Наслаждение Богов

      Люциус до сих пор не спал, хоть на дворе сейчас глубокая ночь, а все из-за того, что Лололошка мало того, что бросил его на целый день, так еще и задерживается, черт знает где, хотя Люциус догадывался где именно, из-за чего он только сильнее злился: лицо уже почти полностью красное от злости; один из глаз начал дергаться; красный тонкий хвост с кончиком в виде перевернутого сердца метался из стороны в сторону, то и дело задевая хрупкие и не очень предметы; на кончиках пальцев постепенно формировались огоньки и если Лололошка не появится в ближайшее время, то его дом превратиться в пепел. Пожалуй, в последнее время Люциус злится слишком часто.       А началось все с того, что Люциус начал чувствовать нечто странное по отношению к Лололошке: около него у Люциуса начинало быстро биться сердце и щеки постоянно были красными, а пальцы дергались, желая схватить Лололошку за руку или другую ближайшую часть тела; Люциус постоянно хотел быть только с ним, а присутствие кого-то другого сразу же вызывало желание сжечь этого нарушителя до тла; долгое отсутствие Лололошки вызывало навязчивые мысли, якобы с ним что-то случилось или он просто бросил Люциуса. Подобное поведение не осталось не замеченным, особенно его лучшим другом — Воландом. — Люц, какого черта с тобой в последнее время происходит? — Чужой голос отвлек Люциуса от книжки, которую он читал последние несколько часов, точнее он смотрел на одну и ту же страницу, полностью погрузившись собственные мысли о Лололошке. Это заметил Воланд, поэтому решил, что им пора поговорить о странном поведении Люциуса, который прямо сейчас недовольно на него зыркнул. — О чем ты? Со мной все в порядке! — Как только Люциус понял, что вернуться к своим мыслям он не сможет, он решил сосредоточиться на книге о таком непонятном человеческом чувстве, как "любовь". Поведение людей, рассказанное в книге, напоминало поведение самого Люциуса и, возможно, он уже совсем скоро поймет, что с ним происходит. — Нет. С тобой нихрена не в порядке! После того, как ты начал активно общаться с этим болванчиком и учить его огненной магии, ты будто стал другим! — Возмущенный голос Воланда начинал бесить Люциуса, который продолжал бездумно листать страницы, уже не вчитываясь в их содержание. — Ты стал... Ты стал... — Воланд замялся, не зная, как именно охарактеризовать поведение своего лучшего друга. Внутри он уже хотел поскорее закрыть эту тему, но вспыльчивый демонический характер не позволял остановиться. — Ты стал будто одержимым этим смертным! — От неожиданного крика своего друга, Люциус поднял свой взгляд на него, от чего тот резко замолчал. От этого взгляда у него прошлись мурашки по коже, а рот сразу же закрылся. Воланд впервые испугался своего друга. — ... Тебе стоит прекратить общаться с ним.       Поначалу Люциус молчал, приложив пальцы к подбородку и отведя взгляд куда-то в сторону. Его любимая Айко, заметив, что ее хозяин не в лучшем настроении,тихо зашипела и заползла к нему на плечи, обвивая его шею своим толстым желтым с оранжевыми крапинками телом. По привычке рука Люциуса потянулась к ее голове и начала аккуратно почесывать. Обычно присутствие Айко помогало Люциусу успокоиться и привести свои мысли в порядок, прямо сейчас произошло то же самое, но ненадолго... — Не тебе решать с кем мне общаться. — Голос Люциуса стал более серьезный, а в глазах заплясали злобные огоньки, хвост начал понемногу дергаться, ладони резко захлопнули книгу, так что со всех страниц вышла вся пыль, а после положили на небольшой столик, стоявший около двух красных кресел в библиотеке. — И не суй свой нос туда, куда не надо. Мои отношения с Лололошкой — это мое дело. — Больше разговаривать с Воландом Люциус не хотел, а поэтому встал с моего места, взял свою любимую трость и цилиндр, надевая второй себе на голову, так чтобы красные небольшие рожки выглядывали из-под него. В последний раз глянув на своего друга, Люциус направился вон из библиотеки, решив что ему стоит немного проветриться. — Ты даже зовешь его по имени! Может мне стоит избавиться от — Договорить Воланду не дал резко появившийся у него перед лицом разъяренный Люциус. В свободной руке у него загорелся огонь, а другая чуть ли не до хруста сжала черную трость с золотым наконечником в виде змеи. В глазах теперь действительно горел огонь ярости. Из носа вышел пар, который опалил собой лицо Воланда, который испуганно вжался в кресло. — Только посмей тронуть его и я сотру тебя, даже не смотря на то, что раньше мы были друзьями. — Слово "раньше" Люциус специально выделил, намекая на то, что их дружба, которая начала рушится еще давно, и это плохое отношение Воланда к Лололошке поставило точку на ней. Поэтому Люциус больше не хотел видеть Воланда. Вернувшись к своему серьезному состоянию, Люциус направился вон из замка, который раньше считал своим домом, но теперь в нем живет Воланд и он явно никуда не денется, даже если Люциус выгонит его. Теперь оставался только второй вариант: дом Лололошки, в котором он жил до возвращения Воланда.       Телепортировавшись, Люциус оказался недалеко от дома Лололошки. Сейчас ночь, а поэтому тот должен быть дома, как подумал Люциус, однако, подойдя к входной двери и постучав в нее, он так и не услышал ответа. Недовольно скривившись, он сам открыл себе дверь, сразу же входя в темную комнату. Щелкнув пальцами, он зажег во всем доме потухшие факела, подмечая, что ничего не изменилось, даже та кровать, на которой постоянно сидит енот Сильвестр, до сих пор стоит.       Недовольно посмотрев на мерзкое животное, Люциус подошел к знакомой темной двери с золотой ручкой, на которую он сразу же надавил, ожидая, пока дверь откроется, подметив, что на ручке скопился приличный слой пыли, который Люциус сразу же стряхнул со своей руки, аккуратно пиная дверь ногой, чтобы та открылась пошире. В его комнате ничего не поменялось: все те же темные стены; деревянный пол; огромное окно посередине, закрытое шторами; золотая люстра с несколькими свечами; кровать королевских размеров с красным постельным бельем и золотой основой; два черных шкафа с заполненными полками, они настолько заполнены книгами, что чуть ли не ломаются. Щелкнув пальцами, Люциус зажег свечи на люстре и медленно подошел к кровати, аккуратно снимая с плеч Айко, в последний раз прижавшись к ней своей щекой, после чего положил ее на одну из мягких огромных подушек.       Осматривая свою комнату, Полубог начал вспоминать все те дни проведенные с Мироходцем. После того, как у Полубога появились человеческие потребности, Мироходец начал готовить еду и на него, после чего они вместе завтракали, обедали и ужинали, если Мироходец не был чем-то занят. После плотного завтрака, Мироходец уходил заниматься делами, а Полубог либо наблюдал за ним, либо читал книги. А ложились они обязательно в одно и то же время, Полубог специально дожидался Мироходца, пускай тот и иногда задерживался, из-за чего приходя видел недовольное лицо и слышал бурчание в свою сторону.       В животе у Полубога резко заурчало, когда он вспомнил про любимый тыквенный пирог, который у Мироходца получался просто великолепным! Скинув с себя накидку на кровать, туда же положив и свой цилиндр, Полубог приложил трость к спинке кровати и вышел из комнаты, сразу же подходя к ближайшему сундуку и начиная искать в нем пирог. В конце концов кусочек пирога оказался в самом дальнем сундуке, вместе с другой пищей и какими-то травами, видимо для зелий. На лице у Полубога сразу же заиграла радостная улыбка, а хвост начал яро бить по полу. Мироходец и вправду знал, что Полубог вернется и поэтому приготовил для него пирог! В конце концов их души связаны! — Приятного аппетита! — И снова эта привычка вырвалась... Этим словам Полубог научился у Мироходца, который всегда говорил их, когда садился есть. Сначала ему казалось это смешным, а после он сам приучился это говорить. Над этой его привычкой часто насмехался Воланд, поэтому Полубог старался избавиться от нее, но, когда он наконец-то вернулся домой, она тоже вернулась.       После первого же укуса у Полубога появилось ощущение будто чего-то, а точнее кого-то, не хватает. Мироходца до сих пор не было дома и Полубог ужинал один. Улыбка сошла на нет, а хвост перестал дергаться. От того, что никого рядом нет и кроме собственного дыхания и постукивания столовых приборов не было слышно, на душе стало как-то пусто и еда больше не лезла в рот. Недовольно скривившись, Полубог фыркнул и встал, оставив на столе кусок любимой вкуснятины, направляясь в собственную комнату, намереваясь лечь спать, но вместо этого его ноги повели к кровати Мироходца.       Несколько минут посмотрев на нее, Полубог рухнул сверху не укрываясь и сразу же тихо засопев. Пока он спал, его тело само по себе прижало одеяло к телу, а лицо уткнулось в подушку и все для того, чтобы почувствовать знакомый приятный естественный запах Мироходца: запах пота смешивался с запахом домашней еды, леса и его любимого напитка — кофе. Этот запах успокаивал Полубога и он перестал быть беспокойным, тело больше не шевелилось, а дыхание нормализовалось, на лице появилась легкая улыбка, хвост больше не дергался и теперь спокойно покоился на ноге хозяина, слегка обвивая ее.       Мироходец, вернувшийся из шахты с новыми ресурсами, которых ему в последнее время стало не хватать, довольный и уставший уже собирался сбросить все вещи из инвентаря в сундук, утром он уже разложит их по местам, если, конечно же, не забудет про это, как и всегда, может, чем-то перекусить и наконец-то лечь спать, ведь тело, хоть и привыкло к тяжелой работе, сильно ноет, так и кричит, чтобы хозяин наконец-то перестал так перетруждаться. Раньше, когда с ним жил Полубог, Мироходец знал, что тот ждет его дома и поэтому не стоит надолго уходить в шахту, благодаря ему он знал меру, поэтому тело не ныло так, как сейчас, после его ухода. Полубог стал для него каким-то стимулом хотя бы немного жалеть себя, а понимание того, что дома его всегда ждут, мало того, что помогало продолжать и дальше заниматься всеми делами.       Конечно же, у Мироходца есть Селести! Но с ней он не чувствовал того же, что чувствовал при совместной жизни с Полубогом. Да и Селести быстро уставала постоянно за ним летать, во время всяких путешествий, поэтому уже вечером она возвращалась в свой домик, оставляя его одного, поэтому он уже не следил за временем и часто оставался в шахтах надолго, иногда даже теряя сознание там от переутомления... Он хотел больше ресурсов. Хотел, чтобы все эти путешествия прекратились и он мог спокойно жить, не волнуясь о том, что надо идти куда-то, искать что-то...       Мироходец, от усталости, поначалу даже и не понял, что в его доме кто-то, кроме Сильвестра, есть. Он, почти спотыкаясь, подошел к одному из ящиков, открыл его и инвентарь, после чего начал скидывать все в него, не задумываясь что именно он туда кладет. Со всеми проблемами он разберется завтра, а сегодня пора спать. Но стоило повернуться к собственной кровати, как Мироходец обомлел, замечая знакомую фигуру, которую освещает лунный свет, проникающий в небольшое окошко над кроватью. Чужие руки с небольшими острыми когтями яростно впились в одеяло, прижимая его к себе, будто это сам Мироходец, конечно же, раньше у Полубога была такая привычка: по ночам лезть к Мироходцу в постель, видимо, поэтому он так жмется к одеялу, наверно, думает, что это сам Мироходец. Но не это интересно Мироходцу, ему интересно, откуда этот Полубог взялся.       С появления Полубога в доме Мироходца прошло несколько недель, за которые, а точнее, даже за считанные дни, все вернулось в тоже русло, что и раньше, только теперь Полубог старался быть с Мироходцем везде и всегда, и это, конечно же, доставляло немало проблем Мироходцу. Он сам себя нормально защитить не может, а тут еще и Полубог... Но долгожданное возвращение домой, когда Полубог не выдерживал и начинал ныть про то, как он устал, всегда было желанным: они плотно ужинали вкусной едой и устраивались во дворе на лавочке. Один из них либо чем-то занят, либо читает книгу, а другой просто отдыхает. Они оба наслаждались компанией друг друга, но для Полубога этого казалось мало. Он хотел большего: объятия, которым его тоже научил Мироходец и получилось это совершенно случайно, но это минутное происшествие оставило неисправимый след на душе у Полубога; поцелуи, о которых он узнал благодаря той книжке из библиотеки замка, которую он все же забрал с собой, и нечто более интимное...       Из-за того, что Полубог хотел большего от его отношений с Мироходцем, последний не мог нормально воспринимать его и постоянные неожиданные прикосновения к себе. Все это казалось ему неправильным. Чужие прикосновения были будто ожог, от которого хочется побыстрее избавиться, что уж говорить про это злое лицо, когда Мироходец в очередной раз отмахивается от "ласок". Именно поэтому сегодня Мироходец, лишь бы не быть с Полубогом наедине, ведь он боялся, что в один момент его вырвет, и боялся представить реакцию Полубога. Катрине сегодня как раз нужна была помощь, поэтому наспех собравшись, чтобы не разбудить Полубога, он, вместе с сонной Селести, направился подальше от дома, не оставив даже записки.       Такое поведение взбесило проснувшегося подростка. Сначала он не понял, почему не чувствует присутствия любимого и его никто не разбудил, он встал и начал искать по всему дому, во дворе своего любимого, но когда он понял, что его нет, то не мог поверить, что его вот так бросили. Поначалу он ходил по дому, будто в бреду, никак не понимая, почему никого дома нет, а после он не выдержал и... Чуть ли не сжег дом, благо, он вовремя опомнился, правда, некоторые из вещей теперь не спасти, как и обоженного Сильвестра, который умирал в муках, скуля и визжа от боли. Но подростку было наплевать на обоженный труп животного, который лежал на земле, где раньше стояла кровать, и вонял сожженным мясом, подростку было куда важнее понять, куда делся его любимый. Но вместо того, чтобы искать его, он остался в доме, все продолжая злиться и стараться сдерживать собственный вспыльчивый характер. — Вы только посмотрите кто соизволил вернуться домой! — Услышав насмешливый голос подростка, парень пришел в себя. Его разум не был готов к последствиям его небрежного отношения. Он не был готов увидеть труп своего любимого питомца. Не был готов увидеть несколько сожженных предметов мебели и сундуков. И он не готов столкнуться с тем, кто это все сделал. Он надеялся, что он будет спать, когда парень вернется домой, и что ему не придется слушать его истерику. — Ну что, этот старикашка оказался важнее твоего дома, мерзкого животного и меня!? — Маска насмешливости спала с лица подростка, раскрывая всю его ярость, голос перешел на истерический крик, а хвост задергался с невероятной скоростью. Чужой запах на любимом человеке выводил его до такого состояния, что ему казалось, что все его божественные силы вернулись и прямо сейчас он превратит тут все в Ад. — Люциус... Что здесь произошло? Что ты сделал?? — Как только неприятный запах сгоревшей мебели коснулся обонятельного рецептора, парень пришел в себя: он с ужасом смотрел на подростка, его голос срывался, а в голове шептал неприятный голос о том, что во всем виноват только он, а подросток сделал все на эмоциях. А так оно и есть. Возможно, если бы не его эгоизм и желание побыть одному на свободе, не чувствуя этого удушающего пристального взгляда, то Сильвестр был бы жив. — Ты. Бросил. Меня. — Яростно шипел подросток, смотря в любимые голубые глаза, которые прямо сейчас хотелось вырвать, чтобы он не смел смотреть на кого-то другого. А может даже сжечь все его конечности. Тогда-то он не убежит. Да, поначалу будет сложно ухаживать за любимым и делать все самому, но если он будет с подростком постоянно, то так уж и быть, он готов потерпеть нечто такое. — Что я сделал не так!? Что есть у этого старикашки, чего нет у меня!? Ответь мне!! — Увидев, что отвечать на огромное количество вопросов не собираются, подросток подскочил к парню и, схватив того за плечи, начал яростно трясти его, надеясь получить хоть какую-то реакцию и, когда парню надоела эта истерика, он поднял свой безразличный, холодный взгляд на подростка, от которого второго передернуло и он немного подостыл, и сказал: — Вон из моего дома. — Эти слова показались Люциусу будто концом его жизни. Лололошка, которого он считал Солнцем, самым вкусным тыквенными пирогом и просто лучшим человеком, впервые сказал нечто такое, что вызвало боль в сердце у Люциуса. Он не мог поверить, что человек, сказавший это, тот же самый человек, который когда-то помог ему, который стал для него центром всего мира, который стал Раем. Этот человек помог забыть ему о прошлой жизни с ужасной семьей, где у него был отец, которому наплевать на своих сыновей, где у него был брат, который постоянно издевался над Люциусом. Он был для него всем. — Свои вещи сможешь забрать завтра утром, а сейчас вон из моего дома. — Лололошка... Чт-то ты такое говоришь...? — Внутри у Люциуса все рухнуло. Слезы с огромной скоростью наворачивались на глаза, а руки только сильнее сжимали чужие плечи, но это продолжалось недолго: Лололошка вырвался из чужой хватки и вытолкал Люциуса на порог, игнорируя чужие крики и попытки вырваться. Дверь закрылась перед заплаканным лицом, а Люциус продолжал кричать и просить прощения, он делал также, как и Лололошка, когда тот извинялся перед ним за длинные дни в шахтах. Но его не слышали. Он пытался телепортироваться, но барьер, который Лололошка каким-то образом успел создать за несколько минут, мешал ему. Он продолжал плакать на пороге, слушая как Лололошка убирает все то, что он разрушил...       Люциус все-таки смог пробраться в дом, но уже глубокой ночью, точнее, за пару часов до рассвета. Барьер видимо спал, а все из-за того что Лололошка спит крепким сном, позабыв о Люциусе, который все также ждал, когда его впустят обратно. Он словно верный, побитый и выкинутый хозяином пес ждал, пока хозяин успокоится и заберет его обратно, но этого не случилось. Лололошка не собирается прощать его, а Люциус не мог жить без Лололошки, поэтому он с виноватым опущенным взглядом вошел внутрь, видя, что почти все последствия истерики были убраны.       Люциус хотел извиниться. Хотел сделать Лололошке что-то такое, что он его обязательно простит. В голову постоянно приходила какая-то книжка про любовь, где после сильной ссоры двое влюбленных делили с друг другом постель и делали друг другу приятно. Это казалось Люциусом абсурдом. Он любил, хотел Лололошку до безумия, но не в таком случае. Однако он не знал что еще можно сделать, а поэтому, аккуратно подкравшись к кровати, он сел на ее край, наблюдая за расслабленным лицом любимого, которое под этим лунным светом казалось ему невероятно красивым. Пальцы сами по себе потянулись к чужой щеке и начали поглаживать ее. Все, что произошло моментально забылось Люциусом, ведь прямо сейчас он со своим любимым.       Лололошка всегда был ледяным как на ощупь, так и на эмоции, будто весь ледяной биом был собран в нем, а вот Люциус наоборот собрал в себе всю Преисподню: он был горячим с вспыльчивым характером и необычной внешностью, он же Полубог Преисподней. Люциус хотел отдать Лололошке все свое тепло, лишь бы видеть нормальный человеческий румянец на носу, щеках и иногда на ушах. Он готов был сделать все, лишь бы Лололошка был счастлив, хотя иногда он пренебрегает этим желанием и делает по своему, вызывая неприятные, катастрофические последствия, как это получилось сегодня.       Даже губы у него были ледяными. Этот их первый поцелуй получился неумелым, а все потому что Люциус толком и не понял, как это нужно правильно делать. Он несколько раз просто коснулся своими губами чужих, потом попытался просунуть внутрь свой язык, но резко сомкнувшиеся на нем зубы, вызвали у него болезненный писк. Больше целоваться со спящим Лололошкой он не хотел. Еле-еле как достав свой слегка прокушенный язык, Люциус почувствовал вкус своей крови, что показался ему невероятно отвратительным.       Тогда он решил перейти к торсу, начиная аккуратно снимать с Лололошки его верхнюю часть пижамы. Лололошка резко замычал, чем очень напугал Люциуса и он резко замер, боясь разбудить его, ведь кто знает, как Лололошка отреагирует на то, что его разбудили после тяжелого дня. Подождав так несколько минут, Люциус все-таки стянул надоедливую майку через чужую голову, кинув куда-то за себя. Руки полезли к своей же рубашки, начиная расстегивать одну пуговицу за другой, конечно же, получалось это не сразу, ведь руки Люциуса дрожали будто какой-то неисправный механизм, в конце концов выбесив своего хозяина настолько, что тот уже сорвал с себя надоедливую часть наряда. Конечно же, такую красоту жалко, но Люциус хотел поскорее ощутить Лололошку всем своим телом.       Со штанами он справился лучше, ведь они, в отличии от красной рубашки, были узкими только на талии, а остальная их часть — полностью свободна. Штаны Лололошки тоже оказались не помехой: легко сползли с чужих ног, сразу же раскрывая опущенный член среднего размера с короткими кучерявыми волосками, у Люциуса таких волосков не было, от чего он немного удивился. Люциус от такого вида обомлел, не ожидая, что уже так скоро увидит самые скрытые места его любимого. Он даже на секунду завис, не зная, что делать дальше. Немного помявшись, он полностью сел на чужие бедра, сразу же беря свой и чужой член в две руки, ведь в одной они не помещались. Член Люциуса тоже был среднего размера, но чуть меньше члена Лололошки.       Люциус уже был сильно возбужден. Из его члена сочилась горячая желтая, напоминающая лаву, жидкость, заменяющая предэякулят, она смачивала чужой член, который оказался теплым, на удивление Люциуса, ведь он думал, что Лололошка холодный абсолютно везде. Движение рук было легким и все благодаря естественной смазки Люциуса, к которой вскоре добавилась и смазка из члена Лололошки. Головка у Лололошки была темной, а все основание такое же белое, как и он сам, у Люциуса она тоже была красной, но еще с примесью желтого.       А яйца у обоих были под цвет кожи, к ним Люциус спустился спустя несколько минут, начиная аккуратно массировать, чувствуя, как они слегка дергаются в его хватке. Они были слегка твердыми и горячими, намного горячее, чем член Лололошки. Чем больше он их массировал, тем больше предэякулята выходило из головок. В конце концов оба члена вскоре были полностью смазанными и возбужденными, настолько, что Люциус уже начинал чувствовать неприятную боль.       Собрав одной рукой Лололошки смазку с обоих членов, Люциус подвел ее к месту между половым органом и анальным отверстием. Люциус чувствовал, как кончики чужих пальцев прикасались к спрятанному, аккуратному шву, стоило на него надавить, как перед пальцами раскрылось нечто похожее на женскую киску, которая уже истекала такой же желтой смазкой и податливо прижимается к чужим пальцам, сразу же впуская в себя один из них. Ощутив нечто холодное в себе, Люциус тихо застонав, насадившись на палец полностью и начиная немного шевелить бедрами. Необычное ощущение чего-то инородного в своем теле только сильнее возбуждало его и он хотел большего, постепенно впуская почти все пять пальцев. Это, как и рассказывалось в книге, немного было неприятно, но после того, как он привык, Люциус начал наслаждаться чужими пальцами сполна.       Несколько таких движений вскоре вызвало у Люциуса оргазм. Его раскаленная сперма попала на животы и немного на лица, Люциус сразу же собрал сперму с лица Лололошки и протолкнул свои пальцы ему в рот, желая, чтобы его любимый попробовал его на вкус. Потирая подушечками пальцев чужой язык, Люциус встал с чужих пальцев и, посчитав, что уже готов, поднялся в верх, над половым органом Лололошки, начиная аккуратно опускаться на него. Головка прошла очень легко, а все благодаря их естественной смазки, а вот со стволом возникли трудности. Люциус начал чувствовать дискомфорт от растяжения. Тело, не привыкшее к наличию чего-то инородного, старалось отторгнуть его, но Люциус продолжал упорно насаживаться, вскоре поглотив весь половой орган.       Первые несколько минут он привыкал к этим новым ощущениям, аккуратно водя бедрами то влево, то вправо, пока головка не задела нечто такое, что оказалось для Люциуса самым чувствительным, настолько, что он выгнулся назад и сильнее насадился на член, стараясь попадать именно в эту точку. Вскоре движения бедер стали интенсивнее и он начал подыматься вверх, а потом опускаться вниз. Половой член Лололошки заполнял всего Люциуса и тот был даже рад, продолжая стонать, только теперь намного громче. — ЛололошкаЛололошкаЛололошкаЛололошка — Безумно бормотал Люциус в перерывах между стонами, но он не останавливался, продолжая активно скакать на чужих бедрах, полностью вбирая в себя половой орган и сжимая его в тисках. Долго это не продолжалось и уже через несколько минут Люциус почувствовал, как чужое белое, вязкое семя заполняло все его внутренности, от чего он снова кончил, оращая своим семенем чуть ли не всего Лололошку, продолжая двигаться и вызывая еще больше потоков семени, он остановился лишь тогда, когда ощутил, что семя уже выливается на чужие бедра и постель.Вид испорченного и красного Лололошки вызывало у уставшего Люциуса экстаз, однако, больше кончать он уже не мог и поэтому, слизнув свое семя с чужой груди, он лег на нее своей головой, так и оставив половой орган внутри себя. Он заснул так и не заметив открывшиеся глаза Лололошки, который был в ужасе от того, что сделал с ним Люциус...