Внимание и вынимание

      Алекс сладко потянулась в постели, но тут же спряталась под одеяло. Она повернулась набок и взглянула в окно, прикрытое занавесками, между которых проглядывал яркий свет утреннего солнца.       Херобрин лежал за её спиной. Он «навестил» её ещё в потëмках, а когда посветлело, решил задержаться, и она даже понимала, почему. Было, однако, очень странно, крайне необычно лежать с ним в одной постели и заниматься… ничем.       После незапланированной зарядки хотелось перекусить. Алекс вспомнила о варенье, сделанном накануне, и неторопливо поднялась, свесила ноги с кровати и попыталась одëрнуть неприлично задравшуюся ночнушку, как вдруг на её талию легли руки. Херобрин потянул её обратно.       — Сам каждый раз сваливаешь, а мне не даёшь, — проворчала она, не без удовольствия залезая в тепло одеяла и прячась от окружающей прохлады.       — Потому что я могу, — хмыкнул тот, двигаясь ближе.       Алекс не стала сопротивляться, когда его тёплые руки обвили её талию. В голове промелькнула мысль, что он ищет физического контакта не только потому, что она его к этому приучила, но и потому, что он в принципе соскучился по чьему-то обществу. Всё-таки разум у него — с некоторыми оговорками — человеческий, а значит, он имел представление о том, что такое одиночество. В груди потеплело, когда Алекс случайно подумала о том, что он, уже не прикрываясь, приходит к ней не только за плотским, но и душевным удовольствием.       — Что ты тут вообще делаешь?.. — проворчала она.       — Составляю тебе компанию, — губы Херобрина находились прямо над ухом Алекс, и та поёжилась от мурашек.       — Я не желаю тебя видеть без компании твоего члена, — из комфортных объятий она, разумеется, вылезать не стала.       — Я ударю тебя членом по лбу, если не перестанешь вредничать, — выдохнул Херобрин, и Алекс хихикнула. Однажды ей прилетело членом по носу… и она была бы рада сказать, что носа с тех пор у неё не было, но Херобрин был к ней благосклонен. Именно к ней, а не к тем, кого он, по легендам, рвал на части голыми руками…       — Ага, так я и поверила, — Алекс заворочалась в его руках, отчего Херобрину пришлось ослабить объятия; она развернулась к нему лицом, и ладонь белоглазого легла ей на плечо.       — Ты не веришь, что у меня есть член? — Херобрин скептически поднял бровь.       — Я не верю, что у тебя есть яйца снести мне им бошку, — Алекс самодовольно ухмыльнулась и прикрыла глаза, ткнув его в грудь указательным пальцем.       Лежать на мягкой подушке с закрытыми глазами, да ещё и в объятиях, оказалось ужасно умиротворяющим. Алекс почти задремала, не заметив, как ладонь с её плеча перелегла на щёку…       Но вот когда её губ коснулись губы Херобрина, она окончательно проснулась. Вопреки собственным же ожиданиям она не стала сопротивляться. И дело было не в сонливости.       С недавних пор в их взаимодействиях начали проскальзывать… поцелуи. И каждый раз Алекс почти с неудовольствием осознавала, что она уже не против этого. Было что-то волшебное в маленьком мирке, что в эти мгновения образовывался между ними — как будто не было за его пределами кровавых драк, оскорблений и ненависти; сладкое забытьё, которое раньше она находила только в похоти.       Алекс надеялась, что это продлится подольше, но Херобрин отстранился.       …с недавних пор в их взаимодействиях начали проскальзывать поцелуи. И каждый раз Херобрин их запарывал, не развивая.       — Почему ты так странно целуешься? — Алекс уселась и ссутулилась, глядя на Херобрина.       — Не понимаю, о чём ты, — судя по его лицу, он действительно не видел ничего странного.       — Ты меня целуешь, как, знаешь… — Алекс усердно подбирала слова. — Как подружки целуются. Ты чмокаешь. Как подружка подружку, а не как мужчина женщину.       Кто бы мог подумать, что ей придётся объяснять древнему злу, какие бывают поцелуи? Само же древнее зло с озадаченным видом приподнялось и подпëрло рукой подбородок.       — Не вижу разницы.       — Да блин! — Алекс надеялась, что ей не придётся объяснять. — Мужчина и женщина, они!.. Ну… с языком…       Херобрин недоумëнно приподнял брови. Алекс почувствовала невероятный стыд и прежде, чем белоглазый захотел бы уличить её в этом, решила напасть первой:       — Тебя что, женщины твои целоваться не научили?       — У меня была только одна женщина, — заявил Херобрин.       — Да хоть одна, хоть сто — должна же она была научить тебя.       Херобрин чуть прищурился. От этого взгляда Алекс всегда себя чувствовала невероятно тупой — впрочем, так и оказывалось в ситуациях, когда он это использовал. И до того, как она успела ужаснуться смутным догадкам, он разъяснил:       — Так это ты и была.       Алекс рухнула на спину.       И почти сразу вскочила. Шок неизмеримых масштабов захлестнул её разум, мешал обратить реакцию в членораздельную речь.       — То есть, ты-ы, ты-ы, ты-ы-ы! — она развернулась к нему и указала на него пальцем. — Ты всё это время! Был! Девственником!!!       — Нет, — Херобрин явно не понимал причин такой взволнованности. — Только до дня, когда ты меня совратила.       — А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!! — Алекс схватилась за голову.       Она и сама не понимала, что вызвало в ней такой бурный всплеск эмоций. Что она была первой у древнего могущественного тирана? Что по его умениям невозможно было догадаться, что он вчерашний девственник?       — Что тебя так удивляет? — Херобрин уже выглядел несколько растерянным.       — Ты, блин, империи разрушал! Побеждал самых мощных воинов! — объясняла Алекс, отчаянно жестикулируя. — О тебе слагали страшные легенды, и их до сих пор рассказывают!       — Ну да.       — И ты ни разу при этом не ебался ни с кем!       Херобрин скептически почесал подбородок.       — Какой человек захотел бы меня после прочтения страшных легенд обо мне?       Алекс замолчала. Действительно. Обычно люди ненавидят тех, кого боятся. Она, конечно, не была исключением… в некотором роде.       — А дрочил ли хоть?       — Нет!       — Почему-у-у?!       — Зачем?!       Алекс отвернулась и шумно вздохнула, пытаясь привести мысли в порядок. Потом ещё. И ещё. Не получалось.       — С самого начала времён я познавал мир, природу, — Херобрин явно догадался, что она не может это просто так принять, и голосом, в котором сквозило огромное терпение, принялся объяснять. — Потом я ссорился с людьми. Затем жил в одиночестве столетиями. Ни в один из этих периодов меня не интересовал секс.       — Но ты ведь!.. Сразу знал, что делать!       — У меня были некоторые теоретические познания, — Херобрин пожал плечами, задумчиво глядя в потолок. — И я на всякий случай занялся их углублением, когда ты… начала оказывать мне знаки внимания.       Оказывается, даже их первый раз не был таким спонтанным, как ей казалось. Алекс стеклянным взглядом уставилась в складки одеяла. В голове совсем не укладывалось. У неë были твëрдые представления о понятии мужественности, и сексуальная опытность была, по её мнению, неотъемлемой частью мужественного мужчины. Херобрина она считала предельно мужественным, но его признание порвало её шаблоны.       Это происходило уже во второй раз. В первый она чуть не задохнулась от кукожа…       — Ты сказала, что моя женщина должна была научить меня целоваться, — задумчиво произнëс Херобрин. Алекс опомнилась.       — О боже, — случайно сорвалось с губ.       Ситуация становилась всё более нелепой. Древнее зло просит её научить его целоваться?       — Сделай это.       Чëртово древнее зло просит её научить его, блядь, целоваться.       — Нет уж! — Алекс бросила на него злой взгляд и отвернулась. Позади послышался шорох, но она даже не успела отреагировать — коварная щекотка оборвала все её мысли. Алекс даже не пыталась сдерживать непроизвольный хохот, но попыталась отбиться; её старания не увенчались успехом — Херобрин навалился на неё, взял в плен.       — Тебе не сбежать, — его голос сочился злорадством. С каких пор он настолько эмоциональный? Алекс сжала зубы: ей не понравилось, что он взял контроль над ситуацией. Её ладони упёрлись в лицо Херобрина. Тот недовольно сощурился, но ломать пальцы ей не стал.       — П-погодь… Вот т-так… сразу? — Алекс почти ощущала тугой поток крови, устремившийся к её лицу. Она шумно вздохнула сквозь стиснутые зубы и приняла решение: — Ладно, научу. Только…       Как объяснить? Алекс попыталась сама вспомнить, каково это, целоваться, но не смогла. Она никогда не задумывалась об этом — оно просто получалось. Какими словами описать? «Ну, там языки, они того-этого», — и её можно хоронить, всё равно позорнее ситуации она не выдаст.       — Открой рот… Нет, не так широко… — Алекс предпочла объяснить на практике. Херобрин выглядел озадаченным, но послушался. — Теперь чу-уть-чуть высуни язык…       Едва Херобрин отвлёкся на выполнение неловкого задания, Алекс подхватила его губы своими, закрыв глаза. Скорее всего, ей бы не хватило решимости на это, если бы она позволила себе помедлить. Она уже и не помнила, когда последний раз целовалась, но всё, как обычно, происходило само. Пока неторопливо.       Ладони, которые Алекс держала по бокам его лица, двинулись к затылку, а затем медленно опустились ниже; горячий выдох обдал её губы и щеку, когда пальцы коснулись шеи, и Алекс решила оставить руки на ней. Кажется, ему тоже нравится.       Алекс пропустила момент, когда Херобрин начал отвечать. Сперва он был неуклюж, но постепенно входил во вкус, тоже стремясь изучить её губы со всех сторон. Его руки, до этого находящиеся где-то у её рёбер, почти не двигались, но вскоре он, не отрываясь от поцелуя, зашуршал тканями белья и положил свои ладони на её.       Совсем немного, скорее для вида, Алекс посопротивлялась, когда он попытался отвести её руки. Херобрин чуть сжал её руку, а она раскрыла ладонь — и их пальцы переплелись. Поцелуй не прекращался — казалось, Херобрин освоился настолько, что был способен совмещать поцелуи с чем-то ещё; Алекс играючи прикусила его губу и своими же губами почувствовала, как он… улыбнулся на мгновение.       Стоило ей замешкаться от противоречивых эмоций, как Херобрин перехватил инициативу: он отстранился, шумно втянул воздух и снова прильнул, сминая её губы своими. От неожиданности Алекс тихо промычала; мир вокруг словно закачался, завертелся, и она, ища опоры, изогнулась, прижалась своим животом к его. Казалось, что она опьянела. Онемевшими пальцами Алекс вцепилась в волосы на его затылке, а затем выдохнула прямо в рот Херобрина, когда тот вдавил ногти в углубления между её рёбер.       Не отрываясь от поцелуя, он приподнялся над ней, коленом раздвинул её ноги и улёгся между ними, и Алекс не упустила возможности сжать его тело бёдрами. Её голова уже закипала от переизбытка эмоций, в мыслях перемешалось всё, и только остатки самообладания не давали тихо застонать от недвусмысленного давления на промежность.       Её ладони огладили шею и спустились на плечи. Чувства уже били через край, и Алекс, совершенно не представляющая, как это пережить, оттолкнула Херобрина и запрокинула голову, судорожно вдыхая. Херобрин не поторопился вернуться; вместо этого он медленно втянул воздух, полуприкрыв глаза. А затем, не вылезая из крепких объятий её ляжек, подпёр голову ладонью и… облизнулся.       — Вкусно? — с недоумением уточнила Алекс.       Херобрин поразмыслил над ответом, смерив её опьянённым, но внимательным взглядом.       — Со вкусом унижения… Неплохо, — он ухмыльнулся и приблизился снова, однако Алекс успела протиснуть ладонь между его лицом и её.       — Чë ж ты так целоваться лезешь… — пробормотала она.       — Не припомню, чтоб ты возражала, когда я пристраивал язык в другое место, — буркнул Херобрин ей в ладонь. Алекс уже готова была провалиться под землю от стыда.       — К-к-к… — она взвыла, задрав голову от отчаяния. — К-ку-у-уко-ож!!!       Херобрина, впрочем, не волновали её эмоции. Его губы коснулись её шеи, и он начал покрывать нежную кожу поцелуями — короткими, как и прежде, — но, подбираясь ближе к уху, останавливался на каждой точке всё дольше. Алекс прерывисто выдохнула — тело переполняли чувства, которых она раньше не знала и с которыми совсем не справлялась, и это ощущалось так, что они готовы вырваться из неё, разорвав кожу. Алекс всхлипнула, когда Херобрин мазнул губами по её щеке, и это не укрылось от его внимания; он приподнял голову и пристально осмотрел её, переводя взгляд с лица на шею и обратно.       — Это ты простудилась или тебя от моего присутствия в жар бросает?       Алекс хотела бы что-нибудь сострить, но буквы отказывались складываться в слова; в ушах застучало от ошеломления — порыв эмоций сокрушил последние крохи самообладания…       Каким-то неведомым образом она выползла — вытекла, словно жидкость — из-под него, с грохотом съехала с кровати на ледяной пол и, сверкая пятками, умчалась на кухню. «Никаких больше нецелованных девственников», — трясясь от холода, думала она, судорожно размешивая варенье в чае.