Внимание и вынимание

      В пестроте белоснежных покровов и тëмных стволов елей было очень легко затеряться. За это Херобрин любил «зиму» — время, когда ледяные ветра с вершины горы приносили на плоскогорье холода и снега. Холодный воздух бодрил, освежал, подмороженные ягоды приятно похрустывали на зубах, а морозные небеса восхитительно переливались, словно за стеклом, расписанным дивными узорами.       Полная луна светлым пятном висела на небосводе, окружённая хаотичной россыпью звёзд. Зимой Херобрин старался не выходить на улицу днëм, чтобы не ослепнуть от снега, сияющего в лучах солнца. Он наслаждался ночным мраком и торжественной тишиной, засматривался на загадочно мерцающие снежинки, но его счастье улетучилось, стоило заметить рукотворный свет факелов.       Где бы он не решал прогуляться, какое бы направление не выбрал, все дороги вели его к ненавистной, убогой деревянной коробке. Херобрин не мог найти вразумительное объяснение этому феномену, а его единственная догадка крайне его не удовлетворяла; ему не хотелось верить, что ноги сами несут его по направлению к ней…       Из-за вечной жизни и почти абсолютного всемогущества Херобрин обзавëлся странными привычками. Одной из них было его стремление откладывать решение любой проблемы до последнего: наблюдать, как она разрастается, пока не начнёт по-настоящему ему мешать, а потом с интересом разгребать последствия. Он мог бы запросто убить Алекс одним движением, мог даже стереть все следы её существования — нужно было только найти нужную директорию, отыскать массив с данными и удалить пару строчек кода — но предпочëл оставить её и не лишить жизни, а только испортить её. Пакости и глупые шалости напоминали ему о старых временах; а вот некоторые другие удовольствия открылись только после знакомства с ней.       …и всё-таки он зашагал в сторону поляны. Изначально здесь её не было — уродливая плешь в лесу появилась, когда Алекс решила построить дом на относительно ровном месте. Домом это было сложно назвать. Вместо уютного деревенского теремка незваная гостья возвела безвкусное двухэтажное нечто; окна были расположены несимметрично, факела расставлены без какой-либо логики прямо на земле или стенах, а животные ютились в небольших загонах, носивших громкое звание фермы. «Стоит подбросить ей учебник азов архитектуры», — всегда думал Херобрин и всегда забывал об этом. Так и сейчас: забывчивость удручала его лишь секунду, а потом он отвлёкся, заметив происходящее на заднем дворе.       Первое, что привлекло его внимание — ёлка. Не гордая высокая ель, не благородная сосна — всего лишь пышная ёлка едва ли выше его самого. Следом Херобрин заметил, что эта ёлка была украшена: маленькие светящиеся камешки опоясывали её сверху донизу, аккуратные красные шарики, словно яблоки, висели на хвойных лапах. Недалеко от ёлки расположился крепкий стол, а на столе — еда. Золотистая курочка, печёная картошка, ягодный торт… Херобрин вдруг почувствовал себя голодным, хотя в еде он не нуждался.       Алекс в тёмно-зелёном свитере с белыми узорами — Херобрин в последнее время видел её только в нём — выпорхнула из дома, неся огромную тарелку с диковинными фруктами. Он вспомнил, что совсем недавно она надолго пропадала — наверное, узнала о джунглях вдали отсюда и решила разжиться сладостями.       Смотреть, как она с наслаждением ест вкусняшки, Херобрин не мог. Снег под его ногами податливо захрустел, привлекая внимание Алекс.       — Пидорас обнаружен! — приветственно воскликнула она, едва заметив знакомую фигуру.       — Я и не скрывался, — Херобрин встал перед забором, отделяющим дворик от дикой природы, и с неудовольствием отметил, что его визит не подпортил ей настроение.       Алекс поставила тарелку с фруктами на стол, и, пока она не видела, Херобрин телепортировался ей за спину. Та чертыхнулась, когда обнаружила его столь близко.       — Так, слушай внимательно, — приказным тоном произнесла Алекс. — Сегодня праздник. Если ты мне его испоганишь, я запихаю эту ёлку, — она твёрдым движением указала пальцем на украшенное дерево, — тебе в зад, а затем вытащу её из твоей глотки. Завтра твори чё хош, а сегодня я отдыхаю.       — Какой праздник? — Херобрин сделал вид, что проигнорировал пустые угрозы, хотя внутри позабавился её изобретательности.       — В смысле какой? — изумилась Алекс. — Новый год, конечно же!       Херобрин давно уже не вëл счëт времени — он считал, что даты и числа важны только для социальной жизни, но никак не в отдалëнном от общества лесу. Алекс же то и дело что-то себе устраивала, украшала и праздновала, а он либо наблюдал, либо вносил коррективы в её планы. Обычно она просто бесилась, но только в этот раз решила отстоять своё право на малое веселье.       — Моё бездействие облагается налогом, — заявил Херобрин, скрестив руки на груди.       Алекс отступила в сторону и излишне красивым движением указала на скамейку возле стола. Проницательности ей было не занимать.       Так началось скромное застолье.       — И как ты узнаешь, когда именно наступил новый год? — спросил Херобрин, смутно припоминая традиции. У ароматной золотистой курицы не хватало бёдрышек, у торта отняли внушительный кусок.       — Ну знаешь… Сначала я хотела замутить часы, — Алекс говорила с набитым ртом, но разборчиво, — а как — не знала. Гоняла в деревню, а там эти часы стоят, как дом! — она замолчала, проглотила, отдышалась. — Ну, я по-другому сделала. Сколотила датчик ночного света, вон, стоит там, — кивнула в сторону дома, — и прицепила его к нотоблоку. Когда свет луны станет максимальным, то есть, когда она будет в зените, от датчика пойдёт сигнал, и нотоблок несколько раз что-нибудь исполнит.       Если начало истории Херобрин пропустил мимо ушей, то к концу он заинтересовался. Да, механизм был очень прост, но он не догадывался, что Алекс вообще что-то в этом смыслит. Она не выглядела как умный человек, но смекалки в некоторых ситуациях ей было не занимать.       — Бесишь ты меня, — проворчала Алекс сквозь зубы, когда тарелка с печёной картошкой опустела наполовину.       — Чем на этот раз? — безразлично осведомился Херобрин, дожевав дольку мандарина.       — На улице сугробы, а ты не позаботился о том, чтобы, не знаю, свитер надеть. Или хотя бы куртку!       И правда: будь то морозная «зима» или знойное «лето», Херобрин прогуливался по своим владениям в неизменном одеянии — бирюзовой футболке и синих штанах. К погодным условиям он был невосприимчив и за годы отшельничества даже позабыл, что одеваться нужно в соответствии с окружением.       — Некоторых привычек у меня нет ввиду… Ты куда? — Алекс, не дослушав его, скрылась в доме. Минутой позже она выбежала оттуда с пледом в руках и накинула его на Херобрина.       — Только попробуй снять, — пригрозила она. — И я это не для твоего здоровья делаю, а чтобы мне было приятнее на тебя смотреть.       На поддоне вместо золотистой курочки лежали кости; картошка закончилась; от торта осталась четверть былого объëма.       — Мы в деревне на Новый год дарили подарки. Сюрпризы… — задумчиво пробормотала Алекс, вертя в руках вилку. Херобрин слушал и косился на торт. — Ты, конечно, больной ублюдок, но даже тебе можно сделать подарок.       — Как ублюдок, я совершенно здоров, — Херобрин подпёр лицо ладонью. — И что же ты мне подаришь?       Алекс внимательно посмотрела на него. В задумчивости её брови опустились, на переносице возникла морщинка. Херобрин позволил своему взгляду задержаться на её лице; он рассматривал хаотичную россыпь веснушек на её щеках, постоянно поджатые губы, ловил едва заметное движение век, когда она перемещала точку взора. Наконец её брови расслабились, переносица разгладилась.       — Закрой глаза.       Херобрин закрыл. Не то чтобы он действительно не мог видеть сквозь веки, просто ему казалось, что это благотворно повлияет на атмосферу.       Алекс снова убежала в дом и достаточно быстро вернулась. Она плюхнулась на скамью, спеша отдышаться.       — Теперь открывай.       На её ладонях лежала деревянная фигурка. Немного неаккуратная, грубоватая, но сделанная с усердием. Херобрин признал в ней классического крипера.       — Я, когда вырезала, думала о тебе, — призналась Алекс на грани смущения, — и размышляла, какой из этих двух херов меня бесит больше.       Ему это польстило. Как мило, она думает о нём не только во время… самоудовлетворения. Хотя, крипер сгодился бы и для такого. А ещё его было очень легко поджечь.       — Полагаю, ты ожидаешь подарок в ответ, — Херобрин усмехнулся, поставив фигурку на стол. — Я бы мог в качестве сюрприза… приготовить твой дом.       — Это не сюрприз, — Алекс и бровью не повела. — Это было первым, о чём я подумала.       Конечно, Херобрин не собирался быть столь предсказуемым. Он вспомнил о намерении подкинуть ей книжку про архитектуру; посчитал забавным подарить ей её же крипера; решил, что она не поймёт юмора, если он презентует ей целого дракона или позовёт в гости полчища мертвецов.       — Закрой глаза, — сказал Херобрин после недолгих раздумий. Алекс послушалась. Её брови слегка напряглись, ладони, опущенные на колени, чуть сжались, но в целом она выглядела спокойной. Херобрин с приятной тяжестью в груди подумал о своей идее и принялся её воплощать.       Он слышал, как её дыхание перехватило, когда их губы соприкоснулись. Херобрин ожидал, что Алекс без раздумий его оттолкнёт, но та замерла, не сопротивляясь. Он позволил себе задержаться, чувствуя её обветренные и сухие губы на своих губах, вслушался в знакомое прерывистое дыхание, наслаждаясь явным смятением в её душе и игнорируя собственные противоречивые мысли. Когда ему показалось, что они сидят так слишком долго, а нежелание отстраняться начало смущать, он распрямился и ухмыльнулся, наблюдая за богатой гаммой её эмоций.       — Это… было… — Алекс едва не заикалась, замерев, будто её конечности одеревенели. — Вторым, о чём я… подумала…       Её глаза бегали вокруг, где угодно, но не по его лицу. Херобрина это позабавило: после всего, что они вытворяли, её смущает обыкновенный поцелуй в губы? С другой стороны, до этого он «целовал» другие её места, причём много раз. Может быть, она испытывает омерзение? Так даже лучше.       Вокруг них воцарилось неловкое молчание. Вернее, оно было неловким только для Алекс, Херобрин же был полностью удовлетворён ситуацией. Он подпёр кулаком подбородок и с самой довольной ухмылкой, на которую был способен, наблюдал за ней, а Алекс, явно не находящая себе места, переживала тонны эмоций, начинающихся от душащего смущения до горькой ярости. Веснушки поблёкли на фоне её порозовевших не то от морозов, не то от стыда щёк.       Вдруг совсем рядом раздался звонкий, весёлый, но короткий напев. Алекс встрепенулась; музыка привела её в чувства. Херобрин коротко взглянул на небо: луна находилась прямо над головой.       — Всё! Год кончается! — воскликнула Алекс, потрепав его по плечу. — Быстро загадывай желание!       — Желание? — Херобрин поднял бровь.       — Ну да! — она заторопилась, немного нервничая. — Что загадаешь под бой курантов, то обязательно исполнится!       Застигнутый врасплох этим фактом, Херобрин сначала растерялся, а затем загадал первое, что пришло в голову. Он несколько секунд посмаковал своё желание в голове, а затем глянул на Алекс; та всё ещё выглядела смущённой, но довольной.       — Что загадала? — поинтересовался Херобрин, когда голос нотного блока стих.       — Не скажу, — заявила она, — а то не сбудется. А я, знаешь ли, хочу пожить в спокойствии.       Алекс осеклась. Херобрин догадался, с кем связано её желание, и сдержанно рассмеялся. Алекс поджала губы, почти спрятав их, а затем глубоко вздохнула. И глянула на стол.       Последний кусок прошлогоднего торта они разделили. Подмороженные фрукты хрустели особенно аппетитно. Херобрин решил, как обычно, уйти незаметно, и воспользовался первой же возможностью, когда Алекс лениво потянулась, чтобы отогнать сон. Не найдя его рядом с собой, она заозиралась по сторонам, а затем закрыла лицо освободившимся пледом — и до ушей Херобрина, притаившегося за ближайшим деревом, донёсся сдавленный писк.       Утром Алекс обнаружит под кроватью, куда заберётся её кот, старую книжку с красивыми постройками. Одна из иллюстраций её очень заинтересует… И новогоднее желание Херобрина исполнится.