Призрак

Чтобы не потерять камень, Гай оплел его тонким шнурком и повесил на шею. Так и в любой час с ним будет, и под одеждой не видно. Опробовал его действие уже на следующий день — и снова окунулся в видение, но, как оказалось, уже с позиции наблюдателя. Так и сил отнимало меньше и запомнил больше. Но был один серьезный недостаток: два раза подряд использовать камень не получалось, видимо должно было пройти какое-то время. Как выяснилось — сутки. Ну, хоть так, и то ладно. Сидя между двух мерлонов на стене замка, Гай смотрел в сторону города. Он часто приходил сюда чтобы побыть одному, подумать. Вот и сейчас пришел, но пока ни до чего путного не додумался, и прежние сомнения в своих способностях разгадать эту загадку вернулись вновь. Где искать Локсли, что за «ключ» этих видениях? Кроме мерзкой рожи удалось рассмотреть одеяние — что-то темное, длинное, объемное, скрывающее очертания фигуры… чем-то напоминающее ворох тряпок, в которых в свое время щеголял Беллем, но в полумраке сложно было сказать точно. И еще Гай заметил какой-то предмет на окне. Да, там на подоконнике что-то стояло… или лежало? Что это было Гаю выяснить не удалось — отвлекся на что-то, обернулся рассмотреть, а там уже ничего не было. Выглянуть в окно и посмотреть, что там, тоже не вышло. И еще не давал покоя звук, Гай не мог сказать на что точно он был похож, такое шуршание-шебуршание… Крысы? Если крысы — значит, где-то недалеко живет много людей и есть большие запасы еды, а значит это… замок? Монастырь? Однако, если уж про звуки думать, то смущал один нюанс: Гай не слышал криков чаек и шума моря, а должен был. Если Робин в замке Беллема, или в монастыре у Мор-чего-то там, то все равно оба места были на побережье. Ну, на счет шума прибоя еще можно как-то понять, но вот чайки… Эта компания обладает свойством орать как труба иерихонская с утра до вечера без перерыва. И в довесок пролезать во все помойки на десяток миль от побережья, а значит и орать там тоже. Их вопли ни с чем не спутаешь, но в видении их не было… Что если Локсли… то есть Робин где-то в другом месте? Только где? Хороший вопрос. И без ответа, что самое гадкое. Но хуже всего, Гай не знал, что предпринять конкретно сейчас, понимал, что выбор у него очень невелик, а времени наверняка еще меньше, только от необходимости что-то решать это не избавило. Гай тяжело вздохнул. Вот по-хорошему надо было думать не об этом всем, а о работе и как при этом не попасть под горячую руку де Рено, потому что тот натурально взбесился. И случилось это аккурат после письма из Вестминстера неделю назад. Что же там было такого? Никто кроме шерифа это письмо, понятно, не читал Собственная корреспонденция тоже не доставляла особой радости. И это мягко выражаясь. Вот не далее как вчера вечером гонец из Кирклиса привез письмо от настоятельницы с просьбой найти возможность приехать в обитель в ближайшее время и что дело чрезвычайно важное, личного характера. Какого конкретно — догадаться несложно: наверняка там внеурочно объявилась его матушка, леди Гизборн, и монахини оказались к этому фортелю морально не готовы. В принципе их очень даже можно понять — только съехала и они на радостях аж перекрестились, а она опять тут, и теперь они не знают что с ней делать. Да, ему как не крутись, а ехать в Кирклис придется, и это означает идти просить разрешения у шерифа. Ору будет… а с другой стороны, пусть хоть кипятком ссыт, главное чтоб отпуск дал. Вдруг ветер принес звон колоколов, да не простой, а праздничный, и Гай встрепенулся и с недоумением уставился в сторону собора, не сразу сообразив, по какому поводу такие перезвоны. И вспомнил, что оказывается сегодня как раз день святого Петра, а вместе с этим вспомнил и про бывшего управляющего леди Анны — Грегори Барнса. Тот рассказывал, что женится как раз в этот день. Наверное, прямо сейчас где-то там среди грязных улочек саксонской части города, в добротном купеческом доме он и отплясывает на собственной свадьбе. Этот человек умудрился сбежать из прошлого не оглядываясь, устроив себе новую жизнь. И Гай люто завидовал ему. Его собственное прошлое, кажется, будет преследовать его до конца жизни, и он понимал все отчетливей, что ничего не сможет с этим поделать. И другой жизни ему, видимо, не полагается. Вдруг он почувствовал рядом аромат ягод. Робин… «Любуешься видом города?» — Ты предпочел бы лес? «Да, ты же знаешь». — Знаю. И не понимаю, почему в этот раз ты не пошел с… со мной к твоему отцу. «Я говорил тебе, что он меня не видит». — Из-за колдовства? Да, говорил. Но в прошлый раз ты все-таки… Или хотел проследить, не сопру ли я вашу драгоценную стрелу? «Гай!» — Что «Гай»? Ладно, не важно… Ты лучше подумай есть ли способ колдовство это… ну… развеять? «Хэрн нашел в прошлый раз, а сейчас…» — То есть такое уже было? «Да, когда Беллем хотел заполучить стрелу… Но тогда все было по-другому». Гай вспомнил ту историю, чем она для него лично закончилась, и его вновь передернуло. Вдруг он услышал осторожное: «Что с тобой произошло там, в замке?» Гай внутренне сжался, ему не хотелось разговаривать на эту тему, а Локсли тем временем спросил: «Я помню, что там у тебя было очень странное лицо… Не знаю как описать…» — У тебя там оно тоже было непростое, — огрызнулся Гай. «У меня были основания!» — последовал резкий ответ, и от прежней мягкости в голосе Локсли не осталось и следа. — «Меня вынудили поступить подло. И, самое главное, из-за Беллема и его ведьмы я чуть не предал мою семью». Гай скривился и хотел было сказать, что эка невидаль — заставили подло поступить? Да и ним так происходит с тех пор как он оказался на службе у шерифа. И по сотне раз на дню. А он рыцарь между прочим. Хотел было сказать, что ради возможности вырваться из этого проклятого города и обрести свободу, он готов не только на подлость, а душу продать. Но ответил по-другому: — Ради которой ты так старался, а тебя потом забыли… Локсли вдруг тяжело вздохнул и произнес уже совсем другим тоном, примирительным: «Давай оставим эту тему? И успокоимся… оба». Оставить-то можно, молчать Гай умеет, только вот успокоиться почему-то не мог, не получалось… Ведь если бы у него самого была нормальная семья, а не вот эта фиглярская на нее пародия в виде матушки, то он бы никогда не оказался на службе у де Рено, и что сокровища Беллема могли бы избавить его от этого дерьма и дать шансы изменить свою жизнь, но не получилось. И если уж на то пошло, то у Локсли была хотя бы жена, тогда у Гая даже шанс на это отняли, а уж в подробности как это произошло и кто этому особо способствовал, лучше вообще не вдаваться… В общем, много чего у Гая было сказать на эту тему, только зачем? Но был у него один вопрос, который покоя не давал. С одной стороны Гай прекрасно понимал, что это не его дело и не касается никак, и такие мысли не должны были возникнуть у него вообще, но они были и прогнать их он не мог. А с другой стороны, Локсли тоже не в свое дело лез, и не однажды. Причем не вопросами, а самым настоящим действием… Так что смысл стесняться? И если уж у них тут разговор про семьи и на что ради них пойдешь, то он спросит Локсли, хоть оно сейчас и очень рискованно — тот может оскорбиться и «исчезнуть», больше не вернувшись. Нет! Плевать, спросит — и все! Тот в свое время деликатностью не страдал ни разу! — Хорошо, но только ответь мне на личный вопрос. Честно. «Отвечу, спрашивай». Гай сделал глубокий вдох. Вот теперь отступать поздно. — Когда ты и твоя… то есть когда ты остался самзнаешьгде, а она ушла… Она должна была сделать это только ради спасения меча, или на тот момент она… то есть вы оба спасали еще и ваше дитя в ее утробе? И вдруг почувствовал, что его словно окатило ледяной водой, а затем опалило жаром. И молчание. Все, поговорили. И похоже, что в последний раз. Но Локсли не ушел и все-таки ответил, хотя и далеко не сразу. Далеко. «Нет, Гай. Если бы она была в тягости, то было бы настоящим чудом… Но это исключено». — По…чему? «Потому что она тот момент она уже не могла иметь детей». — Ч-что значит… уже? — То, что она… у нас с ней должен был быть ребенок, но она потеряла его, после того как… после нашего визита в Ноттингем к королю, и теперь уже ты сам знаешь, чего именно… — После того как она пыталась спасти твою шкуру? И вдруг стало нечем дышать. Какое-то время Гай чувствовал только как кровь пульсирует в висках, как мечется в грудной клетке и колотится о ребра собственное сердце, подпрыгивая аж до горла… А потом все отступило и он услышал: «Хэрн ее вернул, но это было условием. Я принял его и смирился». — Н-не понял… что было условием? — Ее возвращения к жизни. И детей у нас… больше не было. Она стала бесплодной. Вот как оно, оказывается, все вышло… Не просто так по доброте и милосердию Рогатого к своему сыну и его жене, а исключительно за плату и, видимо, очень важным и ценным. «А как выжил ты?» Странный какой-то у него был голос, не поймешь то ли ярость в нем была, то ли боль. — Не знаю, — честно ответил ему Гай и вдруг сам спросил: — Или ты хотел знать, что заставили отдать меня? Так я не помню, чтобы меня вообще о чем-то спрашивали. И когда туда посылали — тоже. Тот ничего больше не сказал, только тяжело вздохнул и исчез.

***

Отлучку де Рено дозволил, только на поездку с письмом в обитель святой Марии, аргументируя это тем, что Гай в ближайшее время нужен ему в Ноттингеме. Однако шериф не учел своего брата Хьюго. Может быть, церковник решил таким образом отомстить ему за историю с крестом, но так или иначе для Гая это обернулось в каком-то смысле благом — он все-таки отправился в Кирклис. В качестве аббатского курьера. Для Гая эта поездка очень существенно отличалась от других, и чем ближе к обители, тем большее беспокойство одолевало. И волновал вовсе не предстоящий разговор с настоятельницей и почти гарантированная встреча с матерью. Это был странный и совершенно безотчетный страх, причина которого была в чем-то другом. И сердце ныло почти не переставая. Амулет на шее тоже вел себя несколько странно — сделался необычайно тяжелым, словно вместо небольшого камня там висел здоровенный свинцовый слиток. Но снимать его Гай все же не собирался, по крайней мере, пока... Наоборот, решил воспользоваться им, чтобы попытаться еще раз попасть в видение. Он свернул с дороги, нашел тихое и спокойное место и устроил себе небольшой привал… Пока приходил в себя, думал над увиденным. «Рожа» оказалась в обрамлении белого вимпла и черного вейла *… Получается, что все-таки женщина и точно монахиня. Мор… которая из Равенскара? Но там носят белые вейлы, а одеяния этой… В общем, они были как у бенедиктинок. Хотя цвет этих тряпок — штука ненадежная, и это мог быть какой-то другой орден, тем более, что сейчас их развелось как собак нерезаных. Но даже если бенедиктинский, то ближайший такой монастырь находился в Дербишире, и Гай понятия не имел под каким предлогом туда попасть. А вот что-то на окне оказалось котом. Наверняка приходил охотиться на крыс. Это только усиливало подозрения, что искомое место — скорее всего монастырь. Теперь становилось более менее понятно, почему всякий раз, когда Гай должен был ехать в сторону обители, Локсли… ну пусть будет предпочитал быть в другом месте. Он бы на его месте тоже монастыри не любил. Итак, круг подозреваемых определился, и это уже хорошо. Теперь надо выяснить у Локсли где у него есть знакомые бенедиктинки или еще какие-нибудь монахини, кроме равенскарских, имеющие на него не просто зуб, а натурально стальную челюсть. И понятно, что сделать это можно только по возвращении в Ноттингем. А значит, надо как можно быстрее закончить дела в Кирклисе. Если получится, конечно.