Флаффтобер, или как выходить из кризиса

Всё было до боли банально, если бы в юнкерском училище была такая дисциплина как «отношения с противоположным полом», Кёниг бы получил по ней самую низкую оценку. Всё медленно скатывается в пошлость, но как ни странно, она будто не замечая этого, продолжает сжимать его руку и заглядывать ему в глаза. Дорожки в Штейнбергском Стефанском парке чистые и уютные, по обе стороны от них высятся цветущие яблони и вишни. Запах стоит необыкновенный, погода тоже. Моника, улыбаясь, вращает в руке белый зонт. Кёниг же, стараясь не краснеть, пытается, поддерживая разговор, не выглядеть идиотом. — На языке цветов вишня означает чистоту помыслов, а яблоневый цвет женскую красоту, — сказав это, Кёниг, останавливаясь, смотрит в восхищённые глаза Моники и, проведя рукой по её щеке, говорит: — Если бы не законы, я бы прямо сейчас нарвал бы для тебя больший букет! Нет, это уже не пошлость, это чёрте что, вычитанное из какой-то сопливой романтической саги. Кёнигу жутко стыдно нести такую банальщину, но как ни странно Моника впечатлена, глаза её загораются. Обхватив руку юнкера своими нежными тонкими пальцами, она, зардевшись, говорит: — Не надо, мне больше нравятся живые цветы! Кёнига тоже бросает в краску, наклоняясь к её лицу почти вплотную он тихо шепчет: — Тогда я подарю тебе весь этот сад! Господи, какой идиотизм! Трабер бы хотел провалится под землю. Настолько глупого предложения было не сыскать. Но Моника явно не согласна с внутренним голосом Трабера, она широко улыбается и спрашивает: — И мы бы жили в нём? — Как Адам и Ева! — выпаливает Трабер и вот теперь точно готов проваливаться под землю вместе с своей саблей и юнкерской формой. Религиозных мотивов на этом свидании только не хватало. Кёниг чувствует, что уши у него наверное краснее чем гранаты в серёжках Моники. Он понимает что ещё чуть-чуть и начнёт читать свои стихи, а это бы окончательно превратило свидание в цирк. — Ты смешной, — добрым голосом замечает она и серьёзно спрашивает: — Ты и в правду думаешь, что я буду слушаться какого-то змея? Я же не люблю яблоки, да и змей очень боюсь! Кёнигу чертовски хочется её поцеловать, этого чистого невинного наивного ангела. Нет нельзя. В саду рядом с ними слишком много людей. Поэтому юный юнкер просто берёт девушку под руку и, ещё больше краснея, начинает идти к беседке, там можно, наверное. Трабер не трус, но боится. Нет, стихи сегодня он вряд ли будет читать, хотя обвитая плющом беседка и создаёт атмосферу для подобного. Трабер, вздохнув, присаживается рядом с Моникой, продолжая держать её за руку. Та смотрит на него с любовью и нежностью. Кёниг старается не прятать взгляд. Он смущён. Их отношения похожи на что-то сказочное — нищий юнкер, дочь хозяина крупной сети продовольственных магазинов, разве могут они быть вместе? Как показывала жизнь вполне. Особенно до отбоя в юнкерском училище и во время прогулок девушки. — Ты сказал своим родителям? — вдруг спрашивает Моника, сжимая его большую руку, своими маленькими ладонями. Кёниг растерянно смотрит на неё и спрашивает: — О чём? — О нас, — лаконично отвечает девушка и вдруг, надувая щёки, строго спрашивает: — Ты что опять забыл? — Нет… — протестует Кёниг и начинает быстро подбирать слова для ответа, наверное со стороны он похож на идиота, влюблённого по красные кончики ушей идиота. Моника внимательно смотрит ему в глаза, пытаясь там увидеть ответ. Кёниг в смущении отводит их. Наконец, он кашляет в кулак и, встав на одно колено у лавочки, говорит: — Дорогая Моника! Я всё рассказал! В глазах девушки загорается пожар, она бросается на шею Кёнигу и чуть не удушает его, тот неуверенно обнимает её. Когда первые эмоции потихоньку стихают, Моника, смущённо прикрывая лицо веером, садится обратно на лавочку и спрашивает: — И? — Отец благословил, про мачеху ты знаешь! — улыбаясь, отвечает Кёниг и тут же весь покрывается гусиной кожей. Поцелуй получается быстрый, мимолётный, но очень нежный. Трабер застывает, не в силах что-то сказать, он чувствует как сердце наполняется чём-то вечным и тёплым — любовью. Моника, вновь скрывая лицо за веером, тихо говорит: — Замечательно, значит осталось только тебя с моими познакомить… — Именно, хватит партизанить… — нервно усмехаясь, говорит Кёниг и, сглатывая комок в горле, наклоняется к лицу Моники, рукой аккуратно убирает веер. Нет он точно сейчас самый счастливый человек в мире, да и она судя по всему тоже.