Две серьезных раны... Получил в бою, защищая своих товарищей... Раны загноились... Мейстер обрабатывает их и выводит гной...
— Он ведь не умрет? — спросила Арья. Отец молчал. Ответил мейстер. — В сравнении с тем, что он перенес из-за хвори, это мелочи... — начал было он. Арья шагнула вперед и ткнула в его грудь письмо. — У моего брата две раны гноятся. Это не мелочи, — рыкнула она не хуже сумеречного кота. Она почувствовала, что хочет что-то сломать. Когда-то она говорила об этом с Джоном. Он тогда уже излечился от хвори и лупил деревянным мечом по деревянному столбу. Она смотрела на него, пока он еще ее не заметил. Она даже гордилась этим — обычно он замечал ее сразу, а тут ей удалось подкрасться. Лицо Джона было как у отца, когда тот ехал на казнь. Меч сломался от очередного удара. Джон растеряно посмотрел на рукоять и полфута обломанной деревяшки. Бросил на землю и взял следующий — А что ты делаешь? — это был самый глупый вопрос, но Арья не знала, что еще сказать. — Успокаиваюсь, — сказал он, и его лицо разгладилось, как обычно, когда он говорил с ней, — сломать что-нибудь обычно помогает. Лучше всего меч. Ей надо было что-нибудь сломать. Лучше всего меч. Отец пошел за ней и спокойно наблюдал, как она лупит по столбу. Арья чувствовала, как ее силы заканчивались, но меч не ломался. От одного из ударов от меча отскочила щепка. Арья села на землю и заплакала. Отец подошел к ней и поднял меч. — Он со свинцом внутри, — сказал он, — так просто не сломать. — А Джон ломал, — ответила Арья не задумываясь, — легко ломал. — Тебе семь лет, Арья, и Джон — мальчик. — Он делал это левой рукой, а я двумя не могу. — Я хочу вернуть его в Винтерфелл, так что ты сможешь с ним посоревноваться. — Он не умрет? — спросила Арья снова. — Не умрет, — подтвердил отец, и Арья успокоилась. — Кто должен умереть? — спросил протиравший глаза Робб. — Я как стук с утра услышал, подумал, все, Джон вернулся. Отец молча отдал Роббу письмо. — Не показывай матери, — жестко сказал Робб, — она праздник устроит. Арья не поняла, что это значит, но слова Робба разозлили отца. Отец почти никогда не злился, но Арья научилась отличать его строгость от злости. Как он поджал подбородок, какими резкими стали его движения. Робб что-то знал, то же, что и отец. Но Арье не были интересны их секреты. Она пошла в кузню, где, несмотря на ранний час, уже был помощник кузнеца, широкоплечий парень по имени Кэлл. Арье нравилось в кузне. Первый раз она сюда пришла, когда услышала, как септа Мордейн сказала, что у Арьи руки кузнеца. Она сравнила свою руку с рукой Миккена, нового кузнеца — Гован не вернулся с войны — ничего они и не кузнечьи. А вот меха было удобно сдувать и надувать, это как дыхание для кузнечной печи. Арья и сама невольно подстраивалась под это дыхание, и ей казалось, что больше ничего в мире не существует. В этот раз так не выходило. Едва она переставала думать, как вспоминала тот чуть сладковатый, тошнотворный запах гниения. Арья покинула кузню и решила погулять в Винтертауне. Там у нее много друзей. Но едва встречала кого-то и тот начинал говорить, как Арье хотелось оказаться как можно дальше. Пройдя городок насквозь, Арья зашла в лес. Здесь было спокойнее, и она вспомнила про богорощу, но там наверняка уже был отец, или Робб, или Бран — ему уже было почти пять, и он лазал по деревьям больше, чем Арья тогда бегала. Но папа сказал, что скоро вернет Джона домой. Арья устала Она старалась веселиться как обычно, как Арья-Надоеда, Егоза, Арья-Непоседа, Арья-вечно-под-ногами — все это про нее. Теперь ее веселье отдавало истерикой, даже сама Арья это понимала. Она собирала шишки и кидалась ими в Робба, засовывала снег Сансе за шиворот, играла с собаками и лазала по стенам и деревьям. Ее было впору прозвать бешеной. Она хотела, чтобы Джон был здесь. Она хотела плакать, но Арья не была плаксой. Она хотела кого-то побить. Она хотела побить Джона. Раны загноились. Арья помнила, как гноилась его обожженная рука, но те раны были другими. Одна на спине — через всю спину, так написали, другая на бедре, и обе гноились Но Арья помнила, что от руки никогда не пахло так, как она почуяла во сне. На следующий день она пришла к отцу. Он сидел в покоях, перед столом, уронив голову на руки. Он выглядел так, будто держал на плечах гору. — Папа? Он поднял голову и успокаивающе улыбнулся. Так похоже на Джона. — Пойдем, я тебе тайную полянку покажу! Арья видела, как он набирал воздух, собираясь отказать, но только вновь улыбнулся. — А кто нашел ее первым? — спросил отец. — Конечно, Джон! Арья привела его к полянке, где росла голубика и даже немного вишни. Папа был намного выше Джона и легко срывал ягоды, за которыми Джону пришлось бы лезть. Рядом с отцом она не чувствовала той истеричной тоски, которую испытывала по Джону. Она точно знала, что Джон вернется. Рана — это не то, что могло остановить Джона, мейстер Лювин прав. Джон скоро вернется. Надо будет приготовить подарок. На прошлые именины Джон вырезал из дуба волчонка, а Арья подарила ему огромную шишку и несколько цветных камешков. Но теперь она взрослая, ей уже почти семь, она должна подарить что-то получше камней. Например, бусы. Точно, бусы из дерева и стали, на крепкой веревке. Джону понравится! Арья упросила Миккена сделать семь когтей с ее мизинец, но не затачивать, а шарики из дерева она сделала сама, пришлось отломать ма-аленькую ветку сердце-древа — раз отец взял его для флейты Джона, то боги не обидятся, если Арья возьмет чуть-чуть для Джона. Веревку она сплела из крепких нитей. Из красного шелка, белой пеньки и черных льняных нитей она сплела нечто похожее на косичку, только из дюжины нитей — два дня только этим и занималась. Потом настал черед деревянных бусин и металлических когтей. Бусины были выточены из темного дуба, сосны, страж-древа и сердце-древа. Когти тоже были разные. Два черных чугунных, два медных, два серебряных и один единственный стальной, посередине, в окружении чардревных бусин, рядом шли темные дубовые, а потом светлее и светлее, березовые бусины были рядом с черным чугуном. Джон будет рад, Арья знала это. И Джон вернется.* * *
Дейси смотрела на Лиру, примерявшую повязку. Плакальщик решил забрать ее глаз, но кроме этого и разодранной поркой спины Лира была в порядке. Насколько могла быть в порядке похищенная безумцем девушка. Едва она пришла в себя и увидела Джона — кинулась его обнимать. Дейси остановила ее, и дело было не в ревности, а в ранах Джона. Ну и в ревности тоже. Но Лира все равно подошла к нему и прошептала что-то на ухо. Джон кивнул — тогда он был еще в сознании. Что бы ни просила у Джона, Лира это получила — и больше она никого ни о чем не просила. Джорах подсел к Дейси на первой ночевке после выхода. Северяне привыкли говорить правду, даже жестокую, но это было слишком правдиво. — Сир Эндрю Тарт — твой отец. Дейси ожидала от себя какой-то реакции, но ее не было. — Я подумаю об этом в другой раз, — устало ответила она. Сейчас нужно думать о Лире. На второй день пути Лира бросилась на Вель, в чем-то ее обвиняя. — Ты ушла! — кричала Лира. — Ты ушла, ты сама вызвалась, а я осталась там! С ними! Вель выглядела пристыженной, и Дейси очень хотелось приставить кинжал к ее подбородку и понять, о чем, демон побери, говорила Лира. Дейси могла только обнимать Лиру и шептать ей в затылок, что все закончилось. "Лира не спала", — поняла на третью ночь Дейси. Лира сидела у костра и пыталась удержать над ним руку или копала землю кинжалом. Дейси тогда села рядом. — Я взяла с него, а он с меня, — бормотала она, втыкая нож в землю, — я взяла с него, а он с меня. Лира посмотрела на Дейси; для этого ей пришлось повернуться, и Дейси почувствовала себя виноватой — даже подойти не смогла, не напоминая ей об увечье. Дейси почувствовала запах вина. И правда, мех с вином лежал рядом с бревном, на котором они сидели. Дейси осторожно взяла сестру за руку. Рука Лиры дрожала. — Все будет хорошо, сестренка. Лира не заплакала. Она уже говорила, что ей больно плакать. Лира уставилась на нее покрасневшим единственным глазом, а потом заговорила, жестко и отрывисто. — Почему эти одичалые смогли приблизится незамеченными? Откуда узнали, где можно спрятать лодки? Как подобрались почти к Вудхоллу? Дейси даже не задумывалась над этим, решив, что это было причудливое везение. Вернее, не так. Дейси вообще не думала, как одичалые туда попали — сейчас это стало очевидным. Им кто-то рассказал. Или показал. — Мы найдем этих ублюдков, — пообещала Дейси, — и ты возьмешь у них столько глаз, сколько посчитаешь нужным. Когда Дейси передала эти слова Джораху тот согласно кивнул, сжав губы. Дейси знала это лицо. С таким лицом Джорах ходил на Пайке. Это значит, что кому-то конец. Лира ни слова не сказала о том, что с ней делали, Дейси могла лишь гадать, от чего были все эти шрамы на спине и плечах ее младшей сестры. Ее пороли просто так? Или?.. И эта одичалая, гулявшая по их лагерю так, будто она и не участвовала в налете и те вырванные глаза и обезглавленные трупы не имели к ней отношения. Будто она ни в чем не виновата. Дейси схватила ее за ворот и притянула к себе. — Что с ней делали? — прорычала она. — Что вы, ублюдки, с ней сделали? Но одичалую это не напугало. — Когда мы разделились, у нее не было ран, кроме гноившегося глаза. Плакальщик хотел его вырвать, но передумал. Очевидно, он передумал еще раз. Очевидно. Очевидно. Она, должно быть, считала это хорошей шуткой. — Оставь ее, — сказал ей Бенджен Старк. — Плакальщик мертв. — Он должен быть жив! — неожиданно даже для себя воскликнула Дейси. — Он должен быть здесь, без глаз и без рук, оскопленный и жрущий собственные кишки! — Но он мертв, — повторил Старк. — И она — не Плакальщик. Мой племянник дал ей обещание, что никто не навредит ей здесь, потому, если не хочешь сделать его клятвопреступником, отставь девочку в покое. Она младше твоей сестры. Дейси подчинилась. Старк был прав. Спустя несколько дней ее гнев поутих, и она вновь подошла в одичалой. — Меня зовут Вель, и одичалыми нас называете только вы. — И как вы себя зовете, Вель? — Вольным народом. — И вы вольны делать такое? — Хочешь сказать, на юге нет таких ублюдков как Плакальщик? Дейси на мгновенье замерла. Ублюдков... — Есть, но их казнят, если они преступают законы. — А те, кто казнит, всегда хорошие? И не ври, Джон рассказывал мне о безумном короле-драконе, сжигавшим людей заживо ради удовольствия. Чем он лучше Плакальщика? Дейси не знала ответа. — Его свергли, — только и сказала она. — Теперь правит другой король, могучий и справедливый. — Джон Сноу тоже сильный и справедливый. Он станет королем? Дейси никогда раньше не думала в таком ключе. И не хотела начинать. — Есть плохие короли, лорды и рыцари, но большая часть... — У нас тоже большая часть спокойные и мирные. Но вы равняете нас с Плакальщиком. На этом спор и закончился. Дейси своего мнения не сменила, и вряд ли Вель сменила свое. Но Дейси больше не тянуло убить одичалую. Вольную девушку. Они прошли путь от Оленьего Рога до Черного замка за девять дней вместо обычных пятнадцати, и некоторые солдаты валились с ног от усталости, но Дейси подняла Джона на руки и отнесла к мейстеру. И проклятый мейстер был слепым. — Добрый день, — мейстер сделал два шага к ней, невесомо дотронулся до ее лица и положил ладонь на лоб Джону, — куда он был ранен? Бенджен? Дейси хотела было сказать, что это Джон, а не Бенджен, как из-за ее спины вышел Старк. Дейси могла поклясться, что ничего не слышала. Бенджен взял Джона с ее рук и положил на стол лицом вниз. Снял одежду. Дейси затошнило при виде раны и от этого запаха. Она вышла и спросила, где может спать. После двух шуток и трех тумаков ей указали на нежилую башню. "Хорошо, что Джон успел попросить за Вель, — устало подумала она, — черные братья никак не хотели ее отпускать, иначе тумаки превратились бы в удары кинжалом. Надеюсь, она целой доберется назад". Дейси почти уснула, когда услышала шаги. Кажется, кинжал все же пригодится. Но это была только Лира. Дейси до сих пор было трудно смотреть на перевязанное лицо сестры. — Можно с тобой? И Дейси постоянно забывала, что Лира отлично видит вторым глазом, и увидела, как Дейси скривилась. — Конечно, — Дейси подвинулась освобождая место не сене, — тебя уже смотрел мейстер? — Да. Рана чистая, скоро заживет. Это все, что Дейси услышала, прежде чем заснуть. Во сне она искала тех, кто помог одичалым в лесу вдоль берега — вот где они должны быть, но их там не было. Она нашла только Джораха.* * *
Бенджен стоял перед лордом-командующим. — Я выполнял свой долг, — сказал он, сложив руки за спиной. — Долг? — рявкнул в ответ Мормонт, и ворон повторил за ним. — У тебя нет иного долга, кроме долга перед братьями. — И я выполняю его старательнее всех, ты знаешь это, милорд. Хранитель Севера попросил Дозор об одолжении, и я откликнулся на его просьбу. Или стоило его проигнорировать, когда он только что дал нам полторы сотни строителей и пятьдесят разведчиков? В конце концов, проклятый Плакальщик мертв благодаря этому. — Да я сам бы тебя послал, сам, изволь ты обратиться ко мне с этим, а не убегать, оставляя Дозор без Первого разведчика. Аллисер Торне называет тебя дезертиром, едва вы вернулись и он узнал, чей был приказ, и никто ни слова против него не говорит. Что мне сделать с ним, а? Бенджен распрямил спину, отвел руки назад, разминая плечи. — Я покажу, что делать с такими, — он развернулся и вышел. На тренировочном двору тренировались те, кого прислал Нед им в помощь. Часть из них останется в Дозоре навсегда, и их семьи получат компенсацию, часть через год отправится домой. Аллисер Торне был там. Он считал себя хорошим шутником. Для всего мира были известны холодность и честность Неда, и все считали, что все Старки таковы. Это самая глупая ошибка. Бран легко хватался за меч, Лианна могла посреди пира вылить на кого-то вино, если тот неудачно шутил. Их отец больше был похож на Тайвина Ланнистера, чем на Неда, только его амбиции заканчивались Севером, потому никто южнее Перешейка не знал о Рикарде Старке. Бенджен старался подражать отцу в детстве и Неду, когда вырос, но его собственный нрав был ближе к Брану. — Бери меч, Торне, и увидишь каков из меня дезертир! Торне не успел ответить — Бен ударил его ладонью по лицу. Торне вытащил клинок, и увидев, что он взял не учебный меч, Бен с улыбкой поднял кистень. Первый удар был по схваченному Торне щиту — тот превратился в щепки, и Бен мог поклясться, что слышал хруст костей. — Плакальщик дрался получше тебя, — Бен изловчился, выбил меч Торне вверх и пнул того ногой в грудь. Торне упал на спину. — Помнишь, как его убили? Нет? Ты там, помнится мне, был. Даже одичалого убить сумел. Ты тоже дезертир? Покрасневший Торне поднялся, но Бен уже повернулся к нему спиной. Едва ли это конец, но Торне пока будет молчать. Бен зашел в покои Джона Сноу. Тот лежал на животе, но давно уже пришел в сознание. Швы наложили заново, раны промыли горячим вином, и Джон, на котором все заживало быстрее, уже через несколько дней встанет и отправится вслед за Джорахом — здесь Мормонты решили не оставаться, чтобы не стеснять Дозор. — Как ты себя чувствуешь? — На удивление живым, — пошутил в ответ племянник, — я думал, меня Плакальщик пополам разрубил, ничего после его удара не помню, а тут смотрю — ноги на месте. Шутки отдавали горечью, но Бен не хотел вскрывать этот нарыв. — Ты еще день верхом ехал, пока рана не воспалилась. — Правда? — Джон поднял голову и поморщился. — Я не помню. — А как Плакальщику ногу порезал? — Это помню. Надо мной кто-то стоял. — Сир Джорах, — Бен до сих пор чувствовал себя виноватым, — он эту мразь и прикончил, вместе с твоими подружками. Джон сделал вид, что не заметил шутки. — Дядя Бенджен. — Да, племянник? — Я хочу вступить в Ночной Дозор. "Седьмое Пекло". Бен почувствовал, будто на него смотрит Бран и гадает, хватит ли ему храбрости и великодушия. — Слушай меня, запоминай, что я говорю, не перебивай. Джон удивленно на него посмотрел. — Неда забрали на воспитание в Орлиное Гнездо. когда я был еще совсем маленьким, и потому я любил Брандона больше всех, несмотря на его шутки. На турнире в Харренхолле произошло очень многое, и все связано одно с другим, — Бен вобрал воздух, словно собирался нырять, — в том числе и знакомство твоих родителей. Я тогда был маленьким влюбленным дураком. Дейнира казалась мне самой прекрасной из всех женщин, и я до сих пор ее помню. И я не смог простить своему брату, твоему отцу, что он забрал ее, хотя сам был помолвлен. — Отец не мог... — Я говорю не об Эддарде. Ты сын, законный сын Брандона Старка и Дейниры Веларион, наследник Севера. Тебе не место в Ночном Дозоре. Джон подскочил с кровати. — Этого не может... О-ох. Бен едва успел подхватить его и и уложил на кровать. Не надо было затевать этот разговор. Нед прав — Джону не стоило знать. На следующий день Джон этого разговора, слава богам, не помнил. Бен же развлекал его разговорами о детстве в Винтерфелле. — Да, Лия с Браном решили надо мной подшутить, и сказали что коня, на котором собираешься скакать, надо пометить как собака дерево. И вот, восьмилетний я помочился на здорового боевого коня. Лягни он меня чуть ниже, я мог бы сразу отправляться в Дозор. — Дядя Бенджен, — позвал его Джон. — Да, племянник? — Я хочу вступить в Ночной Дозор. Бен замер, посмотрел на Джона долгим взглядом и ответил. — Считаешь, твоя помощь не понадобится Роббу, когда Нед умрет? Джон, казалось, устыдился и опустил глаза. Бенджен растрепал его волосы. — Успеешь еще навоеваться. Спроси мейстера Эймона о его истории, и ты поймешь, почему не стоит торопиться с вступлением в Дозор.* * *
Джон уставился на мейстера, словно тот был драконом. Он и был. Он был старшим братом короля Эйгона Невероятного, дядей короля Джейхериса, и двоюродным дедом Эйриса Безумного. Его слепые бесцветные глаза вдруг показались Джону пурпурными, будто где-то внутри этого человека горел волшебный огонь. Джон представил, каково бы ему было, разведчику, если бы сюда прилетел ворон с новостями о смерти Робба или какой-то войне. Он почувствовал, как мускул на спине задергался. И Джон начал собирать вещи тем же вечером, а ночью взял своего коня и поскакал в сторону Темнолесья. Ему следовало бы ехать быстрее. Он остановился у Флинтов и пробыл там три дня, пируя и фехтуя. Он даже просидел в ледяном озере сотню вдохов, снискав одобрение всех мужчин клана, потом на неделю остановился у Вуллов, где поборолся с двенадцатилетним наследником клана и из пяти раз выиграл два. Он чуть не сорвался в пропасть, когда пустил коня рысью по тропе, ведущей на запад. Он нашел еще тех цветов — видимо, они горные — и додумался вырвать их вместе с землей и уложить в седельную сумку. Со смешком он представил, как позже его прозовут рыцарем цветов или еще каким-то глупым прозвищем. И тут же вспомнил, что Лира в полубреду шептала ему на ухо, и его бросило в дрожь. "Мне нужен лунный чай". Лишь в Темнолесье он узнал, что взбешенный сир Джорах обыскивал побережье, пытаясь найти браконьеров. Джон почти ничего не понял, но решил найти сира Джораха — лошадь он оставил в усадьбе, подарив один из цветков жене лорда Гловера. Джон просто-напросто пошел вдоль берега, надеясь его встретить, взяв еду в заплечной сумке. Вечером он увидел два костра — он бы и не заметил дыма, не будь луна такой полной, она осветила все, словно солнце днем, свет этот был призрачный, мертвый и холодный. Но Джону этот свет нравился. Он ровнял синий и красный, серый и черный. Под луной и бастард был равен королю. Джон выбрал тот костер, что казался ближе. Он горел в лесу, в то время как другой был разведен на берегу. Джон привык, что его шаги неслышны, что он мог часами гулять по улицам Староместа и лесам Медвежьего острова, никем не замеченный. Он стал слишком самонадеян. И он забыл, что был ранен. Он хромал. И хромал он не беззвучно. Уже у костра он понял, что его уже давно заметили. Что не он был здесь охотником. Что костер был разведен специально. Джону хотелось бежать, но тогда его точно убили бы. Он присел на бревно и вытянул руки над костром. К нему никто не вышел. Потом достал из одежды флейту и начал играть одну из своих мелодий, что так понравились леди Линессе. К нему все еще никто не вышел. Это была ловушка, но, конечно, не для него. И если хоть кто-то из людей сира Джораха помнит, они поймут. У Джона начала трястись нога. Казалось, стоит прекратить игру, и в него полетят стрелы. Джон закрыл глаза, весь превратившись в слух. Его собственная игра не мешала, а наоборот помогала, все звуки казались громоподобными, кроме тех, что издавала флейта. Джон услышал лязг доспехов и начал про себя считать. Один. Лязг, шепот. Два. Шаги, лязг, шепот. Три. Шепот. Четыре. Джон открыл глаза. Сейчас все начнется. Свист. Джон упал на землю и закрылся щитом. Спрятал флейту. — Здесь стоим! Он прыгнул в сторону, кувыркнулся и влетел в кого-то, каким-то чудом он отвел нож, которого не видел — и поранил руку. Он припал на колено, пропуская над собой удар, и со всех сил ударил щитом по стопе. Хрустнуло. Джон откатился и наконец достал меч. Ему тут же пришлось парировать удар, но он не успел нанести свой — бой резко закончился. Четверо были мертвы, еще четырнадцать сдались, ни на ком из них не было доспехов, и лишь у двух мертвецов были мечи. Прятаться и охотиться они умели, а вот драться — нет. Джорах подошел к Джону. — Ты вовремя вернулся, сынок. Сынок. Законный сын Брандона Старка и Дейниры Веларион, наследник Севера. Джон был уверен, что ему это привиделось, и все же... все же. Он хотел спросить у отца. Если лорд Старк его отец. Он встряхнул головой. — Что будет с браконьерами? О своем происхождении он подумает позже. — Отрубят руку, каждому. — Это ведь они помогли одичалым? Джорах сжал зубы. — Я знаю, но мы на земле Гловеров. И Лира хочет лично их казнить. У Гловеров никаких претензий не было. Они были заняты богатеем из Эссоса, собирающем шкуры необычных животных. Сир Джорах поступил мудро, дождавшись его и предложив шкуру гигантского медведя — такие были только на острове и за Стеной. Джон поморщился, взойдя на корабль — гребцы были прикованы к веслам. Они были рабами. Это судно работорговца. Джон решил взять лодку, как и все, кроме сира Джораха, которому предстояло торговаться с этой мразью. Вот только браконьеров на лодки не посадишь, и они тоже будут доставлены кораблем.* * *
Джораху давно так не везло. Торговец, готовый заплатить две сотни золотых за шкуру медведя и тридцать золотых за здорового мужчину, умеющего держать лук. Когда он спросил совета у отца, тот лишь сказал, что надо приучить супругу считать медь, а не золото. Будто это было возможно. Его жена — Хайтауэр, она привычна к танцам, пирам и южной политике. Отдав этих людей в рабство, он преступит один из древнейших законов Вестероса. Продав их, он получит столько же денег, сколько дали ему в Железном Банке Браавоса. Он сойдет с корабля один, с четырьмя сотнями золотых марок — каждая из которых весом как два дракона. Одно преступление — и честная, счастливая жизнь потом. Быть может, они попутешествуют по Вольным городам, увидят Волантис, жемчужину Эссоса и побывают в городе-стране Кварте. Все, что ему нужно сделать — сойти с корабля, оставив четырнадцать ублюдков, из-за которых одичалые проникли к ним на остров, за спиной. Это звучало как наказание для них. Они и сами предпочли бы рабство тому, что с ними захотят сделать Лира, Дейси и Мейдж. Потом он вспомнил настороженный, предупреждающий взгляд Джона Сноу. Джон Сноу был ему почти как сын, быть может, он даже даст ему в жены одну из своих кузин. Джон Сноу сражался рядом с ним в трех боях, без него Лира осталась бы у Плакальщика, а сам Джорах и Дейси метались бы по Зачарованному лесу в ее поисках. Джон Сноу будет недоволен таким выбором. Но Джон Сноу его не предаст. Он долго торговался с эти Тирошцем. Этот мужчина выглядел как один из попугаев, сидевших в его клетках. Он плохо понимал общий язык, а Джорах почти не знал валирийского, потому они просто высыпали на стол разноцветные камешки, и Тирошец положил черный камень рядом с медью, красный рядом с серебром и белый рядом с золотом. Тирошец предложил двести за шкуру медведя и двадцать за человека, а Джорах едва ли не удвоил цену Джорах расслаблено улыбнулся, будто ребенок, совершивший какую-то хитроумную проделку. С этой улыбкой он сошел с корабля на остров и велел принести самую большую из медвежьих шкур. Лира и Мейдж смотрели на него ожидающими взглядами, но он просто покачал головой. У него была почти тысяча драконов — тирошские марки были вдвое тяжелее. После приветствия корабль остался в порту, и тирошец пришел сам выбрать шкуру, которую возьмет. Джон Сноу подошел к Джораху и попросил уединенной беседы. — Где браконьеры, сир? — прямо спросил он. — Утонули, — сказал Джорах тихим, предупреждающим голосом — Тогда кого я видел там, на корабле? Джорах взял мальчишку за ворот и едва не оторвал от земли. — Ты лазал по кораблю моего гостя без его позволения? — Ваш гость показывал мне и Джорель диковинных животных. Джорах про себя выругался — было бы в сотню раз проще, согласись он с участием переводчика, но переводчик сможет потом на него указать. Джон посмотрел на Джораха, и его лицо стало похоже на отцовское. — Пока не поздно, сир, я прошу вас, верните их назад, — голос Джона, однако, просившим не был. Так следовало говорить рыцарю с оруженосцем, а не наоборот. — Они утонули, бастард, — холодно сказал Джорах, — и пусть так и остается. — Я умоляю вас, сир, ради ваших кузин и вашей жены, не надо этого делать.