Королевский сад, Белый дворец
Вспомни, кто твой истинный враг. Слова ведьмы все еще звучат в голове, отчего все посторонние мысли становятся лишь фоном. Её тембр низкий, голос бархатный, он проникает в сознание и оседает там навязчивой идеей. Стучит так, что тошнота подступает к горлу. Каждый новый поворот лабиринта уводит её все дальше и дальше от цели. Нет выхода, а однотипные цветные коридоры пугают не меньше зеркальной комнаты в пыточной вершителей. Чем глубже она продвигается, тем хуже ей становится. За очередным поворотом она улавливает фигуру. Его черный костюм контрастно выделяется на фоне белоснежных цветов; он как тень, гонимая светом, как мор, врывающийся в идеальный мир Мелитэле. И он замечает её. С его чутьём было бы странно надеяться на побег. — Это закрытый королевский сад. Ты ошибся. Вопреки страху и внутреннему барьеру, Джозиана подходит к настоящему порождению ночи. Граф скользит по ней своими глазами: глубокими ночами с мириадами сверкающих звезд; и натягивает улыбку. Только сейчас она замечает, когда может смотреть на него без прежнего ужаса, что губы его плотно сжаты. — На меня яд не действует, ваше высочество, — последние слова он произносит сладким манящим голосом и она подходит еще ближе; сердце бьется ритмичнее, страх растекается по организму, но она не в силах противостоять его воле. — Его величество был так любезен, что назначил меня королевским садовником. Зато вам, я вижу, дурно. Проводить вас? Нет! Нет! — Да. Джозиана ощущает его холодные пальцы. С чувством некого упоения и превосходства, Граф наклоняется и касается розовыми губами кожи её рук. Она вздрагивает, когда после он берет её под руку и ведёт по коридорам. Её мучитель. Её новый враг, угрожающий жизни любимого Региса. Её палач.***
Утро Неизведанный мир Злость окутывает её прежде, чем она успевает сообразить. Незнакомец, мертвой хваткой вцепившийся в руку, резко дергает её на себя, и она выпрыгивает из седла, как пушинка. Улавливает хитрый кошачий взгляд и чувствует, как по позвонкам пробегает мороз. Она оказывается перед ним. Перед её врагом. — Какого лешего ты тут забыл? — выкрикивает она, но его хитрая ухмылка говорит о многом. Он сильнее прижимает её к себе. — Не шуми. Она начинает вырываться и толкать его. Между ними завязывается борьба. Ведьмак держит её мертвой хваткой, однако она выхватывает из ремня на груди кинжал и царапает его руку. Он ослабляет хват и она, неловко балансируя, падает с лошади. Болезненно ударяется о землю и чувствует её ночной холод. Успевает сгруппироваться и присесть, перетянув лук и достав стрелу. К возвращению Лето готова. — Если приблизишься, выстрелю. Кошачьи глаза сужаются. Он притормаживает и бесстрашно спрыгивает с лошади, скидывая капюшон. — Промахнешься. — Нет, нисколько. Я меткий стрелок, — хвалится она. — Такой же, как в Каер Морхене? — Чтобы ты знал, я там не промахнулась. Уголки его губ ползут вверх, и он поднимает руки. Тени скрывают глаза, однако Джозиана улавливает хитрый блеск. — Зачем ты за мной увязался? Что тебе от меня нужно? — Ты. Она расслабляет руку и медленно опускает лук. — Я? Зачем? Её обдает воздухом, и она успевает пригнуться. Прямо над ними взмахивая огромными огненными крыльями, кружит куролиск. Существо издает шипящие звуки. Лето вытягивает меч и сбивает его ударной волной. Визжа, куролиск падает на землю. Джозиана успевает отскочить в сторону и пустить в него пару стрел. Лето подскакивает к чудовищу и наносит удары мечом. — Пальни в него молнией, огнем, чем-нибудь, — обливаясь потом, кричит Лето, — ты же чародейка! Кровь приливает к лицу, сердце готово выпрыгнуть из груди. Успокаивая дыхание, она пытается вспомнить простейшее заклинание, но в голове все напоминает кашу. Она слишком долго не практиковалась в магии. Слишком. Прокусывая губу до крови, она вытягивает стрелу и снова стреляет, попадая существу в глаз. Куролиск истошно вопит и оглушает Лето. Приподнимается, чтобы вонзить свои когти в тело ведьмака. В кровь вливается адреналин и Аврора срывается с места. Кончиком стрелы оцарапав руку, успевает прокричать первое вспомнившееся заклинание и мощный щит закрывает их и волной ударяет чудовище. Взвизгивая, он падает на землю. — Так лучше, маленькая ведьма. А то я уже было подумал, что из тебя никудышный компаньон, — успевает отчитать Лето и выпрямиться. Сжав в руках меч, он бросается на куролиска и наносит ему смертельный удар. Издав последний вопль, монстр испускает дух. Девушка опускается на траву, пока ведьмак потрошит трофей. Смотрит на кровоточащую царапину на руке и зажимает её. В голове все стучит, а к горлу подкатывает нервный комок. — Надо убираться отсюда. Смахивает пепельную прядь и набирает полные легкие воздуха. Усталость дает о себе знать, тело ломит от сбитого режима и переживаний. Все это слишком много для неё. — Где мы вообще? — слышит она голос Лето и видит, как он бросает перед ней две её стрелы. Одна потеряна безвозвратно. — Понятия не имею. Девушка укладывает стрелы и поднимается. Выдыхает громко и устало, давая понять навязанному спутнику, что его компания в тягость. Пытается свистеть и призвать Вавилона, но её славный жеребец видимо ускользнул в лапы внезапной свободы. Она косится на Лето и внезапно ударяет кулаками в его плечи, толкает. — Какого лешего ты отправился за мной? Кто? Кто тебя нанял? Дийкстра? Эмгыр? Марк? — шипит она, как гремучая змея. — Вот не уйдем! С места не сдвинусь, пока не явится Хлад и не устроит тебе взбучку! Ловким движением ведьмак перехватывает её руки и заламывает, обездвиживая девушку. В её глазах вспыхивает пламя. — Ах ты, паршивый мерзавец! — Повежливее с тем, у кого осталась лошадь, какие-то припасы и огромный меч. — Если бы ты не увязался за мной, все было бы хорошо, — она пытается оттолкнуться и высвободить руки. Рывком, Лето притягивает её к себе, она замечает его хитрые кошачьи глаза и чувствует дыхание. — Не шуми, будь хорошей девочкой, и я не причиню тебе зла. Ну, согласна? Стиснув зубы, девушка кивает. Он аккуратно отпускает её и Джозиана разминает руки. — Мы не на Континенте… Ветер вздымается вверх, срывая деревья с корнями. Они падают на землю, ощущая сковывающий тело мороз. Неподалеку от них образовывается воронка. Из портала показывается Хлад, в своем безупречном белом одеянии, а с ним его свита в полном составе: красные всадники на лошадях, псы и вершители. Словно вышедшие из глубин ада; опасные, чудовищные и идеальные. Джозиана замирает, замечая краем глаза движение ведьмака. — Это и есть Белый Хлад? Он говорит тихо, с неким затаенным восторгом. И если бы не абсурдность ситуации, она бы решила, что ведьмак перед ним благоговеет, настолько его тон кажется ей странным. Сама же не может ответить, лишь выдавливает кивок. Даже на расстоянии она ощущает на себе тяжесть взгляда льдисто-голубых глаз, а его ухмылка — истинная ухмылка победителя, — для неё как пощечина. Душу сковывает холод, а вместе с ним руки немеют от внезапно оледеневшей земли. — A Josiana, tar liomsa go dtí do theach dílis, , — он протягивает мраморную ладонь. — Мы сможем их одолеть. Отвлечь, — шепчет Лето. — Я огрею главного огнем, а ты создашь портал. Немного шумихи и мы ускользнем в него. Огнем. Хлада. Она нервно сглатывает. Еще никто не пытался угрожать ему, нападать на него. Убить его. Сама мысль настолько дикая и неприятная. Она отзывается в голове отбойным молотком, стучит в такт сердцебиения, сбивает и, без того, ритмичное дыхание. Она отравляет её. Убегать от него — одно. Убить — другое. Эти два понятия всегда существовали сами по себе. И если первое стало её второй кожей, то второе пугало не меньше перспективы погибнуть под гильотиной. Лето неспеша поднимается и выпрямляется. Смотрит хитро на своего противника. Он слишком отчаянный, если желает бороться с армией Хлада и с ним. Но и Финимор не спешит, и Джозиана знает почему. Им не уйти; ни портал, ни лошадь, никто не способен их спасти. Они слишком близко и их много. Они в ловушке. Джозиана встает следом. Кивает Хладу и едва заметно сдавливает руку, чтобы ногти впились в рану и снова пошла кровь; как раз в тот момент, как ведьмак собирается ударить. Успевает заступить собой Финимора и создать щит, использовав магию против внезапного союзника. Бьёт его тем же заклинанием, каким спасла их от куролиска. Лето падает и скручивается, стонет от боли. Тяжело дыша, девушка ступает к нему и присаживается на одно колено. Выхватывает кинжал и царапает его руку, обрызгивая ведьмака кровью. — Я тебя спасаю. Нам бы все равно не удалось уйти. Ищи свободные порталы, — произносит она и добавляет. — Эвгане навр. Ведьмак засыпает, а она срывает его медальон. Резко встает и хищной походкой направляется к Хладу. Присаживается на одно колено и протягивает добычу своему господину. Ощущает касание его ледяных пальцев. — С возвращением.꧁꧂
Белый дворец Комнату пыток Джозиана всегда называла живодерней; внутри стоял застоявшийся запах гнили и крови, одно единственное окно практически не впускало свет, отчего всегда царил трагический полумрак, а приборы для изощренных истязаний украшали холодную каменную стену. Вот и по прошествии трех лет все осталось на своих местах: приборы, окно и стул, на который её тут же усаживают; Хлад окутывает её магическими путами. — Пригласить ко мне Аевилл. И, Кара, проследи, чтобы нам никто не мешал. Джозиана видит, как преданная и покорная вершитель склоняется, с какой любовью и собачьей привязанностью её глаза замирают на короле. Она — живое зеркало некогда покорной Джозианы. Воплощение прошлого. Оживший клон. Тошнота от этих мыслей сдавливает грудь и подступает к горлу. А Кара не обращает внимания. Выпроваживает свиту и прикрывает дверь, скрываясь с ними. А вместе с ней и уходит решимость, уходит спокойствие. Хлад молчит и отворачивается. А чего она ждала? Приветствия? Разговора? Удара? Разве можно чего-то ожидать от воплощенного льда? Наивная, отчаянная и сломанная. От безысходности плечи опускаются, а в уголках глаз скапливаются слезы. — Где Кармилла? Опять Кармилла. Снова она. Её тень будто блуждает за ней по пятам, не оставляет в ночи, преследует. Всегда встает на пути, как истинный злой гений. Стискивая зубы, она молчит. Её черед играть в равнодушную холодную деву. — Кармилла была с тобой? Ему нужна она. Все еще нужна Кармилла. А Джозиана была, есть и будет инструмент для рождения вожделенного ребенка. Лишь средством для достижения определённой цели. Она сглатывает горькую обиду и дерзко смотрит в его глаза. — По тебе кое-кто очень скучал, — Хлад опирается о стол, на котором лежит окровавленный медальон ведьмака. Она вздрагивает. Без представления понятно, что он имеет ввиду Графа. — А я скучала по тебе. Он приближается настолько стремительно, что у девушки перехватывает дух. Его руки упираются в стул, и он наклоняется, буравит ее взглядом, морозит холодным дыханием. Страх пробегает по позвоночнику и ноги становятся ватными. — Так почему же ты убегала? — Ты отверг меня. Но я осталась все тем же вершителем. А вершитель всегда стремится к своему хозяину. Я и убежала от всех к тебе, я вернулась, — говорит она дрожащим голосом. — Я добровольно дам прочитать свои воспоминания. Аевилл ведь приглашена для этого? Глаза Финимора с интересом блуждают по её лицу, и он охватывает ладонью её подбородок, поворачивает голову то в одну, то в другую сторону, будто она не живая, а деревянная кукла. — Эти метки раба, — брезгливо произносит он и убирает руку. Отталкивается и отходит к столу. — Господин, послушай… — торопливо начинает она, но он поднимает руку. Лучше замолчать. Он недоволен. Скрип двери вносит приятное разнообразие в опасную тишину комнаты. Вместе с морозным воздухом внутрь проникает Аевилл, чародейка вершитель. Джозиане никогда не нравились её слишком длинные уши, к тому же она всегда была до боли чопорна и строга. Она была изощренна в наказаниях, заставляя неофитов вершителей по-настоящему страдать. Вот и сейчас, её взгляд будто отражает безразличие короля. Она низко кланяется и ждет инструкций. — Аевилл, сегодня мы прочитаем воспоминания Джозианы. Мне нужно увидеть все, касаемо Кармиллы. Без прекословия чародейка становится позади. Хлад напротив; Джозиана оказывается в магическом кольце. Тихий шепот заклинаний пугает не меньше голубого свечения, который дымкой постепенно окутывает её. Сердце гулко стучит и едва морозное свечение касается её, как во рту все немеет. Руки будто прирастают к стулу, и все тело наливается свинцом. В глазах мутнеет, и она проваливается в невиданную пустоту. Только голоса. Одни голоса в её голове. — Джозиана, ты нас слышишь? Голос Аевилл все такой же строгий, как всегда. Но она продолжает настойчиво звать её. Не хочу! — Джозиана, где ты? Голос Хлада отдает чем-то родным и теплым. Но душу сковывает страх. Иди к нему. Не хочу! Не хочу! Не хочу! — Джозиана! Ты дала слово. Джозиана дала. Аврора нет. — Джозиана… Гул становится громче, и она видит огромную длинную комнату с множеством разных дверей. У порога в голубом мерцании проявляется Хлад, а в темном Аевилл. Чародейка становится у двери с надписью «Кармилла» и пытается открыть. — Заперто. — Взламывай, — холодно приказывает король. — Если я взломаю дверь, это не пройдёт без последствий. У нее помутится разум. — Джозиана! Отдаленно ощущает горячие слезы на щеках. Голова гудит и, кажется, будто разрывается на мелкие кусочки. — Закон… — слышит она голос Хлада. — Превыше любви, — завершает ослабленным голосом. Аврора сдается во власть Джозиане. Дверь открывается и воспоминания вспыхивают яркими вспышками, будто озаряются золотистыми солнечными лучами во тьме все, что связано с Кармиллой. Их разговоры, объятья, обещания; первый роман Кармиллы и Шамана, её защита, нападение в Каер Морхене, Эскель… Горло сдавливают невидимые путы, будто закинутое кем-то лассо. Изнутри поднимается волна необъятной дрожи, из горла вырывается отчаянный болезненный стон. Дверь в спальню Кармиллы, глубокая ночь и горящая свеча. — Открывай! — приказывает король леденящим душу голосом. — Мой господин, это что-то болезненное. Она не пускает, — Аевилл безуспешно пытается открыть дверь. Не хочу! Не хочу! Не хочу! — Взламывай! — командует Хлад. — Джозиана, не сопротивляйся. Уходите! Прекратите агонию! Не хочу! — Взламывай! — настаивает Хлад. Под крики и содрогание дверь распахивается. Они попадают в пустую тёмную комнату, освещаемую лишь слабым светом от огня в камине. Это Джозиана. Девушка поправляет волосы и подходит к камину. Сонно касается бледными пальцами лежащей на стуле книги, осматривает комнату, будто пытается что-то понять. — Джози, иди ко мне! Быстрее! Ты мне нужна! Джози! — раздаётся явственный голос Кармиллы. Босая, в одной тоненькой ночной сорочке, во тьме крепости она напоминает собой полуденницу. Открывает дверь и замирает. В полнейшей темноте они видят лишь два тела сплетённых в неистовом и страстном поцелуе. Время перестаёт существовать и девушка оборачивается. Она смотрит прямо на Хлада и Аевилл. — Что происходит? — Так не должно быть, господин, — вторит ему вершитель. А девушка продолжает сверлить их своими верделитовыми глазами. — Уходим! Хлад успевает разнять руки в тот момент, когда Джозиану пробирает дрожь. Вокруг содрогаются стены и глаза девушки закатывается. Она чувствует, как внутри пробуждается сила, как из глубин её души вырывается её дар и проклятье. — Gvaed, gvaed uncym, cym’morth! — успевает произнести заклинание Финимор. Её тело окутывает усталость, она чувствует, как Хлад буквально высасывает из неё последние остатки сил, последние крупицы её магии. Голова опускается и на рубашку капает алая кровь, окрашивая её пятнами. В голове гнездится настоящий хаос, мысли сплетаются в клубок, напоминающий шипящих змей, неразличимых между собой. Всё громче и громче её наполняют голоса, будто внутри спорит целая толпа. И единственный вопрос, который она разбирает: кто я? — Потаскуха! — вопит Хлад. Он скидывает со стола все приборы, создавая из идеального порядка настоящий погром. Железные приборы громко ударяются об пол, а он продолжает крушить, срывая со стены все приспособления и отшвыривая их. Не замечает, как ранит ладонь и его идеально белый наряд портится алыми пятами. Тяжело дышит, нервно смотря на рану и с равнодушием на потерявшуюся в магическом лабиринте Аевилл. Хватает с пола железный нож и быстро оказывается у вершителя. С безразличием вонзает его прямо в сердце. Женщина издаёт последний вздох. Джозиана улавливает, как из её глаз утекает жизнь, как они становятся стеклянными. Глубоко дыша, он поднимается и подходит к девушке, резко хватает её за волосы и оттягивает голову назад, заставляя смотреть на себя. — Имя. Имя этого вампира! — Я не… — Имя! Его громогласный голос ещё долго звучит в ушах. От рук исходит мороз и голову завлекает холодной мглой. Кожу щиплет до боли. — Регис… — срывается с её губ. — Ты осквернилась этим вампиром? Его свирепый взгляд прожигает, а ледяной голос замедляет сердцебиение, заставляя её медленно, раз за разом, погибать в его руках. Сказать ему правду — признаться в грехе, которым считает его Джозиана, и акте любви, относящийся к Авроре, — равносильно смерти. — Отвечай! — цедит он, сильнее натягивая волосы, и из её окровавленных губ вырывается стон. — Нет, — врёт она. «Смиренная и покорённая», вспоминаются слова Кармиллы. Это в прошлом. Это не её титул. Ни Джозиане, ни, тем более, Авроре он не подходит. «Хитрая и гибкая» отныне станет её слоганом. — Тогда почему эти воспоминания болезненны? Кармиллу ревновала? — Аврора была влюблена в вампира. Безответно. Он ослабляет хватку, вытирая её волосами кровь с руки. Оттолкнувшись, идёт в сторону стола и тяжело дышит, его охватывает лёгкая дрожь. Она впервые видит его таким… живым. — Она провела меня, как простака! Обвела вокруг пальца, обманула! — шипит он, смахивая невидимый пот с лица. — Да, она делала это не единожды, — нажимает Джозиана, чувствуя его особое расположение. — У меня есть, что предложить, мой повелитель. Улавливает его взгляд и взмах руки. Невидимые путы исчезают, и она тут же скользит к нему. Чувствуя неловкость от головукружения, упирается ладонью в стол и старается приблизиться к нему на самое близкое, самое опасное и недопустимое расстояние. Никто никогда не позволял себе такую дерзость. Но она чувствует, что сейчас может повлиять на него. — Говори. — Одну минуту, мой господин. Она выдавливает улыбку и осматривается. В углу комнаты замечает стоявший кувшин с водой и направляется к нему шоркающим и покачивающим шагом. Слышит шорох и замечает, как Финимор сползает на пол и безжизненно следит за её движениями. Кажется, он расстроен. Неужели и у холодного монстра, есть чувства? Он не спорит, не торопит, не грозится её убить. Это так не похоже на него. На эту неприступную уверенную скалу, уничтожающие миры безжизненным, но до одури прекрасным, снегом. Она забирает кувшин и миску с водой, спешит к нему и опускается на колени. Берёт его ладонь и начинает очищать затянувшуюся рану от крови. — Говори, — устало, но раздраженно бросает он. — Господин, — она бережно отчищает каждый его палец, совершенно не беспокоясь о том, что его кровь пачкает её брюки. — Она предала меня не единожды. Впервые помешала моему браку с тобой. Она вмешалась, вернула мне память и поссорила нас. Потом отнимала у меня каждого, на кого падал мой взгляд. Она предала тебя. Она предала меня. Они предали меня, — заговорчески цедит она, чувствуя, что не играет. В ней говорит обида, и слёзы щипают глаза. — И что же ты мне предлагаешь? — То, что ты всегда хотел от меня. Ребёнка. Я дам его тебе. Не убегу, не буду пытаться убить себя и его. Уверяю, я сделаю всё, чтобы он родился здоровым и сильным, как ты. — Но? — он убирает руку, и она принимается смывать кровь с губ и под носом. — Но, есть условие. — Ты смеешь ставить условия мне? — Я берегу твое время и спокойствие, — она подсаживается ближе, как хитрая кошка. Снова берёт его руку и трепетно касается губами холодной кожи. — Там условия-то, так, ерунда. — Говори. Он и, правда, устал, и, правда, разочарован. Она чувствует растущую внутреннюю уверенность и силу Джозианы. — Всего-то стать королевой Аендэра, чтобы ребёнок был твоим законным наследником. — Что? — его глаза темнеют, напоминая собой небо, затянувшееся тучами. Он вытягивает руку. — Подумай сам, — шепчет она ему прямо в ухо. — Лучшая месть Кармилле, это сделать меня королевой, это твоя милость ко мне. Она так хотела нас разлучить, так хотела спасти меня, но внезапно получит прямо противоположнее. Лучшая отрава для её сердца, это твоя показная любовь. Тебе не обязательно быть моим, но ты можешь показать ей, как крепок наш союз. Мы будем уничтожать миры, как прежде. Мы ворвёмся туда и станем легендами. Хлад и Хаос. Она ощущает, как по её руке скользит его холодная ладонь. Как она замирает на границе с тканью и касается её кожи, устремляется вверх по шее. Ощущает, как его руки опасно сдавливают её горло. — Ещё будут условия? Настроение меняется. Она ощущает опасные нотки напряжения, образовывающиеся в воздухе. — Разве что приятное вам. Голова Кармиллы. Рука сжимается, и она ощущает, как постепенно воздуха становится меньше. — Голова Кармиллы взамен головы Региса, — выплевывает он. — Они прекрасно украсят мой зал трофеев. Она едва заметно вздрагивает. Чувствует, как в глубине её сердца разбивается в дребезги что-то родное, что-то до боли любимое и теплое. — Согласна. Только высшего вампира не убить. Я бессильна. — Граф в твоём распоряжении. Он отталкивает ее, и девушка начинает откашливаться, жадно поглощать воздух. — Сегодня же вечером будет бал в твою честь, где ты станешь официальной невестой Аендэра. Он поднимается и помогает подняться ей. Достав из кобуры на ноге кинжал, он делает надрез на ладони и царапает руку девушки. Скрещивает их и Джозиана ощущает магическое воздействие крови. Даже от его пары капель, её пронизывает бодрящая холодная волна. — Но, Джозиана, больше никаких поблажек. Если в этот раз ты выкинешь номер, ты никогда не получишь от меня помилования. Никогда. Даже во имя ребёнка. Он разнимает их руки и на её глазах рана затягивается в уродливый шрам. Магическая сделка. Она попала в свою же ловушку. Не показывая ему страх, опускает голову и кланяется, но Хлад двумя пальцами перехватывает её подбородок и заставляет посмотреть на себя. — Моя принцесса, — наклоняется и целует её. Эти губы она помнит. Его обжигающие ледяные поцелуи снились ей в кошмарах, а его объятья даже на расстоянии заставляли кутаться в одеяла. Его любовь уничижительна, его любовь отравляет как яд. Его близость хуже пытки Графа. Но он отпускает её, скользя взглядом по её татуировкам. Они никогда ему не нравились. Не нравятся и сейчас. — Кара! Молниеносно на его голос в дверях показывается вершитель. Ещё когда они покинули портал, и она вела её, Джозиана заметила отсутствие эльфийских ушей. Это человек. Странная слабость Хлада делать своей правой рукой именно человека. Он всегда держал собратьев на расстоянии. — Отведи новую принцессу Аендэра в её покои и будь с ней до следующих распоряжений. Джозиана оборачивается, улавливая на себе хищный взгляд. Каре не нравится новость, но у неё хватает ума сдержаться. Она кланяется и подходит к девушке, становится позади, как требуют правила. — Иди и жди меня.꧁꧂
Комната не изменилась с тех пор, когда она в последний раз тут обитала. Царственная и роскошная спальня хранила в себе лучшую мебель Аендэра, была местом уединения всех невест Хлада, их маленьким миром. Тут рождались и умирали секреты, тут пребывали все предсвадебные волнения, тут невесты ещё верили в милость короля. Но Аврора не верит. А Джозиана надеется. Туман в голове рассеивается, когда она опускается на мягкий диван. Она чужда этой обстановке, как сорняк на идеально выполотой грядке. Её грязная обувь портит пушистые ковры, одежда может оставить пятна на обивке. Она вся грязная. Стук мыслей снова сливается в гул и вопросы возникают сами собой: Кто я, кто я, кто я? — Ваша светлость желает чего-нибудь? — сдержанный голос Кары скрывает агрессию. — Ванну, нормальную горячую еду и новую одежду. — Я не ваша гувернантка и не фрейлины, чтобы исполнять такие приказы. Всё, что я могу сделать, это подать вам воды, — она отходит к двери и скрепляет за спиной руки. Джозиана всматривается в её бледное лицо, в эти серые ревнивые глаза, будто залитые жидким серебром, в её напряжённую ровную спину и наверняка с силой сжатые за спиной руки. Она её ненавидит. Губы складываются в хищную улыбку. — Как мне знаком этот взгляд, — Джозиана неловко поднимается и ковыляет к зеркалу. Удивляется, замечая, что от ссадин и царапин не осталось и следа. Только высохшая кровь напоминает о пережитом. — Да, да, твой взгляд мне хорошо знаком. Сколько же лет я видела его в своём отражении. — Не понимаю, о чём вы. — Ты прекрасно понимаешь, о чём я. Ты знаешь меня, верно? Мы не учились в одной группе, ты была младше, кажется, года на два. — Да, кто же не знает отверженную принцессу Аендэра, вдохновительницу мерзких бунтарей и предательницу? — её глаза расширяются, и она пугливо опускает голову. — Давно у вас с ним?.. — Джозиана пересекает комнату и буквально вдавливает девушку в стену. Ей не хватит сил расправиться с вершителем, но Кара не будет нападать, иначе ей не сносить головы. — Отвечай, иначе я расскажу ему, что ты сломалась. — Я не… — Не ври! — она, подобно Хладу, ладонью сдавливает её подбородок и смотрит прямо в серебро её глаз. — Сломанная сломанную узнает. — Сразу после того, как пропала госпожа Кармилла, — быстро тараторит вершитель. Джозиана отпускает её и начинает бережно поправлять каждый ремень её костюма. Хлад увлёкся вершителем больше одного раза? Это так на него не похоже. Кажется, он в более отчаянном положении, чем ей казалось прежде. — Мы сохраним твою тайну, — Джозиана возвращается к зеркалу и слышит скрип двери. В комнату входит двое вершителей и тут же осматривают пространство, затем становятся рядом с ней. Следом вплывает Хлад, уже в новом костюме и посвежевший. А за ним пять молодых эльфиек, разодетых в нарядные платья. — Это твои фрейлины, принцесса, — произносит он. — Сола освободится чуть позже. Они в полном твоём распоряжении. Говори, любой каприз, любое желание. — Мой король, — девушка склоняется. — Могу я попросить? — Проси. — Можно мне в свиту кого-нибудь из вершителей? — Бери любого. — Я хочу Кару. — Она твоя, — он улавливает взгляд девушки. — Возражения? Его вопрос не оставляет шанса для них и все об этом знают. Если бы она воспротивилась, то в ту же минуту была бы им казнена. Он не церемонится ни с кем, особенно с вершителями, которые для него всё равно, что игрушки в детской. Больше ничего не сказав, он так же легко покидает комнату, двое вершителей покорно ускользают следом.꧁꧂
Фрейлины называют ей свои имена, их чарующие мелодичные и услужливые голоса ласкают слух и сливаются в общую песню. Красивую, но бесполезную. Джозиана никого не запоминает. Ванная комната представляет собой встроенное помещение, вход в который есть только со стороны спальни. Каменная ванна наполнена водой, от который вздымается пар; видимо постарались присланные Хладом чародеи. Фрейлины и Кара покорно следуют за ней и приступают к своим обязанностям. Одна готовит крема и масла, другая раскрывает колбочки с эликсирами, третья разрывает лепестки роз и бросает их в воду. Две последние хотят помочь снять наряд, но девушка их не подпускает; не позволяет им себя коснуться. Сама снимает корсет и нижнюю рубашку, брюки. Все это, кроме корсета, будет выброшено, но ей хочется думать, что они хранят воспоминания минувших дней. Вода горячая, по меркам самого Холодного королевства. Финимор её балует, не иначе, раз позволяет теплу согревать её тело. До чего же хитрый игрок. Не знай она его прежде, уже бы пошла на поводу и превратилась в податливую и покорную собачонку. Запрокидывая голову, она закрывает глаза, позволяя фрейлинам смывать с нее последние воспоминания Континента, последние объятия вампира, кровь Лето. Будто вместе с ними смывается Аврора, а Джозиана вступает в свои полные права. И это пугает, она не чувствует прежней решимости идти до конца. От подступающих слез начинает щипать глаза, и она чувствует горячую дорожку на щеке. — Надо аккуратно стереть все, что будет напоминать его величеству о вашем о прошлом, — щебечет эльфийка, смывая с руки кровь. Будто прошлое можно стереть. Будто это всего лишь черновик, который можно разорвать в любой момент и начать с нуля. Если так можно было, она бы все отдала, только бы забыть два тела в ночи страстно предающихся объятиям. Некогда близкие, ставшие в одночасье врагами. Кармилла и Регис. Её Кармилла и её Регис. Предатели, спалившие все её чувства дотла. И теперь вместо души внутри выжженная пустыня. — С вами все хорошо? — мягкий эльфийский голос нежно выхватывает её из ледяных объятий воспоминаний. — Да, — коротко бросает она и смахивает слезу. Все-таки нежные руки фрейлин куда приятнее и деликатнее обращаются с ней, чем прежде это делала Сола. Та натирала её кожу до красна, не щадя своих рук, порой оставляя мелкие царапины, отчего последующие масла и бальзамы всегда пощипывали и кожа горела огнем. Но в этот раз все иначе. Все иначе. Стоит ли портить эту картину? Она станет королевой, Хлад принесет ей голову Кармиллы и они забудут обо всем. Джозиана будет ликовать. А Аврора навеки исчезнет. Но при этом погибнет Регис. Настолько ли далеко готова она идти по стопам собственной пряной мести? Она распахивает глаза и замечает Кару. Вершитель стоит у дверей, как статуя; сокрытая тенью, невидимая и безвольная, продолжение стены. Сколько же покорности в ней и как это раздражает Джозиану, как ей противно видеть свое отражение в этой девушке. И когда руки фрейлины стремятся к её волосам, она их отстраняет и велит им отойти. — Кара, подойди. Девушка исполняет её приказ. — Я хочу, чтобы моими волосами занялась ты. — Я ваша охрана, а не фрейлина, — огрызается та. Будь она не сломанная, то вела бы себя иначе. — Ты моя, — Джозиана медленно вырывается из горячих объятий воды, ощущая, как по коже скользит дыхание холода. — И ты должна исполнять любой мой приказ. — Госпожа, — вмешивается фрейлина. — Может, стоит сообщить господину о неповиновении? — Все в порядке. Идите готовить платье. Все, — Джозиана умеет говорить так, что ни у кого не остаётся сомнений и возражений. Шурша объемными юбками, они покидают ванную комнату. — Так ты себя только выдаешь. Она молчит, но по плотно сжатым губам, по гуляющим желвакам она понимает, что вершитель недовольна. Так не пойдёт. Вершители знают только один язык. Она покидает ванну, грациозно поднимаясь по каменным ступенькам и становясь впритык к Каре. Девушка не успевает сообразить, как Джозиана одним хлестким ударом отвешивает ей пощечину и толкает в ванну. Девушка с грохотом падает в воду и скоро всплывает. Хватается за пылающую щеку, а Джозиана медленно спускается в воду. — Простите, ваше высочество. Джозиана становится спиной и поправляет волосы. — Мой, — командует она, но едва вершитель подходит, как чувствует цепкую хватку Кары; одной рукой она держит её за волосы, а другой сдавливает горло. Её любимый обездвиживающий захват, когда даже сильнейший противник в более худшем положении. — Если ты думаешь, что провела остальных и получила свой титул, а вместе с ним и нашу преданность, то ты ошибаешься. Ты все еще отверженная невеста, бунтарка, предательница. Ты даже и вершителем в полной мере не стала. И я слежу за тобой, буду следить за каждым твоим шагом. Когда-то ты проколешься и весь твой фарс… Джозиана начинает смеяться. Она чувствует эти нервные волны, захлестывающие её в свой океан с головой. Она не жилец, хотя бы потому, что связала себя магической сделкой. — А теперь слушай меня, — с трудом говорит девушка, — слушай и запоминай. Ты не нужна Хладу, ты лишь инструмент в его руках, игрушка, жизнь которой не имеет ценности. И сегодня он так же легко отдал тебя мне. Если я сейчас тебя убью, он просто пришлет мне замену, новую игрушку, и никто даже не вспомнит о тебе. Он даже не спросит о причинах, — она чувствует раздражение девушки и её силу. — Сегодня ты проявила себя, и он заподозрил, что с тобой проблема. Помнишь его вопрос? Возражения? Это проверка. Уверяю, чуть позже он спросит меня о тебе. Я постараюсь устроить все так, чтобы ты слышала. А теперь, если ты не ослабишь хватку, я пожалуюсь на тебя королю. Это действует на нее безотказно. Она расслабляет руку и делает шаг назад. — Умница. Что делают со сломанными вершителями? — Отправляют на гильотину. — Закон? — Превыше любви. — Вот и веди себя, как учили. И уверяю, ты свою долю счастья получишь. Джозиана вновь поправляет волосы и чувствует, как к ним прикасается вершитель. Пока она занята их мытьем, принцесса полна раздумий. Что делать? Аврора жаждет отмщения, а Джозиана, побеждающая в схватке, ликует, чувствует себя дома.꧁꧂
— Теплое платье? — удивлению Джозианы нет предела, когда поверх нижней выделенной сорочки и её корсета натягивают теплое тяжелое платье, с мехом и подкладками. — Распоряжение господина, — тихо шепчет фрейлина, поправляя ворот. Откуда столько щедрости и доброты? Это игра, не иначе. Добрый Хлад пугает больше тирана. В комнату входит Сола. Спокойная и невозмутимая эльфийка осматривает принцессу с ног до головы, чопорно и дотошно расправляет платье. — Господин ждет вас, ваша светлость. Её голос отстраненный. Она не доверяет ей. Еще бы. Джозиана сама себе не доверяет. И ей страшно признаваться, но она не уверена ни в одном из своих решений. В голове отбойным молотком суетятся голоса, споры и все это нервирует. Прошлое, настоящее, страх и любовь, все смешалось в неразборчивую мясистую кашу; все это не дает трезво мыслить и оценивать обстановку. Что-то изменилось в ней после их вторжения в её память. Что-то сломалось. Некая грань между Авророй и Джозианой, барьер, который она постоянно возводила, стерт. Она следует за Солой по коридорам, лестницам, меняя одни декорации на другие. В большие окна врывается слабый дневной свет, тенью падая на эльфийку. В тишине дворца шумы их юбок громогласно скользят по пространству, возвещая далеко наперёд об их приходе. Наконец, они настигают рабочий кабинет короля. Их встречают всадники и тут же раскрывают огромные деревянные двери, пропуская принцессу и её свиту. Кабинет Хлада. Тут она была лишь единожды в качестве вершителя, его правой руки. Тут всегда царит холод и идеальный порядок. Его личное пространство. Огромные шкафы, вмещающие в себя книги, то тут, то там уложены снегом, от пола исходит мороз, а на окнах незамысловатые зимние узоры. Для них уже накрыт стол и слуги, в белых платьишках и шубках, ждут, когда они приступят к еде. — Ты можешь оставить кого-то одного из своей свиты или отпустить всех, — командует он. — Я оставляю Кару. Только она это произносит, как фрейлины, Сола и вершители покидают комнату. Кара подходит к девушке и Джозиана чувствует, как сильно бьётся ее сердце. — Кара, иди к двери, — командует король и направляется к обеденному столу. Джозиана следует за ним. Слуги отодвигают стулья и помогают им присесть. Начинается обычная трапеза, когда манеры выше голода, когда дозволено есть ровно столько, сколько разрешит король. Для Джозианы было пыткой вновь вспоминать правила, которым их обучали в вершителях. Она заставляет себя есть осторожно, не просить добавки и искоса поглядывает на Хлада. — Тебе дозволено говорить, — произносит он, когда тягучая тишина становится невыносимой. — Я… несколько удивлена. — Чему? — Ты обедаешь со мной. На его спокойном лице отсутствуют эмоции. Он промокает салфеткой губы и отбрасывает ее на стол. Трапеза закончена. Джозиана тут же кладет ложку, с тоской думая о том, что она еще не наелась. — Как тебе Кара? Не замечаешь за ней странностей? — Мой король, она сдержанна, как скала и ведет себя, как вершитель. Он берет золотой бокал, и слуга тут же наливает в него вина. — Я хочу, чтобы ты послушала доклад командора вершителей о его путешествии по Континенту. Кара, — обращается он к девушке. — Пригласи его к нам и позови Графа. Девушка так же незаметно исчезает за тенью двери, как до этого стояла в комнате. После глотка вина, Хлад поднимается и Джозиана следует его примеру. Слуги принимаются убирать стол, часть подносит стул наподобие трона. — Это для тебя, — говорит он. Она опускается и даже сквозь платье ощущает холод его пальцев, сжимающих её плечи. Будто тяжкая и невыносимая ноша вдруг свалилась на них. Едва заметно она касается шрама на руке. Дверь раскрывается и в ней показывается новый командор вершителей. Джозиана подмечает, что в этот раз Хлад выбрал эльфа, гораздо моложе по возрасту, чем его предшественника. Мужчина покорно склоняет голову, поправляя кожаный наряд с эмблемой вершителей в виде копья в круге. — Пока Кара ищет Графа, доложи обстановку. Он ненадолго теряется. Орлиный взгляд скользит по Джозиане и он неловко откашливается. Не доверяет. Джозиана чувствует себя в западне, её сердце гулко стучит. — Мы осмотрели крепость, господин. Они бежали, как крысы. Все в разные места. Чародеи смогли уследить только два портала, но мы потеряли их из вида. Она слышит тихий вдох Хлада и ощущает, с какой силой он начинает сдавливать ее плечи. — Осмотрели крепость? — Так точно! Но ничего ценного там не было. Однако, госпожа Кармилла была там. В одной из комнат мы обнаружили… — он достает серебряную заколку секрет. Ту, которую Джозиана выронила во время ссоры с Регисом, подарок ведьмы. Ноги немеют, и в животе скручивается нервный узел. — Это все. — Два портала. Два портала… — он чуть наклоняется и сердце девушки замирает. Она перестает дышать. — Джозиана, сколько чародеек было при Кармилле? Не ври! Не ври! Не ври! Там Цири! — Одна, — слетает с её губ прежде, чем она думает. Руку начинает жечь, будто кто-то вздумал огнем пройтись по её шраму. От боли, она закусывает губу. — Уверена? — ладонью он скользит вниз по её руке и начинает ногтями впиваться в её шрам. — Подумай хорошенько. Рука немеет и боль скользит ввысь, она чувствует как медленно отнимается её левая часть, как сознание одновременно прожигает огонь и пламя. Из груди вырывается болезненной стон и глаза наполняются слезами. — Нет, не одна. Вспомнила! Две… — боль продолжается. — Три! Три! — Умница, — он берёт её ладонь и подносит к ледяным губам. — Давай не будем врать друг другу, это залог крепкого брака. Его улыбка напоминает животный оскал. На какой-то момент ей чудится, будто Финимор рывком вцепится в её горло, подобно Графу, и будет потягивать кровь, пока она не потеряет последнюю каплю жизни. — Я не буду бегать за Кармиллой. Командор, готовить наступление на Континент. Отправляйтесь и изучите его, выберите наилучшую точку захвата, — он возвращается за её спину, а рука безвольно падает на колено. Континент в опасности. Нет! Нет! Нет! — Джозиана, ты что-то имеешь против? Она ловит пристальный взгляд командора и вновь ощущает тяжесть рук короля на своих плечах. Внутри клокочет гнев, страх и жажда возмездия. В воспоминаниях возникает образ Цири, затем сцена в ночи Каер Морхена, образ доброго Кровавого Барона, предательство Кармиллы и Региса. Голова начинает болеть, она с силой потирает руки. — Нет, — выдавливает она, зажмуривая глаза и стараясь прогнать навязчивые воспоминания. С неразборчивыми чувствами можно разобраться позже, в закрытой комнате. А сейчас стоит собраться. Глубоко вдыхая, она натягивает улыбку и хватает руку Хлада. — Этот мир не имеет для меня никакой ценности. — В таком случае ты поможешь мне его уничтожить. В дверях проскальзывает чёрный туман и из него материализуется Граф. Он тут же поклоняется, а девушка замирает. Он изменился. Не таким она его запомнила; седые волосы сменились чёрной шевелюрой, лицо усыпанное морщинами вдруг стало упругим, в глазах проявился живой блеск и губы — розовые, живые. — Вызывали, — поднимаясь, интересуется вампир. — Это Граф? — Принцесса тебя запомнила другим, — с издёвкой произносит Хлад. — Столько времени прошло, а она так и не разобралась в том, из чего состоят вампиры. — Я могу ей рассказать и даже показать, — его хищная клыкастая улыбка заставляет её вжаться в стул. — Обязательно расскажешь, ведь у вас будет много времени для общения. Джозиана должна расправиться с вампиром. Ты поможешь ей в этом. — Вид вампира? — уточняет Граф. — Ну, милая, рассказывай. — Высший, — сдаётся она под гнётом льдисто-голубых глаз. — Ты убивал таких? — Да, — Граф противно облизывается. — Это придаст мне силы. — Отлично, завтра же вас и отправлю в поход. — Господин, а что с заключённым… — начинает командор, но Хлад резко его прерывает взмахом руки. — Оставьте нас. Видите, принцесса бела как полотно. Ей нужна прогулка. Кара, принесите королевскую мантию, и позови её фрейлин. Отправимся на свежий воздух.꧁꧂
Королевская мантия не спасает от продуваемых ветров. Правда холод бодрит её и вносит ясность в разрозненные чувства. Она смотрит вниз, где крохотные крыши домов напоминают собой небольшие квадраты. Дух перехватывает, и она отворачивается, обращая свой взор на переливающуюся стену купола, на его магические волны, скользящие вверх, слыша вибрацию, скользящую по уложенной снегом земле. — Это место прекрасно. Весь Аендэр, как на ладони, — он хватает её за руку, заставляя обернуться и смотреть вдаль. Почти напротив красуется Белый дворец, самое роскошное и огромное здание во всём городе. На солнце он мерцает, будто созданный из настоящих огранённых алмазов. Она вновь бросает взгляд через плечо, видя за собой отряд вершителей, фрейлин и Кару. — Да, он прекрасен. — Согласен. А теперь, прыгай. На его лице проскальзывает опасная ухмылка. Душу сковывают двимеритовые цепи жгучего страха, граничащего с паникой. Она смотрит вниз, видя квадраты домов и понимая, что в лучшем случае, она погибнет во время падения, а в худшем, когда настигнет землю. — Господин? — Прыгай. Медленно выдыхая, она дрожащими руками распутывает узел мантии и сбрасывает её с себя. Вовремя подоспевшие фрейлины успевает её перехватить, а девушка становится перед Хладом, на самом краю пропасти. Медленно оборачивается к нему. Губы синеют от холода, зубы стучат от страха. Еë насквозь продувает ледяной ветер и не спасает даже тёплое платье. — Ты верна мне, Джозиана? — Верна, — тихо отвечает она. — Ты предана мне? — Предана. — Докажи. Закрыв глаза, она расправляет руки и делает шаг в пропасть, шаг в неизвестность. Руки слабеют, и страх сжимает каждую частичку её тела. Мысленно прощаясь с Регисом и Цири, она готовится ко встречи с вечной темнотой. Она попадёт к Мелитэле и её путь окончится здесь и сейчас. Внезапно она ощущает чьи-то крепкие руки, схватившие её и прижимающие к твёрдому телу. От кого-то веет теплом. От кого-то тянет надежностью и поддержкой. Пахнет жизнью. Она крепко зажмуривается, цепляясь за внезапного спасителя, как за соломинку. — Открой глаза, — шепчет кто-то. И она покоряется. Её держит Хлад. — Всё? — она смотрит вниз, замечая под собой всю ту же зияющую и опасную пропасть. — Что происходит? Хлопки отвлекают ее, и она замечает, как со стороны с горы спускается Хлад. Она тут же оборачивается и замечает, что её в объятьях сжимает вершитель. — Это всё иллюзия, Джозиана. Но ты угодила мне, — взмах его руки тут же меняет картину; исчезает опасная и необъятная пропасть, маленькие крыши домов и огромная скала впереди. Они стоят на небольшом пригорке и перед ними дорога, ведущая через худые деревья прямиком в город. За Хладом спускается свита. — Проси. Любое место в Аендэре будет дано тебе в качестве прогулки. Вершитель опускает её на землю и ускользает в строй, унося за собой спокойствие, теплоту и запах жизни. Её сердце все ещё стучит, а страх гуляет по организму. Она склоняет голову, пытаясь вспомнить всё, что знает о садах. Но в голову ничего не приходит. Лишь одно слово крутится на языке. — Нурии. — Что? — Хочу в сад нурий. — Ну что же, я исполню твоё желание.꧁꧂
Джозиана и не предполагала, что вход в королевский сад имеется в Белом Дворце и попасть туда может только король. Единственный ключ, открывающий огромные сверкающие ворота хранится у него на ремне. — Знаешь, почему королевский сад запрещён? — спрашивает он, вставляя ключ и поворачивая замок. Кивком он отсылает свиту, и они остаются вдвоем. — Из-за свойства нурий. В простом букете и обработанные противоядием они безвредны. Но в огромном количестве закрытого помещения эти ядовитые цветы способны вызвать галлюцинации. Так что держись меня и не отставай. Я покажу тебе токсичный рай королевы Анайрэ. Его белая мраморная ладонь ярко выделяется на фоне золотистых ворот — это как приглашение на тайный бал, как сладкий секрет, украденный в ночи, как красная нить, связывающая их между собой. И когда она касается его, то чувствует обжигающий холод его кожи, будто сильнейший мороз, расползающийся по окнам, будто синее пламя вздымающееся ввысь — уничтожающее всё вокруг. Она покорно следует в отравленные объятья прекрасных цветов. Она любила нурии, всегда любила эти цветы. С горькими слезами и ревностью, съедающей душу, смотрела она на букет, лежащий на кровати Кармиллы — букет, за который она отдала бы всё на свете и который ведьма равнодушно велела поставить в самом тёмном углу комнаты; непозволительная грубость к такому подарку от её короля. А сейчас она идёт в самое сердце Белого дворца, как настоящая принцесса, вернувшая себе право стать королевой, стать вождём народа Холодного королевства. Освободительница или разрушительница. Они ступают по веренице длинных коридоров украшенных белыми цветками с алой сердцевиной, вдоль и поперёк растущих, свободных, опасных. Блуждая по рядам, расположенным, как в лабиринте, они настигают свободный зал. По обе стороны кустятся цветы, а в центре, как пьедестал, возведён огромный постамент и украшенный ведущей к нему лестницей. Там стоит огромный деревянный гроб, со всех сторон уложенный кустами нурий. — Королева Анайрэ, — выдыхает он, касаясь лепестка свисающего цветка. — Мама. Она замечает, с каким трепетом и затаённым восторгом он припадает губами к лепестку; она впервые видит его поклон и смирение, его почитание кого-либо. — Прошу прощения, господин, — Джозиана так же склоняется, зная, что не высказав должного почтения, ей сулит наказание. — Знаешь, откуда в Аендэре появились нурии? — Нет. Он вдыхает ядовитые ароматы полной грудью и закрывает глаза. Рукой дотрагивается до мёртвого и бездушного камня и начинает его медленно обходить. Меж бровей залегает непривычная морщинка, он будто копается в собственной памяти. — Это было… двести тридцать… нет, двести тридцать два года назад. Я был совсем юным ребенком, и мама сидела в этом помещение. Тогда еще не было сада, но она мечтала тут всё обустроить. Он скрывается за постаментом и Джозиана слышит лишь его тихие безжизненные слова. Она затаивает дыхание, прижимается руками к каменной стене и боится спугнуть это видение, так похожее на реальность или же жестокую галлюцинацию нурий. Но видеть в нём проблески чего-то человеческого пробуждают в ней те самые чувства, выкованные болью и кровью пути вершителя. Ту самую любовь. — Да, я хорошо запомнил этот момент. Она называла меня снежным принцем, будущим ледяным королём. И она говорила мне, что там, откуда она пришла, были чудесные цветы, нурии. Они напоминали ей о доме, и она так хотела увидеть их ещё раз. А потом она заболела, и отец принёс их к её постели. Умерла она, сжимая в руках веточку нурий. Я и запомнил её в образе этих цветов. И я поклялся сам себе, что когда стану королём, то достану эти цветы и украшу ими её могилу. Среди цветов Хлад смотрится гармонично, его льдистые глаза, с трепетом и любовью скользящие по ядовитому царству, впервые наполнены каким-то чувством; его порозовевшие губы, как сердцевина этих цветов, а бледная кожа, как их лепестки; он будто их продолжение — живое воплощение из плоти и крови. — Мой господин, клятва исполнена, — поддакивает Джозиана. — Да. Я исполнил все клятвы, которые дал. Хлад замолкает, а девушка с горечью в голосе вспоминает уроки истории, на которых их заставляли учить наизусть становление власти Финимора аер Реньери. Вот и сейчас, глядя на его идеальный стан, сотканный из снежных бурь и украшенный инеем, она вспоминает, что на его плечи выпало много потерь. Когда Хладу было всего девять лет, брат короля Эарендила, его отца, — Неллас вздумал поднять бунт. Он сумел подготовить восстание и ворваться во дворец ночью, подкупив имеющуюся стражу. Часть Красных всадников была на стороне протестующих, это и сыграло весомую роль в нападении. Корона Аендэра почти беспрепятственно попала в руки узурпатора. Хлада спрятали у вершителей. Видимо у Эарендила было чутье, раз он сослал сына в логово его защитников. Это и спасло юного принца. Он вынужден был бежать и скрыться, жить вне Холодного королевства, пока этим миром правил его кровожадный дядя. Но окрепнув, взрастив в себе настоящую силу, он ворвался в город и вернул себе трон. — Могу я подняться и взглянуть на королеву? — Иди. Джозиана медленно ступает вверх. Ступенька за ступенькой и расстояние будто увеличивается, но она всё ближе и ближе приближается к деревянному гробу. С каждым её шагом сладковатый аромат нурий становится более явственный; их амбре с терпкими нотками напоминает запах флердоранжа, а свежий морозный воздух растворяется в их ярком благоухании. Она не обращает внимания на царящую кругом обстановку, на проскальзывающую темноту, на давящие стены, на исчезающие куда-то цветы. Ей кажется, что увидев королеву, она увидит нечто важное. Достигнув желанного гроба, она наклоняется, желая хотя бы одним глазком взглянуть на мать Хлада, но замирает. Тем лежит не королева, там лежит она — Джозиана — в красивом белом одеянии с цветком нурий в руках. Слыша шаги, она смотрит, как напротив поднимается Хлад за руку с белокурым мальчишкой, за ними смиренно и покорно двигается Кармилла. — Кто это, отец? — спрашивает мальчик. У него поразительные глаза, цвета бледного зимнего неба. — Никто, — отвечает он. Она улавливает на себе прямой и пронзающий взгляд Кармиллы. Она не смотрит на гроб, не смотрит на ребёнка и Хлада, она заставляет Джозиану внимать ей. — Вспомни, кто твой истинный враг. Руки холодеют, а лоб покрывает холодная испарина. Сердце гулко бьётся в груди и страх вливается в её кровь жидким металлом. Она оборачивается и стремится вниз, слыша голос Кармиллы вслед: — Вспомни, кто твой истинный враг.***
Сейчас Бледное лицо Графа сливается с белизной нурий, только лишь черный костюм служит явным отличием. Он внезапно останавливается, выпуская её руку, и подходит к кусту цветов. Не объясняясь, копается в них, безжалостно уничтожая часть непокорных растений, пока Джозиане предстает зеркало в котором нет отражения. Украшенное нуриями, оно прекрасно сочетается с садом и если бы не Граф, она бы никогда не догадалась, что внутри кустов может что-то скрываться. — Странно, что в нем отражается сад, но не отражаюсь я, — хмурится девушка. — Это необычное зеркало. И я хочу увидеть, что оно тебе покажет. Она хотела было возразить, но замечает в его взгляде нетерпение и жестокость. Взгляд мучителя. — Руку. Его голос уже звучит отнюдь не доброжелательно. — Нет, — вспыхивает Джозиана. — Ты больше не причинишь мне зла. Меня охраняет Хлад и если ты посмеешь меня обидеть, тебе не сносить головы. От его ухмылки у нее стынет кровь, и слабеют ноги. Она не успевает сообразить, как он хватает её ладонь и когтем делает надрез. Рана тут же покрывается слоем крови, и он прикладывает её к зеркалу. Его хватка такая сильная, что у неё нет возможности противостоять ему. — Пусти, — шепчет она, ощущая подступающие слёзы. — Не глупи, возможно, я смогу избавить нас от необходимости битвы со своим собратом. Он больше ничего не говорит и Джозиана всматривается в пустоту зеркала. Оно затягивается дымкой, и внутри прорисовываются первые наброски образа. Это как рисунок на холсте — вначале тонкие линии, общие очертания и затем уже детали. Аврора. Она чувствует кожей, что в зеркале именно она. Это её глаза горят местью к Хладу, местью к Кармилле, местью ко всем. Лишенная мира, дома и любви, это чувство горит в ней. Уничтоженная, сломленная, разбитая. И она смотрит прямо в отражение, будто зеркальный двойник настоящий. У Джозианы пересыхает горло. Двойник странно подмигивает и рукой указывает на левую грудь, на то место, где в корсете потайной карман. И будто читая её мысли, Аврора разрывает зеркальное платье, показывает корсет и достает черную смертельную ягоду. В другой руке у нее появляется бокал и она, раздавливая, бросает её прямо в вино. Глядя на отражение, она шевелит губами и в её мыслях тут же всплывает: отрави его. — Что? Граф мгновенно отнимает её руку и успевает слезать кровь. Едва он отступает, как Джозиана краем глаза замечает движение. К ним двигается Хлад. Все в том же наряде, такой же невозмутимый и спокойный. — Джозиана, вот ты где. А я тебя разыскиваю по всему саду, — он подходит ближе и осматривает её. — Пора его покидать. Тебе срочно нужно противоядие, — он протягивает изящную руку в белой перчатке. «Перчатка», думает Джозиана, «жаль пачкать её кровью». — Граф, закончи с букетами и отправляйся с ними в бальный зал.