* * *
Он летел. Или бежал по облакам, понять было трудно, ведь своих ног он не видел. Под ним, в тысячах ярдов была огромная степь, какой не могло быть в Вестеросе. По ней голубыми сверкающими венами текли реки, а впереди, очень далеко, были видны огромные горы — они вонзались в облака и выше, выше, будто пытались достать до синевы неба. Он вновь посмотрел вниз. Тысячи лошадей сорвались с места. Он кинулся за ними, сложив крылья — у него были крылья! — и распахнул их лишь в нескольких ярдах над землей. Он схватил одну из отставших, охромевших лошадей и проглотил двумя кусками. Он начал подниматься вертикально вверх, распахнув крылья. Они были такими сильными. Он был сильным. В животе скрутилось что-то похожее на страх и восторг одновременно. Джон свалился с койки. Они плыли уже несколько дней. У него уже болели щеки и грудь от постоянной игры на флейте. Леди Линесса звала его даже чаще, чем мужа. А сир Джорах сказал повиноваться ее приказам, как если бы они были его. Джону нравилось играть на флейте или разговаривать с ней, но это отнимало время которое он должен уделить тренировкам. Из тех немногих часов, которые сир Джорах провел, тренируя его, Джон понял один урок, самый простой и самый важный: на палубе, где есть хоть небольшая качка — а она есть всегда — сражаться намного сложнее. Половина его акробатических уловок и прыжков потеряли весь смысл. Вот как ему стоять на руках, когда под ним качается земля? — Ты дерешься как южанин, — сказал ему рыцарь, — что еще хуже, ты дерешься как одиночка. В строю ты так размахивать ногами не сможешь. И, раз уж ты мечтаешь биться с одичалыми, драться тоже надо будет иначе. Что ты будешь делать на льду или по колено в снегу? Сир Джорах вскоре прекратил его обучать — ведь это единственное время, когда Джон точно не с леди Линессой. Зато Джорах дал ему сколько-нибудь равного партнера — Лиру Мормонт, которая мечтала взглянуть на южный турнир. Даже Джону опостылели ее фантазии. Они сражались на мечах, булавах и копьях. Лира, хоть и была на четыре года старше, уставала быстрее, даже если Джорах приказывал Джону драться без щита или одной рукой или на отрывать ног от палубы. Джон выигрывал лишь немногим больше чем проигрывал — У Лиры было гораздо больше опыта на кораблях. Однако в конце, когда она, взмокшая и задыхающаяся, уходила в каюту, Джон оставался. Несмотря на слова сира Джораха, Джон пытался приспособить свой стиль боя к качке и хоть сколько-нибудь тяжелой броне. Еще он пытался овладеть кистенем, но это оружие точно ему не подходило. Противостоять сопернику с кистенем — легко, а взяться самому — лишь необычный способ убиться. Даже с топором у Джона выходило лучше. Утром, едва всходило солнце, он вытаскивал на палубу сонную Лиру Мормонт и бился с ней, пока не приходило время завтрака. После он развлекал леди Линессу — когда ей надоедала музыка, они просто говорили, или же Джон развлекал ее акробатическими трюками, которым качка не мешала. Обедал он либо с леди Линессой, либо с Лирой — они терпеть друг друга не могли, будто это им по десять, а не ему. Вечером он снова тренировался, либо с сиром Джорахом, либо в одиночестве. И, лишь после того, как солнце село, он вытаскивал на палубу броню. Каждую ночь он чистил доспехи — его и свои, затем полировал клинок, подаренный отцом. И играл на флейте в свое удовольствие. Ночью было тихо. Иногда он вовсе не возвращался и засыпал, смотря на звезды. Это была одна из таких ночей; его разбудили солнечные лучи. Протерев глаза, чтобы проснуться, он бросил взгляд на берег. До этого дня скалы сменялись песком, галькой и чахлыми кустами, тянувшееся к морю, изредка лесом. Сейчас он видел над собой Утес Кастерли. Боги, каким же он был огромным! Через десяток вдохов их корабль нарыло тенью Утеса. Он был похож на спящего гиганта. Джон видел лорда Утеса, Тайвина Ланнистера, на советах во время штурма Пайка. Было очень легко понять, кто там главный. Просто посчитать на кого больше смотрят. На его отца смотрели многие — все представители Долины и Севера, и Речных земель, кроме Хостера Талли. И на него смотрел король. Еще один человек смотрел на Станниса Баратеона. Все остальные разве что в рот не заглядывали Хранителю Запада. Утес был подстать ему, огромный и могучий, стоящий выше всех замков Вестероса. Винтерфелл тоже подходил отцу — непреступный и холодный снаружи, но теплый внутри. Но почему они так близко? — Это Хайгарден! — восхищенно воскликнула Лира, указывая на город к которому они плыли. — Нет, — мрачно ответил Джон, — это Ланниспорт. — Вечером встретимся у выезда из города, на Морской дороге. Дальше будем добираться по суше, — объявил сир Джорах, едва все сошли с корабля. Лира не могла не ответить: — Так и говори, кузен — твоя жена устала от компании северян. Едва Лира договорила, как Джорах схватил ее за ухо. — Ты можешь не любить Линессу, здесь тебе никто не указ, но ты будешь проявлять уважение ко мне, как к лорду Медвежьего острова и к ней, как к моей жене. Они могли бы добраться с повозками — Джон встретил не меньше трех готовых подкинуть их хоть до дорна, если рыцарь будет защищать их от дорожных бандитов — а те непременно появятся, стоит только повозке въехать на земли Простора. Но Джон искал не повозки. Он плохо помнил этот город — в основном только подобие дворца, где они жили во время большого турнира в честь победы над Пайком. Там жил кое-кто, с кем Джон хотел бы увидеться. Вот только в этот раз никто его не пустил. Не потому что он бастард — бастардов туда иногда впускали, если те были убедительны, Джон хорошо это помнил. Не потому, что он северянин, или вооружен, или пахнет солью. Старж не пускал его просто потому что мог это сделать. Они смотрели друг другу в глаза уже почти сотню вдохов, когда мимо них прошли два подростка, мальчик и девочка. У Джона была хорошая память на лица и гербы. И неплохая на имена. — Энна! — крикнул он и увидел помрачневшее лицо стража, — Дован! Они обернулись и абсолютно одинаково наклонили голову к плечу — прямо как сам Джон с Арьей. — Джон? — полуутвердительно произнесла Энна, в то время как Дован что-то яростно шептал стражнику. — Он не зайдет внутрь. — отчеканил страж. — Ну па-ап, — заклянчила Энна. Жаль, у Джона никогда не будет подобного разговора с отцом. — Нет, — повторил стражник. Джону надоело: — Просто позовите Сару сюда, — обратился он к детям, а потом бросил взгляд на стража, — Сару Хилл. Энна и Дован убежали, так ничего и не сказав. — Нет, — опять повторил стражник. Джон задумался. Можно было бы поверить в то, что стражник просто показывает власть, как однажды сделал Грейджой. Но почему тогда Энна и Дован убежали. — Сары здесь нет, верно? Стражник молчал. Сара приходилась Энне и Довану старшей сестрой. Единоутробной. Сара не была его дочерью, как Джон не был сыном леди Кейтлин. — Что с ней? На это стражник соблаговолил ответить. — Серая хворь. Джона будто ударили в грудь. Он посмотрел на стражника новым взглядом. Он сделал то же, что просила сделать Джона леди Кейтлин? Или ее заперли в комнате, как его когда-то? Он вспомнил, как сам обнаружил заразу. У Сары ведь не было ран. Она должна была увидеть признаки раньше, и она не стала бы их прятать. Джон сделал полшага назад и сбросил со спины меч, ловко вытянул его из падающих ножн. Сара была хорошей. Она была как он. В каком-то смысле она была к нему ближе, чем Санса, его сводная сестра. Джон вспомнил все. Как Сара иногда хромала, как прятала синяки или просила Джона сменить ей повязку на ране от торчащего гвоздя. Как она сама меняла Джону повязку. — Вы ведь не лечили ее. Даже не пытались. И это был не вопрос. Стражник попытался вытянуть меч, но Джон быстро ударил плашмя по рукояти. И по пальцам. Он слышал хруст, но мужчина не издал ни звука. Успей этот... страж вытащить меч, Джон бы и трех вздоров не протянул. Но сейчас уже поздно — острие меча Джона упиралось ему между ключиц. — Где она? — Сукин ты сын! — прорычал стражник, — Я купил ей небольшой домик за городом. У южных ворот, подальше от моих детей. Ну, это больше, чем леди Кейтлин сделала для Джона. Больше Джону ничего не было нужно. Он успел сделать шаг, как его окликнули. — Мы бы обнаружили болезнь раньше, но эта дура прятала руки до последнего. — Это не она прятала свои руки, — Джон почти шептал, но его голос был наполнен ледяной яростью, — Это ты свои распускал. На ходу вкладывая меч в ножны и закидывая их за спину, Джон побежал. Винить этого безымянного стражника было легко. Вот только виноват-то был не он. Сара меняла повязку Джону. Он тогда слишком пристально смотрел на ее лицо и не заметил, что эта рана отличается от других. А ты умеешь целоваться? В Винтерфелле он ни разу о ней не вспоминал. Мудак. Выходит, он ее убил? Джон остановился возле дома, которого сторонились все в округе. Едва ли это можно назвать домом — там даже очага нет. Просто шалаш, но из бревен. Джон постучал в дверь. Ответа не было. Он был слишком взволнован, чтобы ждать. Он обнаружил Сару, тыкавшую себя иголкой в пальцы. Такие же, как были у него. Она сидела на кровати, ее слезы падали на простынь. Она подняла глаза. — Кто здесь? — Джон едва мог разобрать ее слова. Он промолчал. Ему было стыдно говорить. Ему было стыдно жить. Сара повернулась к нему и Джон увидел ее лицо. Нос был свернут в сторону, а скула... левая скула была вмята внутрь. — Ты призрак, — сказала она надломленным, свистящим шепотом, — я не боюсь призраков. Джон сделал шаг вперед. — Это я, Сара. Я не призрак. — Джон? — она уставилась на него, словно он был богом. Улыбнулась. У нее не было половины зубов. Надо было вскрыть тому стражнику горло. — Отойди от меня! — вдруг рявкнула она, — у меня хворь, ты заразишься. Джон хотел заплакать, но не смог. И не имел на это права. Что бы сделал отец? Джон знал ответ на этот вопрос. Это было таким же неизменным знанием, как синева неба и зелень травы. Джон и сам являлся ответом на этот вопрос. Джон снял перчатку. В доме было мало света, но шрамы все равно были видны. Он даже удивился, потому что эти шрамы стали ровнее. Джон протянул руку Саре. Я тоже болел. Это моя вина. Ты не одна. — Пойдем со мной. Она послушно взяла его за руку и вышла из дома, держась за него. В сотне ярдов, на дороге, его ждали сир Джорах, его жена, Лира и несколько слуг. Джон снял вторую перчатку и отдал Саре. Она все еще была выше, но ладони у них были почти одинаковые. Джон подбежал к ним, таща за собой Сару. Забрал поводья у Лиры, запрыгнул в седло и втянул Сару к себе. — Простите меня, сир, но мы поскачем вперед вас. Джон взглянут на собственную длинную тень. Ударил лошадь пятками, и та с места пошла рысью. Они молча ехали уже два часа. Джону не нравилось это молчание. Раньше они держались за руки и все время что-то обсуждали. Куда мы скачем, Джон? — спросила Сара, — В Старомест? — Нет. — Это я заразила тебя хворью? Мне жаль, Джон. Мне так жаль. Сара сжалась в комок, сидя перед ним. Ее спина задрожала от рыданий. — Нет, — его ответы напомнили того стражника, — это мне жаль, Сара. Это я тебя заразил. Дорога вилась вдоль побережья. Посчитав в уме размеры Западных земель Джон понял, что столько они не доскачут до Хайгардена и за десять дней. Спустя несколько часов Джон остановился у постоялого двора. Выходит, они проскакали около двадцати миль — во время войны какой-то крестьянин рассказал ему, что никто не строит Постоялые дворы рядом с городом. Либо в нем, либо на расстоянии дневного перехода. Это было умно. И полезно. Сир Джорах позволял Джону носить с собой небольшую сумму — одного дракона и кучку серебра и меди. Примерно два дракона. Джон легко соскочил с лошади и помог Саре спуститься. К ним уже подбежал конюшонок, окинул взглядом Джона и Сару. К счастью, снаружи от таверны света пости не было. Войдя, Джон широким — но не быстрым — шагом направился к хозяину. — Одна комната. С очагом. Ужин, если сейчас еще что-то осталось, и завтрак завтра. И лошадь. И побольше дров. Не слушая цену, Джон вложил трех оленей в руку хозяину. — Вам наверх и направо, молодой господин. Видимо, внешность Старка делала его старше, чем он есть? Джон выкинул эту мысль из головы. Он уселся на кровать. Взглянул на свои руки. Они тряслись. Левую он сбруей растер до крови. Джон поднял взгляд на Сару. Она стояла перед ним в раскрытым ртом, а уголки ее губ изгибались в неуверенной улыбке. Выглядело так, будто она не понимала, что должна испытывать. У Джона тоже такое было. Один раз. В тот раз он едва не сжег себе руку. Зашли двое слуг, один нес охапку дров, другой — остывший ужин. — Принесите еще дров, — Джон дал каждому по медяку. Он снова повернулся к Саре и снова не знал, что сказать. — Ты снова не заразишься, если я тебя коснусь? — Не заражусь. — твердо сказал Джон. И Сара кинулась к нему, обхватила его руками, что он даже назад заваливаться начал. Когда они впервые поцеловались, она сказала почти тоже самое. — Сара. — Она отстранилась, чтобы взглянуть на него, — серую хворь можно излечить. Такие случаи были в Цитадели, но только с детьми. Никого старше шести лет не смогли вылечить. Кроме меня. — Как тебя вылечили? У меня и денег то нет. И семьи теперь тоже. Джон покачал головой. — Теперь у тебя есть я.* * *
Если Давос Сиворт когда-то и видел турнир, то с тех пор он все позабыл. Дейл же выглядел так, будто создан для подобного. Высокий, с рыжеволосый, как его бабка, мать Давоса, с гербом на груди, в новых сапогах и на боевом коне. Дейл выглядел настоящим наследником дома. Давос же выглядел скорее слугой, чем главой дома. Дейл был хорошим наездником и фехтовальщиком — принц Станнис лично следил за его обучением — но вот турнирному бою он обучен был плохо. Станнис не слишком одобрял турниры, но запретить Дейлу участвовать не мог. — Эй ты! Эй! Давос обернулся — кого это так громко звали. Оказалось, его. Он едва успел поймать полетевший в него меч в ножнах. — Отполируй его, чтобы я мог как в зеркало смотреть, — мужчина с покрутил в пальцах серебренного оленя. Давос хотел просто вернуть меч и объяснить другому рыцарю, что тот обознался. Он не был гордым человеком, его легко можно было спутать с челядью, ведь он и был челядью, Давосом из Блошиного конца. Дейл челядью не был. Он был оруженосцем, обучался в замке, знал письменность и счет. И Дейл был гордым. — Извинитесь перед моим отцом, сир. Сейчас же. Он помазанный рыцарь, герой осады Штормового Предела и ближайший из вассалов принца Станниса Баратеона, лорда Драконьего Камня и мастера над кораблями. Он подъехал к рыцарю — между ним и головой лошади было меньше фута. Едва взглянув на этого рыцаря, Давос понял, что ничем хорошим это не закончится. Рыцарь ничего не сказал. Даже не сдвинулся с места. Конь под Дейлом вдруг отступил назад и взъярился. — Мое имя Тигетт Ланнистер. Вот мои извинения, — золотой дракон ударил Дейла в лоб и упал на землю. Дейн потянулся к мечу, но Давос оказался быстрее. Он спрыгнул с лошади, едва не упав, и подобрал монету. — Вы прощены, сир. Давос сжал мешочек с костями на шее и не отпускал, пока они не отъехали достаточно далеко. Следовало учить Дейла смирению, а не фехтованию. Смирение продлевает жизнь человека, фехтование же, иногда, сильно ее укорачивает. Следующая встреча была куда как приятнее — так ему сначала представлялось. Джон Сноу почти не изменился. Прибавил в росте, его плечи стали чуть шире, но, он при этом похудел. Он шел под руку с какой-то девочкой, ее волосы, блестя на солнце, казались золотыми. Картина выглядела счастливой. Но лицо Джона Сноу было таким же, каким было на Пайке. Будто он ждет, когда мир нападет на него. За спиной все так же висел меч, а на поясе — кинжал. И, конечно, кольчуга. Не будь железо таким тяжелым, и Джон бы и плавал в кольчуге. Они были позади Сивортов и Давос дернул за сбрую, останавливая лошадь. В отличие от Дейла, у которого был боевой конь, крупный и крепкий, себе Давос нашел кобылку, небольшую и немного худощавую — как он сам — зато выносливую и послушную. Джон Сноу прошел мимо них, безразлично скользнул взглядом по их лицам. Но Давос видел, как сжалась его правая рука и напряглись плечи, а потом опустились вместе с выдохом. А вот девочка... ее ноги дрожали, и лишь вцепившись в руку Джона, она могла идти. — Джон? Джон Сноу? Мальчик замер на мгновенье, а потом как будто перетек с одного места на другое и встал прямо перед лошадью Давоса. Девочка осталась стоять, слегка покачиваясь. — Сир, — взгляд мальчика оставался безразличным, а спина стала прямой, как копье. Сиворт снова спустился в коня и взял того за уздцы. — Я думаю, юной леди стоит продолжить путь верхом. Разве у тебя не должно быть коня? Джон несколько вдохов выглядел растерянным, будто нырнул в воду у Пайка, а вынырнул у Тарта. Джон опустил голову и взглянул на Давоса исподлобья. — Загнал до смерти. — До турнира еще два дня, — аккуратно заметил Давос. — Мне не до турниров. Он сказал точь-в-точь как говорил когда-то принц Станнис. Есть тысяча способов солгать, и лишь один сказать правду. — И что ты здесь ищешь? Джон ответил немедленно: — Мейстера. Давос помог усадить Сару на его лошадь, протянул ей поводья и лишь тогда заметил ее руки. Они были обожжены, кожа с них слезла почти целиком, кое где было видно белую кость, а где-то черную, обугленную плоть. — Нужен мейстер, — высоким голосом проговорил Джон, — я сам не справлюсь. До Хайгардена осталось не больше сотни вдохов езды. Джон взял поводья и побежал, а девочка завалилась вперед, прижавшись лицом к лошадиной холке. — Отец! — лишь тогда Давос вспомнил о сыне, — Объяснишь? Давос бежал — он мог легко поддерживая скорость ребенка. Дейл скакал рядом. — Я слышал то же, что и ты, — а вот говорить во время бега было трудно. — Кто этот мальчик? — Бастард Хранителя Севера. Давос уже видел Хайгарден, как и Дейл, а у Джона были дела поважнее, потому при виде замка никто на охал. Хотя охать было от чего. Белоснежные стены, причудливая, будто воздушная архитектура, и запах сотни цветов... Этот город, этот замок — они меньше всего походили на Королевскую Гавань. А вот стража была самой обычной. — Кто такие? Покуда турнир, не велено пускать. — Нам нужен мейстер, — свирепо прорычал Джон. Стражник попытался схватить его за шкирку, но Джон сделал быстрый, плавный шаг вперед, и рука прошла над его плечом. — Сир Давос Сиворт, — он протянул руку, — к вашим услугам, достопочтенный страж. А это мой сын, Дейл, он намерен участвовать в турнире. Стражник перевел взгляд на Дейла — он был единственным, кто прилично выглядел. — Это правда? — Слова моего отца недостаточно? Его посвятил в рыцари сам принц Станнис Баратеон. Страж отошел в сторону, пропуская их. — Неужели все они такие тупые? — процедил Джон, делая широкие шаги, — где здесь мейстер? Он сам снял девочку с седла и аккуратно поставил на ноги — а она была выше него. Джон держал ее за плечо и вел к дверям замка. — И куда ты, позволь узнать, тащишь эту замарашку? Джон резко повернул голову на голос. Полный, с зачесанными назад волосами. Наверное, это был здешний стюард. — Я сын Хранителя Севера, лорда Эддарда Старка, — низким, яростным голосом проговорил Джон, — И мне нужен долбанный мейстер. Проклятье, ярость этого мальчика смогла напугать даже лошадей вокруг, хотя он и не кричал. Мужчина побелел и лично повел их в замок. Но это был не стюард. Давос остался во дворе вместе с сыном. — Кто это такой? — снова спросил Дейл, — откуда он тебя знает? И что с ним не так? — С Пайка, — рассеяно ответил Давос, — и я уже сказал тебе, кто он такой. Вскоре Джон вышел из замка. Он пошатывался и пытался сдернуть перчатку. Сдернул. Посмотрел на свою левую ладонь. С нее капала кровь. Едва сойдя с лестницы, он сел — скорее упал — на землю. Давос подошел к нему. — А теперь расскажи, что случилось, мальчик. Вместо ответа Джон стянул правую перчатку. — Серая хворь боится огня, — прошептал он, — серая хворь боится огня. Давос посмотрел на его руку. Он видел достаточно ожогов — и такие ожоги случайно не получают. Он выглядел так, будто сунул руку в кипящее масло, даже хуже. Обугленные руки девочки. Ожог на руке Джона. Серая хворь боится огня. О Боги. На следующий день начался турнир. Прибывшие рыцари бросали вызов защитникам, и, если побеждали, сами становились защитниками — если же они проигрывали, могли вновь сразиться, но лишь с другими защитниками, за другое место в их рядах. Таким образом у рыцарей было по семь шансов стать защитником. Семеро оставшихся бились друг с другом, разными парами, пока не оставался единственный чемпион. Первыми защитниками были семь настоящих, прославленных и доблестных рыцарей. Даже Давос мог назвать их имена. Барристан Смелый, лорд-командующий Королевкой гвардии, в сверкающих посеребренных доспехах и белом плаще. Бейлор Белозубый, наследник Староместа, на его гербе был так знакомый Давосу маяк. Гарлан Галантный, старший брат Маргери Тиррел и второй сын лорда Мейса. Грегор Клиган, Скачущая Гора, самый большой человек в Семи Королевствах. Затем шли принц Ренли Баратеон, владыка Штормового Предела и Лин Корбрей, первый меч Долины. А последним... Последним защитником был король. Он вновь облачился в свой темный доспех с рогами и коронованным оленем на груди. Как и в бою, первыми на турнире выступали межевые и обедневшие рыцари. Выступал Дейл. Дейл был хорошим бойцом, но защитниками были титаны и легенды. Дейл бросил вызов Лину Корбрею. Наверное, где-то глубоко внутри у Давоса было желание отвести взгляд, но он неотрывно смотрел на наконечник копья сына. Пальцы судорожно сжали мешочек на груди. Время застыло. Копье ударило Корбрея в плечо, и тот выпал из седла. Дейл же сумел принять метнувшийся вверх удар на щит. Давос почувствовал такую гордость в тот момент. Его сын будет рыцарем, грамотным и благородным и умелым. Его сын уже такой. Но оруженосец вручил сиру Лину его меч, валирийская сталь блеснула на солнце, а Дейл все еще пытался слезть с лошади. Давос почувствовал панику, но трибуны взвыли, требуя боя. В тот момент Давос поклялся, что никогда больше не покажется на турнирах, если Дейл сейчас уцелеет. Не нужно было соглашаться и на этот... — Довольно! — на трибунах поднялся принц Станнис, — вы проиграли бой, сир Лин, а значит бой закончился. И ты не будешь калечить моих вассалов. Давос вновь убедился, как ему повезло с сюзереном. Дейл занял место защитника. И, конечно же, все последовавшие стали бросать вызов ему, сочтя его слабейшим. Третий претендент выбил его. Давос облегченно вздохнул — теперь до завтра нет причин волноваться. У выхода с трибун его ждал Джон Сноу. И его лицо не предвещало ничего хорошего. Дейн все еще пытался снять доспехи. Они поселились у одного из знакомых Давоса, и, пусть там повсюду были воробьи, теплая крыша и хорошая еда — больше, чем есть у половины Вестероса. Джон Сноу стоял перед ним, и на нем не было и следа той панической усталости, что были всего лишь день назад. — Помните, вы подарили мне фигурку всадника? У Давоса была хорошая память. — Ты просил что-нибудь для младшей сестры, которая любит драться и влипать в истории, и ненавидит благородные и возвышенные беседы. Это было буквально то, что Джон сказал ему тогда. — Ее сделали вы? Давос покачал головой — так искусно резать он не умел. — Как она у вас появилась? — Принц Станнис купил ее в Браавосе для дочери. Почему ты о ней спрашиваешь? Голос Джона вдруг приобрел рокочущие ноты: — Потому что от этой статуэтки заразились серой хворью два человека. Потому что я едва не передал ее своей сестре.* * *
Маргери было поручено встречать гостей. Часть из них решили встать лагерем у города, еще часть была слишком немытой, чтобы пускать их, но высоких лордов и ближайших вассалов было лучше поселить в гостевых покоях. Ей было всего десять, но она уже неплохо разбиралась в людях — благодаря бабушке Оленне. Кто-то был тщеславен и ей обязательно надо было поговорить о великих делах этого человека, кто-то стыдился, и ей стоило выбрать отдаленную тему самой, кто-то любил пошутить, но не умел это делать. Кто-то скорбел... То были те, кого бабушка называла маленькими людьми — независимо от их положения. Кроме маленьких людей были большие. Король был фигурой маленькой, а его брат, Станнис, наоборот — большой. Маргери легко нашла общий язык с обоими. Был лишь один человек, с которым Маргери не знала как себя везти. Она точно знала чего делать не стоит, но вот как ему понравиться... Загадка, которую вряд ли решили бы даже в Цитадели. А еще лорд Тайвин ее пугал. Так случилось и сейчас. Маргери замерла, смотря в его зеленые глаза. Как кролик перед змеей. — П-принять вас в Х-х-хайгардене большая честь для нас, милорд, — заикаясь, пролепетала она, — позвольте показать вам ваши... Небрежным жестом лорд Тайвин остановил поток слов. — Я остановлюсь там же, где и в прошлый раз. Маргери выдохнула — оказывается, она все это время не дышала — эти комнаты точно не были заняты. Едва она пришла в себя, как подошли новые гости — те, которых она не ждала, и не знала, стоит ли их впускать. Трех она знала. Сир Джорах Мормонт, герой штурма Пайка, посвященный в рыцари лично королем прямо на поле боя. Леди Линесса Хайтауэр, младшая дочь лорда Лейтона Хайтауэра. Джон Сноу, бастард Хранителя Севера, лорда Эддарда Старка. По словам бабушки именно он здесь был важным гостем, поскольку именно ему благоволил король. Когда-то, как бабушка рассказывала, король думал даже дать ему какой-нибудь замок и земель в придачу. И дал бы, но лорд Старк отказал. Хорошо, что здесь нет лорда Эддарда — он был едва ли не большей загадкой, чем Тайвин Ланнистер. И, видимо, эта черта передалась сыну. Когда они играли в Ланниспорте, Джон Сноу казался приветливым, но молчаливым. Бабушка уже тогда сказала, что он из тех, кто предпочитает размышления болтовне. Ну, она сказала немного иначе, но Маргери старалась не перенять от нее эту черту. Это было совсем непохоже на того Джона Сноу. Он вломился в замок с какой-то простолюдинкой и потребовал мейстера, да так, что ее отец сам кинулся за лекарем. Эта девочка пробыла у мейстера не меньше шести часов, а Джон Сноу просто куда-то исчез. Даже когда они прибыли как положено, Джон Сноу смотрел будто сквозь нее и нетерпеливо сжимал кулаки. И почему он в перчатках посреди лета? После первого дня турнир обещал стать более зрелищным — самые слабые и самые отчаянные. уже оказались бесповоротно выбиты. Вечером она нашла Джона Сноу в богороще, тот стоял на коленях перед чардревом. Она была в тридцати ярдах от него, когда он резко обернулся и посмотрел прямо на нее. Маргери и сама не поняла, почему она шла на цыпочках. Стоя рядом с чардревом он выглядел иначе. Он будто прибавил в росте. Наконец отмыл волосы. И по-прежнему был одет в кольчугу — спит он в ней, что ли? Маргери улыбнулась, сама не зная почему. Джон улыбкой не ответил. — Как там Сара? Когда можно ее навестить? Маргари на мгновенье запуталась — ведь никто не говорил, что ее нельзя видеть, она даже не спрашивала. Джону хватило этого замешательства, что бы все понять — он выбежал из богорощи в кабинет мейстера. Это ее злило. Она, что, недостаточно красива? Невежлива? Она была готова ко всему, к гневу, мольбам, благодарностям, но к равнодушию ее бабушка не подготовила. Никому и в голову не могло прийти, что кто-то может ее не замечать. Она знала более быстрый путь в кабинет мейстера, но перехватить бегущего длинной дорогой бастарда она не сумела. Маргери видела, как закрылась за ним дверь. Ощущая себя врединой, она заглянула в щель между дверью и косяком. Видно было почти все. Мейстер покачал головой. — Три пальца я спасти не смог, советую их отнять, чтобы избежать гангрены. Сказав это, мейстер вышел через заднюю дверь. — Куда ты отправишься? Голос Джона был полон печали, но не дрожал. — В Браавос. Мой отец там. Девочка выдавила из себя улыбку. Лицедейка из нее никакая. — Останься на турнир. Быть может, мы отправимся туда же. Джон хотел ее обнять, но Сара вскинулась, попав лбом в его подбородок. — Кому я здесь нужна? Кому я там нужна? Кому вообще я такая нужна? Джон взглянул на ее руки и Маргери проследила за взглядом. Два пальца на левой руке были просто костями, а на правой средний палец был красно-желтым. — Держать я ими смогу, но шить уже нет. Никогда. Мейстер сказал, что твой случай — чудо. Маргери резко втянула воздух. Его случай? Но Джон Сноу услышал это. Он распахнул дверь и посмотрел Маргери в глаза. — Никогда так больше не делай, — сказал он и зашел внутрь. Именно это она и не могла стерпеть. Будто она была просто досадной помехой. Никто так к ней не относился. Ее ругали. Ее хвалили. Но не было ни одного человека, который ее просто не замечал. Она не видела Джона Сноу весь следующий день. Даже когда его сюзерена, Джораха Мормонта, спешил ее старший брат, после чего Гарлана выбил Цареубийца. Она увидела его на следующий день. В общей схватке. К счастью для него, в этот раз в схватке не было никого из Клиганов. Каждый раз, как кто-нибудь из них участвовал, после схватки оставались трупы. Половина рыцарей повязли на плечо красную ленту, вторая половина — синюю. Она увидела Джона Сноу. Броня была ему велика, но держались. Щита вовсе не было. Зато шлем был по размеру. — И где только достал? — с восхищенной улыбкой произнесла леди Линесса, — Проныра. Схватка была пешей, но Линесса не показывала признаков страха за мальчика, которого легко могли затоптать. Маргери смотрела за маленькой фигуркой в сверкающей стали. Его противником оказался кто-то из Фреев. Наверное, никто в мире не знал не то что всех имен, но даже точного числа Фреев. Джон принял удар на блок, с шагом скользнул своим мечом вдоль его и сделал одно короткое движение. Фреев клинок соскользнул и ударил по земле — Фрей слишком много сил вложил в удар, попытавшись сбить мальчика одним ударом. Это было хитро и быстро. Джон стоял к сопернику вплотную и длина рук больше не имела значения, а его меч был заведен за голову, давая место для замаха. Маргери аж поморщилась, так сильно ударил бастард. Он промял шлем и, должно быть, нос тоже, но хуже всего для противника был этот звон. Фрей зашатался, как яблоня в ураган, осел на землю и медленно заворочался, выползая из схватки. А Джон Сноу уже нашел себе противника получше — Эдмура Талли. Вот уж когда пришлось рубиться долго — Талли осторожничал. Пожалуй, он слишком пристально следил за мечом бастарда, раз умудрился влететь спиной в сира Бейлора. Эдмур сумел вовремя пригнуться и бастард острием задел кирасу сира Бейлора. Этот меч пробил кирасу — турнирный, затупленный меч — острие вошло на полдюйма. Бастард уперся ногой в бедро Эдмура и дернул меч на себя, выпрямляя ногу. Он оттолкнулся от Талли и вновь удар пришелся по воздуху. Приземлившись на лопатки и руки он вновь оттолкнулся и как будто взлетел. И вот он стоит на ногах в двух ярдах он соперника. Это уже больше напоминало танец, а не бой. Тем временем, схватка почти закончилась. Эдмура Талли легко, двумя небрежными движениями одолел Джейме Ланнистер. Джон огляделся. Четыре человека. Джейме Ланнистер с красной лентой, Сноу, Гарлан и Арис Окхарт, один из Белых мечей. Первым Джейме бросился на Гарлана — тот был лучшим мечником, чем Окхарт. Цареубийце хватило двух вдохов чтобы выбить у Гарлана меч. Сноу и сир Окхарт, как и ожидалось, объединились. Этого хватило, чтобы оставить на броне Ланнистера царапину. Маргери показалось, что Цареубийца специально подставился — после попадания Окхарт бросился вперед и Ланнистер поймал его на обманном движении и ударил между плечом и шеей. Под вопли трибун сир Арис мешком упал на землю. Броня неприятно клацнула. Джон Сноу отступил на два шага, и сейчас впервые было похоже, что он боялся. Он бросился на Цареубийцу, полностью сменив стиль — вместо танца с кликом только жесткие, яростные удары. Несколько вдохов Ланнистер казался ошеломленным, но быстро вернул инициативу. Сноу пропускал каждый третий удар, а сам не мог нанести ни одного, но при этом отказывался останавливаться. Точным ударом Цареубийца сбил с соперника шлем. Черные, мокрые от пота волосы упали ему на лицо, но Маргери увидела на нем смесь азарта и страха. Сноу перехватил меч за лезвие, поднял перед собой и отпустил. И ушел. Маргери не нравилось, когда у нее что-то не выходило. Она чувствовала, что если отгадает загадку Джона Сноу, то сможет, позже, найти ключ к Тайвину Ланнистеру. Маргери надело лучшее из своих платьев, использовала духи с запахом хвои. Она нашла Джона Сноу на тренировочном дворе. Он упражнялся с копьем, но половина того что он выполнял было каким-то трюкачеством. Даже Маргери знала, что отпускать оружие в бою — глупость. Тем более глупо перекидывать его из руки в руку. — Ты сегодня хорошо сражался. Он даже головы к ней не повернул. Маргери подошла ближе. Вдруг он принюхался, на его лице появилась печальная улыбка. — Ты пахнешь хвоей. Как моя сестра. Джон перехватил копье, резко развернулся и метнул его. Пятидюймовый наконечник целиком вошел в деревянную балку. — Я тебя чем-то обидела? Ты меня будто не замечаешь. Джон посмотрел ей в глаза. — Ты очень похожа на мою сестру. Я по ней скучаю. А еще Сара и серая хворь... — Он поднял руку с кошмарными шрамами, — Сара заразилась от меня. Я хотел ее вылечить. Я хотел... Я думал... В голосе Джона не было слез, но Маргери захотелось заплакать. — Серая хворь боится огня, — он кивнул на обоженную руку, — Я это знаю лучше любых мейстеров и лекарей. Сначала она терпела, но потом мне пришлось держать ее руки в огне. А она так кричала. Плакала. А я держал. Его голос все еще был ровным. — Мне жаль эту девушку, правда жаль. По ведь это не повод быть грубым со мной. Лицо Джона неуловимо изменилось. Глядя на него сейчас, она понимала, почему отец побежал за мейстером. — Я северянин. Мы не разгадываем загадки и не плетем интриги. Я был тебе зачем-то нужен. В Ланниспорте, сейчас — какая разница? Я не собираюсь быть твоей комнатной собачкой, или фигуркой в играх твоей бабки с Тайвином Ланнистером. — Да причем тут они! Я просто хотела с тобой поиграть в принцессу и рыцаря или во что у вас там на севере играют. — По совету твоей бабушки. — Ты — бастард человека с четырьмя законными детьми. Ты правда думаешь, что северный бастард нужен моей бабушке? — Когда я болел, я много читал. Я думаю, твоя бабка хотела наладить отношения между нашими домами, испорченное во время осады Штормового Предела. Будь ты чуть старше, тебя могли бы выдать за принца Станниса несколько лет назад, но раз уж нет, то чем мой брат хуже? Или тебя выдадут за одного из принцев, и тогда речь пойдет о моих сестрах и твоих братьях, и я — первая ниточка. Маргери удивленно открыла рот. Он сам это понял? Или же... Ну да. Линесса Хайтауэр. — Даже если и так, что плохого — ведь друзьями мы были бы по-настоящему. — Нет, — отрезал Джон, — По-настоящему — это мы с Сарой.* * *
Первая схватка вышла неудачной — лошадь умудрилась сломать ногу и он так и не столкнулся с Бейлором Белозубым, с другой стороны и доспехи свои он получил назад бесплатно. Затем он бросил вызов принцу Ренли Баратеону. Он сломал четыре копья, но все же сумел спешить принца, и и немало получил за его доспех с изумрудами и сапфирами на груди. До конца дня его пытались выбить еще трое межевых рыцаря — но на тех он много не заработал, отдав доспехи почти даром. Он не ожидал, но он продержался в защитниках еще три дня, ни разу не проиграв. Даже сам Барристан Смелый не продержался столько. В эти дни Линесса любила его по-настоящему, жарко и страстно. А потом Джораха спешил сам король. Стоило забрать все, что он выиграл и уйти, но Джорах хотел победить. Он пять раз пытался вернуться в ряды защитников, и каждый раз проигрывал. Но ему снова повезло — Бейлор Хайтауэр повредил руку и предложил Джораху занять его место. Не следовало соглашаться. Он проиграл все схватки, причем сир Лин Корбрей заломил за доспехи тройную цену. На этом турнире, в отличии от прошлых, Джорах прибавил себе вес кошеля. На сорок гребанных драконов. Даже Джон Сноу, его оруженосец, став вторым после Джейме Ланнистера в общей схватке, получил больше. Но даже отдай Джон Сноу ему весь выигрыш, это было бы мало. Нужно было в десять раз больше. И он предложил Линессе заложить несколько ее украшений. Там один проклятый рубин стоил как половина острова. Это была их первая ссора. Джорах и не знал, какой яростной может быль его супруга — но теперь синяк на лице ему об этом напоминал. А еще он не знал, что она может быть такой страстной — об этом ему будут напоминать царапины на спине. А еще что-то происходило с Джоном Сноу. Боги, почему проблемы не могут иди поочереди? Джорах разрешил девочке плыть с ними, из-за чего едва не поссорился с женой — она сразу успокоилась, когда узнала что это просьба Джона. И это ему сильно не понравилось. Казалось, Линесса специально выискивает повод поссориться. Еще и одичалые, перебравшиеся через Стену, о которых Мейдж, заноза, написала прямо в Хайгарден. Джорах не мог заснуть этой ночью. Вдруг он услышал тихий свист. Мелодию. Выйдя на палубу, он увидел Джона Сноу, лежавшего на палубе и наигрывавшего какую-то новую мелодию. В отличии от солнечного, лунный свет заставлял его волосы блестеть, как серебро. Как волосы матери. Почему-то это заставило Джораха вспомнить его первую жену. С ней все было иначе. Он не хотел ее, как хотел Линессу, он не стремился с ней в постель, не хотел целовать ее каждое мгновенье. Они были скорее друзьями — их, все же, растили почти вместе, тогда Гловеры часто бывали на Медвежьем острове, а Мормонты — в Темнолесье. Он почти не получал удовольствия, находясь с ней в постели, но Джораху нравилось ложиться головой ей на колени. Она игралась с его волосами — они стали исчезать как раз после ее смерти — и он чувствовал спокойствие. С Линессой спокойствия не было, и это ему нравилось. Бет любила его, он точно это знал, но эта любовь его тогда раздражала. Он любил Линессу. И, быть может, он также раздражал ее. Ведь она была по возрасту ближе к Джону, чем к нему. Но сейчас, стоя на палубе и боясь шелохнуться, он понял, почему ей так нравиться слушать игру Джона. Что-то горячее пробежало у него по щекам. Вспомнив о Бет, Джорах на мгновенье захотел зайти домой и положить голову ей на колени. За столько лет он так и не заставил себя поверить, что Бет действительно мертва, хотя он сам хоронил ее и родившегося мертвым ребенка. И его мать и бабушка... это была первая клятва, которую он нарушил. Он не сумел за них отомстить. Он убил на Железных островах человек двести, а может и больше, но он не увидел ни одного из тех лиц. И он не убил Эрика Айронмейкера, эту мразь. Весь Вестерос знал, что Мейдж — его бастард, но никто, мать их, никто никогда не говорил о матери Джораха. Какой интерес может вызвать у этих ублюдков то что с ней произошло? Джорах еще раз посмотрел на мальчика. Джон Сноу рос без матери. Он, конечно же, не видел, как его мать умерла — если она умерла, но Джорах был уверен — Джон Сноу его поймет. И Джон Сноу его заметил. Он сел и посмотрел на Джораха, пока тот зажигал лампады. Свет упал на Джона и его волосы вновь стали темными и лишенными всякого блеска. Мальчик перекатился назад, поднес ноги к голове и, разогнувшись, поднялся, оторвавшись от палубы. Этот трюк был новым, но, в отличии от сальто, хотя бы полезным — в прочем, в кольчуге от такое не сделает. По крайней мере пока. — Линесса очень похожа на мою мать — насколько я ее помню. Ты же знаешь историю Мейдж, да? Я старше этой занозы на пять лет. И я был там, когда ворвался Эрик Айронмейкер. Я спрятался, спрятался и смотрел. Когда он закончил с бабушкой, матерью Мейдж, он принялся за мою мать, но она была из другого теста — воткнула ему вилку в руку. Эти ублюдки заставили ее проглотить меч и привязали его к ее голове. Они ждали, когда она устанет и меч разрежет ей внутренности. Я не выдержал. Я не был таким как ты, в детстве я был слабым и мог только просить. Я пытался драться и кусаться, стоял на коленях и умолял. Один из них сжалился и вытащил из нее меч — чтобы отрубить ей голову и дать ее мне в руки. Линесса выглядит словно ее копия, словно моя мать вновь жива.