Побеждённый хаос

      — Она ничего не съела за целый день! — голос Трисс сотрясает помещение.       В огромном и пустующем зале каждый шорох проходится лёгким, едва уловимым эхом, а уж эмоциональные замечание женщины и подавно откликается в каждом углу. Но чародейку это не способно смутить, она важно смотрит на Эскеля, однако тот не подаёт вида. Протирает оружие так, будто сказанные слова его никак не касаются. Заметив, что её пламенные речи не производят должный эффект, она обращается к ведьмаку:       — Эскель!       — Понятия не имею, — мрачно отвечает тот.       Блики от серебряного меча падают на стол солнечными зайчиками и двигаются в такт его движениям. Спокойный и невозмутимый лишь на первый взгляд, он натирает оружие так, будто извалял его в грязной луже. За его движениями следит Регис, который и прибыл в эту комнату, чтобы поговорить с ним, но при Трисс не решился на этот шаг.       — Пойду, выясню этот момент, заодно и отнесу еду, — внезапно вызывается Регис. Он бросает взгляд на ведьмака, который от слов вампира заметно вздрагивает и начинает нервничать.       — Если бы она хотела, давно бы пришла, — неуверенно бурчит он.       — Девушкам свойственно капризничать.       — Да и вдруг она чувствует себя неважно, — встревает Трисс, впервые проявляя обеспокоенность.       Усмешка Эскеля остаётся без ответа. Ведьмак лишь улавливает тени движений мужчины и замечает, когда за ним закрывается дверь. Он громко вздыхает, опуская свои могучие плечи и бросает непонимающий, даже укоризненный взгляд в сторону женщины. «Все беды от них», проносится в его голове. Чародейка будто читает его мысли, тут же уводит в сторону взгляд своих чудных голубых глаз и направляется к выходу. Идёт торопливо, покачивая бёдрами и оставляя после себя приятный цветочный шлейф. Едва дверь за нею закрывается, он с раздражением швыряет меч на стол и сжимает руки в кулаки. Желваки, ходящие по его лицу, выдают внутреннюю бурю, охватившую душу. Кажется, будто он скован по рукам и ногам, а на сердце ложится тяжёлая печать грусти. Он медленно выдыхает, выпуская воздух из лёгких, и закрывает глаза. Думает о том, что Джозиана слишком много места занимает в его давно зачерствелом сердце. Кажется, этой воровке действительно удалось его украсть и те слова, которыми он лукавил ещё в «Шалфей и Розмарин», волею судьбы становятся реальностью.       — Регис, погоди… — Трисс останавливает вампира. Тот с наполненным подносом стоит уже у лестницы и собирается направиться на второй этаж.       — Я слушаю тебя.       — Дело в Детлаффе. Ты не знаешь, где он? Я не видела его со вчерашнего дня.       — Не могу знать, где он проводит своё время. Не волнуйся, Трисс. Он в состоянии постоять за себя.       — Не об этом я тревожусь. Он в последнее время молчаливый и мрачный. Смотрит на Джозиану как на врага, жаждет отмщения Лето. Я переживаю, чтобы он не натворил непоправимых дел, понимаешь? К тому же вчера, когда я исцеляла нашу младшую ласточку, она бросила странную фразу: «моя кровь на твоих руках». Когда я попросила её объяснить, она ничего не ответила. Сердцем чувствую, что и тут как-то замешан Детлафф. Она была такой печальной. Я застала её всю в слезах, понимаешь. Я не видела ранее эту гордую и самодовольную девушку в таком беспомощном состоянии. Но, понятное дело, мне она свои тайны не доверила. Я надеялась на Эскеля, но между ними тоже какая-то кошка пробежала. Может тебе удастся что-то выяснить?       Регис понимающе кивает. Не ободряет её пустыми словами, поскольку как никто другой знает своего друга; уж если Детлафф что-то вбил себе в голову, его будет трудно переубедить. А по части мести он всех преуспел. Жестокости и хладнокровия ему не отнимать, ведомый гордостью, он будет крушить всё и всех, невзирая на своих и чужих, на любимых и врагов. От того Регис осознаёт весь риск такого настроения друга и знает, что опасения чародейки не безосновательны. Да и если её чуткое и любящее сердце способно сомневаться, что говорить об остальных.       Он уже и не помнит, когда в последний раз так волновался перед их встречей. Да и вообще перед любой другой женщиной. Имея немолодую душу, он забыл каково это — робеть, как неопытный юноша перед свиданием. На его безэмоциональном лице проскальзывает усмешка, и смеётся он над самим собой. Отчего-то поправляет волосы и, улавливая этот жест, в раздражении убирает руку. Сжимает поднос и смотрит на дверь, собираясь с мыслями и натягивая на себя привычное спокойствие. Преподносит кулак, чтобы постучать, и медлит. Оттягивает момент, зная, что Аврора наверняка злится за него за их конфликт с Эскелем. Но если и выдалась бы возможность вернуть время вспять, он бы поступил точно так же. С удовольствием прошёл бы их путь с самого начала и рассказал о своём происхождении под покровом ночи на забытой всеми Коломнице. Пытался бы её найти и спасти от самой себя. Воспоминания, вспыхнувшие огнём в мыслях, прибавляют ему решимости. Но на его стук девушка не отвечает, и он предпочитает войти в комнату.       Он сразу замечает её. Среди старого убранства комнаты, на фоне полыхающего камина Аврора смотрится нежнейшим цветком, украденным из сада самой княгини Туссента. У него перехватывает дух, когда он замечает открытый участок её гладкого, расписанного татуировкой плечика, спущенный рукав голубого платья, того самого, в котором она бежала из Нильфгаарда. Она изящно поправляет волосы и поглаживает прядь, как настоящая кокетка. И он бы мог любоваться этой картиной вечность. Только едва он улавливает блеск кинжала, как пробуждается. Спокойно и даже непривычно хладнокровно она срезает часть волос. Серебряные пряди падают на подол её платья, а вместе с ними будто бы частички его души.       — Аврора, что ты делаешь? — тихо спрашивает он, пересекая комнату и ставя поднос с едой на тумбу у кровати. Девушка лишь нервно усмехается и слегка поворачивает голову, бросая ему через плечо:       — Ты-то мне и нужен.       Она поднимается, отряхивая с голубого платья остатки отрезанных волос. Расправляет объемные складки и пронзает его взглядом изумрудных глаз. Под его глубиной Регис замирает и лишь улавливает её плавные движения. Она двигается неспеша, не торопясь, будто пытается играть на его чувствах, полностью владеет его вниманием. Вот она оказывается рядом с ним и смотрит в глаза дерзко, играя со своим кинжалом в руках как с безопасной игрушкой. Начинает обходить, овивать, будто ядовитая редчайшая змея, готовая в самый неожиданный момент вцепится клыками в шею и растерзать.       — Там, откуда я пришла, есть один обряд. Когда случается горе, женщины обрезают волосы. Это проявление траура, печали.       — Так о ком твой траур, Аврора?       — Что ты сказал Эскелю? С чего он вдруг взял, что между нами что-то есть?       — Я лишь открыл ему глаза на очевидное, Аврора. Ты вводишь его в заблуждение, играешь с ним. Мне дела нет до его чувств, но я переживаю, что всё это может закончиться плохо. Именно для тебя.       — Как мило с твоей стороны, — она останавливается напротив, в её глазах бушует настоящий гнев. — Я остригла волосы, потому что мы серьезно с ним поругались! И в этом виноват ты!       — Если ты каждый раз будешь стричь волосы, когда между нами тремя случаются конфликты, ты станешь лысая, — усмехается Регис, замечая её удивление.       — Тогда ты от меня отстанешь?       — Нет. Даже если ты будешь лысая, все равно будешь красивее меня.       — Это не смешно! — возмущается она, однако плохо скрывает улыбку. — Ты эту кашу заварил!       — Не я, Аврора. Ты втянула Эскеля в наши дела.       — Это возмутительно! Нет у нас с тобой дел…        Она не договаривает, ощущая, как его руки ложатся на её талию. Он нежно прижимает её к себе, разрушая всякую стену, намеренно возводимую ею. Их взгляды встречаются, и она улавливает блеск антрацитовых глаз, глубина которых способна её поглотить. Она невольно пятится назад, но он инстинктивно подаётся за ней.       — Ты маленькая лгунья и воровка, Аврора. Ты ведёшь опасную игру, в которой кругом одни проигравшие. Притворяешься жестокой, не думая о последствиях. Пользуешься своим очарованием, сталкивая меня и Эскеля между собой, и при этом сама противишься ответу, который лежит на твоём сердце. В глубине души ты знаешь, кто тебе нужен. Но предпочитаешь упорно молчать и отстаивать идею, которая губит всех вокруг. Продолжаешь бессовестно ломать чужие сердца.       — Неужели ты думаешь, что я выбрала тебя? — шепчет растерянная девушка.       Он не отвечает. На его бледном лице играет мягкая улыбка, и он свободной рукой убирает прядь волос с её лица, заправляет за ухо. Нежно и аккуратно, будто боится её повредить. От этих прикосновений девушка ощущает противоестественный трепет в груди. И она уверена, что краснеет, по крайней мере, она ощущает, как горят её щёки.       — Так ты думаешь… ты думаешь, что я люблю тебя? — неуверенно переспрашивает она, внезапно ей жизненно необходимо узнать его мнение.       — На этот вопрос только ты знаешь ответ, — тихо произносит он и аккуратно касается её старого шрама кончиком пальца. Она вдруг осознает, почему Эскелю так нравятся эти прикосновения — невесомые и нежные, они отзываются приятной дрожью во всём теле, проскальзывают по каждой клеточке трепетной волной, заставляя сердце таять.       «Поцелуй меня», чуть было не произносит она. Но вовремя останавливается. Регис ослабевает хватку, и она едва не падает, ему приходится вновь её удерживать.       — Отпусти меня! — очнувшись, шипит она и отталкивает руками в грудь. Он покорно исполняет её просьбу и, уходя, успевает прошептать ей:       — И всё-таки ты любишь меня.       Она оборачивается, чтобы как следует возмутиться и понимает, что Региса в комнате нет. От смущения и растерянности она опускается на кровать и хватается за голову. Были ли это его слова или плод её фантазии? Увы, она не может найти верного ответа на этот вопрос.

꧁꧂

      Регис возвращается в зал и вновь застаёт там Эскеля. Он разбирает инвентарь, раскладывая на огромном столе все свои многочисленные припасы. У окна сидит Трисс и периодически читает книгу, пытается иногда вовлекать в беседу ведьмака, но он практически не говорит. Заметив вошедшего вампира, они оживают и приковывают к нему взгляды.       — Как она? — интересуется чародейка, с лёгкостью захлопывая неинтересную книгу.       — Чувствует себя нормально и выглядит хорошо, — намеренно произносит Регис, бросая взгляд на ведьмака. От него не ускользает, как мрачнеет Эсель. — Думаю, что скоро спустится к нам.       — А по поводу моего вопроса? — неловко уточняет Трисс.       — Я не узнал, мы были заняты другим.       Регис специально не добавляет никакой информации и присаживается на своё кресло. Он улавливает скользящий гневный взгляд ведьмака на себе, однако одаривает его улыбкой истинного победителя. Ещё никогда прежде он не ощущал себя таким хозяином положения. Эскель раздражённо бросает стрелу арбалета на груду инвентаря, отчего зал наполняется звоном.       — Регис, мне нужно будет с тобой поговорить позже. Зайди ко мне, хорошо? — получив утвердительный ответ, Трисс покидает зал.       — Чем можно было заниматься… — бурчит Эскель себе под нос и раздражённо собирает свой инвентарь. Все его действия резкие, кажется, будто он готов выхватить меч и броситься им на вампира.       — Я не хочу, чтобы ты вымещал свой негатив на Авроре, — Регис поднимается и смело подходит к столу, улавливая ревностный взгляд кошачьих глаз.       — А я не хочу, чтобы ты тёрся возле неё. Что вас связывает? Она такая молоденькая, такая хрупкая…       — Ты тоже не молод, — резонно замечает Регис.       — Я так просто не отдам её тебе.       — Ты уже отдал её мне.       Эскель презрительно фыркает и собирается возразить, однако отвлекается на звук открывающейся двери. В комнату заходит Джозиана. Она кажется намного бледнее, чем была прежде, от этого болезненнее. У Региса сжимается сердце, когда он улавливает её протестующий взгляд. Она осматривает его, затем Эскеля.       — Вавилон вернулся, — бросает ведьмак, чтобы как-то разрядить обстановку и переключить внимание девушки на себя.       — Правда? — она будто приходит в себя и подходит ближе к нему, отчего его сердце оттаивает. — Эскель, я хотела бы поговорить с тобой…       — Не буду вам мешать, — спокойно отвечает Регис и покидает комнату. Но Джозиана не ждёт, когда он скроется за дверью, а говорит быстро, на эмоциях:       — Эскель! Нет между нами третьего! Есть только ты и я, есть мы… — она бы договорила, но ведьмак притягивает её к себе и крепко прижимает, обхватывает руками лицо и целует, ощущая, как тяжкий камень падает с его плеч. В тишине они слышат лёгкий хлопок двери и Джозиана прячет лицо на груди ведьмака. Её щеки горят, она чувствует, как её окутывает противное липкое чувство угрызения совести. Ей противна сама она, но этот протест был намеренным, пусть и импульсивным решением.       — Вавилон и правда вернулся?       — Правда, — отвечает Эскель.       — Тогда я хочу на нём прокатиться!       Пока Джозиана отправляется к себе, чтобы сменить костюм, Эскель выходит на улицу и смотрит на пасущихся у стойла лошадей. Ему становится легко на душе, и он вдыхает полной грудью морозный воздух. Кожу щиплет, однако он не обращает внимания. Ему просто хорошо быть здесь и сейчас. Краем глаза он улавливает тень и замечает пришедшего Региса. Мужчина стоит так же спокойно и невозмутимо, смотрит вдаль. На его беспристрастном лице нет эмоций, однако Эскель чувствует себя выше и считает, что ему должно быть несладко на душе.       — Я думаю, сегодня всё стало понятно.       — Более чем.       — Ты оставишь её?       — Нет. Напротив, то, что сделала она, не более чем протест. Её внутренний протест собственным чувствам. Эта девушка искусная актриса, и она играет перед тобой. Эскель, ты не первый год живёшь и дашь так просто провести себя?       — Ты только что оскорбил её, назвав лгуньей.       — Ты слышишь то, что желаешь. Я назвал её актрисой. Нехорошо обсуждать девушку за её спиной, и этот разговор не имеет смысла, — скучающе произносит мужчина и ступает вперёд.       — Она моя.       — Она об этом знает? — усмехается Регис, играя на нервах ведьмака. — Предлагаю разрешить этот спор раз и навсегда.       — Каким образом? Прямо её об этом спросить?       — Нет. Есть другой способ. Предлагаю обсудить его вечером, встретимся в общем зале, — Регис ускользает, не застав пришедшую Джозиану. Девушка сияет, готовая покататься на своей любимой лошади. Они вдвоём покидают стены Каэр Морхена и направляются в сторону реки.       — Джози… — Эскель с волнением смотрит, как на лице девушки красиво играют слабые солнечные блики. Она кажется ему неземной и до боли в груди желанной.       — Да, — спокойно отвечает она, сражая его своей улыбкой. Он теряется и смущается, отводя взгляд в сторону. Хотел бы многое сказать, да слова не подбираются.       — Смотри, как красиво.       — Снег? Эскель, я не люблю снег и всё, что с ним связано. Для меня снег — это в первую очередь холод. А холод — Хлад. Это жестокость, кровь невинных существ, гибель миров, войны за территории. Снег — это отсутствие любви, это тяжкие кандалы на моих руках. Это двимерит, который сковывает меня и оставляет ожоги. Это темница, сдерживающая мой дух. Это память обо всём, что я пережила.       Эскель замечает на её лице слёзную дорожку и накрывает своей ладонью её руку.       — Мне не нравится Каэр Морхен, потому что тут снег. Эскель, прошу, давай уедем. Я уверена, мы в состоянии отыскать если не Цири, то Геральта.       — Нет, — ведьмак убирает руку. — В этом нет никакого смысла, Джозиана. В прошлый раз Геральт тоже долго искал Цириллу. Твоя сестра не сидит на месте, она путешествует не только по Континенту. Так что будем ждать здесь.       Джозиана ничего не отвечает. Понимающе улыбается, и Эскелю этого достаточно.       — Ну, что! Кто приедет последним до Бастиона, тот и готовит ужин!       Эскель ускользает вперёд и заливается звонким смехом. Джозиана тут же пришпоривает коня и мчится следом, стараясь нагнать противника. Смеется и чувствует былой азарт, который адреналином вливается в её кровь. Вспоминает последние скачки на свадьбе в Больших сучьях, когда ей и достался в подарок прелестнейший Вавилон, в котором она души не чает. Но всё равно опаздывает лишь на долю секунд. Смиренно принимает проигрыш и соглашается, что вечером будет лучшей кухаркой Каэр Морхена.       Трисс радостно воспринимает данную новость и с удовольствием уступает ей своё место. Но остаётся в качестве «наставницы». — Скорее, надзирательницы, — шутит Джозиана. — Я беспокоюсь о всех нас. Не хочу, чтобы ты ненароком кого-нибудь отравила.       Впервые в Каэр Морхене слышится смех. Он кажется таким диким и неестественным в заброшенной крепости, однако наполняет собой всю кухню. Джозиана не просто исполняет свою роль кухарки, а балуется с Эскелем, втягивает в их игру Трисс, и всё это происходит на весёлой дружеской волне. Каждому из них по-своему необходимо было это время веселья. Время, когда на миг пропадают заботы и тревоги.       — А получилось довольно неплохо! — замечает Трисс, доедая последний кусок мяса.       — Сносно, сносно, ты почти справилась, — усмехается Эскель, трепля девушку по плечу.       — Почти? Да вы шутите надо мной! Это лучшее, что я ела в своей жизни! — без лишней скромности, гордо отвечает девушка. — Я превзошла саму себя!       Новый поток смеха Трисс вовлекает Джозиану и Эскеля, и они снова заливаются хохотом. Этот вечер запечатлится в их памяти тёплой компанией, разговорами ни о чëм и ароматами пряностей.       Некоторое время спустя вся компания разбредается по комнатам. Джозиана отправляется к себе и раскладывает вещи для сна. Несмотря на спокойный вечер, на её душе лежит тяжкое бремя. Она подходит к огромным балконным дверям и смотрит вдаль. Кажется, будто морозный воздух не только снаружи, но и в её душе. Наполняет её сердце, лишая самых обычных чувств — человечности. И вновь подступают слёзы. А ведь Регис прав. Она сама не ведает, в какую игру играет. И от этого становится тошно.       Перед самым сном к ней заглядывает Эскель. Садится на край кровати и улыбается так мягко, что у девушки перехватывает дыхание. Она сжимает его руку и прикладывает её к своей холодной щеке.       — Джози, ты оправилась после нападения вампиров?       — Да.       — Я завтра хочу выбраться в лес. Говорят, тут орудует леший.       — Вопиющее хамство — обитать у ведьмачей крепости и думать, что это сойдёт ему с рук, — слабо улыбается Джозиана. — Ты же не думаешь, что я отпущу тебя одного?       — Знаю. Поэтому напоминаю про бестиарий, — он кивает на книгу, — изучи.       — Почему всё это становится известно только поздно вечером, — бурчит девушка, — ты явно не хочешь, чтобы я спала нормально.       — А мы поедем не рано. Спи столько, сколько хочешь или изучи с утра.       Он наклоняется над ней и целует её нежно, аккуратно. Она и не успевает его распробовать, как он поднимается и желает ей приятных слов. Так ненавязчиво и неуловимо. И именно за это она особенно ему благодарна.

꧁꧂

      Джозиана пробуждается поздно. Она провела за изучением бестиария полночи и готова была являть свои знания Эскелю. Поэтому сразу же готовится к предстоящей схватке: одевается удобно, снабжает корсет всем необходимым, в волосы вплетает свою заколку-кинжал и собирает все стрелы в колчан. Вешая его на плечо, покидает комнату, готовая к битве с новым чудовищем.       Настроение впервые радует своей стабильностью, и она спускается на кухню, желая поскорее чего-нибудь перекусить. Застаёт там лишь Трисс, сидящую в углу и вновь листающую книгу. Она выглядит настолько грустной и печальной, что у девушки сжимается сердце.       — О, ты пришла! Эскель ждёт тебя в оружейной. Он какой-то загадочный сегодня. Говорит, что ты всё знаешь. Просил передать, что как поешь, то сразу иди к нему.       — Конечно, так и сделаю.       Джозиана накладывает завтрак, постоянно бросая на чародейку тайные взгляды. Несмотря на всю её очаровательность, выглядит она измученной и мрачной.       — Трисс, на тебе в последнее время лица нет. Что-то случилось?       — Ты-то со мной свои беды не обсуждаешь. Мне с чего с тобой откровенничать? — как-то резко отвечает чародейка.       — Ты права, конечно, права. Но мне хочется помочь.       Джозиана опускается за стол и приступает к завтраку. Омлет довольно неплох, однако местами не прожарен. И ест она его уже не с таким аппетитом, какой был у неё после пробуждения. Повисает неприятное молчание, которое ложится на плечи девушки тяжким неподъёмным камнем.       — Трисс, мы, конечно, не ладим с тобой. Но мы уже не чужие. Если я в состоянии хоть что-то сделать, то скажи.       — Я бы обратилась. Да только тут ты не поможешь, — вздыхает она и поднимается.       — Ты почти не бываешь в своей комнате. Дело в Детлаффе?       Трисс заламывает руки и начинает медленно расхаживать по комнате. Она будто собирается с мыслями и останавливается. Джозиане никак не укрыться от взгляда васильковых глаз.       — Когда я тебя исцеляла, ты сказала, что твоя кровь на моих руках. Ты имела ввиду, что тебя так покалечил Детлафф?       — Нет. Не совсем то, Трисс. Я это сказала на эмоциях, извини, — выдавливает Джозиана и без особого аппетита водит вилкой по тарелке. Внезапно перехотелось есть, а ком застрял в горле.       — Джозиана! Откровение за откровение. Детлафф что-то натворил, верно?       — Нет, но… да… нет, Трисс, — теряется девушка.       Слышится скрип двери, и внимание собеседниц привлекает вошедший Детлафф. Выглядит он бледнее обычного, но взгляд, обращённый к Трисс, полон раскаяния и теплоты. Непривычно видеть в этих жестоких глазах такие чувства. Джозиана испытывает подступающую тошноту.       — Трисс, нам нужно поговорить.       — Нет, Трисс, не ходи! — вырывается у Джозианы. Но взгляд Детлаффа заставляет её замолчать.       — Всё в порядке, Джози. Мне он не опасен.       Она так и не доедает завтрак. Покидает кухню как можно быстрее, только бы вновь не столкнуться взглядом с Детлаффом. В некотором роде она боится признаться Трисс в той странной и пугающей сцене с вампиром. Она никому не может об этом рассказать. Даже Регису. Её сковывает страх за их жизни, за свою жизнь, но больше за Эскеля. Она верит, искренне верит, что вампир может воплотить свою угрозу в жизнь.       Ведьмака она находит в оружейной. Он спокойно точит меч и встречает её тёплой улыбкой. Однако она ощущает волнение, исходящее от него, и не понимает природу его происхождения. Спокойно обнимает его со спины, вдыхает непривычно свежий его запах и зарывается носом в волосы. И ей хорошо в этот момент, лишь бы не думать о том, что терзает её сердце.       — Джози, признавайся. Ты такая нежная, потому что не выучила бестиарий?       — Что? — вспыхивает девушка. — Как тебе не стыдно! Я всё выучила, всё до последней буквы! Поможет двимеритовая бомба и масло против реликтов, а так же огонь!       — Тише, тише, я же пошутил! — хохочет Эскель. Отложив меч, он притягивает к себе девушку и смотрит в её глаза. — Милая воровка.       — Я больше ничего не крала!       — Давно ты украла кое-что, что принадлежит мне.       — Эскель, ты опять за эти монеты…       — Нет, — улыбается он и притягивает её к себе. Обнимает слишком крепко, отчего у девушки перехватывает дыхание, и шепчет: — Сделай правильный выбор.       — Какой? Ты о чём? Что я украла?       — Если сегодня всё закончится хорошо, то я тебе расскажу, — он отпускает её и щелкает по носу. Передав ей масло, предлагает направиться в путь.       Долгая дорога скоро утомляет девушку. К позднему обеду они настигают желанный лес и девушка подмечает, что тут практически отсутствует снег, как у самой крепости. Она даже вдыхает полной грудью и наслаждается видами вялой, будто осенней травы. На вопросы Джозианы, стоило ли ехать в такую даль, Эскель отвечает утвердительно.       — Ты, кажется, хотела овладеть ведьмачьим искусством. Вот и будешь применять знания на практике. Если леший древний, то это серьёзный противник. Огня у тебя нет, но вполне хватит моего. Твоя задача убивать живность, которую он призовёт. Это могут быть волки или, в редких случаях, накеры. Но о последних я бы не волновался, они тут не обитали.       Сквозь деревья прорывается холодное дневное солнце и освещает им путь. Они тут же сворачивают с тропинки и двигаются в чащу леса в поисках оставленных лешим следов.       — Там написано, что лешие редко покидают свои излюбленные места. С чего бы вдруг он тут поселился?       — Джози, меня давно здесь не было, — замечает Эскель.       Они останавливаются у небольшого пригорка, и Эскель достаёт флягу с водой. До слуха Джозианы доносится лёгкий треск, и она мгновенно вытягивает стрелу и направляет лук, но замечает идущего к ним Региса. В некотором волнении она опускает оружие и глаза, ощущая, как щёки наливаются краской.       — Регис, а ты тут как оказался? — ей приходится прокашляться, чтобы говорить уверенно.       — Собирал некоторые редкие травы, — лёгкая улыбка на его лице обескураживает напряжённую девушку.       — Так ты последовал моему совету? — уточняет как бы невзначай Эскель.       — Да.       Их временное перемирие пугает Джозиану больше, чем моменты их вражды. Она чувствует какой-то подвох. Ей неуютно стоять рядом с ними, понимая, что не верит никому.       — Это хорошо, я рад, — Эскель убирает флягу.       — А вы тут какими судьбами? — уточняет Регис.       — Ищем лешего, — буднично отвечает ведьмак.       — Вам нужно податься в северную часть леса. Мне кажется, я слышал что-то там.       — А тебе он не страшен?       — Уже нет, с такими-то охранниками, — шутит Регис. Последнее неприятной волной отзывается в сердце девушки.       Они уже собрались уйти, но Эскель как бы невзначай ломает ветвь от дерева и начинается настоящая буря. Природа реагирует как живой организм, и вдали девушка улавливает облик огромного древесного монстра, с головой в виде черепа и когтистыми лапами.       — Выходит, он здесь! Джози, займи позицию повыше! — командует Эскель.       Девушка перемещается в сторону дерева и поздно понимает свою ошибку. Едва она успевает забраться на первую ветку, как её оттуда сбрасывает волна, исходящая от лешего. Огромный монстр направляет к ней страшный корень, и вовремя подоспевший Регис успевает её защитить. Она падает на землю, гневно смотря на своего врага. В этот момент Эскель успевает опалить его огнём и леший скрывается в туман. Ведьмак подскакивает к Регису.       — Джози, поднимись на пригорок! Оттуда будет лучше стрелять в волков! Твой выход, ласточка! — отдаёт приказ ведьмак.       Джозиана подчиняется и спешит наверх. Она поражается, как хорошо перед ней раскидывается поле битвы, и готовит стрелы, обмакивает их маслом. Стреляет в волков вместе с Эскелем. В этот момент неподалёку появляется леший и выпускает свои деревянные корни в Эскеля и Региса. Её охватывает ужас, когда она понимает, что они не успеют среагировать, даже если и захотят.       — Регис! — вырывается у неё, и она спрыгивает на землю, смело заступая вампира собой. Она действует быстро, не отдавая отчёта в происходящем. Липкий страх лишиться вампира сковывает её сердце и лишает рассудка.       Регис успевает оттолкнуть девушку, и уже лёжа на земле она осознаёт произошедшее. Эскель ставит щит и отпрыгивает, успевая бросить на девушку взгляд полный боли. Но он не поддаётся чувствам, собрав всю свою ярость в кулак и пустив на лешего. И последний падает в битве от острого меча ведьмака, от его яростного игни, оставив после себя лишь гору пепла.       Джозиана медленно отползает назад, пока не упирается в дерево. Испуганно смотрит на Региса, затем на пришедшего Эскеля. Они напоминают две неприступные скалы, внезапно выросшие над ней. И неприятная правда терзает её сердце, а во рту оседает горечь. Она чувствует, как к глазам подступают слёзы.       — Нет, нет… — испуганно шепчет она.       — Аврора, всё хорошо, всё нормально, — успокаивает её Регис. Он аккуратно присаживается и протягивает ей руку. — Ничего не случилось, мы все живы.       Она смотрит то на него, то на Эскеля и шарахается от предложенной руки, как от огня.       — Не подходите… — прилагая немалые усилия, заставляет себя подняться. Прижимает к себе лук, будто бы он способен защитить её. Улавливает тёплый взгляд Региса и убийственный Эскеля.       — Джозиана, хватит! — строгий голос Эскеля ранит хуже ножа.       — Нет, нет… я сама… сама доберусь в Каэр Морхен!       — Джозиана, не хватало, чтобы ты ещё попала в историю. От тебя одни проблемы!       — Не смей на неё кричать, — спокойно вмешивается Регис.       — Хватит! Хватит! — она хватается за голову и обходит их. — Хватит! Это всё… это всё не случайно, так? Эта борьба с лешим… — она истерично смеётся. — Я не могу поверить! Какая же я дура!       — Аврора…       — Хватит! Видеть вас не хочу! Никого! — яростно бросает она и убегает обратно. Найдя Вавилона, срывает поводья и, резво запрыгивая на него, наскоро покидает лес.       Ей не терпится умчаться от них как можно дальше. Она минует поворот в Каэр Морхен и уводит Вавилона в сторону Бастиона. Неприятные воспоминания меньше всего наполняют её голову, она не боится настигнуть даже злосчастных вампиров. Всё, чего желает её душа — тишины и покоя. Место, где бы она могла укрыться от собственных чувств и эмоций.       В тишине она даёт полный выход своим эмоциям. Бастион верно сохранит её тайну, момент её слабости. От того она сползает по холодной стене и позволяет выплакать всю ту боль, что камнем осела на её душе, все те чувства, что прятала она в глубине своего сердца. Это событие навсегда поставило точку с Эскелем, и она это понимает. Неосознанный выбор самый верный. И он никогда ей его не простит. Она и сама не сможет простить наверняка.       В Каэр Морхен она возвращается поздней ночью. В крепости царит привычная тишина, и она тихо ступает по коридору, замечая в общем зале неяркий свет от камина. Предполагая, что там Регис, она тихо крадётся к лестнице и старается как можно скорее оказаться в своей комнате. Только вот попадая туда, она замирает прямо на пороге, и лишь шум от захлопнувшейся двери пробуждает её.       В комнате царит приятный глазу полумрак. На полу вдоль ванной горят свечи, а в самой горячая вода, судя по вздымающемуся вверх пару. Но у самой ванной сидит Регис. Одет он более свободно, чем обычно. Рукава его кафтана закатаны по локоть, открывая тонкие бледные запястья. Одна рука будто играется с водой, а другая лежит на коленке. Он не смотрит на неё, но знает, что она пришла.       — Что ты… — она замолкает, ощущая предательскую теплоту в сердце, смешанную с отравленной болью.       — Ты устала, перенервничала. Я приготовил тебе ванну с листьями шалфея. Она тебя успокоит и расслабит.       — Нет… — нервно мотает она головой.       Мягкая улыбка Региса действует на неё безотказно. Он аккуратно поднимается и двигается к ней. Медленно, будто растягивает удовольствие. Невольно она пятится назад, пока не упирается в дверь.       — Всё хорошо. Никакой катастрофы сегодня не произошло, — его мягкий вкрадчивый голос бальзамом ложится на её сердце. Невольно она ступает вперёд и упирается ему в грудь. И снова из сердца вырывается накопившаяся боль. Она плачет, ощущая, как его холодные руки сцепляются за её спиной.       — Он меня не простит… — вырывается у неё. — Я не должна тебе это говорить, — тут же вспоминает она.       — Говори, что лежит у тебя на сердце. Так ведь было в доме Ворожея? Ты любила рассказывать мне свои мысли, свою боль.       — Я натворила много дел… — и новый поток слёз терзает сердце Региса.       — Он простит тебя со временем. Людям свойственно ошибаться, Аврора-Джозиана, и ты не исключение.       Она замолкает и прижимается к нему. Впервые без страха и отторжения. Попросту забывается и теряется, как в былые времена, когда они жили у Ворожея. Регис аккуратно гладит её волосы, успокаивает поглаживаниями по спине и подводит к кровати. Бережно усаживает и касается её заплаканной холодной щеки.       — Отдыхай.       Он спокойно направляется к двери, и девушка провожает его уставшим взглядом.       — Регис.       — Да, — замирает он, касаясь дверной ручки.       — Ты — вампир и, это никак не изменить, — утверждает она каким-то измученным голосом.       — Верно.       — Ты ведь не думаешь, что я когда-то с этим смирюсь?       — Нет, конечно нет. Не думай об этом, Аврора. Тебе необходим отдых, — он ускользает за дверь, и только она закрывается, как девушка зарывается лицом в подушку и вновь уходит в свои переживания.