Арракс, бороздя графитом небольших крыльев разряженный воздух, держался уверенно, покуда его всадник, щурясь от темноты, все же невозмутимо направлял зверя вперед. Чернеющие тучи, еле расступаясь пред нарушителями вечернего спокойствия, нехотя пропускали их. Мерцающие то тут, то там молнии испещряли мрачное небо и, подсвечивая все вокруг, указывали путникам дорогу. Вскоре угольная еле осязаемая пелена наконец растворилась, оставаясь далеко в прошлом, и впереди показался Штормовой предел. Многовековой утес, на коем отчетливо угадывались следы гнева богов морских, подпирал собой весь замок. Единственная его башня, грозно нависая над бурлящей пропастью, встречала нежданных гостей, и лишь блеклое свечение, видневшееся внутри, выдавало своих обитателей. Недремлющие солдаты Баратеонов, стоя на толстых стенах, ограждающих владения их господ, несли свой дозор. Дракон, учуяв приближающуюся непогоду, взвизгнул, и резкий порыв ветра качнул его тело. Но надвигающийся шторм, желая застать обоих в воздухе, упустил свой шанс, и Люцерис приготовился к снижению.
— Ilagon, Арракс, — отдал он команду, направляя змея.
Дракон послушно опустился и, приземлившись неподалеку от круглой башни, застыл. Люк, что тут же разжал поводья, спрыгнул вниз. Поглаживая зверя вдоль багряного гребня, он вовсю разглядывал обитель великого дома, что взирала на него свысока в вечном безмолвии. Громадная башня, выстроенная из серого камня, уходила далеко в небо, и вершина ее, скрытая за плотным туманом, словно исчезла. Внезапная молния, будто стараясь запугать прибывшего, яркой вспышкой сверкнула в кромешной пелене, и юноша, собравшись с мыслями, двинулся вперед. Четверо солдат, облаченные в шлемы с черными оленями, молчаливо наблюдали за его шествием. Преисполненный уверенности, темноволосый неспешно направился в их сторону и держал лицо, помня о своем долге. Но жуткий рев, раздавшийся через мгновение, оглушил Велариона, и вся твердыня Дюррана содрогнулась в ужасе до самого основания.
Принц немедля перевел взгляд карих глаз. Вхагар, расположившись за высокими стенами Штормового предела, заревела вновь, оповещая своего отсутствующего наездника о прибытии чужаков. Покрытая густым облаком тумана, драконица повернула голову в сторону Арракса, и ее громоздкий хребет, возвышаясь над камнем ограды, поменял свое положение. Глубоко внутри, в месте, лишенном всякой сознательности, спокойствие Люка дало слабину, но ни единая мышца на юном лице не дрогнула. С каждым новым шагом его окутывал страх. С очередным вздохом уже мнимый контроль над ситуацией, вовсю опадая с лика, оставлял своего хозяина совершенно беззащитным. Последние секунды поступи, словно теряясь во времени, показались целой вечностью. Застыв на месте, кудрявый, украдкой метнув взгляд на Королеву всех драконов в последний раз, мерно выдохнул.
— Я, Люцерис Веларион, — громко заявил он, — принес послание лорду Борросу от королевы Рейниры Таргариен.
Молчаливые гвардейцы, лишь кивнув, развернулись и нога в ногу зашагали к главному входу единственной башни. Сжав послание матери крепче, принц, пред которым распахнулись увесистые двери, ступил в тягостную неизвестность, и разъяренными крупными каплями с неба хлынул ливень. Мрачные коридоры освещались лишь раскатами непрекращающихся снаружи молний, и стражники, окружившие прибывшего, как один двигались вперед. Сын королевы, неосознанно положив руку на ножны, смиренно следовал в чрево твердыни. Шаги идущих, отражаясь от холода гранита, разлетались эхом, что впитывалось в безучастные стены. Спустя миг вдали показался смутный блик, и скудно горящие факелы, обдуваемые солеными ветрами, приветствовали новое лицо в Круглом чертоге. Юноша, вдохнув полной грудью, вошел в освещенное пространство.
— Принц Люцерис Веларион, — отчеканил один из сопровождавших его стражников, — сын принцессы Рейниры Таргариен.
Лорд Боррос Баратеон, расположившись на каменном возвышении, восседал на троне Штормовых королей. Исподлобья изучая явившегося, мужчина заставил того наскоро отвести взгляд в сторону. Принц, чуть осмотревшись, мгновенно застыл. Сердце пропустило последний удар, прежде чем болезненно сжаться. Появление дяди не стало неожиданностью, но его непосредственная близость вызывала по-настоящему неподдельный страх. Эймонд, сложив руки за спиной, глядел на племянника с нескрываемым интересом, и холод его глубинно фиалкового глаза коснулся кожи родственника. Оба, замерев, подобно древним изваяниям, непрерывно буравили друг друга взором, и только грохот раздавшегося грома привел наследника Дрифтмарка в чувство.
— Лорд Боррос, — начал он, наконец отведя глаза от дяди, — я явился к Вам с посланием от моей матери, законной королевы Вестероса.
Баратеон, жеманно улыбнувшись ему, мельком глянул в сторону Таргариена.
— Интересно, — вымолвил мужчина, кивая белокурому, — ранее ко мне прилетел посланник от короля. Стало быть, драконы не могут поделить престол?
Тяжелый его смех раскатами пронесся по молчаливой твердыне Дюррана, и лишь завывающий в щелях ветер стал ему ответом.
Неуклюже поправив золотую цепь на груди, Боррос изменился в лице и сурово произнес:
— Что в послании твоей матери?
Наездник Арракса передал сверток стражнику. Молча следя за удаляющимся силуэтом, он ощущал на себе прожигающий взгляд, что намертво вцепился в его бледное лицо. Чувства не подвели юного принца. Эймонд, следя за каждым движением, не спускал с Велариона единственного глаза. Яд Таргариена, растекаясь по холодному полу, направился в сторону родственника и, достигнув кожаных сапог, пополз вверх. Люцерис, словно учуяв неладное, резко встрепенулся. Штормовой король, ничуть не смущаясь зависшему в воздухе напряжению, смаковал каждое мгновение, и лицо его заискрилось широкой улыбкой. Прибывший, наблюдая за реакцией Борроса, неосознанно сжался, и сквозь трезвый рассудок пронеслась краткая, но емкая мысль. Принц пришел к осознанию, что текущие обстоятельства лишь тешили раздутую гордыню тучного лорда.
Страж, достигнув своего господина, протянул послание, но тот, расслабленно выдыхая, не спешил принимать письмо, покоящееся в руке подданного. Словно нехотя он резко выхватил сверток и, изучив его мимолетным взглядом, играючи покрутил в сморщенных пальцах. Лорд оглядывался по сторонам, и чем дольше темные глаза рыскали по чертогу, тем лик его становился мрачнее.
— Где черти носят мейстера? — прикрикнул он, нервно цепляясь за каменный престол. — Сюда его!
Раскат грома, вновь навестивший зал, заставил Люцериса врасплох, и стан его чуть дрогнул. Дядя, углядев эту хрупкую уязвимость, расплылся в коварной улыбке. Губы его растянулись, и глубокая морщинка пролегла во лбу. Сощурившись, Таргариен продолжал пытку, не теряя родственника из виду. Люцерис, нарочно игнорируя долгий взгляд, поднял подбородок, но карие глаза не могли скрыть боязливости. Эймонд усмехнулся, и неоспоримость собственной власти над племянником проникла в сознание. Здорово опьяняя, мысль грела изнутри.
Послышалось дребезжание цепи, и старик, облаченный в холщовый балахон, скорым шагом поспешил к лорду. Оказавшись рядом, он принял из его рук письмо. Дрожащими пальцами разломав красную печать, мейстер наскоро окинул содержимое прищуром и, приблизившись к Борросу, что-то прошептал тому на ухо.
Мужчина, нахмурившись, почесал темную бороду и словно с издевкой проговорил:
— Коли хочешь, чтобы воля твоей матери была исполнена, мальчик, женись на одной из моих дочерей. Вот они, — указал он рукой на дев, стоявших неподалеку, — выбирай.
Четыре темноволосые девушки молча смотрели на принца в ожидании ответа.
Люк, даже не удостоив их вниманием, твердо напомнил:
— Я не в праве сделать этого, милорд. Я уже помолвлен со своей кузиной Рейной.
— Вот как... — гаркнул мужчина, прежде чем закричать. — Пришел сюда с пустыми руками и требуешь моей милости? Король Эйгон, в отличие от принцессы, отправил своего младшего брата с заманчивым предложением. Мои знамена и верность в обмен на брачный договор. Младший сын короля Мейлор и моя новорожденная дочь Лорин станут мужем и женой, когда придет время. А что можешь предложить ты, юный принц?
Веларион, стойко выслушав тираду, неотрывно смотрел лорду в глаза, не произнеся и слова.
Боррос, облокотившись о каменный трон, разочарованно добавил:
— Так я и думал. Твоя мать, как и моя кузина Рейнис, которую я и в глаза ни разу не видел, слишком долго считали преданность Штормовых королей обыденностью. Будто бы лояльность моего дома была дана им лишь по праву родства, а не по заслуге, — жестко процедил мужчина.
— Ваш отец, покойный лорд Бормунд, на Великом совете поддержал свою племянницу Рейнис, — собранно ответил Веларион, — а затем принес клятву верности моей матери, что станет защищать ее права в качестве наследницы короля Визериса. Неужели Вы этого не помните, милорд?
Баратеон ощетинился, и глаза его сверкнули гневом.
— Я еще не настолько стар, чтобы моя память подводила меня. Верно говоришь, мой отец дал клятву более двух десятков лет назад принцессе Рейнире. Только вот есть одно но, — демонстративно оглядываясь по сторонам, заявил лорд, — я не вижу здесь своего отца.
Раскат грома нарушил гнетущую тишину, и Боррос, тяжело вдохнув, неумолимо заключил:
— Возвращайся домой, щенок, и скажи той суке, родившей тебя на свет, что лорд Штормового предела — не глупая шавка, которую она может звать всякий раз, дабы спускать на своих врагов.
— Я передам Ваш ответ королеве, милорд, — уверенно заявил темноволосый и двинулся в сторону выхода из башни.
Голос, в миг последовавший за ним, осел на красной мантии, и принц остановился.
— Постой, милорд Стронг, — вкрадчиво произнес дядя.
Люцерис медленно обернулся.
— Ты так жадно цеплялся за рукоять своего ножа, пока трусливо отводил от меня глаза, — прозвучал его обманчиво спокойный голос. — Неужто нахлынули теплые воспоминания?
Наследник Плавникового трона, прищурившись, бойко поинтересовался:
— О чем ты толкуешь?
Эймонд, обойдя нескольких придворных, немного сократил расстояние между собой и племянником.
— Видно, — продолжил наездник Вхагар, — для тебя это стало мелочной деталью на отрезке жизни, но я ничего не позабыл. В ту ночь ты лишил меня кое-чего крайне ценного, и я горю желанием это вернуть.
Потянувшись к коричневой повязке, принц тут же стянул ее с лица, сверкая темно-синим сапфиром в глазнице. Люцерис, наблюдая за ним, дрогнул.
— Даю тебе право выбора, — пояснил дядя, — хотя ты мне такой милости не оказал. Какой глаз предпочитаешь больше? Правый или же левый?
Темноволосый с ужасом, отраженным в глазах, потерял дар речи, но, собравшись, все же как можно увереннее вымолвил:
— Биться с тобой не стану. Я прибыл как посланник, а не воин.
— Ты прибыл как изменник, — слетело заявление с губ Таргариена. — Одно лишь нахождение здесь — свидетельство твоего очередного преступления. Думаешь, я позволю летать по государству в попытках переманивать наших союзников?
Лорд Боррос, не желая вмешиваться, тихо наблюдал за происходящим, как и все собравшиеся.
— Выбирай, — сурово настаивал Эймонд, — иначе я сделаю это сам. Не стоит бояться, я вовсе не намерен ослеплять тебя, лишь заберу плату за старый должок. Отдам ее своей ненаглядной племяннице.
Ухмылка Эймонда красовалась на его лице, и лишь глаз горел жгучей ненавистью.
Самообладание, еще теплящееся внутри Велариона, еле избежало гибели, и он, не поддаваясь на откровенную провокацию, попытался вразумить гневливого родственника:
— Эйнис не должна оставаться в Красном замке. Тебе лучше отпустить мою сестру домой.
Легкая улыбка на лице собеседника в то же мгновение сменилась животным оскалом.
— Зачем? — последовал отстраненный ответ. — Принцесса вскоре станет моей супругой, и ты ничего не сможешь с этим поделать. Она останется со мной. Каково тебе чувствовать себя бессильным?
— Ее место рядом со своей семьей, — грубо подметил Люк. — Ты удерживаешь мою сестру против ее воли. Неужели ты действительно думаешь, что она будет благодарна за подобное отношение? Полагаешь ли, что Эйнис не станет сопротивляться?
Сапфир в левой глазнице сверкнул, и принц, самодовольно улыбнувшись, поведал:
— Больше не станет. Эйнис уже принадлежит мне.
Люцерис, теряя контроль, выплюнул:
— Не смей говорить ничего подобного о моей сестре и даже не думай произносить ее имени вслух!
— Ее имя — сладостная музыка для моих ушей, — медленно протянул Эймонд, блаженно прикрывая глаз, — и я буду повторять его вновь и вновь, зная, что ты, бастард, от этого страдаешь.
Наследник Дрифтмарка, сделав несколько неуверенных шагов вперед, тихо начал:
— Ненависть на твоем лице душит меня, хоть и руки далеко. Я причина той боли, что рвется наружу, и мне жаль. Но повернуть назад нельзя. Думай обо мне все, что заблагорассудиться, только лишь прошу, — воззвал к разуму дяди Люк, — не трогай мою сестру. Она безгрешна. Если Эйнис дорога тебе, — упрашивал он, — то ты поступишь так, как лучше для нее самой. Отпусти.
Эймонд, оторопев, чуть приоткрыл рот. Неприятная правда резала глубже валирийской стали. В следующую же секунду замешательство на лице его исчезло, и громкий надрывный смех пронесся по Круглому чертогу.
— Ты даже глупее, чем мне представлялось, — сухо откликнулся принц, — если уверовал, что я хоть что-то чувствую по отношению к этой... девчонке.
Люк, не поддаваясь уловке белокурого, прищурился. Разглядев открытую брешь в броне дяди, юноша понял, на что следовало давить.
— Скажи, — напористо продолжал племянник, — а она уже пыталась сбежать от тебя?
Эймонд замер, и дыхание его участилось. Ноздри, бешено раздуваясь, пропускали в легкие сырой воздух.
— Можешь не отвечать, — опередил его с ответом младший родич, — уже вижу, что пыталась. Мне все равно какие мерзкие и гнусные помыслы движут тобой по отношению к Эйнис, но она никогда не будет твоей, — сурово заключил кареглазый, — слышишь?
Белокурый, что свирепел на глазах, достал из ножен кинжал.
— Хватит, — раздался отрывистый хрип, — твое время вышло.
Сделав выпад вперед, наездник Вхагар тяжелой поступью направился к родственнику, прорычав:
— Отдай мне свой глаз!
Люцерис, наскоро вынимая меч, приготовился защищаться.
— Не здесь! — рявкнул Боррос.
— Я заберу его! — не обращая внимания на слова лорда, Эймонд стремительно сокращал расстояние.
— Не в моем чертоге! — обрушился полный гнева крик Баратеона.
Одноглазый, готовый разорвать Люка на части, застыл на полпути.
— Мальчик прибыл как посланник, — причитал Штормовой владыка, — и я не собираюсь становиться свидетелем кровавой мести в стенах собственного замка. Проводите принца Люцериса к его дракону, — грозно обратился мужчина к страже, — живо!
Четверо мужей, выполняя приказ, направились прочь, и принц Люцерис, наскоро вернув оружие в ножны, последовал за ними.
Гнев Эймонда, управляя им, вторил:
— И Вы позволите ему так просто улететь?
— Я — да. Мне больше нечего ему сказать, — успокоившись, поднялся со своего седалища лорд. — А Вы, мой принц, как знаете. Я не волен указывать Вам вне стен моей обители.
Сладость возмездия дурманила, и младший сын покойного короля, наскоро простившись с Борросом, ринулся прочь из Круглого чертога.
Бурный ливень, обрушиваясь с небес непрерывным потоком, заливал мелкую щебенку, а угрожающая чернь облаков вбирала в себя россыпь ярких вспышек. Люцерис, показавшись из-за массивных дверей, бросился к беспокойному Арраксу. Тот, истошно вопя, чуял его всеобъемлющий страх. Смятение, заполнившее каждую клетку молодого тела, отчаянно противилось уходить. Практически на бегу принц ухватился за мокрый гребень и, успокаивая дракона, погладил того по серой шее. Насквозь вымокшие кудри пластом прилипли к коже, и юноша наспех зачесал их назад.
Взглянув зверю в глаза, темноволосый сосредоточенно воскликнул:
— Rȳbās se umbās, Arrax! Likirī, ñuhus taobus.
Схватившись за сырое седло, Люк взобрался на змея и сразу же натянул поводья.
— Sōvēs! — последовал громкий приказ.
Арракс, оттолкнувшись от земли, без промедлений метнулся ввысь. Размахивая небольшими крыльями изо всех сил, дракон еле пробивался сквозь немилостивые ветры. Разразившаяся буря неустанно преследовала путников, посылая им вслед лихой вихрь. Бессчетные раскаты, грохочущие то тут, то там, наполняли душу принца безмерной тревогой. Томительные секунды, приближающие затаившуюся опасность, сменялись мгновениями, и те превращались в минуты. Чернильное небо разверзла мощная вспышка, но тут же, потускнев, исчезла. Люцерис озирался по сторонам и, не найдя никаких признаков чужого присутствия, обрел уверенность. Разделяя чувство наездника, зверь, аккуратно обводя очередное грозовое облако, успокоился. Вдруг он издал дикий вопль, и Веларион в страхе осмотрелся. Но, оглянувшись назад, юноша застал лишь безмолвную пустоту. Исполинское нечто, нависая сверху, пронеслось над его головой, и принц резко задрал мягкий подбородок.
Гигантская когтистая лапа возникла перед очами, и приемник Морского змея сбивчиво прокричал:
— Ilagon!
Вхагар, сжимая пустоту, понуро заревела. Ее наездник держался стойко и, не выказывая ни толики беспокойства, улыбался. Заливистый смех дяди достиг племянника.
— Все будет так, как я хочу! — бросил вдогонку улетающему родственнику одноглазый.
Люцерис, заприметив отвесные скалы неподалеку, направился прямо к ним. Метнув тонким хвостом перед самым носом Вхагар, Арракс исчез за серыми валунами. Его тельце, лавируя меж молчаливыми истуканами, нельзя было достать. Эймонд, в бешенстве сжимая поводья крепче, замедлился. Мокрые волосы, облепившие ходившие под кожей желваки, его вовсе не волновали. Горящий гневом глаз злобно рыскал между темных камней.
— Сделаем все быстро, — рявкнул он в пустоту, — и я отпущу тебя...
Слова, что разлетались по воздуху, затихали, и ответа не последовало. Лишь громкий стук капель заполнил слух Таргариена.
— Daor, Arrax! — резко раздалось сверху.
Маленький дракон, извергнув из пасти оранжевое пламя в морду завоевательницы, улетел прочь под возгласы собственного укротителя. Встрепенувшись, Вхагар отчаянно завыла и бросилась вдогонку.
Эймонд, грубо натянув поводья, загорланил:
— Vhagar, daor! Dohaeris!
Драконица, никак не реагируя, рассекала огромными крыльями соленый воздух.
Неся юного принца, Арракс, что накренился вправо, прорвался сквозь туманное полотно, и резкая ясность на мгновение ослепила обоих. Темноволосый неосознанно сморщился и прикрыл рукой глаза от синеющей небесной лазури. Пугающая неизвестность испарилась, и молочные облака воссияли над головой. Отдышавшись, Веларион наскоро осмотрелся. На последнем издыхании солнце приветствовало путников.
— Mirre sȳz issa, sōvēs naejot, — заверил дракона наездник, похлопав того по спине.
На миг прикрывая очи, темноволосый задумался, и теплая улыбка осветила его лицо от мимолетной думы.
«Лик ее меня спасет».
Легкость, расцветая внутри, вытеснила всякий страх. Вдруг густое облако неподалеку разрезало надвое, и из тишины небосвода показалась Вхагар. Гигантская челюсть намертво сжалась на небольшом змее, и он, не успев издать и писка, пал. Драконица победно заревела, остервенело поворачивая голову.
— Daor, Vhagar, daor! — надрывно простонал Эймонд.
Таргариен в неверии таращился вниз, где по пропитанному смертью воздуху разлетались ошметки разорванных в клочья тел. Кровавое месиво кубарем свалилось в леденящие владения Сардиньего короля. Воды залива Разбитых кораблей поглотили останки принца и его дракона, вдребезги разбившихся о клокочущие волны.
Топот тяжелых сапог раздавался в безмолвии одинокого коридора, и пламя железных факелов колебалось от проскальзывающего мимо силуэта. Тяжелое дыхание, отрывистое и неравномерное, нарушало тихую умиротворенность. Юноша, практически задыхаясь, несся по Красному замку. Чересчур бледное лицо лишилось всяких эмоций, и лишь в пурпурном оке застыла неутихающая агония. Все еще трезвоня в ушах, оглушительный рев Вхагар спутывал мысли. Эймонд, еле ощущая собственные ноги, следовал к покоям. Стража, что таращилась на приближающегося господина, взволнованно изучала его взглядом.
— Мой принц, — испуганно обратился к нему гвардеец, — с Вами все хорошо?
— С дороги... — еле шевеля губами произнес он.
Растолкав мужчин в разные стороны, белокурый облокотился о холодную дверь и резким ударом кулака заколотил по ее поверхности.
— Кто там? — еле расслышал он настороженный голос Эйнис. — Кто пришел?
Таргариен приоткрыл рот, но ни единый звук не соскользнул с сухих губ. Ком, что стоял посередине горла, не позволял говорить. Связки, словно налившись свинцом, не слушались, и юноша лишь смог издать судорожный выдох. Растерянно озираясь на ничего не понимающую стражу, он двинулся прочь от покоев нареченной.
Капли медленно стекали по жемчужным волосам и, соприкасаясь с каменным полом, разбивались вдребезги. Морок, обволакивающий сознание, накатывал лишь сильнее, а оцепенение пронизывало безвольное тело. Младший брат короля беспомощно позволял его власти распоряжаться собой. Намертво вцепившись в семейный гобелен, юноша неотрывно буравил черную ткань глубиной фиалкового глаза. Путы разума не давали покоя, захватывая все новые уголки памяти, и принц, сидя на тахте, не обращал никакого внимания на собравшихся. Истеричный крик Алисенты, метавшейся из стороны в сторону, наполнял покои, пока гнев ее отца-десницы без устали хлестко ударялся о тело Эймонда. Хелейна, расположившись в самом дальнем кресле, была как всегда молчалива и, прикрывая рот бледной ладонью, тихо плакала. Лишь Эйгон, подпирая острый подбородок рукой, с нескрываемым наслаждением наблюдал за всеобщей паникой.
— О чем ты только думал, глупый мальчишка? — вопила вдовствующая королева, глядя на отрешенного сына.
Сложив руки в молитве, побледневшая женщина судорожно воскликнула:
— Матерь, прошу, сохрани всех нас!
Новый правитель, приблизившись к безмолвному, прошептал тому на ухо:
— Я впечатлен. Так держать, братец.
Женщина, все же расслышав изречение старшего сына, моментально подлетела к нему. Зеленые глаза горели отвращением, а тонкие пальцы тряслись.
— Что Вы только что сказали? — бушевала она.
— Ваш сын убил ублюдка самозванки. Разве это не повод для гордости? — как ни в чем не бывало ответил он, поправляя волосы.
Хайтауэр на мгновение окаменела, но в следующую же секунду залепила королю звонкую пощечину. Эйгон, ухватившись за пылающую кожу, посмотрел на матушку исподлобья, и она боязливо содрогнулась.
— Еще раз коснетесь меня, и я не посмотрю, что Вы — моя мать, — прошипел юноша.
Она, опомнившись, быстро опустила глаза. Король, отдышавшись, окинул всех строгим взглядом.
— Мой брат самоотверженно защищал мою честь, и я этого никогда не забуду. Он — истинный герой уходящего дня, — объявил Эйгон. — Я желаю устроить пир, дабы увековечить его подвиг.
— Не сомневаюсь в героизме своего внука, но повод крайне неподходящий, Ваша светлость, — мягко заметил десница.
Молодой дракон, тяжело вздохнув, сел в кресло и потер правый глаз пальцем.
— Почему вы все ведете себя так, словно не знали, что этот день настанет? Я оказал шлюхе с Драконьего камня милость, а она плюнула мне в лицо и прислала сей позорный ответ. Это оскорбление для моей семьи! — гневно подытожил он. — Эймонд лишь воплотил в жизнь то, что однажды пришлось бы сделать все равно. На Вашем месте, дорогой дедушка, я осыпал бы его благодарностями, ведь на одну проблему у нас стало меньше.
Принц, еле подняв голову, наконец слабо произнес:
— Ответ? Что она написала?
Эйгон брезгливо достал из-за пазухи сверток и передал его брату. Тот, цепляясь пальцами за шероховатую поверхность, стал вчитываться в каждое слово.
Как старшее дитя покойного короля Визериса I, Рейнира Таргариен, согласно неизменной и незыблемой его воле, приняла корону отца и пращура своего, короля Джейхейриса I. Помазанная на Драконьем камне средь верных клятве и государству подданных, именуемая ныне Первой своего имени, королевой андалов, ройнаров и Первых людей, владычицей Семи Королевств и защитницей государства, законная преемница Железного трона предоставляет своим родичам щедрую возможность.
Младший брат Ее светлости, принц Эйгон, как и брат Эймонд с милой сестрой Хелейной должны немедля явиться на Драконий камень, где перед ликом блюстителей воли усопшего короля они опустятся на колени и присягнут в бесконечной верности истинной наследнице. Единственная ее дочь, принцесса Эйнис, против собственной воли удерживаемая в Красном замке, в целости и сохранности прибудет вместе с ними, дабы возвратиться к своей семье. Единокровные братья и дражайшая сестра должны будут принести свои глубочайшие извинения за причиненную боль от вопиющей и непомерной дерзости.
При исполнении выставленных условий прощение не заставит себя ждать, и королева обязуется сохранить все до единой привилегии сводных братьев своих, сестры и детей ее. Те, кто отравил умы родичей Ее величества гнусным ядом своим, кто поставил собственные интересы выше данных клятв и долга перед государством, поплатятся сполна. Да обрушится на предателей Ее милости священная кара.
Великий мейстер Герардис
Эймонд, дочитав содержимое, разжал пальцы, и письмо плавно приземлилась пред его ногами.
— Что теперь будет с моей племянницей? — взяв себя в руки, поинтересовался он.
— Поскольку мать твоей нареченной не подчинилась воле законного короля, то брак с Эйнис более не выгоден, — сухо подметил Отто. — Несмотря на сей неутешительный факт, она все еще нужна нам. Пусть и без мирного союза, но девушка представляет собой огромную ценность. Принцесса в нашей власти, и мы можем диктовать свои условия.
— Думаете ее отец не пожертвует одной из трех дочерей ради собственных амбиций? — отозвалась Алисента. — Лишь зря потратим время, пытаясь торговаться с этим бесчестным человеком. От девчонки следует избавиться.
Десница поправил меховую мантию и присел на тахту рядом с беспокойной женщиной, чуть приобнимая.
— Деймон может и не поскупиться подобным решением, — озадаченно добавил мужчина, — но последнее слово, к счастью, остается за принцессой Рейнирой. Она женщина, и ее материнское сердце не позволит ей потерять еще одного ребенка.
Эймонд прерывисто вздохнул и закрыл дрожащими руками лицо.
