнее, чего хотел Порш.
— О, просто я не мог уснуть прошлой ночью.
— Ой, — пробормотал Че, снова взглянув на Кима, который теперь, когда Порш заметил, выглядел крайне подавленным.
— Что с тобой не так, малыш альфа? — спросил Порш.
Ким немедленно поднял голову, его глаза вспыхнули раздражением. Но Че тут же положил руку ему на плечо, чтобы успокоить. Эффект был мгновенным.
— Ничего, — Ким сказал, но почему-то это не убедило Порша. Он хотел расспросить его еще, но один взгляд альфы, и он придержал язык. Что бы ни было не так, Ким не хотел, чтобы Че знал.
———
— Ким, не мог бы ты показать мне дорогу на кухню? — спросил Порш.
— Кухню? Ты живешь здесь почти две недели и не знаешь, где находится кухня?
— Ну, я могу запутаться. Теперь будь хорошим Нонгом и проводи своего Пи, — Порш приподнял брови, и альфа мгновенно поморщился. О, Поршу действительно чертовски нравилось дразнить Кима.
Как только они оба оказались на безопасном расстоянии от комнаты Че, Порш преградил дорогу Киму.
— Что не так?
Ким приподнял бровь, как будто не собирался открывать рот. Порш смерил его взглядом.
— Тебе не нужно беспокоиться об этом, — Ким фыркнул.
— Позволь мне решить, о чем мне стоит беспокоиться. А теперь скажи, что, черт возьми, происходит?
— Сегодня был пойман еще один злоумышленник, — Ким признался. Он выглядел так, как будто не мог поверить, что ведет этот разговор.
— Что? Где? — воскликнул Порш.
— Бассейн на южной стороне. Его поймал Кинн.
— И никто мне не сказал?
— Мы должны тебе все сообщать всякий раз, когда кто-то попадает на территорию комплекса? — огрызнулся Ким.
— До тех пор, пока я здесь живу и пока не съеду отсюда.
— Мы обо всем позаботились. Мы не хотели поднимать тревогу.
— Он мертв?
— Нет, мы посадили его в камеру, он вроде был жив. Но ему удалось кое-кого ранить.
— Кого? — Порш уже боялся ответа.
— Пи’Кинн находится в больничном крыле. Он был один у бассейна, когда столкнулся с незваным гостем.
Порш почувствовал ужас при мысли о том, что Кинн может пострадать. Но что еще больше давило ему на грудь, так это внезапное осознание и чувство вины. Бассейн на южной стороне был тем, который он посещал ранним утром, тем самым, где Кинн поймал его. И альфа был там один. Он хотел встретиться с ним?
Блядь.
Этот нападавший, вероятно, охотился за Кинном или Поршем.
Еще хуже.
Порш, поразмыслив последние два дня и приняв во внимание текущую ситуацию, смог прийти только к одному возможному выводу: Кинн действительно может быть искренне заинтересован в нем.
