Призрак

Ни для кого секретом не было, что настоятельница кошек обожала. В монастыре их обреталось несколько штук и они пользовались не только всеобщей любовью, но и абсолютной вседозволенность с полнейшей безнаказанностью. Вот и сейчас, разговаривая с ним, настоятельница по обыкновению держала на руках свою любимицу — пушистую золотистую кошку, а на столе посреди бумаг развалилась другая… Гай никогда не считал себя знатоком кошек или их любителем, но вот этот конкретный экземпляр его очень заинтересовал. Кот был, честно говоря, примечательный и своим плотным коротким мехом напоминал бархатную подушку, а цветом — пепел. Это было необычно, потому что местные серые сплошь какие-то полосатые, со светлым пузом и больше напоминают дикого лесного кота. Этот же… Мало того, что он и по размеру больше, так еще и цветом везде одинаковый. А еще похожий кот был в видении, причем похожий настолько, что даже подозрительно. И вспомнилось вдруг, как в прошлый раз матушка рассказывала про каких-то серых котов, которых аббатисе подарили на Пасху и что ни у кого таких нет… В груди противно заныло. Что-то и здесь не так и с котами не то. И вряд ли они такие уж редкостные, хотя видно, что породистые. Как бы вызнать поосторожней кто их привез и откуда? Матушка чего-то там говорила, что это был какой-то родственник, а привез вроде бы из Франции. Но Гаю было сомнительно, чтобы кто-то тащил кота за тридевять земель. Нет, наверняка, где-то уже в Англии разжился, а презентовал как редкую заморскую диковинку. «Диковинка» тем временем сощурил янтарные глаза и зевнул. — Вы так странно смотрите на мою кошку, сэр Гай. — А? — он вздрогнул от этого вопроса и постарался изобразить приемлемый ответ: — Да вот думаю, почему их так обожают? Понятно зачем держат в домах и монастырях — крысы, то-сё… — Вы на все привыкли смотреть с практической позиции, а на самом деле кошка — это кусок счастья который можно взять в руки. — А…э…м?.. — А вы попробуйте! — Ну я и?.. Не умею я… с ними — запротестовал было Гай, но получилось довольно жалко. — Глупости! — и аббатиса без лишних слов подошла и сунула ему в руки свою кошку, а сама взялась за чтение привезенного Гаем послания. Он неловко держал в руках уже знакомого зверька и сосредоточенно думал, как спросить кто презентовал другую кошку. Но в голову так ничего и не пришло — впрочем, оно неудивительно. Настоятельница тем временем письмо читать закончила и спросила: — Вы уже повидались с матушкой, сэр Гай? — Еще нет, — коротко ответил он. Откровенно говоря, ему не особо и хотелось с ней встречаться, только его желания тут не учитывались и сделать это придется. — Вот пока вы ее навещаете, я подготовлю ответ аббату Хьюго. Заодно отвезете ему кое-что. Не беспокойтесь, в вашу седельную сумку оно влезет. И аббатиса забрала у него из рук обратно свою любимицу. Следующие несколько минут она рассказывала Гаю, как плохо состояние его матушки и как все сестры молятся за ее здоровье. Ну, понятно: леди Маргарет Гизборн опять разыгрывает перед всеми подряд драму с умиранием, причем делает это с чувством, толком, расстановкой и в лучших традициях греческих трагедий. Гай слушал это все и думал, что вот сейчас рассказ про умирающего лебедя закончится и «внезапно» возникнет вопрос про деньги… Так оно собственно и получилось. Можно было бы сразу с финансовыми вопросами разобраться, но он решил оставить это на потом. И сначала все-таки повидаться с матерью, которая, согласно уверениям настоятельницы, уже второй день не встает с постели и поминутно о нем спрашивает. Вот у кого он и узнает подробно про этих кошек и их дарителя. Наверняка, матушка знает имя этого родственника — аббатиса точно должна была его упомянуть. До кельи Гая проводила пожилая монахиня. И оставила его на пороге. Но на стук в дверь никто не ответил и в комнате никого не обнаружилось. Ну и куда умудрилась деться эта «умирающая лебедь», не встающая с постели уже два дня? Обратилась в труп и успела истлеть? «Лебединый труп» обнаружился в галерее — леди Маргарет сидела в тенечке и вязала чулок. При виде Гая, она отложила свое занятие, окинула сына недовольным взглядом и проворчала: — Явился наконец! Где тебя носит? — Служба, — коротко отозвался он. — Видела я твою службу. До сих пор трясет от отвращения и стыда. — Какая есть и мы с нее живем, — мрачно буркнул он, прикидывая как бы направить разговор в нужное ему русло, но так и не придумал. Матушка на это все презрительно фыркнула, а он устало вздохнул и спросил: — Мне следовало догадаться, что письмо от настоятельницы ваших рук дело. Зачем вы меня звали? — Уладить дела перед уходом. — Куда вы собрались на сей раз? Лучше предупредите сразу, потому что второго такого сюрприза как в Кросдене… Короче, я могу все неправильно понять и моя реакция вам не понравится. — Захлопни рот и слушай что мать говорит! Ты забыл, что оставлять дела в порядке есть признак хорошего тона и вообще приличного поведения? — Может быть, но традиции нашей семьи говорят мне скорее об обратном. — Твоя тупость меня поражает! Я хочу перед смертью устроить твою жизнь, неблагодарный! — Ни-за-что! Вы однажды мне ее устроили, в прямом смысле, до сих пор не могу последствия расхлебать! Это он конечно зря ляпнул, потому что матушка подпрыгнула на месте, опрокинув корзинку с рукоделием. — Сволочь! Скотина! Мерзавец! А потом вдруг выпалила: — Это не сын, а божье наказание! Сколько я тебя не воспитывала, а все равно — вылитый отец! — Это который? И вопрос тут совсем не праздный, а очень даже насущный. — Настоящий! Кстати о. Возможностью надо воспользоваться! — Не просветите, кто такой? — Да ты на себя в зеркало посмотри! И такой же неуемный. Когда вам обоим надо, вы своего добьетесь любыми способами… Да он бы на меня влез, даже если бы я помирала! Любопытные подробности выясняются. Значит, он похож на отца… надо будет обдумать эту информацию на досуге, но сейчас не до этого… А матушка тем временем не унималась, забыв, что истинные леди так не выражаются: — Как вы оба меня затрахали! Сначала он в прямом смысле, а потом ты своими приключениями на задницу! Гаю очень хотелось сказать, что затрахали тут как раз его, причем все подряд. А некоторые так и с особой изобретательность. Хотел, но не успел, потому что увидел как в нескольких шагах от него галерею пересек здоровенный серый кот. Запрыгнул на каменною скамейку и вольготно расположился вылизывать яйца. А точно такой же кот валялся на столе у аббатисы. Вот прекрасная возможность расспросить матушку об этих котах и их дарителе. Но Гай даже рта не успел раскрыть, как увидел нечто, от чего еле устоял на ногах… По галерее к ним шла фигура в темной рясе и он с ужасом узнал в ней… ту самую рожу! И как не умер прямо на месте, осталось для него загадкой. А ведь имел все шансы — сердце бешено колотилось о ребра, горло сжало, словно чья-то невидимая рука пыталась задушить, в глазах потемнело… И самое страшное — он вдруг понял, что видел уже эту монахиню. Вот тут в Кирклисе и видел. Только не замечал, отчета себе не отдавал и не запомнил! Поэтому ее в видении своем и не узнал. Фигура в рясе, смерив его ледяным взглядом, проплыла мимо и свернула куда-то в боковой проход. Кот закончил мыть задницу и пошел по своим делам, а Гай так и стоял там не в силах пошевелиться. Рожа, кот, монастырь… Все приметы сошлись и Рогатый оказался прав: «Ты прекрасно знаешь где он». «Но я не знаю, я честно не знаю…» «Просто еще не понял». Гай в ужасе закрыл глаза, чувствуя, что еще немного — и от его и так не больно-то здравого рассудка, останутся жалкие ошметки. В чувство его привел тычок под ребра и гневное шипение родительницы: — Да что ты за монстр! При тебе не только служанке нагнуться нельзя, даже монахине мимо спокойно не пройти, что бы ты не распустил слюни, кобель похотливый! Матушка возмущалась дальше, но он не слушал, его интересовало другое: — А что это за монахиня только что прошла? — Сестра Фиделия. Гай, ты в своем уме? — Нет. Но она же не цистерианка… Откуда она взялась? — По договору с настоятельницей. Тебе это зачем? — Да… так… А что она тут делает… по договору? — В ее ведении приют для калек скорбных разумом и душевнобольных. Она заботится о пациентах вместе с двумя другими сестрами из Уитби… Там же они и живут. Гай, очнись! Уитби. Бенедиктинский монастырь. И недалеко от Равенскара… — А давно у них… оно? — Что «оно»? Приют? В конце прошлого лета основали… Я же тебе все рассказывала! Гай, что за вопросы? Что происходит? — Ничего. И где этот… тут? — За странноприи… Ты куда меня тащишь, дубина? — Это не я тащу, а ты меня туда провожаешь. И пальцем на дом укажешь, а то перепутаю. — Вот мерзавец! Весь в отца! — Чем на сей раз? — Тем что сапог и таран! Руку отпусти! Я не могу так быстро! То, что матушка по дороге отстала несомненно было хорошо — и под ногами она не путалась, и… кхм… процесс не видела, только результат. Не презентабельный, но тут уж как получилось, хотя Гай и постарался всего этого избежать. Изо всех сил, можно сказать. Несмотря ни на какой личный опыт, он был глубоко убежден, что женщин, и тем более монахинь, бить нельзя. Убивать тем более. Особенно прямо так и сразу. Это не куртуазно, более того — неприлично и рыцаря недостойно. Но добром выяснить у них где Локсли не вышло. Не то чтобы Гай не пробовал, он даже попытался для начала задать какой-нибудь отвлеченный вопрос и сделать это не «зверским» тоном, в коем часто упрекала его собственная родительница. Но он рот не успел раскрыть, как… Нет, он знал, конечно, что женщины и вообще, и в частности, ведут себя очень странно — с раннего детства наглядный пример в виде матушки изрядно этому способствовал. И на своем горьком опыте он уже успел убедиться, что некоторые из женщин даже ведут очень воинственный образ жизни и не упускают случая схватиться за арбалет. Но когда монахиня, которой Гай вообще еще ничего не сделал, при виде его, молча и тут же вытащила из под рясы меч, а ей на помощь прибежали еще две штуки таких же… В общем, в этом конкретном случае Гай решил сделать исключение из правил, потому что пока он соображал с какого перепугу на месте обыкновенных сестер христовых оказались какие-то тамплиеры с пиздой, его чуть не зарубили. А такой оборот дела в его планы не входил. Но мерзавцем, сволочью и чудовищем после всего этого оказался… правильно, опять он! Кто же еще-то, не эти же «сестры»? И леди Гизборн изменила свое мнение, только после того как, приподняв рясу одной из убитых Гаем «монахинь», увидела что там прячется и оторопело прошептала: — Это не женщина! Гай сначала не понял о чем речь: — А… кто? — Сам смотри. Убедившись лично, что это был мужчина, Гай растерянно произнес: — Твою мать… И тут же получил хороший подзатыльник, но теперь ему хотя бы стало понятно откуда у его противников изрядная физическая сила и умения. И как хорошо, что теперь его не будет мучить совесть по поводу их убийства. Прямо камень с души! Только это было все-таки не самое важное. Нужно было срочно найти Локсли, этот стервец должен был быть где-то тут. Но с этим… кхм… человеком всегда что-нибудь да не так, вот и сейчас обнаружить его сразу не получилось. Не сразу, впрочем, тоже. Леди Гизборн содрогнулась в ужасе и отпрянула, увидев кого вытащил на свет божий ее сын. — Святые угодники! Что это? И с большим недоумением и некоторой брезгливостью смотрела, как Гай, обыскивает трупы «монахинь». А он искал ключи, чтобы снять кандалы с грязного и оборванного Локсли, который был еще и без сознания. Наконец, Гай их нашел, воспользовался ими и только потом проворчал в ответ: — Долго объяснять и ты его не знаешь. А леди Гизборн тем временем окончательно пришла в себя: — Нет, уж ты уж потрудись с объяснениями, дубина стоеросовая! Гай тяжело вздохнул и постарался выкрутится, чтобы и ответ дать, и правды не раскрыть: — Ну… он…э… м… наследник одного тут… местного рода… саксонского. Хотя может и кельтского, хрен их знает… старого, в общем. И они считают, что даже древнего королевского. — Ты совсем рехнулся? — С вами обоими не только рехнешься… — Я тебе сейчас устрою! Ну ка быстро объясняй и внятно кто это такой и что он тут делает? «А то не видно, что в дерьме валяется?» — Так объяснил уже! Ну, хорошо… пропал он. В прошлом году еще. Как раз в конце лета («Вообще-то в начале осени, но эту подробность никому знать не обязательно!») Семья так обыскалась, аж нового завели. Не иначе как от расстройства и безысходности. — И что ты удивляешься? — Я с вами уже ничему не удивляюсь… — Не придуривайся. Надеюсь тебе заплатят, что ты его нашел? «Любопытное было бы зрелище… особенно рожа Хантингтона». — Дело не в этом. — А в чем тогда? — леди Маргарет внимательно посмотрела на своего сына, словно на незнакомого человека. Но Гай этого не заметил, он завернув в свой плащ этот мешок костей, бывший еще год назад полным жизни и энергии молодым человеком. — Ну… его надо было найти. И теперь как-то… до нормального состояния довести, хотя бы… относительно. А то что-то вид у него… кхм… нехороший. Очень. «И это еще мягко выражаясь… Слишком уж он истощен, но лихорадки вроде нет… только почему он в себя не приходит? Что с ним? Они его пытали?» — Я сейчас позову сестер, они о нем позаботятся.. — Ну уж нет! — рявкнул Гай так, что сам удивился. — Хватит с него заботы монахинь, они его чуть в могилу не свели! Он сграбастал в охапку бесчувственное тело и вынес его наружу. Леди Маргарет Гизборн последовала за ним.