***
Несколькими днями ранее. Новиград. Шалфей и Розмарин.
— Что это за вещь? Взгляд чёрных глаз уже долгое время следит за аккуратными и механическими действиями чародейки: как она расставляет зеркала, направляет их друг на друга, как на небольшие механизмы устанавливает кристаллы и постоянно их поворачивает, то в одну сторону, то в другую. Он ловит каждое изменение её лица: то она хмурится, вздыхает, то уходит в свои мысли и замирает, прикладывая тонкие пальчики к любимым алым губам. — Это мегаскоп. Я обещала дать знать, когда окажусь в Новиграде. Он едва заметно кивает и облокачивается о стену, уводя взгляд в сторону окна. Шёл проливной дождь, который беспощадно стучал по окнам и увлажнял землю, награждая каменные дороги грязными лужами. Ему не хотелось приезжать в Новиград, не хотелось покидать уютный уголок их маленького мира. Но он не мог отпустить её одну. Для Детлаффа — переезд в Ковир значительно изменил привычный уклад жизни. Одиночество забыто, постоянные скитания закончились обретением жилища и семьи. Там у него появилась мастерская, где он с завидным постоянством мог пропадать долгое время. Благодаря участию Трисс, они готовились открыть лавку с игрушками. И всё шло своим чередом: мирно и хорошо. Но всё изменилось в один момент, когда Трисс попросила короля Танкреда отпустить её. Он согласился, но с одним условием: Трисс выполнит его последнюю просьбу и согласится договориться с Дийкстрой об объединении войск и возможном союзе при нападении Нильфгаарда. Поскольку Трисс была знакома с Дийкстрой и прежде помогала ему, король был уверен в успешном исходе переговоров. К тому же по данным Ложи, новый король Редании пребывал в Оксенфурте и часто посещал свои бани в самом Новиграде. На первом этаже кабаре играет заводная музыка, которая отголоском проникает в их тихую и уютную комнату. Внутри тонким шлейфом ощущается аромат ковирских роз. Комната, любезно предоставленная Лютиком, была отличной: большая кровать с прозрачным, красивым балдахином из тонкой вуали, окутывающим мягкое ложе. Стену украшает картина с незамысловатым пейзажем Веленской природы, в углу письменный стол, большой платяной шкаф и мягкое, слегка запыленное, кресло. Для Детлаффа обстановка казалась терпимой, однако он бы выбрал более уединённое убежище. Чародейка поправляет кристалл и бросает краткий взгляд на любимое ею существо. И в душе начинает щемить: ни он, ни она до конца не оправились от пережитых событий. Тот малый срок, проведённый ими в Ковире, лишь слегка присыпал раны, но не исцелил их полностью. К тому же там открылись некоторые черты его характера, с которыми чародейке приходилось мириться и проявлять терпение. Замкнутый и молчаливый, но страстный и неистовый, он излишне опекает её, порой доходя до безумия, не давая ей полноценной свободы. Он не возлюбил Ложу, искренне считая, что та намеренно использует Трисс в своих целях. Некоторое время назад она с трудом избежала конфликта, который едва не развязал вампир с королём. Но пока в её сердце жила любовь, всё это было лишь рябью на чистой и гладкой воде. — Детт… — Трисс ступает к нему и касается его руки, ловя взгляд чёрных глаз на себе. — Я понимаю, что тебе не нравится вся эта затея. Меня унылые будни Новиграда тоже не радуют. Поверь, с ним связано много неприятных событий. Но посмотри на это с другой стороны. Ты хотел увидеться с Регисом? Теперь у тебя есть шанс. Пока я буду пропадать на переговорах, ты можешь его поискать. — Мне кажется, он не хочет быть найденным, — замечает Детлафф, одной рукой и обнимая чародейку, и прижимая к себе. Он ощущает её сердцебиение, теплоту кожи даже сквозь плотную ткань платья. В её глазах вновь искрится теплота, которая действует на него, как настоящие чары. Он замирает на некоторое время и улыбается. — Хватит использовать против меня своё оружие. — Ну, признайся же, тебе нравится. Она становится на цыпочки и губами касается его губ. Прикрывая глаза от удовольствия, она пробует их на вкус, слегка покусывая, не сильно: лишь дразня и заигрывая. — Что ты со мной делаешь… — шепчет он, овивая рукой её талию и прижимая к себе. Он даёт ей полную свободу, тая от удовольствия и ощущая приятную волну возбуждения, прокатывающегося по всему телу. Она закидывает ногу на него. Ощущая порыв, он приподнимает её, позволяя полностью обнять себя ногами. Его прохладная рука скользит по гладкой коже бедра, он прижимает её к стене, растворяясь в страстной битве поцелуев. Её сердцебиение становится быстрее, дыхание сбивается. Кончиком языка она касается его кожи на шее и проводит им до мочки уха, которую следом покусывает. — Детт… укуси меня… — маняще шепчет она, но эти слова холодом отдают в душе, притупляя нахлынувшие чувства. — Не проси меня об этом. Однажды он укусил её, проявил слабость. Это произошло уже в Ковире, после королевского бала. Трисс была настолько очаровательной и притягательной, настолько податливой, что он на некоторое время потерял контроль. И когда в рот попала первая капля столь ароматного и желанного напитка, он впился в её хрупкую шею и поддался своим инстинктам. Тогда из любимой она добровольно превратилась в жертву. Он опомнился скоро, осознавая, что она опьянена им так же, как и он ею. Она не ведала страха в тот момент и не осознавала, к чему это всё приведёт. — Любимый… Он закрывает её рот поцелуем, только чтобы не слышать соблазняющие слова, которые вмиг могут подтолкнуть его в эту сладостную бездну. Вот уже его ладонь стаскивает с плеча часть платья, оголяя бархатную кожу и взывая к желанию. Раздаётся стук. Такой громкий, неподходящий, нарушающий магию самого момента. Они замирают в надежде, что незваный гость покинет их. — Трисс? Трисс, ты тут? — слышится знакомый, мелодичный голос. — Это Лютик… — Трисс опускает ноги на пол и поправляет платье, наскоро приводя себя в порядок. Детлафф закусывает губу, будучи ещё в неком опьянении. — Он не вовремя. — Знаю, но мне нужно поговорить с ним, — замечает она. — Иду, Лютик… Она не договаривает, Детлафф перехватывает её ладонь и притягивает чародейку к себе, целуя глубоко и страстно, ощущая, как она обмякает в его руках. И, отпуская, он любуется её горящими глазами и красными от поцелуев губами. Они слегка опухли и манили. Взяв себя в руки, он с трудом отпускает её и опускается на кресло. — Теперь можешь открывать. Чародейка некоторое время не может пошевелиться. Она смотрит на любующегося ею Детлаффа и чувствует лишь приятную слабость в ногах. Трепет. И, одурманенная, она поправляет волосы и направляется к двери. На пороге её ждёт старый друг. Он уже снял свою забавную шляпу и подпрыгивающими шагами заходит в комнату. — Трисс… — он замолкает, ловя взгляд Детлаффа. — День добрый…. А ты не сказала, что не одна. Я бы зашёл позже. — Я тут и позже буду, — с некой издёвкой замечает Детлафф, вальяжно разваливаясь в кресле и с неким презрением посматривая на барда. — Детт, это мой старый друг, Лютик… — начинает Трисс, но он её перебивает. — Я помню этого барда. На балу у Орианы он крутился возле тебя и княгини. — Я вас точно не помню… — неловко замечает Лютик, бросая краткие взгляды в сторону Трисс. Чародейка спешит представить их друг другу, чтобы сгладить возрастающую неловкость. Она предлагает другу присесть за стол. — Когда Золтан сказал, что ты приехала, я ему не поверил! Но я так рад! — Лютик опускается на деревянный жёсткий стул. Неловкость знакомства осталась позади, и он уже полностью принадлежал себе. Его голос вновь приобрёл природную мелодичность. — Геральт отказался мне рассказывать о том, чем же всё закончилось! — Лютик… я не хочу говорить об этом. Зло побеждено, — Трисс заметно меняется в лице и сжимает руки в кулаки под столом. — Я прибыла сюда по делу. — Нет, Трисс. Мне нужны детали для… — Хватит, бард. Не наглей, — вмешивается Детлафф. Его тон настораживает Лютика, и он понимающе кивает. — Понял. Не говорить на эту тему. Ладно, но… но какая бы могла получиться баллада! Кстати, историю его жизни я уже написал. Обязательно приходи на премьеру…. Так что же тебя сюда привело? — Мне необходимо встретиться с Дийкстрой. И я надеюсь на твоё содействие в этом вопросе. Дела государственной важности. Ты поможешь мне? — Дийкстра…. Да, почему нет? Но в ответ попрошу полную историю событий в Туссенте! — он с опаской смотрит в сторону Детлаффа. — И без угроз! — Договорились, получишь ты от меня полный рассказ, — соглашается Трисс. — В таком случае, пойду разведывать обстановку, — и, довольный собой, он покидает комнату. Трисс выдыхает, расслабляя руки и смотря в сторону. — Зачем ты согласилась на это условие? — Да что в этом такого? Просто рассказать, — натягивая улыбку, она оборачивается к Детлаффу, сверкая игривым взглядом. — Мы, кажется, на чём-то остановились. Его хитрая полуулыбка ясно выражала желание продолжить начатое. Однако Трисс прислушивается, замечая вибрацию мегаскопа. Точные и аккуратные волны становились более осязаемыми, и внутри аппарата вознёсся дымок, который временами изображал помехи и проявлял нечёткое изображение Филиппы Эйльхарт. Чародейка стояла в центре своего кабинета, сложив руки на груди. Волосы были распущены, а на глазах аккуратная изысканная повязка с ромбовидным золотистым рисунком. Власть пробуждает разнообразные чувства, но именно в ней проявился истинный лидер: деспотичный и своенравный. Она играла в свою игру, подминая каждого под себя, и ловко управляла новообразованной Ложей. Она мечтала распространить свою власть и управлять не просто отдельно взятой кастой, а целым миром, пусть и под прикрытием. Поэтому отъезд Трисс в Новиград был допущен с её позволения и под её чутким руководством. Она по-прежнему отказывалась пожаловать чародея ко двору Дийкстры, но и не сбрасывала его со счетов. — Трисс, Трисс, ты меня слышишь? Чародейка обращает внимание на Детлаффа. Он недовольно закатывает глаза и покидает излюбленное кресло. На щеках ходят желваки, свидетельствующие о его недовольстве. Он не любит Ложу. Не любит приторно-сладких чародеек с их ненастоящей красотой, считая, что и в отношениях у них полно тайн и лжи. Лишь Трисс исключение, хотя бы потому, что она была в большей степени настоящая. Он подходит к окну и наблюдает за первыми смелыми прохожими, которые покидают дома после проливного дождя. А Трисс направляется к мегаскопу. — Я на месте. Думаю, что в ближайшее время смогу увидеться с Дийкстрой. — Это меня волнует меньше всего. Сейчас важно другое. Скажи мне, что ты знаешь о Цири? — Она мертва, — замирая, врёт Трисс. — Как она умерла? — Я же говорила, она ушла бороться с Белым хладом. И не вернулась. Никто её больше не видел. — А что, если она не погибла? Что, если она просто скрылась? Победила Белый хлад и отправилась в путешествие по мирам? — Филиппа щёлкает тонкими пальчиками, и перед ней показывается карта Велена. — По нашим данным, сегодня рано утром был всплеск на Кривоуховых топях. Всплеск энергии, подобный способностям одной лишь Цириллы. Это был портал, как мы предполагаем. Трисс замирает, ощущая, как по коже тонкими покалываниями пробегаются нервные мурашки. Когда речь заходила о Цири, ей приходилось играть роль безутешной сестрицы, что страдает по гибели близкой и родной души. Многие участвовали в этой лжи, многие хранили эту тайну в своих сердцах, чтобы исполнить желание Цири быть свободной и не участвовать в грязных политических играх, не быть вещью в руках могучих и бессердечных кукловодов. И теперь один из ведущих игроков заявляет, что она жива. Что есть шанс её найти и втянуть в эту нескончаемую паутину жестоких властолюбцев. Страх ещё усугублялся тем, что Филиппа ищет подходы к Эмгыру, и она спокойно воспользуется информацией и выдаст безутешному отцу его беглую дочь. — Филиппа, возможно, ты ошиблась. На тех топях были ведьмы… — Две из которых мертвы. Брось, ты знаешь лучше меня, что Цирилла позаботилась об этом. Осталась одна, и даже она на такое не способна, какой бы могучей она не была. Ты знаешь, как для всех нас важна Цири... Знаю, что не могу тебя просить об этом. Я бы направила другую чародейку, но время слишком дорого может нам обойтись. Нужно искать по горячим следам. И я хочу попросить тебя отправиться на Кривоуховы топи и всё обследовать. Ты единственная из наших, кто сейчас ближе всего к этому месту. — Филиппа… — Я бы посоветовала взять с собой ведьмака. Только не Геральта, да и он сейчас в Туссенте. — Филиппа, я поеду. Речь идёт о Цири. — Вот и отлично. Будет лучше, если ты никому не расскажешь об этом разговоре и о самом визите туда. Нельзя чтобы эта информация стала гласной. Буду ждать тебя с результатами, — она прощается и заканчивает разговор. — Я так понимаю, мы снова уезжаем? — слышится строгий голос Детлаффа.***
Сейчас. Кривоуховы топи. Лёгкий ветер качает замёрзшие деревья, их скрип напоминает жалобу на свою несчастную участь. Они подобны старикам, что устало доживают свой век в ожидании освобождения и недовольны, когда их беспокоят. Они придают мрачности и без того унылому болоту, внося в мёртвую тишину заупокойные звуки. Чародейка толкает на себя скрипучую дверь, которая лишь с усилием поддаётся её напору. Отпуская оледеневшую ручку, она проходит внутрь здания, напоминающего собой старую избу. Внутри пахнет морозом: свежим, явным, будто изба продувалась насквозь. Повсюду иней, ее так же не миновала участь всего болота. Трисс ступает ближе, осматривая предметы обихода. Всё застыло в одно мгновение, просто перестало существовать. Время остановилось для этого места. Все предметы остались в том положении, в каком были до нападения непогоды. Трисс подходит к старой печи и поднимает деревянную игрушку. Смахнув иней, она рассматривает фигурку единорога, так искусно вырезанного, будто он настоящий. И, поставив его на деревянный стол, она обращает внимание на расправленную кровать, будто на ней некогда спали. Подойдя ближе, она находит на полу поломанную стрелу. Безысходностью пахнет всё вокруг. Она покидает дом и направляется к сараю, дверь которого раскрывает Детлафф. Он дожидается её, и они входят вдвоём в это огромное здание. Внутри оно кажется гораздо меньше. Пол по углам уложен сеном, на столах давно потухшие свечи, а впереди огромный величественный гобелен с изображением трёх ведьм. — Это и есть те самые знаменитые ведьмы? — вполголоса спрашивает Детлафф, будто не желая вносить какой-либо шум в это проклятое место. — Тут они сильно приукрашены. Под ним, как и предполагалось, стоял сколоченный селянами алтарь, куда приносили жертвы смельчаки, добравшиеся в эти места. Всё это покрывалось пеленой белого снега. Та часть истории, которую лучше стереть из памяти. — Тут ничего нет, — констатирует Трисс и покидает сарай. Она направляется к лошади и спотыкается, чуть не упав на мёртвый труп последней ведьмы. От неожиданности Трисс пугается и резко делает шаг назад, упираясь в мощную грудь Детлаффа. — Испугалась? — с теплотой спрашивает он, слегка приобнимая её. Ненадолго. Чтобы она не замёрзла. И, обходя её, он присаживается над трупом. Ему в нос сразу ударяет резкий ядовитый запах мышьяка и формалина. Она не просто умерла, кто-то обработал это тело ядом. Сама же ведьма была далека от писаных красавиц на гобелене в сарае. Уродливая, одноглазая, с длинным кривым носом она напоминала собой страшное пугало. Она единственная не была покрыта снегом, и вокруг трупа на несколько метров была выжжена трава, будто сама природа отторгала это создание. В рваных лохмотьях и с красным колпаком на голове она являла собой смесь вурдалака и болотной бабы. Даже будучи мёртвой, она вызывает лишь сплошное отторжение. Краем глаза он замечает приближение Трисс. Она присаживается рядом с ним и внимательно осматривает труп. Что-то заметив, она тянется рукой, но Детлафф тут же перехватывает её ладонь. — Не трогай. Она ядовита. И очень опасна. Даже в таком мёртвом состоянии. И не наклоняйся. Если что необходимо, я сам посмотрю. — Я хотела понять, от чего она умерла. Мне кажется, её грудь пробита. — Так и есть. Её ударили мечом прямо в сердце. Если оно у неё имелось. Плюс множество меток от стрел, видишь… — он указывает на шею, руку и живот. — Значит, на неё напал не один человек. Или кто бы это ни был. Может, какой ведьмак забрёл сюда случайно? — задумчиво произносит она и вспоминает одну деталь. — О, Детлафф, я вспомнила. Как-то Цири с горечью рассказывала о том, что эта ведьма утащила медальон Весемира, ведьмака, который обучал Геральта, обучал её. Для неё он был важен… — На ней ничего нет. Можем поискать в округе. Но и в округе его не оказывается. Они осматривали каждый предмет в доме, в сарае, каждую вещь, заглядывали в каждый угол, даже самый скрытый. Медальона не было. Но они находят искусно выполненный, качественный лук с резными надписями на языке старшей речи. Даже для Трисс написанное там было непонятно. Его они решают забрать с собой. — Возможно, что Цири была здесь и она убила эту ведьму. Кто знает, в какое приключение пустилась ласточка, — с искренней теплотой произносит Трисс. — Но природа снега так и не ясна. — Не ясна. Но и ответов тут мы не найдём. Пора убираться отсюда, уже вечереет. А ночевать здесь мне бы не хотелось. Тут неподалёку есть деревня. Переждём ночь там.