Я люблю тебя, слушай ты это и слушай часами, годами.
Я не отступлю, я отдам всё, мне плевать,
Куда я кану и кого променяю — я отдам всё,
Ради тебя я встану на скалы и прокричу,
Что ты моё бесценное золото.
Вечер. С утра весь день шёл снег. Воскресенье. Эта осень оказалась довольно холодной, снежной, но не менее красивой и очаровательной. С каждым днём всё чаще Хэ Сюань начал ловить себя на мысли, что его пустота начала превращаться во что-то светлое и бесконечно тёплое. В чувства к Ши Цинсюаню. Это что-то новое, что-то страшное, ещё до этого ни разу не возникавшее ощущение в груди. Живое пространство, которое обладало чувствами и эмоциями, которое содрогалось от каждого слова, которое мечтало о тепле. Но разве стал бы Хэ Сюань в одночасье мягким и нежным? Разве перестал бы прятать истину за холодом? Ему было душно от собственной любви. Он оказался во власти своей же тревожности, своих чувств. Его мысли наполнены ветром, волнистыми волосами, концы которых завивались в кудри. Наполнены громким задорным смехом, так режущим порою уши. Наполнены самой очаровательной в мире улыбкой, от которой становилось больно. Впервые за все свои двадцать шесть лет Хэ Сюань понял, что он вовсе не живой мертвец. Он самый обычный человек, с самым обычным живым сердцем, которое умело любить, плакать, смеяться и страдать. Оно часто думал о Ши Цинсюане, часто грезил мыслями о нём. Засыпать в фантазиях проще, нежели что-то изменить в жизни. Хэ Сюань был не готов так просто взять и признаться в любви. Во первых, он боялся, что все его сильные чувства окажутся иллюзией, во вторых, то есть самое главное. Он боялся, что рано или поздно его Ветерок, его нежный хрупкий мальчик, мог исчезнуть. Что с ним могло что-то случиться, а Хэ Сюань ничего не смог бы предпринять и снова потерял способность чувствовать. Страшно. Но это же бред. Ветерок не принадлежал ему. Он не является его собственностью. Он достаточно ветреный человек: много с кем тепло общался, часто добивался своего. Свободный и упрямый. Он казался лишь издалека таким сильным и смелым, но не видел Хэ Сюань внутренности Ши Цинсюаня. Парень не догадывался, что у него в груди. Да, Ши Цинсюань был общительным и лёгким, но самую суть не показывал никому. Это становилось заметно не сразу, и то лишь благодаря долгим теориям. Звонок посреди ночи. На улице уже давно стемнело. Тусклый далёкий фонарный свет не просачивался сквозь плотные шторы. Необходимо было ответить. Но кому приспичило позвонить в это время суток? — Нам нужно встретиться. Это не обсуждается. По голосу отчётливо слышалось парень был далеко не трезв. Он находился в пьяном бреду, что-то кричал, не разбирая слов. Опасно появляться в таком виде в такое время суток, ради его же безопасности нужно было встретиться — это единственное, что придумывал Хэ Сюань себе в оправдание. На самом деле ему тоже до боли в сердце хотелось встретиться. Но разве он позволил бы себе стать тряпкой для чувств? Нет. Он всё такой же холодный и пустой. Но пустота в его груди уже полностью исчезла. Осталась только тревога, но тревога нежная, любящая. Он шёл по заметённым улицам в одном старом пальто, которое он безумно любил и носил практически в любое время года, исключая сильные холода и сильную жару. А в голове слова Ши Цинсюаня. В голове его образ. Дурно. Руки тряслись, голова не соображала. Странное чувство. Быть может, всё даже к лучшему? Он понял, что перед ним Ши Цинсюань, когда подходил ближе к парку. Тот едва ли не лежал на лавочке, что-то неразборчиво мыча. То ли пел, то ли свистел, непонятно. — Случилось что-то? — в привычной для себя спокойной манере спросил парень. — Да, — протягивает парень. — Ты. — Что? — Люблю я тебя! До чёртиков люблю! Хочу проводить с тобой каждое мгновение! Хочу целовать твои неприступные губы, но ты постоянно меня отвергаешь. Но я же так сильно люблю тебя! Хэ Сюань тяжело вздохнул, становилось невероятно тяжело дышать, парень не был трезв. Он не знал, что ответить. Он прекрасно понимал, что Ши Цинсюань пьяный, не нужно принимать его слова близко к сердцу, но тогда почему пространство в груди так щемит? Неужели неловко? — Тебе нужно поспать и протрезветь. Он пытается развернуться и уйти восвояси, но Ши Цинсюань падает перед ним на колени, начинает кланяться, молить и едва ли не плакать. — Не бросай меня! Прошу тебя, не уходи! Я же так сильно люблю тебя! Люблю тебя такого, какой ты есть, — от этой фразы по спине пробегает холодок. — Почему вы все меня покидаете? Я же просто хочу искренней любви. Как же больно от этих слов. Ши Цинсюань боялся одиночества, боялся снова оказаться брошенным, бояться, что из-за недостаточного доверия в ответ, снова может случиться что-то страшное. Он хотел любить, хотел быть счастлив. Он открыл для себя все дороги, полностью избавился от прошлого. И что в итоге? Хэ Сюань слишком боится открыться. Постоянно делать первые шаги, делать что-то для отношений. Тяжело и муторно. Сил не хватает. Поэтому парень предпочёл напиться. Он хотел лишь оказаться в тесных объятиях длинных пальцев. Хотел получить любовь в ответ. Хотел, чтобы Хэ Сюань перестал быть ледяным и отстранённым. Хэ Сюань наклоняется и осторожно протягивает Ветерку руку: — Тебе нужно согреться и протрезветь. Поговорим у меня. Он тянется к щекам Ши Цинсюаня в попытках вытереть реки слёз, но вовремя одёргивает руку и собирается с мыслями. В груди резко закололо и стало неловко. Страшно прикасаться к нежной хрупкой коже. Хэ Сюань ведёт пьяного Ши Цинсюаня. Осторожно, подставив плечо. Ощущается боль. Ему ещё никогда прежде не приходилось вести человека, который опирался бы на его плечо. Боль прекращается, когда они подходят к знакомому тёмному переулку. Остановка. Подъезд. Ши Цинсюань пытается безуспешно связать пару слов: — Ты очень нежный, Хэ Сюн, — по щекам растекается румянец. — Я не боюсь. Я одинаково сильно люблю твою эту сторону, как и первую. Ты вовсе не недостоин любви, Хэ Сюн... Ши Цинсюань тянется губами в сторону Хэ Сюаня. Тот сначала пытается отстраниться, оттолкнуть, но оставляет лишь тёплый поцелуй на щеке. Он вытирает подтёки туши с заплаканных глаз и, собрав все свои силы в кулак, целует, но уже в губы. Осторожно, медленно. Это был его первый поцелуй, соглашаться на который было невероятно тяжко. Тяжело стирать остатки холода, тяжело быть нежным. Хочется, чтобы его мальчику рядом с ним было хорошо. Чтобы он не чувствовал боли и больше не плакал. Это трудно передать словами, а ещё сложнее сделать губами. Но Хэ Сюань старается научиться любить. Научиться быть любимым рядом с самым красивым парнем на свете. Он прерывает поцелуй, прячет руку в карман и осторожно открывает дверь подъезда. — Тебе нужно согреться. Пойдём в дом. — Тебе разве не понравилось? — с искрящимися глазами спрашивает Ши Цинсюань. — Я полюбил тебя трезвого. И хочу целоваться с тобой трезвым. Как же тяжело далась ему эта фраза. Но в ней были сосредоточены все чувства, всё внутреннее сокровище Хэ Сюаня. Сокровище, что помогло ему не кануть в пустоте. Сокровище, которое превратило его в нормального живого человека. Заходят внутрь, ничего не говоря. Ветерок не старается разглядеть просторное мрачное помещение. Он падает на диван и почти сразу же засыпает. Пахнет смесью цитрусовых духов с алкоголем. Хэ Сюань мягко улыбается и уходит на кухню. Взгляд направлен на распахнутые шторы и открытое окно. Сейчас он окончательно убедился, что влюбился. По-настоящему. Искренне. На следующее утро Ши Цинсюань просыпается с больной головой и мутным сознанием. Он сразу же просит воды. Дыхание до сих пор не пришло в норму. Он опирается о подушку. Смотрит на Хэ Сюаня. — Что-то произошло? — смутно спрашивает Ветерок, перебирая пальцами. — Нет. Всё в порядке. Хэ Сюань думает, что произошедшее вчера всего лишь действие алкоголя. Ши Цинсюань совершенно не соображал, говорил, не думая, да и делал тоже. С самого начала это было предельно ясно, поэтому и нужно было сильно не углубляться в поцелуи. — А таким ты меня любишь, Хэ Сюн? — слабая улыбка возникает на лице. Ши Цинсюань всё прекрасно помнил, хоть и вспоминать это было лишней болью в голове. Но ради счастливых глаз можно было и постараться. Он вновь тянется к губам Хэ Сюаня. Тот же сам берёт на себя инициативу и целует уже более уверенно, но всё так же изучающе. Теперь перед ним настоящий Ши Цинсюань. С размазанной тушью, с растёкшимся макияжем, который так нежно и трепетно его сейчас целовал. Всему однажды придётся научиться. И эта пара обязательно научится любить. Поцелуй прерывается. Они нервно дышат, на губах всё ещё чувствуется след трепетного поцелуя. — Хэ Сюн, у тебя нет лишней футболки? — пятна от алкоголя дают о себе знать. Запах становится резким и неприятным. — Есть. Он кладёт рядом старую просторную футболку чёрного цвета и уже собирается уходить, чтобы Ши Цинсюань мог переодеться. Как вдруг слышит: — Стой. Мне нечего от тебя прятать. Он снимает грязную одежду и отбрасывает в сторону. На груди всё так же красуется шрам от татуировки. На глаза наворачиваются слёзы, становится трудно дышать, но Хэ Сюань должен это увидеть. Между ними должно царить доверие. Хотя доверять всего себя порой бывает так трудно. Слёзы катятся на грудь. Запутанные волосы лежат на плечах, постоянно содрогавшихся от вздохов. Хэ Сюань подходит ближе. Ему тяжело проявлять заботу и нежность. Он обнимает Ши Цинсюаня, кладёт руку ему на грудь и осторожно гладит шрам. — Ты не уродливый, а самый прекрасный человек. Спасибо, что доверяешь мне. Он продолжает гладить шрам, от чего слёзы с новой силой начинают стекать по щекам. Хэ Сюань осторожно касается губами родных мокрых губ и шепчет: — Не плачь. Я люблю тебя настоящего. И полюблю все твои шрамы, какими бы они ни были. Они снова целуются. И Ши Цинсюань начинает свой рассказ. Весь рассказ они обнимаются, не отпуская руки друг друга. Слёзы прекращаются. Затем Хэ Сюань начинает свою историю. Они готовы посвятить подобным разговорам хоть вечность. Главное, чтобы между ними царило доверие. Главное, чтобы больше никому не пришлось плакать и страдать. Остальное — дело времени, когда они успеют полностью привыкнуть к друг другу.Сегодня мы будем немного безумны,
А это нормально.
Я люблю только тебя.