И всё ещё можно развернуться и уйти
никому не известным путём.
Туда, где не ждут, туда, где никто не найдёт,
туда, где сам никого не найдёшь —
всё это ложь.
Шум, перешёптывание. Начало первых пар. Ещё непривыкшие к студенческой жизни первокурсники пытаются найти общий язык с друг другом. Если держаться вместе, никакие пары не страшны. Се Лянь сидит на третьей парте рядом с окном. Не то чтобы далеко, но и не то чтобы близко. И слышно, и видно, и понятно. Ну а также можно втихую поспать. Солнце светит ему прямо в глаза, слепит, появляются непроизвольные слёзы. И вовсе не от накопившихся эмоций. Просто хотелось спать. Бешено хотелось. Но спасибо вечеринке Пэй Мина и их с Му Цином посиделкам. Было круто и весело, но проспать меньше получаса крутым и весёлым не находилось. По крайней мере сейчас, когда все вокруг гудели, подобно пчёлам, а ещё сильнее гудела голова. Находить общий язык с однокурсниками была задача второстепенная, поэтому, пока преподаватель по истории искусств не явился, можно было со спокойной душой поспать. Но долго ожидать не пришлось, а потому сон опять был отложен в тёмный ящик, и Се Лянь с огромными мешками под глазами принялся разглядывать преподавателя. В нём было что-то новое, необычное, что никогда не входило в образ обычного, уставшего от пар преподавателя. Он был высок, обладал смуглой кожей и тонкими пальцами, которые было несложно разглядеть даже с третьей парты. Длинные густые волосы тёмного цвета напоминали волосы людей с модельного агентства: ухоженные, гладкие, с аккуратно расчёсанными кончиками. Красная оверсайз рубашка хорошо сочеталась с чёрными джинсами. Неплохое телосложение граничило с мешковатой одеждой, которая, несмотря на весь каламбур, была приведена в порядок и идеально выглажена. Словно с подиума сбежал. Походка медленная, изящная и уверенная. Он скорее похож на студента старшего курса, нежели на преподавателя. Спокойный, уверенный и рассудительный. Се Лянь ловит себя на мысли, что слишком долго пялится в его сторону, а потом испуганно отводит взгляд в сторону окна. Становится тихо. Молодой преподаватель садится за просторное кресло без запинок и промедлений. Стоит ему только начать представляться, как в дверь вламывается потрёпанный замученный паренёк с волосами по плечи и ярко горящими бирюзовыми глазами. Словно звёздочка, хотя нет, звездолёт: летит на таран, сметая после себя всё живое. Серёжки в виде перьев качались, словно два маленьких маятника. Парень извиняется за опоздание и запыханный занимает ближайшее место. Рядом с Се Лянем. Преподаватель же делает вид, словно никого не заметил и с всё той же уверенностью и смелостью продолжает. — Хуа Чен. Ваш преподаватель по истории искусств. Голос низкий, но не грубый, с нотками приторности, плавный, неторопливый. Пара проходит тихо. Студенты, за исключением Се Ляня с опоздавшим, наблюдают за доской и старательно что-то записывают. Может быть, просто боятся? Хотя, кажется, Хуа Чен не создавал образ страшного злого препода. — Псс, — опоздавший толкает в бок полуспящего Се Ляня. — Что здесь произошло, пока меня не было? — Ничего, — отвечает Се Лянь, не отрывая полусомкнутых глаз от окна. — Ты опоздал на пару минут и зашёл спустя некоторое время после преподавателя Хуа Чена. Паренёк откидывает запутавшиеся локоны назад, тяжело вздыхает. Красные от бега щёки пылали. Создавалось впечатление, будто бы он только что пробежал марафон. — Ши Цинсюань! — едва ли не кричит тот, но, поймав недовольный взгляд преподавателя, сбавляет обороты. — А тебя как зовут? — говорит он уже почти шёпотом. — Се Лянь, — отвечает парень, при этом зевнув. — А почему в аудитории такая тишина? Только что все шумели... Се Лянь прикрывает глаза и кладёт голову на сложенные на парте руки и смотрит на Хуа Чена. Он не торопясь объясняет тему, изредка жестикулирует. Размеренный темп жизни. Никуда не торопится, не стремится поскорее отправиться домой. Ясное дело, производит хорошее впечатление. — А ты разве не знаешь? — ещё тише шепчет Ши Цинсюань. — Он только в этом году пришёл работать. Но при этом уже у всех других преподавателей на слуху... Он останавливается, снова поймав на себе не сказать что приятный взгляд. — Тебе бы, кстати, поспать не помешало. Выглядишь неважно. И действительно: мешки под глазами, кожа неестественно бледного оттенка, несобранный и рассеянный вид. Было бы неплохо выспаться хотя бы этой ночью, иначе признаки человека окончательно утеряются в признаках мешковатой формы с костями. Пара окончена. Звенит не особо похожий на привычный для первокурсников звонок. Студенты становятся шумными, резвыми, как до начала пары. Выходят быстро, шурша при этом портфелями, сумками и мешками из под пирожков. Ветерок тоже спешит покинуть аудиторию, вытягивая за собой Се Ляня. Ему же не хочется идти на следующую пару одному. Компаньон лишним никогда не будет. И пока Се Лянь медленно плетётся за ним, собирая за собой все углы с косяками, он не замечает небольшой порожек рядом со стеной, спотыкается, но едва удерживает равновесие. А затем падает, зацепившись за следующий. — Да кто ставит эти пороги? — сонно возмущается парень, но это больше напоминает на мяуканье новорождённого котёнка. — Да вроде никаких порогов нет? — удивляется уже почти скрывшийся за дверью Ветерок. — Вам помочь? — рядом оказываются горячие тонкие пальцы. Со спины чувствуется неровное дыхание, но приходится держаться. Да и спать в этот момент хотелось больше, нежели с кем-то знакомиться. Се Лянь кивает, ухватывается за те самые пальцы, на которых, так же хотелось заметить, были красивые кольца в форме бабочек. Хуа Чен помогает ему подняться, при этом не забывая добавить, что Се Ляню нужно побольше спать, а также следить за дорогой. Затем звенит звонок, и Ши Цинсюань едва ли не в охапку хватает новоиспечённого друга и бежит на следующую пару.***
Под вечер уставший и ещё более замученный Се Лянь заходит в комнату, громко хлопает дверью и падает на кровать. К тому времени Му Цин и Фэн Синь вернулись, более-менее успокоились и уже сыграли одну партию в карты, при этом не забывая крыть друг друга матом. — Да блять, харе уже мне козырки кидать. Я так вообще без последних трусов останусь! — вопит Фэн Синь, смотря через пышный веер, состоящий из троек и шестёрок. — Играть научись, умник, — вторит ему Му Цин. — Иначе без последних сигарет останешься. Трусы мне твои не нужны. — Да завали уже свой поганый рот! — похоже, опять вся общага к вечеру будет в курсе данного шоу. — Карты просто попадаются неудачные. Смешок, который впоследствии выведет Фэн Синя из себя. — А, по моему, ты просто играть не умеешь, вот и умничаешь. — Се Лянь, айда с нами? — в один голос вскрикивают парни, а затем одаривают друг друга взглядами, схожими на взгляд Хуа Чена на Ши Цинсюаня. Но тот не отвечает. Веки плотно прилипли друг к другу, ладони лежат на груди. Тяжёлый вздох, но сияние на лице. — Хоть у кого-то день прошёл удачно, — закатывает глаза Му Цин, вздыхает с такой силой, что все карты едва ли не взлетают в воздухе. — А нечего было сигареты в комнате забывать, — подкалывает в этот раз уже Фэн Синь. — Растяпа. — На себя посмотри, — недовольно выражение лица и выброшенная последняя козырная карта. — Медик, который в первый день забывает халат. Будущее медицины! Сарказм сарказмом, но халат Фэн Синь действительно забыл. Он как ушёл гулять с утра пораньше, так и не вернулся. А зайти в комнату, проверить наспех собранные вещи так и не удосужился. Му Цин не лучше. Оставить сигареты прямо на кровати, а потом весь день ныть, как ему плохо без них, ещё надо уметь. А если бы их нашли? А если бы его вообще со всеми чемоданами прогнали прочь? В общем, что тот, что другой получили приятные и не очень сюрпризы. Вернее, из приятных была только бурно сыгранная партия в карты. А из неприятных потерянные вещи или спонсор плохого настроения на целый день. У Се Ляня так же. Только самые неприятные сюрпризы, как ни странно, на самом деле оказались достаточно приятными. Во первых, он познакомился с одногруппником, не проспал пары (вернее он вообще практически не спал), споткнулся на один раз меньше, нежели споткнулся день назад, получил наставление от довольно симпатичного преподавателя истории искусств. Довольно неплохое начало года. А дальше только интереснее.Когда-то стена между тобой и миром была тонкой,
со старой плёнки на тебя смотрит лицо ребенка.
Нет, ты не изменился,
просто поверил в себя на каком-то этапе.