Кладбище самолётов

Холодно и страшно, очередной кошмар и снова о родителях. Тора старается немного успокоиться, что у него плохо получается и он идёт на кухню за снотворным, не желая будить своего парня, но как только он пытается встать, то чувствует прикосновение к кончику футболки и его утягивают обратно, прижимая под руку. — Снова кошмары? —голос ото сна хриплый и Ханма даже не открывает глаз, просто утыкается носом в макушку с кривым мелированием и размеренно дышит. — Прости, я не хотел тебя будить,— Казутора чуть плотнее жмётся спиной к груди Шуджи. Тот ощущает, что его возлюбленного всё-ещё немного трясёт после сновидения. В ответ на извинения лишь тяжело вздыхает, они уже говорили о том, что бы Тора, его милый Тора, никогда перед ним не извинялся. — Как ты сейчас, котёнок?— продолжает хрипеть куда-то в волосы и берёт в свою руку кисть возлюбленного, она поменьше и от этого её очень удобно гладить большим пальцем, что бы немного успокоить. — Страшно,— говорит тихонько и после этого молчит около минуты. — хочется куда-то подальше от людей, где-то далеко-далеко. Старший слегка усмехается, он знает подобное место и уже понимает, что они туда поедут. — У меня есть одна идея. Когда хочешь поехать?— перекладывает руку Ханемие на голову и начинает медленно гладить. — Желательно сейчас, но тебе ведь нужно ещё поспать,— запинается немного, как всегда слишком волнуется за Ханму хоть тот и более устойчив ко всему чем сам Казутора. Ханемию продолжают бережно гладить и он чувствует небольшой кивок на подушке позади себя. Согласное угуканье только подтверждает мысль о том, что они всё же поедут. Пока Шуджи собирает вещи, то Казу успевает ещё немного потревожиться, побегать вокруг него со словами о том, что это вообще необязательно и на самом деле ничего ему не надо, это он ляпнул не подумав. Старший юноша на это только смотрел на него со всей любовью мира и говорил, что даже если и не подумав, то они не подумав поедут. Чуть позже они уже на лестничной площадке выкатывают из кладовки велик, Ханма матерится под нос на то, что у них в доме слишком маленький лифт и им приходится тащить свой транспорт по ступенькам. Перед тем как начать ехать, он достаёт из портфеля небольшую подушку и кладёт на багажник, сам портфель вешая на руль велосипеда. Указывает глазами вот мол садись, Тора садится послушно, когда Шуджи садится на своё "водительское", то обнимает его крепко, что бы не упасть, потому-что даже на дедовском велике тот гоняет как на новейшем мотоцикле. По пути они решают заехать в гипермаркет, младший бродит тревожно, между рядами в высоченный потолок, и смотрит только себе под ноги, это Ханме не нравится и он решает немного исправить ситуацию. Приподнимает любимого легонько за подбородок и чмокает в нос, – Всё хорошо, слышишь, тигрёнок? — улыбается так ярко, что Ханемии кажется будто он вот вот ослепнет. Ему правда становится легче от этого жеста и он думает, что теперь сделает хуже только если начнёт ныть о возвращении домой. Они продолжают ходить по магазину, иногда захватывая что-то с полок, Казутора не особо присматривался, что берёт Ханма. Парочка снова возвращается на свой велотранспорт и продолжает путь. Шуджи периодически говорит о том сколько им ещё ехать до нужного места, а Тора крутит головой рассматривая края трассы. Когда он наконец-то слышит победное "Приехали" и слезает с велосипеда, то всматривается в, кажется, безкрайнее поле и улыбается, чувствуя влагу на глазах. Ханемия срывается с места и, смотря перед собой, бежит. Он чувствует слишком много сейчас, он слишком счастлив и благодарен своему возлюбленному за то, что может не ощущать ни грамма тревожности хотя бы иногда. Он бежит, что-то в теле говорит ему, что следует остановиться и он падает коленями на землю, проезжаясь по ней. Ханма с велосипедом под рукой ускоряет шаг, кричит о том впорядке ли его тигрёнок и выдыхает видя как тот начинает подыматься. Уже через несколько минут они сидят на пледе и юноша обрабатывает младшему царапины на коленях. Любовно заклеивает всё пластырями с котятами, приглаживая их рукой, а после оставляет лёгкие прикосновения губ на каждой коленке. Казу лишь улыбается, он правда думает сейчас, что знает просто недостаточно слов для того, что бы выразить все свои чувства и эмоции в данный момент, который кажется ему по настоящему родным, интимным каким-то даже, ведь здесь только они и редкий тихий свист ветра. Ханма оглаживает пальцами немного содранную кожу вокруг пластырей, — тигрёнок, ну и зачем ты так? — в голосе нет ни капли осуждения или агрессии, только любовь и волнение. — Прости, я правда хотел почувствовать это,— позволяет себе небольшой грустный смешок перед тем как начать вытаскивать электронку из кармана рюкзака. — Содранные колени? — Свободу. Смотрит куда-то в траву, делая очередную затяжку, почти незаметно, но улыбается нежно-нежно. Казу невольно задумывается о том, что хоть они и молчат — он не чувствует нужны срочно заполнить диалог и сбежать от неловкости. С Ханмой он никогда не замечал у себя неловкости от молчания, ему всегда было комфортно с ним. Через пару десятков минут начинает клонить в сон и Тора укладывается головой на плечо Шуджи, тот заботливо кутает его в свою кофту, потому-что ветер становится сильнее. Пока младший дремал, то Ханма думал о том как же ему всё таки повезло с этим чудесным, хоть иногда и тревожным, мальчиком. Он бы искренне хотел положить к его ногам весь мир и всё остальное, что угодно, что лишь захочет, такой крохотный в его руках, Тора. Спустя около получаса Ханемия просыпается, пытается размять затёкшую ото сна шею и смотрит вперёд на закат. И Ханме кажется, что это лучшее, что он видел в своей жизни. Сонное личико его мальчика в тёплых солнечных лучах, волосы немного запутались, трёт глазки, что бы ещё немного прийти в себя. Он поистине очарователен. Особенно когда в разгаре этой картины тихо говорит, — поехали домой? И Шуджи не смеет отказывать, они снова усаживаются на велосипед и едут уже домой. Домой где их теперь ждёт только спокойствие, ромашкой чай и бродячая кошка, которая любит заглядывать к ним через окно и бегать по квартире. Когда уже понемногу наступает время очередных кошмаров, то Казутора думает о том, что он правда счастлив и его выводят из небольшого транса родные объятия. Он жмётся сильнее и утыкается носом куда-то в ключицу старшему. И юноша надеется, что его тигрёнок будет с ним вечно, ведь он готов на всё да бы тот был счастлив и больше не ворочался по кровати ночью, в слезах пытаясь найти что-то за что можно ухватиться и выйти из этого сна. Он сделает для него всё, что бы тот как можно чаще считал себя по настоящему счастливым и достойным хорошего отношения к себе. Хоть и пока-что Торе страшно думать даже о том, что он совсем немного достоин жизни. Когда-то он правда будет считать, что заслуживает самого лучшего, Ханма будет напоминать ему об этом своим присутствием рядом.