Одним целым

Она снова ее оттолкнула. В который раз. Когда уже Щербакова перестанет наступать на одни и те же грабли? Когда перестанет резко закрываться от близкого человека и глушить чувства самостоятельно, никого к себе не подпуская? Ведь не только Валиева не учится на своих ошибках, постоянно невыносимо ревнуя, но и сама Аня, в очередной раз отдаляясь. Она же знает, чем всё может закончиться. Нельзя. Нельзя так отталкивать близкого человека, которого безмерно любишь, который является для тебя лучиком света в беспроглядной тьме, в обществе злых и лицемерных людей, думая, что делаешь только лучше. Нет. Все становится лишь хуже. Думая только о том, что она не станет грузить Камилу еще одной своей нелепой проблемой, Аня не учитывала её мнение, эгоистично. А нужно было. В воскресенье Щербакова проснулась в поту из-за жара, губительной прохладной служил уличный воздух, проникающий через открытую дверь балкона в гостиной, которую Аня еще вчера забыла закрыть, оставив её на ночь. Так еще и открытая дверь спальни, в которой спала девушка, помогла впустить леденящий воздух в комнату. Горло кололо при любом глотании, на виски давило, словно её череп специально сжимали сильные руки, проверяя на прочность; голова болела так, будто скоро расколется, как ореховая кожура. Как только Аня попыталась приподняться, опираясь руками матрас кровати, простынь на котором была прохладной, в голову отдало резкой болью, которая побудила девушку схватиться за висок одной рукой. Коснувшись разгорячённой кожи вспотевшими пальцами, Щербакова убедилась в своей предполагаемой высокой температуре. Она встала с кровати, ступая голыми ступнями на холодный пол, от чего тело покрылось мурашками. По всему дому гулял ледяной уличный воздух, немалое его количество пробралось в квартиру через открытую дверь балкона в гостиной, так как прошло достаточно времени. Щербакова прокашливается, устраняя некий ком в горле, чувствуя, как глотку словно режет лезвием ножа, морщась. Аня направляется к открытой двери, выходит из комнаты и чувствует, что стало ещё холоднее, не ощущая запаха свежести из-за заложенного носа. От контраста температур тела и воздуха кожа вновь покрывается мурашками. Девушка слегка подрагивает, но упорно двигается к двери, ведущей на балкон, и закрывает её, почувствовав поток ледяного ветра, пробирающего до костей, возникшего от резкого захлопывания двери. Щербакова потирает глаза, являющиеся горячими из-за температуры, и, не торопясь, шагает к кухонной тумбе, над которой в шкафчике находилась аптечка. Девушка быстро находит в ней жаропонижающий порошок и наливает воду в пустой чайник, так как для напитка рекомендуется брать тёплую воду. Она садится на стул и упирается лбом в свои ладони, расположив локти на столе, закрыв глаза, пытаясь дождаться того момента, когда в ушах перестанет звенеть. Чайник кипит, а это ещё больше усугубляет ситуацию. Сколько там у неё? Все сорок градусов температуры? Но она даже не задумывается над тем, чтобы взять градусник и померить, думает, что сейчас выпьет порошок, отлежится, а завтра как ни в чем не бывало пойдёт на пары, она ведь ответственная староста, не должна пропускать занятия. Но не получается. А что у неё вообще в этой жизни получается? Только учиться? В понедельник она снова просыпается в ужасном состоянии, лишаясь способности дышать из-за заложенности носа. Надоедливая и противная мелодия будильника звенит, а Щербакова только с третьей минуты звучания еле открывает глаза и, взяв в руки телефон, отключает будильник, откидывает смартфон куда-то на другую сторону кровати. У неё нет сил встать, чтобы закапать в нос, она чувствует себя ещё хуже, чем вчера, такое ощущение, что её заживо варят в кипятке. Аня вновь не измеряет температуру, ведь градусник лежит в аптечке на кухне, а до неё еще нужно ещё как-то добраться, на что сил вообще не хватает. И так ясно, что температура высокая. Девушка понимает, что ни в какой университет она сегодня сходить не сможет даже при всём желании, организм не позволит, ну или, даже если позволит, вероятность, что она упадёт где-нибудь в коридоре, высока. Поэтому Щербакова снова берёт в руки гаджет, найдя его на ощупь, и пишет в общий чат сообщение о своей болезни. Сразу же после девушка погружается в сон, несмотря на проблемы с дыханием. *** — Он меня всё еще раздражает. Целая пара с ним, — Валиева вздохнула, идя рядом с подругой по коридору университета. — Может уже объяснишь причину ненависти к нему? Хороший же мужчина, да и препод нормальный. Или наконец признаешь, что ревнуешь Щербакову и скажешь прямо о ваших отношениях? — Алёна вскинула брови, повернув голову в сторону Камилы и взглянув на неё. — Отношения? — Валиева закусила губу, вспомнив то, что произошло в субботу. — Что-то не так? — Косторная остановилась и встала напротив подруги, взяв её за плечи, почувствовав неладное. — У вас что-то произошло? Камила молча потерянно смотрит в её глаза, не желая произносить ни слова, в голову вспышками врезаются воспоминания. — Общай, что будешь спокойна, — вдруг произносит Косторная, смотря куда-то за спину Валиевой. — Что? — произносит Камила и вмиг оборачивается, видя надвигающуюся фигуру вполне бодрого англичанина. — Спокойно, я говорю, — Алёна разворачивает девушку к себе, заставляя посмотреть в глаза. — Я же не настолько сумасшедшая, чтобы совсем выходить из себя, Алён, всё нормально, — Камила всё ещё испытывает к нему неприязнь, но она способна это сдержать, хватит с неё уже собственнической ревности. Из-за неё всё становится хуже, она только губит. — Давай заходить. — Камила слегка кивает в сторону двери, открываемой преподавателем, а Алёна опускает руки с её плеч, гадая, что же такого произошло между этими двумя. Как только все рассаживаются по местам, Валиева ищет знакомую макушку в первых рядах, девушку, которую сегодня ещё не видела. Но найти её так и не удаётся. — Где наша староста? — шепчет Валиева, немного наклоняясь к уху подруги, чтобы Алёна смогла её лучше слышать. — В смысле? Ты разве не знаешь? — Чего я не знаю? — непонимание можно прочесть по её лицу. — Она заболела, написала же в общий чат. — Заболела? — громко шепчет Валиева, а глаза лезут на лоб. — Ты что мне в ухо шипишь? Косторная отстраняется и потирает ушную раковину, морщась. — Не веришь? Зайди в диалог и посмотри. Я думала, что ты уж точно должна знать. Девушка достаёт телефон, открывает чат группы и видит короткое сообщение: «Здравствуйте, сегодня не смогу прийти, заболела» И правда заболела. Камила блокирует телефон и всю пару летает где-то в своих мыслях, пропуская объяснение какой-то новой темы мимо ушей, пока подруга конспектирует; подперев подбородок рукой, мечась между мыслью «Может приехать после занятий?» и «Она же прогнала меня» *** Щербакова открывает глаза, чувствуя чьё-то присутствие рядом с собой и понимая, что способность дышать магическим образом вернулась. Слегка повернув голову, она понимает, что это не всего лишь ощущение, сжимая ладонями простынь. На краю её кровати сидит знакомая девушка с кашатановыми блестящими волосами. Как только она оборачивается, Щербакова сразу же отворачивается, делая вид, что вовсе не смотрела на её затылок, устремляя взгляд на окно, за которым всё такая же паршивая погода. — Проснулась? — осторожно спрашивает девушка, взглянув на состояние владелицы квартиры. — Как чувствуешь себя? — Как ты вошла? — хрипло произносит Аня, а следом кашляет, морщась от боли в горле. — Я звонила в звонок, но ты, видимо, настолько крепко спала, что не услышала его. Поэтому я попробовала открыть дверь, а она оказалась незапертой. Кто вообще оставляет дверь открытой, Ань? Хочешь, чтобы тебя обокрали, пока ты спишь, и убили? — Валиева удивлена бесрассудностью Щербаковой. Она же всегда такая расчётливая, серьёзная — взрослая одним словом. — Зачем ты пришла? — она игнорирует слова Валиевой, хотя её беспокойство греет душу лучше любого горячего напитка. — Я долго думала: приходить или нет, ты ведь выгнала меня в субботу, — Камила поджимает губы. — Я не выгоняла. Я сказала, что лучше поговорить позже, а ты вспылила, сказала, что завтра ты уже не захочешь со мной говорить, — перебивает Щербакова. — Ладно, не выгоняла, но гнала, — Камила накрывает своей рукой чужую, поглаживая кожу большим пальцем. — Ань, посмотри на меня. — Щербакова переводит взгляд своих карих глаз на её лицо, по которому уже успела соскучиться. Она всматривается в каждый миллиметр её фарфоровой кожи и борется с внутренним желанием броситься ей на шею. Им ведь нужно серьёзно поговорить. — Прости меня. — Почему ты постоянно ревнуешь меня? — Я слишком сильно люблю. Я боюсь, что ты уйдёшь, что перестанешь уделять мне внимание. — То, что ты сильно любишь, ещё не значит, что нужно сильно ревновать, Камил, — имя из её уст вновь звучит по-родному тепло. — Мы разговаривали с тобой на эту тему раньше. Помнишь, я говорила, что для некоторых людей чрезмерная ревность — клетка? Я не хочу, чтобы ты запирала меня в ней, удерживая таким способом. Я столько раз объясняла, что с Андреем Павловичем у меня нет никаких близких отношений, но ты всегда непреклонна. Не делай этого, пожалуйста, хватит ревновать так, что это доводит до ссор, — Аня говорит сдержанно и достаточно тихо, сильно не напрягая голосовые связки. — Я понимаю, просто… — она поджала губы и опустила взгляд, вспоминая детство. — Всю свою жизнь я ревновала близких людей. Когда мама начала постоянно работать, то перестала уделять мне внимание, я ревновала её к работе. В школе я ревновала друзей к тем, с кем они общались, когда у меня кроме них никого не было, боялась, что они забудут обо мне. Я жутко ревновала всех, с кем была в отношениях и не понимала, почему они уходили. Но сейчас поняла. — Любые отношения строятся на доверии. Доверяй мне, я никуда не уйду, ты не потеряешь меня, — Аня говорила серьёзно и уверенно. Она вечно поднимает тему доверия, но полностью ли доверяет она? — Но ты же понимаешь, что мы не должны откладывать такие разговоры? — в ответ тишина и опущенный взгляд. — Мы должны говорить сразу. — Категорично заявляет Валиева. — Иначе все эти проблемы начнут сворачиваться в огромный клубок, который потом будет невозможно распутать. Я готова принять все твои эмоции, лучше выскажись мне, не держи в себе. У тебя есть я, я готова идти до конца. — Камила двигается ближе, берёт девушку за руку, пальцы скрепляются в замок. — Ничего не хочешь рассказать? — Я очень скучала по тебе. И очень огорчилась, когда была встречена таким образом. Я специально спешила, не отдыхала после дороги, чтобы увидеть тебя, - говорит она, вспоминая, смотря на руки, сцепленные в замок. — Извини, это правда было слишком, — Валиева кусает нижнюю губу. — Но почему ты отказалась говорить тогда? — Из-за обиды. Моя девушка не только встретила меня не так, как хотелось бы, но еще и нашла повод для ссоры, — Аня улыбается и решает, что не стоит портить такой счастливый момент их примирения рассказами о её прошлом с Трусовой. Щербакова приподнимается, опираясь ладонями о матрас, покрытый белой простынёй. Она двигается чуть ближе. Девушка забирается под чужую футболку, проводя пальчиками по рёбрам, будто считая их, а потом скользит по мышцам спины, щекотя кожу; прижимается к тёплому телу, обвивая талию Камилы руками. Аня утыкается в её шею носом, вдыхая аромат вишни, ставший любимым, оставляет мокрый поцелуй на её шее, заставляя Валиеву таять от прикосновений и глупо улыбаться, прикрывая глаза. Камила обнимает в ответ, прижимая девушку близко к себе настолько, насколько это возможно. — Я не могу поцеловать тебя так, как хочу, потому что заражу. Но ты бы знала, как мне хочется, — слова Щербаковой заглушаются, так как она говорит в чужую шею. Но уже через пару секунд её губы оказываются у уха Валиевой, опаляя ушную раковину горячим дыханием. — Сейчас мне нельзя курить. Но я очень хочу вдыхать этот запах вишни, позволишь?