Побеждённый хаос

      На деревянном полу, среди пыли и разбросанных тряпок, отражается тоненькая мерцающая тень пары. Треск сухих палок добавляет шума в их уютную тишину. И никто не обращает внимания на окружающую обстановку, оба погружены в созерцание собственных чувств. Воздух наполняет тепло их сердец и едва уловимый запах дыма от огня в камине.       Нежные прикосновения Авроры разжигают в нём давно забытые нотки страсти, оттесняя нежность на второй план. Он чувствует, как в каждой клеточке его тела пробуждается жизнь. Но он не торопится: целует трепетно, не настойчиво, пробуждая и в ней ответное чувство, зажигая её измученное сердце. Он знает, что в случае с ней спешка губительна. Она нуждается в постепенном открытии чувств.       — Регис… — мягким голосом, словно сотканным тонкими нитями шёлка, произносит она. Медленно растягивает буквы. Заставляет сердце замереть в приятной истоме. Он прижимает её к себе, будто бы в пьяном омуте. Ощущает холодными руками даже сквозь платье её теплоту, слышит чёткий стук сердца.       — Аврора, ты нежный рассвет, приправленный тёплыми лучами солнца. Новое дыхание жизни. Ты пробуждаешь всё вокруг, — его шёпот щекочет ухо, и она, в некоторой мере, наивно улыбается. Щеки покрываются пунцом, и девушка прячет лицо на его плече.       Ладони блуждают по её гибкому телу, он покрывает поцелуями горячую кожу, подобную дорогому шёлку. Она так прекрасна в своей наивности! В юности и свежести! И он держит в руках эту хрупкую жизнь. От одного осознания, что она здесь и сейчас вся в его власти, в самых потаённых уголках его души пробуждается трепет. И необычайная жажда обладать этой девушкой, чувствовать её на своих губах и никуда не отпускать.       Она пускает ладонь по его руке и проскальзывает пальчиками сквозь его пальцы. Сплетает их и крепко сжимает. Отодвигается, опуская свой томный прекрасный взгляд. На её щеках румянец, который так нравится Регису. Они соприкасаются лбами и закрывают глаза. Мир принадлежит им, и нет никого, кто бы смог сейчас помешать.       — Я не хочу больше никуда идти, Регис. Ты — мой дом. Я готова остаться с тобой хоть здесь, в этом забытом и убогом месте. Только… — он чувствует её горячее дыхание и слабые прикосновения губ. Открывает глаза и улавливает тревожный взгляд. — Мне будет тяжело ужиться с твоим другом.       Его душу наполняет волнение. А её лёгкое касание щеки вызывает новую волну страсти. Он перехватывает её ладонь и касается её губами. И мысли путаются, но самообладание, выработанное годами, удерживает от безумия.       — Насчёт друга…       Он пытается сказать, пробивается сквозь нотки страха, которые врываются в его чувства и отрезвляют. Он должен рассказать ей всё, иначе потом она не простит его. Пусть примет правду.       — Не говори. Потом о друге, хорошо?       И касаясь его губ лишь на мгновение, вновь крепко обнимает и кладёт голову на плечо. Такая покорная и нежная, до боли желанная.       — Мне надо поговорить с тобой.       — Я здесь и я рядом. Говори.       — Аврора, ты мне веришь?       — Верю, — он сильнее прижимает её к себе, сцепляя её в своих объятьях так, будто бы туго обматывая верёвкой. Так легче, он боится, что она вдруг исчезнет.       — Это правда?       — Да. Ты — единственный на Континенте, кому я верю. Только тебе.       — Что ты знаешь о вампирах?       — Я совсем не хочу…       — Аврора, прошу, ответь.       — Они кровожадные чудовища, Регис. Ужасные монстры, для которых все живое, не относящееся к их виду — еда. В особенности, мы — люди.       — Не все вампиры такие, милая.       — Все. Тех, кого я видела, особой человечностью не отличались. Кроме желания утолить свою мерзкую жажду, ничего не желали. Причём им мало простого утоления, жертву нужно максимально запугать. Чудовища.       — А если я скажу, что и среди них есть нормальные, есть те, кто вовсе не пьют кровь. Ты мне поверишь?       — Зачем ты меня спрашиваешь об этом? — она утыкается носом в его шею. — Не хочу, всё, хватит. Они не заслуживают такого внимания к себе.       — Послушай, я хочу кое-что тебе рассказать. Только не перебивай меня, ладно? — он слышит тихий шёпот согласия, после нескольких приятных слов. И он бы сдался, но его уверенность в том, что правда должна быть озвучена прежде, чем он позволит себе большее, наполняет его. — Ты открыла мне часть своего прошлого. Правда за правду, милая. Я расскажу тебе о себе.       — Только не отпускай меня, мне так хорошо.       — И не подумал бы, — он запускает руку в её волосы. — Аврора. Вампиры отнюдь не такие кровожадные, просто тебе попались некоторые представили… декаденты. Большинство не убивает ради забавы. И жажды. Есть те, кто отказался от крови и живёт обычной жизнью. Среди людей.       Он ощущает, как она замирает. Не шевелится, едва заметно дышит. Напрягается. Если бы его сердце могло стучать, оно бы непременно выпрыгнуло из груди.       — Зачем ты говоришь мне это? Я и так была неприятно удивлена, узнав, что в этом мире есть вампиры. А теперь ты говоришь, что они живут среди людей.       — Я не хочу пугать тебя, Аврора. Лишь хочу рассказать тебе немного о моём мире.       Он намеренно делает паузу, не торопится обрушить на неё всю тяжесть правды. Выжидает вопросов и, не получив их, продолжает:       — Аврора, я — вампир.       Он чувствует толчок, она пытается вырваться.       — Послушай меня, прошу… — он прижимает её к себе, носом зарывается в волосах. — Я не трону тебя, никогда. Я не пью кровь. Давно отказался от неё.       Попытки освободиться становятся настойчивее, и он отпускает её. С опаской смотрит в глаза. Но в её взгляде нет страха, их наполняет любопытство и непонимание. Она открыта перед ним.       — Регис, ты мне так мстишь за Дийкстру? Да, я наговорила тебе много… много всего неприятного. Но ты сказал, что простил меня! — неожиданно видеть в её глазах слёзы. Он впервые теряется. Такая реакция слишком поражает.       — Аврора, я ведь…       — Ты сказал, что простил! Ты убедил меня в этом! А теперь ты решил соврать, что ты чудовище? Почему? Я недостаточно извинилась? Зачем ты выворачиваешь мою душу и отталкиваешь меня? Ты обещал не отпускать меня!       — Я и пытаюсь тебя удержать! — он хватает её за плечи и пылко припадает к губам, целует так, чтобы рассеять малейшее сомнение в её светлой голове. И смотрит в глаза, проникая в самую их глубину. — Я бы хотел, хотел сказать, что это не так. Но я — вампир, это правда. Это… — он опускает взгляд, — истина. Милая, мне более четырёхсот лет.       Он улавливает взгляд изумрудных глаз. В них проскальзывает непонимание. Она нервно мотает головой в стороны.       — Нет. Нет. Нет. Регис, это не правда…       В её глазах проскальзывает блеск. Они наполняются слезами, и он обхватывает её лицо своими руками. Смахивает слёзы.       — Послушай, пусть эта правда не терзает тебя. Я никогда не проявлюсь перед тобой, как…       — Хватит говорить эти ужасные вещи, ты не можешь быть чудовищем, только не ты…       — Аврора…       Она отталкивает руки и делает шаг назад. Вытирает слёзы и смотрит прямым не моргающим взглядом. Под его гнётом вампир теряется.       — Я бы с радостью сказал, что это не так! Но я не мог врать тебе, не мог воспользоваться твоей любовью и открытостью, зная, как ты на самом деле относишься к моему виду! Не хотел и не поступил так! Я хочу быть открытым перед тобой, честным. Доверие за доверие.       Её тяжёлое дыхание пугает его. Она бледнеет на глазах, молчит и продолжает испепелять его взглядом. В прекрасных глазах проскальзывает презрение.       — Докажи.       — Нет! Я вовсе не хочу тебя пугать.       — Что для тебя лучше? Чтобы я узнала правду или решила, что ты врёшь, чтобы оттолкнуть меня?       — Не проси меня об этом.       — Если ты не докажешь мне, что ты именно вампир, я уйду.       Он сжимает руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Её просьба ему кажется мучительной. Он знает, что последует за этим — она тоже уйдёт. Но, уходя, будет знать, что он был честен с ней до последнего момента.       Аврора не может пошевелиться. Ей кажется, будто она прирастает к полу, а душу заполняет страх. Медленно и постепенно он окутывает каждый уголок её сознания, и чем больше она видит перевоплощения Региса, тем хуже её состояние.       Она видит перед собой не друга, а чудовище. Милые сердцу черты лица исказились до неузнаваемости, уши заострились, а когти подобны тем, что часто являл Граф. И страшная мысль доходит до её сознания. То чудовище, которое расправилось с болотниками, вовсе не его друг. Это он и есть.       Закричать. Закричать так, чтобы камня на камне не оставить от этого места, погрузить его в пучину хлада, похоронить под снегами и не оставить памяти. Она успевает закрыть рот руками, чтобы не поддаться порыву. В ушах звон. Ноги предательски не слушаются, в глазах застывают слёзы. Она боится не только пошевелиться, боится даже сделать вдох. И мысль, будто бы яд терзает её измученное сердце — всё это время она была в руках самой Смерти.       Регис скоро возвращает себе нормальную форму. Не смотрит даже в сторону Авроры, боится увидеть её испуганный взгляд. Куда лучше презрение, даже ненависть, но только не это скользкое чувство.       — Аврора, ты видишь, я не врал тебе. Нисколько. И врать не собираюсь.       Не получая ответа, решается взглянуть и замирает. Она будто статуя: не двигается, не говорит. Лишь слёзы катятся по лицу.       — Не молчи. И не бойся. Я всё тот же Регис и я не трону тебя.       — Откуда мне знать, что ты меня не тронешь?       — Не тронул до этого. Ты мне веришь.       — Верила. Вот скажи, если прямо сейчас мне пустить кровь, ты удержишься?       Он не отвечает, отводит взгляд и слышит её презрительный вздох.       — Чудовище.       Последнее слово звучит как приговор. Плечи невольно опускаются. Он не в силах говорить. Краем глаза улавливает её движения. Она медленно отступает и резко срывается к двери. Прикладывает немалые усилия, чтобы избавить её от барьеров, которые сама и возводила. Регис устремляется за ней и, вовремя улавливая блеск серебра, перехватывает её руку, в которой она сжимает кинжал.       — Отпусти! — шипит она, как ядовитая змея.       — Нет! Тебе нужно успокоиться.       — Откуда тебе знать, что мне нужно? — яростная речь подкрепляется взглядом полным негодования. Она во власти чувств и не до конца осознаёт, что в ней преобладает: ненависть или страх. — Ты не удержишь меня здесь!       — Если это спасёт тебя от очередного безумного поступка, то…       — Нет! Ты не сделаешь так!       — Сделаю. Я же чудовище!       Он улавливает изменения в её взгляде. Негодование сменяется страхом, а его начинает наполнять чувство вины. Он сам отталкивает её от себя такими словами. И, повинуясь внутреннему порыву, прижимает её к себе. Она подобна холодной неживой кукле, которая безвольно подчиняется. Такая же не живая, чужая.       — Аврора, прошу тебя, я ведь не делал тебе больно. И не сделаю, — шепчет он.       — Сейчас делаешь.       Его будто обдаёт ледяной водой. Он чувствует, как некогда прочный мир рушится. Осколками падает к ногам этой неприступной королевы. Как царство, павшее от жестокого меча захватчиков. И так бы сжал её в объятьях до хруста и целовал, целовал, чтобы стереть последние сомнения с самого дна жестокого сердца. Но он молчит. Опускает руки и в неком бессознательном отступает. Слышит топот лёгких ног, скрип пола. Треск огня.       — Аврора… — вырывается у него, когда дверь захлопывается. А холодный влажный воздух врывается внутрь, и в нос ударяет запах мокрой сырой земли. — Нет, я не могу… ты точно натворишь дел!       Он пробуждается, приходит в себя. Не может он её бросить, зная, что в порыве эмоций она способна совершить глупость.       Путь от башни до лодки кажется нескончаемым, ветвистым и долгим. Единственная тропинка уводит вдаль тёмных деревьев. Их плотные кривые стволы окутывает дымка бледного тумана, а до обострённого слуха девушки доносится булькающий шипящий звук, издаваемый болотниками.       В лицо ударяют противные капли моросящего дождя. Не беспокоясь о том, что под ногами, Аврора стремительно сворачивает с протоптанного пути прямиком в гущу деревьев. Трава высокая, опутывает ноги и неприятно проходится по ним. Уже пробираясь сквозь неё, Аврора улавливает движение и противный булькающий звук. У лодки суетятся водные бестии, готовые наброситься на любую жертву.       Опасность неминуема. Она выхватывает кинжал. Готовая к битве. Уж лучше пасть в борьбе за свою жизнь, чем от острых клыков вампира. И, притаившись, она ступает тихо, стараясь затеряться среди деревьев. В такой ситуации она впервые. В мире, где дичью является она, а вокруг одни лишь хищники. И казалось, что исход очевиден. Но её отчаянье настолько высоко, что печальное будущее было ей даже в радость. И не успевает сообразить, как мощная сила, подобная урагану, раскидывает болотников, освобождая ей путь. Всё та же сила, всё тот же кровожадный монстр. Пока он борется с ними, она отталкивает лодку в воду, прикладывая все свои силы, не взирая на жгучую боль в руках.       Он окликает её. Чётко проговаривает каждую букву её имени, взывает в ночи, просит. Она чувствует даже сквозь расстояние пронзительный взгляд антрацитовых глаз. Знает, что он пристально следит за каждым её нервным движением. Но она не оборачивается. Не смотрит. Игнорирует жестоко, разбивая в пух и прах его чувства, его холодное каменное сердце. Втаптывает в грязь гордость и прекрасные чувства, вспыхнувшие между ними не единожды.       В ночи Коломница смотрится зловеще. И всё дальше отдаляется Аврора от неё, пока этот островок не напоминает большую размытую туманом точку. Дыхание успокаивается, и она отпускает управление. Посреди необъятной водной пучины, не боясь болотников, блуждающих под лодкой. Она чувствует их клокочущую жажду, но её не пугает ничего.       Тишина вокруг давящая. Тяжким бременем оседает она на душе девушки, и та устало обнимает тонкие колени. И даёт волю слезам, горячими потоками катятся они по её щекам. Пугающее одиночество цепкими лианами овивает её хрупкое сердце и разбивает вдребезги. Она терзает себя за то, что была близка с вампиром. С ужасным кровожадным монстром. От мыслей по оголённой коже проходится цепкий мороз и она вздрагивает. Мир Континента окончательно разбивает в ней желание жить. То, ради чего она сбежала, разрушено. И у неё нет больше дома.       Вытирая слёзы, зачерпывает холодную озёрную воду и, оборачиваясь, не сдерживает крик. В лодке стоит Регис, тихий, спокойный. Только во взгляде проскальзывают опасные безумные искры.       Его сердце сжимается, а к горлу подступает комок. Видеть её в таком разбитом состоянии мучительно. И тут он улавливает взгляд её пугливых глаз.       — Ты преследуешь меня? — испуганно спрашивает она, медленно подаваясь назад и упираясь в край лодки. Часть волос спадает в воду.       — Аврора, нет, я просто хотел убедиться… — быстро произносит он, боясь пошевелиться. Ему кажется, что одно его движение и она предпочтёт упасть в воду, прямо в объятья утопцев, чем остаться тут с ним. — У тебя руки повреждены. Я могу помочь.       — Я предпочту умереть, чем воспользоваться помощью вампира!       Её пылка речь растаптывает его, уничтожает.       — Уходи! Уходи, если ты действительно переживаешь обо мне!       — Однажды ушёл, Аврора. Я докажу, что не опасен для тебя.       Она поднимает руку вверх, и он не успевает сообразить, как она исчезает.       — Аврора! Большие Сучья Спустя час       В корчме к полуночи становится меньше народа. Марк сидит у дальнего столика и смотрит на бутылку абсента, которую заказывал в начале вечера. Он так и не притрагивается к ней, не хочет. Остатки ужина вызывают отвращение, он с некоторым нервным волнением посматривает на дверь, дожидаясь прихода спутницы. Конечно, покинуть её — лучшее решение. Но Марк — человек слова и чести. И если он обещал взять её с собой и обеспечить безопасность, то он непременно выполнит. К тому же Эмгыру будет интересно увидеть невесту Дийкстры и из первых уст узнать причину их размолвки.       Скрип двери противным эхом проносится по помещению. В неё входит промокшая и испуганная Джозиана. Вид у неё ещё хуже, чем был в тот самый момент, когда они расстались. Поникшая и молчаливая, она горделиво шагает в сторону его столика, равнодушно игнорируя взгляды, обращённые к ней.       — Я уже думал, ты решила покинуть меня, — шутит он.       Вместо ответа, девушка обхватывает горлышко бутылки и поглощает абсент так, будто это обычный сок. Марк силой вырывает бутылку и убирает её в сторону.       — С ума сошла? Абсент нельзя в таком количестве!       Он помогает ей опуститься рядом с собой. Слабая, будто пушинка, она глубоко кашляет, зажимая рукою рот. Как только ей становится легче, она бесцеремонно притягивает его тарелку и доедает остатки еды.       — Заказать тебе? Корчмарь сегодня решил задержаться ради нас.       — Мне вполне хватит этого, — покончив с птицей, она ловко выхватывает бутылку и отскакивает в сторону. Только он поднимается, чтобы вновь вмешаться, как замечает кинжал, направленный прямиком на него. — Не лезь.       Побеждённо поднимая руки, он наблюдает за тем, как она поглощает огненную жидкость до конца. И вновь кашляет, зажимая ладонью рот. Ставит бутылку на стол и начинает смеяться.       В голове мутнеет, вокруг всё кружится.       — Для такой маленькой, как ты, слишком много… — сетует Марк. Он успевает подхватить её прежде, чем она падает. И, взяв её на руки, разрешает корчмарю закрываться, а сам отправляется в предоставленную комнату в одной жилой хате. И, укладывая Аврору на кровать, начинает расшнуровывать её корсет, улавливая сопротивление. Слабыми руками она пытается оттолкнуть его.       — Ч-что ты… дел. аешь?       — Избавляю тебя от этой неудобной штуки. Тебе и так утром будет очень плохо.       — Решил… мерз. мерза…вец!       — О, нет, Джозиана. И мысли такой не было, — он опускается рядом на кровать и усмехается сам себе. — Я бесповоротно и окончательно влюблён лишь в одну единственную женщину. А ты, ты напоминаешь мне мою дочь. Она немного крупнее, но у неё такие же светлые волосы и зелёные глаза.       — Кто ты… — она икает.       — Расскажу тебе, ты же наутро забудешь, — усмехается он, расшнуровывая тугой корсет девушки.       — Пов… ведай мне эту… за что Дийк…за что?       — Я — шпион, — игриво шепчет он, — самый настоящий.       — Как в историях? Ох… — хватается она за живот, и Марк едва успевает подставить старое поломанное деревянное ведро. Остатки скудного ужина покидают девушку, а её бледно-зелёный вид не на шутку пугает союзника.       — Я же говорил, это опасное поило. Джозик, Джозик, что должно было стрястись, чтобы тебя так размотало?       — Я потеряла дом, — чётко произносит она, вытирая губы и ничком падая на кровать. Зарывается лицом в подушку. И Марк хотел было уйти, но она хватает его за руку. — Ещё немного. С-страшно.       — Девушке с такими удивительными способностями?       Но она не отвечает и руку не отпускает. Тяжело дышит, справляется с болью.       — Воды тебе принести?       — Тошнит от всего…       — Кто ты? Я знаю лишь то, что ты Джозиана. Не за одно же твоё имя Дийкстра тебя захотел. И точно не за крутой нрав. За способности?       — Я эльф… эльф… ская принцесса.       — Ну, это многое объяснят. Только вот где? Где твои чудные ушки?       — Обруб… обрубили за острый язык.       Марк усмехается, аккуратно высвобождает корсет и складывает его на деревянную скамью. На пол падает карта гвинта. Одна из золотых, с изображённой там Цириллой. Он бросает взгляд в сторону спящей девушки и кладёт карту возле её подушки.

꧁꧂

      Ночью хата Ворожея смотрится одиноко среди окутанных тенями деревьев. Регис покидает туман, едва улавливает стук сердцебиения. Спокойного, даже смиренного. Старик сидит на скамье и гладит козу, которая мирно щиплет ночную траву у его ног.       — Странно видеть тебя не спящим.       — Ворожей знал, что к нему придут гости. Авроры нет здесь, как бы не стремилось сердце хладного друга к ней.       — Мне казалось очевидным, что она отправится сюда, — с досадой произносит Регис и опускается рядом с Ворожеем.       Он смотрит вдаль, где на небольшой поверхности озера отражаются серые лунные блики. Сквозь тревогу пробивается отчаянье.       — Дитя леса вступила на опасный путь.       — Знаю. Она уже ввязалась в историю.       — Её ждут испытания. Она намерена разрушить мир, посеять гибель и хаос за собой. Она жаждет мести, и это чувство отравляет её сознание. Камни говорят, что путь её выстилается ложью. Запутается в этих тонких сетях её сердце. Сама не будет ведать, во что играет. И путь её предрешён гибелью.       — Нет, я даже слушать этого не хочу! Она не погибнет!       Взгляд Ворожея проясняется. Непривычно слышать столь пылкие речи от спокойного и мирного вампира.       — Идя за ней, возьмешь её участь.       — И возьму, но она будет жить.       — Хладный друг не найдёт Аврору, камни сказали, что путь старой крови плотно пересекается с путём лесной девы. Жаждешь найти её, иди его дорогой.       — Детт…       — Поспешит пусть хладный друг. Иначе потеряет старую кровь!

꧁꧂

      В ванне вода холодная. За ночь остывшая. О том, что она вообще есть, вовремя позаботился Марк. Аврора не жалея себя погружается в неё, и вода пробуждает. Прогоняет остатки томного сна, уменьшает пульсирующую боль в руках и висках. И ничего не хочется. Даже в воде Аврора подбирает колени и обнимает их, смотрит в сторону маленького окошка. Ранние лучи солнца врываются в комнату и чарующим лучом падают на деревянный пол. Она не плачет. Голова болит так, будто внутри кто-то отбивает всё молотом. Лишь дышит тяжело и глубоко. Смотрит за пылью, витающей в луче. И думает, много думает о будущем.       Новая правда отравляет. Ноющей болью растекается по венам и горечью отдаётся внутри. И, кажется, будто уничтожает всё светлое, саму Аврору. Те два характера, созданные обстоятельствами, боролись, и побеждала её тёмная, лживая и кровавая суть — Джозиана. Выкованная жестокими уроками Вершителей, испытанием двимерита и вечной борьбой за жизнь. Той, которая пришла в этот мир нести разрушения. Жестокая убийца.       Тишина давит. Она покидает ванну и подходит к корсету. На нём ярким пятном выделяется её острый кинжал. Спокойным движением она берёт его в руки и скручивает волосы в жгут. Равнодушно проводит им по непокорным и влажным локонам, выдыхает глубоко. И отпускает кинжал, он падает в груду обрезанных пучков.       Заплетая косу, она собирается. Медленно зашнуровывает корсет, целует изображение Цириллы и проверяет, чтобы зеркало Нехалены было с ней. Глубоко вздыхая, садится на кровать и смотрит на свое отражение в маленьком треснутом зеркальце. Видит в глазах знакомую жестокость. И чувствует внутреннюю силу, готовую совершить этот опасный шаг. Готовый к гибели.       От скрипа двери вздрагивает и оборачивается.       — Думал, ты ещё спишь. Как чувствуешь себя? Оу, ты обстригла волосы? Они были прекрасны, зачем ты так?       — Это древний обряд моего племени. Так выражается траур. Когда-то в племени кто-то умирал, его близкие обрезали волосы.       — Значит, и у тебя кто-то умер?       Но Джозиана не отвечает. Забирает кинжал, а волосы выбрасывает в мусорное ведро. Туда же отправляет и кулон с прядью Региса. И уверенно шагает к союзнику.       — Я отдохнула. И смогу переместить нас порталом прямиком в Нильфгаард. Сейчас будь более внимателен и выбери нужное место. Так куда мы отправимся?       — В сам Нильфгаард. Прямо сейчас?       — Не будем подвергать жителей этой деревни опасности. Неподалёку есть лес, переместимся оттуда.       — Ух, люблю, когда женщина командует, — воодушевлённо усмехается Марк.

Город Золотых Башен Спустя пару часов

      Красота и великолепие столицы Нильфгаарда не трогает равнодушную и мёртвую душу Джозианы. Нет в ней восхищения, которое жаждет увидеть на её лице Марк, лишь пустота и безэмоциональность. Перемещение отнимает её силы, но впервые эта говорливая особа молчит. Ни одного возмущения не слетает с этих алых губ. Она всё больше и больше уходит в мысли и шагает за ним. Поистине несёт свой внутренний траур.       Дом Марка располагается напротив Большого Амфитеатра, довольно примечательного и великолепного строения самого Нильфгаарда. По словам Марка, живут здесь только богатые или доверенные лица самого Эмгыра ван Эмрейса. Кем же является он сам — умалчивает. Она и не спрашивает, ей будто бы всё равно.       Поместье Марка выглядит проще, чем те же дома соседей. Нет столько вычурных и премудрых выкрутасов, лепнины и прочих украшений, совершенно неуместных и кричащих о достатке дома. У входа стоит стража, которая встречает его с восторгом, а в родной речи нильфов Джозиана узнает близкий ей язык Старшей речи. Это становится для неё неприятным открытием, она считала, что владеть этим языком могут лишь эльфы и никто более не достоин осквернять его.       — Всё это время… всё это время ты понимал меня, — укоряет она Марка, едва они ступают в просторный и холодный коридор поместья, — но ты молчал. Почему?       — Не видел необходимости в том, чтобы раскрывать перед тобой все карты. Первое правило — держи свои тайны при себе. Ты особенно раскрывалась в моментах, когда говорила на языке Старшей речи. Позволяла ли ты бы себе высказывания, если бы знала о том, что нильфы ею владеют?       — Все?       — Не все, только коренные. Нордлинги её не знают.       Джозиана ничего не отвечает, скрывает своё смущение. И правда, она излишне открывалась, когда возмущалась на родной речи. И теперь нужно следить за языком, быть более сдержанной и осмотрительной.       Он проводит её в холл. Внутренняя обстановка напоминает застывшее во времени искусство. Большие потолки, стены, украшенные картинами разных эпох. Среди прочих есть и запечатлённое время жизни при власти кровожадных вампиров. Красивая дорогая мебель, обитая мягким бархатом, столики со свежими фруктами, вино высшего сорта в графинах. Невольно к горлу девушки подступает тошнота. Слишком грязной смотрится она на фоне царящей кругом чистоты, слишком нищей посреди богатого убранства.       Марк стягивает перчатки и направляется к графину. К нему выбегает мохнатый пёс и тут же начинает прыгать вокруг него, суетиться и иногда гавкать в сторону гостьи. Джозиану передёргивает, и она вспоминает псов Хлада, ищеек, идущих по её следу.       — Ты не любишь собак? — удивляется Марк.       — Ты не поймёшь, — бросает она, так и стоя в дверях.       — Дочки сейчас явно на прогулках, а вот где же моя Ниннель, — свободно бросает перчатки на столик. Окликает домочадцев и, не получая ответа, скрывается на втором этаже.       В зал входит слуга, призывая собаку. Заметив в дверях незнакомку, пугается.       — Вы кто? Хозяйки нет дома. Кто вас сюда пустил?       Женщина опрятная до тошноты. На чёрном платье выбеленный фартук, волосы собраны в пучок под такой же белый чепчик. Она пугливо смотрит на девушку и ждёт ответа. И только Джозиана собирается с мыслями, как со второго этажа спускается Марк.       — Это наша гостья из далёкого Велена. Мартин, подготовьте для неё комнату и подыщите чистую одежду. Что-то из гардероба Авелин ей подойдёт. Поторопитесь, мы устали с дороги. И где Ниннель?       — Как мы все ждали вашего возвращения, господин! Госпожа испереживалась! Она отправилась сегодня на уроки игры на фортепиано с просьбой доложить сразу же, как будет что-то известно о вас. Я могу послать за ней?       — Точно, я совсем забыл, — задумчиво произносит он. — Не стоит. У меня есть ещё некоторые дела. Пока займитесь нашей гостьей.       Мартин склоняет голову и покидает их, чтобы увести собаку. Джозиана с неким укором смотрит в сторону Марка.       — Куда ты собрался? Ты оставишь меня тут одну?       — Мартин позаботится о тебе. Я договорюсь, чтобы вечером к нам заглянул чародей из академии и исцелил тебя.       — Я не хочу торчать здесь. Всё, что мне нужно, это встреча с Эмгыром. Ты обещал мне.       — Когда? — он подходит ближе и смотрит в её серо-зелёные глаза. Смело, с вызовом. Прибыв домой, он разительно изменился. Нет в нём той лёгкости, он больше не напоминает собой весёлого испуганного шута. — Я обещал даровать тебе защиту от Дийкстры и спокойную жизнь под покровительством Нильфгаарда. Ни слова о встрече.       — Так ты изменился, — она усмехается и выступает из тени. Подходит близко, нарушая личное пространство. С вызовом смотрит в глаза. — Мы больше не союзники? Ты теперь мой командир? Не нужна мне твоя защита, не нуждаюсь я и в покровительстве. Я спасла тебя, ты помнишь? И твой долг отплатить мне. А всё, что мне нужно, это встреча с вашим императором. К тому же у меня есть информация для него, такая, которую не сможет достать ни один шпион, которую ты бы не достал, даже если бы попал в само сердце Дийкстры.       — Нет смысла ставить условия на моей земле.       — Нет смысла спорить с той, которая может стереть с лица твоей земли абсолютно всё.       В их беседу врывается вошедшая Мартин. Она держит в руках полотенце и смиренно ждёт окончания беседы. Джозиана хитро бросает на неё взгляд, на её лице проскальзывает добродушная улыбка. Она ловко обращается с масками и образами, играя на публику так, как ей выгодно. И, смахивая с его плеча пылинки, она по-детски наивно смотрит в его глаза.       — Я думаю, мы с тобой все-таки союзники. Я спасла тебя, а ты помогаешь мне. Знаешь, ты напоминаешь мне одного близкого эльфа. Он некогда заменил мне отца. И позже спас меня от печальной участи.       Она обходит его, игриво покачивая бёдрами, и направляется в сторону слуги.       — Джозик, — окликает он девушку, — а ты и правда эльфская принцесса?       — Да. Я была наречённой эльфского короля.       Окидывая его очаровательной улыбкой, уходит вслед за Мартин и позволяет ей ворковать над собой.       К обеду возвращается вся семья Марка, и позже появляется он. За обедом представляет её близким, называя своей спасительницей. И нет в нём былой лёгкости и искромётного юмора. Более серьёзный, истинный глава семьи.       Его супруга выглядит гораздо моложе самого Марка, обладает покатыми плечами и чувственной фигурой. Она красива, утончённа и женственна. Дочки унаследовали красоту матери, переняв и её восхитительную манеру движений и речи. Только старшая с яркими рыжими волосами, как и мама, а младшая со светлыми, напоминающими волосы самой Джозианы. Дочки встречают её хорошо и даже пытаются втянуть в светскую беседу, когда Ниннель держится сдержанно, а просьбу Марка заняться её гардеробом воспринимает в штыки.       — Дорогой, ты уверен, что мне стоит этим заняться?       — У тебя превосходный вкус, дорогая. Её я доверить могу только тебе. Она не простой гость, скоро у неё состоится встреча с императором. Поэтому к его приезду мы должны привести её в полный порядок.       — С императором? Неужто она пойдёт на бал самоцветов?       — Именно. К сожалению, его величество отбыл сейчас в Вызиму и возвратится только к нему. Так что выбора у нас особого нет, а времени мало. Вечером прибудет чародей, он исцелит её раны, так что если кому нужна консультация, не теряйте времени зря.       — Но бал послезавтра.       — Поторопитесь. Город Золотых Башен Утро. Постоялый двор       Комнату наполняет чарующий запах бергамота. У окна в одной лишь тонкой простыне стоит чародейка, держа в руках чашку с чёрным ароматным чаем. За окном открывающийся вид радует глаз, а яркое солнце поднимает настроение. Прямо перед её взором раскинулась огромная площадь Тысячелетия, украшенная по обе стороны пышными и ухоженными деревьями. Позади отливает золотом крыша величественного императорского дворца, который привлекает внимание любого, кто бы оказался в этом прекрасном месте.       — Город — моя стихия.       Её мягкий чарующий голос привлекает внимание вампира. Он покидает постель, облачённый лишь в брюки и обнимает любимую со спины. Целует заигрывая, наслаждаясь её обществом, вдыхая родной аромат. Покусывает ушко, дразнит.       — Детт, хватит, не сейчас, — смеясь, произносит она.       — Я ничего не могу с собой поделать. Ты прекрасна!       — Но у нас ещё много дел, — и, ставя чашку на столик, оборачивается к нему, — очень много дел. Попытаемся разыскать её в городе прежде, чем начнётся бал.       — Ты так уверена, что она туда пойдёт?       — Да. Мы с Геральтом были у Дийкстры, и он уверял нас, что эта девушка одержима войной с Нильфгаардом. А зная её прошлое, она попросту жаждет мести за разрушение Цинтры. Беда в том, что Дийкстра ей не рассказал, что Эмгыр её отец.       — Разве?       — Дийкстра ушёл от ответа. Я неплохо научилась его понимать за то время, пока работала с ним. И это означает, что он утаил от девушки правду. Не скажу, что осуждаю её поступок всецело. Но по её вине погибли люди.       — Если ты не хочешь, мы всегда можем отказаться.       — Нет, я делаю это ради Цири. Нужно спасти её сумасшедшую сестру, пока она не натворила больших бед. Дийкстра уже нанял кого-то на её поиски, по словам Аннет, некого ведьмака. Так что стоит поторопиться.       Одарив его коротким поцелуем, она ловко выпутывается из цепких рук вампира и шагает к стойке с платьем. Скидывает простынь и облачается в него, позволяя возлюбленному вдоволь любоваться пикантной картиной.       — И ты думаешь, что я тебя отпущу?       — Лучше застегни моё платье.       Он быстро преодолевает расстояние, разделяющее их. С неким волнением помогает ей решить вопрос с платьем и едва заканчивает с застёжкой, как тут же цепкой хваткой прижимает её к себе. Целует открытый участок шеи страстно, с жаром руки блуждают по её изгибам. Он чувствует её волнение и трепет.       — Детт…       — Моя огненная любовь.       Под натиском чародейка сдаётся. Утопает в объятьях, одаривает поцелуями с полной отдачей. И не замечает, как оказывается в кровати, чувствуя лишь жар от его прикосновений. Внезапно и платье мешает, хочется ощущать его ближе, в себе. И поцелуй смелее.       Она поддаётся, становится в его руках покорной, игривой. Пылко, сторицей возвращает каждую ласку и поцелуй. Чувствует его холодные руки на своих бёдрах, как он приподнимает юбку, ласкает раскалённую кожу. Дыхание сбивается и мысли путаются. Произносит его имя со страстью, выделяя каждую буковку.       — Детт… — умоляюще просит она, извиваясь под ним и взывая.       — Знаю, знаю, любимая.       Он высвобождает её грудь и ласкает, заставляет томиться в сладостной истоме. Покусывает мочку уха, вынуждает тонуть в поцелуях. Их тела сплетаются воедино, дыхание смешивается, они как никогда близки. Она дышит чаще, в такт его дыхания. Чувствует его в себе и сгорает от страсти, от жаркой возбуждающей волны. Его движения становятся резкими, толчки частыми. Она чувствует приближение до самого пика. Выкрикивает его имя и чувствует последний толчок. Сердце бешено стучит, она ощущает его мягкие прикосновения. Он целует, одаривает ласками, ждёт, когда её дыхание успокоится. И переваливаясь на спину, ложится рядом.       — Я боюсь, что настанет такой момент, когда мы потеряем эту связь между нами.       — Такого не будет никогда, — трепетно касается её щеки.       Она пододвигается к нему. Кладет голову на грудь и вздыхает, уносясь мыслями вдаль. Страшно думать о будущем, да и не хочется. Слышит его шёпот, его милая полуправда о том, как сильно он её любит, о том, как она прекрасна. И она верит ему.       — Пора выдвигаться, — она успевает ускользнуть из его объятий и поправляет платье. — Ты захватил двимеритовые кандалы?       — Регис против того, чтобы мы их использовали.       — Я знаю. Но девушка в отчаянии. Она не будет с нами играться и обязательно прибегнет к магии. Если помнишь, терять ей нечего. Так что пусть Регис нас простит, но двимерит нам жизненно необходим. Позже я её исцелю, если у неё действительно есть эта странная аллергия. Но пока первоочередная задача для нас — спасти Эмгыра и Нильфгаард от её мести. А её от ошибки отцеубийства.       — Сомневаюсь, что знай она, кто он, это бы её остановило. Двимерит я взял, он в сумке.

Город Золотых Башен Поместье Марка. Вечер

      Языки оранжевого пламени вспыхивают в камине. Его теплом обдаёт девушку, которая уютно устроилась на тахте. Она рассматривает, как красиво переливаются оранжевые блики на красивом лунном камне, как играет свет на серебряном ободке. Чудную диадемку сегодня удалось прикупить ей у одного местного купца, игнорируя недовольство Ниннель. Благодаря тому, что Марк отдельно выделил ей флорены, она была независима от его супруги. И женщине приходилось мириться с «немодными», «устаревшими» желаниями Джозианы.       И не смотря ни на что, битва взглядов была настолько утомительной, что у девушки совершенно пропало желание спускаться к ужину. От того она и скрывается в комнате, детально обдумывая дальнейшие действия.       Откладывая покупку на бархатную подушку, она достаёт из потайного кармашка корсета зеркало Нехалены. Аккуратно приоткрывает его и ладонью закрывает одно его отделение, а в другом проявляется чёткий образ её матери. Казалось, такой она её помнит: спокойной, улыбчивой и доброй. Помнит тепло её рук, мягкость голоса. Ещё слышит наставления о том, как опасно одной бегать в чащу леса и есть дикие ягоды. Но совершенно не помнит момент их расставания и её смерти. Шаман говорил — это нормально. Последствия заклинания по закрытию памяти и что со временем есть вероятность полного восстановления. Она бы очень хотела помнить всё. И её гибель тоже.       — Скоро, мама, очень скоро этот шакал получит по заслугам. Я сотру с его лица ухмылку победителя и сделаю всё, чтобы после того, как проглочу ягоду и отправлюсь к тебе, сюда явился Хлад и уничтожил этот Нильфгаард! — вздыхает. — Ещё один раз воспользуюсь я твоим образом. Последний.       И закрывает его аккуратно, прижимая к груди. Слышит чёткий стук в дверь и замечает входящего Марка с подносом в руках.       — И почему ты не пришла на ужин?       — Не хотела, — бросает она, пряча зеркальце в кармашек.       Марк пересекает комнату и ставит поднос на небольшой деревянный столик у камина. Несколько тарелок с разнообразием яств тут же пробуждают в девушке аппетит.       — Ниннель тебя утомила? Не принимай близко к сердцу, сдается мне, она ревнует меня.       — Будь я на её месте, я бы тебя уже убила, вместе со мной.       Его смех (впервые с тех пор, как они вернулись) эхом разносится по комнате. Он опускается на край тахты и выхватывает из корзины с фруктами яблоко.       — Ты опасная девушка, я знаю. Твоему возлюбленному туго придётся. А что же эльфский король?       — Не угодил так же, как и Дийкстра. Не везет мне с женихами.       — Дважды невеста.       — И ни разу не жена. Не будем об этом. Как бы там ни было, жена у тебя чудесная. Не знаю только, как терпит она твою болтовню.       — Любит.       — Сочувствую, — Джозиана притягивает поднос и приступает к еде.       — Почему ты выбрала голубое платье? Оно слишком простое и…       — Говори. Слишком простое и…       — Убогое для бала.       — Изысканность в простоте. Так говорила моя мама. Голубое платье идеально подчеркнет мои природные черты и цвет волос, и что там ещё говорил тот купец… не помню.       — А маска ласточки?       — Маска ласточки покажет мою истинную суть.       — Эх, Джозик, Джозик. Я получил письмо, в котором сообщается, что его величество весьма заинтересован тобой. Поэтому ты официально приглашена на бал, а после он жаждет аудиенции с тобой. Видишь, как просто. И угрозы вовсе не нужны.       — А что я могла ещё подумать? Ты был так серьёзен. Я впервые вижу тебя улыбающимся.       — Статус другой. Отдыхай и набирайся сил. Завтра важный день. Город Золотых Башен Императорский дворец. Бал       У стола с разнообразными яствами стоит чародейка в интересной маске рыжей лисы. Она держит в руках бокал с шампанским и периодически окидывает пытливым взором прибывающих гостей. Но едва ли среди разнообразных вычурных нарядов, сложных причёсок и дорогих, украшенных камнями, масок можно найти одну единственную девушку, которая по рассказам должна напоминать скоя’таэля. И сложно понять со стороны кого она появится или же её приход будет внезапным и опасным.       Большой зал Императорского дворца огромен и роскошен. Белые мраморные полы уложены узорчатой плиткой, по обе стороны лестницы, ведущие на второй этаж, на балконе которого и расположен прибывший не так давно Эмгыр вар Эмрейс. Подле императора сидит мужчина в маске снежного барса и увлечённо ему о чём-то рассказывает. По скучающему виду монарха едва ли можно разобрать хоть какие-то эмоции. Кажется, будто ему здесь и вовсе не хочется быть. Его взор блуждает по гостям, с высоты ему открывается отличный обзор.       — Я чувствую твоё волнение, — тихо произносит стоящий рядом Деттлаф и поправляет неудобную маску ворона.       — Боюсь упустить какую-нибудь деталь. А ещё нужно помнить, что мы тут находимся неофициально и если нас заметят, то это будет большой скандал. Поэтому постарайся не попадаться никому на глаза.       — Я не так выделяюсь в обществе, как красивая женщина с огненными волосами.       Улыбку Трисс скрывает маска. Но ей определённо нравится комплимент, который так изящно был отпущен её спутником. Он тут же скрывается, а она продолжает своё наблюдение, стараясь сторониться гостей.       Большинство дам щебечут о последних сплетнях в обществе, мужчины же кучкуются для бесед о политике, особенной темой обсуждения являются слухи о военном настроении самого императора. Для Трисс ни одна тема не вызывает должного интереса, все её мысли заняты лишь девушкой с именами Аврора и Джозиана, которая пока зарекомендовала себя лгуньей и убийцей. И не будь она связана с Цириллой, маловероятно, что Трисс отправилась бы за ней в такое опасное путешествие даже по просьбе ложи.       Начинает играть музыка, и император покидает своё насиженное место. Уверенной походкой направляется он к перилам, где прямо перед ним раскидывается зал с гостями. Люди покорно отвешивают поклоны, приветствуя своего монарха. Каждый готов отдать дань уважения, искренне или нет, не имеет никакого значения. Всё это скорее вежливость и нормы, установленные в обществе.       И первый танец заставляет гостей пуститься в пляс. Разбитые пары кружатся по залу, приковывая внимание оставшихся не у дел. И император подзывает к себе мужчину с маской барса, расспрашивая его о чём-то и указывая в сторону зала. Трисс отставляет бокал и подходит к огромной колонне, стараясь не покидать тень, чтобы не выделяться на фоне бело-золотых стен.       Император внимательно окидывает залу, и Трисс следит за его взглядом. Говорящий мужчина указывает в сторону девушки в голубом платье, которая стоит поодаль и поправляет маску ласточки.       — Ласточка! — пугливо произносит Трисс, и взмахом руки императора прекращается музыка.       Мужчина в маске барса покидает монарха и спешит к ней, берёт её под руку и выводит на центр зала. Всё внимание приковано к этим двум неизвестным. Мужчина покорно склоняет голову.       — Ваше величество, представляю вам Джозиану, эльфийскую принцессу, девушку, которой я обязан самой жизнью!       Девушка же не отвешивает поклона. Горделиво смотрит на короля, игнорируя попытки собеседника склонить её.       — Вы правда эльфийская принцесса? Я слышал только о том, сколько шума вы наделали, пообещав свою руку королю Редании, — спокойно произносит император, и после его слов по залу прокатывается лёгкая волна фальшивого смеха.       — Это не все мои заслуги, ваше высочество, — спокойно и даже скучающе отвечает девушка, игнорируя вопрос. Трисс ощущает волнение, ей кажется, что девушка намеренно испытывает терпение Эмгыра.       — Да, о вас говорят как о девушке, несущей за собой смерть. Где бы вы ни были, после остаётся только снег.       — Злые языки злословят. С самого первого дня, как нога моя ступила на Континент, я жаждала лишь одного.       — Чего же?       — Встречи с вами.       Повисает тишина. Девушка едва заметно окидывает взором публику и снимает маску, поднимая взгляд зелёных глаз прямо к императору. Он бледнеет на глазах.       Трисс успевает ухватиться за колонну. Девушка, стоявшая на всеобщем обозрении, была копией Паветты. Юной королевой Цинтры. В голубом платье, с простой прической в виде косы и диадемкой с лунным камнем. Словно восставшая из мёртвых. Слушая рассказ Лютика, Трисс не до конца верила барду, считая его пылкую речь преувеличенной. Но когда она воочию увидела перед собой оживший труп, ей стало не по себе.       — Кто ты?.. — выдавливает из себя император.       — Я та, кого долгое время считали мёртвой.       Взгляд Эмгыра блуждает по девушке. Он покидает свое место и спускается к ней, ему не верится, будто перед ним воскрес облик некогда погибшей жены. В воздухе повисает напряжение. Всё внимание обращено к ним, и это то, чего так усиленно желала Джозиана. Она терпеливо ждёт, когда её враг окажется достаточно близко. Она жаждет видеть его потерянный взгляд, его смятение. Его страх.       Трисс тихо призывает Детлаффа и просит его быть готовым. Она чувствует, что ситуация накаляется и Эмгыр в наибольшей опасности, от того старается протиснуться ближе к центру событий.       — Паветта?.. — Эмгыр подходит ближе, окидывая взглядом девушку. Она выглядет точно так же, как тогда, во время цинтрийского бала, тогда, когда она открыто заявила о своих чувствах. — Это чья-то злая шутка! Кто ты?       — Я та, кто отомстит тебе за гибель Цинтры!       Трисс улавливает блеск серебра, и в этот момент позади появляется Детлафф. Он успевает перехватить руку девушки и крепко прижимает её к себе, тем самым обездвижив. Трисс мгновенно создаёт портал, и под крик девушки, от которого начинают сотрясаться стены, он вовремя успевает затянуть её в воронку. Всё происходит настолько быстро, что когда мужчина в маске барса спешит к порталу, он ускользает. Трисс скрывается в глубине зала и покидает бал.

— конец второй части —