Черное небо — зеленые звезды

Изнывающая от полуденной жары столица молчаливо несла свое бремя, и народ в спешке расходился по домам. Раскаленный, удушливый воздух бился о закрытые створки, и, не получая ответа, нарочно нагревал металл ставень небольших жилищ. Разъяренно несясь вперед, сила устремлялась к Красному замку в поисках беззащитных и наивных господ, что по глупости решили выйти на улицу. Скользя меж бронзой увесистых главных ворот, кружась над громадной каменной крепостью, стихия никого не находила. Не желая сдаваться, она стучала в плотно закрытые двери, и небольшие пробоины покорно пропускали ее внутрь. Просачиваясь в замок, пыл в это же мгновение растворялся, и холодное спокойствие дворцовых коридоров восстанавливало извечный порядок вещей. Наблюдая собственное поражение, солнце стыдливо ослабляло хватку. Удушливый зной постепенно отступал, даруя жителям Королевской гавани долгожданное облегчение. Двери и ставни распахивались настежь, и дуновение морского бриза проникало внутрь строений, беспечно слоняясь по их коридорам. Придворные, что нашли пристанище в прохладе покоев, пестрой россыпью разбредались по королевским садам. Заморские пальмы манили своей укромной теменью, а пышные кусты дикой розы насыщали воздух легким сладким ароматом. Устраиваясь на еще теплых от ушедшей жары каменных скамьях, высший свет предавался обсуждению последних столичных новостей. Прибывшая принцесса Рейнира и ее семья неизбежно стали самой дискутируемой темой. В этот час, устав от потемок Красного замка, наследница престола нашла уединение в самой отдаленной части небольшого розария. Укрытая от все еще яркого солнца, она сидела под тенью могучего каштана. Его ветви, переплетаясь меж собой, устало склонялись к земле, и сочный зеленый листок коснулся женской щеки. Рейнира в неожиданности подняла голову. Густая крона древа, чуть покачиваясь от легкого ветерка, приветствовала принцессу еле слышным шелестом. Получив письмо о выздоровлении Визериса, образ женщины просиял, и трепетная радость заполонила душу. Почти десяток лет нога ее не ступала по этой земле, глаза не видели родных стен замка, а руки не заключали в объятиях отца. Улыбка сошла лишь в тот момент, когда Таргариен осознала, что неизбежно столкнется лицом к лицу и со своей мачехой. В тот день думы овладели ей полностью, запечатав рот, и отрада королевства казалась необычайно молчаливой. Вернувшись в свои покои после семейного ужина, она предалась старым воспоминаниям. Много лет назад принцесса и будущая королева вместе ходили по длинным коридорам замка, читали старинные книги и делились мыслями о светлом будущем. Души их казались единым целым, и лишь отец подруги вызывал необоснованные опасения. Будучи юной, Рейнира никогда не слышала ничего дурного в свой адрес от сира Отто, но сердце чувствовало подвох. Фамильярность кривой улыбки, хитрость зеленых глаз, слащавость речей десницы воспринимались настороженно, и она была не в силах поменять свои ощущения. Истинный облик мужчины, подобно самой темной ночи, прикрывался маской благочестия. И принцессе, не участвовавшей в дворцовых интригах, не были ясны его скрытые мотивы. Но вера в крепость их с Алисентой союза шептала ей закрыть глаза на нелепые странности. С трепетом сжимая ладонь подруги, златовласая дала обещание сохранить их дружбу. Оглядываясь назад, все казалось несуразным, насмешливым сном, будто тех лет гармонии и согласия никогда и не существовало. С рождением первенцев все стало только хуже. Нежность их преданности, подобно отцветшей розе, встретила неизбежное увядание. Былая привязанность, иссохнув, сгинула. Бывшая подруга, впитав отцовскую желчь, стала отравленной. Принцесса, вновь заглядывая в такие знакомые карие глаза, более не встречала теплящегося понимания. Десница преуспел в своих начинаниях, и девушки стремительно разобщились. Хрупкость Хайтауэр осквернилась влиянием лорда-отца, бесследно исчезая. Она вела себя иначе, и лишь ее неизменный облик напоминал Таргариен, что когда-то они были дружны. Они виделись лишь на общих застольях, и Алисента, словно дурное напоминание, вызывала у принцессы тоску по прошлому. Не в силах свыкнуться с неминуемой потерей, Рейнира оказывалась во власти жгучего разочарования. Через силу улыбаясь окружающим, она оставляла боль глубоко внутри. Неизбежное заключение, наконец пришедшее в разум наследницы, трубило, что между ними все было кончено. Их время подошло к концу. Преображение без толики сомнения постигло и отраду королевства. Девичий задор, не находящий ныне отклика, покинул пурпурные глаза, скрываясь где-то в недрах души. Неприсущее ранее хладнокровие цепко прижималось к ней каждый раз, стоило лишь переступить порог покоев. Ныне, отражаясь на бледном лице, чувство сдерживало неуместные порывы от зорких любопытных глаз. Женщина, будучи в курсе разговоров вокруг себя и своих детей, старалась держаться гордо. Неустанные взгляды придворных все же докучали, а плохо скрываемый шепот отпечатывался раздражительностью. Дракон, что летал высоко, был в силах вытерпеть щебетанье крохотных птиц. Но ночное происшествие, пустившее кровь, стало последней каплей долгого терпения. Замешательство не схватило за шиворот платья, когда Рейнира встретила необузданность нрава Алисенты. Ступор не лишил способности говорить в миг громогласных обвинений в преступлениях, которые ее сыновья никогда не совершали. Но леденящий ужас, подкрадываясь со спины, опалил своим холодом ее шею, и принцесса замерла, остолбенев от желания королевы причинить ей боль. С каждой новой каплей драконьей крови, ударяющейся о каменный пол, женщина теряла последние крупицы надежды. Здравомыслия королевы для нее больше не существовало. Пребывая на Драконьем камне, белокурая тяжело переживала собственный отъезд. Тоска по былой, давней жизни постоянно погружала разум в яркие моменты прошлого, от которых отнюдь не становилось легче. Спустя время нанесенная рана уже давно зажила, но воспоминания кровоточили каждый раз, когда принцесса к ним возвращалась. Все эти годы плотный рубец на левой руке не давал права забывать о том, кем стала Алисента. Но, прибыв в столицу, Рейнира вовсе не желала подвергать без того шаткое здоровье короля новым потрясениям, посему, завидя нареченную родственницу, вынужденно улыбалась. Неприязнь между женщинами оголтело парила в воздухе, но они не поддавались давним пересудам, сохраняя лицо. Наследница трона без энтузиазма задавала королеве шаблонные вопросы, а та выдавала такие же плоские ответы. Несмотря на это, радость от выздоровления отца была сильнее любого раздражения, и принцесса была готова терпеть столько, сколько потребуется. Неподалеку раздался девичий смех, и она устремила взгляд на три силуэта. Падчерицы, Бейла и Рейна, оглядывались по сторонам в поисках новых цветов, пока Эйнис скучающе сидела на помятой траве и наблюдала за ними. Мать близняшек, леди Лейна Веларион, славилась своим острым умом, доставшимся от отца, лорда Корлиса. А его супруга, принцесса Рейнис, даровала дочери грациозность и превосходные манеры. В редкие встречи возвышенная красота морской девы вызывала жгучую зависть Рейниры, что она предпочитала скрывать. Несмотря на неприятное чувство в груди, принцесса легко поддавалась чарам собеседницы, находя ее общество довольно приятным. Получив весть о ее смерти, белокурая опешила. Горечь воспоминаний, коей она вовсе не противилась, просочилась в мысли, и перед лицом воссиял образ матери. Доброта покойной королевы, лучезарно искрящаяся в глазах, всегда была ее сильной стороной. Несмотря ни на что, матушка никогда не кричала на единственную дочь, сохраняя и преумножая безмерную любовь последней. Рожая долгожданного наследника по прихоти супруга, Эймма Аррен отдала свою жизнь. Подобно многим женщинам до нее, она стала очередной жертвой коварных богов. А спустя много лет и морская дева пополнила их ряды. Ее дочери, уродившись слабыми, все же отчаянно цеплялись за жизнь. По достижению года здоровье близняшек пришло в норму. Девочки, перенимая повадки друг друга, казались единым целым, и даже их отец, принц Деймон, с трудом различал дочерей. Унаследовав дар общения от матери, они увлекали придворных своими беседами, за что быстро снискали всеобщее обожание в Красном замке. Острота речи и познания в истории выгодно выделяли их на фоне окружающих. Взросление все же внесло некоторые коррективы. Бейла остригла свои кудри, променяв беззаботные посиделки со знатными леди и лордами на верховую езду, пока младшая сестра, Рейна, сверкая белизной все еще длинных волос, сияла при дворе как и раньше. Несмотря на грянувшее изменение, их связь была крепка как никогда. Разделяя схожие взгляды на жизнь, девушки проводили свободное время вместе. Захаживая в королевские сады, они собирали цветы как когда-то в далеком детстве. Переведя внимание с близняшек, Рейнира задержалась на Эйнис. Девушка, словно почувствовав долгий взгляд пурпурных глаз, обернулась. Мать жестом подозвала ее к себе. — Ну и день сегодня, скажи? — подметила она. — Жарко, — присаживаясь, устало выдохнула дочь, — словно в адском пекле. Рейнира ухмыльнулась, кивая в сторону Бейлы и Рейны. — А твоим сестрам, кажется, это вовсе не мешает. — Я бы тоже так спокойно воспринимала жару, родись я в Пентосе, — произнесла Эйнис, обмахиваясь веером. — Ты родилась в Красном замке, — напомнила мать, — и здесь тоже бывает жарко. — Но не так, как в этом году. Рейнира тяжело выдохнула, смахивая со лба появившуюся испарину. — Знаешь, что говорят о жарком лете? — Предвестие суровой зимы, — безрадостно заключила Эйнис. Наследница удовлетворенно кивнула. — Я скучаю по прохладе Драконьего камня, — призналась дочь. — Когда мы вернемся домой? — Не капризничай, юная леди, — наказала матушка. — Наш король наконец-то поправился. Это ли не счастье задержаться по такому важному поводу? — Прошу простить мою дерзость, я просто... Таргариен посмотрела на девушку, чей юный лик оказался во власти смутного беспокойства. — Что мне надобно делать, если король заговорит о моем браке? Мать тихо рассмеялась. — Мой отец давно потерял надежду на скорый исход сей затеи, — донесся до нее спокойный голос. — Я не хочу, чтобы обо мне пускали нелепые слухи, как когда-то пускали их... Эйнис спешно замолчала, опуская глаза. Рейнира, ничуть не смутившись, придвинулась к ней чуть ближе. — Разве нас должно волновать, что овцы думают о драконах? Юная дева, ухмыльнувшись, отрицательно покачала головой. Легко коснувшись щеки дочери, женщина произнесла: — Довольствуйся собственным положением, дитя. Наслаждайся свободой, вкушай ее плоды. Пройдет время, и ты найдешь того, кто придется тебе по душе. Эйнис грустно улыбнулась. — Разве сир Лейнор был Вам по нраву? — с сомнением поинтересовалась она. Рейнира замолчала, и улыбка покинула ее лицо. Она помнила день, когда отец выдвинул свой ультиматум. Решение о заключении брака ради сохранения статуса наследницы казалось неприемлемым, но безвыходным. Еще девочкой, не желая терять новую высшую цель, она вымученно согласилась. Имя избранника, слетая с губ Визериса, оставило принцессу в непонимании. Сир Лейнор, хоть и славился своей ослепительной красотой, слыл человеком весьма необычных предпочтений. Подобная новость взрастила лишь недоумение, запутывая принцессу в новых сетях. Она знала наверняка, что окажется бессильной перед способностью удовлетворить желания супруга и боялась худшего. Наследник дома Веларион, несмотря на предрассудки со стороны будущей супруги, не оправдал низких ожиданий. Оказавшись достойным и добросердечным человеком, он стал одним из ее союзников в стенах дворца. Юношеская обходительность и понимание подкупали Рейниру, даруя ей возможность не беспокоиться. Особая договоренность, условия которой они оба приняли, развязывала молодоженам руки. Исполнение супружеского долга не мешало им обоим наслаждаться и другими прелестями жизни. Временами, все же разделяя ложе, они пытались зачать наследника. Но чрево девушки, словно отвергая семя супруга, отказывалось принимать новую жизнь. Беременностей не наступало, и молва, расходясь по замку, обрастала новыми подробностями их союза. Новоиспеченный супруг, не особо скрываясь, охотнее показывался в компании юных оруженосцев, нежели со своей нареченной. А Рейнира, в свою очередь, все чаще появлялась в садах в сопровождении своего нового поединщика, Харвина Стронга. Несмотря на это, пара отказывалась порицать друг друга за подобные выходки, в отличие от придворных. Отпрыски Древней Валирии спокойно принимали существующую действительность. Годы шли своим чередом, предоставляя им возможность стать добрыми друзьями. Супруги, всегда защищая честь друг друга, опровергали любые домыслы окружающих. Став опорой принцессы, Лейнор заслужил безграничное доверие. Хоть жизнь в стенах Красного замка приходилась ему не по душе, мужчина оставался рядом с принцессой. В один из дней, заручившись ее согласием, Веларион получил возможность ненадолго уехать из шумной столицы. Никто из них и не мог предположить, что этот разговор станет для них последним. Отпустив мужа на ярмарку в Спайстаун, Рейнира, сама того не подозревая, простилась с ним навеки. Лишившись еще одного близкого человека, женщина вылила на себя всю необоснованную полноту обвинений. Вина, разрывая ее изнутри, долгое время не оставляла ее в покое. — Послушай, Нисса, — ласково позвала она дочь, — меня выдали замуж, как только мне исполнилось тринадцать. Моя юность не позволила мне воспротивиться этому решению. Я, разумеется, не была рада подобному исходу, но спустя столько лет ни о чем не жалею. Лейнор окружил меня спокойствием, которого мне так не хватало, и подарил двух замечательных сыновей. Эйнис задумчиво облокотилась о старый каштан. — Но ведь спокойствие — это не любовь, ведь так? Рейнира кивнула. — Значит, Вы познали это чувство лишь с отцом? Женщина торопливо отвела взгляд. Уважаемая в первом браке, но все же нелюбимая женщина тонула в глубине подкрадывающегося одиночества. Порой, лежа во тьме покоев, она предавалась воспоминаниям жгучей страсти, что сумела познать лишь с Деймоном. Сердце требовало его присутствия, рассылая пылающее желание по конечностям. Но он был далеко, и, похоже, счастлив. За Узким морем, путешествуя с женщиной, что была ему не безразлична, он проводил свою жизнь. Рейнира, пытаясь реагировать на это положительно, лишь делала себе хуже. Не желая признаваться в собственной привязанности, она все же тяжело переживала отсутствие дяди. Порой, позволяя эмоциям выбираться на поверхность, принцесса тихо плакала в своем чертоге. В поисках спасения, желая забыться, она судорожно принимала ухаживания сына десницы. Костолом, именуемый самым сильным человеком государства, славился своей грозностью в бою, но ее это только привлекало. На удивление, мужчина оказался крайне чутким и нежным в постели. Найдя долгожданное утешение в объятиях Харвина, наследница наконец отвлеклась от одиночества. Образ дяди, уходя из мыслей, стремительно размывался. Однажды, сидя вместе с любовником в покоях, Рейнира окончательно поняла, что она, наверное, впервые в жизни по-настоящему любима. Ощущая всю искренность чувств Стронга, женщина отвечала тем же. Лишь только сожаление редко прокрадывалось в их совместное счастье. Узнай наследница натуру дитя Харренхолла раньше, она бы предпочла именно его в свои мужья. Но все сложилось иначе. После его гибели пустота вытрясла из нее все до последнего чувства, и Таргариен на время замкнулась в себе. В редкие моменты, находя силы, женщина позволяла теплым образам памяти возвращаться. Воспоминания его любви грели изнутри, оставляя невесомый поцелуй на щеке. Но они не были единственными. Боль, разрывающая, скручивающая внутренности, шла бок о бок с радостью. Прокручивая в голове события давно ушедших дней, белокурая с горечью подмечала, что таких чувств ей никогда более не познать. — Да, так все и было, — соврала Рейнира, тут же меняя тему разговора. — Я собираюсь посетить библиотеку. Хочешь отправиться со мной? — Конечно, — улыбнулась дочь. — И девочек позови, — кивнув в сторону близняшек, заключила она. Эйнис встала и направилась в сторону сестер, пока матушка смотрела на ее удаляющуюся фигуру. Становление на материнский путь, будучи для Рейниры необходимостью нежели излиянием души, никогда не приносило трепета в жизнь. Мерзкое чувство безнадеги одолевало в молодые годы все сильнее, покуда принцесса становилась старше. Но необходимость произвести на свет наследников, неумолимо преследуя, являлась неоспоримой. Узнав о первой беременности, Таргариен не испытала счастья. Впереди ждали роды и неизбежность столкнуться лицом к лицу с собственным страхом. Страхом смерти. По словам покойной матушки она должна была гордо нести свое бремя, сохраняя стойкость на этом поприще, но это было далеко не просто. К ее счастью процесс прошел гладко, и на свет появился здоровый мальчик. Мир девушки перевернулся, лишь стоило ей взять на руки свое дитя. Его темно-молочная кожа и каштановые волосы говорили сами за себя, но Рейниру это вовсе не смутило. Первый сын стал плодом ее искренней любви. Вновь обратив внимание на ожидающих ее дев, женщина неторопливо поднялась со скамьи и направилась в их сторону.

Морской бриз, кружась над городом, наполнял жаркий воздух свежестью. Отдыхая от пекла, столица наслаждалась моментами спокойствия, как вдруг беззаботность тихого неба нарушил драконий рев. Вермакс стремительно рассекал воздух, и его темная чешуя, подобно болотной трясине, поглощала яркие солнечные блики. Чуть поодаль, взмахивая графитовыми крыльями, летел и Арракс. Два змея, кружившие над столицей, отбрасывали тени на кирпичные домики по дороге к Драконьему логову. Всадники, наконец приземлившись, коснулись ногами земли и передали зверей укротителям. Без промедлений братья направились к уже ожидающей их карете. Устроившись на мягких подушках из черной парчи, Люк облокотился о деревянный подоконник, всматриваясь в вычурность оконной резьбы. Мерный выдох вырвался из груди, и принц блаженно закрыл глаза. Тяжелая рука брата неожиданно коснулась плеча, чуть потрепав. Люк резко разлепил очи. — Ты меня слушаешь? — позвал Джекейрис. — Да, разумеется, — собравшись с мыслями, отозвался юноша. Старший прищурил глаза и проговорил: — Что я только что сказал? Люк лишь поджал губы. — Я просто задумался, — оправдывался он. — О чем же? С тех пор, как весть о тяжелой болезни Корлиса Велариона достигла принца, он сделался рассеянным, и неуверенность овладела юным разумом. Ночами, не находя покоя, он предавался размышлениям. Гнетущая тишина, что окружала юношу, давила со всех сторон. И лишь день, полный разговоров, давал ему время на передышку. — Лорд Корлис умрет, ведь так? — тихо начал он. Джейс, нахмурившись, прокашлялся. — Рано или поздно, как и все люди, Люк. — Думаешь, — с надеждой интересовался младший, — я буду достоин звания его наследника? — Ты уже его наследник, — напомнил он. — Я ведь не человек моря, — выдохнул Веларион, — и ты это знаешь. Меня тошнит каждый раз, когда я восхожу на борт. Разве такой пример должен подавать своим подданным будущий лорд Приливов? Джекейрис пождал губы, и строгость взыграла на его лице. — Морской Змей — самый прославленный мореплаватель Вестероса, а его девять путешествий уже давно обросли легендами. Это так. Но, думаешь, долг требует от тебя стать лучше своего предшественника? Ты, как и подобает наследнику, должен сохранить честь нашего дома. Это самое главное. Люцерис неуверенно поднял глаза. — Но что, если я не справлюсь? — озадаченно выдохнул он. — Считаешь, что мне не страшно, когда я представляю, как однажды воссяду на Железный трон? — нахмурился старший. — Не позволяй неуверенности управлять тобой. И хватит жалеть себя. Оставь эту ношу богам. — Может мне стоит посетить Дрифтмарк вновь? — озадаченно произнес Люк. — Тебе стоит поговорить с матушкой и узнать ее мнение, — заключил другой. Младший принц, разбавляя образовавшееся молчание, поинтересовался: — Так о чем ты говорил перед всем этим? Веларион улыбнулся. — Тренировка на мечах сегодня в силе? — Само собой, — заключил юноша. Извозчик черного экипажа, запряженного бронзовой кобылой, миновал чугунные ворота. Колеса кареты соприкоснулись со щебенкой тренировочного дворика. Оружейная, всегда полная придворных и мечников, сегодня, на радость братьям, пустовала. Подойдя к стенду с мечами, юноши, недолго думая, выбрали себе оружие. И, проследовав к зоне тренировки, приняли боевую стойку. — Нападай, — сосредоточенно проговорил старший. Люк, резко делая выпад вперед, замахнулся. Его брат немедля заблокировал удар. Сталь клинков разрядила тишину двора. Младший замахнулся снова, уверенно нападая. Отвлекаясь на скрежет открывающейся двери, он потерял бдительность. Джейс, перехватывая инициативу, пошел в наступление. Ударив брата по пальцам, он выбил меч из его руки. — Нападаешь уже лучше, но ты допустил ошибку, — упрекнул его брат. — Если это произойдет на поле битвы, то твоя защита тебя не спасет. Помнишь, как учил Деймон? Следи за поступью противника. Так ты поймешь, когда будет следующий удар. — Хорошо, — почесывая затылок, ответил Люк. Джейс, переводя взгляд куда-то за спину брата, ухмыльнулся. Младший в любопытстве последовал его примеру. Встретившись с глазами Рейны, он тут же отвернулся. Близость девушки имела на него странное влияние. Густо краснея в ее присутствии, обычно разговорчивый принц делался молчаливым. Заполненный неуверенностью, он подмечал, как сильно билось сердце и путались все мысли. Совместные разговоры не отличались особой продолжительностью, поскольку, не находя слов, юноша мог только глупо молчать. Каждый раз стыд подступал к нему ближе, и Люк в неловкости ретировался. Красота девушки обескураживала, буквально сбивая с ног. — Черт, — судорожно пробубнил младший принц. — Твой язык еще не успел отсохнуть? — издевательски выдал Джекейрис. — Что мне сказать ей? — подойдя ближе к брату, вздрогнул он. — Сообрази, — донесся тихий шепот. Достигнув братьев, девушка остановилась неподалеку. — Люк, Джейс, как ваши успехи сегодня? Рейна в ожидании взглянула на будущего супруга, но тот неловко молчал. — Все идет своим чередом, Рейна, — спас ситуацию старший. — Люк сегодня постарался на славу. — Вот как? — с улыбкой откликнулась она. — Я очень рада это слышать. Младший Веларион, отведя взгляд, лишь кивнул. — Пожалуй, я пойду, — многозначительно заключил наследник Рейниры. — Оставлю вас одних. Люцерис, теряясь, с надеждой смотрел на стремительно удаляющуюся братскую фигуру. Осмелившись посмотреть на девушку снова, он улыбнулся. — Стоит ли нам прогуляться? — поинтересовалась она. — Д-д-а, конечно, — заикнулся юноша. Рейна, добродушно ухмыльнувшись, взяла принца под руку и направилась в сторону садов.