Флаффтобер, или как выходить из кризиса

Лязг стали получается очень мелодичным и красивым, а вот танец нет. Всем известно, что поединок на саблях очень похож на танец и собственно так и говорил майор Анкат — «Научу вас плясать с колюще-режущим!». А Карл танцевать не умеет, его ещё в школе прозвали медведем, не за характерную походку, но за какую-то зажатость и тяжесть движений. Нет, фехтует он отлично. Все движения доведены до автоматизма, но вот чтобы получился не бой, а представление, это увольте! Особенно когда такой противник. Йозеф лыбится, ему хорошо, он иногда (особенно при вкручивании лампочек в уборной) кажется Карлу легче пёрышка. Вот и сейчас он, размахивая саблей и делая выпады, умудряется такие пируэты танцевальные выкручивать, что загляденье. Гудсердиха это бесит, но злиться на сокурсника он не может, уж больно фон Лаут безобидный, при том что фехтует даже лучше него. Как на такое солнышко в теле девятнадцатилетнего курсанта вообще можно обижаться? Карл не знает и продолжает упрямо пытаться порхать, так же как он. Не получается. Со стороны это наверное выглядит как бой дикого медведя с молодым оленем. Точно! Йозеф вылитый олень! Вот если бы это был репетиционный поединок, Карл бы так ему и крикнул, но надо молчать. На трибуне собралась вся правящая верхушка империи и главное он — сам император Франц Иосиф. Вот честно, Карл бы хотел произвести куда более хорошее впечатление на самодержца. Вот если бы ему поставили в пару Юронта Оста, он бы показал высший пилотаж в фехтовании, да и Ост сам такой же тяжёлый, все преподаватели ласково кличут его «львёнок востока». Вот только Юронт плохо учится и на курсе восьмой, а Карл с Йозефом делят почётное первое место и на всех этих чёртовых мероприятиях всегда вместе. Хоть в дозоре на охоте императора, хоть в кортеже эрц-герцогини Катарины. Бесит. Но уступать фон Лауту Гудсердих не собирается. Йозеф продолжает лыбиться, бой идёт какие-то минуту, а Карл уже понял, что сын министра обороны не собирается позориться перед отцом. Собственно Гудсердих и не против. Сын врача как-никак, да и в академию попал своими силами, а не по связям, но именно поэтому Карл собирается бороться до конца. «Либо опозоримся оба, либо ничья!» — взглядом посылает Гудсердих красноречивое сообщение другу. Фон Лаут сдвигает брови и вдруг открывается, Карл тут же бросается в показавшуюся в обороне соперника прореху. Это не ловушка. Йозеф просто издевается и мастерски отражает все выпады. Ни колющие ни рубящие удары его не берут. Нет. Он заслуженно в академии, да, сын министра обороны, но он подтверждает свой статус делом. Карл не умеет танцевать и он чувствует, что это видят все на трибуне. Все, и первый маршал, и министр обороны Йохан фон Лаут и генерал-полковник Люций фон Кардамон, и генерал гвардии Рилек Шлиссек, и даже сам император. Обидно, наверное. Да ещё Йозеф лыбится. Олень. Нет. Карл точно его прихлопнет как блоху. Карл бросается в последнюю атаку, кто не рискует тот не пьёт шампанского. Карл вообще не пьёт. Брат алкоголик отличный пример, но от стакана воды он бы не отказался. Солнце просто жарит, а мундир курсанта весь мокрый. Нет. Зрелище совершенно не элегантное… Карл всё ещё не умеет танцевать, но при этом понимает, что это не главное. — Вечно мы из-за тебя вляпываемся! — хрипит Гудсердих, вставая на одно колено. Император спускается с трибуны, как и полагается самодержцу — медленно и величественно. — Ну прости, я подумал позориться вместе значит именно это! — ухмыльнулся Йозеф, взгляд у него весёлый и хитрющий. Ну да конечно! Позориться вместе это именно это! Не ничья, но поражение обоих. Как он умудрился в танце сломать оба клинка? Карл не знает! Даже подозревает, что фон Лаут лично подпилил сабли ножовкой перед боем. Воистину это про Йозефа — одну сломает, вторую потеряет. Хотя вполне возможно это Карл виноват, не надо было с такой силой делать удары, но на эти размышления времени нет. Император уже одарил первокурсников ироничными аплодисментами, теперь же, спустившись, глядя на коленопреклонённых будущих гвардейцев, улыбается. Карл всегда удивлялся, как такой невысокий худой человек, может быть настолько страшным и величественным. На его груди никаких наград. Императорский китель сияет серебряными пуговицами. Гудсердих боится поднять голову. Оконфузились они знатно. А вот Йозеф не только не боится, он ещё и как обычно наглеет, подняв голову на императора, и, глядя тому прямо в глаза. — Отличный бой, — наконец, раздаётся голос самодержца. — Рады стараться Ваше Величество! — хором откликаются Карл и Йозеф. Первый готов провалиться под землю. Он не только не умеет танцевать, но и контролировать голос. Медведь, что с него взять? — Если у нас курсанты друг об друга сабли ломают, что же они с врагом сделают? — задумчиво обращается к свите император. Карл, не поднимая голову точно знает, что в глазах у самодержца циничный смешок. — Врагов они в порошок сотрут! — уверенно отвечает генерал гвардии Рилек Шлиссек. — В опилки, — добавляет первый маршал, а генерал-полковник Кардамон как надгробную плиту водружает: — В горчичные зёрна растолкут… — В общем будущее у нас есть, — подводит итог император и, повернувшись к министру обороны, говорит: — Гер Йохан, тех кто такие дрянные сабли поставляет в гвардию под трибунал! — Слушаюсь! — откликается отец Йозефа, Карл замечает, как друг приятно вздрагивает, услышав голос родича. — Ну, а вы — будущие гвардейцы! — провозглашает император и, рукой поднимая голову Карла, так чтобы смотреть ему в глаза, говорит: — Не затупите клинок Янеша! Нет Карл всё ещё не умеет танцевать, а Йозеф умеет. Но вот то, что они оба сабли ломать умеют это точно.