* * *
Вель хотелось плакать. Ей связали руки и повели дальше, будто знали, где они собирались спуститься. Первый же налет. И такое. Плакальщик, страх, и плен, и снова страх. Еще она была лучшего мнения о вольном народе. Вороны не потеряли ни одного, лишь трое раненых, двоих из которых поранила она. А ведь число-то было равным. А еще этот мальчик. Он был ниже нее, и она не могла поверить, что он был так хорош. Но иногда она смотрела на него, и он казался ей старше, когда его взгляд стремился вдаль, а лицо становилось спокойным. Это мальчик заступился за нее, она не понимала почему. Его взгляд пугал до дрожи. Вель не любила детей. Она едва выносила детей. И боялась. Потому что нет людей более жестоких, чем дети. Особенно те, которые считали себя правыми. Когда она была младше, она была выше всех мальчишек деревни. Им это не нравилось. Они могли гоняться и хлестать ее ветками орешника до крови, они могли раскачать ее и кинуть в муравейник рыжих муравьев, они могли даже помочиться на нее. Если Далла заступалась, то потом они ее подкарауливали. Самым страшным случаем был тот раз, когда ее заставили живьем съесть птицу. Вель не просто так хотела уйти из деревни к налетчикам. Он не был похож на тех и уж точно над ней не смеялся, но Вель не была уверена, что это хорошо. Кажется, он вообще не смеялся. Он вполне мог вытащить кинжал, висящий на его поясе, и срезать с нее кожу, как кожуру с яблок. Не для развлечения, быть может, ему это тоже не понравится, но для ответов, которых у нее нет, или в отместку за глаз той девочки. Однако дни шли, а он все не подходил. К ней никто не подходил, кроме того, кто держал веревки, они только косились и перешептывались. Низкий верхолаз пытался объяснить, что за ними следят, и показывал на небо. Они не видели. Вель же видела больше них. Там, наверху, день за днем кружила чайка. Одна и та же. Они шли по узкому мостку над ущельем, когда это случилось. Чайка налетела на нее, пытаясь выдрать глаза, Вель удалось откинуть ее, но она теперь стояла на краю моста. Это было страшно, когда чайка снова кинулась. Одной рукой мальчик схватил ее веревки и дернул на себя, второй достал из-за спины меч и разрубил чайку на два неравных куска. Вель упала и растянулась у самого края. Мальчик вытер меч о ее одежду и протянул веревку тому идиоту, который вел ее, и отпустил, только увидев чайку. Тот веревку не взял. — Мы договорились сохранить ей жизнь. Поднявшись, Вель увидела перекошенное гневом лицо ее ведущего. — Эта сука сбросила на нас камни и пускала в нас стрелы. На кой она нам сдалась? — Хорошо, — сказал мальчик, — ее поведу я. Когда они остановились, мальчик развязал веревки. — Разотри руки, — велел он; Вель посмотрела на рукоять меча у него за плечом, — даже не думай в ту сторону. Растирай, пока я назад не завязал. Вель подчинилась. Боги, это было больно, будто иголки в руки втыкают. Потом он снова их связал. Потом он залез в сумку и достал вяленое мясо. половину отдал ей, другую съел сам. Впервые здесь ей не бросили еду, как собаке, а дали из рук в руки. — Та чайка — это же был оборотень? Вель кивнула. — Он умер вместе с чайкой? Вель покачала головой. — Он пытался убить тебя, потому что ты знаешь нечто важное. Что это? Вель покачала головой. На его лице проступило раздражение. — Я спас тебя, а они пытались убить. Вель собрала оставшуюся смелость. — Ты все равно убьешь. Я видела Ошу. Вель подавила желание зажмуриться, лишь сильнее сжала зубы. Но удара не было. — Так вот как ее звали, — пробормотал он, уставившись в огонь. Вдох, два... десять. Вель аккуратно потрепала его за плечо. Он будто забыл о ней. Может, он будет хорошим пленителем, если она будет хорошей пленной. Она мечтала о налетах, но не о таких. О боях и честной добыче, когда она может умереть или быть раненой. Не о вырванных глазах и искалеченных детях. Это должно было быть по-другому. А для этого Плакальщик должен умереть. — Меня зовут Вель, — тихо сказала она. Мальчик повернулся, заглядывая в ее глаза. — Что, если я знаю что-то, но не знаю, что это важно? — Тогда у нас с тобой будут долгие разговоры. И, как оказалось, разговоры с поклонщиками могут быть приятными. Мальчик задавал ей вопросы, никак не связанные с Плакальщиком, слушал, как она училась стрелять, как здоровяк-Римур катал ее на плечах, как она ловила рыбу, поднимавшуюся вверх по течению, как ее сестра умела печь яблоки с дикой мятой и медом. Она даже не заметила, как рассказала ему о тех детях, но заметила в его глазах тень понимания, хотя и представить не могла, чтобы над этим мальчиком издевались ровесники. Она и мальчиком его называла с трудом. И он казался заинтересованным, даже когда она рассказывала про игру в ножички с сестрой. Лишь через два дня в их разговоре всплыл Плакальщик. Римур был когда-то в его шайке, но ушел после налета. Потом она говорила про Римура, и сейчас, когда рядом не было Плакальщика, она могла позволить себе слезы. — Убил? — переспросил он. — Из-за шутки? Вель объяснила подробнее. — Выходит, ты гадко тогда поступила. — Выходит, что так, — вздохнула Вель. — Римуру какая разница, а я в налет хотела. Уже там, за Стеной, думала все, принесу дочке Римура чего, а кроме глаз Плакальщику на все плевать. Теперь уж не принесу ничего. Она, небось, в родную деревню уже ушла. Она везучая, рыжая, как сестра моя — поцелована огнем. Мальчик вдруг резко стал серьезным. — Огонь не целует, — сказал он и поднялся, правая рука его сжалась в кулак. — Если благодаря тебе мы сможем освободить Лиру, ты вернешься в деревню в целости, слово. Без уловок — они для южан. Наконец-то речь пошла о важном. — Как я могу быть уверена, что это не уловка? — Никак. У тебя есть мое слово, это все. Следующим вечером они не говорили. Потом проговорили полночи. Она так ничего о нем и не узнала, но рассказала все, что с ней происходило. И, кажется, он понял что-то, чего она сама не поняла. — Пещера Римура? Про которую знали только ты да еще один мудак? Вот почему он приказал тебя убить. Плакальщик направляется в твою деревню. Вель показалось, что у нее скрутило живот. — Их надо предупредить! — Нет, — мрачная улыбка мальчика испугала ее. — Теперь, когда мы знаем, Плакальщик до нее не дойдет. Выходит, она им больше не нужна. Если этот мальчик так притворялся, только чтобы выяснить, куда они идут... У Плакальщика не шансов. Следующим утро они пришли к Лестнице Гигантов. Вель никогда здесь не была, потому смотрела на эту картину с открытым ртом. Это действительно была Лестница, но ступени были в два-три ярда высотой. И ступени были каменными, это там, на вершинах, лежал снег и видно следы. Плакальщик либо прошел здесь, либо нет. — И что, мы просто ринемся туда по слову девчонки? — возмущался один из дозорных с маленькой бородкой и длинными черными волосами, уже побитыми сединой. — По моему слову, — поднялся мальчик. — О да! — рассмеялся мужчина. — Винтерфелльский ублюдок не ошибается! — Винтерфелльский ублюдок говорит стоять, — сказал низкий жилистый человечек, — а не идти вверх, навстречу основным силам. Куорен Полурукий будет здесь сегодня или завтра, а Плакальщик опережал его лишь на день. Мы будем ждать здесь. Незаметно. — Незаметно? — снова заговорил длинноволосый. С этой бородкой он походил на козла, — С ней-то? Она уже дала нам все, что нужно, теперь-то она зачем? Прирежем ее, и дело с концом. Он намеревался сделать шаг вперед, когда перед ним неожиданно вырос мальчик. — Я дал ей слово и не намерен его нарушать, сир. Не вам принимать здесь решения. Мальчик заступился за нее. Опять. Потом он взял рог у низкого человека, забрался по скалам как белка и, набрав воздуха в грудь, затрубил в рог. Через несколько вдохов она услышала ответный рог. К вечеру до них уже дошли.* * *
Ему пришлось выдержать множество споров, чтобы все остальные перестали тыкать пальцами в Вель и хвататься за сталь. Он даже напомнил Джораху о Лире, Вель была ее ровесницей. На удивление, Куорен согласился с ним. Он подозрительно сильно его поддерживал. Он дал ей слово, что отряд не навредит ни ей, ни ее деревне — при условии, что она не будет лгать. На карте Куорена она поставила метку, где было это их секретное место. Куорен считал, что тот схрон не единственный, но другие придется искать, но Плакальщик и его шайка поднимались по Лестнице, здесь сомнений не было. Джон подошел к ней, когда отряд устроился на ночевку. Сел рядом. И молчал. Ему не стоило спорить с рыцарем. Просто ситуацию, в которой отец казнил бы девочку, он себе представить не мог. Вель не выдержала первой. — Почему? — спросила она, смотря на разгоравшийся костер. Он посмотрел на нее. Дождался, когда она поднимет голову и взглянет в его глаза. — Я дал слово. Я не даю его, если не могу выполнить. — А почему ты его дал? — Что за глупость? — спросил он в сторону. — Ты еще ребенок. Вель посмотрела на него как на идиота. — Я старше тебя на несколько лет, мальчик. Он остро улыбнулся, как улыбался Роббу. — Если за эти годы ты не отрастила член, то это неважно. Джон мгновенно обернулся на голос, хватаясь за лежащий рядом меч. Над ними, сидящими у костра, возвышался дядя Бенджен. — Ты! — воскликнула Вель, подскочив с бревна. — Ты Бен Старк! — Да. А он, — дядя указал на Джона, — мой племянник. Нас можно не бояться, все, кто делит кровь с моим старшим братом, живут честью. Ты пленница, и убивать тебя мы не станем. А вот их, — кивнул он в сторону Мормонтов, — лучше остерегаться. Вель вжала голову в плечи и задрала подбородок: страх и гордыня. Бенджен не остался, пошел в Мормонтам. Вель выдохнула. — Что с тобой? Она не ответила, глядя в темноту, пока Джон не тронул ее за плечо. — Я его представляла иначе. Бена Старка. — И каким же? — Крепче. Выше. С мечом из драконьей стали и шрамами. А у него даже меча-то нет. Джону оставалось только покачать головой. — Вы все по десять шкур носите. Если я не попаду мечом в лицо, горло или пах — я мертв. Мой дядя носит кистень и цеп, и поверь, он умеет ими пользоваться. Словно подтверждение его слов, костер вспыхнул — сосна попалась — и искры полетели вверх, чтобы потеряться среди звезд. — А почему надо его бояться? Он этот ваш сир рыцарь? — Вель указала на Джораха. Джон, вглядываясь в багровые угли и пляшущие на них язычки, медлил с ответом. — У тебя ведь есть сестра. Вель побледнела так, что было видно даже в отсветах костра. — Есть. — Вот и у них есть. — И она у Плакальщика, — закончили они одновременно. — Ты так и не назвал своего имени, — сказала она, и ее голос надломился. — Джон Сноу, бастард из Винтерфелла, сын Эддарда Старка, — он протянул руку, и Вель неуклюже пожала ее. — Я должна тебе, Джон Сноу. — Еще нет. Ты станешь должна мне, когда вернешься домой одним куском. Главное, чтобы с Лирой все было в порядке. Мормонты... Джон не стал договаривать. Вель усмехнулась, глядя на него сверху вниз, но Джон чувствовал, как она боялась. — Кровная месть, — наконец поняла она. — Да, — мрачно подтвердил Джон, — вам повезло, что вы не взяли мою сестру. Сказав это, Джон развязал ей руки. — Если ты солгала и нас ждет ловушка, то вы станете предметом гнева моего отца — это вернее любого приговора. Если ты попытаешься сбежать, я решу, что ты солгала. А если ты солгала, то мои обещания не трогать твою деревню больше не будет иметь силы. Вель в ответ улыбнулась и ткнула его кулаком в плечо. — А я-то думала, ты из этаких распрекрасных принцев, благородных и тупых. Джон пожал плечами. — Я как раз из таких — или пытаюсь быть, — но когда речь идет о семье, моя честь не имеет значения, — он посмотрел на нее, заставив отшатнуться. — Ничто не имеет значения. Наутро началась погоня. За Вель поставили присматривать нескольких мальчишек и двух девушек, зеленых, как летняя трава. Дейси взлохматила ему волосы и расцеловала. — Только ты можешь себе среди одичалых найти подружку. Джон же снова стал посыльным между отрядом Эббена с основным отрядом. Оказалось, что пятерых они потеряли в горах. Они двигались быстро, через два дня они уже перешли через Молочную, вновь найдя следы, и преследовали Плакальщика, с каждым днем сокращая расстояние. Как-то раз, задержавшись с большим отрядом, Джон слышал, как Вель просит Куорена поторопиться. Она переставала бояться, и Джон не знал, хорошо это или плохо. Настигли они его у Оленьего Рога, речушки, у которой и находилась деревня Вель. Вернее будет сказать, он их настиг — устроил засаду для разведки — вот они скакали по большой тропе в Зачарованном лесу, а вот вокруг них уже двадцать одичалых, орущих и несущихся на разведчиков. Джон первым делом сбросил щит на левую руку, правой нащупывая рог. Он едва успел поднять щит — в него вонзились две стрелы, еще одна задела ногу, воткнувшись коню в бок. Джон что было сил подул в рог, выпрыгнул из седла прямо на одного из одичалых, ударив его щитом по лицу. Тот пошатнулся, и Джон быстрым движением выхватил кинжал и рассек ему горло. — Отходим! — крикнул Эббен. — Назад! И все, кто был на лошадях, развернулись и ринулись пробиваться сквозь одичалых назад. Кто-то из них едва не сбил Джона. Тот прыгнул влево, едва не нанизавшись на чье-то копье, вынул меч, выбивая копье вниз и тут же вверх. Толкнул одичалого щитом и едва не упал назад — одичалый был больше, чем Робб и Лира, вместе взятые. Надо было больше тренироваться с Джорахом. Джон перекатился, уходя от удара копья, вскочил, прикрывшись щитом и отведя удар топором в сторону. Проклятый топор! Не сейчас. Джон перехватил меч обратным хватом, прижав плоскость клинка к предплечью, принял удар ржавого двуручного меча. Этот удар едва не заставил Джона улететь — он сдвинулся на полфута, проскользив по земле, отшагнул назад и в сторону, прикрываясь медленным здоровяком от других одичалых, вонзил меч ему в стопу, услышал крик, пригнулся, уворачиваясь от еще одного удара меча, кувыркнулся назад через плечо и побежал, бросаясь из стороны в сторону. — Куда это ты собрался? — завопил кто-то сзади. Пробежав десять ярдов, он обернулся. И прыгнул. Коса. Она должна была пройти под ним, но провернулась во время удара и вспорола ему бедро. Джон прыгнул на Плакальщика, сокращая дистанцию, чтобы спутать соперника, но Плакальщик был готов — он ударил Джона другим концом косы по лицу, едва не попав в глаз — Джон толкнул его щитом и снова принялся бежать. Сзади послышался крик, но Джон не обернулся, ему хватило тех мгновений, чтобы понять: другой дозорный купил жизнь Джона своей. Он несся через лес на звук рога. Резко он выбежал на тропу и едва не врезался в дозорного. — Где мой оруженосец, ты, трус?! — сир Джонах оторвал Эббена от земли. — Я здесь! — крикнул Джон. — Я в порядке.* * *
Джорах отпустил разведчика, быстрым взглядом осмотрел Джона Сноу — две руки, две ноги, два глаза — все в порядке. — Вперед! — взревел Джорах. Куорен был тем еще хитрецом. Они договорились об этом, еще спускаясь по Лестнице Гигантов. Джорах должен был повести своих в лобовую атаку, Бен Старк — продавить левый фланг, в то время как Куорен с дозорными нападет с правого. Идея простая, но для одичалых большие хитрости не нужны. Джорах искал глазами того ублюдка, стоя во второй шеренге с копьем в руках. Рука так и просила взять меч вместо копья, но одичалых можно победить лишь дисциплиной. Строй был так же прост, как план Куорена, и был не менее успешен. Одичалые с криком кидались на них, погибая от копий и клинков, оруженосцы пускали стрелы из-за их спин. Джон Сноу тоже пустил стрелу. Вдруг раздался высокий крик, и строй дрогнул. Десяток одичалых клином пробился сквозь строй слева от Джораха, меняя картину боя. Теперь план Куорена работал против них. — Вперед! — услышал Джорах крик Джона Сноу и невольно обернулся. Несколько оруженосцев ринулись за ним на одичалых. Джорах всмотрелся. Да, среди прорвавшихся был Плакальщик. Джон Сноу напал на Плакальщика. Идиот! Копье упало на землю, рука потянулась к мечу. Плакальщик небрежным движением отвел удар в сторону, Сноу развернуло, коса просвистела, и мальчик, вскрикнув, упал на землю. Бой продолжался, но Джорах покинул строй. Меч знакомо лег в руку. Пять широких шагов, два удара валирийской сталью, два вскрика, два падения. И вот он уже стоял перед Плакальщиком, выбивая косу, едва не зарубившую Джона, в сторону. Плакальщик поморщился и хотел ударить в ответ, когда ему в спину вонзилась стрела. Тот обернулся, чтобы увидеть стрелка. Одичалая. Вель. Джорах быстро осмотрелся — Бен Старк пробился вперед слева, Куорен напал справа. Одичалых сминали. Прорвалось даже меньше десятка, но Джораху и их хватило бы. Но они падали от стрел, один за одним, а Джорах стоял надо Джоном, защищая его. Джорах ударил, но Плакальщик был действительно хорош. Он парировал выпад дверком и задел лезвием лицо Джораха. Полдюйма не достал до глаза. Джорах отступил, Плакальщик сделал шаг на ним, его ударила щитом ниоткуда взявшаяся Дейси, Он сделал шаг в сторону и упал — Сноу кинжалом перерезал ему жилы на ноге. Плакальщик опять попытался ударить Джона Сноу, но в плечо ему воткнулась еще одна стрела, а Джорах отделил его голову и правую руку от остального тела. Бой продолжался еще полчаса, и Джорах был там нужен, и он видел, как одичалая взвалила на себя Джона Сноу и потащила куда-то. Едва все закончилось, он отер кровь с лица, к нему подошли Полурукий и несколько других разведчиков. — Плакальщик? — Один кусок там, — Джорах указал мечом на туловище, — другой там, — он указал туда, куда пнула останки одичалая. — Джон Сноу? — спросили они одновременно. Джорах кивком показал им следовать за ним и пошел туда, куда одичалая унесла его оруженосца. После сегодняшнего его следовало хорошенько выпороть и потом посвятить в рыцари. — Кто видел Лиру? — крикнула рядом Дейси. Джорах снял шлем и, наконец, смог нормально слышать. — Где Лира? Лира! Джорах увидел вдалеке несколько землянок и побежал туда, бряцая доспехами. Джон Сноу лежал на боку, и рядом с ним сидела рыжая женщина, втиравшая ему в раны какую-то смесь, пахнущую рябиной. У Джона Сноу были три раны. Одна проходила через всю спину, от бедра до плеча, вторая была на бедре сзади, длиной в четыре дюйма, третья — на икре, всего полдюйма. Он не кричал. — Зашейте сами, — сказала им с Дейси рыжая женщина, переходя к лежащей на животе девушке, у которой были раны на спине, будто ее пороли острым хлыстом. Дейси не умела шить. Джорах перевернул Джона Сноу на живот, взял иглу и прочную нить из жил. — Дейси, сдвинь края раны. Ее руки скользили, но это было лучше, чем ничего. Джорах воткнул иглу, и Сноу зашипел, но даже не дернулся. Джорах снова пронзил иглой кожу. И снова. И снова. Он больше часа зашивал рану на спине Джона Сноу. Две другие раны зашила врачевательница. Джорах утер пот со лба рукой, измазанной кровью, и поднял голову. Руки мелко дрожали — зашивать раны куда страшнее, чем их наносить. На него смотрела одноглазая девушка, которую недавно врачевали. Это была Лира.* * *
Эртур не знал, тот ли это мальчик, но где-то внутри уже считал его почти своим сыном. Они шли быстрым маршем к Черному замку, чтобы мейстер мог осмотреть раненых. Далла, которая врачевала Джона и Лиру Мормонт, сказала, что других поклонщиков лечить не будет — это они принесли войну к ней домой. За Джона и Лиру просила ее сестра, Вель, но за остальных никто не просил. Эртур сказал, что не вернет Вель, пока другие раненые не будут здоровы. Джон Сноу услышал это и поднялся, опираясь о руку Дейси Мормонт. — Я дал слово, сир, — проговорил он заплетающимся языком. Эртур хотел ответить, но тут заговорила Вель. — Я провожу Джона Сноу до Стены. В конце концов, он мой друг. После этого все замолчали. Далла помогла тем, кому было совсем плохо. Джон обыскивал поле боя и нашел то, что искал, в седельной сумке падшей лошади. Его флейта была перепачкана кровью, но цела. Первый день Джон прошел пешком. Второй проехал на лошади. Третий его пришлось тащить на волокушах. Швы медленно расползались, кровь текла вместе с гноем. Когда у него начался жар, Эртур чуть с ума не сошел. Аллисер Торне оказался достаточно глуп, чтобы насмехаться над мальчиком рядом с Мормонтами. Синяк не сходил неделю. Но Джону, увы, это не помогло, впрочем, и хуже ему не становилось. Он приходил в себя несколько раз, но большей частью бредил. За три дня до черного замка он говорил с заплаканной Дейси Мормонт. — Не переживай, я не умру от этих ран, — сказал он в полубреду, — меня убьют кинжалом. Дойдя до замка, Эртур отпустил Вель, как и обещал. Не то чтобы она хотела уходить, но Эртур не пустил бы ее через Стену. Джона сразу отнесли к мейсеру Эймону, а Эртур тут же направился к Лорду-командующему. Джиор Мормонт был необычно весел — что вполне объяснялось тем, что он встретится с сыном впервые за несколько лет. — Рассказывай подробно, Куорен, служба прежде всего. Эртур уселся на предложенный стул. — Плакальщик мертв, и, думаю, у Дозора появилась еще одна дружественная деревня. Мормонт хмыкнул. — Это никак не связано с той беловолосой девочкой, которая ломилась в наши ворота? Эртур улыбнулся. — Она очень привязалась к Джону Сноу. — Бен сильно беспокоится за племянника? Это заставило Эртура задуматься. Джон больше всего общался с ним и с Мормонтом-младшим. — Для Бенджена Старка Дозор на первом месте, можете не сомневаться. Эртур было поднялся, но рассказ пока был противоположен понятию "подробно". — Племянник Бена Старка, Джон Сноу, оказал огромную помощь Дозору — без него этот поход был бы бессмысленным. По моей подсказке он вдохновил людей, увидевших гору трупов. Он помог поймать одну одичалую и разговорил ее, выведав план Плакальщика. — Десятилетний мальчик пытал пленных? — удивился Джиор. — Нет, он подружился с пленной — той самой беловолосой девчушкой. Мы нашли Плакальщика, Джон Сноу ранил его, а ваш сын убил. — Их всех вел ты? — Да, ваш сын слишком плохо знаком с тем, что за Стеной. Джиор кивнул, отпуская его. Эртур сразу же, так быстро, как мог, направился к мейстеру Эймону. Джон Сноу лежал на животе, а Эймон на ощупь менял шов. — Надо промывать раны перед тем, как шить, — сказал он, заставив Эртура покраснеть, — еще несколько дней, и мальчика было бы не спасти. Тот, кто нанес эти две раны, смазывал клинок дерьмом. Эртур сжал кулаки. Не стоило давать Плакальщику так легко умереть. Джон Сноу смог встать лишь спустя восемь дней. Ему не дали взять в руки меч, потому он взял флейту. Эртур едва не заплакал, услышав его игру. Он бы назвал его сыном Рейгара за одну лишь эту игру, но его сестра, Эшара, имела волшебный голос, а Дейнира Веларион играла на высокой арфе. И это все равно имело мало значения, потому что Эртур уже считал мальчика своим сыном. Через несколько дней Джон все же взялся за меч, и Эртур был счастлив дать ему несколько уроков. Но он клялся не иметь детей, и он не нарушит еще одну клятву, данную богам, Старым и Новым. Он отправился к Сумеречной Башне на следующий же день и пошел к северу от стены, чтобы еще раз пройти по Молочной и заглянуть в замок Крастера. Уходя из Черного замка, он вновь почувствовал себя предателем. Он любил Рейгара, он любил Лианну, любил Эшару и был другом Брандона Старка. Он подвел их всех, и неважно, чьим сыном был Джон Сноу.