Inked

Это был тот редкий день, когда в Лондоне шел настоящий снег – тот, который не таял в течение нескольких минут, а накрывал весь город слоем в несколько дюймов и из-за которого весь город погружался в хаос.  Ранним январским утром Ремус ехал на работу на автобусе, отказавшись от велосипеда до тех пор, пока погода не сменится с омерзительно холодной на просто холодную. Небо было ясным с самого утра, и до обеда день шел как обычно. — Ух ты, он действительно идет! — воскликнула Алиса, выглянув из окна магазина около двух часов дня. — Не помню, когда я в последний раз видела, чтобы дороги были так засыпаны. Когда через двадцать минут Фрэнк подъехал на своем фургоне, Ремус выпроводил их обоих за дверь.  — Поезжайте за Невиллом и возвращайтесь домой, пока в городе не началась паника и вы не застряли в пробке, — настаивал он, не обращая внимания на их протесты. — Никто не будет заходить сюда в такую погоду. — Может, по пути завезем тебя домой, приятель? — предложил Фрэнк, но Ремус вежливо отказался.  К четырем часам улицы будут свободны, решил он, так что это был его шанс вычеркнуть несколько пунктов из списка дел, не отвлекаясь на приходящих клиентов. Наступило четыре часа, но выпавший снег не только не растаял, но и все еще продолжал падать. Ремус ругался под нос и стучал зубами, тщетно ожидая свой автобус на остановке. "Ну же, где ты", - пробормотал он. Спустя еще несколько минут он достал телефон из кармана пальто, снял одну из перчаток и, зажав ее между зубами, стал быстро искать информацию о транспорте. Его опасения подтвердились: автобусы в городе не ходили последние полчаса из-за непогоды. Он вернулся в свой магазин и встал на коврик, растаявший снег капал с его ботинок. "Черт", - сказал он пустой комнате, чувствуя себя очень глупым из-за того, что отказался от предложения Фрэнка подвезти его до дома. Он обдумывал доступные ему варианты, когда ему вдруг пришло в голову: Сириус. Он засунул обе перчатки в карман и снова достал телефон, на этот раз для того, чтобы отправить сообщение. Ты дома? Да. Закрылся рано. Никто не придет делать татуировку, когда на улице такое дерьмо. А ты? Автобусы не ходят, так что я все еще в магазине. Ты сумасшедший, Люпин. Приходи. У меня тепло, и я готовлю карри. Ремус чуть не застонал от того, как хорошо это прозвучало. Он мог придумать гораздо худшие способы переждать непогоду, чем ужин с Сириусом в его квартире. И – Ремус был честен с самим собой – он скучал по общению с Сириусом. Они не виделись с сочельника, а во время праздничного хаоса общались только по смс. Переписка была приятной, но он скучал по тому, как широко и ярко загорались глаза Сириуса, когда он рассказывал какую-нибудь историю, скучал по его широкой улыбке, которая появлялась, когда Ремус заходил в тату-студию, скучал по громкому лающему смеху Сириуса, скучал по его хитрой ухмылке и по тому, как он клал руку на плечо Ремуса, когда показывал фотографию своей новой работы на стене. Ремус положил телефон в карман, вышел на улицу, не заботясь о перчатках, и направился к черному входу в Black Dog Tattoos. Он поднялся по скользкой лестнице к квартире Сириуса и постучал, его сердце уже учащенно билось в предвкушении. Он оглядел себя: к счастью, на нем было приличное пальто, а под ним мягкая зелено-голубая фланелевая рубашка в шотландскую клетку и белая футболка. В таком наряде он мог бы пойти и на свидание, не переживая о том, что выглядит неряшливо. Не то чтобы это было свидание, подумал он, когда услышал приближающиеся шаги внутри. Первой мыслью Ремуса, когда Сириус открыл дверь, было: "Он выглядит прекрасно". Второй мыслью было: "Это что, топик?" Сириус раскраснелся от готовки и выглядел очень уютно и по-домашнему. Его волосы были собраны, так что Ремус мог видеть его безумно сексуальные черные серьги-пуссеты, а его рубашка в стиле Боуи эпохи Зигги Стардаста была обрезана так, что открывала несколько дюймов кожи от пупка до пояса джинсов, сидящих низко на бедрах. — Хэй, ты, — поприветствовал Сириус, похоже, не зная о том, что у Ремуса только что случился небольшой сердечный приступ. — Заходи в дом. Еда почти готова. Ремусу квартира Сириуса нравилась. Все комнаты были выкрашены в насыщенные цвета – глубокие красный, фиолетовый, зеленый, на стенах были развешены распечатки альбомов, постеры и картины, а мебель прекрасно дополняла общее впечатление. — Дом, в котором я вырос, был таким унылым, — сказал ему Сириус, когда Ремус похвалил его квартиру во время своего первого визита. — Все серое и строгое. Холодное. Теперь я стараюсь окружать себя теплыми цветами. В квартире, как и обещал Сириус, было тепло, и Ремус вздохнул с облегчением, снимая обувь и вешая пальто на крючок у двери. — Так ты поехал на автобусе? — сказал Сириус с ухмылкой. — Почти ожидал, что ты попытаешься приехать на велосипеде. — Эй, я слышу какой-то намек в этом вопросе, — сказал Ремус, следуя за Сириусом на кухню. Он старался держать серьезное лицо, пока Сириус достал две бутылки пива из холодильника и поставил их на стойку, а затем занялся карри на плите. — Это надежный велосипед, и я не позволю тебе клеветать на него из-за его возраста. Сириус фыркнул, посмотрел на Ремуса и поднял бровь.  — Ремус, ты, черт побери, ремонтируешь его каждые десять минут, — ухмыльнулся он, и в уголках его глаз появились смешливые морщинки. Ремус, скорчив гримасу, обошел Сириуса, чтобы достать открывалку из ящика, в котором, как он знал, хранились столовые приборы, открыл пиво и передал его Блэку, прежде чем открыть свое. — Будем, — сказал Сириус, подняв свою бутылку и стукнув горлышком по бутылке Ремуса. Ремус перестал сдерживать улыбку, когда каждый из них сделал по глотку. Он прислонился к стойке, наблюдая, как Сириус помешивает овощи, и удивляясь тому, как привычно все это выглядит. Словно они проводили так вечера уже целую вечность и точно такой же уютный вечер ждет их и завтра, и послезавтра, и послепослезавтра. Сириус еще раз перемешал все, попробовал и, оставшись довольным, убавил огонь и достал пару обеденных тарелок с полки над головой.  — Готов есть? — спросил он. — Боже, да, — сказал Ремус. — Пахнет потрясающе. Он перенес их напитки в гостиную, пока Сириус разбирался с едой, и вскоре они уже сидели за столом, еще раз чокнувшись своими бутылками, прежде чем приняться за еду. Вкус карри был бесподобен, и Ремус с энтузиазмом похвалил Сириуса. — Если люди когда-нибудь перестанут нуждаться в татуировках, ты мог бы открыть ресторан, — заметил он, прежде чем положил в рот очередную ложку с карри. — Да? — Сириус, ухмыльнувшись, потянулся за пивом. — Я буду готовить, а ты печь. — Договорились, — сказал Ремус, его сердце забилось чуть быстрее от мысли об этом.  Он не успел опомниться, как Сириус добавил:  — Мы могли бы открыть заведение в каком-нибудь укромном уголке Лондона. Наполнить его растениями и цветами. Как бы мы его назвали? Ремус хмыкнул и, сделав медленный глоток пива, попытался придумать хоть одно название. Трудно было сосредоточиться на чем-то другом, кроме того, как хорошо выглядит Сириус. Каждый раз, когда Ремус приходил в их с Андромедой студию, он замечал, сколько голов поворачивалось, когда Сириус выходил из подсобки. Старые и молодые, мужчины и женщины – казалось, Сириус Блэк нравится всем. Конечно, Ремус не мог их винить. Он тоже всегда поворачивался, чтобы посмотреть на Сириуса. Как он мог не повернуться? — Мне все равно, как мы его назовем, лишь бы ты готовил… — Ремус стащил кусочек баклажана с тарелки Сириуса, сунул его в рот и откинулся на стуле с наглой ухмылкой, — это карри! — Эй! — вскрикнул Сириус. — Баклажан! — продолжил он возмущенно и наклонился, чтобы забрать немного карри с тарелки Ремуса, — это был лучший кусок, ты, воришка! Ремус уже смеялся, а Сириус улыбался уголками рта, словно не мог удержаться.  — Ты должен благодарить маму Поттер за то, что она научила меня готовить это, — сказал он. — Она научилась этому у своей мамы, Нани Приши. Я встречался с ней всего один раз, но ух, что она за женщина. Маленькая, но такая грозная. — Похоже на Алису, — пошутил Ремус, незаметно стащив с тарелки Сириуса еще один кусочек баклажана. Они ели в комфортной тишине, пока их тарелки не опустели, потом бросили все в раковину, чтобы замочить, а затем отправились в гостиную допивать напитки. Сириус просматривал стопку пластинок, когда Ремус тихо сказал:  — Я рад, что у тебя была мама Джеймса. Знаешь, когда ты был младше. Сейчас, конечно, тоже, но. Особенно тогда… Сириус опустил иглу, и комната наполнилась музыкой.  — Я тоже, — сказал он с улыбкой, присоединяясь к Ремусу на диване. — Она потрясающая. Как и его отец. Я вообще большой поклонник семейства Поттеров. Первым побуждением Ремуса было сменить тему разговора, чтобы избежать личных вопросов, но он проигнорировал его, и вместо этого посмотрел на Сириуса и сказал: — Моя мама... Я бы хотел, чтобы ты с ней познакомился. Она была такой веселой, всегда танцевала. И очень доброй. Однажды она выскочила на трассу, чтобы никто не задавил черепаху, которая как-то очутилась на дороге. Таким человеком она была… Сириус сидел, выпрямившись, и удивленно моргал.  — Кажется, она замечательная, — сказал он. Он продолжал открывать рот на вдохе и останавливаться, как будто не мог подобрать слов. Наконец он осторожно спросил, — ты был ребенком, когда она...? — Сразу после того, как мне исполнилось одиннадцать, — кивнул Ремус, ощутив привычную боль в груди. — Рак. С тех пор остались только я и мой отец. Он медленно перевел взгляд на лицо Сириуса, опасаясь увидеть на нем жалость. Сириус хмурился, глаза его были мрачными, но в них не было жалости, которую Ремус ненавидел.  — Это чертовски хреново, Ремус, — искренне сказал он, и Ремус мог бы расцеловать его за это. — Да, — согласился он с грустной полуулыбкой. — После этого я очень сблизился с отцом, что было здорово, но это также... — вздохнул он, пожимая плечами. — Это заставило меня держать себя в руках. Я привык... не рассказывать ему о своих переживаниях, потому что мой отец был и так измучен, понимаешь? Я не хотел, чтобы он беспокоился обо мне. Наверное, поэтому мне так сложно говорить людям о своих чувствах. Сириус молчал долгое время, серые глаза не отрывались от карих. Наконец, он сказал:  — Я понял, Ремус. То есть, я знаю, что я такой вот громкий, наглый и все такое, но... Я понимаю, я тоже не хочу беспокоить людей своим дерьмом. Настоящим дерьмом, тяжелым, — его голос был мягче, чем Ремус когда-либо слышал, и его грудь сжалась от этого. — Я рад, что ты мне рассказал. — Я тоже, — сказал Ремус очень серьезно. Громкий автомобильный гудок снаружи нарушил тишину, в которую они погрузились,  и Ремус понял, что не проверил, ходят ли снова автобусы. Сириус подошел к окну, вглядываясь в размытое ночное небо.  — Все еще идет снег, — сказал он и повернулся, ухмыляясь. — Похоже, ты застрял здесь, приятель. Прекрасная ночь, чтобы наконец-то вместе посмотреть "Рокки Хоррор". — Боже мой, — Ремус покачал головой со смехом, — я не видел его целую вечность. Ладно, ладно, хватит сверлить меня взглядом, я согласен, включай. Сириус настоял на том, чтобы смотреть фильм в темноте для "полноты ощущений", но оставил свет в уборной, чтобы Ремус мог ее найти. Они взяли по второй бутылке, разогрели немного карри и приготовили попкорн, который Сириус достал из кладовки. Они обсуждали фильм и другие мюзиклы, которые им нравились, и Ремус так смеялся, что чуть не сбил миску с попкорном с дивана, когда Сириус, стоя на кофейном столике, подпевал "Sweet Transvestite", причем его танцевальные движения становились все более и более нелепыми. Когда в половине девятого пошли титры, они затеяли шуточный спор о том, что смотреть дальше. Ремус перешел от коллекции фильмов Сириуса к его коллекции пластинок, и в итоге они слушали музыку и обсуждали альбомы и песни, которые им больше всего нравились в каждом из них. Был момент, когда Ремус криво усмехнулся Сириусу и сказал:  — Не могу поверить, что мой отец не знал, что я гей, когда я учился в школе. Я постоянно слушал этот альбом в своей комнате. Он жестом указал на проигрыватель, где Робин пела "With Every Heartbeat". Сириус рассмеялся, но на его лице появилось странное выражение, когда их взгляды встретились. Ремус покраснел: он вдруг понял, что впервые подтвердил это Сириусу. Сириус не выглядел удивленным, но в выражении его лица было что-то такое, что Ремус не мог определить, но что вызвало у него дрожь от головы до пят. — Думаю, я донес эту мысль до своей дорогой старой мамочки, когда она ворвалась ко мне в комнату и обнаружила меня с языком Джека Кромвеля во рту в девятом классе, — пошутил Сириус, но его ухмылка была мягче, чем ожидал Ремус. Что-то неуловимо поменялось между ними, они оба это почувствовали, и сердце Ремуса заколотилось быстрее, когда он подумал о всех возможных вариантах. Сириус принес одеяло и спортивные штаны для Ремуса на диван около полуночи. Он не встретил никакого протеста, у Ремуса не было возможности добраться домой, да и, в любом случае, он и сам не хотел. — Ты точно не хочешь на кровать? — спросил Сириус, когда они стояли посреди гостиной, на полпути между диваном и спальней Сириуса.  Он сказал это достаточно невинно, но Ремус молился всем святым, чтобы жар, который он почувствовал, не пополз по его лицу. — Э-э, нет, — заикаясь произнес он. — Нет, все в порядке. Мне и здесь хорошо. Сириус склонил голову набок, рассматривая Ремуса в течение мгновения. Он кивнул как раз в тот момент, когда Ремус начал беспокоиться, что Сириус может заметить, как бешено колотится сердце в его груди. — Хорошо. Он улыбнулся, но Ремусу показалось, что уголки его губ были немного опущены. Ремус считал, что его слова прозвучали как вежливый отказ – типа, все в порядке, я же не заставлю тебя спать на диване в твоей собственной квартире. Но, глядя на выражение лица Сириуса, он вдруг подумал – а не совершил ли он ошибку. — Спокойной ночи, Ремус, — сказал Сириус после паузы.  Его голос был низким, а глаза теплыми, и он задержался на секунду дольше, чем нужно, после того как Ремус пожелал ему спокойной ночи в ответ. Ремус стоял на месте и смотрел вслед удаляющейся спине, пока Сириус не закрыл дверь в свою спальню с тихим щелчком.