Глубоко, оставайся в сознании,
знание человеческой сути, наверное, самое тяжелое знание
Чай — напиток Богов, так часто рассуждал Се Лянь, утягивая всех своих друзей и знакомых за чашечку крепкого чёрного. Чаепития по утрам, обедам, вечерам, а иногда и ночам уже успели войти в привычку. И всем приходилось свыкаться с чайной натурой парня. Му Цин к чаю относился нейтрально, выпить мог, но чтоб прям литрами... Здесь скорее кофе, который превосходил чай крепким душистым запахом, ну и по вкусу отличался больше жёсткостью, нежели плавными листьями. Хотя оба, если подумать, были горячие и оставляли одинаковые ожоги, если их случайно пролить на руку. Прошёл день с момента заселения. Се Лянь уже успел всех напоить чаем, Фэн Синь и Му Цин поиграть друг у друга на нервах, хотя сразу после привычных ссор зачинщики как ни в чём не бывало отправлялись курить. Курение сближает даже самых злейших врагов, так было вскользь подмечено Се Лянем. Хотя, если подумать, никакими они злейшими врагами и не были, просто характерами были противоположны, а потому и ссорились часто. Да так ссорились, что вся общага каждый раз была в курсе. — Что думаешь насчёт преподавателей? Ещё не знаешь, кто у тебя будет? — Се Лянь ставит кружку на маленький деревянный столик, слегка касаясь её мизинчиком. — Теоретически знаю, а практически мне всё равно. Что изменится от того буду я знать, кто будет вести или нет? — Му Цин как всегда в своём репертуаре, он осушает остатки чая и подливает в кружку новую порцию кипятка, чтобы в этот раз заварить уже кофе. — Ничего. Но интересно же. Се Лянь, будучи мальчиком любопытным и везде сующим свой нос, всегда попадал в не очень приятные ситуации, из которых, к слову, всегда выходил сухим из воды. Хотя нет, не всегда. В школе — да. Сейчас же удача, словно испарилась. А куда? Никто и не ведал. Спокойные разговоры за чашечкой чего-нибудь. Открытое настежь окно и сломанный холодильник, со стороны которого ощущался запах прокисших огурцов. Пора бы уже избавиться от старой банки. Кровати, застеленные на скорую руку, лампочка, которая внешне походила скорее на перевёрнутый баклажан, чем на то, из чего должен сочиться свет в 3 часа ночи, когда все трое играют в карты. Приятная, довольно спокойная обстановка. Но она, к сожалению, была нарушена стуком в дверь, а затем вбежавшим внутрь крепким парнем, на несколько лет старше парней. — Му Цин? Вот уж какая радость, а я думал здесь одни ботаны будут, — заходит в дверь парень, хлопает, словно она создана из железа и так нагло и по-свойски проходит внутрь комнаты, будто бы он являлся четвёртым жильцом. А затем хлопок, но уже по плечу ошпаренного от ужаса Му Цину. Тот, явно не ожидая, что в дверях покажется ещё некто знакомый, едва ли не вылил остатки кофе себе на штаны. — Опять он, — нервно шепчет он Се Ляню. — Кто это? — а тот не может понять, кто этот парень, ворвавшийся в их комнату, как свой, продолжает недоумевать, не переставая сверлить пол взглядом. Му Цин не успевает ответить — незнакомец берёт инициативу на себя и отвечает на вопрос, который задавался вовсе не ему. — Мы с Му Цином учились в одной школе, просто я на 3 года старше, поэтому оказался здесь раньше, — тыльной стороной руки он чешет шею, морщится и смотрит уже на Се Ляня. — А ты кто такой? — Се Лянь. Тоже друг Му Цина, — парень тяжело вздыхает, волосы падают в кружку чая, из-за чего он морщится и недовольным взглядом водит по периметру комнаты: от окна до сломанного холодильника, от кровати Фэн Синя до новоиспечённого знакомого, да так, словно он злится не на волос, упавший в чай, а на всех присутствующих, а, возможно, даже и на отсутствующих. Фэн Синь в это время отправился то ли погулять, то ли покурить: никому не было ясно. Он что-то невнятно пробурчал перед выходом, а затем скрылся за дверь. А теперь попробуй пойми, что у него на уме. — Он мне не друг! — встревает в разговор Му Цин, намекая на то, что с тем парнем они никогда особо не ладили, просто знакомы давно, впрочем, как и они друг с другом. — Обидно, между прочим, — парень опирается на держащийся на соплях косяк, топчется, словно отбивает ритм на танцполе, а не врывается в чужую комнату, спасибо, хотя бы со стуком. — А я вас хотел на беляши позвать. — Вы едва знакомы, какие беляши? А если бы здесь не было меня, а были три незнакомых тебе человека, ты бы их тоже на беляши позвал? Тот кивает и всем становится ясно, что парень способен лезть куда надо и куда не надо, не зная при этом никаких границ. — Пэй Мин, кстати, — тот на секунду что-то забывает, задумывается, а затем выходит за порог, так отчаянно маня за собой. — Ну, пойдёмте беляши жрать. На самом деле никто беляшей особо-то и не хотел, но Пэй Мин был так настойчив в своём желании познакомиться, что накормил разом едва ли не всех приехавших первокурсников. А в женском крыле, должно быть, он предлагал не только беляши... Когда они вошли на кухню, первое, что они почувствовали, так это ядерный запах перца, словно готовили не беляши с ним, а его с беляшами. Но, что самое удивительное, в отличие от едва не случившегося пожара, когда Се Лянь решил пожарить яйца, кухня сияла и сверкала. Даже старые замызганные плиты не источали запах плесени и гнили. Вполне возможно, что делалось это не в одиночку, а всей общагой. Иначе как объяснить, что в комнатах с утра стояла гробовая тишина, а на кухне разносились шум с гамом и куча нецензурных выражений. — А можно без перца? — Му Цин, как хорошо осведомлённый человек в данной продукции, явно не горел желанием это пробовать. — Нельзя. Сказал как отрезал. И Се Ляню с Му Цином пришлось отведать перчённые беляши. У обоих обожгло язык, словно они за раз выпили кружку кипятка. Му Цин принялся плеваться, а Се Лянь, дожевав, в скором времени попросил добавки, при этом задавая вопросы. — А сколько надо перца? А какой рецепт? А время приготовления? Но, в конечном счёте, чёткого ответа он так и не получил, лишь смутное: — Чем больше перца, тем вкуснее, а так всё стандартно. В конечном итоге, Му Цину удалось вместе с другом удачно скрыться с кухни, получив при этом едва слышное: — Завтра будет собрание, не опоздайте. Но, зная Пей Мина, здесь было бы разумнее уточнить: вечеринка, нежели собрание. От одних вечеринок в старшей школе становится не по себе. Все алкаши города мчались туда, а учителя настолько были погружены в свою суматоху, что путали их с детьми. Хотя, если подумать, они были не намного старше пришедших. Обычно такие вечеринки заканчивались тем, что всех разгоняли раньше времени за распитие алкоголя, но разве Пей Мина это останавливало? Му Цин не испытывал к нему ни малейшего уважения, но, так как зачинщик успевал докопаться до каждого тем или иным образом, успевал попадать под раздачу. Хотя дружить эти двое не дружили никогда. Му Цин — холодный и сдержанный одиночка не особо интересовался жизнью класса и школы. Его больше волновали оценки в четвертях и вопросы, связанные с поступлением. Потому и на вечеринках он оказывался крайне редко, и то совершенно случайным образом. — Боже, — тяжело вздыхает Му Цин. — Только зажил нормально, когда он выпустился, а теперь снова он здесь. — А чем тебе он не нравится? — невольно задаётся вопросом Се Лянь. — Смешной такой. — Смешной это сейчас, а вообще он слишком шумный и наглый, прямо как и... — Не сравнивай этого шизика и меня. Из-за спины раздаётся замученный голос Фэн Синя, который, по всей видимости, догадался, что речь пойдёт про него, поэтому предпочёл первым ответить на ещё не заданный вопрос. — О тебе и речи не было, — ехидно подмечает Му Цин. — Сам себе придумал, сам обиделся. Принцесса детских книжек? — Чё вякнул? — Давайте уже в комнату зайдём, нас вся общага слышит, — Пытается сгладить обстановку Се Лянь. Только дверь хлопает и два дебила опять принимаются за своё. — У тебя лицо перекосило. — Отвали, оно у тебя всегда перекошенное, — огрызается Му Цин и уходит на балкон. Фэн Синь, явно не ожидая такого, тоже направляется якобы "покурить". А Се Лянь же, по старой доброй привычке, шуршит сумками, пытаясь найти там хоть что-то съестное. Например, зефирки. Ничего нового в процессе курения не происходит. Всё те же грубость и ехидство, перемешанные друг с другом. Парни редко бросают взгляды, а если и бросают, то резкие, смятые, но, если подумать, испуганные и непонимающие, что им делать, кроме того, чтобы вечно грубить друг другу. Клубы дыма валятся в сторону друг другу, становится спокойно. Курение сближает, как подмечалось ранее. И каждый раз сближает сильнее. Фэн Синь предпочитает долго не задерживаться. Он не оставляет не единого едкого комментария, в отличие от Му Цина — тот на них скуп никогда не бывает. Но то ли из гордости, то ли из-за повышенной занятости Фэн Синь пропускает его слова мимо ушей и уходит. Он постоянно на нервах, хотя вида никогда не подаёт. Гордый. Быть может проблемы с девушкой? Или совсем запарился, учась на медицинском? Вопросы, ответы на которые можно получить, если задать их в лоб, но ответы на которые Му Цин так и не получит, ибо чрезмерно горд и занят своими проблемами. Ему бы со своим заданием разобраться не помешало бы. А на улицу падает первый осенний листок. Уже послезавтра осень. Новая жизнь уже успела начаться, тогда почему от неё так тошно?Вопрос так и стоит:
кем быть, а, даже, точней, кем не быть, поверь, это небо так трудно любить
сотрутся следы нашей борьбы, наши дети начнут называть нас на "вы"
и будут правы. После смерти кто вынет твой мозг из твоей головы?