Забираюсь на страницы мягких обложек,
Обкладываю себя одиночеством,
Даже в провинции жизнь может сложится,
Только тебя бы рядом.
Спустя неделю. Улицы заметены снегом. Ноябрь. Послеобеденное время. Суббота. Снег медленно падает на землю, теряясь в сугробах. Светит яркое, но не тёплое солнце. Прохладно, но не морозно. Лёгкий ветер обдувает пряди волос, выпавшие из под шапки. Свежо. Пары закончились рано. Хуа Чен вместе с Се Лянем гуляют по заснеженным улицам. У обоих плотно натянуты шапки, оба закутаны в вязаные шарфы. Держатся за руки, смеются, что-то друг другу рассказывая. Между ними царила спокойная, достаточно приятная атмосфера. Улыбки на лицах и горящие глаза. — Как подготовка к сессии? — Тяжеловато, — с опущенными глазами отвечает Се Лянь, — но я стараюсь готовиться по мере возможностей. На что Хуа Чен крепче сжимает родные пальцы, сцепив их в замок. — Всё будет хорошо, гэгэ, — улыбка поражает лицо. — Ты справишься, я всегда буду верить в тебя. — Я знаю. Просто мне немного тяжело даётся математика. Думаю, что если буду лучше заниматься, всё обязательно будет хорошо. Немного неуверенные, испуганные глаза. Се Лянь не понимал математику от слова совсем. Сидел за учебниками часами, иногда даже засыпал с ними, но тем не менее получал весьма скудный результат. А в университете дело приняло новый оборот. Тема за темой, к тому же Хэ Сюань не даёт дополнительных занятий: как объяснил на уроке, так и написали контрольную. Хотя большинство её тупо списывали, Се Лянь же безуспешно пытался решить сам и что-то понять, но ближе к концу пары сдавался, всё же набирал контрольную в интернете и поспешно списывал её. — Если хочешь, я могу тебе помочь, — Хуа Чен успокаивающе гладит Се Ляня большим пальцем по руке. — У меня всегда были по ней хорошие оценки. Хэ Сюань же толком ничего не объясняет. — Да нет, он здесь не причём, — тяжело вздыхает парень, — мне просто не дано. Но это вовсе не страшно, — лёгкая улыбка появляется на лице. — Зато я прекрасно понимаю твой предмет. У Хуа Чена загораются глаза, он набирает в лёгкие побольше воздуха и крепче сжимает руку. — Ты же не против, чтобы я тебе помог? Ты так и не ответил, гэгэ. Пытаясь уклониться от едва похожих на комплимент слов, Хуа Чен не находит ничего лучше, чем переспросить то, на что так и не получил ответа. Хотя он всегда знал: как бы долго не отказывался гэгэ, он никогда не против. — Конечно, нет. Если тебе это не в тягость. Тебе же тоже к занятиям готовиться нужно. — Об этом не переживай, — добавляет Хуа Чен, но глаза-то какие счастливые... — У меня всегда найдётся на тебя время. Вообще, первоначально Хуа Чен предложил проводить Се Ляня до общаги. Проводить, а не уже несколько раз обойти все знакомые и незнакомые улицы. Они гуляли уже несколько часов, отчаянно не желая прощаться. Снежинка приземляется Се Ляню на нос. Он морщится и кривится. Хуа Чен же смахивает каплю с носа парня и аккуратно, невесомо оставляет поцелуй на носу. Се Лянь же краснеет. Бледные щёки покрываются алым румянцем. Он смеётся. Тянется губами к потрескавшимся от мороза губам. Целует нежно, осторожно. Хуа Чен отвечает на поцелуй столь же ласково и мягко. Прервавшись, они дышат друг другу на лица, улыбаются. Дальше следуют крепкие объятия. Искренняя, настоящая любовь. Хуа Чен вспоминает, как много лет назад, они, ещё будучи детьми, так же обнимались, когда подходила пора идти по домам. Сейчас, уже спустя столько лет, всё почти тоже самое. Объятия остались такими же нежными и тёплыми, какими были и раньше. Только в этот раз они смотрят друг на друга по другому: более не как друзья, а как возлюбленные. Это был всего лишь вопрос времени. Они медленно отстраняются, словно не желая отпускать друг друга. Слышат знакомый смех. Неужели Ши Цинсюань? А потом грубый холодный голос. И Хэ Сюань вместе с ним? На следующей улице гуляли парни. Ши Цинсюань в своей манере что-то жужжал Хэ Сюаню в уши. Тот же с тяжёлым вздохом что-то пытался ответить, но в основном разбирал несвязный набор слов Ветерка. Хуа Чен негромко смеётся. Се Лянь хихикает в ответ, прижимаясь к груди парня. Неужели план сработал? — Как думаешь, гэгэ, они встречаются? — задаёт вполне логичный вопрос Хуа Чен. — Не знаю пока. Ши Цинсюань ничего не говорил про это. Говорил лишь, что они стали часто вместе гулять. — Хэ Сюань и гулять? Он из дома не вылазит, только в универ и ходит, — в его голосе слышится удивление. Хотя нет, больше шок. — Странное что-то с ним, видать отравился. — А я очень даже рад за них, — во весь рот улыбается Се Лянь. — Мне кажется, что отношения это всего лишь вопрос времени. Раз уж они настолько продвинулись в общении. Хуа Чен сплетает пальцы на другой руке, кладёт голову Се Ляню на плечо. — Я тоже рад за них. Просто это слегка неожиданно. Но зато теперь понятно, почему ты просил меня поучаствовать в той афёре. — Мне стыдно, что я сразу всё тебе не сказал, — Се Лянь сожалеет и опускает грустные глаза на землю. — Я не обижаюсь. Даже хочется сказать им спасибо. Благодаря им мы с тобой в тот день отлично погуляли, — он оставляет лёгкий поцелуй на щеке. И снова объятия. — Я рад, что ты теперь рядом со мной. Спустя столько лет.***
— Я помылся, — с мокрой головой в комнату заходит Му Цин. С мокрых длинных волос стекают капли воды, полотенце обматывает голый торс. Он распахивает дверь с ноги. Это уже вошло в привычку, поэтому о том, что Му Цин помылся, слышала вся общага. — А пошире дверь нельзя распахивать? — злобно отвечает ему Фэн Синь, который сидит в одних трусах на кровати и натягивает широкие белые джинсы. — Могу. Му Цин открывает дверь настежь, на что получает ещё более громкое: — Тебе пизда, Му Цин. — И что же ты мне сделаешь, — хитро шипит Му Цин, закрывая дверь. — К сожалению ничего, я опаздываю. И ты кстати тоже. — Куда? — У Пэй Мина день рождения. Затем тяжёлый вздох. — Когда-нибудь я проживу нормально без его вечеринок? А может, он нас и не приглашал вовсе? — в глазах появляется лёгкая надежда. — Только что прибегал. Так что одевайся, получишь позже. — Какая же морока, — нудит Му Цин, натягивая на плечи первую попавшуюся на глаза водолазку Фэн Синя. В чужой футболке комфортнее, чем в своей. Главное правило, почему они регулярно обменивались одеждой.И ты, мой светлый лучик,
Ты выше Эвереста.
Я изжил в себе все маски,
Это всё искренне, без грама лести.